слэш! без рейтинга
«Взъерошивая хаер, поредевший навсегда от седых волос,
Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,
С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,
Пытаюсь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне» .
Чиж и Ко
Я уже привык жить с половиной собственного сердца, трепыхающегося подобно британскому флагу в ветреную погоду, когда понял: прошлого не вернешь, вдохнул одним оставшимся целым легким, смирился с темнотой в душе, но раз, и на моем извилистом пути опять появилась его выцветшая макушка и голубые глаза.
Ворота со скрипом отъехали в сторону, и, как в красивом голливудском фильме, я вышел на свободу. Осталось только подкинуть кепку в небо и улыбнуться солнечному свету, льющемуся не через решетки камеры, а просто так. Клише твою мать, но реально захотелось, жаль, кепки не было, и я, растрепав, ставший привычный за эти пять лет короткий ежик, шагнул в новую жизнь.
И тут же чуть не растянулся - на обочине стояла машинка и стоял красивый парень.
«Здравствуй, новая жизнь», - не к месту подумалось, пока парень снимал дизайнерские солнечные очки и криво улыбался. Мне улыбался, ну если это вообще можно было назвать улыбкой.
- Ты как?
Мой голос не дрожал, пока я произносил эти два слова, словно наждаком по голосовым связкам, не дрожал, он был мертв. Я знаю, я помню, черт, еще вчера я думал, что его лицо, лишь выцветшая фотография в портмоне, а сейчас он стоит напротив меня, живой, немного смущенный, и его волосы выцвели, словно он окунул голову в чан с перекисью, но он стоит рядом.
- Нормально.
Хороший ответ. Нормальный.
Я прочистил горло, смачно сплюнув на идеально подметенный друзьями-сокамерниками асфальт, и выдал самое «умное», что пришло мне в голову:
- Ну, нормально, раз «нормально».
И развернулся спиной к нему. Так же как он повернулся ко мне, нет даже не спиной, а жопой пять лет назад. Пять лет! Вот уж кого я даже не мечтал увидеть в первые минуты своей свободной жизни, так его. Ведь все пять лет ни строчки, ни привета, только редкие сестренки упоминания «жив, здоров, ****ся».
- Ты куда пошел? – услышал я его голос. Такой обиженный. И он еще на что-то обижается? И тут из-за угла вылетела старенькая девятка сестренки:
- Братишка! Акуната мата…
Отдать должное, моя младшенькая сестричка девица умная и нечета мне, увидев это, как она зовет его «чамо», завелась не хуже Майка Тайсона. «Ух, береги уши, дорогой мой».
- Привет, Танюш, – тихо поздоровался мой бывший.
У сестры слюна полетела во все стороны:
- А что этот урод тут делает, а братишка? Ты… ну все, держите меня семеро!
И девушка двадцати лет бешеным бизоном полетела на Стасика, как оказалось, я соизволил, наконец, развернуться лицом, вжавшегося в капот своей игрушечной машинки.
- Убью суку! - Таня орала не хуже охранников в моменты массовых драк в тюрьме.
- Сядешь! - вякнул Стасик.
- Благо даже ехать далеко не надо! - Таня кивнула в сторону ворот и вышки. - ****ь, Стас, какого *** ты тут торчишь?
- Валер, уйми сестру! – Стас завопил, когда ярко красные когти впились в его идеальную физиономию.
Я же просто пожал плечами, просто устав нести на себе бремя ответственности и всегда быть начеку, я позволил Танюше «быть сверху», а сам расслабился, разглядывая стычку между самими дорогими мне людьми.
О, как! «Дорогой мой, Стасик».
Хотя я не врал себе все эти пять лет и не собираюсь начинать сейчас, я люблю Стасика и, пожалуй, буду любить еще долго, если даже зона за эти пять полосатых лет не вытравила эту ****утую и больную на всю голову любовь.
Танюша визжала, Стас сдерживал ее порывы, мне же это надоело и я, достав пачку дешевой «Примы», закурил, громко огласив свой вердикт:
- Поехали пить!
- С ним я не поеду! – ожидаемо вякнула сестренка, я выпустил колечко вонючего дыма прямо в лицо Стасику, ну простите, не удержался, распирало.
Парень прижал руки к красным полоскам на щеках, Татьяна, победоносно улыбаясь, прижалась ко мне:
- Валерка, давай! И по девочкам потом!
Тут хмыкнул Статик, отмахиваясь от запаха табака:
- Скорее по мальчикам! Валера, а что ты не пользовался там, - кивнув головой в сторону колючей проволоки, елейным голоском поинтересовался бывший, - популярностью? А?
Сестренка зашипела, как кошка, у которой отнимают котят:
-Вот поэтому и говорю, по девочкам! Уебок!
