В прокрустовом ложе. Главы 31-40

Дежа вю
Воскресенье, но увольнений из-за активности крымских татар снова нет. Нас уже промурыжили самоподготовкой в учебном корпусе, а теперь смилостивились и отвели в ротное помещение. Кто хочет смотреть телевизор, кто «качается», кто гладится, кто шьется. В общем, каждый нашел себе дело по вкусу. Это намного лучше, чем маяться на самоподготовке. Веня, который не знал, чем себя занять и который не может изнывать от одиночества, уже собрал вокруг себя желающих поболтать о том, о сем.
– КорС! Ты же собирался мыться? – спрашивает он, на минутку позабыв про своих собеседников. Тот хотел помыться в умывальнике, но там наряд переусердствовал с хлоркой.
– Там хлоркой несет так, что слезы текут ручьем, – даже закашлялся КорС. – Так что решил подождать, пока проветрится хоть немного.
– Симона! Что читаешь? – резко спросил Веня, позабыв про Королева.
– Чонкина, – рассеянно ответил я.
– Чонкина? – немного разочарованно переспросил Веня. – Присоединяйся лучше  к нам. У тебя, кстати, бывало состояние дежа вю? Это в переводе с французского языка «уже видел». Такое бывает, случается и периодически после сильной усталости. В общем, это такое психическое состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации.
– Я знаю, что такое дежа вю, – нехотя ответил я, попутно раздумывая над вопросом: а нужно ли мне это? В смысле, надо ли мне продолжение разговора на эту тему?
– В теории? – клещом вцепился в меня Веня.
– Нет, у меня несколько раз бывало такое состояние и на практике.
– Расскажи, как это было впервые? – потребовал Веня.
– Я был в пионерлагере, был предпоследний день смены. Мы вчетвером – я, моя одноклассница, одноклассник и сосед по нашей пятиэтажке сидели возле домика вожатых и слушали музыку. На бедре моей одноклассницы, то есть на джинсах была прикреплена пятиконечная звезда из ткани черного цвета.
– Дырку прикрывала? – кивнул Веня. Остальные слушают, затаив дыхание и не перебивают.
– Нет, для красоты, – скупо отвечаю я. 
– В чем тут красота? – недоуменно смотрит на меня Веня. – По-моему, это вообще просто безвкусно.
– Не поверишь, но я забыл ее об этом спросить. Вот если бы ты был на моем месте…
– Веня, не мешай слушать, – недовольно перебил его Лео.
– Да. Глянул я на эту звезду и вдруг подумал, вот сейчас откроется дверь, и из домика вожатых выйдет физрук МихМах и скажет: «Ира, ты бы себе еще наш государственный флаг на ляжку пришила!»
– И что? – с нетерпением переспросил Веня.
– Именно так все и вышло. Открылась дверь, вышел МихМах и слово в слово то, что я представлял перед этим. И заметьте себе, никакой усталости у меня не наблюдалось.
– Это впечатляет. Я же говорю! – встрепенулся Веня, – есть некое общее информационное поле, и к нему можно прислушаться и считывать информацию! Только для этого необходимо измененное состояние психики, транс.
– Какой же у Симоны был транс?
– Самый обыкновенный – от слушанья музыки!
На какое-то время все умолкли, обдумывая услышанное, а я отвернулся и снова углубился в чтение. Чтение это ведь тоже простой транс, и это много лучше, чем Венина бесконечная болтовня. Тем временем страсти вокруг этой темы вспыхнули с новой силой, и разговор растянулся до самого ужина.
– Конец фантазиям! – объявил старшина роты. – Рота, выходи строиться на ужин!
После ужина, прямо на строевой плац выехали 24 грузовика, да там и остановились. Ни с того, ни с сего, вечером офицеры заставили нас, чистить оружие.
– Вот дурдом, – как и следовало ожидать, шумно возмущаются курсанты.
– Дурацкий приказ, но это приказ, – увещевает всех старшина. – Так что отставить все эти революционные брожения в узких оппортунистических кулуарах!
На вечерней проверке оказалось, что наш батальон в эту ночь является дежурным подразделением по гарнизону с оружием.
– Будьте готовы, товарищи курсанты, – ораторствовал неприятным голосом ротный, – что ночью нас могут поднять по тревоге и бросить на подавление выступления татар. На плацу дежурят транспортные средства, и нас могут направить в любое место Крыма. Водители ночуют в ротах, все офицеры батальона тоже. Будьте бдительны. Будьте готовы применить оружие. По тревоге каждый получит по два снаряженных магазина с патронами, и не забудьте о пехотных лопатках…
– Враг хитер и коварен, – шепчет Королев, передразнивая кого-то, но кого именно, я так и не вспомнил.
– Стрелять только по команде, – продолжает инструктаж ротный. У него какой-то гипнотический дар убеждения, и все молчат.
Тут в ротное помещение вошел мама Жора, вызвав приступ смеха. Дело в том, что на голове у него надет мотоциклетный шлем.
– Здравия желаю, товарищ майор, – козырнул он, приложив руку к своему шлему, – прибыл.
– О, гляньте, мама Жора приехал на военную службу на «дырчике!» – смеется Литин. – А быстро он добрался, не иначе летел, как ветер в моих карманах!
– Товарищ капитан, – сдержанно говорит ротный, – в зеркало посмотритесь.
Взводный подошел к зеркалу, глянул на себя и тоже рассмеялся. Это лучшее, что он мог сделать, иначе над ним бы насмехались еще больше.
– Бывает же, – смеется мама Жора, – приехал на мотоцикле, а снять шлем забыл! И на КПП ведь никто не подсказал! 
И он вышел из спального помещения. Через пять минут он явился уже в фуражке, как и положено. Когда уже рота лежала в кроватях, Кальницкий шепотом, весьма осторожно, что на него совершенно не похоже, спросил у меня (не побоюсь этого слова, но в глазах у него мелькнуло отчаяние):
– Толик, а ты сможешь … стрелять в людей?
Видно Миша оказался совершенно не готов к тому, что нам предстоит.
– А чего ж? – зло ответил я, уняв на секунду бушующий в голове ураган. – По большому счету разве нас не этому учат?
– Чему? – не понял  Миша. – Нет, ты ответь, чему этому?
– Без сострадания и лишних рассуждений убивать врагов? По крайней мере, мне так кажется.
– Какие же это враги? – в раздумьях спросил Миша и неприязненно спросил: – Толик, а пехотной лопаткой по голове ты тоже сможешь?
– И ты сможешь. Встанешь перед необходимостью – жизнь заставит. Шарахнут, например, тебя арматурой по голове, враз сможешь. Спи уже. Лучше всего ни о чем не думать. Тем более что нет никакой возможности увильнуть от этого… мероприятия.
И я отвернулся, а Мишка погрузился в свои мысли. Такие дежурства периодически повторялись, но, ни разу никому из нашего училища, к счастью, не довелось подниматься по тревоге, чтобы усмирять крымских татар. Только в душе остались сомнения, а если бы подняли по тревоге – смог ли бы я?

Мода
  У нашего «замка» родилась дочь, и он на радостях принес на весь взвод три торта и лимонад. Миша, понятное дело, недоволен и ворчит, что лучше бы счастливый папаша принес товарищам водки, а не сладкую воду.
– Закуску, так и быть, мы бы и сами сообразили, – никак не может успокоиться Миша. – Эй, кто там еще в ближайшее время будет рожать, так и знайте, лимонад больше не проходит! А то только время зря теряем на эти ваши пирожные, мороженые. Детский сад, честное слово.
– Сергей, как дочку назвали-то? – с набитым ртом спрашивает Веня. Он в отличие от Миши не теряет времени даром и ест так, что любо-дорого посмотреть.
– Настя. Настенька, – ласково говорит новоиспеченный папаша, и улыбается на ширину ружейного приклада.
– Сговорились вы все, что ли?  – удивляется Лео, – третья девочка во взводе, и третья – Настя! В чем тут дело, ну-ка, сознавайтесь!
Дочки еще родились у Игрека и Мыши. Оказывается, все трое назвали дочерей в честь героини фильма «Гардемарины, вперед!» Анастасии Ягужинской. Кстати, этот фильм снят по книге «Трое из навигацкой школы», которую подарил мне год назад Батя, и которую многие курсанты нашего взвода прочли еще до выхода на экран художественного фильма.
– Почему не Татьяна? – сдерживая улыбку, интересуюсь я.
– При чем здесь Татьяна? – с удивлением оглянулся на меня «замок».
– В фильме Анастасию Ягужинскую сыграла актриса Татьяна Лютаева, вот вы бы в честь нее и назвали бы.
– Вот еще, – смутился «замок». –  Мы с женой именно в честь Ягужинской дочку и назвали.
– Ты бы и фамилию сменил на Ягужинский, – шучу я.
– Все трое, – подхватывает Лео, – будет у нас во взводе сразу трое Ягужинских! Новые братья! По увлечению!
– Точно, – с мечтательным выражением лица поддерживает Валерку Лис, – крикнешь: «Ягужинский!», и полвзвода отзывается!
Лео согласно закивал, однако «замок» не удостоил их даже взглядом. Лео задумчиво сказал мне:
– Дань моде – страшное дело. Прямо мороз по коже, и кровь в жилах стынет!
– Я бы даже сказал, что это социально-идиотское явление, – хмуро добавил КорС, и на этот раз все с ним согласились.
– Ну что? – спросил Миша, –  у кого еще жена беременна? Кто в скором времени пополнит ряды Ягужинских?
– Прямо бум рождаемости в роду Ягужинских, – пошутил Веня, и все рассмеялись.
– Зря смеетесь, – задумчиво произнес вдруг Дима. – Чтобы вы все знали, Анастасия это самое плохое имя.
– Чего ты сказал? – грозно обернулся к нему «замок». – Ну-ка, повтори.
– Да легко, – с вызовом отвечает тот. – Независимо от того, знаете ли вы или нет, верите вы или нет, но имя и фамилия это рок, судьба. Прочтите слова «Анастасия» наоборот…
– Увольняемым приготовиться к построению!
– Ладно, – говорит «замок», – вы отдыхайте, а я поехал домой, меня там надо.
Я поторопился в увольнение, так и не дослушав объяснений Димы по поводу самого плохого, по его мнению, женского имени.
Из увольнения я прибыл почти последним. Ведь теперь, когда у меня есть возможность общаться с Ольгой Олеговной, я из увольнения в училище не тороплюсь. Хотя и раньше я в училище тоже особенно не спешил.
Когда рота строилась на вечернюю проверку, я окинул взглядом свое отделение, и что-то меня насторожило: КорС, Лис и Литин стоят неестественно, раздувая грудные клетки и оттопыривая руки. Сильно смахивает на то, что они кого-то собой загораживают. Кого и зачем? Ладно, решил я, после вечерней поверки разберусь.
