ЕВАНГЕЛИЧЕСКИЙ ЛИБЕРАЛИЗМ ЭНДРЮ ФУЛЛЕРА
Георг Элла
Эндрю Фуллер (1754-1815), частный баптист, отказавшийся от радикальной веры отца, ныне становится весьма популярным в среде церквей и парацерковных движений, некогда наученных доктрине благодати. В лучшем случае «кальминианин», а в худшем злейший еретик, Фуллер сегодня прославлен «реформатским евангелизмом» как баптистский Лютер и человек, раздувший в пламя тлеющий уголек евангелического пробуждения. Сегодня его считают реформатором, который спас кальвинизм от «навозной кучи» в вере отцов, величайшим богословом XIX века, чьи достижения эпохальны. Любая похвала не кажется слишком высокой, если речь идет об этом стороннике рационализма, ныне известного как фуллеризм; один нынешний писатель назвал его даже «пророком евангелического кальвинизма». Последователи Фуллера, хотя они и не согласны между собой по незначительным аспектам его учения, довольно единодушно провозглашают, что истинное благовестие возможно лишь, если оно принимает доктрины и практики Эндрю Фуллера.
Так где же навозная куча?
Цель этой работы – показать, что Фуллер, который считал, что все, кроме его творчества – навозная куча, которая никого не спасает, собрал в своем собственном учении всю богословскую дрянь, которую он мог найти. Его доктрина – это «веротерпимая» смесь из латитудинариев, кембриджских платоников, чандлерианства, гроцианства, арминианства, бакстерианства и социнианства. Никогда еще не возникала в таком масштабе мешанина либерализма и ересей, которую этот автор представил как «евангелический кальвинизм» и реальный Новый Завет!
И латитудинарии, и кембриджские платоники утверждали, что их корни уходят в Реформацию и пуританское богословие, но при этом подчеркивали, что их системы основаны на моральной философии и естественном откровении, а не на библейском учении о законе и благодати. Эта моральная философия учит, что естественный человек в состоянии понять «характер и суть вещей» в творении и природных причинах, и что этого достаточно для того, чтобы ему было известно о том, что в Богооткровенной религии имеет важное значение, а что несущественно. Оба эти движения утверждали, что подлинная религия есть предмет приложения природных врожденных обязанностей; эту концепцию они и называли обязанностью верить. Архиепископ Тиллотсон (1630-1698) объяснял, какие обязанности предполагает вера, в своей проповеди «Религиозная мудрость»:
«Ибо знаем, что наша обязанность заключается в том, чтобы знать, каков Бог в Своей благости, жалости, терпении, милосердии и любви, в Своей правде и праведности, истине и верности, и в ненависти и отвращении ко всему, что противоположно этому; иными словами, должно знать, что является благим и приемлемым для воли Бога, что Он любит и к чему благоволит, и это будет способствовать нашему совершенству и нашему счастью».
Конечно, это учение и стало основой современного фуллеризма, который освобождает проповедников от ответственности за проповедь закона и требует от них обращаться непосредственно к не подвергшимся падению природным способностям своих слушателей, призывая их «любить Христа всем сердцем, как если бы они никогда не отступали от Него». В вопросе о законе это свидетельствует о полной приверженности доктрине латитудинаризма о том, что подчинение закону – это фактически подчинение благовестию и реальная вера во Христа. Кроме того, это сочетается с учением кембриджских платоников о том, что у человека есть причины следовать всему, что важно в Библии, с представлением Гроция о том, что «Естественный Закон» (он всегда пишет эти слова заглавными буквами!) вечен, а письменный закон (со строчной буквы, что должно подчеркнуть его подчиненное положение) является произвольным и временным. Таким образом, в отличие от Писания обоих Заветов Фуллер заявляет, что Ветхий Завет лишь указывает грешнику, как принять Христа, но лишь Новый призывает его сделать это и показывает ему, как провести различие между природой и сутью вещей и «положительными установлениями религии», которая выявляет первичный естественный закон, по отношению к которому письменное Откровение вторично, имея земную или даже плотскую обертку.
