Взаймы

Валентин Валентин
Около полудня в дверь позвонили. Звонок резкий и дребезжащий, как будто гремели старыми консервными банками. Открывать дверь из глубины квартиры подошёл мужчина около пятидесяти лет, одетый в домашние синие брюки и чёрную застиранную майку. Он немного задержался у зеркала, покривился, рассматривая свою опухшую физиономию с лезущими на лоб чёрными космами и растопыренными усами. Затем, кашляя, открыл дверь.

В квартиру вошёл, улыбающийся, с простым лицом парень. Он отряхивал от снега чёрную синтепоновую куртку, одновременно её снимая.

- Во намело то, а! Ещё вчера не было. Я по этим сугробам еле дополз.

- Заходи. Что не позвонил то? Тяжело, что ли, - устало, проворчал мужчина, опять уставившийся в зеркало.

- Да, бать телефон совсем сел, не дозвонишься тут ни хрена. А тут такое… - парень сделал серьёзное выражение на лице, даже грустное.

- Пройди, разденься, что встал, - прервал его молчание мужчина. Его отец.

- А да, сейчас.

Парень скинул куртку, повесил в прихожей и громко сморкаясь, прошёл в гостиную. Здесь горел приглушённый свет, тихо играла фоновая музыка. Он сел в кресло и шлёпнул по локтям кресла, громко выговорил:

- Да уж.

- Вон, Лёха смотри, какие взял, - мужчина подошёл к компьютерному столу, рукой показывая на большие колонки, стоящие на нём. Прибавил на них звука. – Низа, какие слухани! Во как качают!

Лёха махал головой и улыбался, но глаза его были тревожные и совсем не мирились с лёгким настроением его отца.

- Да, прикольно.

- Я вот минусовочку подобрал. Потом ещё подыграю. Могу, прям сейчас исполнить. Живой звук.

Мужчина взял стоящую у стены электрогитару и сел напротив сына на стул.

- Пап.

- Что?
 
- Я это…

- А?  - отвечал отец, слегка притрагиваясь к струнам.

- Я это, по делу.

- Да я понял.

- Ну, как бы это сказать?

- А ты скажи.

- Вообще, нам на стиралку нужно. Это, добавить.

- А Светка что? У своей матери не судьба, - отец скривил лицо, - добавить.

- Она же на телевизор давала, Светка просила. Мы даже за него не всё отдали.

- Во дают. Ты так же хочешь?

- Нет, нет. Хочешь, это расписку напишу, что всё по честному. – Сын пересел с кресла на рядом стоящий диван. – Я же в январе уже получу.

- Что ты получишь?

- Ну, это?

- Что это? *** ты что получишь! Залупу получишь! А потом опять побираться начнёте, да? Я в твои годы на трёх работах пахал. А ты сидишь там не понятно зачем.

- Такие как вы, мы.

- Какие такие? Что ты несёшь?

- Червонец хотя бы.

- Червонец? – отец слегка присвистнул.

- Ну да, сколько они там стоят? Остальное мы добьём… наверное, - голос сына был уже не уверен.

- А если у меня нет.

- Да есть же батя, мне мамка говорила. Вон и колонки себе купил.

- Заткни хайло! Дерьмо собачье! – вскрикнул отец. – Это я заработал, ты это не трожь. Я вообще тебе ничего не должен! Ты понял?

Сын, опустив голову встал.

- И даю только если сам захочу, - продолжил отец и отложил гитару к стене.

- А?

- Б!

- Да я… - замялся сын.

- Что я?

- Нет, я готов, - добавил сын.

Отец улыбался и шевелил усами.

- Ну и?

- Что?

- И?

Сын повернулся, посмотрел по сторонам.

- Здесь?

Отец махнул головой.

- Куда?

- В рот.

Сын устало махнул головой.

- Ну ладно.

- Под штанами что? – махнул рукой отец.

Сын начал быстро расстёгивать чёрные лёгкие брюки и спустил их вниз до щиколоток. Под ними оказались чёрные прозрачные колготки с рисунком ажурных трусиков. Под ними виднелась полоска белых женских трусов.

- Убери брюки, - приказал отец.

Сын нагнулся, снял до конца и  отбросил брюки на диван. Натянул пониже кофту, прикрыв трусы.

- О какая! – хохотнул отец. – А обувь? Не взял? Одень материны, в прихожей, в нижнем шкафу.

Сын вернулся в руках с чёрными босоножками, сел в кресло, натянул их на ступни и застегнул тонкие ремешки на щиколотках. Поднялся и, смотря в пол, подошёл, слегка качаясь на каблуках к отцу.

- На колени встань! И давай быстро, как учил!

- С первой?  - спросил сын.

- Да.

Сын опустился на колени, и, глядя перед собой полузакрытыми глазами начал:

- Я продажная девка, я дешёвка и помойная ****ь. Мне нравится разврат, грязь и унижения. Я дерьмо и ничто, вонючий плевок моя душа, я обожаю еблю. Мой рот создан, чтобы его трахали, чтобы в него ссали и срали. Я…

- Ну, забыл, что ли?

- Я конченная мужская проститутка, я хуже любой ****ы, я не человек, я предмет, который надо использовать по назначению.

- Ну?

- Я мразь. Я тварь. Я…

- Ладно, начинай уже. Штаны мне расстегни и стяни, я не собираюсь это делать. Я тебе плачу за это, шлюха! -  отец плюнул сыну в лицо.

Он опять громко, сморкаясь, развязал шнурки на домашних брюках отца и спустил до колен его штаны. Оттянул трусы и вынул вялый член.

- Видишь, какой ты мудак! Как ты всё делаешь, мне даже не хочется.

- И что? Что делать?

- Рожу мазать, я же тебе говорил. Ну, времени нет с тобой тут вошкаться. Подёргай мне ногами, может на колготки встанет. Я тебя в следующий раз, у шеста стриптиз танцевать заставлю, пидор.

Через некоторое время мастурбации, ступнями, босоножками член напрягся. Отец сразу же запихнул его в рот сыну и надавил на затылок. Он быстро задвигал головой  насаживаясь на орган. Меньше чем через минуту, отец вынул член и длинно сплюнул вязкой полупрозрачной жидкостью на лицо и ноги сына.

- Вот хорошо, во молодец, во мужик, во парень. Уважаю теперь. Заработал, умеешь, дано.

Сын попытался убрать сперму с лица рукой.

- Не трогай блять! Штаны одень, не могу смотреть на твои культи, эти кривые, не бритые. А с соплёй пойдёшь на улицу, пидор!

Отец встал, подошёл к комоду, открыл, достал чёрную шкатулку, расписанную под хохлому, отсчитал банкноты, тысячными купюрами и кинул их назад, за спину.

- Собирай давай!

Сын, уже в штанах быстро подбирал купюры и складывал вместе.

- Какой пидарас, а? Ты посмотри, тьфу!- отец плюнул рядом. – Иди отсюда нахуй, не могу на тебя смотреть пидорас вонючий!

Сын выбежал из комнаты, схватил куртку, быстро, пока не видит отец, протёр лицо и выскочил в подъезд.

- Вот молодёжь пошла. В наши годы такого не было, - проворчал отец, продвигаясь на колёсиках, на стуле к столу. Он взял гитару, включил на компьютеру музыку. Зазвучала синтезаторная мелодия. Пододвинул микрофон поближе, он запел в него: «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, на том пруду, куда тебя я приведу».