Свиток X. Палория, Норидан, Остаро и сударыня Орлеонель.
После уроков Чёрного Феникса ученики нуждались в моральной разгрузке. Поэтому у них так повелось, хотя никто об этом не думал, что все они рано или поздно оказывались в роще у подножия Вулиан. Там они устраивали дружеские состязания на мечах и в стрельбе, скакали верхом, болтали, рассказывали истории и небылицы, шутили, смеялись, хвастались, клялись и мало-помалу приходили в себя.
В один из таких "послеуроковых" часов Арбалета встретила странную пару: Эрляна, не разбирая дороги мчащегося сквозь древесные поросли, и едва поспевающую за ним Риану, облачённую в своё лучшее ядовито-красное платье и с сострадающей улыбкой на лице. Оба они, похоже, даже не заметили своей общей приятельницы. Недоумевая, Арбалета последовала за ними. Вот, что она услышала:
-- Сударь, вы напрасно так казните себя. Вы не виноваты...
Шорох стремительно раздвигаемых листьев.
-- Сударь, прошу вас, умоляю, остановитесь! Будьте милосердны...
-- Чего вы от меня хотите, барышня? -- потеряв терпение, вскричал Эрлян и резко остановился. -- Вы мне не друг. Я не собираюсь плакаться!
-- Сударь, -- запыхавшись от быстрого бега, пролепетала Риана, -- пусть я вам чужая, но вы никогда не станете для меня чужим. Я только хочу помочь.
-- А можно без пафоса?
-- Сударь! -- вскричала разгневанная девушка. -- Вы не могли меня не понять! Как вы можете смеяться надо мной?
-- Если так вам будет легче, считайте меня тупоголовым солдафоном, не разбирающимся в женских намёках. Но оставьте меня одного.
-- Сударь... сударь... Я не смею оставить вас наедине с угрызениями совести, вы их не заслужили. Я слишком сильно жалею вас.
-- Я не нуждаюсь в вашей жалости. С чего вы взяли, что я страдаю? Хотя да, ваше присутствие мне мешает. Я требую вашего ухода.
-- Сударь!
-- Мне осточертело это слово, вы говорите его слишком часто!
Долю секунды Риана, трепеща, смотрела ему в лицо, потом развернулась и скрылась за деревьями. Арбалете тоже стало не по себе. Выйти к своему названому брату и попытаться утешить его? Или пощадить его самолюбие, не выдавать, что она видела его таким? Она уже собиралась уйти, как вдруг услышала:
-- Арбалета, подойди ко мне, пожалуйста.
Вздрогнув от неожиданности, она вышла. Эрлян тяжело вздохнул, но её он был рад.
-- Как тяжело, сестрёнка! Ты ведь знаешь, о-н-а до сих пор не разговаривает со мной...
Арбалета молча кивнула. Конечно, всё это опять из-за Палории Солвени.
-- Прошло столько времени, я думал, что смогу заслужить хотя бы благодарность. Я сделал всё, что смог. Я был учтив, не настойчив. Но она сочла это лицемерием. Я заверил её, что не стану предъявлять своих прав, что она будет свободна от каких бы то ни было условий, притязаний, я обещал ей полную свободу. Но она подумала, что я решил подкупить её приятной ложью. О, Арбалета, милая моя сестра, она считает меня чудовищем! Не знаю, что я сделал не так, но это правда...
-- Бедный сэр Остаро, -- ласково прошептала она, проводя рукой по его светлым кудрям.
Её мучительно тянуло что-то сказать, но она хорошо понимала, что не найдёт слов, могущих утешить того, кто любит и страдает.
-- Я расскажу тебе, что я совершил ради её спокойствия. Я покинул Две Земли, скрывшись в Фонарте почти на месяц. Помнишь, меня потеряли на Вулиан? Я
рисковал вызвать ярость эфроданиманта, я мог умереть, встретившись с дикими зверями тех земель. В конце концов, я перенёс пытку, не видя е-ё ежедневно, хоть мимолётом. Я вёл себя как паломник в религиозном бреду, только я не шёл к святыне, а наоборот - убегал от неё, словно боясь обесчестить своим недостойным присутствием.
-- Эрлян!..
-- Но нет, это не самое страшное... Постой, не перебивай меня: в избытке светлых чувств таится своя тьма, а в исступлении боли есть потаённое счастье! Так вот, куда страшнее возвращаться и знать, как она тебя встретит. Она... она не смотрела на меня, как если бы меня совсем не было. В её выражении, в её походке, во всём, что она делала, к чему прикасалась, даже в дыхании и неподвижности читалось: "Я была так счастлива, пока вы не вернулись!.."
Больше всего Арбалета хотела рассыпаться бессильными утешениями, но понимала, что для достижения такого исхода Эрлян с одинаковым успехом мог поведать накопившееся горе и Риане.
-- И всё сносить? Я не знаю, сестра, может, я совершил какую-то непоправимую ошибку? Или я такой страшный человек, что она считает ниже своего достоинства смотреть в мою сторону? Но кому я говорю это! Вы, женщины, не умеете любить, вы жестоки, и вы... Несмотря ни на что, вы прекрасны! Вы совершенны как ледяные скульптуры богинь и так же высокомерны и безжалостны! Вам приятно слышать хрустальный звон, с которым разбиваются сердца!
Её так и подмывало крикнуть: "Ты лжёшь, ты знаешь, что лжёшь!" Но она не посмела сейчас винить его в обобщении. Решение поговорить по душам с Палорией созрело. Арбалета ещё не знала, под каким предлогом и под какой личиной заговорит, но молча смотреть на брата больше не могла.
-- А ты чего хотел! -- попыталась она вдохновить его на борьбу. -- Сердца следует завоёвывать. Это тебе не в турнирах побеждать.
Эрлян свирепо на неё взглянул.
-- Ты говоришь совсем как Лет, как Ранаэл, как заговорила бы Риана, если бы я имел глупость поделиться и с ней...
-- Если ждёшь нестандартного ответа, спроси Чёрного Феникса.
-- Бесчувственного, угрюмого учителя...
-- О, если бы это был обыкновенный "учитель", разве вызывали бы его уроки всё
это? -- Она широким взмахом обвела всех учеников: и оживлённо ведущих беседу, и выпускающих звенящие стрелы, и мчащихся верхом между деревьев. Эрлян фыркнул, видимо, желая этим выразить ничтожность происходящего после уроков Зэрта в сравнении с происходящим с ним самим после очередного посещения замка Солвени.
-- Нет, я правда думаю, что он ответит не то, что можно ожидать. Он же так любит насылать на кого ни попадя всякие там страх, гнев, восторг, снисхождение... ну и другие. Он живёт этим, хотя с виду ни за что не скажешь. Он разбирается в подобных вещах гораздо лучше, чем можно подумать... И уж гораздо лучше, чем я!
Она совсем не собиралась всерьёз отправляться к учителю, за которого не смогла бы поручиться и в пустяке. Но к изумлению и испугу девушки, Эрлян вдруг проявил интерес к подобному предприятию. И вдруг так же стремительно, как только что удирал от Рианы, сэр Остаро полетел от своей сестры по направлению к Вулиан. Арбалета, спотыкаясь о корни и налетая на резвящихся "одноклассников", поспешила за ним.
...Чёрный Феникс окинул вошедших долгим взглядом.
-- Сударь, мы хотели бы...
Как объяснить столь странное посещение не знал даже Эрлян. И вдруг подтвердилась часть того, о чём пыталась рассуждать Арбалета, блуждая в словах утешения. Чёрный Феникс проявил нежданную проницательность.
-- Можете ничего не говорить. Вы пришли спросить о той девушке, которую зовут разными лестными именами. Только я не представляю, с чего вы сочли меня подходящим советчиком в таком деле.
-- Но ведь вы... -- начала было растерявшаяся Арбалета.
-- Я могу заколдовать одного из вас, рыцарь Остаро -- снисходительно согласился Зэрт. -- Так, чтобы вы разлюбили её, либо она полюбила вас.
