Холмы»
Асфальт кончился неожиданно, как кончается всё в этом мире: берег, переходящий в безбрежное море и море, переходящее в высокие скалы, вытянувшиеся вверх к синему небу, за синевой которого начинается бесконечная пустота с вкраплениями безжизненных планет и того, что осталось от этих планет в результате каких-то катаклизмов. Малые и просто огромные каменные и металлические куски, разлетевшиеся по этой пустоте, попадают в водоворот космических путей и с невероятной скоростью начинают своё движение по бесконечным дорогам вселенной. Там нет начала и нет конца. По замыслу какого-то высшего разума всё крутится по только Творцу понятным путям и направлениям. Сколько шансов есть у этих кусков встретится одновременно в одном месте и слиться опять в одно целое, образовав тем самым первородный свой дом? Наверное, никаких. Да и зачем это им надо? Гораздо проще врезаться на полном ходу в какую- нибудь планету, что бы стать её частью и приобрести таким образом новый дом и покровительство космического гиганта. Всё так, но камни не живые и не имеют понятия о крови и теплоте. Они не знают что такое любовь матери и нравоучения отца. Понятия радости и душевного покоя для них не ведомы, как и продолжение своего рода. Боль утраты и радость рождения это удел живых. Кому в этой жизни повезло больше ещё не понятно. Кем лучше быть? Бездушным камнем или постоянно чем-то недовольным и что-то ищущим человеком? Ответ на этот вопрос Олег так и не получил. Съехавшую с асфальта машину затрясло на ухабинах и раскидало все мысли по уголкам его личной вселенной, умещавшейся в голове 56-го размера. Было ощущение, что асфальт кончился навсегда или завод его выпускающий разорвало, как какую-то планету. Укатанный грунт вёл в бесконечность. Правду говорят, что в Росси нет дорог, а есть только направления. Ехал скорее по памяти, которая руководствовалась одной ей понятными инстинктами. Ехал и боялся одного, что за это время от родной деревни могло остаться только лишь название – Холмы. Почему Холмы, ему было это до сих пор не понятно. Он ехал в свой родной дом, который покинул лет пятнадцать назад и за всё это время так ни разу в нём и не был. Ровно столько же лет он не видел отца с матерью. Городская круговерть закрутила его по своей спирали сотнями порой ни кому не нужных отношений и сверху долбанула научно – техническим прогрессом. На своих родителей просто не хватало времени, а на те редкие приходившие от мамы письма, он отвечал крайне редко. Живы, здоровы- и слава богу. Вот так и общались. Четверть жизни ушло на пустые хлопоты по устройству на престижную работу и создание семьи. Как показало время, никакой семьи вовсе не было, а была привычка быть рядом и спать вместе. О рождении ребёнка речь не шла, потому что его Катя не хотела терять место, работая в администрации города. Друзей за это время не нажил, а тот, кого он считал другом, как потом оказалось, спал с его женой. В чужом доме командовал один человек – тёща. Всё его свободное время было ей расписано по минутам. Чтобы выпить дома пива, приходилось прятаться от неё в туалете, а потом незаметно выносить с собой пустую бутылку. Своего ничего не было. Всё, что было в доме, принадлежало либо жене, либо тёще. Хотя в начале года, разругавшись с обоими, что называется в хлам, купил на собственные деньги в кредит беленькую «тойоту». Вот и всё хозяйство, что нажил за тридцать лет жизни. Насколько хватало видимости, перед Олегом лежала ровная, как блин степь, с перемежающимися перелесками. Через минут сорок экстремальной езды в мареве палящего солнца показался мираж, сотканный из соломенных крыш и зеленеющих огородных наделов. От сердца отлегло. Память не подвела. Чем ближе он приближался к стоящим как какое-то чудо в степи домам, тем больше менялась местность. Даже не обработанная земля, была какой-то ухоженной, а ровные ряды терновых деревьев, образовывали живой тоннель вдоль неожиданно ставшей гладкой грунтовки. За густыми зарослями буйно расцветшего чертополоха неожиданно показалось не большое озеро. Невероятно синяя вода в озере сеяла прохладу и умиротворение. Сейчас больше всего хотелось выбраться из душного салона автомобиля и снять с себя мокрую от пота майку. Олег сбавил и без того медленную скорость своей «тойоты», от чего шлейф пыли за кормой стал гораздо меньше. Не хотелось тащить за собой прогорклую пыль в это аккуратненькое гнездо. Сколько же времени он здесь не был? Вечность. Это