Была тихая поздняя осень. На мощенных мостовых Кракова желтые и алые листья исчезают до того, как рассвет тихо заглянет за шторы спален. Таким образом, дворники регулируют время года в собственных интересах. В Музейном переулке всегда тихо. Время тут остановилось несколько веков назад, как и времена года. Летом солнышко едва пробьется сквозь готическое нагромождение зданий; зимой снега не увидеть, а весну и осень не замечаешь. Как буйная весенняя зелень, так и разноцветная осенняя листва видна лишь очень наблюдательному пешеходу. Да и пешеходов немного в Музейном переулке. Сюда не доходят туристические тропы, нет ни музеев, несмотря на название переулка, ни магазинов, казино, баров… Есть небольшой семейный ресторанчик, в котором всегда живой джаз, соул… Посетители одни и те же. Можно просидеть пол ночи за бокалом вина и писать стихи на салфетках.
Только в этот раз стихи он не писал. Он смотрел в ее глаза, как смотрят в глубину вселенской вечности.. Ее глаза всегда необычно блестели, а зрачки непрестанно бегали. На долю миллиметра они беспрерывно смещались. Складывалось впечатление, что она внимательно читает книгу, строчку за строчкой, страницу за страницей…
Но она так же пристально смотрела в его глаза. Смотрела она в них давно. Что-то в них было такое... Беата даже вырезала его карие глаза с цифровой фотографии и сделала заставкой на мониторе компьютера.
Сколько боли она выплакала, глядя в эти глаза на мониторе, сколько тайн поведала, сколько всего рассказала. Никому она этого не говорила, только ему одному. Он молчал. Ни писем, ни звонков… Только его грустные женские глаза смотрели на нее.
- Юра, я возьму еще коньяк. Почему-то хочется сегодня напиться. Как ты думаешь, у них есть что-то из репертуара Натили Коул?
- Беата…
- Я сейчас, - с этими словами она мягко освободила свою тонкую кисть руки из его ладоней и подошла к барной стойке.
Она что-то долго объясняла администратору ресторана. Юра смотрел на нее со спины и думал: «Как она красива: яркая, необычная, видит все под таким углом. Чувствуешь себя дальтоником».
Когда-то давно он спросил ее, почему она иногда непроизвольно сутулиться. «Мать выработала у меня комплекс неполноценности с детства, - ответила она тогда, - всегда меня упрекала моим ростом и говорила, что обувь на высоком каблуке мне не носить. Я была «гадким утенком», придорожной травой, которая, как бурьян, взялась непонятно откуда и выросла в тени моего брата, которого все боготворили».
«Гадкий утенок» превратился в красивую, высокую и чувственную женщину. Несмотря на возраст - тридцать семь лет - выглядела она просто обворожительно. У нее был нелюбимый муж, живущий и работающий в Париже уже который год и две дочери – нежные польские красавицы. Разные, как день и ночь. Беата рассказала ему, что муж ей изменял налево и направо, но когда она завела любовника от пустоты и скуки, то грозился убить ее и любовника. Но как-то драматично и театрально выглядели его фразы и угрозы.
«Не любила я своего мужа, даже тогда, когда ксендз совершал обряд бракосочетания. Таинство брака не осуществилось в тот день в костеле. Он был просто другом детства. После первой брачной ночи я его растолкала и спросила: «Эй, что ты тут делаешь?» Он это понял как шутку и ответил: «Я твой муж». «Кто мой муж? Ты?!!!» В тот момент у меня был приступ смеха».
Она возвращалась к столику с бутылкой коньяка, а певица бархатным голосом пела про лунный свет над водой.
- Натали Коул! Как я ее люблю! Юра, коньяк французский, продали последнюю бутылку. Не знаю, буду ли я завтра пить его в Париже. А с тобой хочу напиться сегодня. Под эту музыку…
- Что ты ему скажешь? Беата, он даст тебе развод?
- Я люблю тебя, Юра. Никуда он не денется. Мы будем вместе. Кстати, когда я болтала с администратором, то твой взгляд на спине я почувствовала, - она улыбнулась и сделала большой глоток коньяка. - Ты меня им просто раздел посреди ресторана. Так же ты смотрел на меня два года назад во время нашей первой встречи в Варшаве. Помнишь?
