/К ВОПРОСУ О САМОНАЗВАНИИ РУССКИХ НЕМЦЕВ В ГЕРМАНИИ/
- Русаки! – когда я впервые услышал этот термин, меня будто ожгло. Не русские, а почему-то такое обидное, хлёстко презрительное - Русаки!
- Ой, да там все наши работают, только одни русаки! – гораздо позже такие фразы уже радовали: наши и работают - это же здорово. Хотя и понятно, что если на какой-то работе много наших, то это, как говорится, по определению, низкооплачиваемая, неквалифицированная работа. Ну да, впрочем, это в настоящее время не предмет нашего исследования. Нас интересует вопрос: Каким образом и почему слово «русаки» стало в конце ХХ века самоназванием русских немцев в Германии?
Почему осознание себя русаком в первый момент покоробило, вызвав в душе взрыв возмущения? Русак – это же заяц! Значит, я заяц, самый что ни на есть серый да ещё и ускакавший от Родины-матери в сытую Германию! Но не будешь же всем объяснять, что и на Родине в те самые предотъездные годы мы (речь о моей семье) не только не голодали, но наоборот, материально были обеспечены куда лучше, чем прежде и чем оказавшись в той самой Германии. Ну, да, ладно, как говорится, назвался груздем, полезай в кузов! Русак, так русак, как не назови, только в печь не клади! Что-то на поговорки потянуло, не иначе, как надо полазить по словарям да посмотреть на более человеческое значение слова русак.
Пожалуйста: «Русак - это этноним русского народа времён Киевской Руси, употреблялся наравне с русинами. Русак, русин.». Давненько это было, поищем поближе:
Словарь живого великорусского языка В.И. Даля:
РУСАК м. вообще русский человек, русачка, русская;
Большой толковый словарь современного русского языка Д. Н. Ушакова:
РУСАК , русака, м. (просторечье, фамильярно). человек с чертами русского народного характера - хороший простой русский человек. Он сам - не только русский человек, но "русак" - и близко знаком с самой сутью народной жизни. И.С. Тургенев
Также в совершенно ином, чем ныне, ключе звучат слова А.В. Суворова, якобы сказанные им при поступлении приказа царя Павла I о введении новой формы прусского образца: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак: я не немец, а природный русак!».
Во всех вышеприведённых определениях «русак» понимается и употребляется в совершенно нейтральном, скажем так, констатирующем смысле или даже с некоторой гордостью, как у А.В. Суворова. Обратим внимание, что в приписываемой ему фразе немец и русак противопоставляются как совершенные крайности. Точно так же, как и в бытовавшей в те времена и позже, некоторыми источниками относимой к Суворову, поговорке: «Что русскому здорово, то немцу - смерть!»
Могли ли русские немцы при таком понимании слова «русак» назвать сами себя русаками? Нет и ещё раз нет! Более того, подавляющее большинство русских немцев и не слышали ни о русаках, ни о русинах, ни о Владимире Дале, ни о Дмитрии Ушакове. А вот генералиссимуса знают, это точно, его в школе проходили.
Так откуда же тогда возникло это заячье самоназвание, явно уничижительное - русак?
Но для начала вспомним, откуда собственно взялись сами немцы в России. Не касаясь весьма далёких времён от Ивана Грозного до Петра I, когда основная часть пришлых с Запада людей сосредоточивалась лишь в обеих столицах да крупных городах, заметим, что около 90 % немцев, поселившихся в России в XVIII - XIX веках, составляли так называемые колонисты. В 1762 и 1763 годах императрица Екатерина II своими манифестами пригласила жителей европейских стран переехать в Россию и поселиться на берегах реки Волги. На приглашение откликнулись тысячи жителей из немецких государств (Гессена, Бадена, Саксонии, Гольштейна, Майнца и других), владений Габсбургов, Швейцарии, Нидерландов, Франции, Дании, Швеции и других стран весьма голодной в ту пору Европы. С 1764 по 1768 год в Поволжье на территориях современных Саратовской и Волгоградской областей было образовано 106 переселенческих колоний, в которых проживало 25 600 человек. К началу XX века в Поволжье было 190 колоний с населением 407,5 тысяч человек, преимущественно немецкой национальности, которых с конца XIX века официально называли «немцы Поволжья» или «поволжские немцы».
