Разговор стих мгновенно, как будто кто-то невидимый разом отключил звук. Один из сидящих за столом мужчин замер, не донеся до рта кружку, а потом осторожно опустил её обратно на стол.
- Добрый вечер, господа, - спокойно произнес Гонец, прикрывая за собой дверь. – Надеюсь, не помешаю вашей трапезе?
Гонец ещё не успел закончить, как двое из троих вскочили из-за стола, по струнке вытягиваясь перед ним, причем один из них лихорадочно искал, обо что можно вытереть жирные пальцы, а второй виновато косился на закатанный рукав рубашки. Причина такого поведения стала понятна уже через мгновение.
- Князь! – утвердительно, хором произнесли рыцари и учтиво склонили головы. Гонец (как показалось Мелиссе – с досадой) махнул рукой – мол, все, с церемониями покончено и направился к человеку, так и не вставшему из-за стола.
Это был мужчина лет сорока, с темно-русыми, уже основательно поседевшими волосами. Небольшие, с неуловимым налетом лени голубые глаза добродушно смотрели с загорелого лица. Нос у мужчины был чуть вздернут, губы словно застыли в готовности улыбки.
- Добрый вечер, - произнес он наконец, поднимаясь из-за стола. – Позволено ли мне будет попросить высокопоставленного гостя и его спутницу присоединиться к нашему скромному ужину?
- Отчего бы и нет? – согласился Гонец.
Заскрипели отодвигаемые скамьи, застучали кружки о стол и ложки о тарелки. Рыцари неуверенно переглянулись и осторожно сели на свои места, давая Мелиссе возможность наконец-то их разглядеть.
Рыцари были почти что ровесники Гонцу. Внешность безошибочно выдавала в них братьев – одинаково крепко сбитые фигуры, светло-зеленые глаза на скуластых лицах, светло-рыжие волосы до плеч, которые они одинаковым жестом заправляли за уши. Между собой у них разница была, кажется, небольшая, года три или четыре.
«Эйельвены, - вспомнила Мелисса слова Гонца. – кажется, Свиен и Леторай. Как же, знал их деда и только… Вижу я, какое это самое «только»
Первым тишину нарушил тот, что постарше. Увидев, как Гонец отодвинул тарелку и облокотился на стол, рыцарь осторожно произнес.
- Ваша Милость, могу ли я узнать…
- Как я здесь оказался? Можешь. Но для начала позволь ввести в курс господина настоятеля. – Гонец обернулся к русоволосому. – Я – Кай Легранский. Умоляю, не нужно этого, - поморщился он, когда настоятель попытался встать и поклониться. – Я не ваш правитель это раз, два – Леграном уже пять лет правит моя сестра. Что до меня – я здесь по делам, и хотел бы переночевать в вашем храме.
- Я узнал вас, князь. Много о вас слышал… Ночевать – ночуйте.
- Благодарю, - кивнул Гонец. - Надолго ли уехал Дивейн? Я хотел бы встретиться с ним.
На лице русоволосого мелькнула скорбь.
- Настоятель Дивейн скончался две недели назад… Мир праху его, - настоятель приложил ко лбу скрещенные ладони, после чего продолжил. – Я его преемник, Вельген из Дестеры.
- Мир праху, - эхом откликнулся Гонец. – Болезнь?
- Разбойники, Ваша Милость, - вмешался тот рыцарь, что помладше.
Завязался, слово за слово, оживленный разговор. Говорили в основном о войне – затеялся жаркий спор вокруг нападения Эльжаны на Арну, вокруг Сиенды – приграничного арнского городка, который с первого дня держал огрызок одного из корлонских отрядов… Мелисса постепенно начинала задремывать. Голоса мужчин – резковатые, но негромкие – звучали как диковинная колыбельная.
… Идиллия была прервана оглушительным женским визгом.
Мелисса подскочила, больно приложившись затылком о стену у себя за спиной. Настоятель вздрогнул, Эйельвены («кажется, Свиен и Леторай») синхронно потянулись к ножнам и синхронно же загребли пальцами пустоту – в храмы было принято входить безоружными, а рыцари были довольно набожны.
