Любые совпадения имен и событий случайны.
Прошло два месяца. Но только сейчас, погружаясь с каждым днем все глубже и глубже в вязкую, еще не подмороженную жижу, которая здесь называется «поздняя осень», мне хочется хотя бы мысленно вернуться назад, на другую планету под названием М-А-Л-А-Й-З-И-Я.
Наверное, если бы не он, все сложилось бы совсем по-другому. В памяти остались бы просто пальмы, которые заполонили теперь всю мою игрушечную квартирку, солнце, которое привезти невозможно, а здесь оно совсем не такое! … Океан, в котором мы чуть не утонули, со всеми безумными жителями, о формах и цвете которых мы даже не подозревали, и которые нас чуть не съели, горы, белоснежный песок, на котором можно распластаться и раствориться до молекул, оторвавшись от реальности… Хотя, от этой реальности отрываться, совсем не хотелось.
В общем, остались бы только декорации. А самой истории бы и не было. Да и можно ли назвать все это историей? Или это еще не история? Может, она еще не закончилась? Сквозит в этой фразе надежда, но это не правда. Я не хочу, чтобы было какое-то продолжение, особенно здесь. А туда я, наверное, уже не попаду никогда.
Неожиданной поездке я радовалась, но недолго, все решилось в последний момент. Все сошлось как в пасьянсе: ребенка забрала на дачу свекровь, муж давно смирился с моим непоседливым характером, и символизировал собой зеленый свет, (об этом надо будет подумать, но позже), неиспользованный отпуск висел как гильотина, потому что одного его наличия в нашей жизни совсем недостаточно, - все говорило о том, что я, похоже, заслужила что-то хорошее.
И это хорошее началось, но не сразу. И вообще я не сразу поняла, что это оно.
Группа была ужасной, никто не знал английского, нам с девчонками пришлось взять на себя роль руководителей и переводчиков. После полуторасуточного перелета из Москвы в Куала-Лумпур через Стамбул, через час после того, как мы, наконец, с трудом снова стояли на подкашивающихся ногах, но на твердой земле, нас потащили в Китайский квартал! Трудно было представить себе что-либо более убедительное, чтобы бежать из этой страны как можно быстрее. Причем, желательно не воздушным путем.
Вечером, понимая, что из этой западни нам так просто не выбраться, мы решили поправить себе настроение старинным русским способом: выпить, поесть и покурить. Мы покинули наш шикарный отель, устав постоянно натыкаться на представителей нашей родины, которые пытались выяснить «что у нас здесь еще на халяву», и отправились в первое самостоятельное путешествие.
Правда минут через сорок, когда на нашем пути перестали попадаться магазинчики и ресторанчики, а вскоре все погрузилось в кромешную тьму, а наше израненное последними мытарствами сознание стало рисовать нам недвусмысленные картины шикарного ужина… Мы со всей очевидностью осознали, что наш отель находится несколько на отшибе от малайской цивилизации.
Наконец, мы набрели на какой-то студенческий городок и предались дискуссии на тему чему и как здесь можно учиться - на берегу океана, среди пальм и вечного лета. Один из счастливчиков как раз возвращался в Alma Mater, когда мы настигли его с криками о помощи. Через тридцать секунд мальчик пригласил нас в салон своего не студенческого вида авто, развернулся, и мы вскоре снова оказались перед входом в наш потрясающий отель. Голодные и усталые, согласные практически на все.
Ресторан отеля закрывался через пятнадцать минут, в ресторане напротив, который кишел нашими соотечественниками, можно было поесть, и только, а в баре отеля – выпить, - и только. Курить нельзя было вообще нигде.
Остался последний способ – заказать ужин в номер. Результат превзошел все наши даже самые смелые ожидания: мы валялись на неприличных размеров кроватях, в подобающем для подобного случая белье, и обсуждали, кто же все-таки несет «соевые яйца», придающие салату «Цезарь» истинно малазийский вкус.
- Соевая курица!
* * *
… Наутро нас снова куда-то везли. Я уткнулась в окно, стараясь быть больше вовне, чем внутри. Ждали перебравшего накануне престарелого представителя Пермского туризма. «А он ничего», - подумала я, увидев первое нормальное лицо мужского пола за последние несколько дней, - « Нет…В профиль было лучше».
«А он ничего», - пропела мне на ухо Ленка. Но ее тон был все-таки помажорней. «А может, он и действительно ничего?» – испугалась я.
С помощью нового переводчика столица Малайзии становилась все ближе и родней. Мы постояли у Королевского Дворца, вернее у Королевского забора, умирая от жары и влажности, потом мучительно долго взбирались к памятнику какого-то вождя какой-то местной революции, зато проехали мимо парка орхидей и бабочек.
Он настолько нарочито не замечал нас, что сомнений в нашей общей симпатии не оставалось. Терпения у него еще было достаточно, и он скрупулезно отвечал на вопросы будущих продавцов турпакета по Малайзии, типо: «А есть ли здесь русские проститутки?» или «А как Вы сами здесь обходитесь без белых женщин?».
Тогда он был еще далек, недоступен и официозен. Выражение его лица, в те краткие моменты, когда он позволял себе бросить беглый, но слишком многозначительный взгляд в нашу сторону, говорило о том, что он пропал, но еще делает вид, что не знает об этом.
Чем больше он сопротивлялся, тем глубже утопал в вязкой, парализующей, засасывающей тине смутных, неосознанных, но неотступных желаний.
«Хочу!», - требовательно шептала мне на ухо Ленка, не спуская с него глаз. «Все будет»,- успокаивала я ее, обдумывая коварный план совращения. Если бы не Ленка! Если бы дело было во мне, я бы ни разу не позволила себе даже взглянуть в его сторону.
Мы последними вышли из автобуса, несли какую-то чушь, боясь расстаться и оборвать что-то, возникшее между всеми нами. Ленка делала большие глаза, всем своим видом молила о помощи и призывала к активным действиям.
«А ты не хочешь нас вечером куда-нибудь отвести?»– выпалила я. Иногда надо называть вещи своими именами. «Мы не знаем здесь ничего, даже страшно куда-то заходить…» – бросились мы исправлять положение и, пытаясь реанимировать бесчувственное тело нашей жертвы.
Жертву звали Ренат.
Он оставил нам все свои номера телефонов, включая домашний. Тогда мы еще ничего не знали о существовании жены местного происхождения и годовалого сына, имя которого я, наверное, уже никогда не вспомню.
Договорились созвониться в пять, а позвонили в восемь. Вот она женская сущность! Местный торговый центр избавил нас ненадолго от любовной лихорадки.
Звонила, конечно, я. Ленка, накрашенная до неузнаваемости, валялась на кровати, в брюках цвета губ.
Верхнюю часть ее тела прикрывал лоскуток ткани неопознанного цвета. Пантера перед броском!
Результатом недолгих, но приятных переговоров было его явление у нас «в гостях».
«В номере больше 5 минут не оставаться!» – скомандовала я, осматривая поле боя, – девяносто процентов площади номера занимали кровати.
Вначале, несмотря на наши отчаянные попытки привести его в чувство - чувство комфорта, расслабленности, потери ощущения надвигающейся опасности и предчувствия неминуемой беды, он вел себя, как на китайско-корейских переговорах.
Всем стало легче, когда мы перебазировались к подножию основной достопримечательности Куала-Лумпура – двум огромным башням– «Twin Towers», по которым ползали, сгорая от хорошо выдержанной страсти Кэтрин-Зета Джонс и Шон Коннери в «Западне».
Пары алкоголя способствовали неадекватным реакциям, захватившим всех троих. Впрочем, другого было не дано. Нас всегда было трое. А если бы было по-другому, может быть, и даже, наверное, ничего бы не было.