-- Не сомневаюсь, что вы способны на это! -- едва сдерживая ужас перед таким предложением, воскликнул Эрлян. -- Но благодарю, не стоит. Мы надеялись, вы оцените, что я пришёл просить совета у вас. Это щепетильный вопрос. Но если вы отказываете…
Брат и сестра взялись за руки и пошли к дверям. Через плечо Арбалета взглянула на Чёрного Феникса. Тогда учитель заговорил опять:
-- Если бы я поверил, будто моё слово хоть что-нибудь значит для вас, я посоветовал бы вам не думать об этой женщине. И, поверьте, вы довольно быстро о ней забудете совсем. Женщины вообще не стоят, чтобы так из-за них убиваться.
-- Вот как, сударь? -- вне себя от удивления, проговорила Арбалета. -- Тогда я с полным правом заявляю, что и мужчины не заслуживают внимания женщин! И прекрасно, будем гордиться своей исключительностью, и какое нам дело до одиночества, правильно?
-- Ты сама не понимаешь, девочка, как несбыточна и прекрасна иллюзия, которую ты сейчас изобразила.
-- Зэрт, вы в своём уме? -- изумилась Арбалета. Но вдруг дверь открылась: «Друзья!..»
На пороге стоял Вигар. Наверное, он заметил, что Эрлян сжимает ещё не вынутый меч, а у Зэрта магия ещё чуть мерцает на кончиках пальцев.
-- Знаете что, -- решительно сказал Вигар после краткой паузы, -- пора забыть обо всех ссорах. Неужели вам недостаточно крови констэров? Кому нужны распри ещё и среди мятежников?
-- Он прав. -- Волшебство на руках Зэрта мгновенно погасло.
-- Прошу прощения, -- произнёс Эрлян, обмениваясь с Чёрным Фениксом дрожащим рукопожатием; лицо его пылало. -- Вы будете снисходительны, не правда ли? Ведь вы знаете, что со мной. Вернее, кто не со мной. Но вы, несомненно, человек чести и весьма щепетильны в её вопросах. Если я вам должен, я готов, скажите только где и когда, и какое оружие…
-- Нет, сударь, -- тонко и холодно улыбаясь, ответил Зэрт. -- Господин Вербин абсолютно верно сказал, что крови и так слишком много. Позвольте мне только оправдать то, что вы приняли за грубость с моей стороны. Да, я дал вам совет, может быть, не тот, которого вы ожидали и хотели получить. Но я правда уверен, что это выход.
-- Вам не к чему оправдываться, сударь. Не смотрите, что я взволнован, я... я слишком сильно люблю, чтобы быть ещё и хладнокровным.
-- Чувства разоружают людей, -- снисходительно согласился Зэрт. -- Научиться не обращать на них внимания сложно, поэтому многие предпочитают идти лёгким путём и плывут по течению. А оно-то и несёт в себе истинные страдания. Всё равно как ребёнок, валявший дурака, не может ответить нужный урок. Ещё вчера он был беззаботен и дерзок, забыв об ответственности, а утром уже пожинает горькие всходы...
Арбалета не смотрела в его сторону, сейчас он был ей отвратителен. "Я буду жить только чувством, Чёрный З-м-е-й, - с остервенением думала она. - Что за грубая циничная философия! И перед Эрляном... Что ж, во всяком случае, ответ был действительно нестандартным. До сих пор все старались утешить и вдохновить".
Вигар понял, что разговор заходит в тупик, и увлёк друзей вон из душного "класса". Он выпустил их только тогда, когда они снова оказались в роще.
-- Что и говорить, ваша новая затея неподражаема, -- вскинул он руки. -- До такого не смог бы додуматься даже Альтнарио. Пойти к Чёрному Фениксу, чтобы поговорить о любви! Вернее, додуматься-то Альтнарио ещё мог бы, только не такой он дурак, чтобы бросаться между драконом и его яростью. Хорошо ещё, что Зэрт не послал вас ко всем чертям и не стал чернить имя Солвени... да и имена всех девушек, когда-либо рождавшихся на свет.
-- Он что, жёноненавистник? -- хмыкнула Арбалета. Эрлян только отвернулся: ему было не до пустяков. Вигар мрачно пожал плечами.
-- Кто его знает? Он слишком замкнут, чтобы иметь друзей, с которыми не зазорно этим поделиться.
-- Тем не менее, он учитель и постоянно находится в кругу молодёжи - самого живого из народов. При чём добрая половина его учеников - предмет его неприязни.
-- Я слишком мало знаю, чтобы говорить об этом, -- отрезал Вигар и вдруг хлопнул себя по лбу. -- Идиот! С вашим Зэртом забыл сказать...
Его взволнованный тон заставил очнуться даже Эрляна.
-- Ранаэл Суэз велел предупредить всех, кто примет участие. Утром корабль "Парящий" отправится по реке Силбирг в открытое море и причалит к Дождливому архипелагу. Мы трое тоже плывём!
-- А... с какой целью? -- звенящим от радости голосом, спросила Арбалета.
-- Во-первых, на ближнем острове находится поселение Луч, где, как вам известно, живёт доктор Ирто Вальфлавиус, знаменитый изобретатель. Ранаэл желает посмотреть на его новые достижения. Во-вторых, вестник только что принёс устное повеление Лета II. Правитель скоро прибудет, чтобы наконец увидеть сына, и Нэрси под покровительством отца тоже поедет на острова, чтобы получить необходимое лечение. И вообще им нужно о многом поговорить и многое решить, а удобнее всего это делать не на Большой Земле. В-третьих (и это для нас, пожалуй, самое главное), Палория Солвени с отцом тоже отправятся туда. Твои реформы, Арбалета, гоняют великих мира сего чёрт знает в какую даль, так что можешь гордиться!..
-- Повтори, что ты сказал! Только убедительно, -- потребовал Эрлян. -- Палория...
-- Да, сударыня Солвени несколько долгих солнечных дней проведёт бок о бок с вами, бедный сэр Остаро. Вот ваш шанс ещё раз завоевать её благосклонность.
К щекам Эрляна вновь прихлынула кровь, но ни слова больше он не сказал. Оба лучника покинули свою сестру молча, думая каждый о своём, но сплочённые нерушимой дружбой. Арбалета с нежностью посмотрела им вслед и пошла к пегасне. Нужно же было, в конце концов, как-то объяснить эфроданиманту, какого чёрта она покидает его на несколько долгих дней. В пегасне она встретила Нетроя Коэфла. Он пристально смотрел, как девушка надевает узду на свою любимицу Мглу, потом не выдержал и спросил:
-- Откуда у тебя эта уздечка?
-- Как это "откуда"? Мне дали её на Вулиан, когда я получила право летать в одиночку. Когда-то она хранилась в Бора.
Юноша ничего не сказал. Арбалета пожала плечами и вскочила в седло.
… -- А по какому праву они располагают тобой как своей служанкой? -- сухо осведомился Констэ. -- Ты принадлежишь мне.
-- А я не вещь, -- весело напомнила Аомета. -- Клянусь перьями со шляпы сэра Норидана, вы берёте на себя слишком много. Если уж вам неймётся, чтобы я была чей-то, то смиритесь с тем, что я сама выбираю себе господина.
-- Ты давала присягу Верховному Чародею-Всех-Эпох!
-- И я помню об этом каждый миг своего скромного существования!
Риана, сидящая в роскошном кресле у камина, вмешалась в беседу.
-- Да неужели вы подозреваете господ Солвени в посягательстве на вашу власть? -- Этот пропитанный иронией вопрос был похож не на насмешку, а на нерушимое доказательство абсурдности предположения.
-- Если так, то вы глубоко заблуждаетесь, сударь, -- фыркнула Аомета.
-- Тем не менее, ты следуешь за ними на архипелаг, ты дерзаешь спорить со мной из-за них... -- всё так же осуждающе пророкотал он.
-- Исключительно в ваших интересах, -- снова промурлыкала Риана.
"Она просто чудо, - благодарно подумала Арбалета. – Мне бы в жизни было не выучить её наставлений. Как это великодушно с её стороны, что она прибыла со мной".
