А слабо выйти открыто на схватку с этой плутовкой жизнью?
Ведь вечное наше: "Кабы чего не вышло!» заканчивается вечным: "Авось не подведёт!" А она,коварная, подводит всегда. И лучше выйти к ней с открытым забралом и принять вызов, чем погибнуть в вечной борьбе с самим собой. Эх!Где только это забрало отыскать?
"Так думал молодой повеса, летя в пыли на почтовых!" Далее по тексту. Но увы и ах, я не молодой, и не повеса, а мчусь не на почтовых, а в переполненном вагоне метро, где ежесекундно кто-то наступает на ноги, висит над головой, занимает твоё место, или кладёт тебе книгу на плечо, чтобы удобнее было читать. Словом - московское метро. Раннее утро. Ладно, едем! А ехать далеко... И вот еду я и думаю, и рассматриваю людей. И думаю о нашей с вами жизни.
Если кому-нибудь прямёхонько "въехать" глазами в глаза, и пусть даже с добрыми намерениями, получишь в ответ взгляд-удар:«Не смей смотреть на меня!» И всё. Реже встретишь безразличие и понимание, еще реже спокойствие, и практически никогда — улыбку. Да что там! Никогда не встретишь.
В переполненном метро, особенно в часы «пик», все наши граждане похожи на бульдожек (простите, господа, за сравнение!) Но правда похожи: уголки губ опущены вниз, взгляд затравленный и говорит одно: «Не подходи, укушу». Ведь так? Так... Да и сам я такой, хотя пытаюсь быть радушным, а может только мне это кажется? Ладно, сейчас не об этом.
Так вот, если вы всё-таки встречаете улыбку во весь рот и глаза открытые настежь, сразу скажу - это не наш. Иностранец. Он! Вычищен, надушен, подтянут и с улыбкой. Ну что ты с ним сделаешь? Улыбается и всё тут. И всё-то у него срослось, и всё то у него получилось, а у нас всё грусть да тоска...
Нет, граждане, ну нельзя же так! Ну давайте уже и мы улыбаться. Вот я, например, уже начал. Вспомнил, что сегодня зряплата. Деньги, то есть, нам будут давать. То есть заработанную кровно зряплату... Почему зряплату? да потому что разве это деньги 10 тысяч рублей? Обхохочешься. Не то, чтобы улыбнёшься, а обхохочешься на весь уважаемый вагон. Что можно купить на эти деньзнаки в наши смутные девяностые, военно-бандитские? К примеру, конечно: десять кило говядины, четыре кило колбасы, тройку литров молока, немного творога, ну и можно ещё заплатить за маленькую квартирку, в коей я живу с супругой и двумя малолетними ребятишками.
Как на эти деньги одеваться, обуваться и прочее — никого не волнует в нашем немаленьком Государстве. Жена моя тоже актриса. Да! Забыл представиться: я актёр. Маленький актёр одного из маленьких театров, на окраине большого города. Так вот: моя жена тоже была актрисой, но из театра ушла. Дети учатся в начальной школе, за которую надо платить. И супруга моя «распространяет» теперь косметику, «парфюм» польского разлива. Так мы потихоньку выживаем. Сначала, когда удивительно быстро закончилась перестройка, и началось строительство капитализма, все, кому не лень, бросились в «челноки». Тут хочу сказать отдельное слово о Стамбуле. Позвольте, граждане! Накипело! Так вот Стамбул - то бишь Константинополь!
Ах, Константинополь, Константинополь...Сколько раз ты принимал русских беженцев, нуждающихся в твоей помощи!? Через тебя прошли тысячи эмигрантов, бежавших от Великой Революции. Можно утверждать без преувеличения, что никогда больше во время эмиграции, даже в гостеприимных славянских странах, русские не чувствовали себя «так у себя», как в двадцатые годы прошлого столетия в Константинополе.
А сердцем этого города были церкви, построенные в XIX веке для русских паломников, направлявшихся к Святой земле и на Афон. В двадцатые годы прошлого столетия для измученных и голодных, потерявших родных и Родину русских изгнанников, эти храмы стали настоящей отдушиной, помощью, Спасением во всех смыслах этого великого слова. Мощный город!