было так давно, что к своему стыду он забыл даже дорогу, ведущую в этот оазис совсем не похожий на тот мир, откуда он прибыл. Сердце застучало чаще и сильней, предчувствуя что-то родное и радуясь, что наконец слилось с тем, с чем когда-то составляло одно целое. Олег остановил машину у потемневшего от времени сруба под соломенной крышей и заглушил мотор. Тихо работающий «японец», казалось, грохотал на всю округу. Открыв дверцу, выбрался наружу. Непривычная тишина приятно оглушила, пеленая его невидимым мягким одеялом, а пряный запах полевых цветов и луговых трав заполнил собой всё пространство, вытесняя принюхавшуюся за годы городскую химию. Это был другой мир, не похожий ни на какой другой. Это был мир детства и его неугомонное сердце сразу же узнало этот мир, настраиваясь на давно забытую природную волну. Глубоко вдохнув тёплый прозрачный воздух Олег медленно выдохнул и осмотрелся по сторонам. Успел заметить, как у соседнего дома за не высокой оградкой мелькнули большие любопытные глаза. Мелькнули и тут же скрылись, словно растворились в зелени густого куста сирени. Улыбнувшись, он направился к покосившейся калитке. Тихо и как показалось ему, радостно скрипнув, она пустила его внутрь. Сделав несколько шагов, Олег оказался в самой гуще буйно зеленеющего сада. Крупные ещё не зрелые яблоки под своей тяжестью гнули толстые ветви деревьев, наклоняя их к стене дома. По бокам аккуратно вымощенной дорожки, петлявшей по всему саду, раскинулся пышный ковёр разноцветной петуньи вперемежку с терпким табаком. От сладкого запаха слегка закружилась голова. Неожиданно у его уха резко прожужжал толстый шмель. Олег испуганно отшатнулся в сторону, примечая, как тот на полном ходу врезался в яблоневые листья и чтобы не упасть, часто заработал своими коротенькими ножками, забираясь в середину листа. Обогнув раскидистую яблоню, он вышел к широкому крыльцу, у которого стояла его мама и улыбалась. Сомкнув свои натруженные руки на переднике вышитого замысловатыми узорами фартука, она, ещё не веря в такой подарок, смотрела на него счастливыми глазами, из которых тихо по щекам текли прозрачные слёзы.
- Я ждала тебя сынок.
Олег подошёл к матери и крепко прижал её к себе.
- Здравствуй, мама. Как же ты ждала меня, если я и сам не знал, что приеду?
- У женщин, сынок, доля такая, ждать. Ждать и надеяться. Вот и дождалась. – Потом, как бы опомнившись, всполошилась. – Да что это мы у порога? Пойдём в дом.
- А где отец?
Мама махнула рукой.
- Да где ж ему быть? В доме он. Приболел чуть, лежит на кровати.
- Что-то серьёзное?
- Да какое там. Это старость. Переболеет и встанет. Такое уже не раз было.
- Может его лечить чем-то надо?
Мама усмехнулась.
- Ты знаешь лекарство от старости? У него своё лекарство. Вот отлежится и в огород. Там старость быстро проходит.
Она засмеялась своим звонким смехом и подтолкнула Олега в комнату, где находился отец.
Услышав голоса в прихожей, отец приподнялся с постели. Когда Олег зашёл в его комнату, тот уже стоял на ногах, опираясь рукой на спинку стула. Увидев зашедшего в комнату Олега, нахмурил лоб.
- Я уж думал, померещилось, когда голос твой услышал. Ты к нам проездом, или как?
Весь его вид говорил, что он не совсем рад этой встрече. Олег, как ни в чём не бывало, подошёл к нему и улыбнулся.
- Здорово, батя. Прости сына своего заблудшего. Вот приехал.
Батя изподлобья смотрел Олегу в глаза, не собираясь идти на перемирие.
- Дорогу сам нашёл, или кто подсказал?
Не принимая его тона, Олег продолжал улыбаться.
- Не поверишь, но сам.
Морщины на лице у отца начали постепенно разглаживаться, а глаза стали приветливее.
- Удивительно. Мы с матерью уж думали, что ты вовсе дорогу в отчий дом забыл.
- Как видишь, не забыл.
Отец развёл руки в стороны и принял в свои объятия потерявшееся по жизни своё чадо.
- Ну, здравствуй, коли так.
Сила его объятий говорила о том, что отец находится в прекрасной форме.
- Задавишь мальчика, ирод! - Мать увидев, как округлились глаза у Олега, поспешила ему на помощь. – Только что охал в постели, а давишь, что быка обнимаешь.
Отец ослабил свои объятия и смущенно ответил ей:
- Так - то вчера было, а сегодня я уже здоров. – Потом изменив тон, прикрикнул: - А ты чего тут стоишь? Иди на стол накрывай – вечерять будем.
Мать, улыбаясь неожиданно свалившемуся на голову счастью, засуетилась и кинулась на кухню собирать на стол. Положив свою тяжёлую руку сыну на плечо, отец подтолкнул его к двери.
