Кактус был маленький и невзрачный. Он стоял на полке в магазине рядом с цветочными горшками и яркими срезанными букетами. Лилии красовались, выпячивая свои пестики и тычинки на показ всем, кто ни заходил бы в магазин. На них смотрели и покупали. Покупали своим женам и подругам. Редко покупали. Ведь сегодня 13 декабря, а не 8 марта. Ледяные Розы, только что вытащенные из холодильника, считали себя королевами. Может они и правы. Люди сами так говорили в их присутствии…как тут не загордиться. Много было простых горшечных цветов. Но и они по ночам, когда все уходили, шептались, косясь на кактус, говоря:
- Ну кому этот может понравиться? Ни листьев, ни цветов. Столько иголок в его Душе, что вряд ли захочется дружить с ним.
От запаха этих цветов кружилась голова. Пахло приторно-сладко. Так пахнет смерть. Разве не ее в основной массе продавали тут? Бедняги из ваз еще несколько часов «жили» в квартирах своих новых хозяев, из последних сил выдавливая из себя жизнь, а когда эти силы заканчивались, их головы никли и вяли, отпуская на волю лепестки, как слезы по своей короткой жизни.
Кактус стоял и не обижался на них. Он привык. Привык что его не замечают. Привык, что по ночам, ему снятся черно-белые сны, скучные и однообразные. И только когда продавец вытирала пыль с полки, едва коснувшись его колючек, с восклицанием отдергивала руку, Кактусу хотелось кричать во всю мочь, что он не хотел, что это случайность и что он и так поджимал иголки, как мог.
Так и стоял бы он на полке, если бы однажды, 13 декабря, в магазин не вошла женщина. Она пробежалась взглядом по цветам в вазонах, по полкам с горшками и остановила свой взгляд на Кактусе. Кактус и не обратил бы внимания на нее, он же привык, что его не выбирают. Но он встретился глазами с ней и по его зеленому, едва живому тельцу, пробежала дрожь. Он увидел, что она смотрит на него. Именно на него! Неужели его выберут? Да нет, не может быть. Кактус отвел взгляд в сторону и решил не думать про это. Но сердечко в его груди стало стучать так быстро и тревожно, что невозможно было не посмотреть туда, откуда повеяло надеждой…
Женщина что-то спросила у продавца, указывая на Кактус. Та, пожав плечами, подошла к полке и потянулась за горшочком. Кактус прижал все свои иголки к телу, чтобы не уколоть руку, которая сейчас подарит ему свободу. Вот он на прилавке. Среди его однокашников пробежался шепот удивления. Папоротник, приподняв свои ветки-листья, наклонился над Фиалкой, и, не отрывая глаз от кактуса, стал что-то шептать ей. Та внимательно слушала, покачивая своими бархатными листочками, прикрывая улыбку снисхождения. Но в глазах ее все же проблескивала зависть.
Его ВЫБРАЛИ! Он хотел кричать на весь свет об этой радости. Улыбка блаженства не сходила с его губ. Женщина, наверное, увидела эту улыбку, потому что и сама улыбнулась в ответ Кактусу.
Его аккуратно укутали в большой лист серой бумаги. Она, как фланелевая пеленка, закрыла его на время от мира. У него теперь была «его женщина». О таком счастье он не мог мечтать. Максимум что его ждало, так это офисный стол в запыленном кабинете. И то для того, чтобы забирать плохую энергетику от вечно воющего компьютера. Это он слышал от своих соседей. Только бы не к компьютеру!
Женщина расстегнула шубу на груди и аккуратно вложила туда укутанный Кактус.
- Некоторое время будет темно, - подумала она, - потерпи, скоро будем дома.
Кактус сидел не шевелясь, зажмурив глаза. Все равно сейчас темно и не видно. А с зажмуренными глазами можно представлять мир таким, каким захочешь. Он представлял, как видит витрины магазинов, мимо которых проходит «его женщина», как она смотрит на свое отражение в этих витринах. Он даже, казалось, слышал, как скрипит снег под ногами женщины, как сигналят машины, проезжающие по дороге, торопящиеся и подгоняющие других, тех, которые никуда не спешили. Вот женщина остановилась. Теперь села. «Наверное, она села в машину. Но хлопка двери не было. Значит она в автобусе. Ну конечно, вот она, свободной рукой, которой не прикрывала Кактус воротником, достает из кармана проездной» - мысли и догадки мелькали в его голове.. Ему казалось, что он все знает про нее. Что они уже были знакомы когда-то, давно. Просто она уезжала и теперь вернулась. Кактус не разжимал глаз и не верил своему счастью.
Вот они в лифте, гремит ключами, открывая дверь. Свобода! Самая настоящая свобода от холодных полок и темноты ночной, от шепота соседей и усмешек королев. «Его женщина» аккуратно вытаскивает его из темницы, в которой так сладко было представлять, разворачивает бумагу-пеленку и ставит Кактус на стол. Она отошла чуть в сторону. Смотрит. Он медленно открывает глаза и начинает узнавать «ее дом». Иголки расправляются, спина сама собой выпрямляется. Светло и тепло. Пахнет жареной картошкой из кухни. Он дома! Вот теперь он точно дома!
Женщина раздвигает тюль на огромном окне и ставит Его на подоконник. Он будет стоять тут один! Этот подоконник его! В окно светит холодное зимнее солнце, но Кактус не замечает холода. Для него сейчас весна!
Немного отдышавшись от нахлынувшего на него счастья и, осмотревшись, он понимает, что впервые очень хочет пить. Его мучает жажда радости. Женщина как будто поняла его желание. Из ярко оранжевой лейки она по чуть стала поить его. Напитка в жизни вкуснее не пил Кактус. Как мало нам надо для ощущения счастья? Просто быть нужным…
Тихо солнце уступило место вечеру. Женщина сидела возле телевизора в мягком кресле, поджав под себя ноги и укутав себя огромным пуховым платком. На полу, возле кресла, стояли тапочки зеленого цвета с меховыми помпонами, напоминавшими хвостики зайцев, переболевших ветрянкой. Экран мерцал, женщина улыбалась чему-то, тапочки ждали, а Кактус сладко дремал на своем подоконнике, изредка вздрагивая и проверяя, не снится ли ему «его женщина». Убедившись, что не снится, снова закрывал глаза. Ему снились цветные сны.
Зимой светает поздно. Женщина ушла на работу еще затемно и не заметила изменений, которые произошли на ее подоконнике. И только когда вернулась с работы, решив поздороваться с новым другом, увидела огромный алый цветок, который своим размером закрывал весь кактус.
- Какой ты оказывается красавец! – воскликнула она и улыбнулась.
«А они говорили, что я некрасив...Je - suis*» - краснея от удовольствия, подумал Кактус.
Je - suis*(фр.) - я - есть