Фуллер и суть вещей
Фуллер, таким образом, мог утверждать в своем эссе, озаглавленном «Принцип церковной дисциплины»:
«Форма и порядок христианской Церкви, в гораздо большей степени, чем в еврейской, основаны на разуме и сути вещей. В первоначальном устройстве Церкви функции религии были в основном положительными, и, разумеется, они были предписаны со скрупулезнейшей точностью, до последних мелочей. Согласно Евангелию эти функции имеют главным образом нравственную природу, и, следовательно, предполагают лишь предложение общих принципов. В соответствии с первым было необходима, чтобы люди были непрерывно сосредоточены на правилах, но для второго есть более веские причины и мотивы»
Очевидно, что в 1807 г. это вызвало значительное недоумение верующих. Фуллер решил распространить циркулярное пастырское послание, озаглавленное «Моральные и положительные установления церквей Ассоциации Нортхэмптоншира», в котором он разъяснял свою чандлерианско-гроцианскую позицию. Однажды он заявил частной баптистской церкви (в настоящее время засоренной фуллерианским либерализмом), что она должна признать обоснованность его взглядов, ибо
«без этого мы смешаем вечный стандарт правильного и неправильного с тем, что было дано Израилю на Синае (сумма чего есть любовь к Богу и ближнему), то есть с плотскими правилами, навязанными нам до времени возрождения. Мы также смешаем заповеди и примеры Нового Завета, которые вытекают из наших взаимоотношений с Богом и друг с другом, с положительными установлениями, которые возникают лишь из суверенной воли законодателя, и никогда не существовали бы, если бы не были провозглашены».
Что удивляет в этих эскападах фуллеризма – это наличие христиан, которые сочли богословие Фуллера ортодоксальным. Архиеретик в качестве пастора учит своих овец, что ветхозаветный Закон загроможден плотскими правилами, и что заповеди Нового Завета – это просто отделение того, что является вечным, от установлений, пришедших на ум законодателю! Все это вполне соответствует точке зрения, восходящей к Гроцию и его школе, согласно которой нравственный закон лишь отражает то, что вечно и само по себе истинно, тогда как положительный закон утверждает истину лишь потому, что Бог считает ее истиной, и потому положительный закон может отклоняться от «вечного закона», поскольку «второй заповедует, поскольку является законом, а первый есть закон, поскольку он заповедан. Принципы вечного закона значат больше, чем другие принципы, которые вытекают из определенных отношений и условий, ибо последние могут быть обязательными в один период времени и полностью упраздниться в другой».
Фуллер идет в своем радикализме даже дальше Гроция, ибо он утверждает, что даже моральные законы не могут быть приняты в качестве абсолютов, ибо если бы мы сделали "все в соответствии с буквой нравственных заповедей, мы не всегда будем иметь истинные намерения и в итоге будем делать то, что явно не так». Более того, он утверждает, что «в планах нашего Господа было регулировать не столько внешние действия, сколько мотивы».
Фуллер постоянно рассказывает читателям о том, что для него Христос явил пример истинного характера и сути вещей, который должен определять наше отношение к закону, и объяснить, какие законы являются справедливыми по сути, а какие лишь регулируют внешнее поведение. Этот совет, если ему последовать всерьез, может привести лишь к дикому антиномизму. Фуллер подчеркивает, например, что Христос не имел намерения исполнить весь Закон ради грешного человека. Наоборот, возражая Джону Мильтону, который утверждал, что человек должен умереть, если он не может «заплатить удовлетворение смерть за смерть», Фуллер отвечает:
«В законодательстве нет таких условий или положений, которые были бы безразличны к законодателю или заставили его страдать за другого или от имени грешника. Формулировки закона не утверждали: ты умрешь, если кто-то не сделает этого за тебя, а просто: ты умрешь; и это действительно так. Каждый из нас – сын погибели. Страдания Христа за нас, таким образом, не являются наказанием, причиненным карающей справедливостью, но лишь чрезвычайным благорасположением бесконечной мудрости и любви, которая не противоречит закону, а превышает его, чтобы сохранить его дух. Вот, братья, как я могу объяснить вам свои взгляды на заместительство Христа».
Получается так, что измученным душам, чувствующим бремя греха, не указывается ни на кого, кто выполнил бы все за человека, нарушившего Закон; Бог лишь отклонил его и нашел нечто высшее за его пределами. Фуллер предлагает грешникам новый способ спасения, который является достижимым только путем правильного использования разума и того, что он называет «выводом». Писание, по сути, утверждает он, никогда не учило, что Христос умер за кого-то конкретно, но лишь на то, что "нет ни одного другого имени под небом, данного человекам которым надлежало бы нам спастись". Это спасение не приходит по какой-либо инициативе Бога, кроме того, что Он предлагает людям воспользоваться «выводом» из того, что они прочли в Писании, что то, что было благом для Павла, будет благом и для них. Неудивительно поэтому, что Фуллер утверждает, что Бог принимает лишь некоторых людей не потому, что Он так постановил Своим указом, но исключительно потому, что люди сами взяли это себе в удел и пришли на пир. Именно к этому Фуллер призывает человека, который в его теологии всегда есть вершина Божьих целей.