-- Всё только в ваших интересах, -- повторила Риана и пожала плечами, желая выразить недоумение. Она всё больше воодушевлялась, так как вошла в свою стихию – в стихию женского лукавства, искусства убеждать. -- Разве вы доверяете сударыне Палории, которая отказывает сэру Остаро, несмотря на его заслуги? Разве вы не говорили мне, что полностью доверяете этому господину и недовольны строптивостью барышни? Разве вы разузнали, отчего эта девчонка так холодна и неразговорчива, что порождает подозрения даже в ближайших ей людях? Нет, потому что она женщина, а женщина умрёт за свою ложь. И не забывайте, что справиться с женским упрямством может только… другая женщина.
-- Да, много же она принесёт пользы! -- вскричал Констэ, широким и небрежным взмахом руки указав на Аомету. Смерив её оценивающим взглядом, добавил: -- Служанка, собирающая вездесущие сплетни. Этим можно доказать только своё ничтожество, наглая девчонка!
-- Нет, эфроданимант, вы напрасно недооцениваете Аомету. -- Риана была терпелива. -- Да, женский ум ленив, когда всё гладко, но остр и изворотлив, когда являются препятствия. Сэр Остаро имел несчастье не угодить барышне? Она отыщет тысячи способов, чтобы добиться своего, она разыграет самую сложную роль и увенчает её триумфом, но всё будет так, как она захочет. Весь вопрос в том и заключён: что ей нужно?
-- Какое мне дело до упрямой ослицы!
-- Повторяю: нельзя её недооценивать! Это может быть небезынтересная нам тайна, совершенно не связанная с обыкновенными женскими глупостями.
Тут ни к селу ни к городу встряла Аомета, именно там, где меньше всего требуется:
-- Да, да! Вспомните-ка заговор в Корфулмодии. Разве та девушка не притворилась безмозглой дурочкой, чтобы отравить князя Мабелгерского?
-- Я не... Откуда ты знаешь об этом? -- воскликнул эфроданимант. -- Ты что, пасла коров в своей деревушке и от делать нечего размышляла о политических заговорах?
-- Мой незадачливый монарх, это вы рассказывали мне о заговорах. При чём каждый раз о новом. Причём андэллских и орлангских, то о заговорах доисторических времён, то о произошедших пару дней назад. Вы жалеете, что просвещали меня на этот счёт?
-- Просто я хотел бы, чтоб ты меньше совала нос в дела, тебя не касающиеся. А вы, Риана, вы говорите, что Палория Солвени участвует в заговоре. Откуда вы почерпнули это и каковы доказательства? И вообще, на что направлен этот заговор?
-- Я не говорила, что что-то знаю, -- поспешно поправила она. -- Я только считаю, что можно что-нибудь выяснить. Вернее, считаю не я, а вот эта ваша любознательная служанка... Поэтому она и намерена завтра отплыть на одном корабле с этой подозрительной особой. Как я уже сказала, женщину почти невозможно к чему-то принудить. Но переубедить - это в пределах человеческих возможностей. Особенно если наша маленькая подружка (Аомета снова удостоилась кивка) сможет стать для Палории не шпионящей прислужницей, а подругой.
-- Звучит весьма убедительно, сударыня. К тому же меня это ни к чему не обязывает. Что ж, я дам согласие, если ты, Аомета, поклянёшься, что не забудешь, кто ты и чья ты, и что мне будет не к чему придраться, когда всё уже свершиться.
-- Разумеется, я клянусь, -- облегчённо вздохнув, кивнула девушка.
На Вулиан они летели вместе с Рианой.
-- Ты была великолепна, -- прокричала Арбалета, чтоб заглушить шум ветра, -- но зачем было впутывать в паутину Палорию? Теперь у неё могут быть неприятности.
-- Нет, уж я постараюсь, да и Эрлян, думаю, тоже. Вы вернётесь, и ты признаешь свои подозрения заблуждением. Просто легче всего доказать свою невиновность, показав чужую, ещё большую, вину. Не бойся, нашей бабочке не грозит яд паука.
*
Арбалета уже видела корабль. Он был прекрасен своим скромным размером, позволяющим удирать и догонять, петлять меж скал, оставаться почти незаметным днём и абсолютно невидимым в тени или ночью. На борт поднимались поздним вечером, при свете факелов. У обоих концов трапа стояла стража. Лет II и Нэрси со своим адъютантом Вэн-Бэстореном взошли первыми, за ними следовали Эрлян с Вигаром, потом отец и дочь Солвени, затем Зэрт Чёрный Феникс ("Не к ночи будь помянут!" - прошептала Арбалета, с удивлением и недовольством заметив его.) Магистр Линерон Созереми шёл последним из официальных персон, но Арбалета подождала, пока взойдёт вся стража. Лишь когда Ранаэл Суэз поднялся и уже почти скрылся в своей каюте, она взбежала следом и, слыша, как волны мягко гладят борт, негромко спросила:
-- А зачем плывёт Чёрный Феникс?
-- Господи, Арбалета, что ты здесь делаешь? Я полагал, ты уже в каюте.
-- Сударь, вы мне скажете? Зэрт Чёрный Феникс прошёл прямо мимо меня, как если бы имел право плыть с нами.
-- Так и есть. Видишь ли, доктор Вальфлавиус большой друг господина Феникса.
-- У Зэрта есть друг? -- не поверила Арбалета.
-- Во всяком случае, они часто встречаются и всё время пишут друг другу письма. Я однажды видел такое письмо, и это было... скажу честно, это было устрашающе. Столько цифр и формул я не видел с последнего "Точного" собрания.
Арбалета знала, что такое "Точное" собрание. На нём когда-то, в дни прежних Двух Земель, собирались часовщики, математики, химики, физики, звездочёты... Было бы очень приятно слушать их закономерную и логическую речь, если бы она не была так обогащена своими терминами, которых девушка не понимала.
Увлекаться сухой наукой было вполне в духе Чёрного Феникса, поэтому Арбалета и не подумала усомниться в словах Верховного Чародея. С этими мыслями девушка произнесла молитву, которую всегда читала перед дорогой, широко зевнула и предалась глубокому сну в своей каюте.
Просыпаться утром от мерного стука шагов по деревянной палубе, слышать шёпот моря, улавливать песни ветра - это ли не счастье?!
Погода была такая, о какой можно только мечтать. Капитан Очезор (это был человек из самого Ниала) бродил по кораблю как божество, чувствуя себя на гребне торжества и даря своё приподнятое настроение прочим, сияя незримыми лучами света. Одни матросы сновали туда-сюда, выполняя каждый свою работу и наслаждаясь своим ремеслом, другие валяли дурака, то бишь играли в карты и кости и болтали о разных чудесах. Прочий экипаж дышал утренней свежестью и своими мыслями. Альтнарио выскочил как из-под земли ("из-под воды") и что-то громко прокричал. Что это было, понять не представлялось возможным, но, видимо, это было восхищение солнцем.
-- Как вам спалось? -- улыбаясь, спросила Арбалета. Он поднял голову и заметил её. И рассмеялся.
-- Я видел прекрасный сон. Будем надеяться, что он вещий. Чёрный Феникс попался эфроданиманту, столкнулись два взрывоопасных вещества! Вот потеха-то была, сударыня, я хохотал всю ночь, пока вдруг не проснулся...
Приятели от души порассуждали на тему, чем мог кончиться сон, после чего перешли на светский тон, взялись под руку и не спеша стали прогуливаться, ведя дружескую беседу. Эта прихоть (настроение было отличное) была опасна: ведь Палория и её отец были констэрами, предполагалось, что Безмолвие – безмолвна и незнакома с адъютантом дворянина Дананжерса.
-- По крайней мере их удалось убедить в том, что Нэрси ни в чём не виноват и никого не предавал, -- понизив голос, проговорил Альтнарио.
-- Ну ладно Палория. Но Орвер Солвени, умный и прожжённый заговорами и притворствами, он-то мог бы понять, что плывёт в окружении мятежников. А заодно и оценить наше великодушие, ведь у нас до сих пор и в мыслях не появлялось причинить вред ни ему, ни его дочери.
Юноша взглянул на неё лукаво.
-- Ты и это предусмотрела? Прошу только, говори тише, болтливое ты наше Безмолвие.
-- На то пошло, то Безмолвие не ваше, а господина Марелонзиана из Фонарты, Аомета - эфроданиманта Констэ, а Арбалета Орлеонель принадлежит только себе.