Когда старшина роты, читая именной список курсантов, дошел до моего отделения и назвал фамилию Баранов, то «Я!» ответил явно не Баранов. Или голос у него сегодня изменился до неузнаваемости. Я попытался взглядом отыскать Баранова в строю, но Мишка и Лис как-то уж очень по-гвардейски расправили свои плечи, явно загораживая что-то такое, чего другим видеть незачем. Ни старшина роты, ни ответственный офицер ничего этого не заметили, но я-то заметил!
Сразу после команды «Разойдись!» я не стал пренебрегать своими обязанностями командира отделения и начал искать Баранова. В строю его не оказалось. Нашел я его мирно спящим на его же кровати. Только спал он сапогами на подушке, а голова – в ногах. А еще я с удивлением обнаружил, что от него сильно разит спиртным. Теперь понятно, чего так пыжились Королев, Миша, Лис и Литин, они так создавали массовость. Что и говорить, Баранов невероятно удивил меня.
– Курсант Баранов,– насмешливо сказал я, подойдя к койке, на которой лежит Артем. Поскольку он никак не реагирует на меня, я толкнул его и громко повторил:  – Курсант Баранов!
– А я. Что? – вяло, не шелохнувшись, ответил он.
– Ты в порядке? Ты бы хоть на подушку лег, что ли?
– А? Я сейчас, – он поднял голову, но заставить себя развернуться не смог. И он вместо того, чтобы повернуться самому, взял подушку и положил себе под голову.
–  Командир, – улыбнулся Лис, – все нормально, мы его сейчас разденем и уложим баиньки. Никто ничего и не узнает.
– А если ему плохо сделается? Будете куковать разом с ним?
– Уберем, вымоем, – твердо пообещал мне Лис, – да ты ложись, отдыхай, все будет в порядке, я обещаю!
КорС скрипя зубами, тоже согласился. Что ж, это несколько меняет дело. Баранов возобновил усилия сесть на постели, но у него опять ничего не выходило. И действительно, кроме меня никто не заметил, что Баранов пьян. Странно даже.
– Ладно, помогите ему уже – не видите, что он не оставляет попытки лечь правильно?
Королев рывком поднял Баранова за шиворот и стал его раздевать. Баранов что-то неразборчиво промямлил. Наблюдение за пьяным Барановым доставило мне огромное удовольствие. Однако ожидаемый мир и покой для его соседей так и не наступили, так как всю ночь Баранов вслух грезил о пиве.
Выяснять, что такого страшного видит Дима в имени Анастасия я так и не стал, только решил для себя, если у меня когда-нибудь родится дочка, я ее так называть не стану. Я засыпал, думая о том, что, пожалуй, хотел бы назвать дочку Новеллой. Засыпая, я слышал, как привычно переругиваются курсанты, как требует пива Баранов, но мне это не помешало быстро уснуть и хорошо выспаться.

Можно тебя поздравить?
«Самая большая ложь – это неверно понятая, правда».
Уильям Джеймс
Я выиграл очередные соревнования по боксу. Ротный доволен, и я тоже. Я сам был приятно удивлен своими успехами на ринге. И, пользуясь, случаем, выпросил я у ротного увольнение посреди учебной недели с самого утра и до вечера, вместо занятий. Ротный сам спортсмен, и поэтому спортсменов любит и уважает. Так что он с пониманием отнесся к моей просьбе. Одним словом, отпустил он меня. Увольнительную записку с вечера оставил с завтрашней датой, но меня строго предупредил:
– Слышишь, Иванов, только ты там не афишируй, что ты в увольнение идешь. Если будут спрашивать, так ты придумай, соври чего-нибудь. Понял?
– Есть соврать чего-нибудь! – принял я строевую стойку.
Парадную форму, ботинки и фуражку я тоже получил с вечера, но это почему-то для окружающих прошло незаметно. А вот когда я с утра стал рассекать в парадно-выходной форме вне строя, то вопросы посыпались со всех сторон: «А ты куда? А ты зачем?» И я начал врать. Одним любопытным говорил, что почки прихватили и иду в госпиталь, так как в училищном медпункте нет уролога; другим говорил, что иду встречать девушку, которая ко мне приезжает, ну и так далее.
Было это два месяца назад. Лежу я в воскресенье на койке, думая о том, что завтра у Лео день рождения, и не просто день рождения, а, можно сказать, юбилей, ни много, ни мало, а все-таки двадцать лет, вдруг подходят ко мне трое ребят из четвертого взвода и говорят:
– Толик! Можно тебя поздравить? – и выжидающе смотрят.
Лежу я на койке и думаю: «С ума сходят поодиночке. Их трое. Не могли же они сразу втроем с ума сойти? Неужели это со мной что-то не так? Впрочем, если им так хочется, то пусть поздравляют, от меня не убудет».
– Поздравляйте, – милостиво разрешил я.
И они начали мне по очереди крепко пожимать руку, хлопать по плечам и говорить.
– Ну, поздравляем! Чтоб рос да красивый, да здоровый, да счастливый!
– Пацаны, что-то я не въезжаю, вы о чем? – наконец не выдержал я.
– То есть как о чем? У тебя же сын, сын родился! – в волнении засуетились они, пролив, наконец, свет.
– Вот как? – удивился я. – Когда же и как? И кто счастливая мать?
И поведали мне ребята волнительную историю, из которой я узнал, что, оказывается, я уже давно женат, и у меня есть дочь. Но я всегда хотел сына, и вот теперь, наконец-то, у меня родился сын! С чем они все и каждый в отдельности меня искренне поздравили. Поскольку я холост, и детей у меня нет, историю я выслушал спокойно, но решил все-таки разобраться, откуда тут что растет.
Помните, уходя в увольнение, я соврал, что иду встречать девушку? Вот с этого все и началось. Кто-то кому-то передал в точности все, как я сказал, но этот кто-то от себя добавил, что встречать я иду невесту. Дальше – больше. Всем хотелось выглядеть сведущими, поинформированными, поэтому каждый что-то прибавлял от себя. И вот так через два месяца «утка» запущенная мной, вернулась ко мне сильно обросшая новой ложью. Я получил бесценный урок и теперь точно знаю, что мужчины любят посплетничать ничуть не меньше женщин.
После того, как мы разобрались со сплетней, я снова стал думать о предстоящем дне рождения Лео. И я решил сделать ему подарок. Дело в том, что на Валеркин день рождения по графику он должен заступать в наряд дежурным по роте. Старшина роты не возражал, и на вечерней проверке перед Валеркиным днем рождения старшина зачитал:
– Слушай наряд по роте! Дежурным по роте с 13 на 14 октября 1987 года заступает сержант Иванов!
– Я! – выкрикнул я.
– Я! – машинально отозвался Лео, вызвав смех.
– О, у нас два сержанта Иванова, – пошутил старшина и продолжил. – Смирно! Дневальными по роте заступают…
После команды «Разойдись» Лео, который явно испытывает некоторое замешательство, поспешил к старшине с вопросом, почему это его поменяли в наряде. Старшина роты честно ему все рассказал, но Лео остался недоволен и потребовал, чтобы в наряд все-таки заступил именно он. Когда старшина сдался и внес изменения в наряд на завтра, Лео подошел ко мне.
– Симона, не нужно было этого делать, – хмуро сказал он мне.
– Почему? Я сам вызвался, чтобы ты не заступил в наряд в день своего рождения.
– Не нужна мне твоя жалость, ясно? – высокомерно отмел мое предложение Лео.
– Дурак ты, Леонтьев, – попытался было вразумить его из-за спины старшина, – Иванов к тебе со всей душой, а ты.… Между прочим, я не припоминаю другого случая, чтобы вот так за товарища в наряд на день рождения сами шли, а ты еще и недоволен! Не отмахивайся ты от друзей. Салага, одним словом. Тебе еще нужно многому научиться, понял?
– А это мой день! – с сердитым видом говорит Лео. – Я сам заступлю и отстою свой наряд, – и, бормоча проклятья, Лео обижено отвернулся и отошел в сторону.
– Лео свихнулся окончательно. Ну да хозяин – барин, – пожал плечами старшина, первым поняв, что напрасно теряет время, и ушел.
– Лео, ну, правда, чего ты взъелся? Вожжа под хвост попала? Тебе ведь приятно должно быть, а ты, – попытался урезонить Валерку Веня.
– Не твое дело. Я сам отстою, – начал нервничать Лео.
– Сам так сам, – сказал я, – хочешь – заступай и говорить больше не о чем. Не хочешь, и не надо! Гуляй отсюда.
– И правда, Толик, если человек так сильно упирается, зачем его переубеждать? Он еще ребенок. Нечего ожидать, что маленький ребенок сможет оценить благородство. Для него это непосильная задача, – насмехается Королев. Он, кажется, только и ждет подходящего случая, чтобы съязвить.
– Я не ребенок, – снисходительно улыбнулся Лео и отрицательно покачал головой. Он не заметил ехидства Королева или не придал ему особенного внимания. 
– Да-да, – согласился Дима, – просто руководствуешься глупыми амбициями. Мил человек, поскорее бы ты от них избавился. Сразу бы стал испытывать благодарность к Иванову и оценил его великодушие.
– Брось, Дима, – смутился я, – прямо уж великодушие! Скажешь тоже.
– Лео у нас богато обделен фантазией, – не унимается Дима. 
– Что тут происходит? – ввалился в кубрик Рома и с хитрецой улыбнулся. – Надо Лео поколотить? Лечу помочь!
– Не совсем так, – весело подмигнул ему КорС.
– Стало быть, Иванова? – бодро переспросил Рома, но вид у него при этих словах отчего-то стал немного разочарованный и смущенный.
Я только усмехнулся ему в ответ. Что касается наряда, так ничего не оставалось, кроме как уступить место имениннику. Так что моя затея окончилась ничем. Это я говорю, затея, а КорС тот сказал иначе.
– Затеянный Ивановым спектакль вопреки его ожиданиям, уж извините за тавтологию, опять не принес ожидаемых результатов.
На его шутку или скорее язвительное замечание никто внимания не обратил, что для Королева хуже всего, поэтому он нахмурился больше обычного и обижено умолк. Грустный Королев это весьма мрачное и тоскливое зрелище, но сегодня созерцание такого КорСа даже доставило мне удовольствие.
На следующий день Лео, пребывая в отвратительном настроении, решил позлить тетю Машу, которая стоит на раздаче в обеденном зале нашего батальона. На обед на второе были котлеты, и Лео подошел к тете Маше и попросил в честь его дня рождения дать ему еще пирожков.
– Каких еще пирожков? – не поняла та.
– То есть, как это каких? – насмехается наш именинник. – К картошке давали по пирожку, только я не понял, с какой они начинкой, так как они из одного теста.
– Это котлеты! – обиделась тетя Маша.