Изголодавшись по общению с соплеменниками, Ренат глотал все, что было упущено с шестнадцати лет вдали от родины. Анекдоты, свежие вначале, потом, вылавливаемые из самых сокровенных тайников непослушной памяти, вплоть до детсадовских, (не по смыслу, а по месту повествования), - все шло в ход. Ужасно, но тематика… Все било в одну точку.
Мы сами нечаянно затеяли непонятную игру, игру без правил, даже награда, в которой никому не досталась. Но виртуальное удовольствие от самого процесса было настолько сильным и сладким, что отказаться от него никто был не в силах.
Я не помню, когда я потеряла чувство опасности и из стороннего наблюдателя превратилась в соучастницу. До сих пор я не знаю, был ли это спортивный интерес или что-то другое. Я знаю только одно – в нем, было, есть и будет то, что недавно получило в моем лексиконе название мужской харизмы. Что я под этим подразумеваю? Я долго думала и, наконец, сформировала нечто более или менее улавливаемое разумом. Пытливым людям известно, что человеческая природа состоит из двух начал – мужского и женского – инь и янь. В разном соотношении. Всю свою сознательную жизнь я ищу мужчину, в котором это самое треклятое мужское начало, которого сейчас становится все меньше и меньше в мужчинах, а может, и вообще, превалирует. И еще, наверное, имеет созвучное моему мировосприятию содержание.
Хватит абстракции. Я прониклась к нему. Зауважала. Да много ли надо? Узнавая его, наблюдая его проявления в разных ситуациях, я ставила галочки, мое нутро говорило мне «Я поступила бы также» или еще лучше - я потрясалась и преклонялась.
…По дороге домой мы все молчали, опустошенные выплеснутыми эмоциями. Он по-детски пытался избавиться от назойливого трезвона мобильного, почему-то засовывая его в бардачок. «Жена» – переглянулись мы с Ленкой.
У нас теперь была одна общая тема. Обсуждая детали, вспоминая и переживая заново, даже без него, мы продолжали получать странное, неизведанное удовольствие.
* * *
Наверное, если бы не этот вечер, мы бы никогда больше не встретились. На следующий день мы уезжали в горы – местный Лас-Вегас, и Ренат поехал с нами.
Мы висели на фуникулере над джунглями, несколько раз внезапные остановки заставляли раскачиваться нашу скорлупку над бездной. Ленка истошно визжала и хваталась за последнюю возможность сохранить жизнь – Рената.
После всего пережитого, не дав отдышаться, нас бросили в Парк аттракционов. Экстремальный отдых продолжался. Кажется, я никогда, даже в детстве, не получала такого удовольствия от подобных развлечений.
…Полувзгляды, полунамеки, скрытые смыслы каждого слова, каждой фразы, понятная только нам двоим недосказанность, смутные, запрятанные и рвущиеся наружу желания…Плюс скорость, страх, - полное безумие. Мы умирали вместе, срываясь в пропасть, взлетали к небесам, вжимаясь, друг в друга, накрытые стеной брызг и детского восторга…
Женщина всегда чувствует – нравится она или нет. А уж тем более – она или подруга. Надо отдать ему должное! Я преклоняю колени! Это было виртуозно! Гениально! Неподражаемо! Я зауважала его еще сильнее. Я не могла ответить на этот вопрос! Я терялась в догадках, находя подтверждения то одной, то другой версии. Я измучилась! Я ставила точку и говорила себе: «Стоп. Я схожу с ума. Это Ленка. Я люблю их обоих, и пусть им будет хорошо». Я искренне этого желала.
А потом достаточно было одного взгляда, чтобы все мои теории рассыпались в прах прямо у меня на глазах. Я любила его. Я хотела его. Я умирала от одной мысли, что мы можем когда-нибудь остаться наедине. Я умираю от этой мысли до сих пор. Это было похоже на пружину, которая сжималась с каждым словом, с каждой минутой, с каждым взглядом, словом, жестом, случайным прикосновением…
Наконец, бесконечная групповая программа закончилась, и мы, уже обессилившие, упали в каком-то баре, где пела местная звезда. Пела, может, и неплохо, но очень громко. Говорить было практически невозможно. Тогда я узнала, что ему 23. А то, что мне 32 я знала уже давно.
Я продолжала убеждать себя, что Ленка, которая к тому времени уже не кричала «хочу», а просто кидалась на младенца, и сам младенец, - идеальная пара. Что через несколько часов они упадут в постель, а я буду лежать без сна, уткнувшись в подушку и убеждать себя, что я уже взрослая девочка, что он мне не нужен, что у него жена и ребенок, что он маленький, что он и Ленка… Что надо радоваться за него, за нее… Я сходила с ума. И главное, что не давало мне себя убедить во всем этом окончательно – надежда. Маленькая, подленькая надежда на то, что, может быть, я ошибаюсь. Я так хотела ошибаться!
Мы пришли к нам в номер. Джин, тоник. Он лежал на полу, на равном расстоянии от наших кроватей. Он издевался. Или мучился, как и мы. Невыносимая близость… Когда Ленка уходила в туалет, не знаю, что давало нам силы не преодолеть это ничтожное расстояние, отделявшее нас друг от друга и от чего-то, похоже, еще неиспытанного. «Господи! Дай мне силы не прыгнуть к нему на колени!» - пожалуй, сейчас в моем любимом выражении не было ни грамма юмора.
Часа через три, после хаотичных перемещений, я уговорила его из человеколюбия, разумеется, перебраться на кровать. Мою, разумеется. Он не устоял, и ближайшие сорок минут мы наслаждались больше, чем в люди в первую брачную ночь. Мы лежали рядом, то отдаляясь, друг от друга, то, приближаясь снова, меняя положения тел, ракурсы, позы, нечаянно касаясь, друг друга локтями, бедрами, ногами. Мы не могли ни расстаться, ни стать ближе.
Он отполз в половине седьмого, измученный, изможденный и такой же неудовлетворенный, как и мы.
* * *
Вообще, подобные поездки либо сближают людей, либо ссорят. Года три назад я ездила в Италию с девочкой, которую знала с первого класса. Через два дня вынужденного круглосуточного общения, я узнала о себе потрясающие вещи. Объяснялось все просто: в тридцать лет дружба между замужними, отягченными детьми, и все еще находящимися в состоянии поиска женщинами – скорее исключение, чем правило.
Разница в возрасте нам с Ленкой помогала, а не мешала. У нее был достаточный опыт для поддержания разговора на любую тему, разумное количество уверенности, как в себе, так и в завтрашнем дне, и отсутствие каких бы то ни было ярко выраженных комплексов. И то, что мы до этого были знакомы чисто формально, работая в одном журнале, но в разных отделах, играло нам на руку.
Помимо пересказов вкратце всей предыдущей жизни и приобретенного сексуального опыта, у нас была еще одна потрясающе животрепещущая тема: Ренат! Мы заанализировали его вдоль и поперек, приписывая скрытые мотивы и импульсы, о которых, думаю, он даже не подозревал. Два высших гуманитарных образования давали нам возможность разложить несчастного на запчасти по Фрейду, Канту, Берну в несколько хаотичном, но вполне нас устраивающем варианте. Мы моделировали ситуации, вынуждая его попадать в расставленные сети, проверяя собственные теории и собственную колдовскую силу. В этом было больше эмоций и чувств, нежели расчета.
К тому же мы представляли собой два полюса. При зеркальном совпадении в чем-то, мы совершенно по-разному смотрели на мир. Ленка принадлежала к тому типу людей, которые всегда меня притягивали своей самоуверенностью, как выражалась мама одной моей знакомой «здоровым эгоизмом», некой крайне притягательной для меня прямолинейностью, отсутствием метаний, и потрясающей убежденностью в собственной правоте. И еще, пожалуй, той степенью легкого отношения к жизни, которая больше привлекает, чем отталкивает. Короче, всем тем, чего мне катастрофически не хватает.