Элементы бакстерианства у Фуллера
Фуллеристы быстро отвергли обвинения в бакстерианстве со стороны таких людей, как Абрахам Бут, но их свидетельства неубедительны. Роберт Оливер в своих «Высоких жизнеописаниях» утверждает, что поскольку Фуллер не верил, что Евангелие является новым законом (что не совсем верно), он может быть ни неономианином, ни бакстерианином. Утверждая, что моральный закон – это единственное, что должно приводить человека к благовестию, Фуллер окрадывает Закон Божий в его осуждающей и заповедующей власти и тем самым создает как новый закон, одинаково уязвляющий и святых и грешников, так и новую «благую весть», которая на практике является просто ослабленным законом. Для Фуллера, этот новый закон применяется непосредственно к грешникам, когда он сообщает им о том, что они должны любить Христа, как если бы они никогда не падали. Что это, если не неономианская доктрина «искреннего повиновения»? Фуллер является гораздо более радикальным, чем Бакстер, по этому вопросу и нападает не только на евангельские заповеди, стремясь избавить их от всех «положительных» элементов, но безжалостно сокращает и Моисеев закон, чтобы отказавшись от его буквы, придерживаться «духа». Нетрудно понять, что за дух имеет в виду Фуллер. Утверждая, что Христос призывает просто подчиниться закону, Фуллер делает Христа неономианином. Это заостренное неономианство Фуллера, как ни странно, граничит с абсолютным антиномизмом, ибо он крайне скептичен в отношении всего, что предписывает закон на самом деле. Таким образом, когда фуллеристы отмечают, что Бакстер отрицательно повлиял на Фуллера, это не делает фуллеризм безопаснее, ибо он ушел в сторону от истины гораздо дальше Бакстера.
Параллели между Фуллером и Бакстером тем не менее огромны. Оба, как и признает Фуллер, считали, что Христос не занял место грешника в заместительном искуплении, но просто превзошел Закон и заменил Собой то, что по Закону искупалось лишь символически. Фуллер обвиняет Бакстера в доктрине об универсальном искуплении, но его собственная доктрина достаточности искупления для всех практически идентична ей. Роберт Холл открыто провозгласил, что эта доктрина легла в основу универсального предложения спасения, и именно она стоит за фуллеритской системой благовестия. Здесь Фуллер снова показывает, что он более радикален, чем Бакстер. Последний всегда смотрит на искупление как на реально исполненное, но Фуллер придерживается мнения социниан, что «выкуп» есть просто метафора, указывающая на применение искупления в жизни грешника. Таким образом, основными компонентами искупления являются покаяние и вера, а не смерть Христа на Кресте.
Фуллер, конечно же, вместе с Бакстером настаивает, что грешник должен 'сделать что-то' по отношению к его спасению. Фуллер отмечает, что Бакстер требует от грешника исполнения евангельских заповедей прежде, чем он оправдан. Это вряд ли отличается от фуллеритской обязанности верить. На самом деле, опять же Фуллер является более радикальным, ибо он считает, что человек имеет не только полную моральную вменяемость, но и нетронутые природные способности, и его обязанность использовать их выходит далеко за рамки бакстерианского исполнения евангельских заповедей до оправдания. Фуллер требует от грешника дел веры до того, как оправдание даровано ему. Что это, если не оправдание делами? В большинстве своих работ Фуллер подчеркивает природные способности человека и утверждает, что для естественного человека отнюдь не невозможно сотрудничать с Богом в своем спасении. Человек, который подчеркивает, что в способности людей входит возможность уверовать, вряд ли будет критиковать мнение Бакстера, что можно сделать что-то для своего обращения.
Фуллер обвиняет Бакстера в том заблуждении, что он уравнивает Закон и Евангелие. Это, безусловно, очень серьезное критическое замечание, однако оно применимо и к самому фуллеризму. По словам Хассела, Фуллер в истории Церкви – прекрасный пример, ибо он «воспринимает покаяние и веру исходя из завета благодати, но ставит их в соответствие с законом, в том смысле, что он делает их долгом человека, а не даром благодати». Это замечание вполне подходит к Фуллеру, который считает, что закон обязывает нас верить во Христа, а Евангелие лишь предоставляет возможности для этого.
