Глава 13.
Угольная лихорадка.
Уголь на юге Приморья начали разрабатывать уже в первые годы освоения Южно-Уссурийского края. Первыми его потребителями были тогда немногочисленные ещё суда морского торгового и военного флота, приписанные к Владивостокскому порту или заходившие сюда из других стран.
Добыча угля ограничивалась долгое время только побережьем Амурского залива. Сказывались слабая геологическая изученность края и почти полное отсутствие удобных транспортных путей вдали от морских берегов. Да и общее состояние промышленности Приморья ещё не способствовало развитию угольного рынка.
Уголь здесь стал по настоящему «чёрным золотом» только с началом строительства железных дорог. Именно они сделали легкодоступными крупные угольные месторождения в непосредственной близости к городу–порту Владивосток и, одновременно, стали ещё одним серьезным потребителем приморского угля помимо флота, промышленности и городов.
Первое месторождение в окрестностях Владивостока было открыто горным инженером П.Н.Горловым уже при строительстве Уссурийской ж.д. в 1893 году. При срезе склона сопки им были обнаружены выходы каменного угля на 22-й и 24-й версте, к северу от станции Подгородняя (Полевой П.И. Горнопромышленность Уссурийского края // Русское Приморье. 1922. № 1. С.3), а в следующем, 1894 году, он сделал заявку на эти участки и начал их разведку и разработку (В 1898 году «Приамурские ведомости» сообщали: «Подгородненские угольные копи инженера Горлова находятся в 5 верстах от станции Подгородненская. Добыча ведётся открытым способом. Пласт лежит на глубине 3 сажени. Работает до 200 человек. Добывают в месяц до 60000 пудов угля). Месторождение было названо Подгородненским, а в 1899 и 1900 гг. оба участка переданы В.Линдгольму, начавшему их промышленную разработку в 1900 году (Полевой П.И. Горнопромышленность Уссурийского края // Русское Приморье. 1922. № 1. С.3).
В 1897 году Горлов обнаруживает неподалеку край нового, на этот раз буроугольного месторождения, названного тогда Спасским (Деревянко А.П. Угольная промышленность Приморья. Страницы истории //Уголь Приморья: материалы научно-практической конференции, посвященной 125-летию промышленной разработки угля в Приморском крае. Владивосток, 1993. С.25), а при советской власти поменявшего свое название на «Артёмовское». Здесь, на 30-й версте, в северной части современной станции Угольной он заявляет сразу два участка и в 1898 году начинает добычу на них угля (В 1899 году на Артёмовском месторождении было добыто 7,8 тыс. т. угля. (Попиначенко Ю.А. Развитие угледобычи на Артёмовском и Шкотовском месторождениях //Уголь Приморья: материалы научно-практической конференции, посвященной 125 - летию промышленной разработки угля в Приморском крае. Владивосток, 1993. С.176)). Благодаря своему положению на границе месторождения рудник получил наименование «Краеугольно-Спасовский». Именно с него и начинается история эксплуатации Артёмовского буроугольного месторождения, давшего жизнь городу Артему.
В конце следующего, 1899 года рудник переходит в собственность Уссурийского горнопромышленного товарищества А.Д.Старцева (Уссурийское горнопромышленное товарищество на вере «Старцев А.Д. и К0» в составе полного товарища А.Д.Старцева и вкладчика П.Н.Горлова. (Приморский край. Краткий энциклопедический справочник. – Владивосток: Изд-во ДВУ., 1997. С.506)), а Горлов становится его компаньоном. Данное предприятие, впрочем, просуществовало недолго. После смерти А.Д.Старцева оно прекратило своё существование, но на её месте немедленно возникает новое – Товарищество наследников А.Д.Старцева, распорядителем которого на руднике становится А.А.Масленников (Приморский край. Краткий энциклопедический справочник. Владивосток: Изд-во ДВУ., 1997. С.291), видимо как-то близкий этой семье (Масленников А.А. – купец 2-й гильдии, почетный гражданин, дворянин, некоторое время возглавлял Владивостокское отделение Русско-Китайского банка. (Приморский край… С.291)).
Между тем, угольное дело начинает привлекать к себе все большее внимание наиболее состоятельных людей в крае. В июне 1902 года образуется Уссурийское горнопромышленное акционерное общество с основным капиталом 360 тысяч рублей. Учредителями его стали: директор Владивостокского отделения Русско-китайского банка (РКБ) Степан Львович Эпштейн, его брат Е.Л.Эпштейн и тесть В.П.Бабинцев, а акционерами – такие известные в Приморье предприниматели как уже упоминавшийся выше А.А.Масленников, его тесть Ю.И.Бринер, владелец спичечной фабрики на Седанке М.И.Суворов, А.В.Даттан, А.К.Вальден и М.М.Балихов. Поскольку решающую роль в создании и деятельности данного АО играл РКБ (Через РКБ Уссурийское горнопромышленное общество выполняло подряды по поставке угля Уссурийской железной дороге и на КВЖД. (Приморский край… С.506)), то директором этого предприятия естественным образом оказался С.Л.Эпштейн (Приморский край… С.563).
В тот период под маской АО по всей России шло образование монополий (На Дальнем Востоке процесс концентрации и централизации капитала в форме акционерного учредительства начался в конце 90-х годов XIX века и активизировался после Русско-японской войны. С 1908 по 1913 год в горной промышленности здесь возникло до 10 АО. (История Дальнего Востока в период феодализма и капитализма (XVII в.– февраль 1917г.). М.: Наука, 1991. С.17)), чаще всего в виде синдикатов, сразу во многих отраслях. Именно такой попыткой монополизации сбыта продукции горной промышленности и следует, видимо, считать образование вышеупомянутого акционерного общества. Сам механизм финансовых связей между членами данного общества, учредителями и банком пока не совсем ясен, но можно предположить, что именно через Уссурийское горнопромышленное (дальше – ГП) АО первоначально собирались реализовывать свою продукцию и хозяин свинцово-цинковых, а также угольных рудников Ю.И.Бринер, и распорядитель Краеугольно-Спасовского рудника А.А.Масленников.
После организации в 1909 году Бринером своей собственной акционерной компании «Тетюхе» (Приморский край… С.169), Уссурийское ГПАО, очевидно, сосредоточило свои усилия только на поставках угля Уссурийской ж.д. и КВЖД. Впрочем, история его представляется пока большим белым пятном и, взятая в своем общем виде, всё еще ждёт своего исследователя.
Вскоре после создания АО, 12 ноября 1902 года, один из его учредителей С.Л.Эпштейн выкупил у П.Ф.Пахорукова четыре Надеждинских рудника (Надеждинские рудники находились в 15 верстах к северо-востоку от ст. Надеждинская, в верховьях р.Батальянза. Открыты в 1895 году (Полевой П.И. Горнопромышленность Уссурийского края // Русское Приморье. 1922. № 1. С.1), вероятно Владимиром Федоровичем Адамсом, которому были отведены в октябре 1898 года и закреплены за ним 25 сентября 1899 года. Именно у него, тогда уже отставного штабс-капитана, и выкупил Пахоруков эти рудники. (РГИА ДВ Ф.702. Оп.2. Д.412)). Хотя прошение об этом Эпштейн подал в Иркутское горное управление 28 ноября 1903 года, положительного решения ему пришлось ждать еще более двух лет (РГИА ДВ Ф.702. Оп.2. Д.412). Данное месторождение действительно казалось тогда очень перспективным, хотя объём добычи, при отсутствии с ним железнодорожного сообщения, был не слишком велик (В 1901 году бывшие копи Адамса дали 151485 пудов угля. (Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока (конец XIX в.– 1917 г.). М.: Наука, 1989. С.95)). Тем не менее, это был настоящий каменный уголь достаточно высокого качества, пригодный для использования на морских паровых судах.
Как раз в это время финансируемое РКБ общество КВЖД быстрыми темпами создавало собственное мощное морское пароходство, которому были крайне необходимы угольные запасы в непосредственной близости от порта приписки – Владивостока. Кроме того, существовал ещё и военно-морской флот, также нуждавшийся в надежных поставках топлива для своих кораблей. Уголь Сучана находился довольно далеко от Владивостока, был тогда малодоступен и, вдобавок, мог быть легко захвачен противником в случае войны.
Если бы Надеждинские рудники были зачислены за Эпштейном в том же, 1903 году, судьба их, возможно, оказалась бы совсем иной. Ситуация резко изменилась уже в следующем, 1904 году, когда администрацией края было принято решение о начале строительства железной дороги до Сучанского рудника (Русское Приморье. 1922. № 12. С.2). С этого момента, вложение крупных средств в развитие Надеждинских копей потеряло свой смысл. Всерьёз конкурировать с государственным рудником АО не могло. Окончательно это стало ясно в 1907 году, когда Сучанская железная дорога формально вступила в строй.
Кто знает, может быть именно это обстоятельство и стало причиной назначения в 1907 году на пост директора-распорядителя общества нового человека, опытного горного инженера и хозяина ряда железных рудников Л.Л.Арцта – в то время уже главу польской общины Владивостока (Приморский край… С.26).
Как опытный предприниматель, Арцт прекрасно понимал, что прокладка Сучанской железной дороги в районе предположительных залежей бурого угля невероятно облегчает его добычу и требует направления основных инвестиций именно в эту отрасль горнорудной промышленности края. К тому же, очень скоро, самые радужные ожидания углепромышленников подтвердились.
Ещё в 1908 году, вскоре после официального окончания строительства Сучанской ветки, Геологический комитет на Дальнем Востоке командировал своих сотрудников Д.И.Мушкетова и С.Ф.Малявкина для исследования прилегающей к ней 10-верстной полосы с целью определить там характер и границы угольных отложений (Полевой П.И. Горнопромышленность… № 1. С.3).
Сразу после того, как положительные результаты работы экспедиции стали известны в промышленных кругах, начался период бурного развития угледобычи в крае. С 1908 по 1917 год среднегодовой рост производства угля составил 12,7 % (Там же. №5. С.6). В авангарде этого процесса оказались, естественно, горнорудные предприятия Л.Л.Арцта.
Трудно сказать, когда именно началась работа на вновь открытых угольных бассейнах по определению участков будущих рудников с первыми попытками разведывательного бурения на них. Такого рода информация имеется лишь по Зыбунному руднику. Историю же более ранних угольных предприятий на территории Артёма исследователь вынужден сегодня отсчитывать, в основном, от сохранившихся в документах дат утверждения горных отводов за их владельцами.
Некоторым исключением в этом плане выглядит история освоения Лиапинских копей.
Известно, в частности, что в первый раз они были отведены частному лицу (имя его, к сожалению, не известно) 26 октября 1906 года (ГАПК Ф.Р – 1506. Оп.1. Д.2. Л.24), что геологическое описание его сделал Л.Л.Арцт (Приморский край… С.26), что не позднее 1910 года эти копи уже соединяла со станцией Шкотово конная железная дорога (Дорога эта проходила под скатами гор слева от р.Майхэ, то есть, очевидно, на месте нынешней автомобильной трассы Шкотово – Многоудобное), предназначенная для перевозки с рудника угля (Дальний Восток: маршруты и описание путей Приморской области (Приложение ко 2-му тому). С.476).
Но, вернемся к истории угольной промышленности нашего района. Первая заявка на его территории была утверждена 30 июня 1910 года по отводу Алексеевского рудника на 31-й версте (ГАПК Ф. Ф.Р – 1506. Оп.1. Д.2. Л.31). Кому он тогда достался, точно не известно, но, судя по названию и соседству с Краеугольно-Спасовским рудником, это были, вероятно, наследники А.Д.Старцева.
25 февраля 1911 года Арцт утверждает за собой Лиапинские копи, а ровно через пять месяцев (25 июля) официально подтверждает свои права на купленные им ранее у Эпштейна Надеждинские рудники (Горное дело в Приамурском крае. // Материалы по изучению Приамурского края. Вып. 24. Хабаровск, 1916. С.111). Последняя покупка была сделана Арцтом скорее в расчёте на будущее развитие инфраструктуры в этих местах, чем исходя из сиюминутных коммерческих соображений. Вряд ли эти копи давали большой доход. К тому же, добыча на них постоянно падала (В 1912 году здесь добыто 63000 пудов угля; в 1913 г. – 54820 пудов; в 1914 г. – 44150 пуд.( Горное дело в Приамурском крае // Материалы по изучению Приамурского края. Вып. 24. Хабаровск, 1916. С.112)). Это обуславливалось не только исключительно гужевым способом доставки угля к железной дороге, что само по себе увеличивало его себестоимость и ограничивало объемы добычи, но и очень плохим состоянием единственной дороги, связывавшей рудник со станцией Надеждинской (Дальний Восток: маршруты и описание путей… С.500-503), по которой возили этот уголь.
В то же самое время Нина Владимировна Старцева, возглавлявшая тогда угольное дело семьи Старцевых, опять продвинула границы своих владений, на этот раз в пределы селения Углового. Там, в 2-х – 3-х верстах к востоку от села ею были получены четыре отвода (Нининский, Дмитриевский, Александровский и Николаевский участки были отведены Нине Владимировне Старцевой 21 июля 1911 года. (ГАПК Ф. Р – 1506. Оп.1. Д.2. Л.31-35) Дмитриевский отвод находился на 4-й версте Сучанской железной дороги (ГАПК Ф. Р – 1506. Оп.1. Д.2. Л.32), в районе клуба кирпичного завода. Там и была позже построена шахта №4. Нининский участок был в 5 верстах от ст.Угольной, а Николаевский - между Нининским и Дмитриевским. Располагались они справа от железной дороги (Там же. Л.34), которая в этом районе проходила несколько южнее, чем сейчас), но эксплуатировать их она, судя по всему, не собиралась, поскольку два из них сразу же были отданы в аренду Арцту.
Долгое время, с легкой руки управляющего трестом Артемуголь в начале 40-х годов Л.Грачева (Первоисточник этой версии следует искать, видимо, в статье П.И.Полевого «Горнопромышленность Уссурийского края», опубликованной в журнале Русское Приморье за
1922 год), было принято считать, что Арцт арендовал сразу четыре Угловских рудника (Грачев Л. К XXX летию Артема. Некоторые материалы о развитии Артемовского рудника. Артем, 1943. С.5). Однако, согласно отчету окружного инженера Уссурийского горного округа за 1914 год, два из них (Александровский и Дмитриевский) в аренде тогда не находились (Горное дело… С.110). Николаевский отвод в этом списке, почему-то, вообще отсутствовал, но чуть ниже он упоминается в составе Угловских копей в связи со строительством там шахты №3.
Таким образом, первоначально Арцтом были арендованы Нининский и Николаевский отводы Старцевых и лишь после 1914 года к ним прибавились два других Угловских рудника. Сначала был освоен Нининский участок, располагавшийся, примерно, между теперешней автобусной остановкой «ул.Берзарина» и бывшим зданием станции Угловой. Именно здесь, вблизи линии железной дороги и начал в 1911 году Арцт строительство первых двух угловских шахт (Чуть позже, вероятно уже в 1912 году к ним присоединилась и наклонная шахта №3 на Николаевском отводе, а в 1913 году – шахта №4. (Горное дело… С.119)). Параллельно с ними он сразу организовал добычу угля на выходах через шурфы, постепенно вырабатывая их до 40-метровой глубины.
Это позволило начать поставки на рынок уже в 1911 году, а в следующем, после ввода в строй шахт, Угловские копи вышли на первое место по добыче бурого угля в крае, намного обогнав показатели прежнего лидера – Краеугольно-Спасовского рудника (Если на Краеугольно-Спасовском руднике в 1912 году было добыто 99978 пудов угля, то Угловские копи Арцта дали тогда 4131795 пудов, не считая 5600 пудов с Лиапинского рудника. (Горное дело… С.112)). С этого момента Л.Л.Арцт, на короткое время, становится настоящим угольным королем Дальнего Востока. В 1913 году его Угловские копи дали 30% всего уссурийского угля, а по бурому углю, соответственно, большую его часть. Тогда же к подземным владениям Арцта прибавился и Алексеевский отвод, утверждённый за ним 23 октября 1913 года (Горное дело… С.110).
Пик роста пришелся на 1914 год, когда на Угловских копях было добыто 6386850 пудов угля (Горное дело… С.112). Шахта №3 была углублена тогда до горизонта 129 сажен и там же построен рудничный двор. В то же время был сделан и параллельный ей вентиляционный ходок (Горное дело… С.119).
В конце 1913 года на Нининском руднике, правда, возник пожар и, хотя он и был потушен в следующем году, потери угля там составили около 300000 пудов. Впрочем, доступных для разработки запасов пока хватало, тем более, что в том же 1914 году, очевидно именно Арцт, с прицелом на будущую аренду, произвёл буровыми скважинами разведку соседнего Дмитриевского отвода, обошедшуюся в 3100 рублей (Горное дело… С.119).
Параллельно с успехами основного Угловского рудника, быстро росла добыча и на собственных Лиапинских отводах Арцта. Правда, ни здесь, ни на Надеждинских рудниках она не выходила за рамки обязательной добычи, установленной на основании статьи 363 Устава Горного, издания 1912 года (Горное дело… С.111).
Да и в целом, несмотря на охватившую в эти годы состоятельную верхушку общества угольную лихорадку (За один только 1914 год Управлением Государственных имуществ было выдано 37 свидетельств на разведку ископаемых углей в крае. (Горное дело… С.109)), из 51 отведенных в Приамурском крае рудников, эксплуатировалось в 1914 году только 28, из которых лишь 12 работали на рынок, а остальные 16 ограничивались обязательной минимальной добычей (Горное дело… С.111). Причины такого парадоксального явления состояли, по большей части, в конкуренции более качественного и дешевого японского, китайского, сахалинского и сучанского углей (В 1914 году было ввезено в Приморье 3381048 пудов угля из Японии, 36409 пудов – из Китая и 2044336 – с острова Сахалин. (Горное дело… С.112)).
Правда, всё это касалось, в основном, каменного угля. Производство же бурого угля сдерживалось относительно узким рынком сбыта. Основным его потребителем выступал подвижной состав местных железных дорог, рост численности которого сильно отставал от возможностей угольных рудников (Горное дело… С.112).
Такая ситуация неизбежно способствовала усилению конкурентной борьбы между углепромышленниками, победителем в которой оказывался лишь тот, кто был способен максимально снизить себестоимость добываемого угля без ущерба для его качественных и количественных характеристик. Совершенно естественно, что в выигрышном положении, при этом, оказывались предприятия, расположенные в наибольшей близости от железных дорог и морских портов.
Исходя из всех этих условий, именно Артемовское месторождение лучше всего подходило для решения данной задачи. Однако даже этого было мало для завоевания прочного места на рынке угля. Дело в том, что самый дешевый уголь находился на выходах угольных пластов, но на каждом конкретном участке его было относительно немного.
В более выгодном положении, поэтому, оказывались предприниматели, способные сразу организовать добычу не только шурфами, но и с помощью шахт, обеспечивая, тем самым значительные объемы поставок угля на ближайшие несколько лет. Снижение себестоимости, при этом, происходило, в том числе, и за счёт лучшей механизации рудников.
Некоторое время лидером в этом отношении был Угловский рудник (К концу 1914 года на арендованных Арцтом угольных копях было установлено: 6 действующих паровых котлов с общей поверхностью нагрева 2843 кв. фута, 7 паровых насосов систем Вортингтон и Камерон для водоотлива из шахт, общей производительностью 11660 ведер в час, 3 подъемные паровые лебедки мощностью 60, 36 и 12 л.с. соответственно, 2 паровых насоса Вортингтон производительностью 1110 ведер в час и 5 инжекторов для питания котлов. Там же имелась механическая мастерская, в которой, к тому времени, стояли небольшой паровой двигатель в 4 л.с. для приведения в действие трансмиссии, токарный и сверлильный станки и одна круглая пила. (Горное дело… С.115)) Арцта, но даже он вынужден был уйти в тень, когда на буроугольный рынок края ввалилась мощная фигура самого, пожалуй, богатого промышленного магната Приморья, обладателя более десятка предприятий и множества лесных концессий Л.С.Скидельского.
Наиболее удобное на Артемовском месторождении место для добычи, к тому времени, было уже занято Арцтом, который, однако, не успел еще разведать запасы угля, расположенные восточнее его рудника. Последнее обстоятельство и позволило Скидельскому перехватить у него инициативу в освоении этих территорий.
В январе 1913 года разведчик Арцта Иван Поликарпович Бычков обнаружил уголь в карьере ж.д. моста (Мост через Зыбунный ключ. Тогда ещё деревянный) на 8-й версте (Грачев Л. Некоторые материалы… С.5). Принимая во внимание вышесказанное, вряд ли может выглядеть случайным то, что о своей находке он сообщил не своему хозяину, а Л.С.Скидельскому, который тут же отправил Бычкова назад с поручением тщательно разведать место и разбить его на участки. Сам же – немедленно подал заявку на них. Так, в конце января, на обычной березе, был застолблен первый участок Скидельского на Зыбунном (Свое название рудник получил, вероятно, от ближайших болот-зыбунов или от протекающей по его территории речки Зыбунный ключ) руднике, а через несколько дней – еще два. В мае, под руководством всё того же И.П.Бычкова, начинается бурение для закладки здесь шахт (Первые три Зыбунных рудника находились по левой (северной) стороне Сучанской ж.д. в 8 верстах от ст. Угольная. (ГАПК Ф. Р – 1506. Оп.1. Д.2. Л.32)) и к осени уже разворачивается строительство первой из них (Грачев Л. Некоторые материалы... С.5). 1-го ноября 1913 года все три отвода были, наконец, официально утверждены за Л.С.Скидельским (Горное дело… С.110), после чего начинается этап подземных работ. К концу года бригада китайских проходчиков добралась до первого угольного пласта, а уже весной строительство шахты №1 было завершено (Грачев Л. Некоторые материалы... С.5).
В мае на Зыбунном руднике началась промышленная добыча угля. За весь 1914 год здесь было добыто 923688 пудов угля (Горное дело… С.112) (15130 тонн), а уже в следующем году он перекрыл эти показатели более чем в шесть раз (В 1915 году здесь было добыто 91965 тонн угля или 5614469 пудов. (Ф.29. Оп.1. Д. 3. Л.1) Все потребности Приамурского края в угле составляли в этом году 11856000 пудов. (Полевой П.И. Горнопромышленность… №4. С.13) Таким образом, Скидельский занял почти половину буроугольного рынка края), положив конец трехлетней гегемонии Угловских рудников Арцта. И в дальнейшем, рост добычи здесь продолжался из года в год, достигнув в 1917 году 8154373 пудов (Полевой П.И. Горнопромышленность... №2. С.9), т.е. более 133568 тонн.
За счет чего же были достигнуты такие впечатляющие успехи? Во многом благодаря финансовым возможностям фирмы и предпринимательскому таланту её хозяина. В первую очередь ему необходимо было решить задачу транспортировки больших объемов добываемого на руднике угля к потребителям (станции или разъезда на 9-м километре тогда ещё не было).
Арцт вышел из подобного положения нанимая для перевозок угля угловских крестьян (Шевцова Г.Ф. Первые шаги Артема (1911-1922 гг.). Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. 1977. Л.4), давно уже сделавших ломовой извозный промысел одним из главных источников своего существования (для этого у них имелось достаточное количество крепких вместительных телег на железном ходу и мощных породистых лошадей-битюгов). У Скидельского такой возможности не было. В ближайшем селе Кневичи отсутствовали специализированные извозчики для выполнения такого рода работ.
Однако Скидельский мог позволить себе и более радикальное решение вопроса. В самые короткие сроки, очевидно не позднее 1915 года, от шахт до ближайшего разъезда Озерные Ключи была протянута узкоколейка (Друзяко И.З. Страницы истории ЦЭММ треста «Артемуголь» 1913-1976 годы. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. Л.1), по которой маневровый паровозик «кукушка» таскал битком набитые вагонетки с углем. На разъезде, уголь перегружался в товарные вагоны (А.Семенов утверждал, в своей статье, что уголь тогда укладывали в вагоны в обыкновенных мешках. (Семенов А. Как все начиналось. // Выбор. 1991. 13 апреля)), которые затем прицеплялись к поездам, курсировавшим по Сучанской ж.д.
Ещё одним козырем Скидельского, впрочем, характерным для всех его предприятий, было значительное, по тому времени, техническое оснащение рудника. Качество рабочей силы (в основном отходники – китайцы) не позволяло использовать сложную технику непосредственно в забоях, но подъём угля и людей на поверхность (Подъем угля на поверхность производился в деревянных вагонетках на клетьевых подъемниках (Закревский И.Ф. Становление г. Артема… Л.18)), а также откачка воды из шахт производились уже с помощью паровых и электрических машин (В 1914 году на Зыбунном руднике было установлено 4 действующих паровых котла с общей поверхностью нагрева 2042 кв. фута, 3 паровых насоса для водоотлива из шахты №3 общей производительностью 4300 ведер в час, 1 паровая лебедка (12 л.с.) для подъёма угля на сортировку, 1 паровая подъемная машина для динамо (18 л.с.), 1 эл. лебедка (220 В, 44 А) для подъёма угля на грохота сортировки, 1 эл. лебедка (220 В, 20 А) для подъёмника в шахте №2, 1 эл. мотор (220 В, 24,6 А) для подъёмника в шахте. (Горное дело… С.117)). Осуществлялось и электрическое освещение (Для освещения поверхности рудника имелась 1 динамо-машина с мотором 220В, 130А. (Там же)) рудника (Закревский Ф.И. Становление г. Артема. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. 1990 г. Л.18).
Уголь, как и повсюду в России, добывался ручным способом, с помощью кайла, клина, балды и лопаты. Так же вручную его грузили в деревянные вагонетки и подкатывали к подъемникам (только на уклонах стояли электрические лебедки). Ручными насосами осуществлялся водоотлив до самого центрального зумпфа. Да и вентилятор тоже имел ручной привод (Грачев Л. Некоторые материалы... С.5).
Шахта №1 была пущена в строй ещё весной 1914 года. Она и дала основную массу угля в этом году, а в следующем, русская артель проходчиков Циганкова закончила строительство второй шахты (начатой ещё китайской бригадой в 1914 году), доведя её до второго пласта, на глубине около 20 сажен. В 1916 году до этого же пласта была углублена и шахта №1, а восточнее её началась проходка шахты №3, примерно в районе нынешней бани на 9-м километре. Все три шахты, для вентиляции, были сбиты между собой (Грачев Л. Некоторые материалы... С.5).
Площадь южнее Сучанской железной дороги в чисто коммерческих целях эксплуатировалась только до первого пласта небольшими шурфами с коротким сроком службы и на ограниченных площадях. Производительность их не превышала 10-20 тысяч тонн в год. Организация работ была самая допотопная, не отличавшаяся, по-видимому, от методов, применяемых в то время на подавляющем большинстве других частных рудников.
Из-за относительно небольшой глубины шурфов (20 – 40 метров) (Грачев Л. Некоторые материалы... С.6) установка тут каких-либо сложных механизмов, с точки зрения тогдашнего бизнеса, считалась абсолютно излишней расточительностью. Исходя из тех же соображений, вагонетки не использовались, так как длина штреков была небольшой. Уголь из забоев к стволу перетаскивали, по свидетельству С.Дуктовского, в санках или в корзинах, нередко на четвереньках (Дуктовский С. От обушка до комбайна // По пути Ленина. 1957. 8 октября). Теми же корзинами его поднимали на поверхность с помощью ручных воротков и также вручную грузили прямо в вагоны (Грачев Л. Некоторые материалы... С.6).
Труд шахтера был и тяжел и опасен, поэтому набрать достаточное количество рабочих среди относительно немногочисленного русского городского населения, не говоря уж о крестьянах, оказывалось практически невозможно. К тому же настоящих, опытных шахтеров в крае просто не было. Настоящей палочкой-выручалочкой для всех местных предпринимателей стала наёмная рабочая сила из Кореи и Китая.
Неприхотливые в быту, не требующие никаких затрат со стороны нанимателя, кроме регулярной выдачи нищенской зарплаты, китайские рабочие стали самым важным условием быстрого развития российской промышленности на Дальнем Востоке в дореволюционные годы. Без них эти успехи были бы тогда просто невозможны, а сама промышленность в условиях «порто-франко» стала бы нерентабельной. В наибольшей степени сказанное относится именно к горнодобывающей отрасли. Здесь доля китайских рабочих составляла, в целом по округу, более 75 % (за 1914 год), а в годы I-й Мировой войны поднялась почти до 87 % (данные за 1917 год). Вместе с корейцами они составляли более 90 % горнорабочих (Полевой П.И. Горнопромышленность... №6. С.1).
На Зыбунном руднике штат подземных рабочих сначала составляли одни китайцы. Лишь со второй половины 1915 года здесь появляется русская проходческая артель Цыганкова (Грачев Л. Некоторые материалы... С.5), заменившая их на наиболее важных участках строительства шахт. Почти все остальные европейцы на руднике представляли собой специалистов и обслуживающий персонал. В июне 1915 года их было здесь только семь семей (Населенные и жилые места Приморского района (крестьяне, инородцы, желтые), Перепись,1 – 20 июня 1915 г. С.14). Одну из них представлял, безусловно, управляющий рудника, для которого почти сразу же был построен свой особняк. Остальные жили в домиках, рассчитанных каждый на четыре семьи. Учитывая число европейских семей, домиков этих было, первоначально, не более двух. Позже, старожилы упоминают о трех домиках для ИТР.
Сегодня можно только приблизительно установить фамилии некоторых из рабочих специалистов и служащих рудника. В то время, роль представителей администрации непосредственно на рабочем месте играли так называемые десятники.
По свидетельству одного из старейших шахтеров Артема А.В. Антипова, работавшего еще в артели Циганкова (Кроме них в артель входили Аржанов, Зыбунный, Пищаскин, Тишкин и Филатов. (Грачев Л. Некоторые материалы о развитии Артёмовского рудника. Артём. 1943. С.5)), десятниками были Степкин, Наседкин и Унтьевский (Бельченко В. Страницы из истории Артёма. Архив ИКМА. Машинописная рукопись. 1967. Л.2). Если о первых двух практически ничего не известно, то имя третьего довольно часто мелькает с января 1913 года на страницах метрических книг. В них он фигурирует как владивостокский мещанин. В качестве служащего угольных копей на 9-й версте он упоминается там лишь в 1920 году (Метрические книги Угловской церкви, 25/13.06.1920). Среди специалистов рудника должны были числиться также инженер, техник и маркшейдер.
Известно, что первым официальным управляющим Зыбунного рудника был назначен техник Смирнов (Во время организации рудника в 1914 году всеми его делами руководил бухгалтер Скидельского и его родственник Осиновский. (Грачев Л. Некоторые материалы о развитии Артемовского рудника. Артем, 1943.С.6)), а затем его сменил горный инженер Коренев (Грачев Л. Некоторые материалы... С.6). Итак, мы знаем ещё две фамилии первых обитателей рудника. Что же касается маркшейдера, то установить, кто исполнял эту должность до 1918 года (С 1 апреля 1918 года маркшедером Зыбунных копей числился Сезеневский Александр Александрович. (Удостоверение А.А.Сезеневского. Музей школы №1 г. Артема.)) пока невозможно. Ещё одна квартира была предоставлена фельдшеру, которым в конце 1917 года являлся Куражев (В трудной борьбе (из воспоминаний Ф.А.Сезеневской) // По пути Ленина. 1957. 22 октября). Вот, пожалуй и все, на тот момент, обитатели рудничных квартир.
Простые рабочие–специалисты появляются здесь несколько позже, со второй половины 1915 года. То же касается и механических мастерских (Перепись июня 1915 года не зафиксировала здесь иного русского населения кроме вышеупомянутых 7 семей, (Населенные и жилые места Приморского района (крестьяне, инородцы, желтые), Перепись,1 – 20 июня 1915 г. С.14), а в отчете 1914 года не упоминается мастерской на Зыбунном руднике. (Горное дело…)) (будущие ЦЭММ). Они представляли собой тогда небольшой домик, похожий на сарай засыпного типа, внутри которого стояли токарный и сверлильный станки с приводом от паровой машины (Сверлильный станок был вначале ручным, но слесарь А.З.Гапоненко сделал позже приспособление для привода его от трансмиссии. (Друзяко И.З. Страницы истории ЦЭММ треста «Артемуголь» 1913-1976 годы. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. Л.1.)) и большое точило вместо наждака. Сбоку к этому строению прилепилась маленькая кузница, оббитая волнистым кровельным железом. Она была оборудована нехитрым кузнечным горном с мехами и наковальней (Друзяко И.З. Страницы истории ЦЭММ треста «Артемуголь» 1913-1976 годы. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. Л.1).
С легкой руки Ивана Захаровича Друзьяко принято считать, что первым кузнецом был Феликс Андреевич Ковчинский, однако остаются сомнения. А.С.Аллилуев, например, упоминает фамилию Ковчинского (Родственников и однофамильцев у него здесь не было) в числе участников подпольной группы на Угловском руднике даже в январе 1919 года (Аллилуев А.В. В борьбе и труде. // По пути Ленина. 1972. 8 января). Литейка при мастерских появилась только в 1917 или 1918 году.
Из русских рабочих, живших здесь в конце 1915 года твёрдо можно назвать только членов артели Циганкова. Один из них, А.В.Андропов оставил очень краткие и, похоже, слишком хорошо обработанные редактором воспоминания в газете Красное знамя в 1935 году. Именно эти люди, наряду с рабочими мастерских и стали, по-видимому, первыми обитателями 2-хэтажных деревянных бараков, построенных для них в 1915–1917 годах.
По воспоминаниям А.А.Ковалёва, полы в бараках были глинянные, а нары – из неструганных досок (Воспоминания Ковалёва А.А. Л.2), но, скорее всего, эти слова нужно отнести к матязам для китайских рабочих, о которых пойдет речь ниже. По другим сведениям, русские бараки были разделены на комнаты, каждую из которых, в период наплыва сюда рабочих европейского происхождения в 1917 – 1920 годах, занимали по две – три семьи (Антипов А. На руднике Зыбунном. // По пути Ленина. 1958. 8 октября). Из дошедших до нас отрывочных и противоречивых свидетельств старожилов можно предположительно заключить, что таких бараков к началу 1917 года было не более двух или трех (У Бельченко говорится, применительно к этому времени, о 2-х двухэтажных деревянных домах, не считая одноэтажных построек и матяз. (Бельченко В.П. Артем вчера сегодня завтра. Дальневосточное книжное издательство. 1974. С.10) Тот же Бельченко, со слов К.Д. Филюнина, упоминает в своей машинописной рукописи уже о трёх бараках стоявших здесь в 1923 году. (Страницы истории Артема. 1967. Л.5)). По некоторым сведениям, они и дома для ИТР к 1920 году уже были оборудованы электрическим освещением (Героическое прошлое от первых лет становления Советской власти в г. Артеме до 1930 г. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. Л.6).
В 1916 году быстро растущий поселок Зыбунных копей на 9-й версте был признан официально (Закревский Ф.И. Становление г. Артема… Л.166), и в нём появились первые домики горнадзора (Ланцова Е. Краткий очерк истории г. Артема (1891 – 1971 гг.). Л.1). Кроме них, рабочих бараков, домов для ИТР и частных жилых построек, на его территории стояло несколько китайских общежитий – матяз. Именно их в годы советской власти ставили в вину прежним владельцам рудников, как образец бездушного отношения к простым шахтерам.
Многочисленные описания жизни в этих строениях действительно способны вызвать ужас у современных благополучных обитателей удобных городских квартир. Между тем, это были чисто временные жилища, строившиеся, как правило, самими китайцами и рассчитанные на недолгий период жизни тогдашних рудников. Строили их в соответствии с нормами и традициями, принятыми в Китае для такого рода работ.
Пол в этих жилищах, как и в подавляющем большинстве других китайских домов того времени, был земляным. Крыша делалась из двух слоев досок, часто обмазанных сверху глиной и обложенных дерном. Стены были очень невысоки и поэтому, скаты крыши круто опускались до самой земли. Внутри, в дальнем конце коридора, размещалась печь – каменка, а вдоль стен – 2-х или 3-хэтажные нары для спанья. Работа на шахтах была организована посменно, поэтому на одном месте селилось обычно по два человека. Когда один работал, другой – спал.
Жили в таких общежитиях от 50 до 100 человек (Закревский Ф.И. Становление г. Артема… Л.169). Большая скученность и вечная грязь порождали болезни и немалую смертность среди китайцев (Грачев Л. Некоторые материалы... С.6). Что и говорить, условия жизни действительно тяжелые. Однако, нужно учитывать и такой факт: матязы простояли в Артеме до 60-х годов, фактически превратившись из временных в постоянные жилища и намного пережив и Скидельских и своих первых китайских жильцов. Начиная с 30-х годов все прелести «матязной» жизни испытывал на себе уже советский рабочий класс.
Еще одним упреком в адрес досоветской администрации рудника было отсутствие в поселке бани. Между тем, её существование здесь в 1917 году уже давно подтверждено старожилами. Стояла она там же где и позднее, только была ещё деревянной и очень маленькой. Первым банщиком стал Индрин. Воду брали из небольшого озерка, даже следов которого в настоящее время не сохранилось (Героическое прошлое… Л.2).
Учитывая, что русское население здесь составляло тогда не более 3-х десятков семей (Семья Сенкевичей, прибывшая на рудник в начале 1917 года (Бельченко В.П. Артем вчера сегодня завтра. – Дальневосточное книжное издательство, 1974. С.10) была 30-й. (Героическое прошлое от первых лет становления советской власти в г. Артеме до 1930 г. Архив ИКМА. Неопубликованная рукопись. Л.2)), баня, видимо, достаточно хорошо удовлетворяла потребности этой части рудника. Что же касается китайцев, то данный вопрос в значительной степени упирался в особенности их традиционной культуры. Хорошая баня, являясь обязательным условием существования русского человека, оставалась экзотическим излишеством для рядового китайца, особенно выходца из сельских районов этой страны.
На шахтах Скидельского работали не только законопослушные граждане Китая. Среди них очень часто находили приют откровенно преступные элементы и даже настоящие бандиты. Поселок не мог обойтись совсем без охраны и с 1 июня 1914 года здесь была учреждена должность горнополицейского урядника (РГИА ДВ Ф.1. Оп.1. Д.1994. Л.1), содержание которого (Оклад урядника в 1916 году составлял 720 рублей в год. (РГИА ДВ Ф.1. Оп.1. Д.2080. Л.7)) полностью взяли на себя владельцы Зыбунного рудника (За содержание урядника (им с 12 августа 1914 года стал запасный медицинский фельдшер Басс) Скидельский обязался возмещать полиции расходы на эти цели в сумме 780 рублей в год из собственных средств. (РГИА ДВ Ф.1. Оп.1. Д.1994. Л.1)). Вскоре, примеру Скидельского последовали Л.Л.Арцт и Линдгольм (РГИА ДВ Ф.1. Оп.1. Д.2080. Л.1,5).
В завершение темы хотелось бы прояснить вопрос об оплате труда шахтеров на Зыбунном руднике. Фирме Скидельских всегда удавалось поддерживать более низкую рыночную стоимость своих углей по сравнению с конкурентами (Стоимость 1 пуда угля Зыбунного рудника составляла 6,5 копеек, Угловских копей Арцта – 6,5 – 7 копеек, а остальных частных рудников – 9 копеек. (Горное дело… С.114)). Однако, достигалось это не за счет меньшей оплаты труда рабочих. Зарплата, в то время, всеми владельцами рудников устанавливалась примерно на одном уровне, соответствующем тогдашней рыночной стоимости рабочей силы.
Китайцы, при этом, всегда получали в 1,5 – 2 раза меньше, чем рабочие европейского происхождения. Обуславливалось это не столько расовыми предпочтениями работодателей, сколько существенной разницей в уровнях оплаты труда между Китаем и Россией. Несмотря на такую, казалось бы, незначительную зарплату, китайский рабочий получал за сезон в два – три раза больше, чем он мог за то же время заработать у себя на родине. Обман китайцев русскими предпринимателями был полностью исключен. Хозяин рудника имел дело только с китайскими же подрядчиками и их выборными старшинами. Именно им и платил он деньги за каждый пуд добытого и отгруженного угля (Грачев Л. Некоторые материалы... С.7), а те распределяли их между всеми участниками по договору.
Если же говорить о русских рабочих, то их зарплата вряд ли была ниже той, что получали они в советские 20 - 30-е годы. Токарь, например, зарабатывал в Приморье 70 рублей в месяц. Много это или мало? Попробуем разобраться. На эти деньги зимой – весной 1915 года можно было приобрести около 17 тонн угля или 184 килограмма мяса или 70 килограммов коровьего масла.
Рабочие других профессий, правда, получали меньше. Слесарь или кузнец зарабатывали 65 – 67 рублей (Слесарь-китаец получал 50 рублей. (Горное дело… С.135)), плотник – 60, кочегар – 40, ну а чернорабочий и вовсе 25 (Чернорабочий-китаец получал от 8 до 12 рублей. (Горное дело… С.135)). Кроме того, часть заработка выдавалась не деньгами, а припасами (Припасами в 1914 году было выдано рабочим предприятий Приамурья 11,4 % их заработка. (Горное дело… С.135)) (чаще всего –продуктами из рудничной лавки). В результате далеко не все рабочие могли за счёт заработка обеспечить сносное существование своей семьи. Однако неквалифицированных русских рабочих на руднике было относительно немного.