В комнату, всхлипывая, ворвалась давешняя баба. От грозности на лице не осталось и следа – пухлый рот некрасиво искривился надрывными всхлипами-выкриками.
- Пом-и-илу-у-уй, Всевы-ы-ышни-и-ий!
Гонец встал, крепко взял её за плечи, встряхнул.
- Кто?
Баба поперхнулась, а потом надрывно всхлипнула:
- Охо-о-отни-и-ик….
Мелисса и сама не заметила, как все пришло в движение. Просто вдруг поняла, что вместе с четырьмя мужчинами бежит по коридору в сторону залы.
… Не смотря на ветер, врывающийся в раскрытые двустворчатые двери и оседающий на пол снег большая часть свечей все ещё горела. На полу, всхлипывая, сидел один из оруженосцев, зажимая ладонью (что мало помогало) длинную рану, идущую от плеча через ключицу до середины груди. Посмотрев на него Гонец заметно побледнел и выбежал на улицу.
Мелисса торопливо опустилась на колени возле раненого. С трудом удержалась от вздоха облегчения – рана была неглубокой, словно били наотмашь, «лишь бы отмахнуться»
- Снимай рубашку, - велела она оруженосцу, и взяв её из его рук обратилась к Эйельвенам. – помогите!
- Князь! – тот, что постарше, рванулся к дверям. Младший неуверенно посмотрел ему вслед.
- Помогите! Он вернется, не бойтесь. – Лесная повернулась к настоятелю. – Разбудите людей.
Вместе с младшим Эйельвеном (черт, да как же его зовут?) они понесли мальчишку во внутренние помещения.
***
Гонец бежал – легко, размашисто, чуть пригнувшись. Одинокий всадник показался впереди только когда храм уже давно скрылся за поворотом дороги.
- Алькасин! Альк! – хриплым от бега и холодного ветра выкрикнул Гонец. Охотник вздрогнул, рука метнулась к лежащей поперек седла глефе.
- Альк, что б тебя! Остановись!
Охотник обернулся.
- Кай? Скоро я решу, что ты меня преследуешь.
Гонец подошел, переводя дыхание.
- Ты мне солгал.
- В чем?
- Ты едешь не в Империю.
Охотник хохотнул и тут же невольно потянулся к бедру. Только сейчас Гонец заметил, что черная штанина намокла от крови.
- Ты ранен?
- Пустяки. На излете зацепили.
- И сколько их было?
- Три десятка или около того. Во сне напали, так бы отбился… Думал, у Дивейна пересижу, но, как видишь… - не заканчивая фразы охотник пожал плечами.
Повисла недолгая пауза. Рыжий нетерпеливо гарцевал на месте, не обращая внимания на твердую хозяйскую руку на своем загривке.
- Что привело тебя на дорогу в сторону Герлема? – наконец спросил Охотник. Гонец оглянулся на оставшийся где-то позади храм.
- Мы с… одним человеком… Мы искали тебя.
- Да? И зачем?
Спокойное лицо Гонца вдруг стало более резким, как будто кто-то тонкими штрихами пера четче выделил каждую линию.
- В этом мире не ты один хочешь отомстить Бесверу фон Ден-Гару.
- И кому же эта лысая скотина насолила так же, как мне?
- Лесной. Той самой, что была с нами у границы.
… В чистом морозном воздухе далеко разнесся стук копыт. Охотник встрепенулся и выпрямился в седле.
- Я буду ждать тебя послезавтра в Крольцах, - и с места пустил коня в галоп.
Развернувшись Гонец размеренным ровным шагом направился обратно. Через минуту впереди наконец показался едущий верхом рыцарь. Увидев Гонца он изумленно остановился и поспешно слез с седла.
- Ваша Милость!! Он…
- Нет, Свиен, он меня не ранил, не убил и не завербовал в вечные доносчики.
Рыцарь заметно смутился.
- Но, Ваша Милость… - Свиен запнулся и фразы так и не окончил, хотя справиться с лицом ему это не помогло. Выражение у этого лица, прямо скажем, было крайне изумленное. Со стороны поступок Гонца выглядел диковинно – ни в одном из княжеств поймать знаменитого Гайтанского Охотника пешим и без оружия не решился бы даже конченый самоубийца.
