Одесса уже далеко позади: около ста километров. Журчит двигатель, машина одолевает последние километры. На первом спуске открывается огромная голубая гладь Тилигульского лимана соприкоснувшегося с Черным морем. На ней, в метрах тридцати от берега, с десяток рыбацких лодок ополчились удилищами и замерли в ожидании удачи. Со второго спуска началась грунтовка, вытоптанная колесами легковушек, втюхивающая машины в трудно преодолимую яму. Подъезжаю к третьему, последнему спуску. Взор намертво приковывается к косе, стрелкой врезавшейся в бок долговязого восьмидесяти километрового лимана. Тилигул! Наконец то!
Вокруг ни единого деревца, а на косе камышовые «островки» и грунтовка, насеченная гусеницами тракторов. Машину на ней лихорадит, быстрее нельзя – корпус опасно трясет, приходится ехать на первой передаче метров двести-триста. Можно успеть познакомиться с волнами, набегающими на узкий берег; невысоко кружащими чайками; винд- и скай-серфингистами, водомеркой скачущими по волнам; разноцветьем продолговатых парашютов в небе. На воде серфингисты обучаются сложнейшим фигурам пилотажа. Ах! Один неуклюже «крутанул» в воздухе - парашют скукожился и безжизненно рухнул. Вздыхаю… . Другой - с алым парашютом - мчится птицей поодаль рыбацких лодок. Волны с брызгами шарахаются от доски, пугая рыбу у рыбацких наживок.
- А где бы мне порыбачить? - Засуетился я, выискивая место рыбалки. – Здесь занято. И здесь. Мда, викэндик на славу, нагрянули отовсюду в солнечный день… Ах! Вон там, ближе к острию косы, можно попробовать.
Припарковал машину у самой кромки. Торопливо надуваю лодку и спускаю ее на воду. Внутрь кладу снасти и сажусь сам немного промочив ноги. Вода тёпленькая. Уверенными весельными гребками отчаливаю. Несколько минут легкого скольжения по воде и лодка на выбранном месте. В мгновение заякоряюсь и забрасываю наживку - удилище из лодки торчком. На часах – десять, и мучает вопрос о клеве. Подсознательно поворачиваюсь к соседним лодкам. Надеюсь разведать обстановку с клевом. Жду.
Бриз накатывает небольшую волну. Приятно греет спину июльское солнышко. Цивилизованному человеку, взращенному в частоколе городских высоток с логично спланированными асфальтными дорогами и светофорными столбами, такая природная роскошь – бальзам душе. Лодка приятно покачивается. Недалеко курлычут чайки. Среди них лениво ищу первообраз чайки Джонатан Левингстон, как обычно. Не эта… . И не та… . Кричащая вообще не собирается ввысь. Не Джонатан! Приводнилась рядом, в метрах пятнадцати. Смотрит по сторонам, но все больше на меня. Перышко в перышко. Тельце упругое. Воду грациозно перебирает лапками: тёх-тёх-тёх. Горделивая. Движется ко мне, слегка покачиваясь на волнах. Высоко подняла голову…
Леска «дернулась». Еще раз. Нервно затрепетала! Вот это клев!! Радостно подсекаю и подтягиваю леску. Она сопротивляется и сильно «трепещет».
– Ой, наверное, рыбешка крупная попалась… - подумалось.
Еще несколько мгновений и рыба в руках. Не маленькая! Глазастая чайка заторопилась ко мне. Подплыла совсем близко. Виден нос горбинкой, небольшое серое пятнышко на белоснежном тельце. Заметно нервничает. Посматривает на рыбу то одним, то другим глазом. Наклоняет любопытствующую головку и так и сяк.
- Что, кушать хочешь? – обратился к птице на равных. Она что-то крякнула с голодной хрипотцой, открыла клюв и застыла ожиданием. Смешная.
