Пароль: «Хайль Власов!» (или «Апрельский ветер» на Одере).
Посмотрим, как описывал Й. Хофманн дальнейшие события:
«Вечером 12 апреля русские войска заняли исходные позиции; артиллерия, начала осторожную пристрелку. Паролем в ту ночь для русских и немецких солдат были слова "Хайль Власов". (!!!)
В 4.45 утра, за полчаса до атаки, русская и немецкая артиллерия открыла сильный огонь по противнику. На советские позиции на плацдарме и переправы обрушился " настоящий град снарядов". Эта артподготовка, по воспоминаниям очевидцев, произвела "чрезвычайное впечатление". Подполковник Нотц сообщает, что в тот день он в последний раз за всю войну видел столь сильный артиллерийский натиск немецкой стороны. После того, как огонь был перенесен вперед и артиллерия начала обстреливать позиции батарей противника, с севера в атаку двинулся усиленный 2-й полк под командованием подполковника Артемьева, а с юга — усиленный 3-й полк под командованием подполковника Александрова-Рыбцова. Дивизионный штаб и немецкая группа связи еще ночью перенесли командный пункт на взгорье на берегу Одера и теперь следили за ходом операции в стереотрубу. И русские, и немцы возлагали на операцию "большие надежды". Майор Швеннингер отчетливо вспоминает свое тогдашнее ощущение, что от исхода операции, в которой русские солдаты под русским командованием сражались против красноармейцев, " зависит дальнейшая судьба всего дела Власова и одновременно решается вопрос, существенно важный для Германии"...
Утром началась обещанная "поддержка военно-воздушными силами". 26 штурмовиков 4-й авиационной дивизии Люфтваффе, а также самолеты ВВС РОА с голубыми андреевскими крестами на крыльях попытались расчистить путь русской пехоте и саперам. Это были, по сообщению офицера связи армии, "малочисленные формирования", но они представляли собой десятую часть всех воздушных сил, имевшихся в тот день на всем Восточном фронте. В дневных донесениях 9-й армии также подчеркивалось, что артиллерия и авиаформирования 4-й авиационной дивизии эффективно поддержали наступление русской дивизии».
Небольшой комментарий:
- чУдный пароль подобрали для этого первого (и последнего) наступления власовского войска на «сталинские орды», не правда ли?!
- немцы приложили максимум усилий для обеспечения успеха власовской акции: мощнейшая артподготовка, десятая часть ВСЕХ гитлеровских ВВС Восточного фронта были брошены на поддержку атаки власовцев против нашего плацдарма. Уж очень хотелось им увидеть чудо от новых союзничков на Восточном фронте.
Но наступление 1-й дивизии Буняченко ПРОВАЛИЛОСЬ:
«Однако после первых успехов оба полка оказались под фланговым огнем противника, перед советскими полевыми фортификациями и "мощными проволочными заграждениями", о которых их предупреждали немецкие командиры. Вторая атака полка Артемьева не удалась. Вероятно, только в этот момент и возникли разногласия между русскими и немцами ...
Буняченко, вначале неохотно согласившийся на эту операцию, затем посвятил все силы планированию и подготовке атаки, очевидно, надеясь "прорваться". Но когда продвижение русских замедлилось и, в конце концов, вовсе остановилось, "настроение его разом переменилось".
«Между 8 и 10 часами утра командиры полков Артемьев и Александров-Рыбцов поняли, что продолжать атаку бессмысленно. После их донесения Буняченко приказал частям вернуться на исходные позиции, чтобы избежать уничтожительного флангового огня противника. Это отступление кое-где проходило довольно беспорядочно: подполковник Нотц, следивший в качестве наблюдателя за русскими штурмовыми группами, обнаружил на месте боя большое количество брошенного оружия, пулеметов, огнеметов и автоматов, принадлежавших нападавшим. Дивизия получила разрешение вернуться в свой старый район расположения…
С этой минуты у Буняченко была только одна цель: прекратить операцию и вывести дивизию из боя. Как командир Буняченко проявил себя сильной и непокорной личностью. После провала операции "Апрельский ветер" он неизменно сопротивлялся всем попыткам немцев "использовать целиком оснащенную и укомплектованную дивизию для укрепления фронта, трещавшего по всем швам". Действуя силой, умом, а иной раз и хитростью, он сумел вывести с фронта свои части и, несмотря на все требования и угрозы немцев, повести 20 тысяч солдат в Богемию, на соединение с другими частями РОА.