- Давай-ка назад, в храм. Как мальчишка?
- Не знаю, Ваша Милость. Не успел проследить, - рыцарь виновато пожал плечами и взялся за стремя, уступая Гонцу коня.
Ехали молча. Мысли старшего Эйельвена читались у него на лице, причем мысли эти были явно не о судьбах мира, а скорее о теплой постели и продолжении ужина. Гонца судьбы мира волновали того меньше, но вместо них голову князя занимали мысли об Алькасине фон Гарете, Охотнике из Гайты, давнем друге и товарище.
Они были знакомы ещё с того времени, как Каю было тринадцать, а Алькасину шестнадцать. В ту пору много говорили о том, что князь Ленвик Легранский женится на гайтской царице. Вот и столкнулись при дворе двое мальчишек – молодой князь, наследник легранского престола и отпрыск одного из влиятельнейших гайтанских родов. Сильнее же крепкой дружбы объединило их нежелание жить той жизнью, которую за них уже расписали. Они даже заявили об этом почти одновременно, едва будущему Охотнику исполнилось восемнадцать, а будущему Гонцу – пятнадцать лет. Один поднялся в гильдию наемников, не желая становиться царским советником. Впрочем, перспективного наемника все равно попытается прибрать к рукам трон, но пока разговор не об этом. Кай же сообщил отцу о том, что отрекается от престола в пользу старшей сестры.
Скандалы вызрели и там и там, и вскоре одинаково поутихли. Друзья потом не виделись около трех лет – ровно до того момента, как поползли первые пугающие слухи о безжалостном Охотнике, и до того дня, когда уже носивший над локтем соколиное перо безымянный Гонец с разными глазами повстречал хмурого всадника на рыжем коне.
***
Оруженосец спал, умильно нахмурив брови. Мелисса было протянула руку, чтобы погладить его по голове но тут же испуганно отдернула её и, тихо поднявшись, вышла. Задремавший было Леторай проснулся от её шагов, вскинул на Мелиссу сонные, и от того совсем детские глаза и хрипловатым голосом произнес:
- Госпожа?
- С ним все в порядке, - успокоила его лесная. – В седло – хоть завтра, но я бы на вашем месте дала ему отлежаться пару дней.
Рыцарь поклонился.
- Прикажете проводить вас?
- Нет, благодарю.
… В зале Гонец и Мелисса оказались одновременно, правда, с разных сторон: Мелисса из двери в углу, Гонец – из входной. Ветер растрепал короткие волосы князя, делая его похожим на всклоченного воробья. Впрочем, это не мешало ему выглядеть спокойным и собранным.
- Ну? – хором спросили они друг у друга. Гонец хмыкнул и махнул рукой в сторону улицы.
- Пойдем в дом, настоятель сказал, что комнаты уже готовы… Поговорить нужно.
***
Леторай вскинулся им навстречу.
- Ваша Милость!
Гонец недовольно, но неуловимо поморщился.
- Все в порядке. Иди, брат тебя ждет.
Рыцарь послушно вышел. Мелисса с ногами забралась на лавку, обхватила колени руками и оперлась о них подбородком. В спине возникло привычное, неприятно-тянущие жжение.
- Это был он, да?
Гонец кивнул
- Он будет ждать нас в Крольцах… Ты все ещё уверена, что тебе это нужно?
- А у меня есть причины отказаться?
- Есть. Охотник – не самый лучший союзник, а Ден-Гар – не самый легкий враг. Через пару лет его все равно убью. Тот же Асгир.
- Я не хочу ждать два года.
- Хочешь просто по геройски помереть сейчас? Смею тебя уверить – геройской твоя смерть не станет.
Мелисса упрямо нахмурилась.
- Охотник поможет.
- Ты так в этом уверена?
- Если тебе это не нравится – что же не развернешься и не поедешь своей дорогой? – зло огрызнулась лесная.
... Гонец не знал. Был бы сам рад развернуться и уехать, но отчего-то жалел белокожую. Жалел и почему-то немножко (впервые в жизни!) побаивался. А ещё свербело за грудиной ноющее чувство, что нужно, пока ещё нужно держаться подле неё.
