Ее нашли в сквере неподалеку от здания городской администрации. Она сидела неподвижно на скамейке, зажав в побелевшем кулачке обрывок цветного картона. На ее остановившийся взгляд обратила внимание парочка влюбленных, они и позвонили в милицию.
Ребята добросовестно дождались приезда милицейской машины. Показали, где сидит бездыханная тетка, и с полным осознанием выполненного долга, отправились гулять по вечернему городу.
Татьяна Ивановна проснулась рано. Можно было еще спать да спать, но, выработанная годами привычка вставать ни свет, ни заря, безнадежно лишила ее такой приятной возможности. Что значат пять безработных пенсионных лет в сравнении с тридцатью пятью годами, ежедневной ответственности: не проспать, успеть.
Теперь, когда не надо было никуда торопиться, она смаковала каждое мгновение, так нелюбимого прежде раннего утра. Неторопливо наливала воду в пластиковое ведерко, брала тряпку и с удовольствием принималась за уборку квартиры.
Только после того, как в двух уютных комнатках воцарялась чистота и воздух начинал радовать слегка влажной свежестью, Татьяна Ивановна великодушно позволяла себе взяться за другие дела.
С некоторых пор результаты уборки перестали приносить ощущение маленького праздника. Потому что квартира неумолимо ветшала. Некогда радовавшие ярким рисунком обои потускнели, шторы выгорели. Такой легкий в уборке линолеум, стал шероховато – неровным и все норовил сбиться в некрасивые пузыри на самой середине комнаты.
Тем не менее, квартира это единственная ценность, все, что они заработали с мужем за долгую жизнь. Десять лет они ютились втроем в девятиметровой комнатушке огромной, темной и замызганной коммунальной квартиры, пока не дошла их очередь на заводе, где муж работал лекальщиком. Эти выстраданные стены были своеобразной памятью о муже и лучших днях их супружеской жизни. Отсюда она проводила в армию сына, здесь дождалась его возвращения. Отсюда проводила в последний путь и мужа, бывшего одноклассника, свою первую и единственную любовь.
Выйдешь из подъезда и все знакомое. Рядом детский сад. Через улицу школа. В этой школе училась она сама, ее муж и их сын.
Рядом со школой уже развалившееся одноэтажное здание пионерского клуба.
На крыше две метровые фигурки: слева пионерка в форменном платьице и с портфелем, справа пионер тоже с портфелем и в галстуке. Развалины так и называют до сих пор – пионерский клуб. То, что была здесь библиотека, потом мастерская, все забыли.
Ох, и гудел когда-то скромный по размерам домик множеством детских голосов. Все как один в пионерских галстуках. Малышня завидовала тем, кто дорос до пионерского возраста. Носить красный галстук было, как теперь говорят, престижно. Каждый первоклашка с замиранием сердца ждал священного момента, когда его примут в пионеры и строгий вожатый повяжет ему галстук на груди.
Татьяна вспомнила, как в конце второго класса половину ребят принимали в пионеры в день рождения Ленина. Оказалось, что им уже исполнилось девять лет, необходимых, для того чтобы стать пионерами. В этот день был устроен большой праздник с концертом, поздравлениями и подарками для вновь вступивших. Все остальные были только зрителями. На другой же день, после торжественной линейки, их до этого дружный класс, разделился на два враждующих лагеря.
Недоросли – восьмилетки безудержно завидовали достойным красного галстука. Пионеры держались кучкой, общались между собой чинно, непривычно тихо разговаривали и смотрели свысока на неполноценных собратьев. «Неполноценные» наоборот были разрозненны, ненавидели и презирали друг друга и тайно мечтали общаться только с отвергающими их пионерами.
Они только по возрасту и по росту были маленькими. Обида и ощущение неполноценности было вполне взрослыми, унизительными, и по-настоящему душили и рвали на части неокрепшие детские души.
Те, что были покрепче нервами, держались, не ревели, даже пытались не показывать вида, как им плохо.
Таня, к сожалению, к данной категории не относилась, и ее выдержки хватило до порога родной коммунальной квартиры, где она сразу же громко разрыдалась, отчаянно напугав родителей.
Отец, бывший фронтовик, рабочий, решил проблему просто: повел дочку в ближайший магазин, позволил выбрать самый дорогой галстук, шелковый, который, в отличие от ситцевого, не скручивался в сосульки.
