ВНИМАНИЕ! В ДАННОЙ РАБОТЕ ПРИСУТСТВУЕТ ГОМОСЕКСУАЛЬНАЯ ТЕМАТИКА!
От автора: сюжет не оригинален, и, думаю, каждый может назвать с десяток подобных произведений. Но я описала именно то, что увидела при прочтении стиха, что почувствовала, и постаралась вложить мысли, на которые стих меня натолкнул.
Написано в подарок для Дэвида Висмана на его стих «Любовь не зла…»
Вплету я душу в сей букет,
К тебе, любимый, сердце рвется,
Ведь для любви запретов нет,
Не важно, с кем душа сольется.
В этом году Рождество мне выпало встречать на крыше дома. Внизу расстилался вечерний город, над головой раскинулось черное январское небо. На высоту двадцать четвертого этажа долетал приглушенный гул человеческого улья, но здесь, между небом и землей, не было никого. Покой, одиночество, да пронизывающий насквозь северный ветер.
Почти полчаса мы стояли рядом с парапетом, и за это время Кирилл не проронил ни слова. Здесь ему становилось легче, здесь он мог остаться наедине с собой и отгородиться от всего, что происходило в его жизни. Он дорог мне, хоть и не знает об этом, а холод – меньшее, что я готов стерпеть ради него.
Мы познакомились полгода назад, когда я отмечал повышение. После шумного застолья с коллегами меня потянуло в клуб – душа требовала продолжения праздника. Но, когда приехал, понял, что азарт пропал. Я решил посидеть в баре, осмотреться и действовать по ситуации. В конце концов, уйти никогда не поздно.
Меня обслуживал симпатичный русоволосый бармен. Я, не таясь, наблюдал за ним, а он не обращал на меня внимания – видимо, за время работы привык ко всякому. Он улыбался и болтал с клиентами, с некоторыми, перекинувшись парой фраз, ненадолго исчезал и возвращался уже один. Он казался легким и жизнерадостным, но его выдавали глаза – пустые и безжизненные – глаза человека, потерявшего смысл в жизни, стеклянные глаза куклы.
На стул рядом со мной сел мужчина, жестом подозвал бармена и, не стесняясь моего присутствия, спросил:
- Сколько берешь за час?
- Как обычно, - ответил он с легкой улыбкой, но я, случайно поймав его взгляд, заметил брезгливость.
У меня внутри все перевернулось. Горячая, жгучая волна поднялась от солнечного сплетения и ударила в голову. Меня захлестнула обида за этого красивого, молодого парня с безжизненными глазами. Я развернул мужчину лицом к себе и рявкнул:
- Он никуда не пойдет. Он со мной.
Я был слишком пьян, чтобы оценивать риск или думать о последствиях, и мне, я считаю, чертовски повезло в тот вечер.
- Как скажешь, - мужчина поднял руки в упреждающем жесте, показывая, что все в порядке, а после наклонился ко мне и проговорил на ухо: - Зря ты с ним связался. Брось, пока не поздно, - и ушел, растворился в толпе танцующей молодежи.
- Эй, ты, - позвал меня бармен. – А ну, пойдем, поговорим.
Через служебный вход он вывел меня во внутренний двор, припер к стене и, зло глядя в глаза, прошипел:
- Кто тебя просил? Какого хрена ты суешься в чужие дела?
- Ты не хотел с ним идти.
- Да какая тебе разница, что я хотел или не хотел? Это не твои заботы! Не знаешь – не лезь!
- Набей мне морду, если тебе станет от этого легче.
Он ударил кулаком в стену, рядом с моим лицом, отошел на несколько шагов и присел на корточки, обхватив голову руками. Я не знал, что делать. Постоял немного у стены, молча подошел к парню, сел напротив и достал из нагрудного кармана сигареты.
- Будешь? – спросил я, протягивая открытую пачку.
- Буду, - он вытащил сигарету, и я помог прикурить. – Спасибо, - он сделал две короткие затяжки. – Зачем ты влез? - повторил он. – Зачем вообще приперся в этот ****ый пидорский клуб?
Я курил, не глядя на парня. Не то, чтобы стало стыдно, но его слова заставили меня задуматься:
- Я создал тебе проблемы?
Он невесело усмехнулся и пожал плечами:
- Вряд ли. А даже если создал… Одной больше, одной меньше, какая теперь разница?
- Когда ты заканчиваешь работу?
Он удивленно посмотрел на меня.