Самокритичность, самоанализ, самоосмысление, а также постоянные попытки улавливать подводные течения в действиях людей и течении событий, бесконечные «весы» в принятии любых решений, и неизбежные угрызения совести в любом случае, превращали мою жизнь в кромешный ад, где просветы появлялись достаточно редко.
Самое привлекательное качество для меня в людях – это жизнерадостность! Мне так всегда хотелось быть простой, легкой и счастливой. Представляете, какая я на самом деле?
* * *
…Проспав нервным сном часа два, мы были не в состоянии реагировать на беспомощные потуги будильника вернуть нас в жестокую реальность. Потом раздался робкий стук в дверь. «Это нам стучат?» – попыталась я потянуть время, только бы не шевелиться. «Нет»,- неожиданно отмела все мои сомнения Ленка.
Мы с большим трудом собрали себя в единое целое. Выползли к лифту. Страх опоздать на завтрак леденил душу. Похоже, наши медитации приносили неожиданные плоды – мы жили в одном ритме. Столкновение в холле подтвердило наши худшие предположения. Иствикские ведьмы…
Утром он казался совсем ребенком, с невыспавшимися одурманенными глазами, немного помятый и растерянный. Проведенная вместе ночь объединила нас. Мы выглядели не лучше.
Оказывается, его утро прошло не так расслаблено, как у нас. Разбуженный требовательным стуком в дверь, но не в состоянии управлять всеми своими конечностями в подходящем для этого момента темпе, он достиг двери значительно позже, чем того диктовала сложившаяся ситуация.
Здесь, мне хочется немного дать волю своей фантазии, и домыслить, что одурманенный мозг больного выдал первый возможный и желанный ответ на вопрос «Кто это?»: «ОНА!» Надеюсь, не надо объяснять, что, расставшись в предрассветный час, и, несмотря на отсутствие каких бы то и на что бы то ни было сил, каждый мечтал о внезапном стуке в дверь, ничего не значащем вопросе или даже об отсутствии ненужных объяснений своего визита
… А дальше только хорошая экранизация могла бы дать хотя бы отдаленное представление о возможных попытках измученного воображения реализовать накопленную энергию.
«ОНА!»- подумал он и вылетел из номера в поисках… и в спешно натянутых, видимо, чтобы не спугнуть добычу джинсах. И, как обычно бывает в подобных случаях, наш ковбой остался ни с чем: вернее, без всего, – без любимой, почти без одежды, с захлопнувшейся дверью. Именно он робко скребся к нам в дверь! Обнаженный и беззащитный! А мы! «Кстати, а почему ты был столь робок и не повторил еще пару раз свой крик о помощи, воплощенный в столь ущербном и трудноулавливаемом звуке!» – попытались реабилитироваться мы.
Ответ потряс нас до глубины души, этот человек пытался соревноваться с нами в воспитанности и чувстве такта! Оказывается, он был столь робок, так как боялся, что мы можем неправильно понять его утренний визит в полуобнаженном виде!
«О, да! Если учесть, что ты покинул нас парой часов ранее…»
* * *
Мы уселись в автобус и нас повезли в аэропорт, чтобы наши мучения продолжались в более живописном и романтическом месте – на островах.
Дальше, как в американских фильмах, комедия на глазах у расслабившихся зрителей превратилась в трагедию.
Внезапно, уже недалеко от аэропорта, автобус резко остановился, Ренат пробормотал что-то себе под нос про неизгладимое впечатление, произведенное на него нашей группой и, не глядя в нашу сторону, вышел.
А мы, утратившие смысл жизни, одинокие и покинутые, лишенные даже трепетной сцены прощания, улетели в рай под названием Лангкави.
Незачем говорить о том, что последующие два дня мы пережевывали происшедшее.
И главный вопрос, который истязал наш замутненный мозг (и здесь классики психоанализа были бессильны), - КТО?
«ТЫ» - благородно убеждали мы друг друга, и каждый думал «Я!».
Он звонил каждый день, не будучи в состоянии расколдоваться так быстро. Но, попадая то на Ленку, то на меня, и оставляя каждую из нас после разговора в приятном возбуждении, запутывал нас еще больше. Интерес с его стороны, если можно так выразиться, был искренним и очень сильным. Но я никогда не поверю, что он может распространяться в равной степени на двух человек одновременно. Мы вели себя, как добропорядочные супруги, рассказывая, друг другу о прожитом в разлуке дне.
Версии, как вывести виновника нашего отравленного отдыха на чистую воду роились как пчелы и занимали все наше время.
Наконец, однажды вечером, когда мы сидели в уютном итальянском ресторанчике, со слегка притупленным ощущением реальности, и заливали тоску по любимому с помощью чудесного французского вина, мое терпение лопнуло. «Сейчас или никогда!» – сказала я.
Бросив не совсем уверенную в правомерности моих действий Ленку внизу, я поднялась в номер.
Первый раз мы были вдвоем, хотя бы по телефону.
Привет…Я одна. Меня никто не слышит.
Привет…(он никогда не брал инициативу в свои руки).
Я больше не могу… Скажи, пожалуйста, кто – я или Ленка?
Я висела между небом и землей, между жизнью и смертью.
…Молчание. Похоже, затеянная нами игра, доставляла ему удовольствия больше, чем нам.
Через тысячу лет, как выдох, как стон…
Ты…Господи, конечно, ты…
И мир перевернулся.
Шесть часов на машине до парома, потом на нем еще столько же…Это почти нереально. Но…
В его голосе сквозила обреченность и вместе с тем, безумное желание сделать это.
У нас была одна большая тайна.
Я молчала. Мне было абсолютно достаточно. Иногда потенциальное желание значит гораздо больше, нежели его реальное воплощение. Я была абсолютно счастлива. Мне было невыносимо легко и тепло на душе.
Мы стали сообщниками.
…Когда я спустилась вниз, пряча нездорово сияющие глаза, то обнаружила Ленку в компании… таинственной англоязычной незнакомки. К счастью, оказалось, что ее подослали отличающиеся крайней степенью стеснительности друзья-ирландцы более подходящего пола. Мы пили, ржали, переводили на английский анекдоты типо:
«Two ticket to Dublin»
Куда, блин?
Туда, блин! (To Dublin!)
Я трепетала от беспредельного счастья. Жизнь вдруг стала такой, которой хочется жить. Ленка строила планы их визита в Москву и нашего – в Дублин. Но я хранила верность моим мартышкам.
Куда старушке - Европе до моего малазийского рая! Рая в моей душе.
* * *
Этот волшебный остров в Индийском океане так навсегда и останется в моей памяти лучшим местом на этой земле. Местом, где я могла стать счастливой.
Мне почему-то больше всего запомнился трехзвездочный отель с небольшими домиками на самом берегу.
После шумной и суматошной столицы, где о существовании океана мы только догадывались, здесь океан был везде. Мы бросили вещи в номер и упали на белый песок. Неправдоподобно теплая вода умиротворяла.
Я, не оглядываясь, уходила от берега, очень медленно, шаг за шагом, погружаясь в нирвану. Легко оттолкнувшись ото дна, я поплыла, не оглядываясь прямо к заходящему солнцу. Вся моя жизнь осталась позади. Во всем мире остались только я, солнце и океан. Я принадлежала им, а они мне. Мы были одним целым. Я возвращалась к тому, из чего все мы выходим, но потом отрываемся и забываем. Тонем в мелких, никому не нужных проблемах и кажущихся серьезными делах…
И идем мимо…
Мне невыносимо его не хватало. Все вокруг словно издевалось надо мной. Я ждала его каждый день. И особенно каждую ночь…
Мы с Ленкой наслаждались всем тем, что на этой земле может быть предназначено только влюбленным.
Почему-то, из того периода, когда его не было рядом, мне почти ничего не запомнилось. Разве что пара прикольных моментов.