- Молчишь… - заметила Мелисса. – Значит, зачем-то я тебе нужна. Скажешь, нет? Ни за что не поврею.
- Скажешь, не боишься? – в том же тоне ответил Гонец.
- Боюсь, - легко согласилась лесная, и, помедлив, вдруг задумчиво протянула. – Бо-юсь… Все чего-нибудь, да боятся. Высоты, пауков, князей, сборщиков податей, пьяных отцов… Ты тоже – чего-нибудь, но все-таки боишься, даже если не знаешь об этом.
- И что мешает тебе просто удрать в родной лес подальше от страха, то бишь, Канцлера?
- Новизна, - неподумав, ляпнула Мелисса и тут же прикусила язык.
- Новизна, значит… - покачал головой Гонец, повторяя её слова и словно смакуя их на вкус. – И что тебе в нове? Месть? Ощущение отличности от своих же, белокожих?
Мелисса молчала.
- Дура, спокойно заметил Гонец, и поднялся, что бы выйти. Но не успел.
За низким, зачем-то забранным решеткой окошком дробно застучали копыта. Всадников было не меньше десятка, кажется, легковооруженных – Мелисса почти не слышала бряцанья доспехов, только кольчуги позванивали.
- Стой, - пробормотала мелисса. Направившийся было к дверям Гонец послушно замер. – Я сейчас посмотрю.
***
Близость храма, как ни странно, не мешает ей совершенно. Скорее наоборот – лесная с легким удивлением понимает, что слияние далось её не в пример легче.
Стены словно блекнут, становятся прозрачно-ломкими как слюда. Мелисса хмыкает, видя за камином в соседней комнате потайной ход. Богато живут храмовники, хоть и на отшибе.
Она выходит за пределы стен и наконец видит всадников. Их даже больше, чем она предположила, около тридцати. Больше половины легкоранены, и кровь сочится из совсем неглубоких ран на кистях рук, плечах и икрах. «Как будто кошка оцарапала, - думает Мелисса. – Или как будто нападающий не стремился их убить».
Мелисса закрывает глаза и возвращается, снова окунаясь в уютное тепло и начиная говорить ещё до того, как начинает ощущать себя собой.
- Три десятка, не меньше. Гербы говорить?
- Давай.
Перечисление (с припоминанием цветов и деталей) заняло около пяти или шести минут. Мелисса на всякий случай не открывала глаз, параллельно прислушиваясь к происходящему снаружи. Всадники спешиваться не спешили, кажется, переговаривались между собой. Из храма как ошпаренный выскочил настоятель.
- Мелисса.
Лесная вздрогнула, но глаз не открыла.
- Подожди. Я хочу понять, что там происходит.
Настоятель низко кланяется одному из всадников. Мелисса прислушивается, и начинает говорить.
- Магистр… Какая честь… какая честь!
Гонец обернулся, но Мелиса по прежнему сидела с закрытыми глазами. С некоторым запозданием мужчина понял, что лесная пересказывает ему диалог.
Один из всадников спешивается, походя кивает.
- Доброго вечера, Вельген.
- Магистр, ваши люди ранены.
- Пустяки. Нам нужно…
Гонец взял Мелиссу за плечо и легонько встряхнув. Лесная вздрогнула и торопливо открыла глаза. Изумленно оглянулась на мужчину – глаза у неё все ещё были немного дурные, словно немного затуманенные. Гонец вздохнул.
- Не нужно. Боюсь, я итак знаю, что им требуется. Вернее, потребуется, когда они узнают, что я здесь… Собирайся.
Потайной ход действительно был – под длинными пальцами Гонца один из подсвечников плавно накренился, одновременно с чем плавно отъехала в сторону боковая стенка камина. Мелисса первой нырнула в прохладный пахнущий известью и мышами проход.
Вперед уходил узкий, шагов через двадцать делающий поворот коридор. Освещался он странно – Мелисса не видела ни одного фонаря или факела, но в воздухе все же разливался бледный, источаемый словно самими стенами свет. Лесная сделала два или три осторожных шага и остановилась – Гонец отчего-то следовать за ней не спешил.