– Какие же это котлеты, – насмехается наш дорогой именинник, – если они даже не пахнут мясом?
– Слушай, чем бы тебе рот закрыть?
– Так, теми пирожками, которые вы почему-то называете котлетами.
Признаться, я, да и не только я, был уверен, что тетя Маша сейчас размозжит имениннику голову черпаком, но она, молча, протянула ему тарелку с «пирожками». В ней оказалось их целых семь штук.
– Поистине царский подарок, – проворчал Зона, пуская слюни и радужные пузыри от зависти. – Лео, можно тебя поздравить?
– Валяй, – с полным ртом отвечает Валерка.
Кажущаяся на первый взгляд совершенно абсурдной и даже безумной, затея Лео принесла неожиданные плоды. Как Лео распорядился котлетами рассказывать не стану, чтобы вы не стали хуже относиться к этому персонажу.

ЧП союзного масштаба
В октябре начал работу пленум ЦК КПСС. В повестке дня стоит один вопрос – о докладе генерального секретаря ЦК КПСС товарища Михаила Сергеевича Горбачева по случаю 70-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. До нас начали доходить слухи, что во время заседания пленума произошло ЧП. Председатель московской парторганизации Борис Николаевич Ельцин поднялся на трибуну и попросил о своей отставке! Горбачев предложил присутствующим на пленуме обменяться мнениями по поводу услышанного. Ельцин выступал 5 минут, а обсуждение этого коротенького выступления продлилось три с половиной часа.
У нас у всех сильное ощущение, что произошедшее на пленуме засекретили, так как точно узнать, что там произошло на самом деле, невозможно. Тут мы вспомнили, что у Вени папа все-таки генерал, да еще в Москве, и обратились к нему с требованием узнать, как там все на самом деле происходило. И вот, наконец, Веня получил долгожданное письмо от своего папы с ответом на этот вопрос.
– Очень, очень слушайте меня внимательно. «Прежде всего, – читает Веня вслух папино письмо, – досталось жене Горбачева – Раисе Максимовне. Ельцин в своем выступлении прямо так и сказал: «Очень трудно работать, когда вместо конкретной дружеской помощи получаешь только одни нагоняи и грубые разносы. В этой связи, товарищи, я вынужден был просить Политбюро оградить меня от мелочной опеки Раисы Максимовны и от ее почти ежедневных телефонных звонков и нотаций». Во-вторых, Ельцин открыто заговорил о привилегиях номенклатуры и необходимости борьбы с ними: «Как я должен объяснить это ветеранам Великой Отечественной войны и участникам Гражданской, которых сейчас уже можно пересчитать по пальцам? Вы видели список продуктов из праздничного заказа? А мне принесли, показали. И каково мне выслушивать их, когда они говорят, что это объедки с барского стола? И вы понимаете, товарищи, чей стол они имеют в виду! Как я должен смотреть им в глаза? Ведь они же, не щадя жизни, завоевали и вручили нам власть. Что я могу им теперь ответить? Может товарищ Лигачев мне подскажет?»
– Ничего себе дает! – восхищается Лис. – Быть на самой верхушке власти, шутка ли сказать – председатель Московского горкома партии, и вдруг взять и сказать всю правду в глаза партийной номенклатуре. Не удивительно, что его сбросили с кремлевских вершин.
  – Никто никуда его не сбрасывал, – доказывает Лео. – Ведь никаких кадровых решений в отношении Ельцина на октябрьском пленуме не принято. Горбачев создал специально под Ельцина должности министра без портфеля и первого заместителя председателя Госстроя СССР. Кроме того, Ельцин так и остается членом ЦК КПСС. Вот увидите, он еще будет участвовать в работе всех пленумов ЦК.
  – Теперь его будут считать активным борцом с бюрократией и честным, справедливым и правильным начальником, – рассуждает КорС. – Отныне он популярен на весь союз, к тому же он в глазах людей мученик, а у нас любят страдальцев. А самое интересное то, что советский народ переходит к стихийной демократии. Это значит, что начатая Горбачевым революция «сверху» уже на исходе, и начинается революция «снизу».
Королев сказал это, и сам, испугавшись сказанного, замолчал. И только Веня продолжает что-то рассказывать о странности того, что революция начиналась сверху, в то время как нас учили, что революции начинаются снизу. Ребята до самого конца самоподготовки вели оживленную дискуссию относительно демарша Ельцина. Периодически до моего сознания долетают возгласы.
– Правильно! Коммунистическая идеология дает трещины!
– Неправильно! Это скоропалительные выводы, и они ошибочны, – больше всех горячится Вася. – Глубоко ошибочны!
– Принимают, понимаешь, решения одно положительнее другого, а толку никакого, – спорит с ним Зона.
Уже вечером, ложась в кровать, я спросил Мишку, мирно лежащего в соседней койке.
– Слушай, Миша, твой отец ведь работает в Крымском обкоме партии, наверняка кто-то из руководителей обкома был на октябрьском пленуме. В двух словах, что рассказывают очевидцы, если можно? Я ведь понимаю, что Венин папа пересказывает слухи, которые пишут в газетах, а интересно узнать правду.
Мишка повернул ко мне голову, испытывающе посмотрел на меня и посмотрел в изголовье. Там находятся койки Лиса и Литина. Литин как раз рассказывает любовную очередную историю, а Лис, Дима, Вася, Володя и Баранов, увлеченно слушают его.
– Вечер оказался мало романтическим, хотя и при свечах. Весь вечер я провел под…
– Литин, только без интимных подробностей, – просит КорС.
– Да какой уж там интим, – веселится Литин, довольный произведенным эффектом. – Вечер я провел под машиной, а свечи были автомобильные!
Это Литин помогал чинить «Жигули» своего потенциального тестя. Убедившись, что никому до нас дела нет, Миша стал рассказывать.
– На самом деле Ельцин назвал три причины своего ухода, и это совсем не те причины, о которых нам поведал Веня. Первой причиной он назвал неудовлетворительную работу Секретариата ЦК КПСС и его заведующего Егора Лигачева. Второй причиной Ельцин назвал медленный темп перестройки. По мнению Ельцина, «партия сейчас должна взять именно революционный путь и действовать по-революционному». Сейчас же «у людей стала падать вера в перестройку», так как «они реально ничего за это время не получили». 
Мне очень хотелось сказать, это на самом деле так, что люди разочаровываются, но я не стал перебивать Мишу, чтобы он не передумал рассказывать мне дальше.
– А третья причина – формирование культа личности Горбачева. Об этом и ты как-то на комсомольском собрании говорил, помнишь? Закончил же Ельцин свое нашумевшее выступление просьбой об отставке. Вот и все. Все остальное – слухи, домыслы и «газетные утки». 
Тут к нам свесил голову с верхней койки Королев, смутив своим появлением Мишу, хотя его нелегко привести в замешательство.
– Привет! О чем базар? – сверлит КорС нас требовательным взглядом. 
– Вот, одалживаю деньги на увал, – с невозмутимым видом отвечаю я. – Спасибо, Миша, ты настоящий друг!
– Спи уже, – усмехнулся Миша и отвернулся от меня. Точнее, не так от меня, как от Королева.
Королев, не зная, под каким предлогом продолжить разговор, оставил нас в покое и вернулся на свое место. Несколько минут я думал над услышанным, так как у меня появилось дурное предчувствие, что добром начатое Ельциным не закончится, а потом Миша перебил мои раздумья.
– Знаешь, Толик, а ведь никто больше не догадался спросить об этом меня, – снова повернулся ко мне Миша. – Это лишний раз доказывает, что ты мыслишь не так, как остальные курсанты. Самостоятельно. Ты прямо какое-то отклонение от нормы! И зачем только тебе армия?
– Так это я нужен армии, – смеюсь я, и Мишка со мной тут же охотно соглашается, что советская армия без меня точно не обойдется.
Тут казарму сотряс смех ребят из моего отделения, которые все еще обсуждают неудачный увал Литина.
– Третье отделение третьего взвода, отставить разговоры, – командую я.
– Иванов, а по какому праву ты здесь командуешь? – смеется Лис.
Я хотел напомнить, что я пока еще командир отделения, но вместо этого сказал совсем другое:
– По праву сильнейшего!
Сказал я это шутливым тоном, но на тон никто никакого внимания не обратил. То есть, мои слова все восприняли буквально. Даже Миша крякнул от такого громкого заявления, но оспаривать это утверждение никто так и не стал. Только КорС негромко, словно про себя проворчал:
– Да уж, храбрости и наглости ему точно не занимать. А ведь, казалось бы, должен соответствовать общепринятым нормам, правилам, установленным в советской армии, ан, нет, не тут-то было.
– Это точно, – сдерживая улыбку, говорит Миша, – лежит тут, понимаешь, сплошное исключение из установленных и общепринятых правил!
– Где лежит? – заинтересовался Лис, повернувшись к нам.
– Вот лежит, в соседней койке, – объясняет недогадливому Лису Миша, кивая на меня головой.

Первая попытка
Все вокруг только и говорят, что о новом фильме Станислава Говорухина «Асса». Мне же его посмотреть ну никак не удается. Выйду в увольнение – билетов нет. В кинотеатрах предварительная продажа билетов, и для курсантов добыть билет – настоящая проблема. Но мне очень хочется посмотреть этот фильм, и я решил подойти к ротному.
– Да ты совсем обалдел, Иванов! – что-то слишком быстро ответил ротный. – Во время занятий в кино? А если попадешься?
– Товарищ майор, я пойду по гражданке, – остался я бесстрастным к словам ротного. Глаза ротного удивленно расширились, и на какую-то секунду повисла напряженная тишина.
– Час от часу не легче! Ладно, только ты никому не говори, что ты идешь в кино. И еще: хотя я тебе дам увольнительную записку, но это лишь для того, чтобы пересечь КПП и все, понял?
– Так точно! – расплылся я в довольной улыбке.
– Да? И что именно ты понял?
– Если попадусь кому-то в городе – я в самоволке, – радостно ответил я. Лицо ротного остается совершенно спокойным.
– Что ж, правильно понял. Так и быть, завтра пойдешь на свою «Ассу».
Во взводе я соврал, что иду в госпиталь к урологу, мол, почки пошаливают. Переодевшись в гражданку, я поспешил в кино и уже в первом же кинотеатре безо всяких проблем взял билет на «Ассу». Только-только я удобно расположился в кресле в зрительном зале, как в зал вошел военный патруль! Больше того – наш, училищный патруль. Начальник патруля подполковник Козлов! Меня он, понятное дело, знает как облупленного! Патруль пробирается по моему ряду, неужели ко мне? Но нет, они сели слева от меня. Подполковник Козлов – плечом к плечу со мной! Я ладонью отгородился от него, приставив ладонь к левой щеке. Подполковник приставил свою ладонь к правой щеке.
