Что это, песня? Да, кто-то негромко поет. Красивая мелодия, а слов не разобрать. Хотя нет, можно. Просто слова нерусские.
Потолок, стена, на стене портрет Пушкина. Где я?
- Ай, маладец бидьжо, проснулся.
Сергей повернул голову,- рядом, на койке, сидел парень в нательной рубахе и кальсонах.
- Где я?
- Ты что не помнишь? Эта маленькая больница называется ПМП. А меня помнишь?
- Теперь вспомнил. А кто тут пел?
Парень слегка смутился.
- Я пел. Ты спишь, слушай, сутки спал, больше. Я сижу один скучно, да. Пою потихоньку. Что не понравилось?
- Нет наоборот, красиво. Это, на каком языке?
Брюнет заулыбался, показав ровный ряд белых зубов.
- На грузинском, дорогой. Из Грузии я, из Гори. Знаешь, там товарищ Сталин родился. Меня Тамаз зовут, а тебя как?
- Сергеем,- Сергей попытался приподняться, с первого раза не получилось. Левая рука от плеча до локтя была прибинтована к груди.
- Подожди Серго, помогу.- Тамаз вскочил с кровати, придерживая под спину Сергея, положил подушку повыше.
Теперь можно было осмотреться. Комната, в которой они находились, оказалась школьным классом. Портреты на стене, письменная доска. Только вместо парт стояли пустые железные койки. Лишь в дальнем углу кто-то лежал, из-под одеяла была видна полностью забинтованная голова.
- А кто там лежит?
- Это нетран...,непр..., короче, его перевозить нельзя. Серго, ты наверное кушать хочешь, я сейчас.
Тамаз вышел из палаты. Минут через пять, он вернулся, но не с медсестрой, а с мужчиной в командирской форме. Его лицо показалось Сергею знакомым.
- Ну, как мы себя чувствуем?- спросил вошедший, присаживаясь на край кровати.
- Он себя хорошо чувствует товарищ военврач, кушать хочет.
Военврач недовольно посмотрел на Тамаза.
- Помолчите, Мамуладзе, я вас не спрашиваю.
- Чувствую себя нормально,- сказал Сергей.
- Ну, положим, чувствовать себя нормально вы будете недельки этак через три-четыре, дайте-ка руку.
Нащупав пульс, врач достал из кармана часы, в наступившей тишине было слышно, как они тикают.
- Так,- он убрал часы,- а теперь давайте сядем.
Он размотал бинт, который прижимал руку к туловищу,- Тихонько пошевелите рукой, больно?
- Да.
- Где больнее?
- Сзади, возле лопатки.
- Ясно, прижмите руку,- сказал врач,- удивительное у вас ранение, в таком месте, и не одной кости не задето. Но фиксирующую повязку мы пока оставим, не помешает.
Закончив бинтовать, военврач встал и направился к раненому, лежащему в углу.
Сергей хотел было спросить, почему его не отправили в медсанбат со всеми, ведь ранение у него не такое уж легкое, но передумал. Подумает еще, что в тыл напрашиваюсь.
Военврач пробыл у дальней койки недолго. Уже подходя к выходу, остановился:
- Да. Мамуладзе проводите товарища в столовую.
Последующие пять дней прошли без каких-либо особых происшествий. На передовой стояло затишье. Поэтому раненых на полковой медицинский пункт не поступало. Только один раз принесли разведчика с пулевым ранением в ногу, но долго он здесь не задержался. Отправили в госпиталь. Нетранспортабельного, с дальней койки тоже увезли. Тамаз где-то нашел шахматную доску, шашки и сделал из этого нарды, и они целыми днями бросали кубики. С Сергея сняли фиксирующую повязку, сменив её на перевязь, которая одевалась на шею. Военврач появлялся редко. В основном на медпункте хозяйничал военфельдшер Семин. Он проводил ежедневные осмотры, следил за порядком. Мамуладзе и Тимошина военфельдшер называл курортниками.
Но для Сергея «курорт» неожиданно кончился, когда в палату зашел незнакомый сержант с автоматом.
- Кто тут Тимошин?- спросил он, но, посмотрев на Сергея с Тамазом, уверенно ткнул пальцем в сторону первого,- Одевайся, пошли.
Куда?- удивился Сергей.
- В особый отдел.
Тамаз вскочил с койки,- Слушай уважаемый, какой особый отдел? Зачем особый отдел?
- Ты тоже туда хочешь?- невозмутимо спросил сержант.
