Давно это было, но вам расскажу.
Как-то, ещё в самом начале одной весны, весь наш академический оркестр ушёл в принудительный коллективный отпуск.
Это случилось после получения премии, и большинство музыкантов разъехались, кто куда, а мы - первые, вторые и третьи контрабасы ещё три дня отмечали это событие.
Помню, в первый день, по завершении общего банкета, заведующий нашим оркестром предупредил контрабасистов, а заодно ещё медную, деревянную группу и все литавры:
- Имейте в виду, первая репетиция назначена на 11:00 двенадцатого числа следующего месяца. И не вздумайте на неё опаздывать. Особенно я напоминаю об этом контрабасам Сараеву-Тотлебену и Понедельнику!
- На что вы намекаете?! – икнув, и шарахнувшись о пульт концертмейстера, потому что его занесло, спросил, было, Жора Понедельник, наш третий контрабас, он всегда стоит за мною в оркестровой яме.
Но заведующий оркестром сделал вид, что ничего не услышал, и Жора от него отстал.
А мне-то что? Мне, как говорится, до арфы, поэтому я промолчал.
В конце концов, и вся наша тяжёлая струнная кавалерия через пять дней разъехалась, остались только мы с Понедельником. Да и сам Жора вскоре тоже куда-то пропал. Правда, это было уже в среду. Дело в том, что Жора вечно кого-то где-то подменяет, то заболевшего контрабаса из другого оркестра, то какого-нибудь запившего знакомого охранника, то консьержку в своём доме.
А потом я проснулся среди ночи и обомлел: рядом со мною на диване лежала стюардесса по имени Роза, и тихо спала.
Я задумался, пытаясь вспомнить хоть что-то из событий вчерашней жизни, но в мозгах был сплошной антракт.
Тогда я осторожно приподнял краешек одеяла и удивился ещё больше: Роза была совершенно неглиже.
Более того, некоторые безусловные признаки указывали на то, что у меня с нею была недавняя половая близость.
Вообще-то, Роза никакой стюардессой не была. Это так, к слову, из песни.
«Стюардесса по имени Роза, ты столбняк мой и метаморфоза…»
Зачем ей вообще в стюардессы, если она менеджер из преуспевающей риэлтерской конторы «Назад в будущее»?
И не далее, как в позапрошлом году, лихо расселила нашу захудалую коммуналку на Римского-Корсакова, где мы проживали с Понедельником и ещё Сковородкиной – нашей тихо помешанной соседкой неопределённого коммунального возраста.
Правда, я при первом же беглом рассмотрении, как нормальный, в общем-то, контрабасист, не давал Розе прохода, и, надо отдать мне должное, вожделел её с самого начала знакомства.
Буквально раздевал взглядом на ходу, когда мы ездили смотреть варианты и ходили к нотариусу.
А она всё строила из себя недотрогу.
Но это когда ещё было? И вот такая, как бы возникшая сама собою, постельная сцена.
А теперь я даже и не знал, радоваться или огорчаться по этому поводу. Пожалуй, лучше было радоваться.
Пока я размышлял над предлагаемой ситуацией, Роза проснулась, и сладко потянувшись, сказала:
- Доброе утро, милый! А ты – супер, я и не ожидала…
- Ты тоже – верх совершенства! – соврал я и как-то упал духом. Проклятая амнезия, похоже, не оставляла мне никаких шансов.
Затем в усталом мозгу мелькнуло совсем уж банально-упадническое:
«Нет, но надо же было вчера так нарепетироваться?! Да и вообще, куда подевался Понедельник?!
- Ладно, пойду в ванную, - сказала Роза, чмокнула меня в нос, обдав тонким ароматом дорогих духов, и легонько пощекотав жемчужного цвета бусами, легко поднялась с постели, и, в чём была, упорхнула за портьеру.
Я попытался напрячь краткосрочную память, но ничего не получалось, всплывала лишь какая-то белёсая пелена и не возникало совершенно никаких ассоциативных положительных эмоций.