Следующий значительный приток эмиграции был вызван манифестом 1804 года императора Александра I. Этот поток колонистов был направлен в районы Причерноморья и Кавказа, и состоял большей частью из жителей Швабии; в меньшей степени жителей Восточной и Западной Пруссии, Баварии, Мекленбурга, Саксонии, Эльзаса и Бадена, Швейцарии, а также немецких жителей Польши. В 60-х годах XIX века 200 000 колонистов переселились из Польши на Волынь. Многие из этих крестьянских семей оставались в местах своего первоначального компактного проживания на протяжении более чем полутора столетий, сохраняя принесённый с собой немецкий язык, веру и многие черты национального менталитета.
19 октября 1918 года декретом СНК РСФСР из части территорий Саратовской и Самарской губерний была образована первая в РСФСР автономная область - автономная область немцев Поволжья (использовалось также название трудовая коммуна немцев Поволжья), а 19 декабря 1923 она была преобразована в Автономную Советскую Социалистическую Республику Немцев Поволжья с площадью 28 200 км; и 576 тыс. жителей (1933).
12 июня 1924 года в АССР Немцев Поволжья немецкий язык был установлен в качестве второго языка делопроизводства и как язык обучения в школах. В тот период быстрыми темпами началось строительство народного образования среди немцев Поволжья и создание государственного издательства АССР Немцев Поволжья. АССР Немцев Поволжья была в СССР одной из первых автономных республик сплошной грамотности: в АССР НП насчитывались 171 национальная средняя школа, 11 техникумов, 3 рабфака, 5 вузов. Кроме того, имелось 172 колхозных клуба, домов культуры, Немецкий национальный театр и детский театр. Издавалась 21 газета на немецком языке.
В 1939 году около двух третей населения АССР составляли поволжские немцы (кроме того, значительное количество поволжских немцев, особенно имеющих высшее образование и индустриальные специальности, проживали и работали в городе Саратове, где составляли значительную долю профессорско-преподавательского состава высших и средних учебных заведений и работников промышленных предприятий).
К 1 января 1941 года АССР Немцев Поволжья включала город Энгельс и 22 кантона.
После начала Великой Отечественной войны немцы Поволжья Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года были обвинены в сотрудничестве с Германией и выселены в Казахскую ССР, Алтай и Сибирь. Кроме поволжских немцев, туда же были сосланы и все остальные немцы, проживавшие на ещё не оккупированных территориях европейской части СССР, также были репрессированы все немцы, служившие в тогда ещё Красной Армии. Так началось целенаправленное уничтожение так называемых российских немцев.
А не целенаправленное шло и раньше, как просто уничтожение своего народа. Не буду приводить статистические данные по выселенным и уничтоженным в тридцатые годы немцам Поволжья, их процент не выбивается из среднестатистических данных по другим территориям. Но оба деда моей жены, поволжские немцы, были расстреляны в 1937 году. Впрочем, и мой дед, белорус, который, может быть, и не слышал о поволжских немцах, хотя не исключаю, потому что воевал в Гражданскую, в том числе и в Заволжье, в полках 26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии, с которой дошёл до границы с Монголией, где и остался, повстречав свою судьбу в горах Алтая, в том же проклятом году тоже был расстрелян. Польский шпион в горах Алтая! Светлая им память!
Ясное дело, что появление во время войны в любом месте СССР настоящих, живых немцев, к тому же плохо или вообще не говорящих по-русски, вызывало немедленный отклик в сердцах простых людей, родные и близкие которых сражались и гибли, защищая страну от ненавистного врага – немцев!