-- Ладно, кончай. Видишь, господин Солвени приближается к нам как риф. Полавируем мимо.
Орвер Солвени приблизился, взглянув на мнимую немую. Арбалета была готова клясться, что он успел заметить, будто они разговаривают. Благо, что заметить - не значит доказать.
-- Сударь, вы дворянин и должны знать. Что это за человек, чуть не победивший на недавнем турнире? Норидан, кажется...
-- Кем бы он ни был и где бы ни находился сейчас, он скрытен, никто о нём ничего не знает. Помню я, как его вышибли из седла!
"А что об этом думает сударыня Палория?" - хотела спросить Арбалета, но вовремя вспомнила, что она Безмолвие.
-- Кстати, господин, -- деловито обратился адъютант Вэн-Бэсторен, -- когда вы намерены порадовать двор пышной свадьбой? Сэр Остаро...
Очевидно, он ткнул в наболевшее, потому что Орвер покраснел, а потом ответил, немного сбиваясь:
-- Разве вы ничего не знаете? А мне всё кажется, весь мир должен быть мрачен от неразрешимости этой нежданной проблемы. Моя дочь ненавидит Остаро, как эфроданимант ненавидит любого мятежника.
-- Вот как! Почему же?
-- Кто поймёт непостоянное глупое сердце женщины! Пока не произошёл таинственный разговор двух рыцарей, она глаз не сводила со своего теперешнего жениха. Но после этого Палорию словно подменили. Она презирает Остаро.
Арбалета начала смутно догадываться. Видимо, Палория смекнула, что поражение Норидана было спланировано. Это и оскорбило девушку. Бедняга Эрлян!..
В этот момент с противоположного конца палубы показалась пара: девушка в лёгком сиреневом платье, разящая холодной улыбкой, и светловолосый грустный рыцарь. Трое остановились, глядя на них. Сначала молодые люди как будто вели беседу, потом замолчали, и девушка быстро скрылась. Эрлян, помедлив, тоже исчез.
-- Вот, -- изрёк Орвер, будто скрипач, неудачно сыгравший мотив.
Воспользовавшись тем, что Альтнарио и господин Солвени заняты разговором, Арбалета проскользнула мимо них и вошла в каюту вслед за Палорией, запечатлев дверь на всякий случай несложным заклятием.
-- Ты? -- удивилась Палория, когда после разрешения в каюту вошла Безмолвие. -- Меня зовёт отец?
Первым делом Арбалета заметила пропитанный слезами платок, который сударыня Солвени сжимала в руках. Вторым - серую темноту из-за занавесей от света.
-- Можете вы ответить на вопросы прямо и честно? -- тихо спросила немая.
Палория попятилась и села в кресло, приколоченное к полу.
-- Я не враг, просто господин Марелонзиан слишком ревностно оберегает свои секреты. Очень немногие знают, что я могу говорить.
-- Зачем ты пришла?
-- По приказу господина Марелонзиана. Он хочет кое-что узнать, хочет так сильно, что даже меня прислал. Зато никто ничего не заподозрит.
-- Хорошо. Чего ты хочешь?
Поспешная сговорчивость могла означать одно из двух: или Палория слишком напугана, или собирается выкинуть какую-нибудь штуку. Арбалета больше склонялась ко второму, но с другой стороны Эрлян много раз уверял, что возлюбленная его колдует весьма посредственно, что она предпочитает волшебству чтение и музыку, а значит ничего страшного при помощи магии она сделать не может.
-- Я ничего не хочу. Господин Марелонзиан велел узнать: у вас есть причины ненавидеть сэра Остаро?
В ещё не высохшее от слёз лицо бросилась краска.
-- Причина одна... Но какое дело волшебнику из Фонарты до меня и Остаро?
-- Отвечайте. Я не угрожаю вам, но предупреждаю, что господин Марелонзиан привык получать ответы на свои вопросы. Вы можете сохранить это в секрете от отца и от двора, от самого Констэ, но сейчас должны сказать правду.
-- Как всё это похоже на заговор! -- пролепетала Палория. -- Неужели назревает новое убийство? Неужели их было не достаточно?
-- Вы жалеете мятежников или констэров? -- вскинула брови Безмолвие.
-- И тех, и других. Если уж говорить начистоту, то я была бы рада поменяться местами с сударыней Селендрой и жить в Сером Маяке. Я знаю тысячу молитв, я бы смогла не переставать молиться за жизнь... точней, за жизни.
Она внезапно смолкла. Арбалета дрогнула.
-- За чью жизнь вы молитесь?
-- Ни за чью. Ты хочешь знать, ненавистен ли мне Остаро? Нет, я жалею его, хотя ненависть здесь была бы более уместна.
-- Значит, вы думаете, что сэр Норидан поддался ему?
-- Именно так я и думаю. И это правда, сам Остаро никогда не сразил бы Норидана.
-- И всё-таки вы его жалеете... Может быть, вы сумеете и простить?
-- О, ни за что!
-- Он так отвратителен вам? -- с тихой грустью спросила Арбалета.
-- Почему же! Я уже призналась, что ценю его, -- холодно возразила Палория. - Как смеешь ты - девушка - требовать от меня большего! Ты же всё прекрасно понимаешь и всё равно упрекаешь меня, я и сама с этим справляюсь. -- Она бросила свой вымокший платок в гамак, заменявший на корабле кровать.
-- Если бы я хоть что-нибудь понимала, я бы осталась Безмолвием! -- вскричала Арбалета. -- Но, клянусь честью, клянусь своей шпагой и вашими слезами, клянусь небом и землей - я не понимаю вас! Ответьте достаточно ясно, ответьте то, что можно передать господину Марелонзиану.
-- Ну прояви же свою, почти уснувшую, женственность, -- с мягким укором посоветовала Палория. -- Девушка может не влюбиться в такого мужчину, как сэр Остаро, только если... – Она недоверчиво прищурилась, но убедилась в её искренности, -- если она уже любит.
Арбалета не сразу поняла смысл этих слов, но, поняв, отошла на два шага и замерла. Походило на пантомиму. Не хватало самого Эрляна для полной композиции.
-- Значит, никакого прощения? -- проговорила Безмолвие.
-- Смотря, что под ним кроется, -- откликнулась Палория, проявив внезапную твёрдость. -- Я никому не желаю смерти и, если ты пришла за этим, я не стану помогать господину Марелонзиану в его чёрных делах.
Арбалета оторопела. Во время констэрства даже Палория, такая ясная девушка, предполагает худшее. На Вулиан подобной осторожностью владели все, но для светской дамы подозревать, что её втягивают в грязное дело...
-- Конечно, многие считают женщину корнем всяческого зла. Не всякая женщина станет притворствовать ради преступления, но если уж она возьмётся за это, несдобровать никому. Ведь ей гораздо легче обмануть и убить мужчину, чем мужчине прикончить своего врага в сражении. И ты предлагаешь мне стать такой? Никогда, так и скажи своему хозяину.
-- Да что вы несёте… -- Арбалета, не зная ужаснуться ей или рассмеяться такой детской воинственности. -- Вы рано бьёте тревогу, подождите до настоящей попытки унизить вас!
Такой живости от всегда флегматичной служанки Палория явно не ожидала. Пыл её не утих, но во взгляде появилось любопытство - первое человечное чувство, какое Арбалете удалось в ней заметить.
-- Вы не прислужница. -- Палория неожиданно перешла на "вы".
-- Ну конечно, нет, -- усмехнулась Безмолвие. -- Где же вы видели служанок со шпагой на боку? В Фонарте? И скажу вам больше. Я Арбалета Орлеонель.
Каюту огласил такой дикий, хотя и краткий, вопль, что Арбалета вздрогнула. После этого она громко рассмеялась, большей частью от радости, что её заклятье не давало не только войти, но и услышать.
-- А что вас удивляет?
-- Уди.. удивляет... Да я бы должна убить вас, если бы только мне хватило на это холода!