Чтобы избежать прямого неподчинения приказу, он пользовался методами, которые один немецкий источник определяет как "многообразные, интересные и часто типично русские". Например, он предпочитал прибегнуть к нехитрой отговорке, нежели признать невыгодную ему правду. Но сам факт того, что он сумел добиться своего и прошел с 1-й дивизией РОА несколько сотен километров до Праги, поразителен…»
Кратко прокомментируем этот рассказ Й. Хофманна:
- Как только выяснилось, что «большевистские орды» не собираются бежать, или толпами сдаваться новоявленным власовско - гиммлеровским «освободителям», весь боевой порыв власовцев и исчез. Несмотря на беспрецедентную артиллерийскую и воздушную поддержку, усиленные власовские полки не смогли прорвать нашу оборону и залегли под фланговым огнём Красной Армии. Настроение Буняченко «разом переменилось", а его полки, потом, и вовсе позорно бежали с поля боя, бросая оружие;
- Буняченко со своей дивизией САМОВОЛЬНО БРОСИЛ ФРОНТ, ПРЕДАВ (в очередной раз) уже своих НЕМЕЦКИХ СОЮЗНИКОВ. Хофманн назвал эти методы поведения «типично русскими», пусть это будет на его совести. А вот определение «типично власовские» - было бы точным и исчерпывающим для них.
- Можно понять недоумение немцев, которые поначалу не могли поверить во столь ПОДЛОЕ поведение своих новоявленных «союзников». Именно немцы ЦЕЛИКОМ вооружили и оснастили эту 1-ю власовскую дивизию. Кормили, поили, одевали и обували её. В результате – внезапное САМОВОЛЬНОЕ ОСТАВЛЕНИЕ власовцами фронта после провала их первой же атаки.
- Бросив фронт «борцы со сталинизмом» устремились в тыл, на юг, обманывая своих немецких «кормильцев» и «союзников» самым наглым и подлым образом.
Поведение совершенно немыслимое для германских частей даже весной 1945 года…
Вот как эти события описывает откровенно симпатизирующий власовцам Хофманн:
«Буняченко самовольно приказал стоявшим на позиции частям, в том числе и артиллерийскому полку, отступать в район Грос-Мукрова, известив, впрочем, о своем решении соседние германские части, которые никак не могли понять, что происходит…
Такое неподчинение приказам перед лицом противника потрясло генерала Буссе и полковника Хольца, тем более что Буняченко под различными предлогами отказывался лично явиться в штаб-квартиру и объяснить свое поведение. До этого Буссе еще подумывал о том, чтобы перевести русских на фронт южнее Фюрстенберга и взамен получить немецкую дивизию для укрепления армейского корпуса, но сейчас он счел за благо избавиться от этой своенравной дивизии еще до начала советского наступления.
В тот же вечер Хольц представил соответствующий запрос подполковнику де Мезьеру из оперативного отдела, а начальнику генштаба ОКХ сообщили по телефону из штаба группы армий, что "в связи с некомпетентностью дивизии во время сегодняшней атаки и поступившими сведениями о недисциплинированности дивизии, предлагается разоружить ее и перевести в другой район". После этого вечером 13 апреля ОКХ отдало приказ об отходе дивизии на юг, в район Котбуса.
Атака 1-й дивизии РОА на плацдарм "Эрленгоф" была одним из последних наступлений немецкой армии на всем Восточном фронте».
Что тут скажешь, друзей и союзников следует выбирать тщательно. Не зря Гитлер так презирал Власова, видимо он чувствовал, что «единожды предавший», предаст своего нового хозяина и ещё раз…
Оставшийся в живых власовский подполковник Артемьев после войны вспоминал об этом эпизоде:
«На протяжении трех недель, когда дивизия находилась в 12 километрах от передовой линии фронта, в ходе боя и особенно в период напряженных отношений с немцами, когда с их стороны можно было ожидать самых жестоких и крайних контрмер, ни один солдат русской дивизии не перешел на советскую сторону, хотя для этого имелись все возможности. В тот период каждый скорее погиб бы, чем перебежал бы к большевикам».
Ах, какие молодцы, ну прямо - герои!