- Князь? – неуверенно позвала лесная.
Ответа не последовало. Мысленно помянув мракобесов и прочую темную братию заодно Мелисса было развернулась… и уперлась в глухую стену.
Ход закрылся.
Лесная поспешно закрыла глаза, прижимаясь к прохладной извести ладонями и щекой…
И как в одной небольшой комнате помещается столько народу? Возглавляет эту толпу, похоже, сам настоятель. Гонец стоит к камину вплотную, небрежно опираясь о каминную полку. Небрежность эта показная – Мелисса видит, что холеные пальцы, так не вяжущиеся с намозоленными клинком и поводьями ладонями замерли в каком-то миллиметре от нужного подсвечника.
Чуть правее, насторожено молча и словно невзначай прикрывая плечами князя замерли Эйельвены.
Настоятель молитвенно складывает руки и оборачивается к средних лет мужчине, но прежде, чем он успевает что-то сказать, Гонец убирает ладонь с каминной полки и скрещивает руки на груди.
- Неужели я удостоен чести видеть самого магистра Наказующих?
Мужчина не отвечает. Подчиняясь кивку из-за его спины выходят двое дюжих молодцев. Свиен с Летораем не сговариваясь делают шаг вперед, но Гонец жестом останавливает их.
- Спокойно, господа, - и добавляет, словно зная, что лесная его слышит – Чувствую, я сегодня никуда не поеду…
***
Коридор вывел её в притвор храма. Удивительное дело, но Мелиссе повезло – в помещении, за вычетом кошки, никого не было. Используя короткую передышку лесная скинула надоевшие обувь и шоссы, и критически оглядела собственные ноги. Нижние штаны были короткие, едва до середины бедра, шитые из небеленого льна – в общем, красочно вопияли о своей принадлежности к исподнему. Но если повезет, то уже через полтора дня она наконец встретит Охотника, а там…
Что «там» Мелисса пока не знала и потому старалась об этом не думать.
Но сильно надеялась, что хуже быть уже не может.
… К вящему своему стыду шаги в коридоре она услышала только когда неизвестный поравнялся к двери, и убегать куда бы то ни было стало уже бесполезно. Мелисса вздрогнула, прижимаясь спиной к стене, и шаря вокруг себя в поисках хоть какого-нибудь оружия.
Дверь открылась, и в притвор вошел один из послушников – молодой мужчина, опирающийся на трость. Огляделся, удивленно заморгал, увидев Мелиссу.
Но главным было не это. На поясе у послушника висел короткий, в пол ладони нож.
Н-да, вот чего-чего, а женщин, с горящими глазами стягивающих с него пояс, в жизни послушника, кажется, не было. Он отшатнулся, побледнел, а затем, вдвое гуще залившись румянцем, пролепетал
- Ч… что вы себе… позволяете?
- Цыц, - досадливо прикрикнула на него лесная. – И не отпирайся, как красна девица, мне не ты нужен. Снимай рясу.
- Что? – окончательно запутался в происходящем послушник. Мелисса вытащила нож, задумчиво перевела взгляд с него на послушника и повторила, словно объясняя что-то маленькому ребенку.
- Снимай рясу.
Путаясь в рукавах послушник разделся, зябко передергивая худыми плечами. На мгновение Мелиссе стало его жалко, но только на мгновение. Она быстро натянула рясу поверх рубашек, подхватила брошенный было на лавку пояс с ножнами. Рассчитан он был явно не на тонкую женскую талию, пусть даже эту талию и делали чуть объемистей три слоя ткани. Отчаявшись застегнуть пояс по-человечески Мелисса просто завязала его – благо, мягкая, без вычурных латунных накладок кожа поддавалась такому издевательству легко.
Ещё раз бегло себя оглядев Мелисса подвела уме подсчеты.
В комнату, застав Гонца врасплох, ворвалась едва половина из приехавших тридцати. Значит, ещё полтора десятка сейчас стоит во дворе, оцепив, в чем можно не сомневаться, храм по периметру.