Так мы с ним две серии и просидели. После фильма, я встал и пошел по ряду направо, а патруль налево. Мне показалось, или патруль действительно не спешит на «выход?» Тогда поторопился я. Уже в двух кварталах от кинотеатра я подумал о том, что патрульные ведь точно были в кинотеатре незаконно! Они оставили свой маршрут, чтобы посмотреть кино. Я взглянул на часы – у меня еще оставалось время на то, чтобы зайти и поесть манты. Потом я поехал на квартиру, переоделся в военную форму и вернулся в училище.
– Товарищ майор, сержант Иванов из увольнения прибыл! В ходе увольнения замечаний не имел!
– Ну и молодец! Кино-то посмотрел? Совсем хорошо. Смотри не проговорись никому!
Прежде чем ответить, я выдержал паузу, невольно заставив его немного поволноваться.
– Что ж я враг себе? – спрашиваю я. – Или вам?
– Ну-ну, не враг конечно. В чем, в чем, а в этом у меня нет ни малейших сомнений. Ладно, Иванов, можешь идти.
В ротном расположении царило необычное веселье. Сегодня курсанты четвертого взвода Веселов и Стрельцов женились. Наш замполит роты тут же отреагировал на это событие свежей «Молнией». В ней в частности  написано: «Поздравляем курсантов Веселова и Стрельцова с вступлением в законный брак!» Теперь рота с нетерпением ждет завтрашнего дня, чтобы посмеяться лично над новобрачными.
– Всем привет, – ввалился в кубрик, отчего-то запыхавшийся Литин. – Я туда попал?
– Нет, не туда, – отвечает Миша. – Тебя послать куда надо?
Литин не обиделся, и уже через минуту из кубрика донеслось его обычное бахвальство.
– А она так кокетливо скрестила ноги…
– Литин, – лениво перебил я его, – можешь ты хоть раз нам честно рассказать, как там оно у тебя получилось на этот раз? А то интуиция мне кричит, что ты все выдумываешь!
– Честно? – задумался Литин и рассмеялся. – Если честно, то я от нее сбежал, едва зайдя в квартиру!
– Оба, на! Что так? – даже я удивился. Конечно, я знаю, что интуиции все-таки следует доверять, но что это окажется настолько точно я никак не ожидал.
– Да понимаешь, не люблю я встречаться с индейцами.
– С кем? С какими еще индейцами? Откуда они в Крыму?
– Представляешь, мама ее открыла дверь, впустила меня. А скальп этой подруги лежит на трельяже в прихожей! Она как выглянула из комнаты в поисках этого скальпа, так я сразу ноги в руки и бегом марш! – первый раз честно рассказал Литин о своем очередном амурном приключении и невольно погладил себя по коротко стриженым волосам.
Не знаю, как другие курсанты, а я смеялся до слез. Не знаю, как долго бы мы все смеялись, но «замок» охладил всех своим вопросом.
– Вы так смеетесь, будто все к завтрашнему семинару уже готовы. Я правильно понимаю ваше веселье?
– Сергей, – дружелюбно говорю я, – но ведь, согласись, это действительно смешно. Посмейся вместе с нами!
– Благодарю за приглашение, – язвительно отвечает «замок», – но я повеселюсь уже завтра, по окончанию семинара.
Многие курсанты после его слов заметно поскучнели. Некоторые даже стали готовиться к завтрашнему семинару.
– Если не наелся, – махнул рукой Дима, – то не налижешься, – и после этих слов стал готовиться ко сну.
Я уснул сразу, так что завтра наступило быстро. Сегодняшний семинар мало отличается от других по тактике в том смысле, что я отвечаю первым, а потом отдыхаю. Майор Хван охотно вызвал меня, так как я первым поднял руку.
– Вопрос следующий: Факторы и условия, определившие развитие советских Вооруженных сил в послевоенный период. Вопрос понятен?
– Так точно! – бодро рапортую я. Практически все курсанты взвода, за исключением КорСа и Лео, судорожно пытаются дочитать в учебнике то, что не знают.
– Победа над фашистской Германией и империалистической Японией во Второй мировой войне привела к коренным изменениям в международной обстановке. Произошло резкое изменение в соотношении сил на мировой арене. Социализм вышел за рамки одной страны и превратился в мировую систему. Укрепилось международное положение Советского Союза.
Преподаватель удовлетворительно кивает головой, подтверждая, что я все правильно говорю, хотя я это и сам знаю.
– После окончания Великой Отечественной войны наша страна основные усилия направила на восстановление народного хозяйства. Последовательно проводя в жизнь ленинскую политику мира, СССР провел значительное сокращение своих вооруженных сил…
КорС одобряюще подмигивает, мол, все идет хорошо!
– … Проводя политику «холодной войны», США создали в различных районах земного шара сеть военных баз и агрессивных военных блоков. США развернули производство ядерных боеприпасов и средств их доставки к целям. В этой обстановке Советский Союз вынужден был применить соответствующие меры по укреплению обороноспособности страны и своих Вооруженных Сил. В послевоенное время в развитии советских Вооруженных Сил рассматривают два периода: 1 период – продолжался с окончания войны и до 1954 года, то есть до внедрения в вооруженные силы ядерного оружия…
– Отлично, товарищ сержант! Садитесь. Даже дополнять не нужно. Второй вопрос: Развитие основных средств вооруженной борьбы. Кто выйдет отвечать?
Руки подняли Лео и Королев, но преподаватель сдержанно улыбнулся, отрицательно мотнул головой, а потом беспристрастно сказал:
– Я и не сомневаюсь, что вы готовы, но я хочу услышать ответ курсанта Марковского. 
И начался урок «географии», в том смысле, что Бао начал свое обычное плавание по мелководью. После семинара Миша Кальницкий вдруг сообщил, что решил уволиться в запас, и это посередине  третьего курса! Мы его все уговаривали, что это глупо, нужно доучиться и хотя бы диплом о высшем образовании получить, но он уперся на своем – хочу и все. Рапорт ему не подписали, и как я понимаю, папе его даже об этом не сообщили. Чего тревожить по мелочам обкомовского работника? Сами, мол, с усами, так что разберемся!
Но Миша всерьез намерен отчислиться, и решил пойти другим путем. Он стоял в наряде по роте, когда в аудиторию, в которой взвод занимался самоподготовкой, пожаловал ротный. Даже беглого взгляда на него хватает, чтобы понять, что он чем-то сильно встревожен.
– Сержант Иванов! Где твой Кальницкий? – с порога спрашивает он. Его вопрос вызвал у меня некоторое замешательство.
– Стоит в суточном наряде дневальным по роте, – несмотря на удивление, с готовностью и уверенностью бодро доложил я.
– Ни хрена он нигде не стоит! Вот, – ротный показал штык-нож, – в тумбочке у Кальницкого был! Где он, по-твоему, сам может сейчас находиться?
Я не успел даже рот раскрыть, как быстро раскрылась входная дверь, и наш взводный радостно доложил:
– Товарищ майор, нашелся Кальницкий! Он в гарнизонной комендатуре! Пьяный.
Стало понятно, что Мишка предпринял попытку таким вот нехитрым способом вылететь из училища.
– Час от часу не легче, – сказал ротный, – ладно, занимайтесь.
С Мишкой много беседовали, он кивал, как бы соглашаясь, но от идеи своей не отказался. Папе его, как я догадался, и после этого случая о горячем желании сына отчислиться из училища так и не сообщили.
– Курсант Кальницкий, – высказался предельно откровенно ротный, – если вы собираетесь еще предпринять какие-то такие же бездарные шаги по достижении своей глупой цели, то я вас сразу огорчу, ничего у вас не выйдет. Вы добьетесь только одного – в увольнение ходить не будете, зато из нарядов не вылезете.
Мишка согласно кивнул, но по нему видно, что он и дальше вынашивает замыслы, как добиться увольнения всеми правдами и неправдами. В моей душе поселился дух противоречия. С одной стороны хочется, чтобы Мишка и дальше учился с нами. Но с другой стороны, если он этого не хочет, разве можно его принуждать силой? И все-таки не верится, что скоро Миша может уйти. 

Дела давно минувших дней
Идет первый семинар по истории военного искусства. На первый вопрос отвечать преподаватель полковник Мартишко вызвал Димку, и тот, уставившись в одному ему ведомую точку на потолке, монотонно бубнит зазубренное накануне.
– Марксизм-ленинизм учит, что без глубокого знания истории нельзя правильно понять настоящее и предвидеть будущее. Владимир Ильич Ленин указывал, что для изучения сущности и содержания какого-либо вопроса важно установить, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь. Это ленинское положение относится и к военной истории, а, следовательно, и к истории военного искусства как составной его части.
Если Диму сейчас остановить, то он непременно собьется, потому что он это вызубрил, а знания  и понятия как не было, так и нет. Но преподаватель не перебивает, и Дима получает пять.
Следующим вызывают Веню Нагорного. Веня отвечает так неубедительно, что это ясно абсолютно всем курсантам, включая даже великого Бао.
– Основными периодами развития военного искусства являются периоды рабовладельческого, феодального и капиталистического обществ. В социальной основе рабовладельческого строя лежало деление общества на два основных антагонистических класса: рабов и рабовладельцев, между которыми велась непримиримая борьба.
– Стоп-стоп-стоп! Достаточно пока. Вы еще не доложили основные периоды развития военного искусства.
– Никак нет: доложил, – непонятно на что рассчитывает Веня.
– Да? Так на какие периоды подразделяется капиталистическая формация?  Какие периоды входят в советскую историю военного искусства?
Веня постыдно молчит и преподаватель вынужден признать, что подпольщик или партизан из Вени вышел бы, похоже, не плохой. И поставил двойку. Взвод зашевелился, поняв, что «шара» не пройдет, а, следовательно, двоек еще будет много.
– Может кто-то хочет дополнить что-либо по первому вопросу? Вопрос большой, и хотя курсант Снигур получил отличную отметку, есть еще достаточно материала на одну пятерку.
Все уткнулись в конспекты и учебники и головы не поднимают, а я не опускаю голову, так как я к семинару готов. По любому вопросу.
– Вижу, что может дополнить сержант Иванов, но не хочет. Иванов всегда проявляет завидное усердие. Я вас понимаю, товарищ Иванов. Вы хотите ответить на более трудный вопрос, а более простой оставляете своим товарищам, но поскольку товарищи попрятали головы в песок, отвечать будете вы! Или есть уже волонтеры?  Или волонтеры предпочитают еще подготовиться?
Преподаватель терпеливо ждет, но волонтеров как не было, так и нет, или они просто «не слышали», и отвечать пришлось мне.
– Развитие военного искусства идет по восходящей линии – от низшего, простого, к высшему, сложному. Усложнение способов ведения войны и организации вооруженных сил, непрерывное увеличение размаха вооруженной борьбы являются общими закономерностями на протяжении многих веков.