- В четыре.
- Я тебя дождусь.
С минуту он пристально смотрел на меня, потом затушил окурок об асфальт, поднялся на ноги и равнодушно бросил:
- Как знаешь.
Я выполнил обещание и дождался. Мы медленно шли по просыпающемуся городу. Только-только начали ходить трамваи, дворники мели тротуары. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь кроны деревьев, играли зайчиками на брусчатке, на нашей одежде и лицах, и парень мило щурился, когда свет падал ему на глаза.
- Как тебя зовут? – спросил я, когда мы прощались.
- Кирилл.
Это утро разделило мою жизнь надвое.
Любовь не зла, она прекрасна,
Когда сплетает две руки,
И осуждение напрасно,
Запретов нет в такой любви.
С тех пор так и повелось. По выходным я приходил в клуб, ждал, когда у Кирилла закончится смена и провожал его домой. Иногда парень сам звонил среди недели и предлагал встретиться.
Его образ складывался как мозайка из обрывочных сведений, слухов, брошенных ненароком фраз. Кирилл оказался очень замкнутым и скрытным, он состоял из комплексов и противоречий. Я знал, что родился и вырос он в провинциальном городке, в тринадцать впервые влюбился, а в пятнадцать у него появился первый любовник. В том же возрасте он задался целью любым способом вырваться из своего захолустья. Но не слишком ли высокую цену приходится платить за исполнение мечты? Я не спрашивал, почему он занимается проституцией, но сердце сжималось каждый раз, когда он уходил с очередным клиентом. Я подозревал, что в этом замешан хозяин клуба, в котором Кирилл работает, да и деньги парень определенно тратил не на себя. Как бы там ни было, для меня Кирилл оставался светлым, добрым и неиспорченным человеком.
Так продолжалось все лето и начало осени. Мы с Кириллом общались, гуляли по городу, но дальше приятельских наши отношения не заходили. Несколько раз я предлагал ему помощь, но он отказывается. Может, догадывался о моих чувствах и не хотел быть обязанным, может, стеснялся.
В октябре Кирилл впервые пропал. Несколько дней я обрывал телефон, приходил к нему домой, искал в клубе. Но телефон все время был выключен, а парень, с которым Кирилл снимал квартиру, сообщил, что он собрал вещи, а из клуба уволился. Я прекратил поиски, но не перестал ждать, и однажды Кирилл вернулся.
Он появился на пороге моей квартиры через месяц после исчезновения, бледный и осунувшийся. Я не стал ни о чем спрашивать, ни в тот вечер, ни в последующие. Обогрел, накормил, дал крышу над головой – сделал все, что было в моих силах.
Он прожил у меня две недели и снова исчез. На этот раз я не искал его, мучился неизвестностью и терпеливо ждал.
Кирилл появился только сегодня вечером.
Любимый, протяни мне руку,
Я так хочу тебя обнять,
И отгони тоску и муку,
ИМ - все равно нас не понять.
Он встает на парапет и смотрит вниз, на поток машин и снующие по тротуару крошечные фигурки людей, отрешенным взглядом обводит панораму ночного города. Мы молчим, а ветер доносит до нас праздничный колокольный перезвон.
- Как я устал. Знаешь, сколько раз я так стоял и хотел спрыгнуть? Чтобы закончить все сразу, одним махом.
- Дай мне руку, - прошу я.
- Зачем? – он оборачивается и недоверчиво смотрит на меня.
- Дай, - повторяю спокойно и уверенно.
Он берет меня за руку, и я крепко сжимаю его ладонь.
- У тебя есть два варианта, - говорю ему. – Или ты прыгнешь и утянешь меня за собой, - я пристально смотрю ему в глаза, давая понять, что не шучу, - или позволишь увести тебя отсюда.
- Зачем тебе это? – в его словах сквозят горечь и отчаянье, а голос дрожит. - Весь город знает, кто я. И ты это знаешь.
- Я люблю тебя.
Кирилл сходит с парапета, и я крепко прижимаю его к себе.
- Я не отпущу тебя, - шепчу ему. – Больше никогда не отпущу. Я не знаю, что ты там натворил, но я помогу тебе выпутаться.
- Зачем я тебе – такой? – он поднимает голову и пристально смотрит мне в глаза. – Тебя не поймут.
Стираю слезинки с его лица, пожимаю плечами и счастливо улыбаюсь.
- Меня в любом случае не поймут.