Проверять времени не оставалось. Походя махнув послушнику – мол, извини, но мне пора - Мелисса направилась к двери, но на пороге вдруг обернулась к застывшему столбом послушнику, и спросила:
- Крольцы – это где?
- По дороге прямо… На неё ещё указатель будет, на деревню. Там река рядом. – удивленно отрапортовал послушник.
Кивнув, Мелисса вышла из притвора, минула широкий и длинный коридор, пересекла главный зал, хмуро, поверх свечей глянула на лик Всевышнего, сняла со стены лампаду.
Масло плеснуло на дощатые доски пола. Затем ещё и ещё – лампад в зале хватало.
- В тебя я не верю… - пробормотала Мелисса, щедро плеща масло из последней лампады на стену и занося руку над рядом свечей. - … а мракобесы простят.
Свечи полетели на пол. Лампадное масло занималось охотно, огонь охватил весь пол и часть алтаря, начал любопытно лизать стены и взбираться по стропилам. Мелисса терпеливо выжидала. Сухая сосна загоралась примерно со скоростью бумаги, драпировки послужили дополнительной растопкой. Занялись статуи святых, чад и дым стали заволакивать зал. Мелисса, глухо кашляя и прикрыв слезящиеся глаза, считала секунды.
Наконец с потолка и стропил начали сыпаться первые искры. Зажмурившись, словно это в чем-то могло ей помочь Мелисса сквозь огонь ломанулась к дверям, подхватывая подол рясы, и выскочила наружу, надрывно кашляя. Пламя за спиной с неровным гудением охватывало сухие сосновые балки.
- Гори-и-им! – истошно завизжала Мелисса, несясь к коновязи. – Гори-и-им! Помоги-и-ите-е-е!
… Их действительно было чуть больше десятка. Действительно легковооруженных, больше похожих на наемников, чем на солдат. Но, кем бы они ни были, не вздрогнуть не смог ни один.
Пламя чуть унялось – наконец прогорело масло, но вместо него теперь горел весь главный зал. Густой из-за контраста с окружающим холодом дым широкой полосой протискивался в раскрытые двери.
Десять, пять, два метра. И всего несколько десятков секунд – хорошо, если двадцать – что бы их пробежать.
То, что она успевает, Мелисса поняла в тот миг, когда вскочила в седло. От сильного шлепка по крупу конь чуть присел на задние ноги и с места пустил в такой галоп, что Мелисса чуть не вылетела из седла, и играючи перескочил ограду.
- Куда? – запоздало крикнул кто-то, но в этот момент в храме что-то треснуло, с хрустом просело, первые язычки пламени начали любопытно облизывать оконные рамы, и возможным преследователям стало просто не до того.
***
Она позволила себе остановиться только когда каждый вздох стал отдаваться в груди режущей болью, а конь – спотыкаться.
Небо, как в насмешку, расчистилось окончательно. Не по-осеннему крупные звезды мигали с высокого темного бархата небосвода и словно вопросительно косились на убывающую луну, как бы спрашивая у неё, что это за крошечная фигурка замерла там, в тени деревьев? Луна предпочитала надменно молчать, заливая все вокруг мертвенно-голубым светом. На фоне этого света столб дыма был виден издалека.
Впрочем, любоваться этими мрачными красотами лесная не собиралась. На поверку дня встал другой, не менее важный вопрос – что делать дальше?
- А теперь, - вслух ответила самой себе Мелисса, спешиваясь и беря коня под уздцы. – В Крольцы. В Крольцы, к Охотнику. Верно, умница моя?
«Умница» в лице коня если и была против, то предпочла об этом умолчать.
***
Шаги. Слишком громкие, что бы быть шагами одного случайного человека. Гонец поспешно поставил подсвечник на место, и, понимая, что руку убрать не успеет, с показной небрежностью оперся на каминную полку.
Первыми в комнате оказались Эйельвены – безоружные, настороженные, а за ними – настоятель, в сопровождении десятка вооруженных. Люди были одеты одинаково, в серые рубашки, кольчуги с короткими рукавами и высокие, удобные для верховой езды сапоги.. У четверых виднелся нашитый на рукав герб. Особенно среди них выделялся разве что кряжистый мужчина лет сорока с изрытым оспой лицом. Из всех он один был подпоясан поверх кольчуги черным шелковым кушаком, вышитом по нижнему краю серебром.