-- Убить? О-о... -- Арбалета задохнулась новым порывом смеха. -- Посмотрела бы я, как вы станете меня убивать. Но шутки в сторону, я нисколько не хотела вас оскорбить. Ни подозрением в желании кого-нибудь убить, ни подозрением в малодушии. Поверьте, что я говорю с вами только чтобы склонить в пользу господина Эрляна Ниангона... То есть, простите, сэра Остаро, рыцаря Сердитой Горы...
-- Мятежники!
-- Да, сударыня, корабль просто кишит мятежниками. И сэр Остаро, и я, и Марелонзиан (который вообще-то Лет II Дананжерс), и даже сэр Норидан, плывущий прямо сейчас с нами, - все мы мятежники. Но мы не собираемся причинять вред семье Солвени.
-- Мой отец... Где он? -- порывисто вскочила Палория, и впервые в ней блеснул страх.
-- Не бойтесь, посмотрите в ваше тёмное окно. -- Арбалета откинула занавеску с иллюминатора. -- Как вам вообще в голову пришло закрыться от света таким образом! Смотрите же. Видите, Альтнарио всё ещё развлекает его дружеской болтовнёй? Убедитесь, никто и пальцем не тронет вашего отца.
-- На то пошло, не каждый и решится, -- с нотой гордости проговорила Палория. – Он, как никак, Хранитель Чёрной Библиотеки. Даже я не знаю всех заклятий, какие он мог изучить на своём поприще...
-- А я постоянно забываю, что вы воспитаны констэрством, -- вздохнула Арбалета. -- Ведь вы прирождённая тигрица и готовы умереть за своё убеждение. Но постойте, вы смеётесь? -- не поверила она, глядя в улыбающееся лицо Палории.
-- Скажите, давно вы встречались с сэром Нориданом?
-- Что? А, Норидан... Так вам всё-таки интересно, кто прячется под маской? Ведь вы, если я верно поняла, симпатизируете этому господину. По-моему, единственный раз в жизни я видела его на турнире, когда Эрлян Ниангон имел честь... имел честь выбить его из седла.
-- Да что вы говорите?
Арбалета впилась взглядом в лицо Палории: девушку переполнял праведный гнев.
-- Ведь вы были при этом, -- серьёзно заметила Арбалета.
-- О, разумеется! -- Палория скривила губы. -- Как и все, я видела благородство, отнёсшееся снисходительно к низости. И Остаро... нет, мятежник Эрлян, тот, кто посмел думать обо мне, повёл себя как последний корыстолюбец. Да как смел он после этого внушать мне, подговаривать других, будто он человек чести? Он - претендент на моё общество? Даже предположение этого унижает меня.
-- Сударыня... -- бледнея от гнева, произнесла Арбалета.
-- Не перебивайте меня! Как Эрлян мог принять предложение Норидана? Как мог позволить ему поддаваться? Да на турнире не было более достойного и могучего рыцаря, чем Норидан, и не Эрляну было с ним тягаться. А он решил, что ему поверят?
Арбалета присвистнула. "Как Риана была близка к истине! - мелькнуло у неё в голове. - Констэ и впрямь недооценивал сударыню Палорию. Но оно к лучшему, по крайней мере, Эрлян и Чёрный Феникс не пострадали сразу же после турнира".
-- Послушайте меня хоть раз, -- терпеливо проговорила сударыня Орлеонель, и голос её заставлял слушать. -- Да, Норидан уступил Эрляну. Но сделано это было по причине, что он пришёл на турнир не из-за вас, вот и не стал играть с чужими надеждами. Он сказал это сам, ещё в тот раз и Эрляну, и мне - да всем. Если хотите, я покажу его вам. Без шлема и копья.
-- Да, вы оказали бы мне великую услугу. -- Её большие светлые глаза засияли. Арбалета хмыкнула не то с насмешкой, не то с состраданием.
-- Но прежде скажите, видели вы Чёрного Феникса?
-- Да, -- откликнулась Палория нетерпеливо, не понимая, куда та клонит.
-- И что вы о нём думаете?
-- Он отвратителен как стервятник, и угрюм как старый волк. А вы лукавите, чтоб не говорить о деле. Итак, где Норидан?
-- Посмотрите на Зэрта попристальней - и вы его узнаете.
В первый миг на лице девушки отразился ужас. Затем она овладела собой и, стараясь выразить больше презрения, чем страха, рассмеялась.
-- Снова смеётесь? -- В глазах Арбалеты плясали зловещие солнечные зайчики.
-- Да - над вами! Такой лжи я даже от вас не ждала. Нелепо! Чтобы Норидан, этот статный господин, оказался таким убожеством. Или я не могу отличить доспехи от настоящего человека? Да и вы, сударыня, сидели близко и могли догадаться, что я вам не поверю. Что, думали, я не узнаю вас? Удивлены? Что скажите, хорошо я помню голоса?
Арбалета смутилась. Она зашла далеко, но не думала, что поставит под угрозу ещё и образ Аометы.
-- Всё что угодно докажет вам, что я права, -- продолжала Палория, чувствуя себя уже не запуганной жертвой, а гордой мученицей на костре. -- Оттуда, где мы наблюдали турнир, прекрасно можно было различить и рост, и ловкость, и благородную осанку, а порой даже глаза! Никогда и ни при каких условиях Чёрный Феникс не смог бы стать даже тенью Норидана.
Если бы Арбалета слушала её как подруга, быть может, она смогла бы проявить снисхождение, поняв, что в Палории говорит влюблённость, умеющая превращать отталкивающее в желанное, грубое в нежное, неприятное в изысканное... Но сейчас воительница невеликодушно прыснула над услышанным описанием и две тугие косы цвета огня заколыхались у неё за спиной. По лицу Палории стало ясно, что на смех её поднимали не часто: она просто сотрясалась от ярости.
-- И вы... совершенно уверены... в своих словах? -- с трудом проговорила Арбалета.
-- Конечно! Иногда я так жалею, что я не мужчина! Я бы сразилась с вами, честное слово, лишь бы никогда больше не слышать вашего гнусного хохота!
-- Вы оскорбляете меня и Эрляна в надежде, что когда-нибудь встретите Норидана? -- усмехнулась сударыня Орлеонель.
-- Это я оскорбляю вас?! После того, как меня и моего отца похитили на мятежном корабле! Но… но если бы я правда встретила настоящего Норидана, которому смогла бы поверить, и случилось бы это по вашей воле - я бы смогла относиться к вам без вражды.
-- Идёт! -- быстро сказала Арбалета, протягивая руку для рукопожатия. -- Я приведу вас к Чёрно... то есть, к Норидану, вы увидите его таким, какой он был на турнире и сами решите, можно ему верить или нет. А потом он снимет шлем. Всё очень просто. Но за это вы пообещаете мне хотя бы изредка думать об Эрляне без неприязни. А ещё лучше - назовите его хотя бы другом. Меня вы можете ненавидеть сколько пожелаете, но не Эрляна. Уверяю, это не затронет честь вашей милости.
"Это нужно уже не только Эрляну, - добавила она уже про себя. - Невыносимо смотреть, как он страдает. Если всё получится, сказать Палории "спасибо" придётся прежде всего мне и Вигару да и доброй половине Вулиан, потому что у Эрляна полно друзей".
-- Ну так что, договорились?
-- Если это будет истинный Норидан - о да, я готова подружиться с вашим Эрляном!
-- Тогда идёмте, вы сами разберётесь со своим идеалом.
Она махнула рукой в сторону дверей, заклятье пало. Девушки покинули мрачную каюту, прошли мимо Орвера Солвени, снова подозрительно посмотревшего на немую служанку (опять склонившую голову и ставшую покорной и незаметной). Безмолвие провела Палорию через всю палубу, довела до каюты Чёрного Феникса и велела подождать снаружи.
-- Но это скомпрометирует меня, -- заметила сударыня Солвени холодно. -- Я не могу находиться одна в коридоре, ведущем в эти каюты. Здесь живут только мужчины.
-- Вы забыли, что вы среди мятежников, а мятежники - люди чести. Они не посмеют обвинить вас только за то, что вы где-то стоите. Если кто-то и распоясается и станет вам докучать... Что ж, тогда пошлите его ко всем чертям и скажите, что честь человека не в том, что о нём говорят, а в том, как он поступает. Пусть сам сравнивает вас с собой. Не вздумайте уйти, это важно.