- Накрывай мать на веранде, а мы пока по саду погуляем.
Поняв, что серьёзного разговора не избежать, Олег покорно направился к входной двери. Солнце медленно опускалось к горизонту, приглушая дневное пекло и неся долгожданную прохладу. Под ветвями плодовых деревьев было уютно. Олег вдруг ощутил давно забытое чувство спокойствия, будто эти ветви с крупными плодами его отчего-то берегли и спасали. Так ещё в далёком детстве, он с мальчишками прятался под ними от проливного дождя или когда рвали ещё не спелые яблоки в соседней усадьбе. У соседей почему-то казалось, что яблоки всегда слаще. Забытые ощущения постепенно возвращали его к совершенно другим, отличным от городских отношениям. В нескольких метрах от дома, по правую руку стоял отремонтированный отцом большой сарай, в котором он учился под его присмотром держать в руках молоток. Разбитые пальцы на левой руке сразу перестали болеть, когда он починил сам в первый раз сломавшуюся табуретку. Тогда распиравшей его гордости перед сёстрами и мамой, не было предела. Отец, усмехаясь в усы, тогда шутливо сказал, что если хватит здоровых пальцев, то я смогу уже сам отремонтировать покосившийся забор. Мама покачала головой и тут же потащила Олега заливать ушибленные пальцы зелёнкой. Как давно это было, однако вспоминать такие мелочи было приятно. Не слышно сзади подошёл отец.
- Почему ты один приехал? Мог бы и жену свою взять. Она тут так ни разу и не была.
Олег вздохнул и как-то вяло отмахнулся рукой, как бы прогоняя дурной сон. Отец тут же понял всё без слов и ушёл от темы.
- Пойдём, я тебе новый коровник покажу.
Коровник находился тут же рядом с сараем и птичником, спрятанный за высокими кустами чёрной смородины. Отворив дверь настежь, отец с сыном зашли в чистое просторное помещение. Пахло свежескошенной травой и прошлогодним сеном. На удивление Олега никого в нём не было. Он с удивлением посмотрел на отца. Тот, предупреждая вопрос, ответил:
- Маруся с Борей сейчас на лугу. Там им вольготней. Да ещё Белка с ними.
Он говорил так просто, что казалось, речь идёт не о животных, а о людях.
- Их туда Пират с Тёмой водят. Там и пасут. – Отец поднял голову вверх, видимо пытаясь взглянуть на солнце, что бы по привычке определить время. Его взгляд упёрся в обшитую досками крышу, и он, крякнув что-то себе под нос, продолжил: - Скоро приведут назад. Время подошло.
- А кто такие, Тёма с Пиратом?
- Скоро познакомишься со всеми.
Они вышли из коровника и пошли к огороду, который скрывался не далеко за зеленью сада. Миновав вишнёвые деревья, они остановились перед раскинувшимся соток на десять с аккуратными грядками огородом. Присев на толстый чурбак у одного из раскидистых деревьев, отец опять спросил:
- Как тебе живётся, сын? Принял ли тебя город?
Олегу не хотелось говорить на эту больную тему, но вопрос был задан и отец ждал ответа.
- Не просто всё, батя. Образование получил, работа не плохая. – Олег замялся, всматриваясь в белёсую даль. – С семьёй не задалось. Почему, говорить не буду.
Мудрый отец слегка усмехнулся в пышные усы, но перебивать не стал.
- Не задалось и всё. Друзей не нажил. Есть только товарищи по работе, коллеги. До детей дело то же не дошло. Сначала нужно было закончить учёбу. Потом устроиться на работу. Потом хотели встать на ноги, а уж потом… На ноги так и не встали. Постоянно чего-то не хватало. Одним словом вечная гонка по кругу за материальными благами.
За огородом то утопая в траве, то выныривая из неё, тянулась узкая протоптанная тропинка, ведущая к синему озеру. До него отсюда было рукой подать. Оно манило своей искрящейся на солнце водой и прохладой. Сразу же захотелось окунуться в него с головой и смыть с себя всю грязь с тела и души. Ещё захотелось взять удочки и одному в тишине посидеть на берегу в ожидании клёва. Его мысли прервал спокойный голос отца:
- Понятно. Такое часто бывает, если не понимаешь, что тебе от жизни надо. Ты ещё не нашёл себя, но уже то, что ищешь, уже хорошо.
- Ничего я не ищу.
- Ты нет, а душа твоя мается и сердце не на месте. Одно то, что ты приехал сюда, говорит о многом. – Отец остановил жестом, открывшего было рот Олега. – Не спеши. Осмотрись. Понимание придёт. Обязательно придёт.