- Сама такая! - выдал Стасик.
Я докурил, все-таки такого шикарного шоу давненько не видел, в тюрьме больше как-то порно показывали, а тут столько страсти, столько экспрессии. Захотелось поаплодировать, захотелось и обоим выдать по «Оскару» или пинка под зад. На выбор.
- Так, Танюш, - я обнял сестренку, нежно поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку, - я еду с ним и это не обсуждается!
Сестренка недоуменно захлопала ресницами, но прочитав в моих глазах решимость и, увы, такую же тупость, только вздохнула:
- Порви его, на британский флаг! Или как Тузик грелку!
От этих слов Стасику явно поплохело, он аж с лица сбледнул. Бедолажка! Но сам виноват, нечего было изображать жалость и приезжать сюда, не приехал бы, не попал бы!
Я подвинул бывшего, и залез в его машинку, матюгаясь. Мои ноги как раз достали до ушей, как в сраной советской «копейке».
Стас немного замялся, и еще раз зыркнув в сторону сестры, которая показала ему средний палец и, победоносно взвизгнув тормозами, скрылась в закате.
Я улыбнулся, я знаю, что улыбнулся, однако глаза мои так же остались пусты. Я пробовал, еще в камере пытался улыбаться тело и солнечно, как раньше, но получился звериный оскал. Ну да, как говориться: «С волками жить…».
Стас еще раз посмотрел на меня, в надежде, что я галлюцинация и сейчас растворюсь подобно сестренке в закате. Но нет, я сидел и ждал, когда он возьмет себя в руки и сядет в водительское кресло.
Мы молчали почти всю дорогу до моей старенькой квартиры, где я обитал до суда, и куда Стас меня вез, даже не спросив, хочу ли я туда.
Я же флегматично курил, глядя, как играют желваки на скулах моего бывшего, и он еле сдерживается, чтобы не послать меня подальше. Где-то на полдороги проснулся интерес - надолго ли его хватит? Я достал очередную сигарету и выпустил ему в лицо белый клубочек дыма.
Стас стиснул зубы, но промолчал.
Ого, да он многому научился за эти пять лет. Раньше, насколько я помню, терпение не являлось его добродетелью. Он молол языком, как помелом. В прочем за что и попался. И когда менты пришли по его душу, я сидел в своих неизменных трениках и смотрел как его красивого, модного и очень молодого расспрашивают про аферы на работе, где на платежках рядом с директорскими стояли и его подписи.
Стас бледнел, краснел, но молчал, помня что «крыша» уроет его заодно только неправильное слово.
И тут вышел я:
- Да ладно ребята, вы посмотрите, разве может это, - моя сестренка уже тогда в свои пятнадцать не особо любила Стасика, и я тогда решил воспользоваться ее лексиконом, - чмо сделать что-то?
Менты окинули взглядом, да красивую, но субтильную фигурку Стаса, не то девочка, не то… девочка, да он в тюрьме больше недели не протянет, от него за километр несло очень «традиционной» ориентацией, и похоже со мной согласились.
- А тебе че? - один мент сунул руки в боки.
- А это я подделывал его подписи.
- А зачем?
Хороший вопрос, на который я с ходу не нашел ответ.
- А я его послал и не дал ему, - нашелся Стасик.
Я аж опешил, менты тоже.
Улыбнувшись, в последний раз я взглянул на трясущегося от страха любовника, и прямиком отправился... назовем это «ад».
Следствие особо не разбиралось, что и куда, признало меня виновным в махинациях «в особо крупных размерах», и отправило в колонию общего режима на пять лет.
Стас даже не пришел в следственный изолятор, что уж там говорить о свиданках в тюрьме.
Я не слышал ни одного его «спасибо» и «извини». Я вообще его не слышал и не видел.
Когда сестренка, бледная и заплаканная провожала меня, я надеялся, что вот сейчас из-за угла появиться его фигура, и я смогу просто еще раз посмотреть в его глаза. Ведь три года, что мы жили вместе, забыть ох как трудно.
Танюшка я помню, смеялась, когда я, трясясь и бледнея, представил ей своего друга:
- Мы, это, квартиру вместе снимаем, мы учимся вместе.
Таня, строго взглянув на восемнадцатилетнего Стасика, выдала:
- Ну ведь пидор же! Даже не интересно, кто сверху! Валер, я от тебя ожидала более мужественного, а так мог бы и девчонку найти, с тем же результатом.
Стасик побледнел, я рассмеялся, моя маленькая сестренка умыла меня, двадцатилетнего бугая, чемпиона области по дзюдо одним словом.
- Ну-у-у, так любовь, - выдал я.