Зато от сиюминутных нахлынувших чувств тотчас же защемило в затылке, зачесалось подмышками и напряглось чуть пониже живота.
«Ничего, сейчас всё вспомним!» - подумалось мне в предвкушении грядущих любовных утех. – «Правда, Роза чего-то очень уж долго там плещется, а ведь и мне надо бы в ванную, зубы там почистить, побриться, да и вообще…»
А потом я понемногу задремал.
И разбудила меня внезапно зашевелившаяся портьера, но в комнату вошла не Роза, а моя бывшая соседка по коммуналке Сковородкина с какою-то кастрюлей в руках.
Я уже говорил, что Сковородкина была типичной тихо помешанной представительницей питерской коммуналки среднего веса, и с нею я вроде бы уже окончательно расстался два года назад после расселения.
«А эта-то сумасшедшая у меня здесь, с какой стати?» - вздрогнул я и покрылся испариной, поскольку подобного рода нежданные встречи, явно не укладывались вообще ни в какой порядок вещей и в ближайшей перспективе не сулили ничего хорошего.
Два года назад я благополучно съехал в Озерки в отдельную однокомнатную квартиру со всеми удобствами и портьерой. В тот год я был холост, как впрочем, и до этого, а Сковородкина с песнями укатила на юго-запад. Понедельник же, как и я, разместился в однушке со всеми удобствами, но только не в Озерках, а на Удельной. Как говорится, поближе к больнице Скворцова-Степанова, где он иногда подменяет знакомого охранника.
И встречаться мы ни по каким приметам и параметрам не должны были, и уж, по крайней мере, в моей новой квартире?!
И, вот, сейчас Сковородкина лязгает крышкой и суёт мне прямо под нос свою идиотскую алюминиевую кастрюлю:
- Вот, взгляни, что вместо куриного фарша мне продали сегодня в «ПаттерсОне»?!
Я посмотрел, и в комнате поехала стена: на дне кастрюли, копошились похожие на анаконд лиловые черви.
- Зачем ты суёшь мне под нос эту гадость?!
- Как зачем? – удивилась Сковородкина, – Ведь ты же должен свою Розку вызволить из полона?
- Из какого, на фиг, полона?! – я приподнялся в постели на локтях. - Роза в ванную ушла, а ты тут под ногами крутишься.
- И ничего я не кручусь, а явилась к тебе по сигналу!
- По сигналу?! Да валила бы ты уже обратно в свой ПаттерсОн, пока я не показал тебе туда самую короткую дорогу! Роза вот-вот из ванной сейчас выйдет, увидит тебя здесь, и что я ей скажу?!
- Ха, из ванной она выйдет?! – ухмыльнулась Сковородкина. – Розка-Вертихвостка, твоя, находится сейчас в самом настоящем плену. И вызволить её ты сможешь, лишь одолев стомудового вепря!
Я схватился за голову.
- Что ты мелешь? Ну, что ты снова мелешь-то? Вепря какого-то стомудового выдумала…
- И ничего я не мелю! – обиделась Сковородкина. - Ведь ты же рыболов? Поэтому возьмёшь этих анакондовых червей, и выудишь в Медном озере электрического карася. Выудишь карася, будет тебе приманка для единорогой щуки, плавающей во рву. Затем наладишь в прокрустов арбалет стрелу, и снимешь на лету перламутрового птица. Подстрелишь птица, ощипи, но не всего, возле жопки только ожерелье оставь…
«Не иначе, у меня началась «стрелочка» - подумал я, и пощупал пульс, который бился вполне ровно.