Моя тогда двадцатилетняя тёща с матерью и младшим братом последней баржей были доставлены по Енисею далеко за Полярный Круг и выгружены вместе с другими высланными поволжскими немцами на замерзающий, уже покрытый снегом берег реки, где стояло несколько избушек Дорофеевского рыболовецкого участка. По имеющимся в сети данным до 70% спецпереселенцев, именно так называли сосланных и мобилизованных на принудительные работы российских немцев, оказавшихся на Крайнем Севере, не дожили до освобождения. Тёща и её близкие выжили, но на всю жизнь в ней поселился страх: страх перед морем, страх перед начальством, страх перед людьми в форме, страх голода, страх холода, страх завтрашнего дня, страх, страх, страх…
Тесть, на пять лет старше жены, тоже был спецпереселенцем в Красноярском крае, но оказался в его таёжной части на лесоповале. Лишь в 1946 году в мечте о возвращении на родную Волгу они, оставаясь в том же статусе поднадзорных спецпереселенцев, смогли соединиться в семью и поселиться на самом западе Новосибирской области, уже всего в двух тысячах километрах от родных мест, ближе им поселяться было запрещено. Работать по специальности (тёща – учитель начальной школы, закончила педучилище, тесть – учитель математики и физики, закончил пединститут (естественно, обучались они до войны в Немреспублике на немецком языке)) им было запрещено, пришлось осваивать новые.
Не ставлю задачи описывать их житьё-бытьё, а лишь хочу сказать, что им безумно повезло, что они остались живы, что они имели достаточное образование, чтобы найти себе применение в иных отраслях, что они прекрасно овладели русским языком. Конечно, при разговоре с ними чувствовался акцент, очень похожий на прибалтийский. Тесть с тёщей похоронены здесь, в немецкой земле. Как говорилось в сказках моего детства после того как заканчивались все невзгоды героев: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день». И это так, умерли они в один день только с разницей в годы, а в сказках про год ничего и не говорится. Так что частично наши корни уже в этой земле.
НАШИ БАБУШКИ
Наши бабушки, чистые Души,
Обряжённые в платья лучшие,
Одуванчиками седыми
На свиданье с мирами иными
Отлетают одна за одной,
Обретая впервые покой...
Наши бабушки многострадальные
В свой последний путь, самый дальний, -
Что длиннее того, что в девичестве,
Волей злой, безграничной безличности,
Серым утром дня самого чёрного,
Когда с Волги Указом Верховного,
Как скотину в вагонах телячьих
Увезли, что стон горького плача
И скотины рёв, брошенной, долго -
Днём и ночью стоял по-над Волгой,
В края дальние, те, что наметил
Сам Пастух, но потом места эти
Стали родиной - детям и внукам,
А Поволжье - одним пустым звуком
Или отзвуком сказок их бабушек,
Тех, что вновь, не беря греха на душу,
Но сорвав с обжитого места,
Увезли, как всегда, в неизвестность, -
В путь обратный через столетия,
Как их общей Судьбы отметину,
Платья лучшие бабушки взяли
Цвета тёмной, кованой стали,
Закаленной в огне и в холоде, -
Как они закалённые смолоду
В кузне дружбы народов Сталина,
Где из люда простого - не барина
Стальной винтик ковали пытками
Подмастерья заплечных дел прыткие,
Кто врагом стал народа и разума,
Кто народы казнил Указами, -
Пусть кому-то набило оскомину,
Но не раз их дела будут вспомнены,
Всех, кто горе принёс и несчастья,
Кто ковал насилием счастье,
Потому что сердца рвёт окалина,
Тех, кто выдержал кузницу Сталина,
Кто рыдал, как и все, навзрыд, искренне,
Когда громом неслось по стране
От правительства Заявление,
Но от счастья, что избавление
От мучений придёт скоро к ним, -
Что со смертью ослабнет режим...