С такими словами Арбалета стремительно постучалась и, почти не дожидаясь ответа, вошла. Зэрт стоял в полумраке с лицом, с каким обычно убивают. Руки его и впрямь были в странном положении, будто Чёрный Феникс только что взмахнул крыльями и направил удары на врагов.
-- Вы? -- с досадой и лёгким удивлением произнёс он, выпрямляясь.
-- Да, сударь. Я пришла просить вас кое о чём. Обещайте, что поможете. Помощь нужна не мне, а моему другу, Эрляну Ниангону.
Некоторое время Зэрт не сводил с неё глаз. Даже в полутемноте Арбалета видела его чёрный взгляд - насмешливый и величавый одновременно.
-- Чего же вы требуете?
-- Я ничего от вас не требую, упаси Боже, я только прошу, чтобы вы на время облачились в одежды, которые были на вас на празднике в честь окончания турнира, надели хотя бы маску, ведь шлема у вас с собой наверняка нет. И ещё я хочу, чтобы в таком облике вы приняли Палорию Солвени и убедили её, что сэр Норидан и вы - одно и то же.
-- Что? -- Его густые и тёмные как смоль брови медленно поднялись.
-- Послушайте, Эрлян её любит, вы и сами могли убедиться в этом. Но ему не отвечают взаимностью. Не отвечают потому, что Палория уже имела неосторожность почувствовать склонность к другому. Этот другой - вы, сэр Норидан.
На лице Чёрного Феникса не дрогнула ни одна черта, и снова в одних только глазах стояло выражение нарочитой отчуждённости, будто речь шла не о нём, а о ком-то другом.
-- Ну так что, поможете вы Эрляну? Понимаете, если Норидан окажется таким... Я имею ввиду, если вы скажете ей, что никого не любите, как уже говорили однажды мне, она сможет любить другого человека...
-- Я понял вас, сударыня, -- раздражённо откликнулся Зэрт. -- Не стоит повторять дважды.
-- И что вы мне ответите?
-- Я отвечу, что вы ведёте тщетную глупую игру, и ещё меня в неё втянуть пытаетесь.
-- Вот как! Значит, вам даже не жаль Эрляна? Не жаль после того, что вы слышали?
-- Ну что вы. Мне его, разумеется, жаль. Но я нахожу, что вы слишком осложняете проблему вечными причитаниями и этой нелепой суетой. Добиваясь любви, господин Ниангон всё равно что фехтует с судьбой. Но зачем столько лишних шагов? Или вы не знаете, как они опасны в сражении?
-- А как поступили бы вы?
-- Я? Я бы до такого не опустился. Но советую действовать прямо. Подойти и сказать: вот Норидан-Зэрт, а вот Остаро-Эрлян. Делайте выбор, какой вам будет угоден.
-- Именно этого я и хочу. Но Палория не верит, что вы Норидан. Она вас не узнаёт.
-- В самом деле? Но Эрлян мог бы её убедить. В конце концов, именно ему я лично сообщил ещё на турнире, кто я такой.
-- Вы думаете, если она не поверила мне, она поверит тому, кого ненавидит? Помогите, Чёрный Феникс, если в вас ещё есть хоть что-то человеческое.
-- О чём ты мне тут говоришь, Арбалета, -- устало проговорил он, отвернувшись к окну и, как ей показалось, негромко смеясь. -- Ты так стараешься походить на мужчину, не расставаясь со шпагой и грубым языком даже в платье служанки. Но как ты похожа на самую обыкновенную женщину, когда начинаешь вспоминать о человеческих эмоциях! Разумеется, ты можешь быть хорошим наездником, колдовать бок о бок с Ранаэлом Суэзом и сражаться на мечах с лучшими воителями Двух Земель. И всё равно ты останешься всего лишь девчонкой.
Послышался такой звук, будто через мгновенье вынутая сталь проткнёт Чёрного Феникса насквозь. Но он был быстрее. Шпаги скрестились и замерли. Учитель с ученицей смотрели друг другу в глаза. Она - с откровенной неприязнью. Он - снисходительно. И взгляд этот был ей слишком знаком, чтоб унять дрожь.
-- Обычная девчонка, не хуже и не лучше других. Глупая. Руководствующаяся не здравым рассудком, а... сердцем.
О, сколько презрения и горечи было в этом последнем слове. "Сердце"! Это было похоже на клич подстреленной птицы.
-- Да как вы...
-- Я смею, Арбалета, я твой учитель.
-- Вы негодяй.
-- Потому что говорю правду в лицо?
-- Потому что точно так же рассуждал убийца моих родителей.
На мгновенье он оторопел, заметно побледнел, но ответить всё же смог.
-- Тобой движут ненависть и любовь, дитя. Между тем Констэ всего лишь человек, и при том человек с незаурядным умом. Я мог бы даже гордиться тем, что мне в голову приходят те же мысли, что и...
-- Замолчите! -- в бешенстве крикнула она. -- Только что вы сказали, что я "всего лишь девчонка". Теперь говорите, что эфроданимант "всего лишь человек". Значит, и вы с ним, и я - все мы похожи. Кто же из нас лучше?
-- Я не говорил, что сердце хуже разума, я говорил, что оно слабее.
-- Вот! -- торжествующе вскинула она руки. -- Поэтому Констэ и не может понять, почему на протяжении стольких лет ещё остаются мятежники, готовые умирать! И, руководствуясь такой логикой и дальше, этого он никогда и не сможет понять! Это то, что презираете и вы, то, что вы, похоже, не способны испытывать...
-- А вот об этом не смей говорить, -- неожиданно тихо, но властно произнёс Чёрный Феникс, и шпага в его руке слегка вздрогнула. Яркие и большие глаза девушки по-кошачьи сузились. Какое-то время оба молча рассматривали друг друга.
-- Раз вы отказываетесь помочь моему другу, я уйду. Я должна сказать Палории, что сэр Норидан отказался её принять.
-- И она скажет, что Чёрного Феникса не успели нарядить достаточно правдоподобно, -- резонно заметил Зэрт, словно никакой ссоры и не было. – Не уходите, сударыня, я поговорю с ней вот так.
С этими словами он вынул из-под плаща, который почему-то даже в такую жару нацепил на себя, чёрную маску. Затем вооружился лежавшей на столе шляпой. Теперь, с оружием в руках, при шляпе и маске, сквозь прорези которой блестели глаза, он стал несомненной копией Норидана. В его осанке и впрямь появилось что-то гордое, но даже высокомерие теперь было иным.
-- Зовите её, сударыня Орлеонель. Я подожду здесь.
Арбалета бросилась выполнять его указание. Палория смиренно стояла в коридоре, никуда не глядя.
-- Идёмте, -- торжественно сказала Арбалета, взяла её за руку и ввела в каюту.
Мгновение потребовалось сударыне Солвени на то, чтоб признать в преобразившемся Чёрном Фениксе своего Норидана, Зэрта она не увидела вовсе. Тихо вздохнув, она долго не смела отвести от него глаз, но честность заставляла сказать пару слов и мятежнице.
-- Я верю вам, -- прошептала Палория, полуобернувшись к Арбалете. Видно было, как нелегко далось её это признание. -- Это сэр Норидан, достойнейший из рыцарей.
-- Вы говорите это обо мне? -- учтиво, хоть и без воодушевления произнёс рыцарь. -- На ваших глазах я пал со своего коня.
-- О, сэр рыцарь!
Арбалета плохо поняла произошедшую далее сцену. Она лишь видела, что с Палорией, видимо, произошло что-то очень хорошее. Лицо, по которому несколько минут назад ручьём лились слёзы, теперь сияло восторгом, губы дрожали уже не от горя, а от безмерной радости. Забыв и про титул, и про гордость, из-за которой она только что не желала оставаться в "компрометирующем" коридоре, девушка подошла и почтительно и в то же время нежно коснулась руки Чёрного Феникса, как касаются руки Правителя. Арбалета собиралась деликатно уйти, но от изумления не смогла стронуться с места.
