Быстро поднятое не считается упавшим. А вот быстро упавшее и вовсе не стоит поднимать. Поясню для отстающих. Я иду по улице. По какой улице я иду? По грязной улице, вдоль Нового базара. Грязная – это не название, это состояние ее души. Харизма такая у этой улицы - грязь. Да, и базар этот не такой уж новый, как ему хочется. Он просто новее Привоза. Вот и все его заслуги. Тогда он и был новым. А сейчас я бы этого не сказал. Вопрос: зачем я иду по грязной улице вдоль Нового базара, имя которой Торговая? А я вам не скажу. И не потому, почему вы подумали. А просто потому, что забыл. Да, это и неважно для судьбы этого рассказа. Не в этом суть.
Светит весеннее солнышко. То есть, еще без фанатизма, но уже и не с прохладцей. Тротуар сух, как у меня во рту после хорошо проведенного вечера накануне. А? Да, и запахи такие же. У меня изо рта. Шагаю я легко, весело и широко. Красиво шагаю. Как человек вполне довольный жизнью и состоянием своего блага. Хотя внутри это может быть и не так. И дело как раз в этом.
И вот на моем особенно интенсивном и легком шаге, прямо под правую ногу, падает кошелек черного цвета. Это я вам как дальтоник ответственно заявляю. И судя по фигуре этого кошелька, или, вернее, портмоне, там-таки есть деньги. И даже очень есть. Толстенький портмоне. Богатенький портмоне. Тут меня словно кто-то толкает в спину. Я немного удлиняю шаг, чтобы не наступить на упавший мне под ноги филиал госбанка страны. И перешагиваю через сокровище. И не теряя темпа, и не убыстряя шаг, иду себе вперед. Продолжаю наслаждаться неназойливым весенним солнышком. Метров тридцать. Потом слышу: кто-то за мной бежит. В смысле, топочет. Меня догоняет парень выше меня, как минимум, на голову. Конкретный парень. Он берет меня за руку и останавливает.
–– Молодой человек, вы потеряли кошелек.
–– Какой кошелек? Я ничего не терял, – отвечаю я и пытаюсь продолжить движение по улице Торговой.
Но парень так не назойливо преграждает мне путь и говорит?
–– Вы уверены? Посмотрите внимательно, – и не навязчиво открывает кошелек.
А там рубли и доллары. И все купюры крупного достоинства. И этих купюр много. Даже, я бы сказал, очень много.
–– Нет, – упорствую я. – Ничего я не терял, – и пытаюсь уйти.
- Да? Ну, раз так, значит, этот кошелек потерял кто-то другой, – радостно сообщает он мне. – Тогда мы с вами его нашли. Значит, можем поделить то, что в нем пополам. А? Давайте поделим, смотрите, сколько здесь денег. Нам с вами хватит.
И парень раскрывает кошелек так, чтобы я смог вполне оценить сумму, которая хранится в нем. В это время я замечаю периферийным зрением, что в нашем районе материализуются еще двое ребят конкретной пропорции телосложения. Не очень близко. Но и не очень далеко. Как раз, чтобы успеть.
–– Смотрите, смотрите! – не успокаивается парень, – как много денег! Давайте поделим их между собой по-честному.
–– Не хочу я ничего делить, – говорю я парню.
Мне удается обойти его, и я очень быстро ухожу. А сердце колотится, как хвостик молодого поросенка. И по всему телу почему-то выступает холодный пот. Простите за гиперболу. И я уже не иду туда, куда шел. Я просто иду. Я ухожу, убегаю, смываюсь. Подальше от этого места, где со мной должно было что-то произойти, и точно, не очень хорошее. Не знаю, что именно, но мне бы не хотелось это испытать. И понимаю, надо пойти и поскорее снять стресс. Чем скорее, тем лучше.
–– Что случилось? - спрашивает Гришка, когда я захожу к нему на работу.
–– Ничего. Но могло.
А у Гришки сидит дядя Додик, потомственный маляр и одессит в n-ном поколении со Слободки. Невысокий, полненький и очень живой. Вам еще что-то надо добавить? Мне – нет. Вот им обоим я и рассказал, что со мной произошло.
–– Мне надо снять стресс.
Гришка молча достает из тумбы стола бутылку водки и три стопки. Наливает и мы выпиваем. Я – в качестве успокоительного средства.
–– Ты все правильно сделал, – говорит Гришка. – Ни в коем случае нельзя поднимать такие кошельки.
–– Да, – согласился дядя Додик. – Со мной пару месяцев назад тоже такое было. Я шел по Ришельевской, около "Черного моря". И мне под ноги выбрасывают пачку денег, стянутую аптечной резинкой. Из подворотни, прямо под ноги. Я останавливаюсь. Подходит какой-то штымп и говорит:
–– Мужчина, вы обронили...
Так я ему говорю:
–– Знаешь, мальчик, я такие штуки делал, когда тебя еще в проекте не было. Отойди, не трогай старика.
И мы накатили еще, потому что Гришке показалось, стресс у меня прошел еще не совсем. Что вас еще интересует? Мы допили бутылку до конца, не переживайте. Почему? Потому что каждое начатое дело надо всегда доводить до конца. Особенно такое, как выпивка. До логического конца. А он у каждого свой. Это – индивидуально. Как и жизнь.