Туман

    
    Наша семья всегда отличалась неудержимой тягой к природе. Лето, в которое не удалось пожить на природе, будь то дача, деревня, морское побережье, или, на худой конец, однодневные вылазки к ближним подмосковным водоёмам, считалось пропащим. Впрочем, таких лет было два-три за всю нашу историю.
    Домашние растения, как зыбкая связь с природой в городских условиях, были и есть обязательными спутниками всех представителей женской части нашего семейства. Почти физическая потребность чего-нибудь куда-нибудь посадить периодически охватывает нас и мы расставляем на подоконниках баночки и горшочки с чахлыми росточками, возмущая эстетические чувства поборников евроремонта.
    Но, конечно, самые яркие впечатления от общения с природой оставляют туристические походы. С этим утверждением согласны и представители мужской части нашего семейства.
    В годы моей молодости туризм на территории Советского Союза процветал повсеместно, несмотря на скудную экипировку и убогое однообразие туристических принадлежностей. Если была такая возможность, туристическая экипировка пополнялась военной амуницией, такой, например, как плащ-палатка. Военное снаряжение было очень удобным и всеми туристами высоко ценилось.
    Обилие туристических изысков в теперешней действительности, к сожалению, не делает этот вид здорового отдыха более популярным. Разумеется, я не имею в виду под словом «туризм» покупку путёвки в турагенстве. Туризм – это тяжёлые рюкзаки, байдарки, каша из концентрата, песни у костра, молчаливое пережидание бесконечного дождя в тесной палатке и много чего ещё, и прекрасного, и неприятного.
    Турист может забрести в совершенно дикое место, которое и представить себе трудно. И место это может быть как живописным, так и скучным. Туристы-художники ищут объекты, отвечающие их эстетическим чаяньям. Туристов-спортсменов воодушевляет преодоление препятствий. Разные люди ходили раньше в походы и все что-то интересное для себя в них находили. Походные впечатления оставались порой одними из самых радостных в жизни. А мечта о новом походе долго грела душу в суете заедающего быта. 
    Про всех туристов судить не берусь, но мне, например, важнее всего почувствовать  себя  подальше  от  цивилизации,  в одиночестве, чтобы стать частью природы, чтобы только я и вселенная. Ну, может быть, ещё и вот эти мои друзья, бредущие впереди и сзади, и всё, и хватит.
    Весьма   приятно   испытывать   «чувство  глубокого  удовлетворения», когда преодолеваешь себя: свою лень, свой страх, свои капризы, в общем, всякую свою немощь, которую в цивилизованном пространстве преодолевать не будешь, постараешься избежать такую необходимость. Ну и встречи со всякими ягодками, грибками, редкими цветочками, ёжиками, невиданными птичками, а то и с пробежавшей вдалеке лисицей, охватывают сердце телячьим восторгом и хочется, как эти самые телята, скакать по зелёной травке, бодаться, бессмысленно мычать и размахивать хвостом… Жаль, хвоста нет.
   Ходили мы как-то на байдарках по водным дорогам Карелии. Карелия – что-то вроде Мекки для туристической братии, все туда стремятся. Наш маршрут предписывал нам прохождение неширокой протоки, соединяющей два озера. Места были чрезвычайно глухими. В радиусе двухсот километров не было никакого жилья.      
    Встали на ночёвку, разложили палатки, развели костёр. Петь песни под гитару, любоваться окрестными красотами, или потрескивающими поленьями никто не стал. Все устали, промокли, замёрзли, оголодали и думали только о том, когда, наконец, сварятся эти треклятые макароны. Ну и сушились у костра. Но, когда в уже готовые макароны вывалили две банки тушенки, и манящий мясной дух заструился над нашими алюминиевыми мисками, все сразу почувствовали, как прекрасна и удивительна жизнь. А уж когда довольные, сытые и подсохшие свалили все миски в кучу, чтоб дежурный их помыл, тогда и угольки костра засветились чудесным светом, и гитару достали, и звёздное небо над головой разглядели, и остались эти блаженные часы в нашей благодарной памяти навсегда.
    Обычно дежурный утром встаёт пораньше, чтобы приготовить завтрак. На этот раз дежурным была как раз я. Утреннее пробуждение всегда было для меня большой проблемой, даже в комфортабельных условиях. А обрекать себя на вылезание из тёплого спальника в сырую холодную мглу раннего утра вообще могут только мазохисты. Правда, мазохисты вроде бы должны получать какое-то удовольствие от подобных действий. Мои же ощущения никак нельзя было назвать удовольствием. Не то, что бы я задавала себе вопрос: «Зачем ты, дура, попёрлась в  этот распроклятый поход?!»  Нет.  Просто  мной  овладело общее  чувство  неудовлетворённости несовершенством мира и я хмуро рылась в рюкзаке, выуживая концентраты пшённой каши.