- Будь пионеркой, раз очень хочется, только чтоб и четверок больше не было. Теперь что б одни пятерки. Поняла?- сопроводил покупку отец, немного пафосной тирадой.
Счастливая, шмыгая еще не просохшим от слез носом, она поторопилась в пионерский клуб на занятия хора.
Одноклассники-пионеры, увидев шелковую красоту, дерзко блиставшую на шее простой, не возведенной в условный ранг, школьницы, учинили страшный скандал. Галстук немедленно был сорван с преступницы, а заодно с ним и сам хор.
Ошалевшие от собственной праведности пионерские активисты спешно доставили священный лоскут в школу.
В пионеры ее приняли, как и полагалось, через год. Каким длинным в детстве бывает год. Теперь в классе будто бы восстановилось равенство. Но все чувствовали, что стена отчужденности и скрытая вражда, между разделенными когда-то одноклассниками остались навсегда, до самого выпускного вечера. Хотя, вряд ли кто-то, кроме Тани помнил, где было начало этой скрытой вражды.
Зато в хоре она была среди первых. Отличный слух, звонкий голос. Руководитель хора старенький баянист Меркурий Иванович не выделял певцов по пионерской принадлежности и рангам. Даже председатель пионерского отряда серьезный и важный мальчик Боря стоял в четвертом ряду и старательно гундосил, мечтая оказаться в первом.
В первый ряд становились, те, кто имел голос и мог держать мелодию. Никто не обижался, все ходили на репетиции. Тех, кто пропускал репетиции, Меркурий Иванович мог отстранить от выступления. А выступать любили все. На концертах голоса звучали по-особому, звонко. Счастье разливалось по всем жилкам, глаза влажно блестели, готовые разразиться слезами от переполнявшей душу любви.
А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер…
Моря и горы ты обшарил все на свете…
………………………………………………
Кто привык за победу бороться
Вместе с нами пускай запоет
Кто весел, тот смеется.
Кто хочет, тот добьется
Кто ищет, тот всегда найдет.
В старших классах все дружно вступили в комсомол. Желания стать комсомольцем ни у кого не спрашивали. Это было само собой разумеющимся фактом. Считалось, что о чести стать членом ВЛКСМ мечтает каждый молодой человек. Ни один школьник не мог бы признаться в том, что он не хочет вступать в комсомол. Отказ автоматически лишал будущего. Для всех Таниных ровесников молодость и комсомол стали синонимами.
В партию Таня не вступила, искренне считая себя не совсем достойной быть коммунисткой. Уж очень любила семью, много времени посвящала мужу и сыну. Общественная работа мало занимала ее. Так и осталась в душе комсомолкой. Навсегда.
Спой нам ветер веселую песню…
Татьяна Ивановна вдруг осознала, что давно водит тряпкой по зеркалу, и пытается вглядеться в собственные глаза.
- Что случилось с миром? Почему все, что было ценным смято, раздавлено и отметено? Люди пели песни и в праздники и в будни. Каждый выход нового фильма вносил в жизнь свежие краски и дарил воодушевляющую песню, которую тут же подхватывали все и стар и млад. В песнях были стихи, а мелодия пелась - лилась легко. И окрыляла.
Татьяна щелкнула пультом телевизора. На экране небритый парень в расстегнутой рубахе неистово тер гитару о причинное место, одновременно конвульсивно терзая струны. Он что-то орал хрипло, по-звериному, запрокидывая голову назад в страшных муках. Таня прислушалась, пытаясь понять, что скрыто в этих хриплых, звериных выкриках. Какие страдания? Почему он так несчастлив? Почему так молод и не хочет побриться? Таня разочарованно вздохнула и одним щелчком вернула тишину.
Какое было время! Все были равны. Богатых не было. Тех, кто выделялся, презирали, кто тайно, кто в открытую. Все были бедны. Скудно питались. Одевались, не так, как хотелось бы. Зато, какую радость приносили туфли, если удавалось достать их раз в три-четыре года. Сейчас магазины ломятся от товара. Но что толку? До пенсии ей, бюджетнице, не удалось порадоваться хорошим вещам, а на пенсии и говорить нечего. С хлеба на воду приходиться перебиваться. Магазин для нее пенсионерки, что музей: подивиться, пожалуйста, а уж рукам потрогать ни-ни.