Стало как-то легко на душе. Отец не кричал на него, не давил, а говорил спокойно с соучастием. Не учил жизни и не читал нравоучений. Он ждал. Олег это чувствовал, что батя от него чего-то ждёт. Может раскаяний, может просьб о помощи или чего другого. Было тихо и спокойно. Вот так и просидел бы тут на этом пеньке всю оставшуюся жизнь.
- У тебя удочки есть?
- Удочки в сарае. Черви в коровнике. Озеро перед тобой. Сейчас хорошо сазан идёт. Самое ему время. Только не на червя. Возьмёшь жменю кукурузы и замочишь её с вечера в тёплой воде с сахаром. Он сладкое любит.
Ярко – оранжевый шар солнца скатился почти к самому горизонту. День подходил к своему концу. Щебет неугомонных птиц в саду стал затихать, краски дня слегка поблёкли, а лёгкий, откуда то взявшийся ветерок приятно коснулся тела, как бы укрывая его своими прозрачными крыльями. На другом конце огорода показалась целая колонна животных. Олег даже привстал, наблюдая как эта колонна направляется прямо к ним.
- Наши возвращаются.
Отец смотрел на это представление, как на солнце, которое каждый день всходит и заходит. Для него это было обычным делом. Олег такое видел впервые и с интересом наблюдал за странной процессией. Впереди всех шла красавица шотландская овчарка. Каскады красиво уложенной гривы делали похожей её на льва. Та грациозность, с которой она двигалась, говорила о её аристократичности и ни малом для собаки интеллекте. Следом за ней в развалку, не спеша передвигая ногами, шёл молодой бычок. На его периодическое мычание никто не обращал внимания. Видимо все привыкли к его капризному характеру и относились к этому спокойно. За бычком шла пятнистая корова, которая обмахивалась хвостом, как веером, отгоняя назойливых мух. Часто перебирая короткими ногами, за ней семенила белая коза. Постоянно натыкаясь на впереди идущую корову, та блеяла, выказывая своё недовольство медленной поступью неторопливой матроны. Замыкал процессию огромной величины, с подрезанными ушами и строгим видом кавказец. В этой компании он был главным и следил за тем, что бы соблюдались все правила установленные когда-то самим хозяином. Построение в такую колонну, передвижение к месту выпаса и дорога домой строго в определённое время, а главное охрана такого стада – было его прямой обязанностью. Олег с интересом и удивлением не сводил глаз с приближающимся к ним животным.
- Это что ж они сами так и ходят? – Он с детским восторгом посмотрел на отца. – Это ты их так научил?
Отец усмехнулся, жуя травинку.
- Большей частью учили меня они. У каждого из них свой характер и свои потребности. Сначала ходили все вместе, привыкали друг к другу, знакомились. Не обходилось и без скандалов. Потом как-то пообвыклись, притёрлись.
Шотландец подойдя почти вплотную к мужчинам, остановил колонну и посмотрел сначала на отца, потом на Олега. Все животные продолжали стоять в той последовательности, в которой и шли. Обогнув своё стадо на передний план не спеша вышел кавказец. Не обращая внимания на отца он приблизился к Олегу. Его грозный вид ничего хорошего не предвещал.
- Свои. – Отец потрепал собаку за ухом. – Свои, Пират.
Пират обнюхал Олега и посмотрел на отца, как бы спрашивая его, что делать дальше. Все остальные так и стояли, ожидая команды своего вожака. Шотландец подошёл к Олегу и сам подставил голову. Тот опасливо погладил его по голове. Наблюдавший со стороны эту картину Пират нехотя тоже приблизился и Олегу ничего не оставалось, как другой рукой погладить грозного вожака.
- Ну, вот и познакомились. – Отец улыбался, довольный тем, что знакомство произошло без всяких эксессов. – Это у нас Тёма. – Он погладил по голове шотландца. – А это Боря. – Бычок, услышав своё имя, коротко промычал, как бы представляясь. – Кормилицу нашу зовут Маруся, а козу Белка. Вот и вся наша семья, не считая кур с утками.
- Однако большая у вас семья.
Чем-то огорчённый отец поднялся с пенька и скомандовал своим питомцам:
- Ну, чего стали? Пошли на место! Пират, веди всех дальше!
Умная собака залаяла на Борю и тот недовольно промычав, медленно сдвинул всю колонну с места, которая потянулась в коровник.
- Большая семья, сын, это когда много детей, а не животных. Нам с матерью бог не дал много детей. Ты был последним. Роды у матери были тяжёлыми. Тебя с ней еле спасли. После этого врачи сказали, что детей она больше иметь не сможет. – Отец горестно вздохнул и посмотрел на Олега. – Ты ведь этого не знал? – Потом встряхнув головой, прогоняя нехорошие воспоминания, улыбнулся. – Как бы то ни было, а жить то надо? Без детей дом пустой и смысла в жизни нет. Для кого и для чего тогда жить, если роду твоему больше жизни не будет?
