Сейчас все по-другому…
А было так, и не так давно….
Знаете Вы такого механика по фамилии Евграфов? Нет? И я не знал…
Пока не оказался на борту грузового теплохода "Механик Евграфов".
Каюта – здорово! – я один. Расположился… Странным показалось, что под койкой выдвижные ящики представляли собой вместо трех – собственно один, со спиленными боковыми перекладинами, там можно было бы уместится человеку (подумал было я, но, испугавшись собственной мысли, тут же заглушил в себе все фантазии на эту тему - 1985 год). Но об этом – отдельный рассказ*. А пока…
Гулль. Наиболее продвинутые парни из экипажа этот порт называли по-современному – Халл. Собрались прогуляться в город, как всегда, группами, в каждой из которых три человека: один – "стукач", другой - кто отказался "стучать", и тот, о котором все знают, что он не "стучит". Cудовой врач, он же - доктор, был назначен старшим. Группы составлял первый помощник капитана, политработник, по заданию компартии приглядывавший за моряками в рейсе, и, заодно, создававший невыносимую атмосферу взаимной подозрительности и недоверия среди плавсостава. Морская дружба? Не смешите меня...
Впрочем, эти обстоятельства никак не влияют на развитие описываемых ниже событий,
свидетелем и участником которых являлся, и о чем вспоминаю в продолжение уже 25 лет.
Гулль - это Англия, дорожное движение – левостороннее. Учел ли это доктор или не учел, не знаю. Для полного понимания должен заметить, я – не доктор**.
А что же доктор? Вижу его, перебегающего заполненную автомобилями дорогу, и, вдруг, - удар, перекошенное лицо джентльмена в автомобиле, суета, крик, скандал… А в ответ улыбка невозмутимого доктора – дескать, все в порядке. Однако, травму доктор все-таки получил: одна нога была уже на тротуаре, а вторая - на весу над дорогой, по ней и пришелся удар бампера автомобиля, но, видимо, несильный. Во всяком случае, доктор сделал вид, что ничего не произошло, хотя потом долго хромал.
Куда же мы спешили? В магазин... И желание оказаться там быстрее других членов экипажа все остальное делало неважным. Почему? Да потому, что магазин небольшой, товара в нем мало, а моряки скупали оптом все, что было на прилавке именно этого магазина, единственного во всей округе, в котором косметика стоила баснословно дешево. А зарплата моряка в те годы – шестьдесят копеек валютой в день у матроса, рубль – у офицера, рубль пятьдесят – у капитана, - на кружку пива в баре. И в то же время можно купить дешевый товар, привезти его в Ленинград и задорого продать. Шестьдесят копеек превращались в сумму, на которую в Союзе месяц можно было жить. Так что эта гонка себя оправдывала, если не принимать в расчет моральную сторону дела: как же так - моряк загранплавания, полпред советского государства, и занимается спекуляцией? Нехорошо..!
И вот, магазин. Пришли. Опередили всех наших. Первое впечатление - обычный провинциальный магазинчик. Но что такое? «Ты главного не понял!» - стоят в ушах эти слова. Все, что было дальше, я никогда ранее не видел. Доктор и второй член нашей тройки делают бросок к стеллажу самообслуживания, натурально сгребают коробки с содержимым, и, уже с торжественным видом, идут на кассу. Полка пуста. В этот момент, даже не отдышавшись, в магазин вваливается следующая тройка, возглавляемая, старшим механиком, за ней – другая, третья, - вот, уже двенадцать человек переминаются с ноги на ногу, с тоской смотрят на опустевшую полку, и с завистью – на доктора сотоварищи.
ЛИПСТИК – так на английском языке звучит это слово. Им называется обыкновенная губная помада. В этом все дело. И дело в том, что в те годы в СССР она была – дефицит. А хорошей помады не было вообще, тем более - из Англии.