Да ей - то уж ладно, что теперь. А вот молодых жалко. Безработица. Дочь вот блестяще в школе училась, поступила в институт. Окончила. И зачем? Без влиятельных родственников не устроишься в хорошее место. А влиятельных на всех не хватает. Вот и торгует овощами в придорожном киоске, с высшим-то образованием.
Зять долго упирался, все пытался свое дело устроить. То отобрали, то обобрали. В долги влезал, по сей день с банком не расплатился, и будет теперь до конца жизни гнуть спину, чтобы выплатить этот долг. Дочь переживает. Выходила замуж за такого активного парня с большими амбициями и устремлениями. А теперь рядом с ней уставший, ни во что не верящий угрюмый мужик.
...И куда ни пойдешь - всюду счастье найдешь!
Нам открыты все пути!...
Телефон строго шикнул, сообщив о поступившей смске:
- Ба, не жди, тупо занят.
- Что ж, спасибо внучек, хотя бы сообщил, что не приедешь, обещал за картошкой сходить. Ладно, сама. Не привыкать. Сиди в своем интернете.
Татьяна вздохнула. Помыла руки и начала собираться, чтобы выйти из дома. Надо проветриться, погулять, купить картошки.
- Что ж они нынче сидят в этом интернете? Из дома не выгонишь. Во времена ее детства самым строгим и невыносимым наказанием было принудительное сидение дома. Получил плохую оценку - лишен прогулки. Не выполнил отцовского поручения - не пойдешь в кино.
А двор! Какая жизнь кипела во дворе. Асфальт расчерчен на классики. Девчонки скачут с квадрата на квадрат и шумно спорят. Мальчишки гоняют мяч на зеленой лужайке. Скамейки оккупированы мамами и бабушками. Беседка с деревянными скамейками - папами и дедушками. Стук доминошных костяшек, иногда затихал только под утро.
Татьяна Ивановна пересекла двор, плотно уставленный разномастными автомобилями, обогнула крошечное пятно детской площадки. Глухо ворковали голуби, клюющие крошки хлеба с протоптанной дорожки, поскрипывала качель, на которой медленно раскачивался подросток с отрешенным взглядом. Обошла гаражи, равнодушно матерящихся у открытого капота обшарпанной «Волги» мужиков.
Улица швырнула в лицо пылью, смешанной с автомобильным выхлопом, оглушила шумом трамвая и шуршанием множества колес. У овощной лавки несколько пенсионерок торопливо перебирают овощи в расставленных на асфальте ящиках. Каждая стремится выбрать получше, покрепче, не прогадать. Молоденькая продавщица со жгуче - черными косами и такими же бровями, невозмутимо ждет, когда же теткам надоест перекидывать туда – сюда совершенно одинаковые огурцы и помидоры. Татьяна Ивановна постояла, ожидая, когда дойдет ее очередь, но чернявая продавщица не торопилась уделять ей внимания.
- Пойду пройдусь, - решила женщина, - на обратной дороге куплю все что надо. И, довольная своим неожиданным решением, устремилась по дорожке через небольшой сквер.
На скамейках молодые мамочки мирно переговариваются. Наверное, обсуждают успехи своих малышей. Малюсенькое создание в ярких кукольных одежках гоняется за голубем. На другой скамейке парень с девушкой, отрешившись от реального мира, исступленно целуются. В отдалении кучка молодых людей, красивых, по-современному одетых, обмениваются белозубыми улыбками.
- Какие пригожие. Наверное, студенты,- невольно оценила Татьяна Ивановна.
Синее небо. Деревья шуршат листвой точно так же, как несколько десятков лет назад. Ветерок треплет косынку на плечах и доносит издалека гул людских голосов.
- А ведь все так же на белом свете. Люди рождаются, любят. Молодость, студенты, хорошенькие мамочки, карапузы в колясках. Значит можно жить и без пионерских галстуков и без звонких песен, без комсомола. Им не скучно, не пусто, не тоскливо в этом мире.
- Пусть живут своей жизнью, - вдруг облегченно подумала Татьяна, и ей стало хорошо от этой мысли.
Поймала летящий голубой шарик. Оглянулась, чтобы найти его владельца. Но, никого не увидев позади себя, протянула его рыженькой девочке, неожиданно появившейся из-за кустов боярышника.
