***

Несколько трамвайных билетов, девять писем, обертка от шоколадки, тонны удаленных сообщений, но навсегда отпечатанных памяти, стертых только ради отсутствия доказательств и пустота. Как же быстро и невероятно все пролетело. Неужели мы дописали, вернее, я дописала эту исповедь до конца?
Зима. Минус тридцать по Цельсию. Морозное голубое небо, дающее еще хоть малейшую, но все же надежду на будущее и тишина съемной квартиры, которую так хотелось разделить с тобой. Красный огонек компьютерной мышки, занавески персикового цвета (боже, так ненавистного мне), отпечаток твоего взгляда на каждом предмете сжимающейся в черную, ошибочную кляксу комнаты. А дальше наши мечты. Теперь, я уверена, ты осуществишь их с ней. Или не с ней. А, возможно, ее и вовсе нет. Может я придумала все, или ты придумал, чтобы я, наконец, смогла уйти. Иначе бы это не кончилось.
Красный лак на ногтях, короткая стрижка, рыжие волосы, подведенные черным карандашом глаза, сигареты в правом кармане куртки, уставший взгляд. Ею ты меня сделал. А помнишь меня полтора года назад? Я уже задавала тебе этот вопрос. Помнишь. Маленькая хрупкая девочка, русые волосы чуть ниже плеч, растрепаны, свежее лицо, сверкающие глаза, из косметики только пудра и то, уже давно стершаяся по дороге, синие джинсы, малиновые джемпер и улыбка. Искренняя и добрая улыбка. Ты предлагаешь ей закурить, она по-детски мотает головой и смеется. Говорит, что всегда носит с собой зажигалку, но никогда не курила сигарет. Никогда и не будет.
Ты сказал мне в ту ночь, но, наверное, мне не стоило меняться. Но я уже превратилась в стерву. В холодную, сумасшедшую, неадекватную стерву. Я вырезала себя холодным тупым ножом, чеканила каждый изгиб, вымеряла форму по миллиметрам. И этот шедевр я посвящаю тебе. Единственное удавшееся творение моего воспаленного, горящего в аду воспоминаний сердца.