Преподаватель слушал и не прерывал меня.
– Для того чтобы правильно понять развитие военного искусства, необходимо изучать его на конкретных военных исторических событиях и фактах с соблюдением их хронологической последовательности… по каждому периоду истории военного искусства важно усвоить то новое, что появлялось в военном искусстве по сравнению с предыдущим периодом. Это позволяет устанавливать диалектическую преемственность в военном деле и на этой базе творчески совершенствовать его, поднимать на новую качественную ступень…
Короче говоря, я тоже получил пятерку и гарантию, что до окончания семинара меня больше не потревожат. Следом за мной блистал Лео.
– … В своей основе оружие и снаряжение у всех армий были одинаковыми. В подавляющем большинстве армий восточных государств предпочтение отдавалось дальнему бою, в котором применялось метательное оружие. В греческих же и римских армиях – ближнему, рукопашному бою, где использовалось в основном ударное оружие. Необходимость ведения обороны и овладения крепостями привела к изобретению метательных орудий и осадной техники: катапульт, баллист, подвижных башен, таранов и так далее. Они имели большой вес и поэтому не возились за войсками, а строились уже на месте. Позже появились полевые метательные орудия, которые применялись на поле сражения: легкие баллисты, катапульты, скорпионы, онагры, гастрафеты и полиболы для метания стрел, а также палинтоны для метания небольших каменных ядер и дротиков.
Преподавателю выступление Лео явно нравится, и он улыбается.
– … Все приморские государства наряду с сухопутной армией имели свой военно-морской флот, состоявший из гребных и парусно-гребных судов. Основным типом было  деревянное плоскодонное весельное парусное судно водоизмещением двести пятьдесят тонн, которое у греков называлось триерой, а у римлян – триремой. Оружием судна был таран. На некоторых из них устанавливались катапульты для метания камней. Помимо гребцов и матросов на судне имелось до сорока морских пехотинцев для ведения абордажного боя.
Королев был в наряде, несомненно, его выступление было бы еще увлекательнее,  а так больше блеснуть знаниями не удалось никому. Почему-то даже четверок не было – исключительно двойки и тройки. 
– Да уж, – грустно заметил «замок», – видно без серьезного разговора с ротным нам сегодня никак не обойтись.
Он оказался прав, разговор оказался более чем серьезный, и почти весь взвод оказался на якоре, как честно предупреждал нас ротный еще заранее. 

То Хы У
Поскольку я дружу с нашим преподавателем по литературе Ольгой Олеговной, то относиться к этому предмету я стал довольно халатно, что, как мне кажется, и понятно. Если семинар – она мне сразу ставила оценку пять, независимо от того есть я на семинаре или вообще в наряде стою. Нет, обманул немного. Если я присутствовал на семинаре, то пятерку она мне сразу ставила, а если в наряде, то по окончанию семинара.
Несколько раз было так, что только семинар начался, а тут бац! Начальник кафедры или зам, или еще кто-то из старших преподавателей, или вообще из учебного отдела кто-нибудь с проверкой! Ну, а у меня уже оценка стоит. И выходит, что спрашивать меня уже незачем. И я весь семинар спокойно сижу, пока весь взвод проверяющие тиранят.
И вот семинар по вьетнамской литературе. Естественно, я не готов. Правда, оказалось, что весь остальной взвод, включая даже КорСа и Лео, тоже. Олечка подняла всех наших уже по два раза (кроме меня), но все стойко молчат. Слова из них нельзя вытянуть даже щипцами. Как там у Маяковского: «Гвозди бы делать из этих людей! Крепче бы не было в мире гвоздей!» Это про них.
Вдруг Олечка вызывает меня отвечать к доске. Вернее за трибуну. Но спасибо товарищам по партии, они мне тут, же передают учебник, раскрытый на нужной странице. Я хладнокровно читаю. Олечка, подперев голову рукой, любуется мной со стороны. Весь взвод улыбается. А я читаю.
– Слушай, Иванов, – говорит мне Ольга Олеговна, – ты бы хоть через слово читал, или синонимами бы заменял некоторые слова, а?
– Не нравится, вообще могу не отвечать, – недолго думая, говорю я.
– Вот как? Тогда вам два, – спокойно говорит Олечка, внешне ничуть не обидевшись на мои слова.
– Ну и хорошо, – констатирую я, и сажусь на место в полной уверенности, что она шутит, и в журнале у меня уже давно стоит пятерка.
Оказалось, я ошибся, и в журнале стоит двойка! Однако дороги назад уже нет. И я стал ловить злорадные взгляды отдельных товарищей по взводу.
– Ну вот, Иванов, – с ликованием сказал ротный, – а вот теперь ты точно не пойдешь в увольнение, пока не исправишь двойку. Понял?
Понял я, чего ж тут непонятного? Ротному я перечить не стал, а после обеда взял взводный журнал и пошел к Олечке исправлять двойку. А она мне и говорит:
– Выучишь три стихотворения То Хы У, придешь и расскажешь мне наизусть. Тогда поставлю пятерку, – добавила, усмехнувшись, Оля.       
– Слушай, но меня, же в увольнение не отпустят, пока я не исправлю эту злополучную двойку, и мы с тобой не увидимся, – говорю я.
– Ну вот, если хочешь со мной встретиться раньше, значит, у тебя есть стимул, чтобы выучить эти стихи. Свободен, придешь, когда будешь готов к пересдаче. Я ведь знаю, что для тебя это вообще не задача.
Экономя свое время, пришлось идти в художественный фонд нашей библиотеки.
– Здравствуйте! – говорю я. – А что у Вас есть почитать из сочинений То Хы У?
– Чего? – удивились два библиотекаря. – Кого?
– То Хы У, – с видимым удовольствием повторил я.
– А кто это? – снова удивились работницы библиотеки.
– Как? – изобразил я негодование и глубокое изумление. – Вы не знаете, кто такой То Хы У? – спрашиваю я и смотрю на них с упреком.
– Нет, – спокойно ответили библиотекари, – не знаем.
– Это же великий вьетнамский поэт современности!
– А о чем он пишет? – поинтересовались у меня библиотекари.
– Исключительно о Ленине и Великой Октябрьской социалистической революции.
– А-а, – почему-то разочаровано сказала одна из библиотекарей. – Сейчас поглядим.
Дальше было интересно, стихи мне подобрали, я их выучил за вечер. Весь вечер твердил их, как заклинание. А вот когда их читал, было забавно. Представляете себе картинку: парень и девушка встречаются, и вот она сидит и слушает, а он ей читает стихи вьетнамского поэта о революции. Во всяком случае, мне это показалось забавным. Нет, отношения у нас, конечно, были чисто платонические, просто мы много времени проводили вместе, разговаривая о литературе, культуре, истории, этнографии. Двойку я успешно пересдал и в увольнение пошел.
– Два тебе, что ли снова поставить? – шутит Ольга Олеговна, нюхая, подаренный мной букет.
– За что это? Я же знаю и теорию, и вот даже стихи! Мне они понравились, просто оторваться невозможно! Почти как от чтения общевоинских уставов!
– Читаешь ты их отвратительно. За такое выразительное чтение тебе надо ноги вырвать!
– Не возражаю, – легко согласился я.
Зато до сих пор помню, что есть такой вьетнамский поэт – То Хы У. После этого случая я твердо пообещал себе добросовестно изучать литературу и поднимать руку на каждом семинаре.
– А я-то был уверен, что на этот раз ему все так легко с рук не сойдет, – разочаровано сказал Королев кому-то перед отбоем.
– Ты же его знаешь, – с легкой досадой в голосе ответил ему Лис, – он всегда сухой из воды выйдет.
Впрочем, вполне возможно, что говорили они и не обо мне. Я уже засыпал, когда меня разбудил старшина.
– Иванов, нужно заступить в наряд по обеденному залу батальона. Завтра у нас в училище комиссия из Москвы. Ты же у нас не из робкого десятка на счет боязни начальства? Вот тебе и выпала честь встречать высоких гостей! Пока спи, а с утра заменишь сегодняшнего дежурного.
Не поверите, но были у нас ребята, даже из числа сержантов, которые, когда к ним генерал обращался, сознание теряли! То есть самым буквальным образом в обморок падали! А я не падал. И на вопросы отвечал, и глаз от них не отводил. Правда, многие находили, что я слишком уж нахально пялился на генералов, вместо того, чтобы либо им в рот смотреть, либо поедать их преданным взглядом.
А тут приезжает очередная комиссия с целым генерал-полковником во главе! И меня поставили, как сержанта, в наряд дежурным по обеденному залу нашего батальона курсантов.
Обед уже подходил к концу, и я уже думал, что приезжий генерал не придет, когда гляжу – поднимается ко мне на второй этаж столовой группа товарищей, из которой двое в лампасах. Как и учили, я лихо подлетаю к комиссии, залихватски щелкаю каблуками, расправляю плечи, и четко поднеся руку к виску, представляюсь.
– Товарищ генерал-полковник! Дежурный по обеденному залу третьего батальона курсантов, сержант Иванов!
– Здравствуйте, товарищ сержант, – говорит генерал старческим голосом и протягивает мне руку для приветствия.
– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – отвечаю я, жму руку трех звездному генералу. Наш начальник училища из-за спины генерал-полковника одобряюще кивает головой и делает добрые отеческие глаза. Я, втянув живот и расправив плечи, замер.
– Как дела, товарищ сержант? – спрашивает генерал.
– Хорошо! Товарищ генерал-полковник! – докладываю я.
– А как вы учитесь, товарищ сержант? – интересуется генерал.
– Отличник учебы, – честно признаюсь я.
– Как вас вообще кормят? – не унимается генерал.
– Хорошо кормят, товарищ генерал-полковник! – немного покривил душой я, потому, что кормят нас по-всякому. Причем по-всякому кормят гораздо чаще.
– Как настроение? – спрашивает генерал.
– Очень хорошее, товарищ генерал-полковник, – не нашелся я.
– Ну, хорошо, товарищ сержант, служите, – успокоился генерал, и пошел через наш в соседний обеденный зал, а свита, сопровождающая его, за ним.
Служите. Интересно, а чем я до этого занимался? Как только генерал и другие члены высокой комиссии скрылись в обеденном зале второго батальона, ко мне сразу подскочили несколько курсантов и стали скоморошничать и обезьянничать: «Разрешите пожать вашу руку! Вы теперь ее неделю не мойте! Не каждому удается с целым генерал-полковником за руку поздороваться!» И так далее.
Что странно, генерал с комиссией могли выйти на плац и через тот зал, куда он ушел. Мы уже его и не ждали, и батальон спокойно заканчивал прием пищи, когда как гром среди ясного неба генерал со свитой снова вошли в наш зал, только через другой вход (которых есть всего три). Разумеется, я снова подскочил к генералу и представился.
