с наступлением ночи ее глаза принимали янтарно-зеленый оттенок. глубокий, холодный и жесткий, неподвластно всеобъемлющий.
он изменял ей.
она терпела и молчала.
истинно славянской женщине - это вложено с молоком прародителей, но она была грузинкой, и это делало совершенно непонятным ее поведение.
она видела его любовниц.
поименно, пофамильно. знала каждую их родинку, болезни правого яичника и частые ангины. знала каждый их сон и изгиб.
закрывая глаза, и видя, на собственной ладони причудливые сплетения тел, говорила с его добрым, но не любящим сердцем.
он уходил. и каждый раз возвращался.
и она каждый раз накрывала стол, улыбалась.
и целовала его губы.
сладкие.
как мед.
своими, горькими.
как полынь.
от слез.
...потом в постели, она повторяла его имя и движения его близких подруг.
он засыпал на ее плече и глаза меняли свой цвет.
одно из его возвращений было иным.
пустой стол, сквозняки в квартире и еще в прихожей она потянули его брюки вниз...
ночь была волшебной, ему казалось, что пред ним совершенно иной человек.
разъяренная тигрица с кошачьими повадками и молочной кожей.
другие звуки, движения, жесты, еще никогда он не испытывал столько блаженного наслаждения.
но она не позволила уснуть - выставила за двери.
ему даже показалось, что он любит эту девушку.
на утро его сердце замолчало навечно.
она позволила себе стать собой.
и, заварив крепкого отвара гречанки, - вынудила себя разлюбить.
только не знала, что ценой тому отвару будет все ее ество.
ведьма не может разлюбить.
лишь убить.
лишь отказаться от своего дара.
а она была
ведьмой.
с наступлением ночи ее глаза больше не принимали янтарно-зеленый оттенок. глубокий, холодный и жесткий, неподвластно всеобъемлющий.