КАК НАС ВЫСЫЛАЛИ...
Рассказывает моя мать...
Начало - http://www.proza.ru/2012/01/29/136
Дом наш, большой и светлый, стоял на пригорке.
Если смотреть на реку из окна моей комнаты, - казалось, будто плывешь...
Высокое, с резными перилами крыльцо, сходило к дощатому настилу внутреннего крытого двора. Настил тот, как и крыльцо, часто скребли и мыли, отчего ступеньки и половицы во дворе, были цвета яичного желтка.
Парадное крыльцо дома, было украшено белыми колоннами... – это все, что я помню про наш дом...
До Революции, наш отец, - купец первой гильдии, имел конный завод. Он любил лошадей, а породистые, были предметом его особой гордости.
Георгиевский кавалер, - он не сбежит за границу, как это делали многие, более того - благодаря стараниям отца, во времена НЭПа запустится небольшая кондитерская фабрика и при ней же, будет работать маслобойня.
Я запомнила отца очень добрым... - он всегда и всем помогал.
Детей, в нашей семье было четверо* - старший брат Федор, женился и жил своим домом. Фамилию своей жены, брат взял себе, и это зачтется!... - его не вышлют.
Илларион - второй брат, работал на кондитерской фабрике отца. Ему, в то время, было шестнадцать* и вникая в суть дела, он помогал отцу.
Дальше, шла я - девяти-летняя.*
Четвертый ребенок - мой младший брат Родион.**
В доме, на стене, висело наградное оружие отца, украшенное серебром, но особенно запомнилась мне шашка, с надписью на клинке.
Отец гордился той шашкой, с ней была связана какая-то история, о которой мне ничего не известно...
У одной из стен залы стоял кованый сундук, в котором хранилось мое приданое. Сундук был таким большим, что на нем спала наша няня.
В то время у каждой девочки было свое приданое!... - собиралось оно годами, со дня рождения, и до самого замужества девушки.
В моем сундуке, лежали наборы столового серебра и сервизы с позолотой.
Каждый предмет сервиза был завернут в папиросную бумагу и бережно уложен по своим коробкам.
Мы, с мамой, изредка перебирали мое приданное и полюбовавшись, снова укладывали все на свои места.
Ювелирные украшения лежали в шкатулке с крошечным навесным замочком, там же находились бумаги, по которым выходило, что я, - богатая невеста.
В том сундуке лежали и дорогие отрезы материи, да и много чего еще было, - я теперь не вспомню уже... - столько лет прошло.
В нашем доме, в самом центре залы, как раз напротив двери в мою комнату - стояла украшенная изразцами печь. Вот почему я и оказалась невольным свидетелем события, вслед за которым последовала наша высылка.
...В один из самых обычных дней - ранним утром, отец снял оружие со стены и завернув каждый предмет в мешковину - спрятал в тайник той печи.
Давно проснувшись, я лежала в кровати наблюдала за ним и ждала, когда же папа подойдет и погладит меня по голове, как это бывало обычно по утрам!
В то утро, отец так и не подошел...
Не дождавшись его, я встала и пошла к няне, которая занималась братишкой - одевала его и кормила.
Она и объяснила, что случилось, а еще, подсказала, как следует вести себя, если, вдруг - "к нам придут чужие люди да станут описывать и забирать наше добро...".
Няня научила меня словам, которые нужно было сказать тому, кто подойдет, чтобы мой сундук с приданным, не забрали.
...Мы завтракали, когда в залу вошли несколько человек... - громко переговариваясь и матерясь, они по-хозяйски ходили по комнатам осматривая дом.
Мама заголосила, а отец даже не поднялся из-за стола... - сидел и казалось, спокойно допивал свой чай из большой фарфоровой кружки.
Я увидела, как побелело его лицо...
Быстренько, как научила меня няня, я забралась на свой сундук и устроившись поудобнее, поджидала, когда же дядя подойдет ко мне и попросит сойти с сундука.
Вот тогда-то я и скажу ему: «нехорошо, дескать, дяденька мое приданное забирать!...».
Наша добрая няня была уверена, что дяде станет стыдно и он отойдет.
Тот, что сидел за столом записывая имущество в клеенчатую тетрадь, вдруг "вспомнил", что в доме имелось наградное оружие, и к отцу приступили с допросом.
Вначале, отец отшучивался, потом замолчал, и его стали избивать.
Потом они подошли ко мне...
Я сидела на своем сундуке и дрожала от страха, позабыв, чему меня научила няня...
Видя лежащего на полу отца, я только и успела пробормотать: «Нельзя дядя чужое ...», и... - не успела закончить.
Ухватив за шиворот, дядя будто котенка, отшвырнул меня к двери, чтобы не мешала "творить справедливость".
Больно ударившись о косяк, - я заплакала.