    Я  вылезла  из  палатки  и  подумала,  что  у  меня что-то случилось с глазами. Я протёрла очки и внимательно их рассмотрела  –  не стали ли они вдруг розовыми. Очки, как очки. А чивой-та тогда всё такое розовое? Мягкий розовый туман окутал прибрежные кусты. Он начинался рядом с палаткой. Протока, небо, противоположный берег – всё было покрыто розовой обволакивающей пеленой этого тумана и обрело расплывчатую неопределённость. У горизонта, между двух чёрных склонов далёкого леса, туман концентрировался в яркую розовую полоску, на моих глазах превращающуюся в восходящее солнце. Меня охватил восторг и я упала на колени. Чуть слышно я шептала: «Господи, Господи…» А что ещё можно сказать?
    Кашу я сварила, в чай немножко добавила разведённого, настоянного на лимонных корочках, медицинского спирта, после завтрака миски помыла, костёр водой затушила и кой-какой мусор в землю зарыла. Мы непримиримо относились к загрязнению окружающей среды.
    Заряжённая встречей восходящего солнца, я летала по берегу и сама себе удивлялась: как это ловко у меня сегодня всё получается. Мы с напарником быстро спустили на воду нашу байдарку и изготовились к отплытию. Обычно нас кто-нибудь опережал. На сей раз первыми оказались мы. Я была довольна этим первенством. Почему-то мне казалось, что первый может больше чего увидеть, всё перед ним открыто, а хорошо это, или плохо – увидеть больше, в этом я не сомневалась. Конечно, увидеть больше – это хорошо.
    Я поглядывала по сторонам, наслаждаясь тишиной и первозданной нетронутостью окрестной природы. За десять дней пути – никаких признаков цивилизации. Меня радовала молодая зелень прибрежной растительности, низкие облака, похожие на весёлых зверушек, будто специально спустившиеся, чтобы с нами поиграть и неповторимый цвет карельской воды: свинцово синий, как драгоценный камень.   
    Вдруг из-за большого куста стремительно вылетели два голых мужика и плюхнулись в воду. Когда мужики отфыркались и протёрли глаза, наша байдарка подплыла к ним довольно близко. Я судорожно и беспорядочно забила веслом по воде, надеясь притормозить, или повернуть… уж не знаю чего сделать от изумления.
    Мужики были какими-то неправдоподобно розовыми. Почти такими же, как сегодняшний розовый восход. Промелькнула мысль, что уж теперь-то у меня точно случилось что-то с глазами. А больше никаких мыслей не было.
    Мужики  мгновение  таращились  на  нас, а потом, не отрывая от нас изумлённых взглядов, принялись делиться впечатлениями:
    – Пик пик-пик пик!
    – Что ж это за пик-пик такое!
    – Уж за-пик-пик-чились в самую глушь!
    – С какого пик-пик они сюда свалились?
    – Ну пик пик-пик пик!
     В этот момент мужики видимо разглядели и другие байдарки. Они переглянулись и подвинулись поближе к берегу.
    – Греби давай,  –  обрёл дар речи мой напарник.
    Отплыв немного, мы оглянулись. Мужики исчезли. А мы поняли, откуда они взялись: среди низкорослых деревьев пряталась маленькая охотничья избушка, а рядом с ней чернел рубероид крыши с оплывшей трубой, из которой сочился тоненький дымок. Баня. Вот почему они были такими ярко розовыми.
    Я всегда стараюсь найти смысл в, как будто бы, случайных событиях, происходящих вокруг. Ведь это как надо было этим случайностям изловчиться, чтобы сложиться в такой невероятный узор! И для чего всё это? Чтобы сбить чрезмерные восторги? Чтобы не лезла вперёд? Чтобы услышать изысканный набор ненормативной лексики? И это ведь не для меня одной случайности расстарались. И для напарника моего, и для мужиков этих. Ну надо же так!
    Прямого ответа на свои вопросы я так и не нашла. Но в том, что небеса вовсе не безразлично взирают на нас, ничтожно маленьких, затерянных в громадах космоса, и любят иногда пошутить, в этом я уверилась совершенно.