-А чего сама не ловишь? Вода теплая – ныряй. Или лень? - Она приподняла крыло и чуть подалась вперед, но, узрев, что рыба уходит в садок, тотчас повернулась «кругом» и бранно прогорланила, а затем противно заворчала, не покидая места. Искоса поглядывала на лодку, ждала-ждала и дождалась следующей рыбешки, правда поменьше предыдущей. Подплыла к лодке совсем близко: рукой достать. Следит за рыбой и нервно колошматит лапами воду. Дефилирует.
- Лови, - крикнул ей и бросил рыбу чуть выше ее головы. Чайка пулей взметнулась вверх и налету впилась в рыбешку. Плавно приводнилась и жадно умяла улов. Посмотрела на меня: одним глазом, другим – покружила заискивающими движениями, намекая на «добавку».
- Забавная птица, - подумал я и улыбнулся, - но явно не Джонотан Левингстон. А кто же тогда, интересно?
Увы, крупная рыба в тот день не шла, а мелкую решил отдавать чайке. Птица быстро усвоила «правило», стала смелее: робкие визиты вскоре обернулись в грозные атаки. Казалось, вот-вот схватит рыбу с крючком. Изрядный шум очень привлекал соперниц. Они кружили низко над лодкой и бранились, а она отгоняла их от лодки, ставшей своей: чайка взмывала в воздух и с грозным криком нападала на «нахлебниц». Зрелище забавляло, а либеральное «правило» не пополняло садок. Зато успешно организовало птичий базар. Происходящее надоело и стало омрачать настроение. Птицы уже казались склочными и некрасивыми, а моя чайка выглядела растрепой с безобразным пятном.
К часам пяти солнце уже дожаривало мою пунцовую кожу, а птичий базар и нападки чайки на мой улов четко вырисовывали картину ада. Июльская жара доканывала, взрывая мозг от сравнения с Африкой, доставая из давно забытых анналов памяти картины о рабовладельческом строе. Вспомнилась: бедная рабыня Изаура, фазенды, нехороший сеньор Леонсио. Безжалостная эксплуатация рабов. Печальный комок подступил к горлу.
- Сволочи! А дармоедам хоть бы хны! Ором возмущаются недостаточной кормежкой, хозяйничают на водной плантации.
От сравнения себя с рабом настроение совсем потускнело. К тому времени солнце пекло нещадно и ехидно обещало моей коже хлопотную ночь с пузырями. Ад сотворенный собственными руками… .Махнул рукой на все, поднял якорь, и тихо погреб к берегу. Лишь накормленная чайка вдогонку закаркала гадости, но я уже ее не слушал - протискивался к берегу между снующими у борта лодки серфингистами. Нажал на весла, упрямо приближаясь к берегу. Только на суше немного успокоился. Сутулясь, подошел к недовольной машине долго загоравшей на солнце. Устроил в багажник либеральный улов из пары рыбешек. Сознание заумничало:
- Лучший способ накормить голодного — не давать ему рыбы, а подарить удочку. - Покачал себе головой.
-Удочку чайкам не подаришь, - запищало либеральное полушарие, - кормить годных птичек - благородно, гуманно.
-А ведь клев был неплохой, - оспорило его другое, - принес бы рыбу котам…
Надоели споры. Голодные крики птичьего базара. Быстро собрал рыболовецкое. Сел в машину, повернул ключ зажигания. Двигатель загоревшей машины мстительно «фыркнул» и хамски «зарычал» на меня. Пару минут «прогрева» и раскаленное на солнце авто заскакало трусцой по рифленой грунтовке, сотрясая мое вяленое тело.
-Кто из нас рыбак? Я или чайки? – Неуемно буянило занудство.
Машина тяжело зарычала, вскарабкиваясь на первый подъём.
- Что сказать своим о рыбалке? Непременно врать - ведь засмеют. Скажут: «В такую даль ехать, чтобы отдать успешный улов чайке-лентяйке». Засмеют, непременно засмеют… .
06.02.12
Никузькин