(история вторая)
Перед тем, как рассказать досточтимой публике вторую из несчислимого множества бывших со мной историй, коснусь одного неприятного момента. Некоторые недоброжелатели не верят моим рассказам. Мало того: детали моих приключений, будто бы, кажутся им слишком неправдоподобными, отчего гнуснейшие из них пустили слух, будто бы я лгу, а фамилия моя говорит ни о чем другом, как о полном отсутствии у меня опыта общения с женским полом. Гнусная клевета! Еще дед мой, работавший в Публичной библиотеке, помнится, говорил: «Не бойся клеветников, своим неверием да посрамлены будут». То, дорогие мои, истинная правда, ибо клевещут они из зависти, ведь не дает им покоя вопрос, от сотворения мира гложущий низкие души: почему одним все, а другим ничего?
Ну да довольно об этом.
В тот ясный и теплый день ранней осени, само общепринятое название которой благоволит случайным знакомствам, я сидел в дальнем уголке парка и, широко ее развернув, читал газету. Смех внутренний, а то, порой, и наружный, разбирал меня: ну что за глупостей не напишут в этих эротических газетах! Сразу видно, что пишут все это люди, ни разу в жизни даже не нюхавшие ничего, пахнущего столь же сладко, как слегка подзалежавшиеся в холодильнике открытые рыбные консервы.
Только я начал представлять, как с величайшим удовольствием растолковал бы всем этим ребятам, как нужно сочинять подобные истории, - как вдруг, совершенно неожиданно напротив меня как из-под земли выросла красивая моложавая женщина чуть за сорок.
-Свободно? – спросила она, указав на место рядом со мной.
Женщина была миленькая, хотя и старше вашего покорного слуги лет на десять, блондинка, с заплетенными в французскую косу тонкими волосами. Одета она была в длинный сарафан, едва прикрывавший ей щиколотки, и в самые обычные, ничем не примечательные туфли. Лицо у незнакомки было приятное, в ширину никак не меньше чем в высоту, с озорным курносым носом и добрыми глазами.
-Садитесь, - отвечал я, сняв особую панаму на резинках, которые нужны, чтобы она не потерялась, и положив ее рядом с собой, заодно незаметно поправив модный болониевый плащ. – Только сначала не хотите ли познакомиться с Федей?
С этими словами я свернул газету, давая стоявшей передо мной женщине возможность увидеть, что ширинка на брюках у меня не застегнута, и из нее глядит, свесив голову и чуть грустно ухмыляясь, мой маленький добрый друг.
Женщина ничуть не растерялась, и уже тем более не испугалась, а лишь слегка удивленно рассмеялась, заставив Федора чуть заметно пошевелиться.
-Федя? Отчего же именно Федя? – с любопытством уточнила она, опустив на мгновение взгляд, чтобы снова поднять его на меня.
Я как ни в чем не бывало принялся объяснять:
-О, это слишком долгая история. А главное, ответ на этот вопрос вам ведь ничего не даст. Потому не лучше ли рассказать что-нибудь о нем самом?
Я подмигнул Феде, тот пошевелился куда заметнее – и продолжил:
-Федор работает в офисе, и потому – а ведь именно это в первую очередь интересует женщин – человек вполне обеспеченный. Регулярно, точно по расписанию, он приходит в офис, закрывается в кабинете – и трудится, трудится изо всех сил. Так, что голова пухнет. От работы, которую ему приходится выполнять, его, разумеется, тошнит – но тут уж ничего не поделаешь: кому сейчас легко, жизнь такая. Зато как приятно потом бывает отдохнуть после работы – полежать, поваляться просто так, ни о чем не беспокоясь. Федя – очень ответственный сотрудник: на работе всегда собранный, будто из стали – и ведь откуда что берется, как ему удается собраться? Секрет… Так-то, в обычной жизни, он очень мягкий, нерешительный даже человек. Иные, правда, говорят, что в офисе он пыжится, раздувается, сроит из себя черт знает что. Но стоит ли слушать, что говорят завистники? Как и у любого офисного сотрудника, у Феди есть одна отрада – дождаться отпуска. Тут-то, летом, он отрывается на славу. Конечно, он не упускает случая подзаработать и в отпуске – но это уже не главное. Ведь летом наконец-то наступает подлинное блаженство: легкий бриз веет, даже когда ты дома, из всегда приоткрытой форточки, а от обилия проходящих красавиц мышцы так и напрягаются, так что, хочешь-не хочешь, приходится то и дело обливаться потом. Вы ему, кстати, тоже понравились: глядите, как подтянулся. –Действительно, к концу моего рассказа Федя весь неестественно напрягся, словно вытянувшись на караул. –Мне кажется, он не прочь навестить вашу Наташу. Присаживайтесь, - я недвусмысленно похлопал по коленке. - Трусы можете передать мне, я уберу их в карман.
Хитро глядя прямо мне в глаза, незнакомка звонко рассмеялась, и нежно протянула приятным бархатным голосом:
-Спасибо, я не ношу трусов.
После чего подобрала подол сарафана, шагнула ко мне навстречу и уселась на меня сверху, упершись коленями в скамейку.