И вот в девяностые годы прошлого столетия Турция опять раскрыла свои жаркие объятия для русских. Первые советские челноки ринулись в Стамбул, и приезжая с баулами одежды, рассказывали о красотах Константинополя, о сытой жизни древнего города, и это послужило причиной очередных эмиграций в Турцию.
В жаркие объятия Стамбула попали и первые советские путаны от многочисленных и пошлых «Конкурсов Красоты». да так там и остались...
Поистине: "Стамбул - город контрастов!" В этом терпеливом и гостеприимном граде есть загадка! И почему-то русские люди связаны с ним навечно. Вот и моя Зинуля в девяностые годы, уйдя из театра, попытала там счастье, покупая шарфы, джинсы и кожаные куртки для русского обывателя. Много было там всего-всякого, но один случай растопил лёд её настороженного сердца. И в этот город влюбилась она навсегда.
Обычно челноки ходили группками, но в тот день она решила пойти одна. Вокруг повозки с лошадьми, машины, автобусы, незнакомые люди, а на плечах
баул с куртками, в руках по сумке. Ведь как русская баба иначе может ходить по магазинам? Бери пока есть - вот с каким лозунгом выросло советское поколение женщин! Итак, она стояла среди всего этого хаоса и плакала, не зная куда шагать. Эта была её первая поездка, и Зина не понимала ни одного слова по турецки. И вдруг... сзади, где-то вверху, услышала насмешливый голос, на великолепном русском языке:
«Ну что ты ревешь? Заблудилась?» Зина обернулась. Двухметровый африканец улыбался ей, открыв жемчужные зубы. И тихо стал снимать баулы с её плеч. Зина начала кричать, но крик от испуга, получился очень тихий. « Да не бойся ты!- сказал мужчина,- я не вор. Помочь тебе хочу.»
Как выяснилось - он учился в Москве, снимал квартиру в Беляево, а после окончания универа, судьба забросила в Турцию. И теперь он работает в Стамбуле переводчиком с турецкого на русский.
« Вас, русских, видно издалека,- сказал он тогда Зине,- вы непохожи на других. Либо испуганные, либо буйные!" И он довел Зинулю прямо до отеля. Вот такие были дела... Зина в театр не вернулась. Привыкла к суете торговли, и ей понравилось. Как она говорит: «У меня теперь одна роль — до конца жизни: приказчик торговли." Для неё главное — свободное время, семья требует самоотречения. Детей, коли родила — воспитывай и образовывай. Молодец она у меня. Памятник ей, при жизни надо. Золотой!
Да, впрочем, не только ей, а всем русским женщинам, которые в любые времена тянули на себе тяжесть русской жизни при любом царе, генсеке, или президенте. Работали, как волы: готовили, стирали, шили, консервировали, выстаивали очереди за мукой, сапогами, за детскими вещами, и при этом успевали забежать в парикмахерскую и выкроить себе на платье, детям на сладенькое, а мужу на пиво.
Нет, граждане, дорогие мои соотечественники! Ничего у нас не изменилось с некрасовских времен. По-прежнему, наша женщина «и коня остановит, и в горящую избу войдет!»
Я, опять же, говорю о простых русских женщинах, а не о тех, которые и понятия не имеют, что вставать надо в шесть утра, готовить завтрак, заниматься уборкой, и бежать на работу. Но та категория женщин очень мала, и что о ней говорить? О них можно узнать из «Светской хроники». Да и то, если вам интересно. Мне, например неинтересно.
В данный момент мне интересен гражданин, который мило прикорнул на моем плече: «Эй, товарищчь! - говорю ему ласково, - проснитесь, следующая станция конечная». Просыпается, и даже спасибо не говорит. Вагон затормозил, и вся толпа подалась вперед. Приехали. «Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны!" Освободили, и... понесли. Толпа выплывает из душных вагонов на платформу метро.
Уф! На одной ножке прыгаю к эскалатору, вторая зажата сзади бегущими. Скок-поскок и я на движущейся лестнице, которая еле-еле ползет сегодня, а иногда, напротив, несется как оголтелая! Всё зависит от Времени, с этим товарищем шутки плохи. Оно само по себе. Время. У него, у Времени, много всяких фишек в запасе. Хочет-растягивается, хочет сжимается. Недаром оно среднего рода...
Так, еще рывок, и я глотаю полными легкими свежесть зимнего утра...
2003 год.
http://proza.ru/2012/02/07/1739 - продолжение