- Ты о роде говоришь, как о живом конкретном человеке.
- А так оно и есть. Род это кровь твоя. Она живая и такой крови, как у тебя, больше ни у кого нет. Род это жизнь. Нет рода, нет и жизни. Вот так вот, сын.
- Но ведь у Светы и Лены есть дети – твои внуки. Разве этого мало?
- Этого не мало, но от них идёт уже род чужой. Только мужчине дано право продолжить свой род, продолжить свою жизнь. Так что ты единственный, кто сможет это сделать. Вот так-то.
Олег внимательно слушал отца. Раньше такого ему никто не говорил. Дети они и есть дети. Какая разница мальчик – девочка? Оказывается, разница есть и большая разница.
- Получается, что мои сёстры не моего рода?
- Они нашего рода, но их потомство будет уже другого. Не зря говорят, что женщины выходят за муж, а мужчины берут в жёны.
Их разговор прервала неожиданно появившаяся мама.
- Вот вы где? А я докричаться не могу. Пойдёмте к столу. Всё стынет.
От накрытого на веранде стола исходили такие запахи, что у Олега проснулся зверский аппетит, которого он давно уже не испытывал. Видимо на эти запахи подошли свободные от своих обязанностей Пират с Тимохой. Они разлеглись у веранды и терпеливо ждали от хозяйки своей честно заработанной еды. Мама тут же вынесла им две большие миски каши с куриными потрохами. Не торопясь те начали свою трапезу. Стоявшая на столе большая тарелка со сваренной целиком курицы, источала запах действительно птичьего мяса, а не резины, к которому он привык и считал, что так и должно быть. Свежие овощи и зелень, вперемежку целиком лежали на большой тарелке и выглядели не менее аппетитно. Молодая картошка, политая подсолнечным маслом, блестела и дымилась, предлагая себя испробовать непременно первой. Хлеб был нарезан большими ломтями, указывая на радушие хозяйки. Его вкус и запах не был и близко похож на то, что выпекалось в городе многочисленными хлебопекарнями. Это был вкус и запах жизни. С полным ртом Олег удивлённо смотрел на маму и не понимал, как из простых вещей можно приготовить такую вкусняшку.
- Мам, как тебе удаётся из простых продуктов готовить так вкусно?
Мать с удовольствием наблюдала, как сын с жадностью поглощает простую деревенскую пищу.
- Это потому, что всё своё. У вас в магазинах одна химия. Травят людей без зазрения совести, чем попало.
- А где вы такой хлеб покупаете? Магазинов я у вас не видел. Да и отродясь их здесь не было. Неужели сама так и печёшь?
- Сама и пеку. Муку нам привозят с нашей мельницы.
- А как всё остальное? Одежда там или обувь?
- Лавка раз в месяц приезжает, вот мы Игорю и заказываем кому чего надо. – Она махнула рукой, как на пустое. – Да много ли нам надо? У нас и так всё есть.
Олег, прожёвывая кусок сочной курицы, не унимался. Когда был маленький и учился в школе как-то было не до этого. Раньше все продукты были либо в погребе, либо на столе. Что дали, то и съел.
- Я видел у вас телевизор под тюлем стоит. Вы хоть включаете его?
Отец крякнул, как бы откашливаясь, и ответил:
- А что там интересного? Сплошное насилие, да убийства. В новостях рассказывают каждый день, сколько человек погибло при авариях и терактах. То самолёты бьются, то корабли тонут. Один ужас. Концерты надоели хуже горькой редьки. Одни и те же лица и поют одни и те же песни про счастливую жизнь на лазурных берегах у чёрта на куличках. Им бы тяпку в руки, да траву полоть.
От смеха Олег чуть не подавился.
- Батя, у них руки заняты микрофонами. Да и за что ты их так? У каждого своё дело. Кто-то пашет, а кто-то веселит того, кто пашет. Каждому, как говорится своё.
Отец отмахнулся от доводов сына.
- Скоморохом быть не велика задача. Для них я смотрю главное сиськами своими трясти, да задницы голые показывать. Сраму то сколько. Дети же смотрят.
- Не без того. Этим они себе имидж поднимают.
- Ну да, только этим и остаётся. Другого-то нет ничего.
- Да будет вам. – Мама уняла спорщиков. – Разве можно такое за столом? Доедайте молча. – Она поднялась из-за стола, прихватив пустые тарелки. – Сейчас чай принесу.
Солнце давно опустилось за горизонт и на быстро темнеющем небе стали появляться первые звёзды. Запах ночной фиалки из еле уловимого стал резким и приятным. Запели сверчки, а воздух стал прозрачным и прохладным.