Компромиссы Фуллера с арминианами
Любые сколько-нибудь глубокие исследования Фуллера должны показать, что в целом ряде вопросов фуллеризм идет рука об руку с арминианством. Фуллер критикует Бакстера за допущение, что кальвинизм и арминианство совместимы и разница между ними невелика. Он заявляет арминианам, что они должны выбирать, идти с ним или оставаться самим по себе. Но это не проблема. Фуллер явственно стремится примирить кальвинизм с арминианством путем того, что он считает наилучшим сочетанием различных евангельских учений в его собственной системе универсального искупления с его конкретным применением. Он не считает, что чем-то связан с арминианством после того, как он выпустил свой собственный смешанный вариант – «Евангелие, достойное принятия», который он считал средним путем между Сциллой кальвинизма и Харибдой арминианства.
Доктрина Фуллера, что Христос не умирал ни за кого конкретно, хотя и избрал тех, кто в итоге воспользуется его благословением, приведет в восторг сердце любого арминианина. И арминиане и фуллеристы верят в условное искупление. Фуллер также согласен с арминианами в учении, что Бог не гневается на Адама потому, что его потомки грешат, и что никто не находится в таком состоянии, при котором он абсолютно не может уверовать. Арминиане, однако, верят в грехопадение и вменение, тогда как по Фуллеру вменение греха Христу есть лишь метафора.
Фуллер никогда не близок к арминианству настолько, как в отрицании того, что завет дел все еще имеет место для грешников. Рассуждая об этом в своем трактате под вводящим в заблуждение заглавием «Евангелие, достойное принятия», он утверждает, что наличие завета с грешным человеком отрицает библейскую доктрину Божьего вечного завета с человеком, имеющим обязанности перед Его Законом, а также вечного завета между Богом и избранными, за которых Христос умер во времени, но которые избраны до основания мира. Кальвинисты убеждены, как это сформулировал Герман Виций (1636-1708), в своей двухтомной книге о заветах, что завет дел не отменен - потому, что «есть простой отрывок Гал.5.3, который подтверждает, что даже при Новом Завете те, кто без Христа, не освобождены от этого обязательства со стороны закона, который требует идеального послушания, но остаются должниками всему закону». Иначе говоря, Фуллер более радикален, чем арминиане. Они считают, что если человек умер по преступлениям и грехам, то не может быть завета с мертвецом. Фуллер, однако, утверждает, что человек ни в коей мере не мертв, но вполне жив, иначе Бог не будет ожидать его покаяния и обязывать верить.
Богословие Фуллера хорошо звучит в стихотворении Толкиена «Mythopeia»:
И человек недаром осужден,
Но не совсем погублен он.
В стихах Каупера гремит колокол праведного евангельского гнева на тех, кто выводит веру из природных способностей человеческого сердца: «Глуп тот, кто так оскорбляет Господа». Его слова смертельно поражают фуллеризм и арминианство: «Человек мертв во грехе, а жизнь есть дар».
Для Фуллера, как и для арминиан, условием жизни является послушание Евангелию, все они отвергают, что Моисеев закон когда-либо был условием жизни и славы. Павел, однако, учит в Рим.10.5: «Моисей пишет о праведности от закона: исполнивший его человек жив будет им». Ясно, что человек не способен выполнить такое условие. Павел говорит о своем опыте соблюдения заповедей, которые были предназначены для жизни, а оказались путем к смерти (Рим.7.10). В ответ на критику Джона Брайна, который считал, что именно «гиперкальвинисты» верны учению Павла, Фуллер заявил: «Бог не требует от погибших существ ничего, прежде чем даровать им жизнь». Таким образом, из сочинений Фуллера очевидно, что он предпочитает быть в одной компании с арминианами, только при этом он взял от них все, что мог, а затем вступил на еще более рационалистический путь.
Призраки социнианства
Фуллер часто говорил, что он не согласен с социнианами. Тем не менее его спор с ними ведется на такой религиозно-этической основе, при которой и Фуллер, и социниане далеки от библейского взгляда на святость и освящение. Как представляется, он больше готов спорить на такие темы, как «характер и суть вещей», «сила», «карательная юстиция» и «человеческая искренность и доброжелательность», чем наставлять души грешников, жаждущих Слова Божия. Если сравнить социнианство с фуллеризмом по основным библейским доктринам, то многочисленные сходства между ними становятся очевидными. Я отмечу 10 пунктов, но при этом не скажу и половины.