Доктор еще расплачивался с кассиром, упаковывал коробки с содержимым, а команда, в последний раз взглянув на пустующий стеллаж, с выражением неподдельного разочарования, развернулась и стала выходить из магазина на улицу. И, вдруг, - это надо было видеть! - распахивается дверь подсобного помещения, находящегося как бы на некотором возвышении над торговым залом, оттуда выходит англичанин - видимо, владелец магазина,- и с видом филантропа, облагодетельствовавшего человечество, возвещает торжественно и громко: ЛИПСТИК!!!
Разом глаза всех присутствующих устремились на произносившего это магическое и столь желанное слово. И не зря: в руках джентльмен держал поднос, а на нем – о, счастье! – коробки с помадой. Вот тут-то все и началось: граждане, уже смирившиеся было с ускользнувшим барышом, воспрянув, мгновенно преобразились, и еще быстрее оказались – некоторые были при этом слегка помяты - у основания лестницы, по которой мерным шагом спускался «благодетель». Он был справедлив: по коробке в руки – хватило всем, даже мне.
Возвращались на пароход с чувством выполненного долга.
Послесловие
В Ленинграде коробку с помадой (50 шт) у меня купила соседка по дому, не торгуясь. На вырученные деньги я два с половиной месяца, по окончании рейса, практически ежедневно обедал в ресторане на Невском проспекте, неизменно вспоминая Англию, доктора, магазин, его хозяина, липстик и благодарную соседку.
В следующий раз, оказавшись в Гулле***, я в походе на магазин не участвовал, и провел время «увольнения в город» все-таки в баре, потратив на пиво сумму эквивалентную нескольким коробкам с помадой.
Не получился из меня коммерсант…
Примечания
* Отдельного рассказа, скорее всего, не будет, поэтому в общих чертах сообщу, что мне стало известно от экипажа о произошедшем из ряда вон выходящем случае незадолго до моего появления на судне, и о том, почему, собственно, оказались спиленными боковины выдвижных ящиков под банкой.
В каюте этой в своё время располагался 4-й помощник капитана. Надо сказать, что судно считалось, как тогда говорили, "блатным": в то время как большинство пароходов уходили в рейсы на полгода и дольше, этот - на десять дней (Ленинград - Гулль - Ленинград), практически, как автобус . А если добавить к этому обстоятельству щедрую, по меркам того времени, оплату крепления и раскрепления перевозимых автомобилей силами экипажа в чеках ВТБ, то работа здесь считалась весьма "престижной", и, чтобы работать на этом судне, нужны были "связи".
И вот "непростой" 4-й помощник капитана и его жена задумывают план: на одной из стоянок в порту Ленинград жена приходит в гости к мужу, тот перед самым выходом в рейс прячет её в предварительно подготовленном пространстве под койкой, 4 дня перехода в Гулль она, естественно, никак не обнаруживает своё присутствие на судне (что сделать не сложно: каюта запирается, а ней есть всё необходимое, и санузел и холодильник), в порту Гулль, ночью, муж, будучи вахтенным офицером, отправляет дежурившего у трапа матроса на камбуз - якобы, приготовить чай, - и в эти несколько минут, когда все спят, а матрос отошёл, супруги навсегда покидают борт судна, попадая таким образом в "капиталистический рай".
План был исполнен блестяще: всё прошло как нельзя лучше. О том, что моряк попросил политическое убежище в Великобритании компетентные органы узнали уже на следующий день, а тот факт, что он ещё и жену вывез в Англию, поверг в шок видавших виды "бойцов невидимого фронта". И полетели головушки... Многие лишились должностей. Как раз после этого случая было директивно заведено оставлять один экземпляр "судовой роли" на проходной порта, где фиксировались все приходившие и уходившие гости членов экипажа, и который передавался перед отходом судна пограничной службе, осуществлявшей контроль на борту. А саму должность 4-го помощника капитана на пароходе упразднили.
Вот так примерно всё и было...
** В 1985 году на т.х. "Механик Евграфов" я проходил плавательскую практику.
*** В 1987-88 годах работал 4-м помощником капитана на т.х. "Инженер Башкиров", который также как и т.х. "Механик Евграфов" перевозил из Ленинграда в Гулль, в рамках коммерческого экспорта, праворульные автомобили "Lada".