– Товарищ генерал-полковник! Дежурный по обеденному залу третьего батальона курсантов, сержант Иванов!
И только я собирался сделать шаг в сторону, как генерал мне протягивает руку и говорит.
– Здравствуйте, товарищ сержант!
– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – несколько неуверенно ответил я. Скосил глаза на нашего генерала, а тот глаза таращит и головой трясет, мол, не вздумай признаться, что вы уже с генералом общались. Я понял.
– Как дела, товарищ сержант? – спрашивает генерал.
– Хорошо! Товарищ генерал-полковник! – докладываю я.
– А как вы учитесь, товарищ сержант? – интересуется генерал.
– Отличник учебы, – честно признаюсь я.
– Как вас вообще кормят? – не унимается заботливый генерал.
– Хорошо кормят, товарищ генерал-полковник! – более уверенно, чем в первый раз, отвечаю я.
– Как настроение? – спрашивает генерал.
– Очень хорошее, – повторился я.
– Ну, хорошо, товарищ сержант, служите!
Генерал, довольный своим либерализмом, демократизмом и прочими «измами», уходит. В зале тишина. Потом несколько прежних скоморохов серьезно говорят:
– Да, ты теперь руку в целлофановый пакет заверни и месяц не мой!

Двойки
                «И пытались постичь мы, не знавшие войн,
                За воинственный клич принимавшие вой,
                Тайну слова «Приказ», назначенье границ,
                Смысл атаки и лязг боевых колесниц».
В. Высоцкий
Идет семинар по тактике, а взвод только вчера сменился с караулов и нарядов по училищу, и, следовательно, хорошо подготовиться не смог. КорС, Лео и я уже успели ответить. Мы сами подняли руки, чтобы отвечать, и дать остальным курсантам время что-то подчитать. Но кроме нас троих, желающих отвечать, больше нет. Преподаватель задал вопрос, но отвечать на него опять никто не вызвался.
– Сержант Иванов, младший сержант Леонтьев, курсант Королев, – серьезно говорит преподаватель полковник Мокрицын, – вы уже свои отметки получили. Ваши знания оценены мной на «отлично». Так чего вам еще надо? А, хотя, понимаю, товарищей выручаете? Так вот, поднимите еще хоть раз руки, снижу вам оценки на балл. Поднимите еще раз, снижу еще на балл, ну и так далее. Вам понятно?
– Так точно, товарищ полковник, – я глянул на свое отделение и пожал плечами. Мол, видите сами, я старался, но я, же не враг себе.
Преподаватель по-своему прав, теперь можно расслабиться, все равно меня до конца семинара, а это почти все три пары, больше не вызовут. Странно, но наши троечники до сих пор не поняли этого простого приема – можно выучить только несколько первых вопросов и тянуть руку, а потом можно отдыхать. Ну да Бог с ними, с убогими. Я, конечно, учу весь материал, так как предмет мне нравится, но, тем не менее, люблю отвечать если не первым, то в числе первых. Так что я чувствую себя привольно.
– КорС, – шепчет Веня печальным голосом, – помоги. КорС!
Вот вам, пожалуйста, пример элементарной катастрофы, как говаривает незабвенный мама Жора. Судя по всему, Веня не имеет ни малейшего понятия о теме семинара. Хотя нет, я ошибся! К моему удивлению Веню интересует совсем другая проблема!
– Чего тебе, – поворачивается Королев к Вене, и жестом показывает в сторону преподавателя,  – хочешь навлечь на свою голову внимание Мокрицина?
– Он в журнал уставился. Скажи, ты со Стеллой еще встречаешься или уже нет? Говорят, что нет.
– Что за стелла такая? – смеется Зона. – Если я правильно помню, стелла это каменная или деревянная плита с высеченными на ней текстами или изображениями? И как можно с этим встречаться, а?
Веня так глянул на Зону, что тот, больше ничего не сказав, отвернулся в другую сторону.
– Веня, тебе-то зачем? Вообще, твой вопрос бестактный. И потом, тебе, не все ли равно? – удивился Королев, зная, что на Веню Стелла и внимания-то не обратит. А если быть точным, то Стелла даже и не заметила бы его.
  – Если у тебя с ней уже все, то я хотел бы с ней повстречаться. Хочется чего-то  нового. А если честно, то она мне совсем вскружила голову.
Что и говорить, Веня поставил перед собой сложную задачу. Мне вдруг припомнилось, что Стелла принципиально не любит невысоких мужчин. Это Королеву сама Стелла как-то сказала, а он поведал тогда об этом мне. Что касается  Вени, то он не просто не высок, он и внешне-то еще совсем юнец. Но Вене об этом Королев ничего говорить не стал. Хотя, Веня о себе лучшего мнения, чем Стелла, все-таки он завидный кавалер – папа-генерал, опять же Москва.
– Да? Попытай счастья, – невозмутимым голосом отвечает Королев, – не стесняйся, только я тебя честно предупреждаю – она замуж выходит.
– За кого? – встревожено переспросил Веня. Он смотрит на Королева, но при этом смешно косит глазом на преподавателя.
– За мента какого-то, – пожал плечами КорС.
– Тогда так ей и надо, – злорадно сказал Веня. – Значит, она не такая, как я о ней думал. Не настоящая.
– Это как? – заинтересовался Королев, так как смысла, заложенного Веней, не понял. Признаться, я тоже не очень понял, поэтому стал слушать еще внимательней.
– Ну, знаешь, как говорят? Настоящие женщины никогда не выходят замуж за настоящих мужчин, потому что настоящие женщины никогда сразу не соглашаются, а настоящие мужчины никогда не предлагают дважды! Ха!
Поскольку все курсанты сидят, молча, уткнувшись в свои конспекты или учебники, КорС с Веней сразу привлекли к себе внимание преподавателя. 
– Курсант Нагорный, к доске! Вижу, вы готовы, раз вертитесь и разговариваете.
Веня с испуганным видом направился к доске.
– Ну-с, товарищ курсант. Расскажите-ка нам о характерных чертах современного оборонительного боя и требованиях, представляемых к обороне. Слушаем вас.
– Подразделение, прикрывающее выход из боя, – скучным голосом начал Веня, – обеспечивается дополнительным запасом боеприпасов и санитарным транспортом.
Преподаватель поморщился, но промолчал и кивнул, мол, продолжайте.
– Политическая работа направлена на обеспечение выдержки дисциплины, быстроты, скрытности действий и организованности личного состава при отходе, способности подразделений вести бой в отрыве от главных сил, простого удерживания промежуточного и конечного рубежей. Особое внимание уделяется политработе в подразделениях, прикрывающих выход из боя главных сил батальона.
Стало понятно, что Веня, имея весьма смутное представление о современном оборонительном бое, сделал ставку на ППР (партийно-политическую работу) в войсках. В этом не было бы ничего страшного, если бы речь шла о каком-нибудь другом предмете. Но только не о тактике! Все-таки на счет его подготовки к семинару я не ошибся.
– Все бы хорошо, – остановил Веню жестом руки Мокрицын, – да вот беда – рассказывать вы должны вовсе не о вашей работе. Напомнить вопрос?
– Не нужно, – сразу вспотел Веня, и стало ясно, что он выучил только политработу. Уже давно пора отвечать, но Веня продолжает крепко молчать.
– Вы прямо прирожденный оратор, – хмыкнул Мокрицын. – А какие глубокие мысли! Я так понимаю, что вы философ по складу ума, но бездельник по роду занятий.
– Развитие обороны происходит в основном в результате совершенствования вооружения боевой техники, – уж слишком откровенно подсказывает Лео. Но подсказывает слишком громко и преподаватель его тоже слышит.
– Младший сержант Леонтьев, не помогайте курсанту Нагорному самостоятельно продемонстрировать лучшие результаты. У него для этого есть все возможности. Зачем вы ему подсказываете? Если курсант Нагорный не знает, то и не надо ему голову разной ерундой забивать. Эх, Вениамин, Вениамин, папа у вас  такой хороший генерал. А сын у него – двоечник. Не стыдно? Кстати, Леонтьев, вам я ставлю оценку на один балл ниже, как и обещал, а следующего кто захочет подсказать, сразу ждет двойка. 
Охотников подсказывать и так было негусто, а после этих слов Мокрицына и вовсе не осталось.
– Ну, что же, товарищ Нагорный. Попробуйте, напрягите  память, – язвительно иронизирует преподаватель. – Как известно спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Тем более что о вас ходит слава, что у вас длинный и острый язык.
– Товарищ полковник, да я и сам собирался рассказать о новых вооружениях, только ниже, – не сдается Веня и его героическое поведение удивляет всех.
– Где ниже? В подвале?  – издевательским тоном пошутил Мокрицын, и все рассмеялись. – Ладно, продолжайте. Мы вас внимательно слушаем.
– Ну…, э…, – несуразно сказал Веня.
Поскольку все боятся привлечь к себе внимание преподавателя, то сегодня совсем не слышно насмешливых реплик.
– Не так быстро, Нагорный, – оборвал Веню подполковник Мокрицын. – Я что-то не в силах уловить смысл в вашем стремительном рассказе.
Юмор, конечно, простоватый, но все снова хохотнули. Правда, большинство, не отрывая взглядов от своих конспектов.
– Я знал, товарищ полковник, но забыл, – подлил масла в огонь Веня.
– Эх, курсант Нагорный, учили бы вы уроки, и не знали бы мороки. И я вместе с вами. Но ничего, я пойду вам навстречу.
Глаза у Вени засветились надеждой. Выждав минуту, преподаватель сказал:
–  Товарищ курсант, вам – два. В увольнение вы, следовательно, не пойдете, а будете учить тактику. Замкомвзвода, надеюсь, генеральские сыны с двойками в увольнение не ходят?
– Никак нет, товарищ полковник, – с готовностью ответил «замок».
– Вот и славно. Следующий вопрос.
Поскольку больше никто к семинару особенно не готовился, то преподаватель успел опросить всех. Результаты семинара оказались поразительными.
– Ну, все, товарищи курсанты, – злобно констатировал Мокрицин, – у меня с вами все нервы кончились. Всем по двойке.
– Как всем? – оживился и вспотел КорС.
– Кроме вас троих, разумеется. А я позабочусь, чтобы вам всем предоставили время для изучения тактики.   
Ротный долго перед строем роты любовался нашим взводным журналом, в котором красуются 22 двойки.
– Порадовали, нечего сказать. А что, третий взвод, – наконец спросил он, – у вас семинар по тактике разве проводил полковник Тетка? Ах, нет! Так отчего же такие поразительные результаты? Это кем же надо быть, чтобы получить столько «пар?» Леонтьев и Иванов, а вы, наверное, рассчитываете пойти в увольнение? Нет, голубчики мои! Вы оба сержанты, и отвечаете за своих подчиненных, так что сидеть вам в выходные на якоре вместе со всеми.