-- Сударь, вы же не думаете на самом деле, что я похожа на тех слепцов, которые вам поверили? Думаете, я не способна отличить вас от сэра Остаро? В вас та самая разница, какая бывает между великодушием и низостью. Вам хватило смелости совершить внешне трусливый поступок, а ему - наоборот. Видите, сударь, видите? Я всё поняла ещё тогда, когда наблюдала за вами издали. Разве для того, чтобы заслужить почтение дамы, нужно непременно одержать победу над врагом? Нужно одержать победу над собой и своей гордыней. Если бы сэр Остаро, гоняясь за моим вниманием, пожертвовал подаренной вами победой, тогда я, быть может, взглянула бы благосклонно и на него. Но теперь я вижу, что он меня не любит - он смеётся надо мной. Или считает очень глупой, годящейся ему только для забавы. Ну признайтесь же, господин, хоть мне признайтесь, что победа сэра Остаро подстроена.
-- Сударыня, я в недоумении. Вы пришли сюда напрасно, потому что такого признания я вам дать не могу.
-- Ну хорошо, это ваше право: вы меня не знаете. И всё же, сударь, я сожалею, что победителем турнира стали не вы.
-- Поймите, нельзя за то, что тебе позволили поучаствовать в потехе, ещё и награду получить, -- пояснил Зэрт. -- Если вы подумали, что я пришёл туда из-за вас, простите, вы ошибались. Правда ли то, что один уступил вас другому? Да, правда, но вы не виноваты. Остаро вас любит, Норидан - нет. Я ручаюсь и за то, и за другое. Я не оскорблю вас обманом, даже если вы хотели его слышать.
Палория невесело усмехнулась. Она всё ещё боролась, не веря, что её мечта так легко рассыпалась. Арбалета вспомнила строки из пьесы, которую смотрела, наверное, сто лет назад: "Я та, что убивала многих, чтобы быть теперь убитой одним..." Как нелепы эти вечные любовные путаницы, в которых за тысячелетия не появляется ничего нового!
-- Снимите маску, сударь, -- попросила Палория.
-- А зачем? Чтобы вы испытали новое разочарование? -- осведомился Норидан.
-- Большего разочарования уже не будет, -- улыбнувшись сквозь вскипевшие слезы, возразила Палория. -- Прошу вас, сударь. Я заслужила это хотя бы тем, что до конца верила в вас. Снимите её, пожалуйста.
-- Под маской может быть тот, кому вы не доверяете, -- вмешалась Арбалета. -- Пообещайте сначала, что не откажетесь от своего обещания. Норидан перед вами, вы признали это и теперь не можете заявить, будто я вас обманула. Вы должны исполнить данное мне слово.
-- Я очень хорошо знаю цену своему слову, -- с отвращением глядя на неё, прошипела Палория. -- Не пройдёт и пятнадцати минут, как я принесу господину Ниангону свои извинения. А пока - долой маску! Меня ничто не остановит. Норидан передо мной.
Тогда Зэрт резким движением открыл своё лицо. Палория затрепетала, но ничего не сказала. Ей не хотелось выдавать, что всё-таки она задета. Она долго и пристально рассматривала Чёрного Феникса. Потом неспешно и гордо ему поклонилась, сделала знак Арбалете, и они вместе покинули каюту. Арбалета видела, в какую апатию погружается сударыня Солвени, но сказать было нечего. "Что за ужасное примирение ждёт Эрляна! - думала Арбалета. - Сейчас он просто спит и видит, как Палория сменяет гнев на милость. Но чем это обернётся!"
-- Сударыня, я не требую от вас нового испытания прямо сейчас, -- проговорила Арбалета, едва поспевая за ней. -- Вы ожесточены, и разговор с Эрляном не принесёт добра ни вам, ни ему!
-- О, разумеется, принесёт, -- как безумная откликнулась Палория. -- Ещё как принесёт, вы увидите. Я скажу ему: "Рыцарь, вы ждали очень долго, но ваше ожидание оправдано: я согласна стать вашей женой. Мне от души жаль того времени, что я мучила вас, но должна же я была проверить вашу любовь!"
-- И совершите ужасную ошибку. Да придите же в себя... Никто не требует от вас лжи, я только умоляла у вас милосердия.
-- Получите такое же милосердие, каким вы платите мне за него! Разве вы были со мной милосердны? Даже зная, что со мной будет, когда окажется, что мне отказал ничтожный человек... даже в тот момент вы говорили мне о данном слове... Значит, это очень волнует вас. Может быть, вы сами влюблены в этого Остаро... то есть, простите, Эрляна? Бедняжка! Я даже не подумала об этом. Неужели вы хотите его счастья даже путём своего несчастья?
На какой-то миг Палория сбавила шаг, но, получив честное "нет", расхохоталась и двинулась дальше.
-- Если вы немедленно не остановитесь, я... я заколдую вашего отца!
-- Хранителя Чёрной Библиотеки!
-- Да хоть самого эфроданиманта! Остановитесь, заклинаю вас, ни шагу больше!
Палория замерла, устремив горестный взгляд в небо. Губы её шевелились, и Арбалета поняла, что страдалица принялась за молитву. "Такое простое решение такой сложной задачи, - подумала сударыня Орлеонель. - И ведь можно было с самого начала просто попросить смирения. Как всё-таки суетны люди! Настолько суетны, что ничего не видят, не слышат и не понимают". И тоже стала чистосердечно молиться. Прошло несколько минут.
-- Сударыня. -- Арбалета примиряюще взяла Палорию за руку. -- У нас (я имею ввиду мятежников) на Вулиан есть своя Зеркальная зала. Я была бы счастлива видеть вас там. Можете вы научить меня молитве, которую только что читали? Идея её мне понравилась.
Палория тщетно старалась напустить на себя непроницаемый лёд: она была слаба сейчас и годилась не для неравной борьбы, а для слёз, наделяющих равенством всех женщин. И Палория разрыдалась, тихо и просто, как ребёнок.
-- Поверите ли вы, что я горюю вместе с вами? -- спросила Арбалета, осторожно утирая ей щёки.
-- Я бы хотела этому верить, но, боюсь, что скоро разучусь верить даже себе.
-- Пойдёмте в мою каюту, поговорим обо всём. У меня с собой есть превосходные книги... Да хотя бы этот, "Туман над городами"... Я дам вам почитать, а вы мне потом перескажете: понятия не имею, чего там нагородил автор...
Короче говоря, спустя пару часов девушки уже мирно болтали. В их руках шелестели страницы, а голоса звенели как колокольчики. Палория ещё не пришла в себя, но сила к ней вернулась. Арбалета была счастлива видеть, что встреча с Нориданом позабыта. Они говорили обо всякой ерунде, как это умеют девчонки. К примеру, Палория говорила: "Вы бывали в Фонарте? Никогда не забуду тишины, которая царит в этой пустынной благодатной стране. И какие там леса - чудо!" А Арбалета рассеянно откликалась: "Верно. Мне очень нравилось кататься там верхом - всё дальше и дальше, по прямой песочной дороге. По городам так не прокатишься..." А у самой на уме были слова Эрляна, о том, что и сам он побывал в Фонарте, скрываясь от самого себя и от Палории. Таким же образом всё, о чём они говорили, так или иначе сводилось к несчастному сэру Остаро.
"Ничего, - успокаивала себя сударыня Орлеонель. - Слово она дала, теперь чаще будет об этом думать. И точка зрения от этого изменится. Ничего, нужно только ждать, пока она немного остынет. Развязка у любой истории всегда бывает, и это не обязательно должна быть драма... Очень часто получается и комедия, нужно только уметь смотреть..."
...Прошло ещё два дня. "Парящий" миновал огромный поворот Силбирга, идущий по краю Змеиного леса.
Лет, Ранаэл и Линерон настаивали, чтобы Арбалета продолжила учиться. Занятия на Вулиан временно прекратились, большинство учеников забросили "Туманы над городами" и чувствовали себя могущественными чародеями, потому что Чёрного Феникса рядом не было и некому было вернуть их с небес на землю. Арбалете же повезло больше: учитель плыл с ней на одном корабле...