- …затем нафаршируй щуку перловкой, а перламутрового птица – калиной и зимней мичуринской грушею. Нафаршируешь, когда начнёт смеркаться, оставь угощенье на ближней полянке…
«Нет, точно, крышу снесло…»
- …ночью на полянку придёт стомудовый вепрь, пожрёт угощенья, и свалится. Тут и бери его, ещё тёпленького. Но не всего бери, а лишь вырезку, подбёдрок и ливер, а я из них потом ленивый люля-кебаб сделаю…
«Всё, завязываю на хрен…окончательно!» - подскочил я под одеялом, и стал стремительно натягивать исподнее, совершенно не стесняясь Сковородкиной. А чего мне её стесняться, когда целых восемь лет вместе в коммуналке прожили? Она же, в конце концов, не Роза?!
Впрочем...
«Ленивый люля-кебаб…это вам не жареный цыплёнок табака!"-думал я, "Это вам покруче будет, чем трудолюбивый гоголь-моголь! Господи, за что ж мучения принимаю великие? За какие прегрешения…»
Затем я вбежал в ванную, но Розы там не было. Она таким же таинственным образом исчезла, как и появилась. Лишь тонкой струйкой текла вода из крана, в котором давно бы уже пора было поменять все прокладки, да ещё на вешалке висел внезапно появившийся в моём доме женский розовый домашний халат.
- А Розку не ищи…далёко она уже, в тридевятой губернии у Адурманинова Дуста в наложницах.
- Как это?! – подпрыгнул я на одной ноге, а другою принялся ловить в этот момент брючину. – Она же только что вот со мною в постелях сейчас здесь была?!
- А вот так это! Поймаешь перламутрового птица, одолеешь стомудового вепря, испеку я ленивый люля-кебаб, и получишь назад свою Розку-вертихвостку. А не одолеешь, так-таки на веки и останется она в наложницах у Адурманинова того…
- А ленивый люля-кебаб тогда за каким хреном?
- Он силы тебе придаст неимоверной для истребления Дуста проклятущего. Так что, милок, садись на свой вертициклет, и дуй на Медное озеро за электрическим карасём, а я пока лук почищу. В общем, будем с тобою на связи…
Ну, что же, вывел я свой вертициклет из гаража, надел новый гармошлём и старые краги, да и помчался на Медное озеро, то и дело, останавливаясь по дороге и расклеивая объявления следующего эротического содержания:
«Сегодня утром ушла в ванную безо всего неглиже, остался один халат, Действительная Роза Анатольевна, 19… г.р., страдающая расстройствами жизнедеятельности.
Особые приметы: волосы светло-рыжие и тёмно-шатенистые, глаза прямые, на шее бусы, на пупке пирсинг.
Интим не предлагать. Нашедших обращаться по телефону № жжж- пп –а3-67-47. Спросить контрабасиста Сараева-Тотлебена…
Долго ли, коротко ли, мчался я к Медному озеру, но в районе Осиновой рощи повредил лопасть у своего вертициклета.
Пока рихтовал булыжником лопасть, заметил, что из сковородкинской кастрюли стали вылезать наружу любознательные анакондовые черви. А один из них, самый любознательный, заговорил вдруг человеческим голосом:
- Готфрид меня зовут…- представился червяк. - На вашем месте, я бы не стал так уж доверяться Сковородкиной…
- Это ещё почему? – спросил я, почти уже ничему не удивляясь.
- Запутывает она всё излишними ходами в предстоящей комбинации. Спрашивается, зачем удить электрического карася на приманку, когда единорогую щуку можно выловить на блесну? У вас их вон сколько, первоклассных блёсен, в коробочке. И спиннинг у вас – дай бог каждому. Сразу видно, что отовариваетесь у лучших рыболовных дизайнеров.
- А вы я вижу, Готфрид, хорошо разбираетесь в рыбной ловле! – похвалил я своего нового знакомого.
- Ещё бы не разбираться?! Ведь сколько раз со спортсмэнами на рыбалку ходил.
- И что, неужели ни разу не насаживали вас на крючок?!
- Ну, как сказать… - замялся Готфрид. – Случались, конечно, неприятные моменты, но как-то в последнюю секунду всегда удавалось соскальзывать с этого крючка. Да и нередко находили с рыболовами здоровый компромисс.