- А, ну если только любовь.
Так мы стали жить и работать вместе, правда Танюша не возлюбила моего… друга.
- Ох, бросит он тебя, братишка, как пить дать, - заливалась Танюша соловьем, вообще она девчонка хоть куда, любого за пояс заткнет.
- Нет, - кивал я головой, - он меня любит.
- Угу!
Вот тебе и «любит» и «угу».
Отсидев пять лет, я даже не думал, что у Стаса хватит наглости приехать меня встречать. Просто если чувство вины давило, то давно бы нарисовался, а так я считал, что забыл меня мой благоверный.
А я его любил. Как говорила моя Танюша: «Ты не однолюб, ты долбоеб».
- Мог бы ты прекратить курить? – все, нервы лопнули, поехали. Стас резко затормозил у до боли знакомого подъезда.
- А ты, Стас, тут живешь? - я демонстративно открыл пачку, но на радость Стасу и назло мне, она оказалась пуста.
- Нет, - ответил мой бывший и кивнул мне, - выходи.
- Неа-а, дорогой, поехали к тебе. Тут пусто и вообще Татьяна сдает эту квартиру, - «соврал» я. - Так что, давай к тебе.
- Ко мне? - совсем по-девичьи взвизгнул Стас. - Зачем?
- Опа! – я шлепнул себя по коленям. - А зачем ты приперся меня встречать?
Все, шоу началось, в главной роли только что откинувшийся зек Валерий Ильичев. Любите и жалуйте, впервые на ваших голубых-голубых экранах.
Стас опустил плечи.
- Стыдно стало! - ответил я за него. - Стыдно, мой мальчик!
Красные пятна расплылись по лицу Стасика.
- Ладно, Валера, давай поговорим как взрослые люди! - он упрямо вздернул подбородок. Вот и гордость проснулась, здравствуй гордость!
- Нет, Стас, я не хочу с тобой говорить. Я хочу тебя.
Теперь полыхали не только щеки, кажется, вообще от Стаса можно было прикуривать.
- Я… я пришел поговорить.
- Я не хочу с тобой говорить. Я ждал…
- А я не просил лезть из-за меня в петлю. Ты сам. Сам!
- В том то и дело, Стасик, не просил. А я не прошу благодарности, сейчас не прошу. Все что я хочу сейчас взять твою морду, впечатать ее в матрас и показать тебе как любят в тюрьме, и чего ты сука лишился!
- ****ь, Валерий, ты меня слышишь? - парень развернулся, и уставился в мои пустые-пустые глаза. - Я ничего от тебя не хочу. Да, я виноват, ты сидел из-за меня. Но давай на чистоту, спасибо. Прими мое «спасибо» и давай разойдемся как море корабли.
- Не-а, Стас. Ты сам приехал за мной, - папомнил я. Если раньше я был рубаха парень, то теперь дудки. Я зверь, которого из меня лепили пять лет, и вот теперь этот зверь очень хочет отомстить ему.
Месть - странное чувство, оно поедом ест твой ум и душу, особенно впервые моменты после осознания того, что «все я буду мстить». Первые пару лет в тюрьме я тупо верил, он боится, но ждет меня, но тут моя умная и классная сестренка на одном свидании выдала между делом:
- Видела твое чмо, оно сосалось с другим чмом.
Я, глядя через мутное стекло, не видел Танюшу, я видел Стаса и того, с кем он. Почему я верил в верность и любовь? Зачем я придумывал от нечего делать тупые женские романы о первой встрече там, на воле и любви?
И мая маленькая умная сестренка, проведя рукой по стеклу, разделяющему нас, прошептала:
- Когда выйдешь, убей его!
И да, пару лет потом я так и думал, выйду и убью, все равно перспективы хорошей работы у меня не было, да я шел по экономической статье и меня особо не трогали ни воры в законе, ни шестерки, но видел и слышал я не мало.
Однако, в одно утро я проснулся и понял: я могу дышать, без боли, без содроганий, без внутреннего кровотечения, и я просто его люблю. Мне некого винить я сел по доброй воле и если мой жест - это как вода сквозь песок, плевать, я точно знал, Стас бы отсюда живым не вышел. А я выйду.
И я вышел.
И вот сейчас сидя напротив Стаса, придавленного чувством вины, умом понял, вот она месть, и когда он завел мотор, собираясь везти меня к себе, я, не ожидая от себя, вдруг спросил:
- Ты живешь один?
Стас покачал головой. Знак согласия. Мой красивый, очень красивый мальчик, которого я так любил целовать, качал головой, и я взрослый, слишком взрослый для него, теперь уже взрослый, понимал - мой поезд ушел. Ушел еще пять лет назад, и что моя судьба - тихо прожить свою жизнь. Без него.
