Первая серия ( из моей реальной жизни)
Его звали Митя. Конечно, полное его имя было Дмитрий, но Митя звучит гораздо мягче, согласитесь.
Он был высоким, стройным, белокуро-кудрявым и, а как же без этого, голубоглазым. Я бы сказала, что он был почти копией Хью Гранта, но тогда, в 93 году я не знала такого актера.
Мы познакомились на кладбище. И это было вовсе не романтично. Мне было 17, ему- почти 17. И это было ужасно, потому что он выглядел гораздо старше. Ну конечно, при росте 2 метра 4 сантиметра все казались бы старше... Прошел год со дня смерти моего крестного братика. Он умер от рака крови. Я не задавала лишних вопросов, и без них было ясно, что на этом практически закончилась жизнь крестной. Мы просто стояли у могилы. Молча. Была осень, не помню, было ли холодно, но помню пронизывающую до костей безысходность, неспособность найти нужные слова и эгоистичное подростковое желание поскорее уйти.
Старший брат Василька- так звали мальчика, лежащего под тяжелой, грубой бетонной плитой, все время стоял рядом со мной и моей мамой. Моя мама- лучшая подруга крестной. Женя, потерявшийся от пережитого горя, казалось не мог стоять на месте и вот - он куда-то ушел. А с ним ушла и моя последняя надежда на общение с себе подобным. Я не представляла себе, как мы придем домой, как войдем в комнату, где Василек умирал и где с ним же , когда- то, мы играли в пиратов, исследующих бесконечные просторы океана. День и ночь для нас сменяла модная люстра, способная волшебным образом изменять свой свет с обычного на голубой...
Я опустила голову, разглядывая жухлые листья клена, стараясь проглотить отвратительную для меня кутью и пытаясь справиться с подступающей тошнотой, как вдруг увидела его. Митя. Кто это?
Племянник крестной из Питера. Живет на каком то Полюстровском бульваре. Никогда ничего о нем не слышала.
Уходите? Куда? Женя, можно я пойду с вами?
Меня отпустили. Ребенок... Я тогда была совершенно не способна понять чужое горе, все мое существо противилось даже представить его. Уйти отсюда.. уйти подальше. От этой убивающей тишины. От крестной. От Василька...
Митя. Какой же он высокий! Я со своими метр с кепкой не могла даже в глаза ему заглянуть, если не встать на цыпочки.
Красавец... Куда мне до него! Модно одет, ведет себя как-то.. не по нашему. Плеер с наушниками. "Ист севентин" слышится из них, как не пытайся скрыть... Папа Мити всю жизнь был капитаном судна, бороздящего просторы в основном не наших морей и океанов. Мама Мити, как сказали бы тогда- торгашка. Заведовала в Питере практически всем "мясом". Не трудно представить себе благосостояние семьи с таким раскладом в 93-ем... И я- люберецкая девчонка. Ничего общего.
Но что-то проскользнуло тогда между этими двумя детьми. Что-то похожее на желание. Неосознанное, необъяснимое, невозможное на тот момент для обоих. Он был проездом в Москве, должен был встретить свою девушку на Казанском и уехать с ней в Питер. Я же только что проводила своего парня в армию. Нет. Это было абсолютно невозможно. И все таки мы обменялись адресами. Почтовыми. Вы можете себе представить такое? теперь дать номер мобильного почти тоже, что просто назвать свое имя. А тогда обменяться почтовыми адресами означало надежду. Надежду на письмо...
Но письма не было. Были письма из армии, от моего парня, но и они перестали приходить. Наступила зима, а с ней усугубилась ситуация в Чечне... Моя мама почему то переживала гораздо больше, чем моя будущая теща. Она же и предложила мне поехать в Питер ( туда, судя по последнему письму, на Черную речку перевели Серегу). Предложила поехать и найти его. Хотя бы узнать, что с ним и почему он не пишет. Крестная тоже как то странным образом проявила недюжинное рвение и договорилась со своей сестрой, чтобы я пожила у них недельку. А что? Все одно- каникулы в институте...
