ГАЛИНА ПРОКОПЕЦ - http://proza.ru/avtor/prostonicol - ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "РАССКАЗЫ СТАРОГО ПАРКА МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Старый парк жил своей жизнью посреди большого города. На его окраинах то там, то сям появились детские площадки, на вытоптанных гуляющими по выходным и летним вечерам тропинках, как грибы после дождя, повырастали маленькие ларечки, торгующие водой, мороженным, сахарной ватой, попкорном, да кое-где сидели бабули в косыночках с жареными семечками, а у наиболее предприимчивых можно было найти еще и орешки. А вот в сердце парка тропинки не вели. Это не значило, что туда никто не ходит. Хаживали за грибами, за терном, да за цветами: весной за подснежниками, летом за ромашками.
Рассказывают, что в центре большого парка есть две поляны, похожие на раскрытые ладони, на которых не растут деревья, зато они сплошь усыпаны цветами с ранней весны до поздней осени. А между ними голубеет небольшое озеро, в изголовье которого растет раскидистый дуб. Есть в парке и развалины старой барской усадьбы, говорят, ее хозяин и посадил этот парк пару столетий назад. Только нечасто туда забредают люди, и тропинок уже не осталось, позаросли, позавалило буреломом, как будто парк оберегает что-то очень дорогое для него…
Петр Иванович приехал в город на две недели читать лекции в местном университете. Освободившись вечером, мужчина решил прогуляться по городу, посмотреть местные достопримечательности…
Стояла осень. Нет, не просто осень! Балом правило Бабье лето. Ну, когда еще Вы видели у природы более роскошные и яркие наряды? в какое время года Вам еще так хочется услышать, почувствовать тишину? когда еще Вы так часто поднимаете глаза к небу, провожая взглядом стаи птиц, собирающиеся в дальний путь? Вот и Петр Иванович сам не заметил, как забрел в самое сердце парка. Оглянулся и стало не по себе: похоже заблудился. Впрочем, разве можно заблудится в парке (пусть и очень большом) посреди города. И он бодро пошагал… куда глаза глядят. Вскоре между деревьями показался просвет, и мужчина вышел на подолговатую поляну, покрытую неяркими осенними цветами. У другого ее края стоял огромный дуб, а под ним отсвечивало вечереющим осенним небом небольшое озеро. Человек замер очарованный тихой печалью этого места, что-то в нем было колдовское, нереальное: и идеально гладкая поверхность озера, и звенящая тишина, и уснувший ветерок…
Тонкая серебристая паутинка спланировала на щеку мужчины, и недоумевающий паучок побежал ему за ухо. Тот очнулся и, смахнув паучка, осторожно ступая по цветам, направился к озеру...
«Гуляете? Далеко Вы забрели!» - Петр Иванович вздрогнул от неожиданности: на толстом корне кряжистого дуба сидел старичок. Светлые полотняные штаны, толстая вязаная кофта, панама и желтые туфли. Смотрелся он странновато, но взгляд светло-голубых глаз был доброжелательным и чуть хитроватым. Дедок улыбнулся и немного подвинулся: «Присаживайтесь!» Петр Иванович оглянулся: никого вокруг не было, на парк начали спускаться сумерки, на небе появился еще совсем бледный, но уже хорошо заметный диск луны. Надо бы возвращаться, но как человеку воспитанному, ему неудобно было просто повернуться и уйти, и он присел на краешек, у самых ног было озеро с такой необыкновенно прозрачной водой, что видны были даже камни на дне.
«Похоже, вы не местный. И в нашем парке впервые, иначе не забрели бы сюда. - Старичок задумчиво посмотрел на гладь озера, - А знаете, об этом озере ходит одна легенда». И хоть Петру Ивановичу было очень даже не по себе, он, надеясь, что рассказ будет не очень длинным и можно будет быстренько распрощаться, спросил: «Какая?»