1. Писание. Не все Писание имеет одинаковое значение для социниан, и не все оно Богодухновенно – в том смысле, что отражает Божию волю и характер. Только важные части Писания имеют непосредственное божественное вдохновение, и они в основном касаются доктринальных вопросов. Фуллер считает, что моральное и положительное послушание – это то, что очень близко к данному учению, которое допускает отклонения от буквального смысла Писания, чтобы был осознан его дух. Ветхий Завет, хотя для социниан он и составляет часть Библии, представляет для них просто набор историй. Духовные истины, то есть основные доктрины, едва ли можно найти в нем. Фуллер крайне неоднозначен в своем отношении к Ветхому Завету. Он считает, что благовестие в Ветхом Завете содержится в положительных формулировках, но оно полностью отрицает свою «упаковку». Евангельская задача состоит в том, чтобы отделить здесь пшеницу от плевел. Для Фуллера ветхозаветное сознание давало лишь правило жизни, основанное на делах и, хотя он много обсуждает закон, он забывает обетования. Таким образом, он, по существу, не уверен в том, что Ветхозаветная Церковь имела евангельское учение, а также отношения завета со Христом до Голгофы. Его доктрина искупления не оглядывается на святых Ветхого Завета, для которых оно было лишь далеким будущим. Фуллер, конечно же, полностью отвергает буквальное толкование таких ключевых библейских терминов, как оправдание, вина, примирение и праведность, и учит, что взгляд Библии на эти вещи по существу фигуративен и Писание идет на смелые аллегории. Усилия Фуллера для разъяснения в этом смысле доктрин благодати, таких, как избрание и конкретное искупление, показывают, что его литературный подход к Писанию является совершенно произвольным методом.
2. Разум и откровение. Разум для социнианства – это пробный камень по всем спорным вопросам. Многие богословы утверждают, что Фуллер стремился перейти от земного к небесному, и что именно для этого он постоянно писал о здравом смысле, разуме, логике и знании природы и сути вещей в качестве руководства для христианина в отыскании того, что подлинно морально, а также различении между тем, что правильно само по себе, или же правильно только потому, что Бог так сказал на данный момент. Но разум в системе Фуллера – это часть образа Божия в человеке, и он, таким образом, не пал. Фуллер полностью согласен с социнианами в том, что истины откровения выше разума, но не противоречат ему, и это по-прежнему оставляет разум окончательным судьей в определении того, что противоречит откровению, а что нет. Точно так же как социниане считают, что подлинная философия и истинная религия всегда согласны, Фуллер считает, что в философском плане то, что приемлемо для законов разума, является также истинной религией.
3. Божие знание. Социниане утверждают, что Бог не знает ничего кроме того, что безусловно произошло. Это значит, что Бог никогда не использует Свое знание, чтобы заставить вещи произойти или не произойти. Если бы это было так и то, что происходит, произошло бы или не произошло лишь потому, что Бог предвидел это или забыл, то все вообще становится продуктом чистого фатализма или необходимости. Применяя это к учению о спасении, Фуллер заявлял, что если бы Бог обязательно знал о существовании вещей и от этого они непременно случались, это означало бы, что не может быть никакого реального греха и никакой реальной вины. Очевидно, что Фуллер в этом смещении акцента с «нет необходимости» к «нет невозможности» берется судить за Бога. Его идея искупления, которое реально не очищает никого, и одновременно принцип, что падение не делает невозможным для грешника реализовать свои обязанности и исполнять их – это чисто социнианская позиция. Фуллер оставляет эти вещи за пределами знания Бога и по сути отказывает Ему даже в предведении. Возрождение человека не закреплено в Божием разуме и осуществляется через искупление, но покаяние и вера зависят от человеческой воли. Христианство должно для Фуллера остаться системой случайностей. Фуллер, однако, изменил социнианскую доктрину в двух отношениях. Он утверждал, что, хотя лишь от человека зависит возродиться или погибнуть, это оставлено на полную неопределенность. Он также не видел значимости наказания и вины в Божием плане спасения, и вся проблема человека решалась путем демонстрации следствий искупления, а не собственно искупительного действия.
