Все счастливые семьи спят одинаково, все несчастные не спят по-разному. Давно подмечено.
Динара Ринатовна и Леонид Афанасьевич Обломкины жили браком десять лет. За время их совместного спанья многое им удалось не переспать.
Когда они познакомились, он был молодым, талантливо-непризнанным художником, а она студенткой по международным связям с частностью. Любовь захватила их врасплох, и они так никогда и не выпутались из её кучерявых сетей.
В молодости Лёня страдал высокоскоростной разновидностью бессонницы. Растекающиеся образы, мутные краски и топорщащиеся кисти гонялись то за ним, то от него ночи напролет. Он громко сопел в подушку, сгибал ноги в коленях и разгибал в пятках, поворачивался то ничком, то козырем, подпрыгивал на матрасе. На потолке нервничала и качала плафоном люстра, воздух обогащался углекислым газом.
Динара в те бессонные ночи постигла знаменитую русскую истину «Ни с тобой, ни без тебя». Любовь жаждала близости, а близость влекла пытку лишением сна, посредством постельного буйства её избранного.
Под утро Лёня засыпал, а Динара плела свой шаг ногами до университета. Во время лекций она спала, а во время переменок мечтала. Она мечтала разработать много денег и персонально выставить Леонида Афанасьевича в столице, а там непременно (прочь сомнения!) его заметят. Его назовут Пикассом Шагаловым, и тогда он уснёт здоровым сном, раз в сутки.
Но… мечты, как говорится, суть сны, а реальность суть умножение каловых масс.
Стала Динара думать, как им избавиться от бессонного бытия. Не раз-два-и-готово дело делается. Чем и только она его не лечила: и прыщевыводительством, и грибными отварами, и прогулками по воде реки Умополоскушка. В скором времени он действительно стал спать лучше. Что подействовало, выяснить не удалось. Наверное, календарь майя.
Шли годы, и жизнь, которая неукротимая стихия есть, порядком потрепала их одежды, нервы и мечты. У Динары Ринатовны не получилось стать богатой в намеченные сроки. Леонид Афанасьевич иногда продавал свои полотна за хорошие, но небольшие деньги. Несколько раз он получал солидные заказы на роспись элитных скамеек и фасадов фешенебельных киосков мороженого. Денег хватало на небедную жизнь, но об этом ли они мечтали?
На четвёртом году брака Динара Ринатовна, в погоне за эмоциями, бросила работу бюстгальтерного бухгалтера и отдалась искусству без посредников. Она поступила на актёрские курсы. Там её пригрели, и вскоре она стала выступать в маленькой независимой театральной забегаловке. Леониду Афанасьевичу выбор жены показался настолько опрометчивым, что он не стал возражать вслух. Да и про себя он не осуждал жену. Он, познавший восторг творчества, понимал её одержимость музами.
Стали они жить вдохновенно-счастливо, да на девятом году их брака разразился мировой экономический кризис. Акции ценных бумаг порезали на акцизные марки, запасы ртути выдохлись, спрос ушёл от предложения. Более того! Водку стали продавать в полиэтиленовых пакетах. Президентским указом срок годности продуктов повысили в пять целых и семнадцать сотых по отношению к дате на упаковке. Международный валютный фонд ввёл налог на добавочную инфляцию.
Искусство пало жертвой апофегея, а смуть и жуть соткались рельсовым узором и накрыли души многих.
Нежданно-невесело вернулась подлая бессонность под кров Обломкиных. Ночи их стали тяжёлым истязанием.
Леонид подводил счёты с нечёткой действительностью. Неужели, как Винсент, умирать непризнанным? Безрабёга, которая есть синдром тревожно-хронической депрессии, развивающейся на фоне незанятости работодательного населения, поставила его спиной к лицу выбора: продолжать тратить время на скамейки и фасады, откладывая на потом шедевр, ему уже никто не предлагал.
Увлеченный своими считалками Леонид Афанасьевич не замечал, что тело его тем временем выдавало постмодерновый перформанс с применением коленесгибательства, громкосопения и локтемахания. В дополнение к прежним пагубным приёмам добавились пинки под зад Динаре Ринатовне и пожевывание подушки, а когда ему удавалось отрывочно заснуть, то он храпел!
Динара Ринатовна таяла от грусти и переизбытка обобщения: она не реализовалась ни себе, ни людям. Ей уж лишь бы забыться сном и не думать, но нервотрепательные демоны протоптали свою дорожку к её уму. Со временем она научилась их усыплять. Иногда для этого ей приходилось почитать песню, но поскольку свет раздражал и без того взвинченного Леонида Афанасьевича, то приходилась читать с фонариком, под одеялом. И вот только она усыпит мучителей, только-только сама начинает проваливаться в долгожданное забытьё, как – раз! муж то храпнёт, то хряснет локтем по голове, то щекотливо стянет одеяло.
Могла Динара Ринатовна, как в молодости, заняться снова прыщещипанием и грибоварением в надежде, но сомневалась: мудро ли в этом возрасте помогать неисправимому мужу.
Сама жизнь пришла Леониду Афанасьевичу на помощь. Как опытный коуч она обратилась к нему на ты и сказала:
- Лёня, либо иди работай санитаром – у тебя же диплом химика!, либо продай плазму и живи скромно.
Так он и сделал. На вырученные деньги насушил сухарей, накупил лампочек и стал писать – по ночам, оставляя жене постель в непотревоженное распоряжение.
Стали они снова жить в единогласии. Рината Динаровна даже работу нашла. Её опыт оказался шикарно востребованным на должности заведующей отбором и конструированием моделей для рекламы женского исподнего. Леонид Афанасьевич так расписался, что его работы стали заказывать на выставки в дальнее Заполярье.
По утрам он будит её вместо будильника. Они идут на кухню, Динара варит себе кофе, ему травяное снотворное, они целуются и расходятся: она – на работу, он – спать. Вечерами он просыпается незадолго до её прихода, они вместе трапезничают, потом он берётся за работу, а она, читает книгу перед телевизором и идет спать.
Мир царит отныне ночью в доме Обломкиных, лишь грохот старой кофемолки иногда нарушает тишину. Сухарей-то с плазмы Лёня насушил много, не выкидывать ж, а зубы скрежетом былым сточены. Вот он намелит панировочных, зысыплет горсточку в рот, и пошёл писать родимую...