Однажды, утомленные уже ненавистным для меня, и все еще привлекательным для Ленки шопингом, мы возвращались к жизни с помощью джакузи. Солнце уже зашло (удивительно, но вечереет там довольно рано, часов в девять), и мы были одни. Внезапно к нам присоединился совершенно обалденный молодой американец (я почему-то была в этом уверена) лет четырнадцати. Главные герои «Беверли Хиллс» отдыхали. Он поинтересовался, закрыт ли бар. «Думаем, что – да, но надеемся, что нет»- захихикали мы. И, наклонившись, друг к другу, поставили диагноз: «Это уже педофилия!»
В один из дней у нас по плану фигурировало мероприятие под названием: Дайвинг. Если учесть, что я плаваю, только если под ногами есть дно, фильм «Челюсти» никогда не был моим любимым, а на «Идеальный шторм» я просто не пошла… Выбора не было.
Наше хилое суденышко принесло нас часа через полтора к маленькому островку, который фигурировал в качестве Национального Малазийского Аквапарка. Вообще, массовость губит любое хорошее начинание. На небольшом огороженном пространстве у самого берега полоскалось ненормальное, даже для самого густонаселенного курорта в разгар сезона, количество людей.
Из англо-малазийского текста нашего инструктора мы с трудом поняли: нас предупреждали чего не надо делать, от кого нужно держаться подальше, куда не нужно заплывать и тогда все будет хорошо. Конкретика так и осталась для нас загадкой. Мы натянули ласты, маски и, попрощавшись на всякий случай, совершили погружение.
Помимо инопланетных подводных созданий, которые, не обращая на нас ни малейшего внимания, продолжали жить своей богатой внутренней подводной жизнью, мы столкнулись с представителями местной фауны. К нашим телам они проявляли нездоровый, я бы сказала, далеко не научный интерес.
Мы уплавались, казалось, на всю оставшуюся жизнь. Потом валялись на белом песке, подальше от представителей местной цивилизации.
Вдруг небо потемнело, и мы столкнулись вплотную с явлением, которое происходит в «сезон дождей».
Огромные теплые капли тонули в океанской бездне, небо напоминало тонами голландскую живопись эпохи Возрождения, беснующийся ветер не оставлял надежды на возвращение. Мы стояли под навесом, мокрые насквозь, дрожа от холода и восхищения перед красотой и величием разгневанной природы.
Народ, переждав самые яростные ее выражения, вновь погрузился в теплый и более приветливый, чем суша, океан. Мы последовали их примеру. Передать эти ощущения невозможно.
Дорога назад перечеркнула разом весь наш богатый экстремальный опыт. Нас швыряло с высоты пятиэтажного дома, накрывало с головой, смывало в океан. Мы самозабвенно ржали, старясь не думать о том, что, попав за борт, станем самым экзотическим блюдом для местных акул.
Думаю, мы являли собой довольно жалкое зрелище, входя в пятизвездочную гостиницу – наше последнее пристанище в раю. Вечером, распластанные на берегу, мы увидели мертвую рыбу-шар, выброшенную бурей на берег, и не полезли купаться. Пора было возвращаться.
* * *
- Боже! Как мне надоели эти глупые обезьяны! - вопила Ленка в самолете.
Подумай о том, – глумилась я, - что одна из этих самых обезьян ведет сейчас наш самолет!
… Надеюсь, что это ученая обезьяна!
Мы возвращались к нашему мальчику.
Он очень изменился. По крайней мере, мне так показалось. Я оценивала его снова, немного отдалившись от того субъективного, что туманило мне глаза, еще пять дней назад. Правду ведь говорят «с глаз долой – из сердца вон». Только раньше я бы поставила запятую, а теперь – тире.
- Что ты с собой сделал?
Я всегда стригусь, когда нервничаю, - пытался отшутиться он.
И только я понимала, о чем он.
Мы так и не научились оставаться одни. Эта скованность, зажатость звучала и потом, по телефону, когда нас разделяли и разделяют сейчас, тысячи километров. Слова были бессильны передать дуновения из других миров.
« Мысль изреченная - есть ложь…»
…….Потом, бумага впитала в себя то, что не смогли произнести губы.
Нам оставалось 7 часов. Ренат повез нас в последнее путешествие – на новую трассу Формулы-1, которая располагалась где-то поблизости. Скоро здесь пройдет последний в этом сезоне этап – Гран-при Малайзии.
Вообще, все эти последние часы перед расставанием были проникнуты каким-то периодически умирающим от наших шуток и накатывающим снова, как только все замолкали, чувством, которому уже до нас было придумано название - «здравствуй, грусть!».
Мы расставались, так и не побыв вместе. Все надежды, порывы, метания, - все умирало на наших глазах. Время вышло. Он с жаром рассказывал о Формуле, о том, откуда лучше видно, где мы будем сидеть, как он встретит нас… Успокаивая себя призрачной реальностью нашего скорого возвращения…
Пока мне не стало слишком больно оттого, что я знала правду:
Ты что, не понимаешь, что мы не приедем сюда не только на Формулу, но, скорее всего, вообще никогда!?
Он осекся и замолчал. Мы бродили по трассе, пропадающей на глазах вместе с заходящим солнцем. И даже не верилось, что через полтора месяца, как раз под мой день рождения здесь все оживет, и понесутся машины.
Мы бродили, беспомощные и опустошенные, ожидая часа разлуки. И все также не могли броситься друг к другу и повторять бесконечно, глядя в глаза все то, что томило душу. Все, что вызвал к жизни другой. Все, что переполняло и мучило нас.
Эта невысказанность давила и тяготила, и только потом, когда нас разделяло не присутствие третьего, а всего лишь тысячи километров, все выплеснулось наружу, но уже совсем в иной форме.
Мы подъезжали к аэропорту… Вдруг его прорвало, он говорил, говорил, без умолку, обо всем подряд. О том, что он только что провел месяц в больнице с сыном, о том, как, приехав в Москву показать мальчика профессору, его чуть не забрали в армию. Они с женой сидели в комнате не шевелясь, и молились, чтобы только что проснувшийся малыш не издал ни одного звука, а мать Рената объясняла в коридоре представителям из Военкомата, что она понятия не имеет где ее сын. О том, что ему пришлось пережить, попав сюда, как он спивался, как работал в баре, как умирал с голоду, как разбивался на машине…О том, что уже не может вернуться назад, в Москву…
….. Маугли среди джунглей.
Мы очень медленно проехали первые двери входа в аэропорт, потом вторые, а около третьих он так нажал на газ, словно это могло удержать нас вместе навсегда. … Я никогда не забуду эти его наматывающиеся один за другим круги вокруг аэропорта. В этом было что-то безысходное, какой-то отчаянный, но беспомощный бунт против обстоятельств, которые довольно часто превращают нашу жизнь в пытку.
Когда он, понимая, что мы рискуем на самом деле стать его второй и третьей женой, сделал над собой усилие и остановился, осталось только одно. Мы вышли из машины и, не обращая внимания на пустые, ничего не значащие слова, я, поддавшись, наконец, пожиравшей меня муке, бросилась к нему.
…..Его долгожданные руки сжимали меня со всей неистраченной силой, которую он больше не контролировал.…Эти мгновения стерли последние сомнения и были наградой за все. Я буду черпать оттуда силы, надежду и веру всю жизнь.