4. Троица. Троица для социниан была доктриной иррациональной, противоречащей разуму и, следовательно, небиблейской. Фуллер много говорит о Троице, но весь его взгляд на закон свидетельствует о том, что он верит в некую вечную истину, которая находится вне Бога и основана на знании природы и сути вещей. С другой стороны, Божие откровение является лишь природным откровением и, в лучшем случае, полуправдой, поскольку Бог не придал ему статуса закона. Фуллер, таким образом, предлагает нам Троицу иррациональную, а не библейскую. Его учение не предполагает, что Триединый Бог, Отец, Сын и Дух Святой, имеем в Себе совет об избрании для Себя народа до сотворения мира. Бог, о Котором мы знаем из Писания, избрал нас во Христе до начала времен, и согласно нашему опыту Христос был предложен за нас и наши грехи в вечности, то есть до сотворения мира. Это полностью отвергается Фуллером, который видит Бога вне Его замысла искупления как средства обеспечения спасения и приложения избрания к тем, кто верит. Бог Сын для него не совершает искупление конкретных людей, но лишь дает искуплением возможность освобождения от греха всех и каждого. Святой Дух не является Утешителем, но лишь Законодателем, и все, что Он делает – это сосредотачивает нас на Декалоге и на подражании смерти Христовой, чтобы реализовать свое избрание. Но если Дух стоит за будущим верующим, призывая его принять Христа, то это, конечно, не имеет ничего общего со схемой Фуллера, так же как и его карикатура на Троицу далека от реальной Троицы. Бог, чья воля противоречит Его откровению, не есть Бог Библии. Даже если на словах Фуллер служит Богу, он, конечно, не усваивает Его Личности библейских характеристик. Его взгляд на Бога не прочнее социнианского.
5. Образ Божий в человеке. Этот образ, по Фуллеру, состоит из разума, совести и бессмертия, и ничто из этого не утеряно в падении. Социниане обращают внимание на совесть и на смертность, но они считают, что человек становится бессмертным, лишь когда Бог завершает его спасение. Практически, однако, Фуллер с ними согласен. Результат социнианства, как и фуллеризма – это отнюдь не учение о полной развращенности и вине по закону, ибо образ Божий не утрачен и всегда существует в человеке, призываемом Богом напрямую. Эта общая с квакерами черта разделяет Фуллера и социниан. Чтобы понять это учение, необходимо изучить взгляд обоих на Адама.
6. Адам и падение. Согласно социнианам, грех Адама не привел к тому, что его потомки потеряли свободу выбора между добром и злом. Первородного греха как такового нет, и каждый человек осуждается только за свои собственные грехи. По их мнению, нет никакого союза с Адамом во грехе, поскольку, когда жил Адам, нас еще не было, и нет никакого смысла призывать человека к покаянию и вере, если он находится в плену изначального греха. Человеческая наклонность ко греху не имеет ничего общего с Адамом. Если бы это было так, она не означала бы грех, потому что грех подразумевает вину, а быть виновным в чужих грехах нельзя.
Кроме того, Фуллер не считал, что есть подлинная передача вины – от Адама к людям, от людей ко Христу или же вменение праведности Христа людям. Вина не может быть передана, а чужая вина не может быть наказана. Только последствия вины и страдание за нее могут быть переданы другим. Хотя Фуллер признает, что всякий человек имеет некую связь с Адамом, поскольку тот был первым, кто согрешил, он рассматривает непадшего Адама как прототип того, чем мог бы быть человек, если бы он покаялся и поверил. Фуллер не видит Нового Адама как прообраз человека, и спасение рассматривается им как путь назад к земному Адаму, а не вперед к Небесному Христу.
И социниане, и Фуллер в результате отказа признать, что грех Адама вменяется его потомкам, могут считать, что человек не утратил образа Божия в нем. Он по-прежнему не затронут, как и у Адама! Именно поэтому мы можем обращаться к человеческому разуму, чтобы представить ему библейское откровение, и для души необходимо лишь отделить пшеницу от плевел, дух от буквы, важное от несущественного. Фуллер приходит, однако, в дальнейшем к еще большему радикализму, чем социниане. Они смотрят на людей как на тех, кто, следуя по стопам Христа в жизни по вере, постепенно становятся все более подобными Ему, тогда как по теории Фуллера человек таким образом лишь восстанавливает в себе изначального Адама.
В своем «Евангелии, достойном принятия» Фуллер, как и социниане, утверждает, что Бог не может требовать покаяния и веры от человека, если тот не в состоянии ответить на его повеление, приглашение и предложение. Мертвец не может встать и ходить. Здесь нет библейского учения, что целые долины сухих костей могут восстать, мертвые – воскреснуть, слепые - увидеть и глухие – услышать. Лука повествует нам, что когда Христос впервые провозгласил Благую весть для людей, Он читал из книги Исайи, чтобы показать, что Он Слуга Божий, Чье дело – открыть глаза слепым и выпустить пленных на свободу.
