Поймали как-то красные бойцы Ангела. Приняв того за лазутчика белых. Привели его к своему командиру. А командиром тем был сам Чапаев. Стал Василий Иванович допрашивать и выведовать, что там против его войск беляки замышляют. Но Ангел попался упёртый. Стоит на своём. Мол ни о каких белых я ничего не знаю. Социальное происхождение - из небожителей. Звать - Ангел. Затем бойцы Чапаева его спрпшивали. И, если честно, особо с Ангелом не миндальничали. И крови из него выпустили изрядно, и крылья сильно проредили.
Только нельзя их, красных, за это осуждать. Время такое было, суровое. Они не миндальничали с белыми, зелёнывм, эсерами, анархистами, интеллигенцией, крестьянами. Белые не миндальничали с красными, зелёными, эсерами, анархистами, интеллигенцией, крестьянами. Зелёные не миндальничали с красными, белыми, эсерами... И так, до самого конца списка.
Тут стал Чапаев в его шпионстве сомневаться. И подумывать о том, чтобы отпустить этого упрямого крылатого с добром и миром. Но комиссар его, тов. Фурманов, никогда и ни в чём не сомневался. Настоял на своей бдительности. Стали Ангеела расстреливать. Поставили его к сараю. И прикатили пулемёт. Лёг за него пулемётчик. Дал очередь. Вторую, третью... Стоит Ангел. Пули всю белую хламиду его изодрали, кровь брызжет а ему хоть бы хны. Тов. Фурманов тут сильно разнервничался. Обозвал пулемётчика саботажником, дал ему мощного комиссарского пинка и сам за пулемёт повалился. Только очень он поступил неосмотрительно и поспешно. Всего за десять минут подорвал свой, годами и кровью завоёваный, авторитет. Три коробки патронов расстрелял. А результат аналогичен предыдущему. Вскочил комиссар, шашку из ножен потянул. Хотел Ангелу голову рубить. Но тут уже Чапаев разнервничался. Шашку у Фурманова отнял, и в ухо ему, изо всей своей крестьянской дури, съездил. А неуязвимого человекокрыла приказал опять в сарае запереть. Но больше не допрашивать. А дать ему молока и хлеба.
Вышел Чапаев ночью покурить. Видит, спят все его верные бойцы. Комиссар Фурманов с опухшим ухом тоже спит. Даже часовой с винтовкой вместо подушки и тот, стервец, спит. В другой день Чапаев на этого часового очень бы разозлился. И его за этот проступок огорчил. А сегодня он этому сну часового только обрадовался. Взял он керосиновую лампу и тихонько в сарай прошмыгнул. Зажёг её, рассмотрел избитого и расстрелянного Ангела и спросил: " Ну, как ты, товарищ? Хреново тебе, наверное?"
- А ты сам как думаешь? Посмотри, сколько твои расстрельщики в моей хламиде дырок понаделали. А ведь она, казённая. - Ответил Ангел и спросил. - Что же вы все такие злые и жестокие. Хуже диких зверей. Только на словах людьми называетесь.
- У нас, товарищ, по другому нельзя. Каждый день атаки и контратаки. Скачешь вперёд на буланом коне и не знаешь, какой скок последним будет. То ли саблей тебе башку снесут, то ли шрапнелью всего измочалит, то ли свой придурок с испугу в спину пальнёт.
- Так не ходи в эти атаки и контратаки.Кто тебя заставляет? - предложил Ангел.
- Они и заставляет. Диалектика классовой борьбы. Или мы их, или они нас. Ведь беляки тоже не в окопах отсиживаются. Они не просто в атаки, они и в психические ходят. Слушай, а что, ты правда Ангел?
- Да, я Ангел, - подтвердил тот с достоинством.
- Так, так. Если ты - Ангел, то значит и Творец тоже есть? - интересуется Чапаев
- Разумеется. А ты что же, и в Творца не веришь? - удивился Ангел.
- Раньше, верил. Но после того, как пробовал работы наших основоположников читать, засомневался. Все они, и Карл Маркс, и тов. Ленин, и Фурманов твердят, что Творца нет. А ведь они пограмотнее меня будут. Но и у меня своя башка. Я в их словах тоже сомненье имею. Каждый день мне моя партийность крестик нательный таскать запрещает. А перед атакой я его надеваю. С ним мне, вот она, психика, смерть не так страшна.
- Эх, Васенька! Заканчивал бы ты людскую кровушку лить! Зачем это тебе? Ведь ты - мужик. У тебя руки по плугу тоскуют. А ты головы людям как кочаны капусты рубишь.
- Нет, не могу. Революция меня на это подписала. Не имею прав отступить, - прошептал Чапаев, а из глаз слёзы в три ручья покатили. Уж очень пронял его Ангел этим "васенькой". Его только мама так в детстве называла. И сейчас6 Или Василь Иваныч, или тов. Чапаев, или "сволочь большевистская". Но быстро он эти слёзы унял и привычную революционную строгость на лицо и усы напустил. - Ты, тов. Ангел, давай заканчивай, эту контреволюционную пропаганду. А то я передумать могу. И тов. Фурманова позвать.
- Не пугай, пуганый. Я главного тебе не сказал. Это Творец меня к тебе послал.
- Ко мне? - удивился Чапаев. - Лично?
- Лично к тебе, - подтвердил Ангел.
- И чем это я такой чести заслужил? - вроде как с ехидством спросил Чапаев. А внутри немного возгордился. Много он людей знает, но не один из них не рассказывал, даже попы перед расстрелом, чтобы к ним Творец Ангелов лично посылал.
- Про сиё мне Василий не ведомо. Это его, Творца, Промысел, - ответил ангел.
- Согласен, промыслы, они разные. И соляные, и рыбные, и дегтярные. И в каждом своя сноровка нужна, - закивав головой, согласился Чапаев. - Может и пакет от Него есть?
- Пакета нет. Только на словах. Чтобы ты, Василий, крепко опасался кариеса и воды. Будешь, проживёшь до ста лет - сказал ангел.
- Да как же мне их опасаться? - удивился Чапаев.
- И про то мне тоже неведомо. Сам думай....
Крепко задумался Чапаев над этими ангеловыми словами. И когда его за околицу провожал. И потом, когда самогон пил. Всё думал и думал. Особенно его этот неведомый кариес смутил. Он даже Фурманова хотел среди ночи будить. Но вспомнил про их недавний конфликт и постеснялся. Он потом про него у комиссара спрашивал. И у остальных бойцов, у тех, которые из недоучившихся студентов. И у мудрых стариков. Никто про кариес ему ничего не рассказал. Поэтому про него Чапаев вскорости позабыл. А воды, было дело, долго опасался. Даже ковшом из ведра сам её не зачерпывал. А про колодцы и пруды и слушать не хотел. Но потом и этот страх ушёл. Стал тов. Чапаев зубы по утрам чистить. И в баню опять ходить начал. Но всё вышло по ангелову, сгубила его водичка...
Но есть у меня одна странная мыслишка: "А может это и к лучшему?" Допустим, преплыл бы он тогда Урал - реку. И что дальше? Стал бы ещё одним посмертно реабелитированным несправедливо репрессированным?.Да, одним из многих. А так остался он одним единственным, храбрым красным командиром Василием Ивановичем Чапаевым...
02.02.12