***
Работа в училище позволила Галине закрепить навыки общения и с начальством, и с молодёжью, поэтому она ничуть не волновалась, когда шла на новое место. Твёрдо знала: сначала надо осмотреться, составить мнение…. А уж дальше – дело только за её природной смекалкой, да кое-каким имевшимся опытом. Галину приятно щекотало чувство старта, начало длинной дистанции….
Первое сентября она любила. Именно ей доставались лучшие букеты, которые всё-таки некоторые умные студенты приносили в этот день. На сей раз она сама шла с пышным букетом астр: нужно вручить директору. Всегда приятно начинать знакомство с милых пустяков. Елена Павловна уже посвятила её в тайны педагогического круга посёлка, где друг о друге знали всё, или – почти всё. Целый вечер Галина задавала свекрови разные наводящие вопросы, чтобы прощупать будущую почву, которую придётся ей возделывать.
Встретили её хлебом-солью. Натурально. На вышитом рушничке стоял круглый каравай, а сверху – резная деревянная солонка. Галина оторопела, но вежливо кусанула край белого мягкого каравая. За столом расположились её будущие соратницы, смотрели настороженно и с любопытством. Во главе – дебелая, прямо таки рассыпчатая, сама похожая на пышный хлебец – крашеная блондинка с жёсткими серыми глазами. Это директриса Магда Ивановна. По левую руку – крепко сбитая, как табуреточка, приземистая и плотная Татьяна Андреевна. Чуть в стороне, слегка склонив головку, сидела похожая на пичужку рыжеватая девушка с длинным носиком, а рядом – коротко стриженная крупная дама в круглых очках.
Все они представились, обменялись любезными фразами: «рады, дождались, наконец-то…», а потом повели показывать свои кабинеты. После училища, где профессионально обучали прикладному мастерству, все эти самодельные мягкие игрушки, бумажные модельки и примитивная флористика показались Галине полным убожеством. Но она смотрела, в основном, на лица этих женщин, видела неподдельную гордость, когда они демонстрировали многочисленные дипломы и грамоты и думала: как же ей повезло с местом работы…..
Муж, как и обещал, управился за две недели, и они начали обживать своё «гнёздышко», как упорно называл балок Николай. Гала незаметно морщилась дурацкому слову, но мужу не перечила и все выходные посвятила обустройству: повесила занавески и шторы, раскатала привезённые коврики и заполнила посудой шкафы. Вот только заветный сундучок она так и не распаковала…. Он дожидался настоящего дома. Гала видела его в мечтах: с просторной террасой, где она поставит цветочные вазоны, с высоким крыльцом, с дорожками, выложенными камнем, и альпийской горкой во дворе.
Диван им подарили родители, мелочей – подкупили, и уже к концу месяца «домик» превратился в уютное жилище, где не стыдно принять гостей. Первыми, конечно, стали Колесниковы. Татьяна презентовала две самолично сшитые подушки-думочки и целую кучу кухонных прихваток. Галина поахала и не показала вида, что разочарована: «могла бы и сервиз приобрести, благо, в магазинах здесь всё есть. Так нет, обошлась – самоделками….»
Кроме того, Татьяна принесла заграничные журналы мод: «Это мне сестра из Германии привезла. Посмотришь, что в настоящей жизни, - люди носят!» Когда соседи ушли, Гала навела порядок и села полистать красивые картинки. Чем больше она вглядывалась в этих прогонистых красавиц с ручками-палочками и ножками-макаронинками, с такими отрешённо-значительными лицами и выражением понимания бесспорной собственной красоты, тем больше волновалась. Наконец, пошла в свою крошечную ванную, разделась перед зеркалом и поняла, что сейчас она – на пороге главного открытия. Бесконечные насмешки деревенской Серафимы, стеснение матери за дочкину «бледную немочь», всё это должно остаться в прошлом. Оказывается, её фигура – это тот стандарт, что возведён в эталон заморских блестящих журналов. Гала раскраснелась, распустила волосы и опять замерла у зеркала….
Не прошло и месяца, как на работе она навела полный порядок в документации, написала планы – по всем направлениям, получила восторженные отзывы от верхнего районного начальства, а перед Новым годом поставила Магду Ивановну в известность, что намерена уйти в декрет. Та и не скрывала искреннего ликования. Правда, умело перевела его в русло «наших женских, настоящих» радостей. Последнее время ей всё чаще приходилось скрывать досаду, когда в районо заходила речь о новом методисте, с которого всем надо брать пример. И о том, как полезно привлекать молодые кадры. А Магда и не возражала…. Особенно хорошо, когда эти кадры вовремя собираются рожать.