7.Удовлетворение как отход от Евангелия. Согласно социнианам, в искуплении нет удовлетворения. Они считают, что удовлетворение логически исключает свободный дар от Бога. Неразумно полагать, по их мнению, что вина и наказание могут быть перенесены на другого, так как никто не может быть послушным за другого. Таким образом, Христос был послушен лишь Сам за Себя и ничего не мог сделать за других. Жертва Христа, таким образом, не была принесена для того, чтобы успокоить Божий гнев против греха, но для демонстрации того, чем человек действительно является и может быть в послушании, и чтобы показать нам, что, используя свои собственные возможности, подкрепленные примером Христа, и мы можем пойти тем же путем. Таким образом, человек сам освобождает себя от греха. Искупление для социниан не означает ничего, кроме помощи Божией в освобождении от греха, без всякой цены. Это мнение совпадает с Фуллером. Интересно отметить, как часто Фуллер использует идею такого рода помощи, чтобы проиллюстрировать работу Евангелия. Это чисто социнианская перспектива: Евангелие просто призывает нас вернуться к Богу.
Фуллер учит, что грех прощен через Крест не напрямую, а косвенно. Бог был настолько впечатлен послушанием Христа, что после Его смерти Отец дал Христу власть прощать грехи как награду. Даже это, пожалуй, будет преувеличением, ибо Фуллер лишь подчеркивает помилование как фактор Божия отношения к верующим, а не как их прощение во Христе и ради Него. Христос уводит нас от греха, представляя Божию любовь и Свое послушание нам и показывая, каким образом Он был в состоянии противостать соблазнам. Такое «искупление» абсолютно никого не спасает, но в фуллеризме влияние искупления на его принятие всегда условно. Истинное нравственное очищение зависит от послушания, а не от указов или замыслов Бога и не от того, что совершилось на Кресте. Искупление не является применением удовлетворения, оно – лишь демонстрация примера, а не карательное замещение. Этот взгляд лежит в основе социнианского учения, согласно которому добродетель сама есть искупление, поскольку она предназначена для нас Богом. Это, конечно же, избрание, а не искупление. Избрание разработано для искупления, но само оно не есть фактор искупления. Искупление по Фуллеру – это система, которая не имеет прямых и конкретных логических или сотериологических связей с его назначением и применением. Оно в равной мере достаточно для всех и ни для кого, и оно не определяет ничего в Божием плане спасения, так как его действенность зависит только от веры. В самом деле, и социниан и Фуллера одинаково раздражает идея карательного и заместительного искупления, в котором выплачивается долг и закрывается счет. Если долг оплачен, то не может быть прощения, ибо для него нет ни оснований, ни необходимости. Божие спасение, однако, свободно, и оно не требует чего-либо от человека. Таким образом, мы видим, что Фуллер отрицает, что долг людей переходит ко Христу и может быть полностью снят с человека. Все это не нужно, если спасение не имеет ничего общего со снятием вины и сводится лишь к подлинному моральному послушанию.
8. Нет вмененной праведности. Социнианство учит, что Бог не вменяет Христовой правды грешникам, но Христа ради исцеляет их, чтобы они стали подобны Ему. Это, конечно, есть в чистом виде и в фуллеризме, и это выдуманное евангелие. Фуллер подчеркивает, что если наши грехи действительно вменены Христу, то это вменение есть просто некое действие со стороны Бога, позволяющее рассматривать заслуги Христа, не имеющие никакого отношения ко грешникам. Аналогичным образом, если праведность Христа усваивается верующим, то они могут претендовать на избавление по закону, а не по благодати. Это так потому, что Фуллер не может принять какой-либо буквальной замены или удовлетворения в любом смысле этого слова. Он не признает учения о том, что Божие правосудие исполнилось на Христе вместо нас, считая, что Христос лишь заслужил для нас честь быть с Богом и, таким образом, стать праведниками. Утверждая, что он верил в благодать, Фуллер фактически лишил людей подлинной благодати. Это не означает, как правильно полагают социниане, что праведность невозможно просто получить. Покаяние – это путь к праведности. Это отказ от греха и, вследствие этого, получение Божия прощения. Покаяние означает также подражание Христу и соответственно уподобление Ему. Таким образом, социниане верят в праведность, но не в праведность Христа. Покаяние в богословии Фуллера – это непосредственный путь к прощению и, независимо от того, что это представляется благочестивым, это может быть охарактеризовано однозначно – это попытка заменить праведность Христову.