* * *
Эти письма мы писали, похоже, почти одновременно, я – в самолете, а его еmail уже ждал меня на работе, когда я еще была в воздухе…
…mda-a-a
…PUSTOTA… nevinosimey vakkuum… v kotorom nashla sebe meesto kakaya-to neob’yasnimaya bol’… muchitelniy i v to zhe vremya priyatniy disbalans…ta gorst’ chasov kotoraya ostavit za soboi vospominaniya chego-to nezemnogo… magicheskoe molchanie… napolnennoe tainstvennimi otvetami na vse nezadannie voprossiii… zelaniya… kazalos’ chto dazhe vremya bessil’no smotrit svisoka… sekundami ronaya slezi v okean… medlenno nakrivayuschiy vsex i vsyo svoei xolodnoi volnoi rasstavaniya … i lish tol’ko monotonnaya povsednevnost… glupie-tishki… kotorim ne znakoma volsebnaya neobiknovennost’… ta cto vdrug prizodit i nezametno rastvoryaettsya svoi sled tol’ko izbrannim… im eto ne dano… a mi…navernoe budem vspominat’ esli ne zhdat’ …naslazhdat’sya…vsyo prosto… yasno…otkrovenno…minimum slov…i zelanie perechitivat’ zanovo… tolko kak moznhno medlennei…
TO: Renat
Здравствуй, солнышко!
Мы взлетели, нас накормили, дальнейшая судьба наша неизвестна. Ты сейчас сладко спишь рядом со своей первой женой, а мы висим в небе, где нас изрядно трясет.
Никогда не думала, что так далеко можно встретить такого близкого и родного человека. (Когда соприкасаются души, и съезжает крыша, то тело медленно, но верно следует за ней). Родство душ – такая редкая вещь, что поверить в это – невозможно, отказаться – тоже.
Мне хочется быть рядом, говорить все то, что так хочется, но не можется сказать. Во мне столько тепла, вызванного тобой, что слова только нивелируют и приземляют то, что живет во мне. Совсем недавно. Это что-то вязкое, томящее, разливающееся по всему телу неизъяснимое и неземное, спящий ураган, подводный вулкан, в коме до поры- до времени… под покровом ровной и ложно-спокойной глади океана.
Думаю, что ты сам все знаешь и чувствуешь. Мне кажется, что только эти мгновения вырывают нас из привычного бытия и заставляют понять, что мы живем.
Мне этого не хватает. Это наркомания. Поднявшись однажды до небес, мы будем искать этих эмоций и ощущений всю жизнь. И как бы она не сложилась, я всегда хотела бы видеть тебя своим другом.
…Я не хочу переводить часы, я засыпаю по московскому времени, а просыпаюсь по-нашему. Не хочу это отпускать. Меня никто не узнает. Это списывается на усталость. Но я то знаю, что я просто не хочу возвращаться, не хочу уходить от тебя.
TO: Renat
Если бы ты знал как мне холодно и одиноко в этой далекой и непонятной стране, где на каждом шагу тебя обламывают и гонят отсюда прочь. На эту тему остался еще один нерассказанный анекдот: Мужик плачет и пишет объявление: «…Пропала собака… Маленькая, черненькая, с белым пятнышком на мордочке…сука…*****! Не могу больше жить в этой стране!»
Очень в тему. Все выходные пыталась (безуспешно) восстановить потерянный рай. Устраивала своим пальмам тропический дождь, потащила всех на аттракционы…
Впрочем, об этом поподробнее. В ЦПКиО им. Горького (причем здесь Горький?) я узрела НАШИ лодочки!!! И решила повторить мазохистические ощущения. Мазохизма в этом было больше, чем удовольствия. Температура +8, леденящие душе брызги и бесконечная боль от невозможности вернуться к тому, что было. ВСЕ НЕ ТО!!!!
Не спасают ни тропические соки с Кампари (хотя очень вкусно), ни вожделенный плод манго, купленный заботливым мужем в качестве лекарства от затянувшейся ностальгии. (Боюсь, что это не так называется, «Болезнь любви» подходит больше, это мой любимый фильм с Настасьей Кински).
Может быть, все было бы не так уж страшно, если бы каждую ночь мое сознание не топило бы меня снова и снова в той островной глубине, из бездны которой меня пытается вырвать днем окружающая бессмысленность.
Эти тропические сны, полные зашкаливающих ощущений, пугающих своей реальностью так, что уже не понимаешь, что реальнее… Они сводят на нет все мои слабые усилия осознать, наконец, что впереди – только холод – везде – снаружи и внутри.
Я просыпаюсь снова далекая, измученная жарой, влагой, просоленная насквозь теплым океаном, опьяненная духотой и запахами малазийской ночи. Я не хочу уходить оттуда, я валяюсь и пытаюсь сохранить еще хотя бы на мгновение все то, что слилось с тобой в единое и недостижимое целое……………………………..
Как хорошо, что тебя не было на Лангкави!..
Как хорошо могло бы быть…
Zdravstvuy…
Izvini za neobiknovennuyu pismenost’ «shift est”, no no ne otmecheni bukvi na klaviature…vse eto budet zanimat’ mnogo vremeni… kotorogo nam ne xvatalo… ne xvataet da i ya dymayu ne xvatit…
Polychil oba faksa…prochital ne otxodya ot faksa… perechititival na svetoforax…benzokolonke…doma…mestami prosto pokidaya etot mir v mgnoveniyax kakogo-to neob’yasnimogo bezumstva…chuvstva soprikosnoveniya…neozhidanno prerivayushiesya telefonnimi zvonkami …zelenim svetoforov… kazalos’ realnost’ ispol’zuet vsevozmozhnie bar’eri ne osoznavaya ix bessilie
Druzhba?.. Lyubov?… net… nash sluchai nastol’ko vne etogo bitia chto slov sposobnix ego opisat’ prosto ne suschestvuet… ya prosto otkazivayus’ ix iskat… ix net… i dazhe pisma ne smotrya ni na kakie umenia virazhat misli ili chuvstva…ne sposobni umestit’ vsyo mezh strok…
…vsyo proxodit…(inogda)…opyat’ zhe v protivorechii vsemy okruzhayuchemu…I naproch’ otvergaya… ne dumaya ob etom…nam ostayetsya tolko zhdat’…a nam poka vsrechatsya v polnom uedinenii tam… tam..vvirtyal’nom oblake gde net mestdlya passajirov… zhestoko…kovarno…opasno…po lezviyu britvi…zhizn’…drugoi ne nado
…ne uxozhu…ne proschayus’…nenavizhy rasstavaniya… poetomu ostayus ryadom… poka ti chto-to sprosish ili prosto zagovorish…
zdravsvu…
Skoro nedelya… dni burlakami tyanyt za soboi vse sobitiya… suka-realnost’ uporno pitaetsya prizemlit’ nespokoinuyu dushu na zemlyu… v etot raz dazhe tormoza ne viderzhav nevezhestvennogo sostoyaniya voditelya… nakazali po-svoemy…stekla far… vozbuzdennie mordochki tishek-proxozhix…i chernaya cherta na mokrom asphalte….sarkazmom sheptavchaya shhipyachey gadyukoi…Happy Birthday, Son…
…tonkaya igra slov…kto-to popal, novetot raz ne ya…ne schitaya poteri dragotsennogo vremeni…a ved’ on i ne podozrevaet i nikogda ne uznaet pro vmeshatel’stvo nezemnix sil… pitavshiesya nas ostanovit’ za ego schet…zestoko…kovarno…opasno…vse legko i do nervnogo smekha predskazyuemo…
…tr-r-r-r… telefonney zvonok iz serii tex chto v poslednee vremya rezko i neozhidanno vrivayetsya v son… protyagivayet nezhno ruki i uvodyat na neskolko minut tuda…gde slova znachat malo… gde prisutsvie naibolee oschutimo…gde zhizn’ prodolzhaetsya i ne umestno dumat’ o sne…
…utro…Olimpiada…kvalifikatsiya…Gimnastika…v kakom-to sovsem nedavnem razgovore eta tema uzhe zatragivalas’…misli rasstvoryayutsya…(bez kommentariev)
…ne chitayu knig… vopreki zhelaniyam ne pozvolyaet vremya… no zhizn’ prosto chasto odarivayet glavami togo nenapisannogo… gde ti – ne avtor, a skoree, kak bi visokomerno eto ne zvuchalo, glavniy geroi…tam gde net tex poslednix stranits kuda ne terpitsya zaglyanut’…I ti zhdesh noviy I vnezapney povorot sobitiy…v etoi glave nas nemnogo…minimal’noe kolichestvo pozvolayyuschee skazat’ «mi», «nas», «nam»…
…izvini za stil’…ya konechno mogu tebya sprosit’ pro dela, zdorov’e, pogodu, rabotu… rasskazat’ tebe o delax, zdorov’t, pogode, rabote… I poteryat’sya v tolpe obiknovenno-beschustvennix zombi-znakomix kotorix u tebia ya dumayu predostatochno… kogda-nibud’…
TO: Renat
Я в шоке…Читаю твое послание, потом иду перепечатывать свое, написанное вчера. Это не просто похожие мысли. Это одни и те же мысли ДОСЛОВНО.