Молодёжь на них глаза косит,
Но впрямую никак их не спросит,
Отчего они в платьях серых
И платочках, как волосы, белых
Как одна все ходят в Германии,
И встречают тут непонимание,
Когда фрау, их одногодки,
Меж собой говорят, что от водки
Эти русские старятся рано,
Невдомёк всем, что юности раны
В их сердцах до сих пор не зажили,
Потому что всю жизнь прожили
Наши бабушки с Душами чистыми
С болью в сердце, что их фашистами
Звали с ненавистью, в глаза
Лишь за то, что войны гроза
На Россию пришла из Германии, -
Им чужого не нужно внимания,
Платья можно сменить, но страдания
Душ их чистых и их сердец раны
Вместе с ними идут через страны…
Не хотят наши бабушки жалости,
Лишь внимания, пусть самой малости,
А не любят ярких расцветок,
Потому что прошло их лето
И весна у многих, как осень…
А пока они живы - их спросим,
- Как Вам здесь, наши бабушки милые,
Приживается, есть ли в Вас силы
Рассказать всем про злые Указы
И про Счастье, и сказки, и сказы
Те, что в детстве в Заволжье степном
Перед сном на немецком, родном,
Им единственно только известном,
Сохранённом общением тесным
В чистоте и святом целомудрии,
Рассказали Вам бабушки мудрые...
Наши бабушки, чистые Души,
Обряжённые в платья лучшие,
Одуванчиками седыми
На свиданье с мирами иными
Отлетают одна за одной,
Обретая впервые покой...
Это стихотворение было посвящено мной бабушке моей жены, которая с большим трудом говорила на русском. Похожих на неё старушек я видел, выступая в клубах и на фермах во многих сёлах и городках Новосибирской области, встречал в совхозах Павлодарской и Джамбульской областей при уборке урожая казахстанской целины, и здесь они точно такие же, как и там, будто время остановилось. Светлая им память и поклон живущим!
Совсем иной акцент в русском языке оказался у очень многих российских немцев приехавших из Казахстана. Поначалу казалось, что их особый акцент что в русском, что в немецком языках сформировался под воздействием казахского. Но это совсем не так, поскольку казахский очень мало кто из них знает, тем более переехавшие из почти чисто немецких совхозов, где был в ходу немецкий. Скорее всего, это воздействие на речь мало развитого, обыденного русского. Да и немецкий, как выяснилось, у русских немцев весьма своеобразен. Если до революции между Германией и колонистами было какое-то, в том числе и интеллектуальное, языковое общение, то с прекращением связей обособленный язык переселенцев совершенно перестал развиваться. Точнее развивался, но теперь только в собственном соку и под воздействием русского окружения, когда некоторые русские слова иностранного происхождения или похожие на иностранные неосознанно, а то и не имевшие аналога в немецком включались в словооборот. Например: дер Пиджак, дер Подвал, ди Телогрейка.
Как-то, по прошествии нескольких лет жизни в Германии, моя жена рассказала, что она перестала объяснять немцам, что она немка:
- Надоело. Они этого не понимают. Коли из России, значит, русская, иного не дано! Там – немка, тут – русская, значит так по судьбе положено!
Действительно, это только русским умом можно такое понять! В США все американцы, хотя каждый знает свои корни, в Германии – немцы. Примером тому наш внук, который безапелляционно заявляет, что его одноклассник, курчавый иссиня чернокожий Гюнтер – немец и что он – немец, потому что родился в Германии, а мама и папа у него русские. Но, когда уточнили, что его мама родилась в Казахстане, то тогда получается что она – казашка!
- Нет, - возразил внук, мама – русская!
Хотя для нормального немецкого менталитета, конечно же – казашка.
Вот немецкий спортивный комментатор сообщает:
- Вперед велогонки вырывается казах Виноградов…
Да, для них он чистокровный казах и лишь только нам понятно, что Виноградов далеко не казах, а выступает за команду Казахстана, пусть даже имея казахское гражданство.
И всё же жена получила некоторое признание своей немецкости от шефа, начальника отдела. В обеденный перерыв, гуляя по территории предприятия (на рабочем месте шеф никогда не оставался, чтобы хоть чуточку отдохнуть от круговерти), он признался, что обратил внимание на то, что язык их сотрудницы полячки Беаты очень хороший, но выученный.