Мамуладзе посмотрел вопросительно на Сергея. Сергей и сам не понимал в чём дело. Он молча стал натягивать штаны. С гимнастёркой из-за больного плеча вышла заминка. С помощью Тамаза её кое-как удалось одеть. Он же помог обуться.
Сержант терпеливо ждал. Когда Сергей оделся, кивнул на дверь:
- Пошли.
На единственной улице хутора было полно военного люда. По всей видимости, здесь располагались тыловые службы полка.
Когда вышли со школьного двора, сержант рукой показал направление движения, а сам пошел сзади.
Ведет как под конвоем,- подумал Сергей. Он заметил, что встречные командиры и солдаты смотрели на него как-то по особенному, видимо знали, где служит сопровождающий сержант.
Прошли метров двести.
- Сюда,- сержант кивнул на небольшую хату справа.
Зашли в ограду, поднялись на крыльцо. В сенях сержант, скомандовав: «Подожди», приоткрыл дверь и кому -то доложил:
- Товарищ капитан, Тимошин доставлен,- затем обернулся к Сергею,- Заходи.
Сергей перешагнул порог. Комната с русской печью, посредине стол, за столом человек в военной форме. Сидящий поднял голову, с минуту молча, смотрел на Сергея.
Еще вполне молодое лицо, но волосы уже с проседью. Но основное что бросалось в глаза - шрам, длинный шрам проходил через всю левую часть лица, начинаясь на лбу, он обрывался на щеке возле рта.
- Как здоровье? Рана не беспокоит? Доктор говорит, что идешь на поправку, – наконец заговорил капитан.
- Так точно товарищ капитан.
- Это хорошо. Проходи, садись.
Сергей подошел к столу, сел на табурет. Капитан взял со стола лист бумаги.
- Итак, ты у нас Тимошин Сергей Михайлович, 1924 года рождения, призван из города Омска, комсомолец, стрелок третьей роты второго батальона.
- Так точно.
Капитан положил лист и, откинувшись на спинку стула, опять стал разглядывать Сергея.
Неуютно было под этим взглядом, Сергей опустил глаза.
- Я капитан Шевелев, старший оперуполномоченный особого отдела дивизии. Догадываешься, зачем тебя вызвали?
- Никак нет.
- Чем до призыва занимался?
- Работал на заводе.
- Пролетарий, значит,- капитан поправил наплечный ремень портупеи. И вдруг со всего маха грохнул кулаком по столу,- так что же ты, гнида, рабочий класс позоришь! Встать!
Сергей вскочил, сзади загремела упавшая табуретка.
- Товарищ капитан я непони….
- Товарищ! Я трусам и дезертирам не товарищ! – шрам на лице особиста стал багровым,- рассказывай сукин сын, как ты себе плечо прострелил, на комиссацию сволочь рассчитывал.
Сергей стоял ошарашенный, что он такое говорит, обида комом подступила к горлу.
- Тов…,- он запнулся,- в меня стрелял немец, в их окопах. А вы, вы…
- Да ты садись,- неожиданно спокойно сказал капитан.
Сергей продолжал стоять, совершенно сбитый с толку внезапными перепадами в настроении особиста.
- Садись, говорю.
Поставив трясущимися от волнения руками табурет, Сергей сел. Капитан неторопливо закурил, затем подвинул к краю стола лист бумаги:
- Читай.
Сергей взял бумагу, стал читать.
Начальнику медико-санитарной службы
военврачу 3-го ранга Сокольскому Н.О.
Рапорт
Доношу до Вашего сведения, что 16 июля 1942 года мною был произведен осмотр раненого красноармейца Тимошина С.М.
Первоначальный осмотр показал наличие у Тимошина С.М сквозного пулевого ранения в область между левым плечевым суставом и ключичной костью.
Наличие ожога кожного покрова и вкрапление несгоревших пороховых частиц вокруг входного отверстия, указывает на то что, выстрел, в результате которого произошло ранение, произведен с очень близкого расстояния.
Данный факт может свидетельствовать о членовредительстве.
Военфельдшер ПМП Семин В.М. 16.07.42г.
Командиру 000-го стрелкового полка
Подполковнику Белоногову И.К.
Рапорт
По существу рапорта военфельдшера Семина В.М. могу доложить следующее:
С выводом, о том, что ранение красноармейца Тимошина С.М произошло в результате выстрела с близкого расстояния, согласен.
Было ли это актом членовредительства, утверждать не могу.