-Оо-ох, - только и сказал я. – Федя утверждает, что ваша Наташа просто красотка. А как, кстати, зовут вас?
-Наталья.
Вблизи ее лицо оказалось еще симпатичнее, и даже наметившиеся морщины его не портили.
-Вот дела! – обрадовался я неожиданной удаче. –Так я между двух Наташ! Что ж – коль так, загадаю желание. – Я на мгновение задумался. – А вы расскажите, как вы выглядите под одеждой. Какая у вас грудь? Зад? Ведь интересно же.
Наталья послушно выполнила мою просьбу, одновременно начав немного раскачиваться и, слегка приподнимаясь, опускаться – снова и снова:
-Грудь у меня большая, мягкая. Если тронуть, задрожит, как кусочек апельсинового желе. Попа – толстая, с мягким переходом в талию, если поставить меня на четвереньки и посмотреть сверху, очень красивая.
-Да! – тоже начал я двигаться ей навстречу. – А теперь расскажите, как бы, вы мечтали, мы жили с вами вместе, - я нагнулся и провел носом у нее по груди между ключиц. Из-под сарафана моих ноздрей достиг волнующий запах.
-Я думаю, я не погрешу против правды, если скажу, что моя мечта совпадает с мечтой почти любой женщины, - откликнулась на мою просьбу Наталья. –Во-первых, сын бы мой уже вырос и жил отдельно – сейчас ему еще только четырнадцать. Вот тогда бы мы с тобой зажили! В отдельной роскошной пятикомнатной квартире, ни в чем не нуждаясь… Как сейчас вижу: мы уже пообедали и пьем на кухне чай; две служанки, только что убравшие остатки обеда и переменившие стол, стоят тут же, ожидая, не понадобится ли их помощь. Доев пирожное, я вытираю губы салфеткой и, смяв ее, кидаю на пол. Служанка тотчас подбирает ее. Наконец, можно отправиться в спальню. У нас с тобой выходит небольшой спор: ты хочешь, чтобы служанки, пока мы предаемся любви, стояли у кровати с канделябрами в руках и освещали нашу любовную схватку мягким живым светом восковых свечей. Я возражаю, что это уже было, и не один раз. Сколько можно: пора и честь знать. Нехотя ты все-таки соглашаешься. Сгорая от нетерпения, мы идем в спальню, ложимся на черные шелковые простыни…
-Что тебе, мальчик? – недовольный тем, что нас отвлекают, спросил я.
Подруга моя замолчала.
Рядом со скамейкой, с любопытством глядя на нас огромными светлыми глазами, стоял мальчик лет шести.
-А что это вы тут делаете, а? – спросил он.
-В кенгуру играем, разве не видно? Я – кенгуру-мама, а это мой маленький сыночек, он сидит у меня в сумке. Как и положено кенгуру, мы скачем. Вместе. Вот, так, - я показал, как, продолжая при этом по-прежнему сидеть на скамейке.
-А почему твой сын такой большой, и к тому же в юбке? – не унимался малец.
-Почему, да почему… На-ка лучше конфет возьми, - сунув руку в карман плаща, я достал оттуда и протянул мальчику надорванный пакетик жевательных конфет.
Мальчик охотно взял конфеты, развернул одну, сунул в рот, и заметил:
-Кенгуру сидя не скачут!
-Знаешь что? – сказал я. – Что-то я тебе слишком много конфет дал. А ну-ка верни половину.
Мальчику мое предложение не понравилось. Он сунул нос в пакетик, словно пытаясь сосчитать количество конфет, хитро посмотрел на нас, крикнул: «А вот фигушки!» - развернулся и побежал прочь, только подошвы засверкали.
-Вы, кажется, не договорили, - напомнил я.
-Да, верно, - бесстрастно спохватилась Наталья. – И вот, испытав серию сладких содроганий, я встаю (ты остаешься, измученный, лежать), достою из-под кровати золотой горшок и с наслаждением писаю в него…
Понимая, что мальчишка может вот-вот вернуться, причем с родителями, я в несколько резких движений завершаю скачку.
-Ну вот и все, - объявляю я.
-Все? – удивляется Наталья. –А я хотела еще кое-что…
-Боюсь, в другой раз, - прерываю я ее и помогаю встать, поднимаясь тоже. Беру панаму, газету, застегиваю ширинку и перед тем как уйти, небрежно бросаю: - Я бы с радостью увиделся с вами снова, обычно я так и делаю. Но вы слишком стары для меня – секс с женщинами в возрасте, неся легкий привкус порочности, приятен, но желания повторения такие приключения обычно не вызывают. Прощайте.
Развернувшись, я не оборачиваясь удаляюсь из парка.
История эта требует пояснения: читатель наверняка помнит, что я загадал желание, и его (то есть, вас) теперь гложет любопытство. Желание это таково: пусть всех, кто не верит, не поверил, не поверит мне хоть раз, постигнет страшная болезнь: да не донесут они хрен свой до предмета вожделения своего, не излившись (всякий раз!) мимо цели. Что же касается женщин, то пусть они покроются зеленой дурно пахнущей коростой.
Еще раз повторю: все было точно так, как я и рассказал. Клянусь ночным колпаком!
Пантелеймон Невинный