Не то, чтобы благодарная ученица бегом бросилась на урок, но всё-таки нехотя поплелась. Не слишком весело, когда с тобой занимаются индивидуально как с неуспевающим да ещё такой профессор. Тем не менее, уроки возобновились. Если Зэрт учил её управлять речными волнами, то старался поймать ветреную погоду. Если поручал выучить заклинание наизусть, то самое длинное, оснащённое тьмой согласных. Непонятно, откуда он только такие выкапывал, этому удивлялся даже бывший Магистр Бора. Но хуже всего было, когда Чёрный Феникс заводил лекцию или толкал Арбалету на диалог. Две чёрные пропасти северным ветром проходили сквозь смущённую ученицу, любое её слово казалось ей глупым и лишним. Правда, учитель почти не критиковал её речь, но от этого легче не становилось, потому что красноречивый взгляд Зэрта всегда оставался высокомерным и непроницаемым.
Однажды случилась ссора. Шёл урок военного искусства, стратегическая теория. Зэрт велел читать вслух книгу о походах знаменитых Правителях и полководцах, и поначалу Арбалета прилежно выполняла задание.
-- "Глас Андэллский Роанп III решился на этот шаг, впоследствии сделавший его достойным звания Льва. Его лучшие полководцы - Арлент и Дондоранд - первыми поддержали этот риск. Прочие же офицеры устрашились и долго не решались пойти пятидесятью кораблями, построенными не для войны, против целого флота. Объединились враги. С одной стороны прибыла сотня оснащенных военных кораблей, с другой - две. Правитель повторял: "Мы легче, мы быстрее, мы их запутаем". И вскоре все воодушевились. И приняли бой..." Чёрный Феникс, вы меня слышите?
Зэрт вздрогнул и рассеянно поднял голову.
-- Мне прекратить? -- недовольно поинтересовалась ученица.
-- Читайте, сударыня Орлеонель, не прекращайте. У меня своя манера слушать.
Арбалета продолжала. Дойдя до момента, когда пушечное ядро (это было описано особенно натурально) сбило родного брата Правителя, стоявшего от него в пяти шагах, Арбалета снова остановилась. Она попыталась представить, что было бы с Чёрным Фениксом на месте Роанпа III. Он что, и тогда головы бы не повернул?
-- Дальше, дальше.
-- У меня вопрос. Понятно, что Правителю понадобилась чужая земля для сохранения людей, начавших переселение, и для устрашения грозивших соседей с запада. Но зачем такой ценой? Проще и разумнее было сохранить то, что у него уже было, пойти на переговоры, тогда и брат остался бы жив. И вообще он рассуждал, блуждая по замкнутому кругу. Сразиться с гардонгинцами он, видите ли, не посмел, напрасный труд, у тех слишком много народа. Зато с пятидесятью лодчонками против трёхсот - пожалуйста! Что у Роанпа за мужество такое? Конечно, куда легче напасть на ничего не подозревающих заморцев, у которых и земли-то кстати почти никакой нет. Вместо того чтобы заселять покорённые земли чуть не перекочевавшими андэллцами, лучше бы раздали каждому по мечу и крикнули погромче в сторону Гардонгины: "Думаете, страшно? Да ни черта!" И пускай бы те, кто хотели бежать, отправились бы не на восток, а на запад - родину охранять и землю добывать...
-- Послушай, ты не поняла...
-- Вот же Роанп был придурок, да?
-- Замолчи, -- негромко сказал Зэрт, и в голосе его загромыхала присущая ему одному сила и власть. -- Ты оскорбляешь того, кто удостоился чести называться Львом.
-- Но здесь нет здравого смысла!
-- Ты должна прочесть, усвоить и сделать выводы.
-- Но вы принуждаете меня принимать чужое мнение за истину, как профессора в дурных школах. Сказали им, что это "классика", "хорошая литература", они хлопают ушами да как бараны верят всему подряд. Что вошло в школьную программу - то им и классика. Они и мысли не допускают, почему так и не иначе.
Ожесточение, с каким она это сказала, понравилось ей самой. Но она была удивлена, когда увидела, что Зэрт совсем не так зол, как она ждала. Он был ужасающе спокоен.
-- Просто прочти это, -- мягко подвёл итог Чёрный Феникс. И Арбалета поняла, что её слова были не больше, чем комариный писк. Зэрт избавлял себя от него.
-- Вы что же, не согласны со мной? В конце концов, я тоже дочь Правителей, я в этом кое-что понимаю!
-- Разумеется. Продолжайте чтение, сударыня, я вас слушаю.
Наследница Орлеонелей снова попыталась читать, но ничего не выходило, мысли блуждали где-то далеко. Зэрт отключился от реальности и ушёл в себя. Так просидели они минуты три, после чего Феникс потушил свечу (это ещё на Вулиан значило, что урок окончен), и оба разошлись в разные стороны.
Этой ночью Арбалета спала неважно, сны были наполнены чёрными крыльями...
…Но было утешение: они подружились с Палорией Солвени. И вообще оказалось, что у них много общего: им нравились одни и те же композиторы и писатели, обеих тянуло мчаться куда-нибудь бешеным галопом. Под вечер третьего дня путешествия оказалось, что девушки одновременно покинули свои каюты только для того, чтобы посмотреть на звёзды.
-- И вы здесь? -- радостно спросила Палория и снова стала смотреть в небо.
-- Не я одна, со мной моя труба.
Подруги принялись рассматривать созвездия в подзорную трубу. Время от времени раздавался их дружный смех. Палория знала тысячу интересных научных справок о небесных светилах, Арбалета - столько же захватывающих легенд и остроумных небылиц.
Тем же утром Арбалета говорила с Эрляном. Рассказав о том, что случилось, она продолжала ещё более запальчиво.
-- Ты зря думаешь, что всё так плохо. Несколько раз она шутила про тебя и про злополучный турнир. А раз так, она не испытывает больше к тебе неприязни. Это уже много. Понимаешь, Норидан был для неё образцом, а теперь его не стало. Вот она и видит в тебе то, что следовало бы увидеть сразу - дерзость из-за любви. Старайся думать о ней поменьше. Риана сказала мне как-то, что женщины не выносят, когда тот, кто долгое время казался уже решённой добычей, вдруг перестаёт быть ручным.
Наверное, Риана была всё-таки весьма сведущей в таких тонкостях, потому что Палория с каждым днём всё больше молчала про турнир (то есть о величии Норидана и неудаче Остаро). Она подолгу гуляла по палубе, будто надеясь встретить кого-то. Заметив Эрляна, она ждала, пока тот на неё посмотрит. Когда же это происходило, поспешно отворачивалась с самым независимым выражением, какое могла из себя выудить. Арбалета наблюдала за этими лишёнными, как ей казалось, смысла манипуляциями и только плечами пожимала.
-- А не проще подойти и сказать: "Эрлян, я вас простила, и вы мне понравились"? -- однажды спросила она.
-- Ты шутишь!
У Палории был такой вид, словно ей предложили поручиться за порядочность разбойников Змеиного леса. Казалось, Арбалета оскорбила её своим предложением. Риана, узнав об этом, рассмеялась и решила ничего не объяснять, сказала только, что девушкам не пристало первыми сознаваться ни в чём. Да, конечно, Арбалета сто раз слышала об этом. Но ведь Эрлян уже столько раз говорил Палории, что любит её, что сомневаться не приходилось: это женская гордость.
Эрлян же, почувствовав потепление, переменился почти до неузнаваемости. Глядя на него сейчас, сложно было поверить, что он способен страдать из-за женщины, падать на колени, чуждаться друзей. Он снова стал прекрасным рыцарем Сердитой Горы, и Палория была вынуждена теперь занять роль наблюдателя издали (роль шла ей гораздо больше).
-- Ты думаешь, что любишь его? – спросила однажды Риана, когда трое девушек собрались под вечер в одной из кают, что вошло у них в привычку. -- Или просто сердишься на равнодушие?
-- Не знаю, -- бормотала Палория, принимаясь за новый платок. -- Я уже ничего не знаю.
"Оно и видно", - буркнула про себя Арбалета, снова углубляясь в третий том "Победоносного Копья" Нанота Бура. Чем больше она слушала сентиментальное щебетание, тем больше скучала. Кое в чём она была целиком согласна с Чёрным Фениксом: эмоции любят всё усложнять.