Я без лишних слов вышел из машинки, разминая затекшие ноги, жалея, что закончилась «Прима».
- Спасибо, Станислав. Я рад был тебя увидеть. И прости меня.
И бегом бросился в свой подъезд, умом понимая, что он не будет меня догонять.
Дома, приняв душ, наконец, один без соглядателей, я позвонил Танюшке, и она завалилась ко мне с бутылкой водки и закуской.
- Вот скажи, Валер, - Танюша уже слегка пьяная сидела, плотно прижавшись ко мне, а я как в детстве, перебирал ее пепельные кудри. - Скажи, это стоило того, чтобы отсидеть?
- Не знаю, Танюш. Я не знаю, - флегматично ответил я.
- Но ведь он даже не…
- Давай не будем. Я сам выбрал этот путь, - напомнил я.
- Уууу, путь самурая…
- И так можно сказать. Просто, сегодня я увидел его и понял, черт побери, я люблю его. Все еще люблю.
- Его ли?
Умная, умная сестренка.
- Не знаю, Тат, не знаю. Иногда мне кажется люблю его…
- Но ты же его не знаешь, пять лет огромный срок, - вмешалась сестра, и тут же ударила себя по губам, одергивая, - прости, прости.
Я улыбнулся и поцеловал ее во вкусно пахнущую макушку, она до сих пор пахла как в детстве - молоком, мамиными духами и печеньем.
- Я понял тебя. Может, я люблю его двадцатилетнего. Может. А может, люблю то время.
- Ты поумнел брат.
- Нет, у меня было много свободного времени.
Да, и это истинная правда. Когда ты сидишь, то библиотека самый лучший друг.
Где-то после полуночи за сестренкой приехал ее жених, и она сонная, такая теплая уехала с ним, а я остался один.
Мне долго не спалось. Под утро я задремал, но сквозь сон услышал, как хлопнула входная дверь.
«Татьяна вернулась. Зачем?»
Но эти мысли смылись сном, привыкший к опасности я бы почувствовал плохое, а тут только спокойствие и я вырубился окончательно.
Я проснулся, как положено, в шесть. Привычка, выработанная годами. Быстро поднялся и задел рукой кого-то, лежавшего рядом.
- Черт!
- Не ссы, это я.
Стас криво улыбнулся, сонно потирая глаза.
- А? – не понял я.
- Ключи все еще у меня, - ответил он на мой немой вопрос.
И тут же полез целоваться, сразу. Я еле отстранился от пыхтящего и пышущего жаром тела. И это стоило мне клока волос, которые Стас никак не хотел отпускать.
- Ты чего? - сипло спросил мой бывший. – Не хочешь?
Я тоже дышал, как закипевший чайник и соврать совсем было бы не к месту, явное не спрячешь, особенно если я от радости одиночного пребывания лег спать голым.
- Хочу. Ты же видишь.
- Тогда давай, - парень встал на четвереньки, изящно положив голову на скрещеные руки. – Ну!
- Стас! - во мне боролись два желания, взять то, что предлагают и больно-больно избить его и все равно взять. Епт твою мать!
- Иди отсюда! Иди к своему очередному!
- Да нет никого, и не было! - он сверкнул глазами.
-Врешь! Врешь! Татьяна видела…
- Да, видела, но это так, только флирт и поцелуи. Валера, Варочка, - Стас развернулся и повис на мне, стараясь дотронуться до всего и сразу. - Я ждал тебя. Я тебя ждал, черт тебя побери!
- Так почему ты не приезжал? Почему? – я играючи отбросил Стаса и рванул в ванную, глупо надеясь, что дверь сможет удержать меня от глупостей.
- Я боялся. Я дико боялся. Открой! Я все равно люблю тебя!
Стас не щадил кулаков, лупя по двери, которой хоть бы хны.
И я не выдержал. Жалкий трус, всего три минуты, и мои губы, нет, не целовали, скорее кусали его рот. А он только стонал в ответ.
- Валера! Валера!
- Что ты хочешь? Скажи?
Я дал ему последний шанс, это не игра, все это, увы, не игра, где можно бросить все после одного извиняющегося траха. Дальше – целая жизнь, на меньшее я уже не согласен.
- Что ты хочешь? - переспросил я, из последних сил сдерживаясь.
- Я… я хочу услышать свое имя, когда ты кончаешь!
И все. Я не знаю, как сложиться моя жизнь. Мне кажется, все закончиться его фотографией на могильной плите и моим новым сроком, но…
Но пока он желает, я буду кричать, кричать на всю комнату, квартиру, мир, вбиваясь в его тело:
- Стас!
конец