- Всё хотел у тебя спросить, - Олег повернулся к отцу, - почему наша деревня называется Холмы? Тут ведь ни одной горки на десяток километров не найдёшь.
На веранду вышла мама с подносом, на котором стояли чашки и дымящийся чайник. Она поставила всё это на стол и направилась назад.
- Сейчас варенье вишнёвое принесу.
Отец как-то тревожно посмотрел на сына.
- Верно говоришь, что горок нет, а холмы те есть.
Олег удивился.
- Да где же они есть? Не помню, что бы когда-то их встречал.
- Не встречал, это верно. Когда мальцами были, вас туда никто не пускал к холмам этим.
- Почему?
Мама вернулась, неся в каждой руке по банке варенья.
- Это вишнёвое. – Она поставила одну банку на стол. – А это сливовое. Пробуй с чаем. Лучше всякого сахара.
Олег зачерпнул ложкой вишнёвого варенья и отправил в рот, запивая настоянным чаем. Сочетание терпкого чая со сладким ароматным вареньем показалось ему лучше всяких конфет. Он от удовольствия закрыл глаза, раздавливая языком о нёбо сладкие ягоды без косточек.
- Прелесть что такое.
Мама пододвинула к нему другую банку.
- Пробуй сливовое. В том году сливы были медовые, язык проглотишь.
Чай, наконец, был выпит, и мама занялась уборкой посуды. Отец поднялся из-за стола.
- Спасибо мать. Мы с Олегом прогуляемся ещё не много.
- На здоровье. Только не долго. Солнце село и нам пора ложиться.
Мужчины спустились с веранды и направились на своё место у огорода. К ним присоединились и Пират с Тёмой. Они, как тени находились всегда рядом, никогда не заявляя о своём присутствии. Усевшись на пиленые чурбаки, отец с сыном как по команде подняли головы вверх. В тёмном ночном небе закружился хоровод ярких звёзд. Складываясь в причудливые фигуры они свысока смотрели вниз, наблюдая за людской суетой своей подруги – голубой звезды, и играли с ней в только им одним понятные игры.
- Так было всегда и так будет после нас. – Отец задумчиво смотрел на широкий рукав Млечного пути и о чём-то думал. – Когда-то очень давно эти же звёзды светили и нашим далёким предкам.
Олег опустил свою голову и покрутил слегка затёкшей шеей.
- Ты это о чём?
- Это я пытаюсь начать разговор о тех холмах, про которые ты спрашивал.
Олег улыбнулся, предчувствуя услышать очередную сказку на ночь.
- Начал ты, скажем так, издалека.
- А это всё и началось очень давно. Так давно, что в это трудно поверить.
Олег перестал улыбаться и не перебивал отца, давая ему возможность найти кончик той нити, потянув за который, его рассказ польётся чистой родниковой водой.
- Так вот. Много лет назад, ещё до нашего времени, на огромных плодородных землях, окружённых светлыми реками и голубыми озёрами, жило большое племя славян – русин. Жили они свои родом дружно и счастливо. С любовью обрабатывали матушку – землю и сеяли на ней хлеб. Земля щедро одаривала их богатыми урожаями. Растили детей, преумножая свой род, и славили своих предков – богов, с почтением выполняя их наказы. Боги были за это добры к ним и держали над племенем своё покровительство. Они дали людям свою азбуку и те научились писать. Писали они о том, как нужно жить правильно, что бы в роду всегда было согласие и достаток. Эти записи хранились старейшинами и передавались из поколения в поколение. Тот, кто уходил со временем с земли, передавая священные записи, становился богом для тех, кто шёл следом за ним. Рос род, разрастались селения, вырастая в большие города. Росли и записи, превращаясь в толстую книгу познания. Выросшие сыновья становились опорой рода и продолжали укреплять его, а девиц отдавали в другие племена, где те рожали детей во славу других родов. Эти племена русин ни когда не враждовали между собой, поскольку так или иначе все были родственниками, и делить между собой им было нечего. Все жили по одним законам и писали одну и ту же книгу. Так проходили годы и столетия безмерного счастья и радости. И срок жизни каждого был больше ста лет.
Отец замолчал, о чём-то задумавшись. Олег видел, как трудно ему говорить, подбирая нужные слова, но с сомнением покачивал головой, не веря в то, что отец может достоверно знать что-то о таком далёком прошлом.
- И что было дальше? Что с ними потом произошло?