Настоятель развернулся к нему, молитвенно сложил руки на груди, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, заговорил Гонец.
- Неужели я удостоен чести видеть самого магистра Наказующих?
Лест фон Руан (а если Гонцу не изменяла память, то это был именно он) молча кивнул. Из-за его спины тут же вышли двое дюжих молодцев и направились к Гонцу. Эйельвены синхронно сделали шаг вперед, загораживая собой Гонца, но тот жестом остановил их.
- Спокойно, господа. – И добавил, надеясь, что лесная его слышит. – Видимо, я сегодня никуда уже не поеду.
Солдаты подошли почти вплотную и вдруг… опустились на одно колено. Правый в поясной сумке и, достав оттуда конверт, протянул его Гонцу.
Сказать, что тот удивился – значит, ничего не сказать. С другой стороны у него появился вполне логичный повод убрать руку с каминной полки, чем он немедля воспользовался. Вскрывать конверт он, впрочем, не спешил.
- Итак, я повторяю – неужели передо мной сам магистр Наказующих, Лест фон Руан?
Мужчина хмуро кинул.
- Да. Позвольте узнать ваше имя, уважаемый.
Гонец невозмутимо покачал головой.
- Во-первых, если вы передали мне письмо – значит, итак его знаете. Во-вторых – как представитель Третьей Стороны я имею право сохранить его в тайне. Ну и в-третьих – чем я удостоился подобной чести?
Наказующий усмехнулся уголком губ, и на мгновение его лицо ожило, становясь вполне человеческим. Впрочем, маска надменного равнодушия тут же снова заняла свое место.
- Не многие почли бы это… честью. Я обязан арестовать вас и сопроводить в Гортол для дальнейшего разбирательства.
Эйельвены потрясенно вскинулись. Замершие за спиной Магистра солдаты безмолвствовали. Гонец не двигался, думая о том, что Наказующие ни слова не сказали о его спутнице, а значит – ничего о ней и не знали. С улицы, через щель между косяком и неплотно закрытой дверь отчего-то начинало слабо тянуть гарью.
- На каком основании? – наконец поинтересовался Гонец.
- Все, что вам позволено знать – в конверте.
- А если я? … - Гонец вопросительно поднес уголок конверта к свече.
- Значит, ничего не узнаете.
Вздохнув, мужчина снова облокотился на каминную полку и возразил.
- Не хотелось бы вас… огорчать, но я смею напомнить вам о своей неприкосновенности, как представитель Третьей Стороны.
Магистр коротко кивнул. Из-за его спины вышли еще двое. Наказующий посмотрел Гонцу прямо в глаза.
- Боюсь, огорчить вас придется уже мне. Вы будете вскрывать конверт – или проследуете за мной и моими людьми.
Гонец усмехнулся и снова поднес конверт к свече – теперь уже на самом деле. Но прежде, чем конверт прогорел даже на четверть, с улицы раздалось истошное «Гори-и-им!», а после недолгой паузы («Как раз до коновязи от храма добежать,» - подумал Гонец) удаляющийся стук копыт.
В наступившей тишине снаружи что-то отчетливо хрустнуло, затрещала горящая смола и снова, как волной, накатил запах гари.
***
Первым опомнился настоятель. Вскрикнув, мужчина бросился к дверям и выскочил на улицу. Гонец невольно подался вперед, пытаясь понять, что происходит снаружи.
… Храм горел. Широкие полосы дыма выползали из приоткрытых храмовых дверей, просачивался сквозь решетки на окнах – тонкая слюда в рамах трескалась и осыпалась от жара. Около дверей метался настоятель, что-то неразборчиво выкрикивая и безостановочно кашляя от густого дыма. Жар не давал ему приблизиться к дверям. Люди, оставленные, видимо, за дозорных, в растерянности замерли чуть поодаль широким полукругом – да, на территории храма был колодец, но много ли можно потушить одни ведром…
Внезапно приоткрытые двери распахнулись ещё шире, дым, широким валом вырвавшийся из дверного проема, скрыл от глаз людей и настоятеля, но чрез мгновение схлынул, уступая место рыжим языками пламени. Картина немного изменилась. Гонец сам не заметил, как оказался на улице, а заметив – невольно улыбнулся. Впереди шли он и Магистр, Свиен и Леторай заняли позицию чуть позади и по бокам от них, люди Наказующего упорядоченной толпой выстроились за спинами рыцарей.