Кто бы тогда, в далеком 93-ем мог подумать, что 17-летний подросток Митя живет отдельно от родителей...
Морозным вечером меня посадили в вагон поезда и я впервые в своей жизни поехала куда-то совсем одна. Без маминого присмотра, без сокурсников, без друзей...
Раннее утро встретило меня пронизывающим питерским ветром на перроне. Я искала глазами сестру крестной, хотя вообще не представляла себе, как она выглядит... Зато я прекрасно представляла себе, как выглядит Митя. Не узнать его было просто невозможно- его голова возвышалась над серой, куда то бегущей толпой...
Привеееет. И тишина. Ну что? Это все твои вещички? ну пойдем, тачку ловить надо, а то ты совсем околела, гляжу...
Квартира. А в ней- никого. Неловкое замешательство, я скинула один сапог, а со вторым меня постигла неудача- молния заела. Неловко прыгая на одной ноге, я здорово позабавила Митю. Щеки у меня покраснели, я так на него отчего то вдруг разозлилась, что хотела повернуться к нему и съязвить. Но вместо этого чуть не грохнулась на пол. Митя подхватил меня почти у самого пола и я оказалась у него в объятиях. Мы встретились глазами и казалось, наш немой разговор продлится вечно...
Страх, страх неотвратимой и такой запретно-желанной близости охватил меня, что я вырвалась из Митиных рук и сделала вид, что что то попало в глаз...
Все было бесполезно. Никакие мысли о том, зачем я приехала сюда не помогли. Мы бросились друг на друга молча. Это детское счастье обладания друг другом было настолько непорочным, настолько естественным, что оценить его стало возможным лишь сейчас, по прошествии стольких лет. Я не хотела, чтобы наступило Завтра. Мы не говорили об этом. Мы вообще не говорили ничего. Почти целый день. Все слова означали только одно. Я хочу тебя. Я скучал. Я люблю... Тогда, в те моменты я была готова поклясться, что я его тоже люблю... Но я не имела права. Я не могла предать. Хотя, фактически, само предательство уже произошло, но... я все равно не могла позволить себе произнести эти слова, пока не сделаю то, что обещала... Пока не найду, пока не узнаю... А потом я все скажу, я честно признаюсь, я не стану врать...
И все же я соврала...
Через пару дней поисков выяснилось, что с черной речки Сергея перевели в Сертолово. Там я его и нашла. Он был напуган возможной отправкой в горячую точку. Я не смогла его добить.
Но у меня еще оставалось несколько дней до возвращения домой...
Серия вторая. А счастье было так возможно...
Стояли морозы. Не люблю Питер именно из за погоды. Мороз в -15 ощущается там, как все - 30. Пронизывающий кости ветер, влажный, леденящий... Ни одна шуба не спасает.
Из Сертолово мы с Митей возвращались молча. Он все то время, пока я говорила с Сергеем, стоял у остановки автобуса. Он не задавал вопросы, когда я вернулась, и только по желвакам, нервно играющим на его лице я поняла, какая мука для него было это молчание.
Меня разрывали страсти. Одна часть моего существа рвалась к Мите, ставшему почти родным. Вторая, та, что ближе к разуму, говорила о том, что мы бесконечно далеки друг от друга, что мы из разных городов, из разных миров...
Вернулись в квартиру. Митя помог мне раздеться, проводил в комнату, и сказал, что пошел готовить нам ужин. Я пыталась протестовать, пыталась предложить помощь.. не приучена была просто так сидеть, пока мужчина готовит для меня... мужчина... смешно, не правда ли? Мужчина в 17 лет... Но бывает и так.
Пока он готовил, я пригрелась и даже задремала....
Вставай, любимая. Вставай, солнышко мое. Я вкусняшек наготовил, пойдем поедим!
Щекотно. Это Митя шепчет что-то на ухо. Тихо- тихо. И целует. Целует в шею, зарывается в мои волосы. Не хочу просыпаться. Хочу, чтобы это щемящее чувство предвкушения оставалось как можно дольше...