– Почему? – слабо спрашивает Лео.
– Будете делиться своими исключительными познаниями в тактике со своими подчиненными.
Явственно послышалось, как у меня за спиной довольно хмыкнул КорС.
– Курсант Королев, вы тоже не обольщайтесь. И вам увольнения не видать. Поскольку в первом отделении нет своего «паровоза», который бы тянул всех двоечников, то «паровозом» у них будете вы. У вас есть для этого все предпосылки! Вопросы есть? Правильно, вопросов нет!
После обеда нам предоставили свободное время, и большинство курсантов сразу, же бросилось к телефонам-автоматам, чтобы огорчить своих подружек. А на следующий день нам привалила нечаянная удача: внезапно в Симферополь прилетел Венин папа с инспекторской поездкой. И, конечно же, захотел повидать своего единственного сына. Разумеется, никто не посмел отказать папе генералу в такой скромной просьбе. Как там было, на самом деле не знаю, но папа как-то узнал о событиях предшествующих его приезду, а проще говоря, о семинаре по тактике и полученной его возлюбленным чадом двойке. Полковника Мокрицина пригласили в кабинет начальника училища, где его уже с нетерпением поджидал Венин папа. О дальнейшем рассказываю со слов Вени.
– Вы не будете возражать против того, чтобы моего сына, не смотря на полученную неудовлетворительную оценку, отпустили в увольнение? – будто бы спросил, улыбаясь, папа генерал. – Вы ведь такой хороший полковник, должны же вы понять мои отцовские чувства?
Полковник очень хорошо понял папины чувства, тут же сменил гнев на милость, и больше совсем не возражал против увольнения. Более того! Извиняющимся тоном он поведал, что он демократ, и считает лишение увольнения пережитком прошлого, который непременно нужно изжить. Во всяком случае, в военных училищах точно, и чем скорее, тем лучше! Правда это или нет, не знаю, но вслед за Веней, отбросив все бюрократические формальности и условности, в увольнение отпустили всех, кто должен был идти по графику. Справедливости ради нужно отметить, что мы и не пытались отделить в этом вопросе зерна от плевел. Разве у счастья спрашивают, откуда оно свалилось?
Однако счастьем это увольнение оказалось не для всех. Литин и Бао, решили сделать приятный сюрприз своим девушкам, и явились к ним без предупреждения. А там находились уже совсем другие гости.
– А так вам и надо, – злорадствует Королев, – нечего без предупреждения девушек навещать! Лопухи!
– Товарищ Королев, – сдерживая улыбку, говорит капитан Туманов, – не стоит смеяться над наивностью своих товарищей. Опыт приходит со временем и с такими вот «шишками». Вы сами, надо полагать, перед тем, как прийти к своей девушке, заблаговременно предупреждаете ее, чтобы у нее было время выставить вашего.… Как бы это сказать? Предшественника!
КорС сначала побледнел, потом побагровел и надолго замолк.
   
Васькины перлы
Миша Кальницкий стоял в карауле по охране кинобазы и, стоя на посту, ушел в самоволку, то есть предпринял вторую попытку отчислиться из училища. Автомат закопал на посту в ворох опавших листьев и как был – с подсумком со снаряженными магазинами к автомату, ушел в город, снова напился и сдался гарнизонному патрулю. После такого вопиющего безобразия командование училища решилось побеспокоить Мишкиного папу.
Почтенный респектабельный папа приехал на служебной обкомовской «Чайке» и долго-долго воспитывал своего непутевого сына в канцелярии роты. После воспитательной беседы сын необъяснимым образом присмирел и решил училище все-таки окончить, не глядя на свое явное, прогрессирующее нежелание. Более того, куда-то подевался весьма строптивый Мишкин нрав. Злые курсантские языки утверждают, что высокопоставленный папик пообещал Мише службу в Крыму, квартиру и машину сразу по окончанию училища.
– Умеет «папа» убеждать, – шутит Литин. – Мастерство не пропьешь!
– Ты-то чего радуешься? – охладил его Дима. – Это ведь не тебе пообещали.
Правду болтают или лгут, не знаю, но Миша оставил все свои попытки уволиться, и мне, как его непосредственному начальнику, тоже стало спокойнее.      
До построения на самоподготовку еще есть время, и я сижу у окна в кубрике, и читаю книгу. У соседнего окна кипят нешуточные страсти, и это несколько отвлекает от чтения. Там Вася собрал Диму, Володьку и Лео, и делится с ними своими сомнениями. Они увлеклись и говорят громко, поэтому я невольно отвлекся от чтения и стал прислушиваться.
Проблема у Васи следующего характера: он уже давно встречается с девушкой и стал замечать, что девушка от него чего-то ждет, а он никак не возьмет в толк, чего именно.
– Вась, а Вась, – лениво спрашиваю я, – а у тебя с ней есть эти, ну как их там – половые отношения?
– Ты думаешь, что она ждет от меня интима? – несказанно удивился и возмутился Вася. – Нет, я уверен, что она ждет от меня чего-то более глубокого.
Чтобы не рассмеяться, я снова уткнулся в книгу. Вася продолжил свое повествование. Оказывается, он влюбился в нее практически с первого взгляда – всего за три увольнения! А еще ему кажется, что их чувства довольно взаимны! Я взял из тумбочки тетрадь, ручку и стал записывать Васькины «перлы», чтобы ничего не забыть и не перепутать.
Как тут же выяснилось, Васю я сильно недооценил. Из его дальнейшего рассказа следовало, что у них с его девушкой уже много чего было. Во-первых, они уже целовались, а там есть что целовать – практически всю девушку! Но это, понятно, в перспективе. Во-вторых, их тела уже сходились настолько близко, что соприкасались! В-третьих, Вася уже сжимал ее грудь ладонью, испытывая при этом высшее мужское наслаждение! В-четвертых, мурашки уже танцевали по всему Васькиному телу, и какое-то новое, смутное, но сильное желание сотрясло его до самых пяток. И такое бывало уже не раз! Но Вася понимает, что любовь это как борщ – важно не переборщить!
Все-таки я не выдержал и расхохотался, да так, что слезы выступили. Встретившись с обиженным Васькиным взглядом, я объяснил:
– Место смешное в книге прочел. Хочешь, вслух прочту?
– Нет, не хочу, – гордо отмахнулся Вася, – мне тут не до смеха.
Я согласно кивнул, изображая понимание, и снова уткнулся в книгу. Вася тем временем продолжил информационный обмен типа «туда-сюда». На этот раз он получил и обратную связь.
– Вась, – начал Лео самым дружелюбным тоном, на какой он только был способен, – а может, Симона прав? Может, вам уже давно пора перейти к интимным отношениям?
– Технику этого дела знаешь? – деловито поинтересовался Дима. – Если что, проконсультируйся вон у Литина.
– А почему у Литина? – как и следовало, заинтересовался Вася.
– Так ведь он у нас первый бабник! Из каждого увольнения возвращается и хвалится очередной победой!
Кто-то за моей спиной после этих слов хмыкнул. Я оглянулся и увидел Мишку. Тот подмигнул мне и, пользуясь тем, что Вася и кампания не обращают на нас ровным счетом никакого внимания, спросил:
– И что же ты такого смешного в этой книге вычитал?
Читаю я «Учебник сержанта Сухопутных войск». На развороте Мишка прочел названия тем: «Совершенствование строевой выучки на занятиях и в повседневной жизни» и «Некоторые правила ношения отдельных предметов военной формы и размещения нарукавных знаков, нашивок и букв на погонах». Смешного здесь, действительно, ничего нет. Ну, то есть, абсолютно ничего.
– А ты сам чего хмыкаешь? – улыбнулся я.
Мишка тут же охотно ответил.
– От того и хмыкаю, что смешно! Только такие лопухи, как Вася могут верить такому пустозвону, как Литин на слово. Нет, конечно, мы все тут бабники, но, по-моему – ты из нас самый большой!
– Что, даже больше тебя? – ухмыльнулся я.
– Рота! Выходи строиться на самоподготовку!
Такой интересный разговор пришлось прервать и идти на построение. В аудитории, в присутствии всего взвода Вася разговор продолжить не решился, так как слишком много лишних ушей, к тому же неожиданно нас посетил ротный. При его появлении по аудитории прокатился шорох и шелест спешно убираемых книг, газет и писем.
– Так и знал, что ерундой здесь занимаетесь, – в сердцах сказал ротный, – нет бы, делом заняться. Нате вот, новое «Наставление по физической подготовке», вы, небось, его и в глаза еще не видывали?
И он положил на стол перед замкомвзвода новенькое «НФП-87». В руках ротный держит еще один экземпляр, надо полагать, для четвертого взвода.
– И смотрите, – пообещал ротный, – еще раз застану у вас такой бардак, или мне доложат об этом другие, я найду для вас занятие, скучать не придется.
– Это работу, что ли? – переспросил Зона.
– Нет, товарищ Захаров, кросс у меня побежите. С полной выкладкой.
– Зачем же так? – недовольно переспросил Зона.
– То есть как это зачем? – возмутился ротный. – У меня острое ощущение, что вы, товарищ Захаров, мыслите, как нерадивый «минус». Что б вы все знали, ваши предшественники, которые выпустились из училища в 1985 году, бегали кроссы ежедневно! Ежедневно! А вы, сколько бегаете? Два-три раза в неделю. Товарищи курсанты нужно, чтобы вы понимали, что офицеры над вами здесь не издеваются, что кросс это никакое не наказание, а тренировка вашей выносливости и силы. А то приходят потом такие, как вы лейтенанты в войска, сами ленятся бегать, подчиненных «жалеют». А потом Афганистан и война сразу все расставляет по своим местам – ранениями, гибелью, пленом. Вы радоваться должны каждый раз, когда у вас кросс, понятно? Эти занятия, выработанная выносливость в боевых условиях способны спасти вам жизнь. Вашу жизнь. Подумайте об этом.
Ротный ушел, а мы стали изучать новое «НФП-87», еще пахнущее свежей типографской краской. Впрочем, наставление одно, а нас много, поэтому вскоре все стали заниматься каждый своим. Дима взялся конспектировать работы классиков марксизма-ленинизма. А в конце самоподготовки вспыхнула драка.
Лис, увидев, чем собирается заняться Дима, подсунул тому чистую тетрадь. Когда Дима закончил писать и отлучился из аудитории, Лис забрал свой конспект и подписал его своим именем и фамилией. Не найдя своего конспекта, Снигур какое-то время пребывал в тупом замешательстве, а потом принялся его искать, и нашел у Лиса! После драки Лис твердо пообещал, завтра напишет то же самое для Димы в том же объеме. На том и разошлись.