Решение уйти именно сейчас, Гала приняла вполне взвешенно: в семье должен появиться ребёнок, всё – как у людей. Главное: не вызывать ни у кого ни удивления, ни досады, ни осуждения. Чуть только будешь жить отличнее от других, тут и жди – беды. Она вспомнила деревенскую библиотекаршу, над которой все смеялись: вечно у неё всё из рук валилось, в избе – «конь не валялся», а она сама как-то сказала Галине: «я приду домой, лягу с книжкой, занавеску на печке задёрну, и не вижу ничего.» Только собственную жизнь за занавеской – не спрячешь, люди и увидят, и осудят. Если бы у Галы было собственное знамя, то она вышила бы на нём аккуратной гладью свой девиз: «всё, как у людей».
Кроме того, она задницей чувствовала, как постепенно меняется отношение Магды, а конфликты сейчас, в самом начале работы, Галине были ни к чему. Куда лучше взять «тайм-аут», а что делать потом, об этом она подумает и позаботится завтра. Николай всё время беременности сдувал с неё пылинки, его родители баловали разносолами и втихомолку закупали детское. Хотя Гала строго распорядилась: ничего до родов не готовить. Деревенским приметам она следовала свято, и уж если чёрная кошка дорогу перебегала, то с места не двигалась. А паучков в доме заботливо сметала и вытряхивала за порог: паука убить – беду накликать.
Девочка родилась в срок, и по всем показателям – укладывалась в положенную норму. Оказалась спокойной и не крикливой, а внешне так походила на Колю, что бабушка и дедушка просто захлёбывались от восторга. Галина дочку кормила грудью строго по часам, во всём сверялась с настольной книгой Бенджамина Спока, отмеряла капли свекольного и морковного сока и ежедневно делала влажную уборку. Она настолько вошла в роль идеальной матери, что Татьяна как-то сказала: «Ты прямо живое методическое пособие по уходу за детьми». Сама она рожать пока не собиралась, ей хотелось всё успеть: и на байдарках летом пройти, и по горам полазать, и в школе свой класс до выпускного довести.
Галину приводил в недоумение восторг, с которым Татьяна говорила о своих учениках: все они были у неё замечательными, талантливыми и необыкновенными. В толстом троечнике Макарове она видела будущего гениального художника, в вертлявой Тюниной – знаменитую скрипачку, и даже в заике Петрове – подрастающего архитектора. Она знала по именам-отчествам всех родителей, поздравляла их с днями рождений, была частой гостьей в семьях, где встречали её с радостью и не чаяли, куда посадить и чем угостить. Она вечно проводила какие-то конкурсы и викторины, таскала детей на все районные олимпиады, готовила то концерты, то праздники. Её муж вовсе не возражал, и сам принимал участие в походах и вылазках на природу с её любимым классом.
Гала только пожимала плечами: «каждому – своё». Ни за что в жизни она не променяла бы ни секунды собственного времени, не оторвала бы от своей семьи необходимого внимания, ради чьих-то совершенно чужих детей. Она точно знала: всё это бесполезно, закончат школу и благополучно забудут. В их коммуналке крайнюю, самую маленькую комнату, занимала одинокая учительница, которая так и не завела семьи и всю жизнь потратила на школу. Все стены сплошь были завешаны групповыми чёрно-белыми фотографиями в дешёвых рамочках, а за лекарствами и хлебом – сходить некому.
Иногда Лия Ивановна затягивала Галу к себе, но все её разговоры начинались и заканчивались одной темой: рассказами о том или ином прекрасном ученике. Однажды Гала не выдержала и спросила:
- И где они, ваши чудесные люди, которых вы воспитали? Они вам помогли? Хоть одной копейкой?
Лия расплакалась, и больше они разговоров об этом не заводили.
Мать всегда говорила «среди горбатых надо быть горбатым». Нечего высовываться и корчить всю жизнь передовика или самого умного. Одни станут завидовать, другие – говорить «за глаза». Тихо надо жить, не высовываться. Есть достаток – молчи, припрячь подальше, не мозоль людям душу. Гала сама знала, как точит и больно колет зависть. Когда так хочется и модный плащик, и туфельки на шпильке. И чтобы сесть в белую машину, небрежно придержав роскошный шарф. Но она дошла своим умом: не о том надо мечтать. Показная жизнь – это дурость, недостаток смекалки. Так надо исхитриться, чтобы и не догадался никто, что у тебя – есть. «Битый небитого везёт» - вот она где, настоящая-то мудрость зарыта.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/01/913