- А у тебя – сказал он, общаясь с моей женой, - слова откуда-то из нутра прорываются. Да иногда такие словечки и обороты, что я только от своей покойной бабушки слышал. Но ты всё равно русская, хоть и немецкий в тебе с молоком матери.
И это так, и именно это уже давно поняла моя жена, перестав вступать в генеалогические дискуссии.
Возвращаясь к акцентом у русских немцев, добавлю лишь, что акцент, совершенно не похожий на акцент русских немцев из Казахстана, обнаружил у русских немцев (как это всё запутанно звучит) из Туркмении. Причём этот забавный акцент тоже не зависит, из какого уголка горного края они приехали. Но в данном случае совершенно очевиден в их речи отпечаток туркменского. Туркменские «русаки» рассказывали, что они были рассредоточены по одной - две семьи на кишлак. Что дома они говорили на немецком, на улице на туркменском, в школе учились на туркменском, где учили и русский язык.
Не могли русские немцы сами дойти до слова русак! Это для меня была аксиома. Но откуда же тогда появилось такое самоназвание?
Ну, и что, что русак – заяц, вон прусак – так тот вообще таракан. Хотя пруссакам легче, они и знать не знают, что дали название тараканам, они зовутся по-немецки Preusse, а слово прусак пришло к нам из польского языка, это они были ближние соседи пруссаков. Только в русском языке житель Пруссии отличается от таракана двумя «с», а в польском они пишутся совершенно одинаково.
Найти отгадку, как всегда, помог случай. Но неслучайность случая мне уже давно известна. Как-то краем уха выцепил из разговора двух полячек родное «русаки» с ударением на «а» и далее знакомое со студенческих лет польское ругательство. Почему-то звучание слова русаки с таким ударением показалось мне куда более обидным, чем общепринятое русак, а тем более, чем последовавшее иностранное ругательство.
- Русаки! Русаки! – повторял я, будто мог забыть и был от души благодарен замечательным немецко-польским дамам за подсказку.
Конечно! Как же это могло пройти мимо, ведь поляки заполонили Германию раньше, чем русские немцы! А призвав на помощь интернет, выяснил, что в польском языке вплоть до начала XX века для обозначения русских использовался и этот термин. Лишь потом превратившись в российских, потом в советских и снова в российских. А вот, в конце ХХ века выходцы из Советского Союза, российские немцы и иже с ними стали с подачи братьев поляков – русаками!
Это тем более правдоподобно, что ко времени массового притока в Германию русских немцев в распределительных лагерях и иных организациях по приёму переселенцев значительную часть персонала, особенно обслуживающего, составляли поляки, которых по аналогии с нашими можно назвать польскими немцами.
За 70-е – 80-е годы в Германию переселилось ни много, ни мало, а около 1,5 миллиона поляков, чуть ли не 5% населения Польши. Подавляющее большинство из них составляли те, кто мог хоть каким-то боком доказать свою немецкость. Естественно, что нахлынувшие в неимоверном количестве русские немцы составляли прямую угрозу их благосостоянию: и грядущее ужесточение приёма, и урезание социальных пособий, и конкуренция на рынке малоквалифицированных работников. Ну, а «любовь» поляков к русским, как впрочем и к немцам, общеизвестна, к тому же тут ещё и не просто русские, а русские немцы.
Так что, благодаря нашим польским предшественникам древнее русское слово «РУСАК» обрело новое содержание и новую жизнь!
В сером советском паспорте в графе пятой у меня значилось «русский», это записала паспортистка, не спросив меня, а поставив национальность по отцу;
по лицу определить мою русскость достаточно затруднительно, лицом я удался в мать и её алтайскую половину;
в немецком паспорте в графе «националитет» написано «немец», - это благодаря жене, тут даже можно, перефразируя Сергея Довлатова, сказать, что я выпил из неё столько крови, что стал более немцем, чем она;
но, как ни парадоксально, именно благодаря этому я - чистокровный русак!
Хоф, Германия, 22.01.2012