Только хвалиться тут недобитому власовцу особо нечем:
Во-первых, 12 километров до передовой это ОЧЕНЬ большое расстояние для потенциальных перебежчиков. Фельджандармерия в прифронтовой зоне у немцев работала чётко и беспощадно: своих-то трусов и дезертиров они тогда вешали без лишних проволочек, а уж о власовцах, буде они пойманы «в самоволке», и речь не шла, шлёпнули бы на месте.
А во время провалившейся атаки («операции «Апрельский ветер»), под массированным пулемётным и артиллерийским огнём, тоже не слишком-то перебежишь к неприятелю.
Во-вторых, власовцам дорОги в наш плен просто не было, и они об этом – прекрасно знали.
Власовцев наши бойцы на фронте В ПЛЕН, как правило, НЕ БРАЛИ.
Таков был суровый закон той, Великой Отечественной войны.
Поднял оружие на своих – нет тебе пощады!!!
По послевоенным свидетельствам выживших власовцев, в случае реальной опасности оказаться в плену, как это ни странно выглядит, они стремились поскорее попасть в руки СМЕРШа.
Разгадка этого феномена проста: смершевцы вынуждены были заводить на них следственные дела, собирать их показания, вести протоколы допросов и т.д. Это гарантировало, хотя бы на время, жизнь.
А вот нашим бойцам на передовой все эти «дела», «показания», следственные формальности были «до лампочки», и пощады власовцам не было.
Немного отвлекусь на рассказ очевидца.
В далёком уже теперь 1974 году, моим соседом (по верстакам) в цеху ленинградского завода, был Борис Васильевич Фонарёв. Фронтовик и красавец мужчина, имевший штук 7 разных боевых орденов и три тяжёлых ранения, на память о Великой Отечественной войне. Он начал воевать ещё в 1941 году, под Ленинградом, а заканчивал сержантом, во фронтовой разведке, в Восточной Пруссии. Иногда, под настроение, он рассказывал мне о своей боевой молодости.
Зашла как-то раз у нас речь о власовцах.
« Так их в плен вообще не брали», - буднично сказал бывший разведчик. И поведал мне такую историю.
«Дело было в апреле 1945 года. Немцы уже иногда сдавались нам целыми ротами и взводами. Но не все, не всегда и не везде.
Кое-где бои шли ожесточённые.
Как-то раз мы остановились у опушки леса, около дороги, на привал. Вдруг видим, из леса идёт нам навстречу колонна немцев, в форме, но уже без оружия. Видимо, кому-то уже сдались и чинно шествуют в плен.
Человек 120-130 их было. Всё как положено, впереди немецкий офицер с белым флагом, с боков пара наших конвоиров, идут бодро, довольные.
Тут наш начальник разведки даёт команду остановить их, пусть мол отдохнут малость. Конвоиры убрали строй немцев с дороги, посадили на землю, разрешили курить. Минут 20 вместе перекуриваем.
А наши ребята в это время пошуровали среди немцев, пообщались с ними, как могли. А кое-как объясниться по-немецки у нас могли почти все.
Вот кто-то из немцев и шепнул нашим, что среди них есть власовцы...
Наш начальник приказал снова построить немцев и затем обратился к немецкому строю, требуя выдать переодетых власовцев.
Немцы начали шуметь и говорить, что власовцев среди них нет.
«Даю минуту, чтобы вы сами выдали власовцев. Иначе – всех здесь положу!» - спокойно говорит наш командир.
Немцы, после недолгой перебранки, вытолкали из своих рядов человек 20 перепуганных власовцев.
«Веди немцев на пункт сбора пленных», - говорит наш командир старшему конвоя. Тот командует и немцы, так же чинно, отправляются строем в наш тыл.
Власовцы сбились кучкой и остались стоять на дороге. Они не дёргались, понимая дальнейшее. Пощады им не было и они знали это.
«Садись!» - приказал им наш командир.
Они сели прямо на дорогу.
Тут же два разведчика из своих ППШ их всех и скосили, как косами, закончил свой рассказ Борис Васильевич Фонарёв».
Он остался в моей памяти на всю оставшуюся жизнь…
«Нас не нужно жалеть, ведь и мы – никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом чисты...», - писал о своём поколении поэт-фронтовик С. Гудзенко.
На фото: власовцы в Варшаве 1944 г. (подавление восстания)
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/04/493