«А ведь, и правда, зачем с этим электрическим карасём лишний раз париться, когда щуку можно попытаться поймать на блесну?..» - подумал я, но Готфрид прервал мои размышления:
- Да и перламутровый птиц вам совершенно не нужен. Где его найдёшь в это время года? Поэтому, проще выманить стомудового вепря из логова и совершить с ним выгодную сделку, обменяв вашу Розу на единорогую щуку.
- Послушайте! – удивился я, - Такое впечатление, что вы разбираетесь ещё и в шахматах?!
- Немного разбираюсь, ничего особенного. Поскольку, когда жил в Михайловском саду, частенько наблюдал за любителями. Интересные, я вам скажу, разыгрывались у них комбинации…
Пожалуй, решил я, что пока не буду больше задавать Готфриду никаких вопросов. А то, ещё чего доброго, он начнёт мне рассказывать про Русский музей, затянет, так сказать, заочную экскурсию, а мы и так задержались.
Ладно, кое-как приладил я отрихтованную лопасть к вертициклету, поставил кастрюлю с Готфридом обратно в багажник, все остальные черви куда-то уже расползлись к тому времени, и мы снова помчались с ним на Медное озеро.
Приехали, а там перед входом шлагбаум поставили, и строгую надпись предупредительную повесили: «Въезд на вертициклетах без спецпропусков на территорию Медного озера воспрещён!»
Я огляделся, и никакого рва, где обитают единорогие щуки, чего-то не обнаружил. Да и вообще, всё озеро было ещё покрыто льдом, поэтому о ловле спиннингом не могло быть и речи. Я в растерянности задумался, тогда из багажника снова выполз Готфрид и говорит:
- Сходите в будку охранника. Наверняка у него имеется какая-либо для вас информация.
Хорошо, попёрся я в будку. Только распахнул дверь, как тут же и обомлел.
Фигасэ?! возле печки сидит Жора Понедельник, а рядом Роза, но вовсе даже не неглиже, а в дублёнке и сапогах. Увидели меня, и как давай ржать:
- С первым апреля!
И тут я только вспомнил, что у меня первого апреля день рождения, и в этот день я всегда становлюсь для наших оркестрантов главным объектом розыгрышей.
Однажды, ещё в советские времена меня, словно Стёпу Лиходеева, пьяным загрузили в самолёт и отправили, правда, не в Ялту, а в Алма-ата с одним паспортом и без копейки денег. Монету, правда, потом выслали почтовым переводом, скинулись всем оркестром.
Ну, есть у меня одно дурацкое качество: когда много выпью, память отшибает начисто. Поэтому, в последнее время стараюсь алкоголем не злоупотреблять, ну его.
В общем, кончили Роза с Жорой хохотать, а я и говорю:
- А чего-нибудь по проще, не могли сочинить? Люля-кебаб и стомудового вепря какого-то выдумали?!
А Жора и отвечает:
- Мы думали, что тебе понравится.
- Да уж, конечно, понравится, говорю.
- А помнишь, Вальтер, что вчера ты обещал на мне жениться? – добавляет Роза.
- После того, что с нами было?! Ну, что же, обзавестись молодою женою только и остаётся… – пожал я плечами, и предложил Розе свои руку и сердце.
- Ну, и замечательно! – захлопал в ладоши Понедельник. – А теперь садимся на вертициклеты и дуем обратно, шампани только по дороге возьмём. Сковородкина, поди, давно уж ленивый люля-кебаб испекла и нас дожидается.
С тех пор так и живём в моей однокомнатной квартире с портьерой.
Роза, я и Готфрид в роли говорящего попугая. Иногда мы с ним играем в шахматы и ведём продолжительные беседы о живописи.
Когда у нас с Розой родится мальчик, отправим его учиться на дантиста, поскольку у нас к тому времени, пожалуй, уже выпадут все зубы.
А вот когда девочка, буду её учить играть на арфе, а на контрабасе не буду.
Не женское это дело, в оркестровой яме стоять позади Жоры Понедельника…