… Схлынувший дым открыл глазам беспрестанно кашляющего настоятеля с обожженным, в черной копоти лицом и ещё двоих человек. Один из них стоял в снегу на коленях с упором на руки и трясся от приступов рвоты. Второй, черный от копоти мелко-мелко дрожал от холода, будучи одетым в одни нижние штаны.
- Ваш? – полуутвердительно поинтересовался Магистр у Гонца.
Приглядевшись Леторай охнул и рванулся вперед. Гонец разглядел все ещё тлеющую повязку на плече выбежавшего из храма человека и покачал головой.
- Что вы подразумеваете под «ваш», Магистр? Это всего лишь оруженосец. И, кажется, один из послушников.
Оглядев двор Магистр быстрым шагом направился к Летораю. Послушника ноги почти не держали, но задним умом тот ещё понимал, что сесть на снег будет ещё холоднее Оруженосец трудно и тяжело дышал, размазывая по лицу копоть и слезы. Рыцарь, не зная, то делать, беспомощно смотрел на него сверху вниз.
- Твой оруженосец? – поинтересовался Наказующий.
- Да, - рассеянно подтвердил Леторай, но Магистр уже повернулся к послушнику.
- Что там произошло?
Послушно со свистом втянул воздух, с трудом разлепил губы, сплюнул на снег.
- Т-там… Девчонка…
- Какая девчонка? – насторожился Наказующий. Послушник закашлялся.
- С господином князем… приехала… Не знаю её. Нож забрала… И рясу… У… - послушник снова раскашлялся, обхватывая руками худые плечи. – Уехала, я стук копыт слышал…
На лице Наказующего не дрогнул ни один мускул, только дико сверкнули глаза из-под узких бровей. Развернувшись к солдатам он глубоко вздохнул и вдруг во всю глотку гаркнул:
- Построиться!
Солдаты на вытяжку выстроились перед ним в шеренгу. От горящего храма в темное небо поднимался столб белого на его фоне дыма. Подойти к стенам вплотную было уже невозможно из-за пожирающего их пламени. Шеренга солдат стояла перпендикулярно храму, и крайний солдат незаметно морщился – кольчуга хоть и нагрелась не сильно, но шею жгла, да и левой половине лица от жара доставалось. Настоятель больше не кричал и не молился – стоял и полными ужаса глазами смотрел на ревущее пламя.
Магистр бегло оглядел шеренгу.
- Дозорные, шаг вперед!
Выступили двенадцать человек. Наказующий заинтересованно склонил голову на бок и вдруг неожиданно спокойно поинтересовался, кивая на коновязь:
- Чей конь?
Чалый, словно услышав, что речь идет о нем, поднял голову.
- Не смеем знать, господин Магистр, - неуверенно произнес кто-то из шеренги.
- Вы куда смотрели, собаки?! Кто девку упустил?!
- Так она же в рясе была... Мы решили – монашка…
- Та-ак, - Магистр заложил большие пальцы за кушак. – Так. Что ж, господа, похвально. Крайне похвально. Собирайтесь. Кому надо – перевяжетесь сами. Вас, - последовал кивок в сторону Гонца, - Прошу за мной.
- А как же беглянка? – неуверенно спросили из строя.
- А она далеко не убежит.
***
Мелисса спала до самого утра. С рассветом прикорнула ещё пару часов прямо за обочиной, под прикрытием разлапистого выворотня, весь день больше таилась, чем ехала, и только к ночи снова оказалась на дороге. Второе утро встретила в седле и останавливаться не спешила, хотя чужой конь слушался поводьев неохотно. Спустя пол часа после рассвета сквозь лесной шум стал пробиваться ровный гул порогов. До Крольцев оставалось, по приблизительным подсчетам, около половины дня.