В театре на Таганке давали спектакль «Жизнь Галилея» по пьесе Бертольда Брехта с Владимиром Высоцким в главной роли в постановке Юрия Любимова. Билетов, конечно, не было, а так хотелось попасть на этот спектакль! Пришлось применить массу усилий, обзвонив всех знакомых-театралов. И удача улыбнулась мне– билеты достали, да ещё какие – на первый ряд партера. Восторг и ожидание чуда переполняли мою душу. До того я бывала в столь модном в те времена театре, но с живым Высоцким мне предстояло встретиться впервые. Я надела в театр свой новый джерсовый костюм, сделанный на заказ – лучший в моем гардеробе. Вечер складывался прекрасно. В хорошем настроении мы с другом заняли свои места и стали ждать предстоящего волшебства.
Спектакль начался. С одной стороны сцены стоял хор монахов, символизирующий силу, значимость церкви и власть общества. По другую находился хор мальчиков, он олицетворял собой надежду на то, что в итоге новое в жизни должно восторжествовать. В зале попеременно звучало хоровое пение и современная музыка, что, по сценарию, должно было подготовить зрителя к печальному финалу, но при этом давало надежду на победу прогресса. Всем известно, что Галилео Галилей - итальянский физик, механик, астроном, философ и математик, был влюблен в науку и жизнь. Для него открывать новое, делиться своими знаниями с людьми было также важно, как и дышать. Осталось в памяти изречение Галилея, что именно Аристотель научил его удовлетворять свой разум только тем, в чем убеждают рассуждения, а не только авторитет учителя.
Жажда жизни, смешанная с жаждой знаний, влюбленность в науку, его энергетика – все это было в образе, который нёс зрителям Высоцкий-Галилей. Галилей не был затворником, для него мир был просторен, обширен, свободен от оков предрассудков и предубеждений и простирался вглубь, к звездам. Именно такого Галилея должен быть предъявить зрителям Владимир Высоцкий.
Постановка спектакля не была традиционной. Декорации были выстроены из картонных ячеек для яиц, в руках персонажей были современные портфели, сигареты, что, по задумке режиссера, символизировало связь времен.
А на сцене тем временем разворачивались сложные события. Священники резко и громко обличали Галилея в ереси и требовали его жесткого наказания. Налицо был неразрешимый конфликт между наукой и мракобесием. Не зря же на сцене находилось два хора – хор мальчиков и хор монахов. Один из хоров поддерживал ученого, другой — осуждал, понуждая его к отречению.
Самого Галилея на сцене пока не было, действие разворачивалось, как бы в его комнате с весьма условным декоративным оформлением. На краю сцены у самой рампы стояла большая ёмкость, доверху наполненная водой. За ней я наблюдала с большим подозрением с тех самых пор, как только мы заняли свои места в зале. "Для чего столько воды", – думала я с опаской. Высоцкий-Галилей решительно вышел на сцену из боковой двери. Полуодетый,он быстро подбежал к заждавшейся его ёмкости, набрал в ладошки воду и забросил её на себя – в подмышки, на грудь, на лицо. Он мылся по-настоящему, резко и быстро. Во все стороны летели брызги. Я же сидела просто напротив.И как же я горько пожалела, что не взяла с собой в зрительный зал, условно говоря, зонтик, потому что через секунду была уже абсолютно мокрой. Мой новый, дорогой, первый раз надетый шерстяной костюм мгновенно намок, прямо на мне. Ещё бы, воды было, сколько хочешь. Собравшиеся на сцене персонажи пьесы о чем-то громко говорили актеру, он им также эмоционально отвечал. Но я этого уже не слышала. Потому что все мысли мои удалились от Галилея уже далеко, и я только и думала о том, как я буду выглядеть перед моим другом, когда зажжется свет в зрительном зале. Я понимала, что вид "мокрой курицы" никого не красит. Кроме того, я начала замерзать, потому что прямо на нас шёл поток холодного воздуха, поступавшего из почему-то открытого запасного выхода.
Краем глаза я увидела, что Высоцкий со сцены исчез. Подумала – не к добру. Так и получилось. Он вернулся на сцену, и на этот раз в его руках была огромная, раскрытая на середине Библия. Он что-то прокричал священнослужителям, подошёл к краю сцены на то самое место, где стоял таз с остатками воды, и резко, с шумом захлопнул книгу. Тотчас из неё поднялся и сдулся сквозняком в мою сторону огромный столб пудры, которая тут же осела на моем многострадальном и уже абсолютно мокром костюме.
Я поняла: это всё. Реквизиторы хорошо постарались и напудрили книгу от души. А Высоцкий-Галилей со свойственным ему темпераментом и энергией большого и мощного актера, в это время убеждал священников в своей правоте и, конечно, ничего не видел и не слышал вокруг. Он играл спектакль на одном нерве, с полной отдачей, и все чувства у него в этот момент были настоящими. Да и что увидишь в тёмном зале...
А для меня это был конец. Я, чуть слышно, прошептав своему молодому человеку, что мне надо выйти, тихонько встала, мечтая в этот момент только об одном – уйти незаметно, пока меня в таком виде никто не видит. Когда пришла за пальто в гардероб, тамошние работники с удивлением посмотрели на меня, но ничего не сказали. Им ведь не объяснишь в двух словах, что произошло на самом деле. Да и кто поверит, что такое возможно в театре... Наверное, спектакль был хорош. Наверное, он прошёл на одном дыхании. Потом я читала великолепные отзывы об этой работе и Ю.Любимова, и В.Высоцкого, и вообще о спектакле в целом. Так оно и было, я не сомневаюсь. Но я в этот театр с тех пор не ходила, слишком много впечатлений для одного раза.
Но все-таки даже короткое соприкосновение с актерской работой В.Высоцкого оставило во мне ощущение его мощного темперамента и неповторимости таланта.
А с этим молодым человеком я больше не встречалась.
Картинка из Интернета.