Я глотаю нектар «Экзотик» из соответствующих фруктов и думаю, – откуда они могли взяться в Можайском районе Московской области? Я глотаю твою экзотику местного разлива с кусочками льда, от которого у меня всегда болело горло (но почему-то больше не болит), и думаю о тебе. Я теперь всегда о тебе, думаю и ненавижу всех, кто мешает мне это делать.
Мне все время хочется уединиться и снова и снова возвращаться к тебе, в твой мир, хотя бы мысленно. Я думаю о том, почему я в детстве всегда врала, что родилась на Берегу Слоновой Кости, почему у меня дома растут только пальмы, почему я все время мерзну и воспринимаю каждую зиму, как пытку?
Живу твоими посланиями. Этим ломанным русско-латинским языком Любви? Страсти? Желания? Единства мироощущения? Хочу впитать твою боль, все твои невысказанные мысли, чувства, воспоминания, всю бездну твоего одиночества и нерастраченной нежности.
Хочу к тебе. Всей душой, всем телом. Со всей безысходной страстью, со всей невозможностью изменить хоть что-нибудь. Просто слушать тебя, прижавшись, всю ночь напролет, и разделять, и принимать, и растворяться друг в друге…
Прости, если я тебя пугаю, но первостепенно что-то человеческое, глубокое, неразрывное, вечное. Все остальное – потом. Ведь даже глупые тышки знают в этом толк. Ты со мной всегда, неотвязно, неразрывно.
Ренат! Солнышко мое ласковое!.. В утешение только одна твоя фраза – расплывчатая, неконкретная, неоформленная…
«Все будет хорошо!»
Пиши. Пиши обо всем, что болит, тревожит, мучает. И не надо погоды и работы. Бытовухи и так хватает.
Здесь таких, как ты – нет. Здесь изнеженные мажорные мальчики (в любом возрасте), за которых думают родители и лепят их судьбу по своему сценарию. Я всегда искала в противоположном поле в первую очередь только одно – то, чем он отличается от нас, слабых, вторичных, способных дополнить то, что нам не дано от рождения. А когда все время наоборот…
TO: Renat
Привет, Солнышко!
Что-то от тебя ни ответа, ни привета. Все, что ты получал раньше, я писала дома, в выходные, а на работе только пыталась набить урывками.
Перепечатываю слово за словом… Мне кажется, что жизнь пишет еще одну чудесную историю. Когда мы были на Лангкави, я уже знала, что обязательно напишу обо всем, только еще не знала как.
А когда ты наворачивал круги вокруг аэропорта и жал на газ, в безумной и бессильной попытке остановить течение времени и событий, обрывающих все на самой высокой ноте…Отдаляя момент неизбежного и группового прощания, я подумала о том, что эта история пишется сама собой.
Я бы никогда не смогла придумать ничего подобного. А когда по телефону ты сказал, что мы напишем ее вместе…Ведь мы сейчас именно это и делаем! Не образно выражаясь, а на самом деле, этими письмами!..
Я так благодарна судьбе, провидению (какая разница как это называть) за тебя. Это такой подарок, такое счастье. Это благословение. Как награда за что-то выстраданное и понятое. За все то одиночество, загнанное вглубь уже очень давно… За пустоту вереницы бессмысленных дней, не прожитых, а перечеркнутых, как в календаре…
Я всегда знала, что это живет во мне, и рано или поздно маленькая девочка, смотрящая на мир не такими глазами, как остальные, она проснется. И ее мир, полный птичьего гомона, шума леса, запаха трав, он вернется. Разговаривая с тобой, я возвращаюсь к себе.
Очень жду твоих латинско-русских мыслей и чувств. Я попала в странную зависимость от них. Ты управляешь моим настроением, всей моей жизнью. От тебя уже второй день ничего нет, и я не хочу ничего вообще…
…Я чувствую себя поднятой с глубины океана перламутровой ракушкой, разделенной надвое, лежащей на дне синего тазика с водой из-под крана у меня в ванной.
Ренат (продолжение в письмах)
Прошло страшное дело – 5 лет.
Я давно ушла из ТВ Парка, сменила несколько работ…Переписка наша заглохла окончательно – опять я убедилась в том, что напридумывала себе все, ни грамма реальности – один бред.
Писала иногда в никуда – может, и адрес у него тысячу раз сменился и страна обитания. Может, ходит со мной по одним улицам, – а может, и нет.
Короче, – полная неизвестность, вакуум, черная дыра – я туда кидаю эмоции, письма, а в ответ – тишина. Ни звука, ни шороха. Это никто не выдержит, так вот общаться. Одностороннее общение. Монолог. Причем, эмоции-то были все очень ситуативные (если есть такое слово), даже удивительно, как долго это потом тянулось…Но в общем-то это говорит только об одном – о моем ужасном одиночестве. Диагноз. А у всех остальных – нормальная размеренная жизнь, никаких сомнений, метаний, все четко.
Короче, за 3 дня до ухода с моей последней работы, я получаю ответ из бездны. Собственно, с этого момента и начинается вторая серия наших виртуальных, достаточно странных общений.
А дальше – никаких комментариев, только письма. Они гораздо искренней любого, пусть даже самого правдивого рассказа.
Ne yxodi......
... спасибо за ответ, очень приятно... особенно приятно что обалдела...
спрашиваешь почему я о тебе вспомнил... сам не знаю, чтобы вспомнить надо наверное на какое-то время забыть, а тут получилось что и не забывал и в тоже время не помнил, просто мысли какими-то островами разбросались в сознании... то появлялись... то исчезала снова... такая вот карта разбитого материка... да и хотелось что бы ты обалдела, обалдела по-хорошему, по-приятному.... я бы наверное подождал чуть подольше, дабы выдержать вино... да вот три последних дня заставили немного поторопиться... волшебство...
прошло достаточно времени, достаточно наверное что бы немного состариться, немного измениться... но фотография говорит противоположное... да и вообще много чего говорит....
а я, как и прежде, утопаю в вечном лете... периодически остужаю себя в москве, будто перемещаясь из одного измерения в другое... как будто бы возвращаешься что бы догнать время... в москве хочется просто потеряться в толпе, побыть дома, побыть сыном, братом, попить квасу, поесть сухариков, набрать побольше дисков что бы уехав потом их подольше слушать... иногда удаётся не всё, а временами и ничего из перечисленного.
сын подрастает, смерчем и воплями по квартире едва не наступив на маленькую сестру... а она от всего этого торчит визжит и не может нарадоваться и наиграться... жена все никак не заставит заняться хоть каким-нибудь легким спортом, меня просто прибивает к компьютеру, к какой-нибудь толстой книге и я начинаю собирать вес...
мама тоже не узнает мой пассивный образ жизни... вспоминает какие-то грамоты, какие-то спортивные секции, пионерские лагеря... ставит меня мне же в пример...
брат стал совсем большой... попросил сходить с ним на концерт его любимой группы... король и шут... я в толпе увидел себя лет 10 назад, свободного, пьяного, без комплексов, без мысли о завтрашнем дне, без башни.... с кипящим адреналином заполняющим тело и вырывающимся из кончиков торчащих площадкой волос...