Отец, переведя дыхание, спокойно начал повествовать дальше:
- Дальше пришла беда. Кое-кто из старейшин дальних родов начал спорить о том, что их боги плохо относятся к ним. Земля не давала им урожаев, а домашний скот перестал давать потомство. Они призывали другие рода почитать другого, якобы истинного бога для всех, а от своих богов отвернуться. Многие последовали их совету, а многие продолжали чтить своих родных богов. Тогда произошёл страшный раскол между родами, и брат пошёл на брата с мечом в руках. Каждый отстаивал своё право поклоняться только своим богам. Потекли реки крови и моря слёз. На благодатную землю опустились сумерки недоверия и открытой вражды. Что бы спасти свой род от полного истребления, старейшины этого племени Велимудр и Мирослав наказали всем мужчинам и женщинам уходить с детьми дальше на север, где их не достанут их родственники, принявшие другую веру. Долго не решались люди покинуть свои дома и земли. По законам предков, если кто-то однажды покинул свою землю, то он считался изгоем, и ему уже не было пути назад в свой род. Но ослушаться старейшин люди то же не могли. Тогда старейшины приняли решение, что все уйдут, а они останутся на родной земле, просить богов за спасение всех оставивших родной кров. На том и порешили. Длинный обоз ушёл в северные земли, осваивать новые места. Велимудр и Мирослав остались дома. С ними остались несколько семей, отказавшихся следовать за обозом.
Олег с интересом слушал эту не то сказку, не то быль. Отец, хоть и с трудом, но говорил так, будто пересказывал много раз прочитанную книгу. Интересно было другое, откуда он с восемью классами образования знает об этом? Кто рассказал ему о давно забытых страницах истории славян? В учебниках этого не пишут и открыто не говорят. Так не принято. Считается, что у наших далёких предков истории вовсе не было, и они были дикарями и язычниками. Он не перебивал отца, давая тому время тишины, когда он уходил в себя, что-то вспоминая, и переживал заново свою собственную жизнь, давая ей жёсткую оценку. Он выныривал, казалось, из глубины веков, спокойным мелодичным голосом продолжая свою былину:
- Что бы сохранить память о своих предках и остаться в живых, они согласились принять чужую религию. Однако, в тайне от всех они продолжали чтить и поклоняться своим богам, которые отвернулись от них. Велимудр и Мирослав с оставшимися родственниками жили по их заповедям в надежде, что те простят их и вернут родных братьев и сестёр в родные земли. Шли годы. Пришло время и для старцев держать ответ перед неумолимыми богами. Собрав на совет весь оставшийся род, они повелели после смерти захоронить их в сырой земле, а не придавать огню их тела, как это было принято раньше. Ещё они наказали, что бы каждый мужчина рода высыпал на их могилы по корзине плодородной земли в знак преемственности семьи и почитания своих предков. Велимудр и Мирослав велели хранить от других людей книгу мудрости и воспитывать на ней своё поколение. Умерли они почти одновременно и похоронили их так, как они велели. Все жители рода насыпали на их могилы небольшие холмики земли. Как бы то ни было, но жизнь продолжалась. Люди продолжали жить в этом селении по законам предков так, как жили раньше, соблюдая чистоту своей крови. Так же возделывалась земля и засевалась семенами жизни. Рождались дети и умирали старики. Однако наказы Велимудра и Мирослава соблюдались неукоснительно. Каждый рождённый в роду мальчик, становясь мужчиной, относил две корзины плодородной земли на могилы старцев и высаживал молодое деревце, как символ жизни. Шли годы, и холмы эти росли, указывая на то, что род по-прежнему жив и по-прежнему соблюдаются заповеди предков. А редкая берёзовая роща разрослась и превратилась в небольшой лес. Потом кто-то это поселение и назвал Холмами. Так и по сей день.
Олег, не скрывая своего большого удивления, смотрел на отца широко открытыми глазами. Когда пришло осознание всего сказанного, он скептически с усмешкой спросил:
- Это сейчас ты мне рассказал историю нашей деревушки?
Отец улыбнулся и кивнул головой.
- А ты догадливый.
- Это что ж получается? Получается, что Велимудр и Мирослав мои дальние родственники?
- И не только они. Почитай вся наша деревушка друг другу кровные братья и сёстры. Так было и так продолжается и по сей день.
Удивление не сходило с лица Олега. Понять это было не возможно. Через толщу веков сохранить свой род, практически от первого колена? Такое можно услышать только в сказках. Видя его замешательство, отец положил свою руку на его плечо и сказал:
- Когда вы были ещё детьми, вам об этом никто не говорил. Помнишь Татьяну, с которой ты учился в школе? По сути, она была твоей сестрой, а ты непременно хотел на ней жениться. Потому её и отправили в другой город продолжать учёбу. А ты из-за этого сбежал из дому и потерялся в городском лесу.
- Почему ты мне сразу об этом не сказал?