Пятерка за семестр
Идет семинар по международному рабочему, коммунистическому и национально-освободительному движению. Преподаватель не наш, так как наш милейший Мартын, то есть подполковник Хропотов Вячеслав Мартынович, заболел. Семинар проводит майор Танаков. Этот майор, будто совершенно не замечает поднятых рук, а поднимает только тех, кто и не думал отвечать. Мой номер с ответом на первый или второй вопрос не прошел. Во взводе уже пять двоек, две тройки и пока ни одной положительной оценки.
– Снова вопрос. Все мы знаем о грубых и массовых нарушениях прав человека в Сальвадоре. Вопрос простой: перечислить все международные инстанции, которые осудили действия правящего режима Сальвадора. Сержант Иванов! – ткнул майор пальцем в журнал.
– Я! – поднялся я. – Мировая общественность гневно осудила…
– Стоп! А давайте так: вопрос был конкретный, и ответ я хочу услышать тоже конкретный. Я не сомневаюсь, что вы, товарищ сержант Иванов, сможете нагородить правильных слов и налить «воды», но все-таки хотелось бы услышать лаконичный и точный ответ.
– Несколько раз на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, Межпарламентского союза, Координационного бюро неприсоединившихся стран, Постоянной конференции политических партий Латинской Америки, Всемирного Совета мира, в посланиях конгрессменов на имя президента США…
Преподаватель удовлетворительно кивает головой и загибает пальцы.
– … в выступлениях руководителей стран Латинской Америки и Западной Европы, на заседаниях руководящих органов и конференциях Социнтерна, деятелей католической церкви Сальвадора…
– Блестяще! Просто блестяще! Отлично, что тут и говорить. Сержант Иванов, я вот ставлю вам пять. Если вы мне сейчас правильно ответите еще на один вопрос, то я вам сразу поставлю пять за семестр! Как вы?
– Задавайте ваш вопрос, товарищ майор, – сразу соглашаюсь я.
  В аудитории первый раз за семинар прошелестел говор и шепот. Похоже, кроме меня никто бы не согласился на дополнительный вопрос.
– Какие силы входят в ФНОФМ? – не заставил ждать себя преподаватель.
– ФНОФМ это фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти. В этот блок входят: Компартия Сальвадора и еще четыре революционные военно-политические организации: Народные силы освобождения, революционная армия народа, Национальное сопротивление и Революционная партия трудящихся Центральной Америки. Можно еще назвать Революционно-демократический фронт, который хотя и не входит в ФНОФМ, но тоже…
– Блестяще! Просто блестяще, – просиял преподаватель. – До чего же приятно, что есть все-таки в нашем училище курсанты, способные так блестяще отвечать! Сержант Иванов, а что вы скажете, если я не сдержу своего слова?
По аудитории пробежал веселый шумок, и радостнее всех шумит Королев, но майор внезапно улыбнулся и сказал:
– Сержант Иванов, я не совсем точно выразился! Я вам ставлю пять не только за первый семестр, но и за весь третий курс!
Взвод снова заволновался и зашумел, но преподаватель ткнул пальцем в журнал, и снова воцарилась мертвая тишина. Курсанты сидели, тяготясь неопределенностью – кто же будет следующим?
– Курсант Нагорный! – поднял голову преподаватель.
Вздохи облегчения, и к доске вышел бледный как мел Веня.
– Итак, первая из сил ФНОФМ – это Компартия Сальвадора. И про Фарабундо Марти рассказать не забудьте.
– Фарабундо Марти возглавляет борьбу … – с первых слов стало ясно, что Веня получит два. Фарабундо Марти был расстрелян еще в далеком 1932 году, но Веня этого не знает, стоит и фантазирует, а майор, улыбавшийся до этого, становится все серьезней и серьезней, все больше багровеет, наливаясь свекольной краской. До точки его кипения остается ждать совсем недолго.
Сегодня занятия по воинским ритуалам проводит наш ротный, что случается не часто.
– Сейчас мы с вами рассмотрим тему «Торжественно-траурные ритуалы». Всем вам нужно ясно представлять …
– Грустная, должно быть, тема, – оторвавшись от конспекта, шепчет Веня.
Ротный откашлялся и продолжил: «Начнем с того, что церемония похорон с воинскими почестями печальна и строга. Организация ритуала возлагается на начальников, которые перечислены в Уставе гарнизонной и караульной службы. Для организации похорон в части создается специальная комиссия».
– Спецназ по похоронам, – шутит Королев.
Похоже, черный юмор ему ближе обычного.
– Записывайте, Королев, не исключено, что это может вам пригодиться. … Ритуал захоронения погибших в бою ратников и князей с воинскими почестями сложился во времена средневековой Руси. Торжественный характер этого ритуала особенно чувствуется в «Повести о разорении Рязани Батыем»: «И увидел великий князь Ингварь Ингваревич великое множество тел лежащих и вскричал горько громким голосом …»
– Иванов, – шепчет КорС, – ты что, собрался все это писать?
– Конечно. Чего не знаешь, с тем обязательно столкнешься.
– Другими словами: чего не знаешь – пригодится?
– Отвали. Сам не слушаешь, так хоть другим не мешай.
– Торжественно-траурный ритуал захоронения с воинскими почестями видного военачальника, друга Петра І – адмирала Лефорта запечатлен Алексеем Николаевичем Толстым. «Шли три полка с приспущенными знаменами, с пушками. За колесницей … несли на подушках шляпу, шпагу и шпоры адмирала. Ехал всадник в черных латах и перьях, держа опрокинутый факел. Шли послы и посланники в скорбном платье. За ними – бояре, окольничие, думные и московские дворяне …» Момент был торжественным, священным.
– Вот, оказывается, откуда название «Лефортово», а я и не знал, – честно признался Королев. – Перед нами встают тени прошлого.
– Курсант Королев, – обратил внимание ротный на КорСа, – а в увольнение вы на этой неделе не пойдете. Надеюсь, вы не станете спрашивать почему?
– Так точно, не стану, – вскочил растерянный Серега.
– Сержант Иванов, проконтролируйте. … Иначе прощался со своими героями пролетариат. 31 октября 1905 года был убит черносотенцами Николай Бауман. Это горькое событие всколыхнуло всю рабочую Москву, вызвало бурю негодования в широких массах трудящихся. Толпами направлялись рабочие к актовому залу Технического училища, куда было перенесено тело погибшего борца. Московский комитет РСДРП (б) постановил превратить похороны Баумана в мощную демонстрацию сил пролетариата.
КорС помрачнел больше обычного. У него обламывается верное свидание. Доказывать что-либо ротному совершенно бессмысленно: он легко принимает решения, но не меняет их. Зная Королева, я могу легко предположить, что при его мнительности его ожидает пустота бессонной ночи.
– Лео, ты почему не пишешь? Может, придется заниматься?
– Тогда и изучу. Только вряд ли в части доверят такое дело лейтенанту. Наверняка найдутся более опытные в этих делах офицеры. Вот тогда я к ним присоединюсь и научусь на практике.
– И более охочие выслужиться тоже найдутся, – ворчит КорС.
Только зря Серега обижается, ведь давно известно, что злить ротного – это всегда рискованное дело. Так что сам виноват.
– Так что совсем не обязательно запудривать себе мозги этой темой. Чем меньше знаешь, тем меньше путаница в голове, – понизив голос, ответил Лео.
– … Над могилой Николая Баумана московский пролетариат дал клятву довести его дело до конца. Эту клятву он выполнил!
В конце лекции ротный заговорил и о нас самих.
– Товарищи курсанты, вы, как будущие офицеры нашей армии, задумывались ли о том, что в случае новой войны можете быть похоронены за границей? Или даже в неизвестных захоронениях?
– «Метрвые сраму не имут», – за всех нас ответил Лео.
Грустная тема оказалась на удивление интересной и познавательной, лекция пролетела быстро. Одному Королеву она принесла огорчения. Лео, видя состояние Королева, сказал ему что-то вроде того, что у сдержанного человека меньше промахов, поэтому надо держать себя в руках. Веня совершенно справедливо заметил, что каждый человек является кузнецом своих трудностей. На все это КорС совершенно несправедливо послал их обоих куда подальше.
Сегодня в увольнение пошли вовсе не те, кто должен был идти по графику. Сразу несколько курсантов заработали по бланшу во время физо. Мы играли в баскетбол, и не обошлось без курьезов. Сначала Веня умудрился попасть мячом от пола себе в лицо, и как результат – чудесный синяк на оба глаза. Затем Дима Снигур попал мячом в кольцо, то есть в обод, а мяч от него отлетел и прямо Диме в лицо. Результат не такой впечатляющий, как у Вени, но все равно фингал, и с ним в увольнение никого не пускают.
– Я же нечаянно, – пытался было Дима что-то доказать ротному, но безуспешно.
– За нечаянно, бьют отчаянно, – хмыкнул ротный. – Пора бы вам это уже знать!
После баскетбола взводный, который проводил занятия по физподготовке, разрешил нам сыграть в футбол. И тут тоже не обошлось без неожиданностей. Костя Морозов бежал за мячом, низко наклоняясь к земле, и на бегу врезался головой в боковую стойку ворот.
– Штанга, – так и прокомментировал мама Жора. – Курсант Морозов, осторожней надо быть, лысоволосый ты наш!
Потом Рома подавал мяч от ворот, и что-то там  у него с системой наведения приключилось. И он со всей своей дури (а Рома, как ни крути, самый здоровенный парень в нашей роте, так что дури у него много), попал мячом в затылок стоящего к нему спиной Лиса. Ничего не ожидавший Лис упал, но перед этим ударился своей головой о голову Литина. Оба заработали не только по гематоме, но и по рассечению.
– Стойте, голуби, – тяжело вздохнул мама Жора. – Сегодня определенно не наш день. Давайте-ка спокойно уберем территорию, и Бог с ней, с физической культурой вашей. Если бы сам не видел, то ни за что на свете не поверил бы, что такое может быть.
Единственное приятное воспоминание от сегодняшнего занятия это то, что Рома, игравший вратарем, забил гол от ворот до ворот!
Ротному, увиденное им на построении роты тоже не понравилось.
– А ты где был? – набросился он на нашего взводного. – Ну, погоди, я тебе устрою Палестину!
– А это как? – шепчет Веня, смешно прищуривая заплывший глаз.
– Надо полагать, это тоже, что и вырванные годы, – шутит Лео. – Или что-то очень близкое к этому!
А потом еще на построении увольняемых выяснилось, что многие курсанты очень уж коротко обрезали свои новые шинели. Их, естественно, лишили очередных увольнений, а заодно и всех следующих. Теперь они могут идти в увольнение только в чужих шинелях, что не всегда возможно.
Так что мне тоже неожиданно повезло, и я пошел в увольнение вместо Игрека, который тоже слишком коротко обрезал свою шинель. Что и говорить, жизнь полна неожиданностей, в том числе приятных. Даже когда ты такое бесправное существо, как курсант военного училища!