АМЁБНАЯ ДИЗЕНТЕРИЯ.
После полудня 12 мая мы должны были уйти из Бомбея, но утром этого дня узнали, что в порту началась забастовка докеров и экипажей портовых буксиров. Забастовка продолжалась десять суток. Все эти дни ворота дока не открывались, а наши суда стояли в Доке Принца, как в мышеловке. Докеры забастовали всерьёз. Они не только не обслуживали механизмы открытия - закрытия шлюзовых ворот, но и прекратили убирать мусор с судов, стоящих в доке.
На «Витязе» выросли горы мусора, в основном - пищевых отходов, зловонно гниющих на сумасшедшей жаре. Но, как известно, «беда не приходит одна».
На «Витязе» началась настоящая эпидемия очень мерзкой тропической болезни - амёбной дизентерии. Эта болезнь по проявлению - облегчённый аналог холеры: общая слабость, головная боль, неудержимый понос и, соответственно, быстрое обезвоживание организма.
Решением судовой администрации увольнение на берег было прекращено. Участников экспедиции стали делить на «чистых» и «нечистых». Последних размещали в приспособленных под «лазарет» помещениях судна.
В «нечистые» попал и я. Очень скоро «Витязь» разделился на две почти равные части. Судовая докторша Аня, проконсультировавшись с индийскими медиками, узнала, что местные жители относительно легко переносят это заболевание, у них есть иммунитет.
Европейцы к этому заболеванию иммунитета не имеют, поэтому без медикаментозного лечения вполне возможны летальные исходы. Но индийская фармацевтическая промышленность производит надёжное лекарство против амёбной дизентерии.
Лекарство срочно закупили, им стали лечить «нечистых» и его же стали давать в качестве профилактики «чистым».К 22 мая, когда окончилась забастовка и когда, наконец, мы смогли вырваться из мышеловки с названием «Док Принца», лазарет на «Витяэе» стал пустеть.
ИССЛЕДОВАНИЯ НА ХОДУ СУДНА,
Забастовка докеров стоила экспедиции десяти суток потерянного рабочего времени. Поэтому на переходе от Бомбея до Адена мы выполняли только такие исследования, которые не требовали остановки судна. Соответственно пробы воды для выполнения биологических, химических и оптических измерений стали брать на ходу судна пластмассовым ведром.
Обязанность забора проб лежала обычно на Мише, большом любителе женского пола, весьма представительном мужчине, сыне очень заслуженного человека, известного лётчика, Это занятие Миша считал для себя унизительным, как минимум - мешающим ему достойно выглядеть в глазах женщин экспедиции. И он придумал выход из положения. Такое занятие, как забор проб воды, «несолидное» для красавца - мужчины, он превратил в спектакль.
Ведро на одном конце капронового фала, второй конец которого был закреплён на утке, он заранее устанавливал вблизи фальшборта. В назначенное для взятия пробы время Миша с задумчивым видом человека, вышедшего на прогулку, шёл по палубе.
Поравнявшись с ведром, он отработанным ударом футболиста бил по ведру, которое по красивой траектории улетало за борт. Миша, якобы мимоходом, одним движением выдёргивал ведро с водой, ставил его на палубу, и «продолжал прогулку» .
Химики, биологи и гидрооптики могли разбирать воду в свои склянки. Кстати говоря, среди химиков и биологов было много женщин, и едва ли у кого - либо из них хватило бы силы выдернуть на ходу судна восьми - литровое ведро воды.