А тем временем, дяди приступили к моему сундуку...
Они разбирали его, попутно "расспрашивая" отца о наградном оружии.
Отец продолжал молчать, я, тихо плакала в углу, а малыш брат, на руках у мамы, испуганно поглядывал то на избитого отца, то на рыдающую мать.
Ко мне подошел дядька, и что-то спросил - я сейчас и не вспомню, о чем он говорил, а тогда... - просто показала рукой, куда папа спрятал оружие.
Все бросились к тайнику, а отец подполз ко мне, погладил по голове и обнял.
Мы так и сидели с ним, пока они доставали из тайника все, что спрятал отец.
Потом нас вывели во двор дома.
Зачитав по бумажке - за что нас высылают... - повезли затем в застланной соломой телеге, по центральной улице станицы.
К телеге подбегали люди и бросали нам что-то из еды.
Со станции, в вагонах для скота, нас отправили на Урал.
Дело было осенью...
Стоял октябрь, теплый еще на Кубани и уже зимний, на Урале.
Потом, из вагонов, всех выселенцев переместили на баржи, и повезли дальше - по реке Вишере.
Барж было несколько, последней, к месту назначения, - шла баржа с продуктами.
Мы не успели дойти до пункта, куда нас отправляли, по открытой воде... - река покрылась льдом, а баржи встали.
Нам приказали оставаться на баржах, и никуда, не уходить.
Баржу с продуктами облили керосином и подожгли...
Я не знаю, сколько прошло времени, а только провизия, что набросали нам добрые люди в телегу и все, что удалось взять с собой, кончилось.
Лед окреп, - по нему уже можно было добраться до берега.
О нас, видимо, просто забыли, а может быть, намеренно оставили умирать.
Вокруг того места, где баржи вмерзли в лед, - лес стоял стеной. Ни одного поселка, поблизости, не было видно.
Выкопав землянки на берегу реки, - выселенцы с барж стали жить...
Отец сложил в землянке печурку, а плитой для нее послужила принесенная с баржи, железная пластина. На этой пластине отогревались гроздья рябины - замороженные, и потому, сладкие ягоды.
Отец с мужчинами охотились, ставили силки, что-то добывали и, изредка, мы ели горячее из птицы или зайца.
Однажды, охотясь, отец нашел целую полянку с диким луком, который еще не успел промерзнуть, он выкопал его и принес нам, предварительно разделив поровну на всех, кто жил рядом на берегу.
Позже, обнаружив поселение чалдонов, мы будем менять у них наши вещи, на картошку и муку, а потом, когда менять уже будет нечего, мы станем ходить к ним в поселок и просить милостыню...
Голод творит ужасное с человеком!...
Оставляя в землянках своих малых детей - уходили взрослые.
Может быть, они погибали в дороге, а может бросали детей намеренно - кто теперь знает?...
Наши родители были с нами.
Вечерами, мы садились возле печки, папа рассказывал, истории из нашей прошлой, счастливой жизни, мы слушали и, вспоминая веселое - смеялись. Всем становилось тепло и уютно в нашей землянке.
Я расчесывала мамины густые волосы и заплетала их в косу.
Но вот мама заболела. Мы не знаем, что было причиной болезни... - возможно, организм её настолько ослаб, что не мог сопротивляться суровой действительности.
Болела мама, неделю. Худенькая уже тогда - она совсем высохла и стала похожа на маленькую девочку.
Вскоре она умерла...
Отец завернул маму в большую шаль с кистями, которую успела закинуть к нам в телегу няня и заложил камнями у входа в землянку.
У отца не было сил долбить промерзшую землю. Часами, он сидел возле заложенной камнями мамы и, казалось, плакал...
Спустя несколько дней, отец, как обычно принес нам гроздья промороженной рябины и положил их на плиту, а сам прислонившись к плите - уснул.
Он уснул навсегда, оставив нас с братом круглыми сиротами.
С помощью тех, кто мог двигаться, мы похоронили наших родителей рядом с землянкой, на берегу реки «Вишеры».
Дно выдолбленной ямы, устлали еловыми ветками, на которые положили тела, теми же ветками накрыли их и засыпали промерзшими комьями земли.
Вот весь "адрес", где лежат наши родители...
***********************
* От автора: В связи с открывшимися новыми сведениями (документы подлинные) о высылке нашего деда с семьей, в документах, указана еще и старшая дочь деда(имени нет - только возраст - 22 года).
Значит детей было пятеро, однако, о своей старшей сестре, мама никогда не упоминала.
Выяснилось, что семью раскулачили и выслали не в 1933 году, а, согласно документам - в 1930 году.
Мама была в возрасте шести лет (о чем указано в документах), Иллариону было пятнадцать.
** Родион в документах на высылку, не указан.
Продолжение - http://www.proza.ru/2012/02/13/1922