- Вперёд! Вперёд! Вперёд! Пошёл! - чувствую сильную руку, хватающую меня за шиворот, встряхивающую, как котёнка, ставящую на ноги и толкающую в спину, - Вперёд! Пошёл! Пошёл!
В ушах цоканье, щелчки, вокруг искорки, высекаемые из камней, фонтанчики земли. Спотыкаясь, падая, переползая, перекатываясь, на ногах, на руках, на четвереньках карабкаюсь вверх, в горы. Ничего не вижу, кроме того, что под ногами, руками. Цепляюсь за камни, гребу щебёнку. Вспышка слева, вспышка справа, секундой позже раскаты грома в ушах. Волна невидимой силы сбивает с ног, откидывает назад, поливая, как дождь, мелкими камнями, вдогонку. По лицу, груди, рукам, ногам отголоски боли этого каменного дождя. Качусь вниз и всё те же камни, стиральная доска, стирает одежду, кожу. Когда же кончится это падение? Камни, небо. Небо, камни.
Опять чья-то рука ловит меня:
- Держись! Жив?
- Жив!
- Вперёд, не останавливайся!
И снова вверх, снова и снова, белкой в колесе. Слышу рядом:
- Только бы вскарабкаться! Только бы долезть, а там покажем кузькину мать! Да?
- Да! Отыграемся!
Не вижу и не узнаю, с кем перекликаюсь. Тупо орём и тупо лезем, чувствуя рядом своего, знакомые голоса. Не до узнавания, главное свой и главное жив.
Вот, он, край! Равнина, горизонталь, плоскость! Переваливаюсь, инстинктивно протягиваю руку вниз, хватаю протянутую, напрягаясь, как могу, тащу вверх, вытаскиваю кого-то на плоскость. Откатываюсь метров на десять. В голове пульс:
- Не кучковаться! В россыпь! Прикрывать! Двадцать два, двадцать два! - короткими очередями, - Двадцать два! Двадцать два!
Ещё один наш, рядом:
- Двадцать два! Двадцать два!
Короткие, петляющие перебежки, согнут в "три погибели", камень, маловат, но какое-никакое, а укрытие, нырок в землю, о землю, ноги врозь, приклад в плечо:
- Двадцать два! Двадцать два!
То справа, то слева, то спереди, то позади, прикрывая, свои. Аул. Дома. Везде камень, камень, камень. Окна-амбразуры. Граната, чека. Задержка, раз, два... Гром, пыль, камни... Дальше, дальше. Дверь, граната, чека, гром, пыль, камни. Двадцать два! За аулом виноградная лоза, за лозой лоза. Туда! Своих не видно. Слева виноград, справа виноград. Спереди враг, неожиданно! Метров пятнадцать. Бегу на него. Слышу щелчок спускового крючка его автомата, удар бойка о капсюль патрона. Осечка! Роняет автомат, падает на колени, руки вверх , мольба о пощаде.
- Нет, мусульманин, врёшь! Штык в спину не воткнёшь!
Не останавливаюсь, в упор - двадцать два! Нет врага! И смерть в спину не дышит! Вперёд, вперёд! Не останавливаться. Подвижная мишень - неудобная мишень.
Нарастающий гул за спиной. Бу-бу-бу-бу-бу-бу... Вертушки? Откуда? Не должно быть! На бегу оглядываюсь. Точно. Наши вертушки, два «Крокодила». Пламя из-под пилонов!
- Чё-ё-о-о-о-о-о-рт!!!
Вспышки, вспышки, вспышки, вспышки... Почти одновременно. Повсюду. Мощный, оглушающий грохот! Земля уходит из под ног. Ничего не слышу, всё плывёт, кружится. Надо мной виноград, куски виноградной лозы, земля, камни, клочья тел, рук, ног, формы, снаряжения, вооружения... Падая, ещё раз оглядываюсь. Первый ушёл в сторону, второй на боевом...
- Хана!!!
Вспышки, вспышки, вспышки, вспышки... Подо мной, пламя, земля, виноград, куски виноградной лозы, камни, клочья тел, рук, ног, формы, снаряжения, вооружения...
- Да-а-а... Не повезло ребятам. Свои же накрыли. Обидно.
- Кто же знал, что они свои? В афганской форме.
- А почему, вдруг, в афганской? И откуда они там оказались? Да ещё наши? Мы же первые вошли.
- Первые, да, не первые... Не слышал про мусульманский батальон?
- Нет.
- Не знаю, но говорят, они уже в семьдесят восьмом тут были, а в афганскую форму их переодели, чтобы разговоров не было, что наши уже давно здесь.
- Да, ты, чё?!
- Чё ни чё, а слушок ходит…
Открываю глаза, всё в тумане, заторможенность в понимании окружающего. Нет сил пошевелиться, повернуть голову, увидеть говорящих.
- Смотри! Глаза открыл! Что, браток? Как ты? Жив?
- Жив... Вперёд! Вперёд! Пошёл! Главное не останавливайся! Пошёл! Подвижная мишень - неудобная мишень! Вперёд!.. Двадцать два! Двадцать два!..
- Бредит.
- Забредишь здесь. После такого.
- Слава богу, заговорил, а то лежал как мёртвый. Жуть. Словно с покойником в одной палате.
- Не каркай! Заговорил, значит, жить будет. Сестричка, сестричка! Афганец очнулся! Заговорил!
- Бегу! Бегу! Мои хорошие! Мои родненькие!..