- А что бы изменилось? Что бы понять весь смысл жизни и своё предназначение в ней, десяти классов маловато. Это нужно постигать всю жизнь.
- Скажи, а кто же сейчас у нас старейшина?
- Твой дед Вячеслав.
- А кто будет после него?
- Не знаю. Может и ты. Хотя рано тебе об этом думать. Такое решение выносит всё семейство. Для начала было бы не плохо тебе подумать о своей семье и тех, кто пойдёт дальше после тебя.
Олега теперь мучил только один вопрос, но задавать его он почему-то не решался. Видя его замешательство, отец его подтолкнул.
- Хочешь что-то спросить? Спрашивай сейчас. Открой душу и пусти в неё веру.
Олег тяжко вздохнул и не глядя на отца, спросил:
- Я теперь, кто? По всем заповедям я теперь изгой? Я ведь убежал со своей земли?
Отец нахмурил брови и посмотрел на звёздное небо.
- Получается, что так. – Неожиданно он улыбнулся. – Но ты ведь вернулся.
Олег кивнул головой, подтверждая:
- Вернулся.
- Значит не всё еще потеряно. – Отец поднялся со своего пенька. – Пойдём ложиться спать. Засиделись мы с тобой. Солнышко давно зашло и нам пора. Утро вечера мудренее. Завтра договорим, хотя договаривать большей частью теперь придётся тебе.
Ночью Олега мучили кошмары. Он был в каком-то тёмном лесу и не знал, как из него выбраться. Он пробовал идти в разных направлениях, но каждый раз натыкался на двух стариков. Они были в белых длинных одеждах. Длинные до самой груди седые волосы и такие же седые до пояса бороды делали их похожими на привидения. Эти два старца не гнались за ним. Каждый раз встречаясь Олегу на пути они, молча и с укором, смотрели на него и от их жёсткого, пронзительного взгляда становилось страшно. Олег убегал от стариков, меняя направления в этом чёрном лесу, забирался в непроходимую чащу, но старцы каждый раз оказывались у него на пути. Он уже не понимал, ищет ли он дорогу домой или убегает от страшных привидений. Проснулся он, когда первые лучи солнца яркими зайчиками, робко пробившись через занавешенные окна, запрыгали по стенам комнаты. Тряхнув головой, отгоняя ночные наваждения, Олег поднялся с кровати и, тихо ступая, чтобы не разбудить родителей, вышел из дома. Приятный свежий воздух взбодрил его, прогоняя остатки ночного кошмара. Зайдя в сарай, включил свет, чтобы лучше ориентироваться в ещё тёмном помещении. Яркий свет ударил по глазам, заставляя его зажмурится. Когда Олег вновь открыл глаза, то увидел целый пучок разных удочек, удилищ и спиннингов у одной из стен. Адреналин уже готов был ударить ему в голову, но рядом с удочками Олег увидел две небольшие плетёные корзины. Видимо в них собирался мусор, сухие листья и высохшие ветки. Эти корзины его словно заворожили. Он стоял и не двигался с места, рассматривая застрявшие между сплетённых прутиков остатки сухих листьев и какого-то мусора. Крутившиеся хороводом в голове мысли постепенно улеглись, приобретая чёткий и ясный рисунок. Олег улыбнувшись, что-то осознав до конца, повернулся к удочкам и тяжко вздохнув, взял в руки старые корзины и вышел в сад. Тут же у одной из яблонь стояла прислонённая черенком к стволу штыковая лопата. Он взял эту лопату и, углубившись в сад начал копать землю, аккуратно укладывая её в корзины. Скоро корзины наполнились и Олег, отставив в сторону лопату, взял за плетёные ручки полные корзины и оторвал их от земли. Тяжесть была приличной, но отсыпать землю было как-то стыдно. Какой не какой, а долг свой надо выполнять до конца, как бы тяжёл он не был. Осмотревшись по сторонам, он направился к калитке, наверняка догадываясь, где находится эта берёзовая роща с двумя холмами в самом её центре. По дороге в деревушку он приметил вдали от дороги берёзовую рощу. Только там могли быть эти холмы. Других берёзовых рощ в округе не было. Олег понимал, что с этими корзинами ему придётся идти через всю деревню и радовался, что ещё не совсем рассвело и его ни кто не увидит. Неожиданно за ним увязался Тёмка. Шотландец сам побежал за Олегом, радуясь обычной прогулке. Весело подпрыгивая и звонко лая, собака бросилась вперёд, указывая Олегу привычную для неё дорогу. Ещё раз осмотревшись по сторонам, он подхватил полные чёрной земли корзины и быстрым шагом двинулся за Тёмкой. Олег не обратил внимания или не заметил того, что из прикрытого листвой окна дома с радостной улыбкой смотрят ему в след его родные отец и мама.