Вхожу на кухню и не могу сдержать улыбку))) Митя, длинный, бьется об лампу головой, весь перемазанный, в фартуке. Он смотрит на меня и по лицу невозможно не догадаться, что он волнуется, что ждет- понравится ли мне его сюрприз.
На столе бутылка шампанского, какие то салатики... Не важно, не важно. Ни до него, ни после никто и никогда так не заботился обо мне. Хотелось плакать.. от счастья чтоли? Или от понимания того, что такое счастье никогда не бывает долгим...
Придвинул стул, накинул на меня пледик и сел напротив. Кулаками подпер голову и смотрит вопрошающе. Ком в горле. Не знаю, что сказать. Есть совсем не хочется. Хочется спрятаться у него на руках от всех бед, всех сомнений... Я встаю и подхожу к нему. Беру его руки и кладу себе на талию...
Руки в момент обивают меня, а потом я отрываюсь от земли и лечу.. лечу в его руках.
... я лежу в его объятиях, и мне уже совсем не холодно. Я улыбаюсь и смотрю ему в глаза самодовольной улыбкой открывшейся во мне чувственности. Мне мало. Я жадная. Жадная до счастья.
Шампанское открыто и уже почти допито. Не помню, о чем мы говорили тогда, но мне все время казалось, что я должна ответить на какой то вопрос. Митя не спрашивал, но я знала, что ему важно знать это.
- Нет, Митя. Я не смогла ему сказать. Он растерян, он боится. Не то время, Митя. Это было бы просто жестоко. Он не виноват...
Молчание. Голова Мити опущена, мое сердце рвется. Рвется оттого, что я, вот прямо в этот момент, делаю несчастными всех. И себя, и Митю, и Сергея. Проклятые стереотипы. Проклятые догмы, нормы, мораль. Сколько судеб они загубили? Скольким сценариям любви не суждено из за всей этой шелухи стать настоящим фильмом. Фильмом о счастье.
Митя находит в себе силы поднять голову, посмотреть мне прямо в глаза и улыбнуться.
Ничего, милая. Я понимаю. ты все сделала правильно. Ну что ты себя винишь? Что ты себя терзаешь? Разве Ему будет лучше, если ты принесешь себя в жертву?
... Мысли в голове. А разве я смогу стать счастливой. зная, какую цену заплатил за меня молодой боец, верящий в то, что где то там, в маленьком городке Люберцы его ждет та, которой он подарил кольцо?
Нет.. нет, я не могу.. это наваждение, это пройдет. Я заставлю себя, я справлюсь. На чужом несчастье счастья не построишь... Кто придумал эту чушь? Разве можно строить счастье, зная, что счастливой ты не станешь никогда. И не слишком ли большую цену я с легкой молоденькой руки была готова заплатить в угоду морали?
Все пройдет.. все как нибудь решится само... Не буду думать сейчас. У меня так мало времени осталось.
Я люблю тебя. Я так люблю тебя. И пусть нам всего по 17 лет, и пусть мы из разных миров, городов, да хоть с разных планет. Но у меня есть еще 3 дня. 3 дня.
На Митиной груди я чувствовала себя совсем маленькой девочкой. Его почти отеческая забота заставляла плакать. Это был не просто секс, и мы не занимались любовью. Просто когда мы были вместе, когда наши руки сплетались, и дыхание становилось общим, мы ощущали себя живыми. Мы жили. Он не просто входил в мое тело, он входил в мою душу, а я, казалось, все это время только этого и ждала. Он разбудил во мне то, что наверное и называется первой любовью, хотя она была не первой в моей жизни...
Мы будем всегда вместе! Я тебя никому не отдам, слышишь? Я буду носить тебя на руках. ведь ты такая маленькая, такая легкая.. Я не отпущу тебя. ты всегда будешь рядом, а когда я устану тебя нести, я просто возьму тебя за руку, а то вдруг ты потеряешься...
Я плачу, потому что знаю, что потеряюсь. И что до этого события остается все меньше времени...
продолжение следует...