и сейчас снова сижу, жарко и лениво и тяжело встать и что то под настроение напевает светлана сурганова... жалко жена не понимает... очень красиво, сказочно-реально... я даже закрываю глаза....
Привет!
Выхожу сегодня из метро - и вижу такой чудесный голубенький proton.....
Мне они всегда тебя напоминают.
Я знаю, что у тебя давно другая машина, но это уже не имеет значения.
Меня эта весна как-то довольно сильно переколбасила....
Мечусь по работам - места себе не нахожу.
Когда выбора нет - проще - тащишь и тащишь лямку - надо.
А тут - выбирай пожалуйста....Хочешь - вообще не работай, хочешь - свободный график (но денег, конечно, немного), зато свобода.
Я последнее время к такому варианту и склоняюсь. Это интерне-газета Российской ассоциации турагентств.
У меня там тетушка знакомая.
Полгода назад позвала меня к себе - директором по рекламе, но тогда меня отсутствие денег отпугнуло, а сейчас уже нет.....
Зато поездки постоянно бесплатно, да и работа для меня смешная...
А там, где я сейчас - дилер VW, бюджет - лимон, нас 2 человека, агентства нет, все напрямую. В месяц 100 тыс. разгребаем - все документы и т.д. - можешь себе представить?
BTL ATL все в одном флаконе.
Чувствую, что я уже на такие подвиги не способна. Да и лето впереди - дачу сняли в Кратово, участок 16 соток - сосновый лес...Только мечтами о нем и живу.
Посоветуй, надо ли все время куда-то выше и выше лезть? Кому это надо?
Может, я просто устала?????????
Посоветуй.
Мне хочется ездить по свету и писать, когда еще такое предложат?
Как ты думаешь?
Олеся
очень долго собираюсь тебе написать, но как только наступает свободное время тяжелеют веки и хочется просто выключить свет и спать... апрель был очень насыщенным, и май у меня тоже уже украден... обо всем не написать да и не рассказать...
я тебе напишу. в свое время тоже уставал, пока мне не сказали что отдыха не будет... поэтому надо стараться уставать от того что тебе нравиться делать... вот такой выход... но и это не всегда легко.
мураками не читал, слышал тлько песню с таким названием у сургановой... "хочу любить тебя руками" - очень нравиться... встречал девушку которая изредка философствовала про современность и японскую культуру, советовала почитать -она говорила упоминая Мураками... я вообще давно на русском давно ничего такого что бы понравилось не читал... меня завалили Пелевиным (видимо читают в самолете - не нравится - и сваливают мне... у меня много таких непонравившихся произведений-подарков уже скопилось) местами вроде читабельно но в основном это грязь... наверное было модно, но я не дочитал...
но вот теперь, слышу - меня зовет Мураками... приеду в москву найду...
пиши. очень приятно. я всегда в настроении, но не всегда развязан. а тебе писать хочется в полной свободе...
Привет!
Мне тоже знакомо это чувство - радость от письма, практически диалог, а потом проходит какое-то время и кажется, что вроде уже и пообщались, а что писать - непонятно.
Поэтому отвечаю сразу.
И знаю, что это такое - давно собираться написать....Это тоже хорошо, это значит, что ты со мной иногда общаешься, пусть это только мысли, которые ты не облек в реальную форму, но иногда и этого бывает достаточно.
Я захлебываюсь свободой - меньше недели, а кажется, что миллион лет не работаю. Дома - свои проблемы, сразу вспомнилось, как я с маленьким Гришкой сидела 4 года - тоже все зависит от объема обязанностей.
Сейчас у нас такой график: встаем, часа три что-нибудь делаем - завтракаем, играем в карты (смешно, но они уже гадают - абсолютно также, как я гадала лет в 12, когда начала влюбляться, читаем, гуляем, если погода терпимая. Последнее время все поголовно заболели - обманчивое весеннее солнце заставило раздеться, а воздух еще холодный...
Потом идем в школу, и я до 4-х или вообще до вечера абсолютно свободна.
Какое-то время сижу за компьютером - работаю - звоню, договариваюсь о встречах, читаю туристические новости, в общем, по сравнению с тем, что я делала - это курорт.
Иногда еду куда-нибудь - то в книжный - медитировать. У Гришки был день рождения, я поехала за Драгунским, ну и конечно, в свою любимую зарубежную литературу зашла. Все обыскала, как сыщик, - весь Апдайк, Айрис Мердок, Дафна Дюморье - все прочитано, ничего нового не перевели...Мураками изучен весь, кроме последней, неимоверно толстой книги, цена которой все еще заставляет сделать это чуть позже...Но я настойчивая, подхожу к местной девице и, можно сказать, требую ЕЩЕ Мураками (написано им немало, магазин - Библио Глобус - один из крупнейших в Москве, мой любимый)и имя автора, вроде не надо несколько раз повторять - узнаваем, популярен, моден - кстати, именно это и максимально удлинило мою дорогу к нему. Терпеть не могу модных писателей - как Вы не читали Пелевина?! Не читала. И не собираюсь. Всегда предпочитала тех, о ком никто и слыхом не слыхивал. Журфак все-таки, хоть что-то дал, хотя бы неизвестные фамилии. Я уже много лет вспоминаю, кто мне во время учебы нравился и читаю все, что они написали, правда здесь у меня такая же беда, как и в музыке - на одном диске максимум пара песен нравится. И здесь - "Давай поженимся" Апдайка - люблю много лет, и когда плохо и жить не хочется - перечитываю, и лечит. А вот его общеизвестный кролик "Run, rabbit, run!" - сколько раз себя стыдила, надо хотя бы для общего развития прочитать - НЕ МОГУ. Кстати, надо еще разочек попробовать....Ведь есть книги, которые можно читать в метро, а есть - которые нельзя, а последние 6 лет я читала только в метро. В пропасти между моими 2 жизнями и ролями - общественно-социальной и домашне-хозяйственной.
Так вот Мураками мне вначале ужасно не понравился - во-первых надо знать с чего начинать, а во-вторых, мне, избалованной стилем, слогом, речью, психологией, тонкостью - читать бред, типа: Она пришла, я налил чай, она улыбнулась, за окном горели звезды, я ее.........и очень, знаешь ли откровенно насчет последнего - меня это всегда страшно настораживает...Дешевкой попахивает.
Но поскольку именно за счет подобной подачи материала Мураками идеально подходил для 3-х остановок с одной пересадкой, плюс пара эскалаторов, так я его понемножку и "разчитала". В него просто надо "въехать".
Начинать надо с самых известных - "Охота на овец", а потом "Денс, денс, денс". Причем, последний роман - на мой взгляд, самый сильный. И основная его особенность, что он умудряется построить другой мир в твоей голове. Учит видеть по-другому и мир воспринимать тоже по-другому. Сдвигает точку сборки. А искренен он и честен, как Сэлинджер - тоже подкупает. Плюс японская мудрость веков - в общем, как наркотик, после того, как все проглотил - судорожно ищешь новой крови - то есть новых книг, а их немного. Как ни странно.
Наверное, надо отправлять, пока не растворилось мое послание в пространстве...
Так вот, вернемся от потока моего мутного сознания к предмету - и вдруг (я все еще в магазине, а девица меня посылает все к той же полке, которую я уже наизусть изучила и отчего там ничего не прибавилось), и вдруг объявление: "Тра-та-та-та, новые поступления....Харуки Мураками "Рождество овцы" в 11 зале". Я - бегом в 11 - а это детский зал, оказывается, он и для детей пишет - так что все дело случая, могла умереть и никогда этого не узнать, а теперь мы с ребенком одного автора читаем!!!!
Мечтаю о первой поездке - куда, пока не знаю.....