9. Причины и глубина страданий Христа, не принятые всерьез. Социниане смотрят на страдания и смерть Христа лишь как на мученичество во имя правды. Многочисленные отголоски этого мы находим у Фуллера. Сравнение Христа с полководцем, павшим в битве – казалось бы, совершенно случайная и красочная, но карикатура на реальные страдания и смерть Христа. Она отвергает доктрину смерти Христа в наказание за наш грех, как и вменение греха Ему. То же самое относится к идее предложения Им Себя в жертву ради нашего искупления. Фуллер считает, что на самом деле Жертва Христа значит даже меньше, чем ее ветхозаветные прообразы, которые действенно устраняли некоторые грехи, чего, по его мнению, Христос не сделал! Это старая социнианская ересь акцептационизма, согласно которой действенность Жертвы Христа не больше, чем жертвы тельцов и козлов. У Фуллера получается, что иначе Христос не Бог, но тогда в Крови Христа вообще нет власти спасать! Есть только решение Бога принять Жертву в качестве таковой. Это богохульное оскорбление как справедливости Бога, так и Его милосердия. И это центральная доктрина Фуллера – старая витрина на базаре социнианства.
10. Содержание Божия морального правления. Принцип замысла искупления в социнианской системе заключается в том, чтобы выявить Божие недовольство (а не гнев) против греха как содержание Его морального правления. Это, безусловно, важный фактор в истории искупления и не менее очевидное намерение и результат жертвенной смерти Христовой. Тем не менее все это, будучи предусмотрено на Кресте, не может быть существенным фактором искупления. Бог являет Свой гнев и ненависть (недовольство здесь слишком слабое слово) на грех через закон Ветхого Завета. Этот же закон предусматривает также то, что для Бога платой за грех является смерть, ибо без искупления справедливость будет считать это естественным выводом из Божия морального правления, которое не может страдать ни при каких условиях. Грешники наказываются по ветхому Закону, хотя сейчас и Новый Завет. Если заявление о Божием моральном правлении является единственной целью искупления, то не приходится удивляться, что социниане видели смерть Христа лишь в ее символических функциях, отчасти сходных с функцией ветхозаветных жертв.
Христос не является новым Законодателем, что требует через послушание новым заповедям соблюдать правила, установленные Божиим моральным правлением. Ветхий закон достаточно хорош для Христа, ибо он отражает вечный характер Отца, и Господь исполняет и соблюдает закон. Христос пришел как Спаситель загладить грех через принятие на Себя вины и наказания Его избранных с тем, чтобы предоставить им избавление, объединив полноту милосердия с полнотой справедливости. Но искупление по Фуллеру значит намного меньше, как и у социниан. Очищение грехов избранных – не главная задача Христа, что Фуллер считает весьма сомнительным, это даже не подтверждение морального правления Бога, но просто пример Его дела. Задача Христа по Фуллеру – в создании нового закона, возлагаемого на человека так, чтобы морально преобразить его и вернуть к Богу через путь, который ранее был закрыт для людей. Это еще раз показывает, что сердце фуллеризма – это неономианство, ибо Фуллер всегда подчеркивает, что вера не прилагает к нам правду Христову, а лишь ведет к послушанию. Неономиане учат, что вера во Христа есть лишь принцип послушания, которое требуется в соответствии с новым законом, и именно это вменяется в праведность, а не послушание, хотя бы идеальное, закону, состоящему всего лишь из Десяти заповедей.
Вывод: Фуллер отрицает как кальвинизм, так и благовестие
Фуллер всегда утверждал, что те, кого он назвал гиперкальвинистами или антиномистами, никогда не смогут проповедовать Евангелие правильно, поскольку они думают, что человек совершенно не способен мыслить духовно до тех пор, пока ему не дано будет поверить. Безусловно, подлинная работа благовестия – это возрождение духовно мертвых и дар зрения слепым. Но именно поэтому очевидно, что фуллеристы смотрят на Бога и человека, на закон и Евангелие иначе, чем традиционное библейское христианство, и поэтому вместо «евангелического кальвинизма» они распространяют религию, лишенную подлинной необходимости в благовестии, не считая того, что они просто не знают, что такое кальвинизм. Уильям Гадсби предупреждал свою паству, что Фуллер – это волк в овечьей шкуре. Он четко понимал, что фуллеризм – это работа дьявола, одна из величайших ересей, которыми он стремится растлить Невесту Христову.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn