Ученица старшего класса симпатичная Майя, рост метр семьдесят, приятной полноты, пришла на выпускной вечер в школу, чтобы посмотреть, как вести себя на следующий год, когда она сама закончит учёбу.Над селом начинались долгие-долгие голубые июньские вечера. Красное большое солнце нависло над горизонтом. Длинные тени отбрасывали столбы, здания, деревья.
У входа в двухэтажное здание школы гремела танцевальная музыка, исполняемая нанятым приезжим ансамблем. Перед ним окружённые родителями и зрителями танцевал нарядно одетый счастливый выпускной класс — двадцать человек, из которых большинство девушки.
Майя пробралась вперёд к танцующим и внимательно следила за их поведением. Подошёл Лёша, вплотную встал к ней и, склонив голову, глядел в её глаза. Он ростом выше Майи. О нём она знала: отслужил в армии, не пьёт, работает шофёром, отремонтировал дом, копит деньги, хочет жениться. Старшеклассница игриво прижалась головой к его плечу. Ободрённый её поведением, он обнял Майю за талию.
Ансамбль начал исполнять другую мелодию. Лёша танцевал с ней и заинтересованно спрашивал:
— Какие у тебя планы на будущее?
— Во-первых, проучиться ещё один год, хоть слабовато, но окончить школу, а там видно будет, как жить дальше.
— Понятно. А на сегодняшний вечер?
— Буду присутствовать до конца выпускного бала, чтобы понять, как вести себя на таком же балу на следующий год, ведь я буду выпускница.
— Ну, а после бала?
Майя лукаво глянула в глаза Лёши. Его лохматые чёрные брови слегка сошлись. Взгляд настороженный. Девушка кокетливо ответила:
- Пойду домой, — сделала паузу и со значением проговорила: — абсолютно одна.
— Понятно. Если я приглашу тебя прогуляться за выпускниками на речку, встретить рассвет в долине реки, полюбоваться утренней зарёй, ты пойдёшь? — на лице парня читалось ожидание.
Майя подумала и ответила:
— Соглашусь, если ты дашь твёрдое слово не домогаться меня, как мужик, и не лезть с поцелуями.
— Обещаю, ни одного нескромного движения и слова по отношению к тебе. Я человек воспитанный, — по-деловому ответил Лёша. Чёрные брови его распрямились, взгляд засиял.
И они танцевали только друг с другом до окончания бала и вслед за весёлыми выпускниками на рассвете вышли из спящего села к реке. Прохладно. На востоке вспыхнула заря, окрашивая поверхность реки и всю вокруг зелень розовыми бликами. Запели птицы.
С тех пор Майя и Лёша начали дружить. Он почти каждый вечер, переодевшись в светлые одежды, приходил к ней, и они шли к реке или на танцы, или бродили по вечернему селу, взявшись за руки. Она любила по-детски пошалить.
По старости Конюшиха не могла управляться с огородами, и все свои силёнки отдавала палисаднику, в котором сделала несколько прекрасных клумб. На клумбах красные, белые, розовые, синие цветы образовывали затейливые орнаменты. Чтобы никто у неё самостоятельно ничего не ломал и не губил, она многим говорила: «Попросите у меня цветы и объясните для чего: для девушки или для торжественного мероприятия, или на могилу родственникам, я вам сделаю и подарю нужный букет. И денег мне за это не нужно. Всё я выращиваю для людей». Об этом все в округе знали.
Расцвели чайные розы. Нашёлся ехидный человек, который над Конюшихой подтрунивал: «К утру твои розы исчезнут, все клумбы потопчут, несмотря на твою доброту». Старушка заволновалась, не могла себе места найти и придумала: на тропинку между клумбами положила листы железа, а сама легла спать на диванчике в тамбуре, уверенная в том, что ели кто-то ночью пойдёт по железу, то оно обязательно загремит, и она, хозяйка, проснётся и «задаст перца» воришке".
Майя с Лёшей проходили мимо палисадника Конюшихи. Девушка капризно надула губки:
— Хочу чайные розы!
— Я скажу Конюшихе, что нужны розы для любимой девушки, и добрая старушка соорудит мне прекрасный букет, — Лёша с удовольствием согласился выполнить желание Майи.
— О-о-о! Это так скучно — выпросить. Ты достань так, чтобы потом, когда мы состаримся, было над чем посмеяться.
— Ладно, что-нибудь придумаю, — с неохотой согласился парень, нахмурив лохматые брови.
Через улицу, напротив дома Конюшихи, была заброшенная усадьба, заросшая кустарником. В два часа безлунной тёмной ночи сюда пришли Майя и Лёша. Он натянул себе на голову небольшой чёрный мешок с дырками для глаз и рта, накинул на плечи вывернутый вверх мехом овчинный тулуп, взял топорик, толстую рукавицу, раздвинул кустарник и осмотрелся: на тёмной улице прохожих не было, окна домов не светились. Парень решительно пересёк улицу, вошёл в палисадник Конюшихи. В ночной тишине загремело железо. Он сильными ударами топорика срубал колючие ветки роз и брал в руку в рукавице.
Старушка, услыхав грохот железа, проснулась, выскочила на крыльцо и увидела в ночной темноте неправдоподобно громадную фигуру мужика, безжалостно кромсавшего её любимые, нежные розы. Ослабев от страха, она смогла робко пролепетать:
— Что Вы делаете?
— Молчи, бабка, а то прибью, — ломанным страшным басом пригрозило чудовище.
За действиями парня наблюдала его девушка. Она видела, как он вошёл в палисадник, слышала грохот железа, видела на крыльце силуэт Конюшихи, и то, как старушка обмякла, схватившись за перила. Майя смеялась, зажимая рот ладошками. Лёша вернулся, снял маску и тулуп. Они выбрали хорошие ветки, остальные бросили. Девушка всё смеялась. Она продолжала смеяться и когда с цветами в три часа ночи вошла к себе домой. Родители, услыхав смех дочери, проснулись и поинтересовались, почему она смеётся. Майя рассказала о «подвиге» Лёши ради неё. Родителей охватил ужас, им было жаль добрую старушку, живущую тем, что делает людям добро. Мать, ошарашенная свалившимся на неё известием о мерзком событии, сдерживая слёзы, сказала:
— Я перед Конюшихой встану на колени и буду её умолять, чтобы она простила вас, Майя! Я не представляла, что ты такая легкомысленная и жестокая! Тебе только на следующий год будет восемнадцать лет. Лёша старше тебя. Хороший человек не совершит хулиганский поступок даже для удовольствия любимой девушки. Понимал ли это Лёша? Конечно, понимал, но он скрыл от тебя своё возмущение тем, что ему придётся это делать поперёк своей души. Значит, он скрытен. Я боюсь, что твой возлюбленный после свадьбы поведёт себя по отношению к тебе по-другому. Выражаясь в прямом и переносном смысле, он после свадьбы «снимет с себя рубашку, в которой ходил в парнях, а наденет другую». Ты ходила с ним рука в руке, а мне тревожно за тебя: что у него на сердце? Каков он на самом деле?
— Мама, ты вечно всё преувеличиваешь и видишь в чёрном цвете. Лёша — хороший парень. Я с ним буду счастлива.
— Дай Бог, доченька, чтобы у тебя в жизни сложилось всё хорошо, тогда и мы с отцом будем счастливы.
Майя продолжала встречаться с Лёшей, привыкла к нему. Все считали, что они — счастливая пара и у них будет прекрасное будущее.
Последний год учёбы, тревожный, хлопотливый, перегруженный всякими мероприятиями, промелькнул словно вихрь. Настал и для Майи выпускной вечер. Она была в дорогом белом платье, в белых туфлях на высоком каблуке. Лёша — в чёрном костюме, в белой рубашке с серебристым галстуком. Они во время танцев выглядели красивее всех присутствующих.
В августе они поженились и поселились в доме, который отремонтировал Лёша. Настал день, когда молодожён уходил на работу, как семейный человек. Майя стояла у стола. Супруг сурово, с угрозой произнёс:
— Ну, теперь я тебя возьму в руки! Хватит с тобой валандаться! Нельзя понапрасну терять время. Надо, пока молодые, заработать деньги на хорошую машину и на прочее. Ты будешь беспрекословно выполнять всё, что я потребую. Будешь лениться — буду бить. Сегодня приготовь к восьми вечера борщ, жареную картошку, котлеты и компот.
— Ты?... Ты, такой сильный, ударишь меня, восемнадцатилетнюю хрупкую женщину на втором месяце беременности? Ты шутишь, — и она рассмеялась.
— Запомни: я слов на ветер не бросаю, — его лохматые брови дрогнули и сошлись. Он повернулся и ушёл, хлопнув дверью.
Августовское свежее утро. Майя вышла на улицу. На зелёных кронах деревьев редкими пятнами выделялись жёлтые листья. Скоро начнётся новый учебный год, а ей не нужно спешить в школу. Теперь домашние дела станут её смыслом жизни. Она хоть и нежная на вид, однако, сильная, ловкая, выносливая и не боится тяжёлой работы. Вооружившись топором, тяпкой, граблями и метлой, молодая жена принялась убирать сорную траву и лишние побеги сирени возле и внутри палисадника; подмела землю на тропинках. Во втором часу дня Майя вошла в дом, включила телевизор, влажной тряпкой вытерла пыль, вымыла пол и начала готовить обед. К шести часам вечера обед был готов: борщ, жареная картошка, котлеты, салат и компот. Она надела белую блузку, чёрную короткую юбочку, присела перед зеркалом и начала причёсываться. Вспомнила угрозу мужа, избить её, если она не приготовит вовремя обед, хохотнула и спрятала кастрюли с борщом и компотом в кухонный стол.
Вечером ввалился в дом Лёша, встал в дверях. Его лицо и руки были в машинном масле. Супруг, нахмурив брови, грозно спросил:
— Обед готов?
— Вот и не готов! Вот и не готов! — шаловливо улыбаясь, ответила она. Жена с весёлым, приветливым, нежным, молодым лицом и одетая, словно девчонка, была прекрасна. Но он, ослеплённый гневом, не заметил её манящей красоты и, скрипнув зубами, злобно растягивая слова, прошипел:
— Ты запомнила, что я тебе говорил: не справишься с домашними делами — буду бить!
Супруга, нисколько не испугавшись, ласково улыбаясь, ответила:
— Ты просто угрожаешь. Ты не посмеешь меня ударить.
Его чёрные брови сомкнулись и наполовину закрыли колючие потемневшие глаза. Две глубокие морщины от переносицы вертикально взметнулись вверх. Выражение его лица приняло выражение морды свирепого тигра, и он влепил ей пощечину. Она упала на пол. Лёша пригрозил: «Вздумаешь разводиться — убью!» — и вышел, хлопнув дверью.
Майя лежала на полу и плакала не столько от боли, сколько от обиды, от унижения и от стыда за своего супруга. Наконец, она поднялась, выставила обед на стол и, продолжая тихо плакать, складывала свои личные вещи в сумку. С треском отворилась дверь. Ворвался муж с топором. От испуга у неё высохли слёзы и округлились глаза. Лёша нагнулся, пристально посмотрел в её лицо, отбросил топор, упал перед ней на колени, обхватил жену за талию, заплакал, выговаривая: «Прости меня, я никогда, никогда не обижу тебя! Я, вообще, никому не причиню вреда ни словом, ни делом. После того, как ударил тебя, я сидел на крыльце, а ты стояла в моих глазах, и тут я догадался, что ты приготовила обед и решила пошутить. Если бы можно было передать словами, что я пережил, что передумал, осознав, что по злости совершил поступок, за который придётся оправдываться всю оставшуюся жизнь. Прости, пожалуйста, прости! Если не простишь, ни в угрозу тебе, я для наказания самого себя, я отрублю топором себе руку, которой ударил тебя». Супруга заплакала, прижимая его голову к себе. Так прошло несколько минут. Майя промолвила: «Конечно, прощаю великовозрастного грубияна». Он обрадовался, поднялся и сказал:
— Слава Богу, я не травмировал тебя. Я приготовлю ужин: желаешь, напеку блинов, поджарю яичницу, растоплю мангал и испеку шашлыки, я сделаю всё, что попросишь.
— Но я приготовила вкусный обед.
— Его мы поедим завтра, а сейчас, если простила меня, попроси, вернее, потребуй, что угодно — я с любовью всё выполню.
И они вдвоём стали печь блины, тихо и мирно разговаривая. Супруг сдержал своё обещание: с уважением и любовью относился к родным, понимал шутки жены и нежно целовал её. Вообще умел держать себя в руках, даже если его провоцировали или нарывались.
Майя запомнила пощёчину от мужа, но на него не обижались, рассуждая: «Жизнь — очень серьёзная штука, надо понимать, когда можно шутить».
Они с Лёшей весной купили на базаре пять черенков роз и, извиняясь, посадили их в палисаднике Конюшихи. Добрая старушка с юмором рассказывала, как её тёмной ночью напугал огромный мужик, рубивший под окнами розы.