Голос рассказчика был спокойным, чуть распевным, так раньше рассказывали былины…
«Давно эти развалины были богатой усадьбой, в которой жил барин. Угрюмоватый и нелюдимый. Женщин то ли боялся, что ли не любил, но дожив до сорока лет, так и не женился, даже не пытался ни разу. Но однажды после охоты, припозднившись, он заехал в соседнее небогатое поместье. Хозяйка его, пятидесятилетняя незамужняя матрона, жила скромно, никуда не выезжала, единственным развлечением были нечастые приезды из города брата с дочерью Настенькой. Девушка была замечательная: стройная, с большими карими глазами, толстой черной косой ниже пояса, скромница и рукодельница. Вот только молчаливая уж очень, да и с приданным были проблемы, оттого и отец-вдовец и стал привозить ее к одинокой тетке.
Увидев Настеньку, барин потерял покой! И вскоре засватал красавицу и, недолго собираясь, обвенчался с ней. Девушка шла замуж неохотно, но отец настоял…
Жизнь в барской усадьбе текла неспешно и тихо. Новоиспеченный муж не мог нарадоваться на свою юную жену, а когда сынок родился!... Но однажды ночью барин, проснувшись, не нашел Настеньки подле себя, он пошел ее поискать в детскую, но рядом с сыном была только кормилица. Выбежав на крыльцо, муж увидел, как супруга в ночной сорочке с венком из ромашек на голове, негромко напевая, уходит вглубь парка. Барин побежал за ней: девушка дошла до родника, бьющего из-под большого валуна, сняла венок и пустила его по воде. Вода в роднике ярко блестела в холодном свете полной луны. Барин прислушался, чистый нежный голос супруги разносило ветром по лесу:
Одела белу вышиту рубашку,
Вьюнком украсила чернЫ кудряшки,
Ивана на Купала в темну ночь
Тайком гадала девка на ромашке…
Так и закончилось недолгое счастье барина: стал он мрачнее и угрюмее прежнего. Как не старалась жена угодить ему, что только не делала, не помогало. Да тут еще чья-то недобрая душа нашептала, что мать Настеньки убили, потому что она была ведьмой. А когда по весне начался мор среди скота, все решили, что виновата она во всех бедах…
От чьей руки погибла красавица, никто не знает. Только нашли ее у родника мертвую. Когда собрались хоронить священник отказался отпевать и на кладбище не пустил. Похоронил барин свою любимую жену в парке недалеко от родника, построил небольшой склеп у подножья старого дуба и запечатал наглухо. А через несколько дней оказалось, что родник у большого камня пересох, зато другой стал бить из-под стены склепа, так и образовалось это озеро. А по весне высохли деревья по бокам от родника, как будто парк взял в свои зеленые цветущие от ранней весны до поздней осени ладони невинную душу Настеньки. Ведь кто знает, может она и была ведьмой, только душа у нее была добрая, чистая…»
Старик замолчал. На парк уже опустилась ночь. Полная луна щедро освещала землю бледным неживым светом. Черные тени деревьев разрисовали ее резкими узорами, в глубине парка стояла непроглядная темень. Заметно похолодало, похоже, ночью будет морозец. По спине Петра Ивановича пробежали мурашки: как выбираться теперь отсюда, не зная дороги? Оглянулся на молчавшего собеседника. Старик смотрел на него с хитрой усмешкой: «Если Вы собираетесь здесь ночевать, оставайтесь, а я, пожалуй, пойду». Петр Иванович торопливо замотал головой: «Нет, что Вы, я с Вами!» Они, молча, дошли до первого киоска, дальше к остановке автобуса вела хорошо утоптанная тропинка, уже были слышны приглушенные звуки большого города. Мужчина, обрадовавшись, сделал несколько быстрых шагов, но оглянулся попрощаться: на дорожке никого не было. То ли старик свернул по какой-либо тропинке, то ли что-то забыв, решил вернуться к озеру, то ли…