Готовимся к тяжелейшим в нашей стране праздникам - майским, 10 дней - не шутка. Так можно и не вернуться, как из Нового Года. Сняли дачу - кажется, сбывается моя мечта - сосны, лето, озеро, песок, свобода - и клавиатура. Мне давно кажется, что этого мне обязательно должно хватить для чего-то очень большого и важного в жизни. Того, что я когда-нибудь напишу.
А пока - так, разминаюсь!
У тебя потрясающий слог и мышление нестандартное, плюс колоссальный опыт странствий, смешения культур, образов жизни - ты обязательно должен попробовать писать. Пусть дневник, пусть маленькие рассказы - но это, как и любое другое ремесло, помимо дара требует еще и умения, сноровки, тренировки что-ли.... В общем, того, что называется "руку набить".
И если тебе есть, что сказать - ты это выразишь. А мысли - они умирают и польза от них только тебе и никому больше.
Правда, я пишу только для себя. Я мучаюсь, пока это из меня не выльется...
Ну все, целую тебя в щечку!
Напиши пожалуйста, когда ты приедешь.
Олеся
последний раз я наверное читал маленького принца лет 13 назад... а потом все пошло не на русском... поэтому я понемногу запоминаю имена в твоем письме и в скором времени начну изучать... как бы догоняя опытных старшеклассников... наверное это будет охота на овец мураками.
слог и мышление у меня наверное от сломанной за 10 лет странствий русской платформы... тут скорее связано не со способностями, а наоборот. мне, например, всегда нравился прибалтийский акцент - это не голос, не дар, не умение вокально выразить что-то... для кого-то это даже недостаток, а меня он просто обвораживал чем-то, не важно о чем шел разговор... мне хотелось что бы так по-русски говорили все (в данном случае - девушки), я мог влюбиться по телефону, не зная даже, кто на другой стороне... просто слушая акцент.
вот и здесь, наверное, такая же ситуация, писать я никогда не писал, разве что искусственные коммерческие пресс рилизы в Огилви да и те на английском и давно... а в письмах просто откровенен и пишу что есть... по заказу не получиться, на дневник терпения и времени не хватит, а рассказы будут неинтересными или бесконечными... нет сценария, нет темы, нет законченной мысли... есть только эфирное время, реал-тайм... связь... мистика... общение... или может быть даже это просто едет крыша.
и все же из всего написанного самое приятное - это читать тебя...
Wow!
Я наколдовала, и ты ответил сразу!!!!
Если ты захочешь, я буду твоим гуру в литературе.
Я вообще очень люблю делиться книгами, они откуда-то приходят, кто-то для меня
открывает нового автора, а потом я в свою очередь дарю его кому-нибудь еще. Это
как детская игра, помнишь: перепиши это письмо счастья 10 раз и отдай
друзьям.....Счастья обещалось немеряно, в это, конечно, не очень верилось, но
вот угроза несчастья в случае неисполнения предписаний, заставляла
подчиниться...
Так вот, я люблю книги отдавать и дарить. Например, "Marry me" (у меня даже есть
экземплярчик из Калифорнии на английском) я покупаю постоянно - просто не могу
смотреть, как она стоит невостребованная. И мне все время кажется, что у меня
осталось очень мало. Иногда они и правда заканчиваются....А когда я их дарю - я
делюсь чем-то очень светлым и приятным...
Короче - если это возможно, дай мне какой-нибудь адрес, я тебе отправлю посылку,
у меня уже есть опыт, знаю, как это делается....
И вообще границы последнее время стираются. Получить букет с мягкой игрушкой из
другой страны - нормальное дело....
А например, с подружкой, которая жила 6 лет в Берлине, мы общались почти каждый
день по эл. почте, с ноября она здесь, я видела ее 2 раза и несколько раз мы
говорили по телефону....
Очень странная жизнь...
Мне тоже всегда нравился прибалтийский акцент, я вообще мечтала выйти замуж за
прибалта, наверное, потому, что других носителей западной культуры мы просто не
видели...А вот сами прибалты в своей массе терпеть не могут русский язык. Одна
девушка рассказывала, что с ней гулял литовец - просто ее обожал, только умолял
молчать, чтобы не портить впечатление....Ты такая красивая...только молчи!
Меня мама каждый год возила в Прибалтику летом, я там не была миллион лет,
наверное, стоит вернуться. Там я впервые целовалась с первым мальчиком в моей
жизни. Кстати, этот момент уже описан досконально - нет смысла повторяться..В
некоем незаконченном произведении, которое, пожалуй, пора закончить. Наверное,
стоит это сделать хотя бы для того, чтобы отправить тебе.
Прямо сейчас и займусь.
И вообще, если хочешь, я могу тебе что-нибудь показать - у меня не так много
рассказов, наверное, потому, что в жизни не так уж много событий, а я ничего не
придумываю, помнишь, как в "Основном инстинкте": "Моя история пишется сама...."
Я могу только фантазировать в пределах собственных желаний, как это было с
тобой. Хочешь, начнем именно с "Малайзии"? Я тебе тогда что-то отправляла
(сильно позже я осознала, что ты пережил, получая откровенные описания по факсу
в офисе)....Прости. Я тогда так долго жила этим, что потеряла нюх.
Наверное, я вообще живу только в подобные моменты - сама себе всего напридумываю
и балдею.
А когда жить нечем - разве это жизнь? Многие, конечно, живут дачами, квартирами,
машинами...
Нет, дачу я тоже ужасно хочу - но это не материальное желание. Меня бы вполне
устроила сторожка в лесу (соток 20), как у Олеси Купринской (небось, тоже не
читал?). А ведь я в паспорте - Ольга Игоревна, это я себе в 12 лет судьбу
изменила - стала лесной Олесей. Но без леса, урбанистическая такая Олеся - она
за любимым в город не поехала, осталась в лесу, а вся моя жизнь - тоска по
природе...Можно сказать осуществляю продолжение истории...
Так что я возлагаю огромные надежды на свои будущие путешествия, я так хочу
вернуться к себе...А здесь я все время играю какие-то роли...Строгая мама (папа очень добрый, кто-то ведь должен играть во взрослую семью - есть, когда надо,
спать ложиться, досуг организовывать, дачу снимать в конце-концов...) Мне тоже
хочется спросить - а так ли это? А надо ли???
А может, это ужасно - жить, как все - может, плюнуть на все и спросить себя -
что ты хочешь? И почаще исполнять свои желания? Может, это ближе к жизни?
В общем, я ухожу от социума в свой лес. Надоело.
Олеся
Р.S.
На этом переписка обрывается – толи мы больше не писали друг другу, толи письма стали банальными, толи я просто перестала их собирать, а, может, смерть очередного компьютера подвела черту.
Ненавижу рано вставать. А тут еще и есть нельзя – еду сдавать кровь любимому доктору Волкову. Сознание с утра туманное, полное ночных призраков, кровь почти не льется, и добрая женщина в белом халате мучается со мной. Я, как могу, пытаюсь ее расположить к себе. Она и так доброжелательна и совсем не похожа на тех, что встречают тебя с утра пораньше в районке. Все происходит достаточно быстро и вот я снова на улице, дело сделано, даже какое-то опустошение. Можно и еще какой-нибудь подвиг совершить…. Еду на эскалаторе. Февраль, сдираю омерзительную шапку, люди, едущие наверх, наоборот, одеваются. Кто-то смотрит на меня долго и внимательно, чуть дольше, чем позволяют приличия, я ловлю его взгляд, сканирую – ровно столько, сколько может позволить себе приличная девушка смотреть на незнакомого мужчину. И отвожу взгляд, он продолжает смотреть. Эскалаторы увозят нас прочь друг о друга. Конец.
На работе открываю почту и читаю:
«Поднимаюсь сегодня из метро на Фрунзенской, и как ты думаешь, кого я вижу?»
Вот так…Я его не узнала!
А просто я еще раз убеждаюсь в том, что все в этом мире имеет значение в данный, не очень продолжительный момент времени, а потом – расплывается, растворяется в пространстве. «И это пройдет».