Начальник МСС полка
Военврач 3 ранга Сокольский Н.О. 18.07.42г.
В левом верхнем углу размашистым почерком было написано: « Передать на рассмотрение в особый отдел. Ком. полка. п./п-к Подпись. 21.07.42г
- Ну. Прочитал?- капитан ткнул окурок в пустую банку из-под тушенки.- Вот это,- он взял рапорт и положил в картонную папку,- называется факты. А то, что ты мне тут пытаешься втюхать, называется дачей ложных показаний, и трибуналом, который скоро будет тебя судить, твое вранье приветствоваться не будет. Признаешь свою вину перед советским народом, пойдешь в штрафную роту, а будешь врать, показательно шлепнут перед строем полка. Так что, давай, рассказывай, облегчай душу.
Сергей сидел, смотрел на особиста. Как быстро в жизни все может перемениться. Ёще час назад он играл в нарды, смеялся над шутками Тамаза, а сейчас ему предлагают выбор между штрафной ротой и расстрелом. Может это сон. Да нет, вот самый настоящий оперуполномоченный, и, похоже, он действительно считает его, Сергея самострелом.
- Мы пошли в атаку, добежали до фашистских позиций, там, в траншее я боролся с немецким солдатом и он в меня выстрелил из моей винтовки.
- Стоп,- капитан хлопнул ладонью по столу,- значит, ты не отрицаешь, что ранен из собственной винтовки?
- Нет.
- Хорошо. Теперь разберемся с немецким солдатом. Как у него оказалась твоя винтовка?
- Он её у меня отобрал.
- Вот как. Отобрал, значит. Зачем? У него, что своего оружия не было?
- Почему, был у него автомат, но он его уронил.
Капитан захохотал. Этот хохот был так же неожидан, как и недавняя вспышка гнева. Только что с серьезным видом задавал вопросы, а сейчас едва не падает со стула от смеха.
Закончив смеяться, особист покачал головой,- Детский сад какой-то: отобрал, уронил, боролись.- Он встал, подошел к окну.
Даже глядя на спину капитана, чувствовалось, что сейчас опять произойдет взрыв гнева. И действительно когда тот повернулся, Сергей увидел искаженное злостью лицо. Шрам опять налился кровью. Но на этот раз особист не кричал, а наоборот говорил тихо, четко выговаривая каждое слово:
- Послушай, сопляк, ты кому сказки рассказываешь? Я восемь лет в органах. У меня комбриги на допросах плакали, но каялись. А ты кто такой? Пацан, ты даже врать не умеешь. А ну-ка, встань.
Сергей поднялся. Капитан подошел к нему.
- Какого роста был немец, который в тебя стрелял? Отвечай! Быстро! Выше, ниже тебя?
- Выше.
- Как он стрелял? От пояса, с плеча? Ну, говори.
- С плеча.
- Садись,- сказал капитан, и сам опустился на стул. На его лице было написано удовлетворение. – Всё, Тимошин, как там, в теоремах говорится, что и требовалось доказать. Входное отверстие пули у тебя ниже выходного. А что это значит? А это значит, что стреляли снизу. И если в тебя действительно кто-то стрелял, то был он ростом около метра.
Сергей не сразу сообразил, о чём говорит особист, наконец, понял:
- Так я ведь лежал.
- Лежал? Может и лежал. А, скорее всего, сидел, и, разувшись пальцем ноги жал на спусковой крючок. А еще может хорошей веточкой с сучком, или шомполом, обмотанным тряпочкой, чтобы ни соскользнул. Способов много. Не ты первый такой хитрожопый. Всё, устал я от тебя. Степанов!
В дверях тотчас появился сержант, что привел Сергея сюда,- Я товарищ капитан.
Сергей понял, что особист уже решил его судьбу.
- Товарищ капитан.
- Гражданин капитан,- поправил особист.
- Гражданин капитан, но ведь как в меня немец стрелял, видел Прохор Степанович, он его и заколол штыком.
- Какой ещё Прохор Степанович?- недовольно спросил капитан, укладывая бумаги в папку.
-Солдат из нашего взвода.
- Да-а, а фамилия у этого солдата есть?
- Есть, но я её не знаю.
- Ладно, разберемся с твоим Прохором Степановичем.
Капитан покачал головой,- странная ты личность, Тимошин, чем больше с тобой говоришь, тем больше вопросов возникает. Степанов, запри этого цуцика в баньке, да часового поставь.
Сержант подошел к Сергею,- Ремень, головной убор снять, вывернуть карманы.