- Катя, - позвал с другой стороны кустарника женский голос, - Катюша, иди сюда...
Татьяна глянула вместе с рыженькой Катюшей в сторону голоса и увидела, что на площадке, расположенной позади сквера, толпится народ. Вот откуда доносился гул голосов.
Окончательно выйдя из-за деревьев на открытую площадь, она увидела…да, она не ошиблась: люди, пожилые и даже очень старые были в красных пионерских галстуках. Некоторые из них держали в руках развернутые плакаты и лозунги, до боли знакомого красного цвета, красные флаги. А один из «пионеров» гордо держал над головами …портрет Ленина. Молодой парень выбросил на траву батарейки из черного ящичка, моментально вставил на их место другие, и ящичек запел звонкими пионерскими голосами, в точности так же, как любимый Танин хор из детства.
- И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…
Сердце стремительно застучало в такт чудной песне, Таня запела, налету подхватывая знакомые слова, радость, счастье заливали все ее нутро:
- И Ленин такой молодой. И юный отряд впереди…
Хотелось петь бесконечно эти дорогие песни, но парень вдруг выключил магнитофон, и Татьяна Ивановна увидела, что взоры «пионеров» направлены на мрачноватого вида мужчину лет сорока, стоящего на грубо сколоченном из ящиков постаменте. Мужчина что-то начал говорить, поднеся близко ко рту желтый «матюкальник». Толпа одобрительно загудела, мешая слушать оратора. Татьяна Ивановна протиснулась ближе и до нее донеслись слова: «…телевидение зомбирует, развращает молодежь, …безработица, пьянство, безысходность». Оратор говорил, что при социализме было бесплатное образование и медицина и все работали и ездили на курорты. «Идеи Ленина живут и побеждают. Будьте готовы!», - заключил оратор, старательно перекрикивая возбужденную толпу. Все захлопали в ладоши. «Пионеры» закричали: «Всегда готовы!»
- Ур-роды, чтоб вы скорее все передохли, мы вашего Ленина выкинем из мавзолея. Не много уже вам осталось носиться с идиотскими идеями, – парень, кричавший эти слова, оттолкнул Татьяну Ивановну и, расталкивая толпу, ринулся к импровизированной трибуне.
Откуда-то налетели еще такие же молодые парни. Это были именно те, что Татьяна Ивановна мысленно назвала «студентами» несколько минут назад. Один из «студентов», красивый брюнет с тонким породистым лицом, сорвал галстук с невысокого седого мужчины, и тот стоял, не в силах пошевелиться, по-рыбьи глотая воздух открытым ртом. Портрет Ленина, брошенный с размаху на асфальт, беззвучно, как в замедленном кино, брызнул разлетевшимся стеклом и щепками. Все случилось так быстро и казалось таким нелепым, что лица людей все еще светились воодушевлением.
- Не мешайте нам жить. К черту ваш коммунизм с пустыми магазинами и рабством.
- Одумайтесь. Ваши деды воевали, чтобы вы могли жить в мире. Вы распустили СССР. Вы распродали страну. С чем вы будете жить? Что оставите своим детям?
- Это вы тормозите. Это вы тащите страну назад в нищету.
- Вы недоумки..., попса, …проституция…вы не знаете Пушкина, Достоевского…у вас нет песен..Деньги затмили ваш разум…
Татьяна Ивановна внезапно остановилась, вдруг осознав, что это она исступленно кричала последнюю фразу, и что в горле колом застряло нечто острое, не растворимое, не дающее глотнуть воздуха. Ей хотелось извиниться, примирить всех, чтобы все это быстрее кончилось. Хотелось проснуться от страшного нелепого сна.
- Люди, что мы делаем, - собрав последние силы, закричала она «пионерам», - Это же наши дети, внуки…, - ей казалось, что она вложила все силы в этот крик. Но сама не слышала своего голоса, только какие-то всхлипы.
- Ленина, они топчут, Ленина, - нагнулась, пытаясь собрать остатки мятого картона.
Спасти Ленина. Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой в горе, в надежде и в радости..
Скамейка, где недавно целовались влюбленные, была пуста, Татьяна Ивановна присела на нее и крепко сжала в кулачке обрывок картонки с портретом вождя.