Юрий Никитин был русский журналист, который уже пятый год работал в Польше специальным корреспондентом одного известного издания. Беата имела небольшой бизнес, и была довольно известным общественным деятелем. «Гендерная политике», «Защита женщин от насилия в семье», «Роль женщины в обществе» – далеко не полный перечень семинаров, которые она вела. Встретились они на международной конференции, посвященной этой проблематике в Варшавском бизнес центре «Plaza». После ее выступления, он представился и спросил, верит ли она хоть единому слову, о чем так долго и горячо говорила? Она улыбнулась и ответила по-русски: «Я вас знаю. Читаю ваши очерки и рассказы… Тут в холле есть неплохая кофейня. Через час можем там встретится. Я расскажу, что я думаю».
Тогда они тоже пили коньяк и сидели друг против друга за уединенным столиком.
- Все это, безусловно, можно критиковать, - сказала она ему тогда, - но не для прессы скажу: если женщина счастлива в семье – будет ли она говорить о равенстве и эмансипации? Нет, не будет. Все эти женщины одиноки и по-своему несчастны. Это единственный способ отвлечься, выговориться, может… и не окоченеть от скуки на кухне и не впасть в отчаяние от физиономии всегда нетрезвого, а может, и несуществующего мужа. Без труда я с этими идеями расстанусь. Пока я нужна этим женщинам, до тех пор, когда я буду, нужна кому-то другому...
Их разговор постепенно перешел на какую-то уж личную ноту искренности и открытости. Тогда Юра подумал: «умна, интересна, а шарм какой». С тех пор они подружились. Переписывались, перезванивались… Но чаще всего он подолгу молчал и не отвечал на письма и звонки по причине большой занятости, как он говорил ей. Беата же, проснувшись, бежала к компьютеру в надежде, что от него пришел имейл. Тогда же она поняла и призналась себе, что влюблена первый раз в жизни.
- Ты мне вчера вскользь сказал, что пишешь рассказ… Меня заинтриговало его название – «Утро, которого не было» О чем он, расскажи.
Юрий на какое-то время замешкался, глотнул ароматную коричневую жидкость и сказал:
- Рассказ о том… Сюжет сложный. Скорее рассказ без фабулы и сюжета. Некий психологический срез… Мужчина и женщина любят друг друга. У каждого свои устоявшиеся семьи, дети, положение в обществе. В какой-то момент они осознают, что не могут скрывать свои чувства и проводят ночь в гостиничном номере. Они лежат в постели и ждут, когда наступит утро. Утро, как начало новой жизни или как расплата? Утро, как конец непроглядной и скучной ночи прошлых бесцветных дней или лучше бы оно не наступило? Слишком много проблем принесет это утро. Слишком много боли ляжет на сердца многих близкий людей. У каждого свои мысли. Что будет дальше с ними и с их семьями. Будут ли они дальше вместе? Женщина к тому же боится, что первые лучи солнца обнажат ее стертую косметику, стыдливо откроют наготу… Вот в таком стиле. Только чем заканчивается рассказ - я пока и сам не знаю.
Видно было, что Беата немного захмелела. Ее глаза уже просто горели. Ничего, не говоря, она встала из-за стола, подошла к нему и поцеловала в губы. Потом так же молча вернулась на свое место.
- Классный рассказ! Я скажу тебе, чем он заканчивается. Позже... Вообще-то по всем законам драматургии, женщина должна умереть во сне. А все эти мысли вертятся в голове у мужчины: он думает за нее и за себя. Если он ее любит, то именно так он и сделает. Но, когда наступает утро, и он видит, что она мертва... Очень трагичный финал, только в этом рассказе он другой.
Она закурила сигарету и продолжила:
- Главные герои твоего рассказа – это мы с тобой. Много сходства, только у нас было это утро. Мы же давно близки … Каждую родинку на моем теле ты изучил губами, как и без труда читаю, что у тебя на сердце. В то утро нас такие мысли не мучили. Когда такое происходит, то утром многие чувствуют стыд, греховность совершенного… Как в грязи вывалялись. Мы же проснулись мужем и женой в первую новобрачную ночь. Улыбались, шутили, пили апельсиновый сок и были счастливы.
Юрий внимательно посмотрел на нее и сказал:
- Беата, я иногда задаю себе вопрос: кто из нас двоих писатель? Похоже, что ты… Каждый раз, как драгоценный камень, ты поворачиваешься ко мне все новыми и новыми гранями. Такую женщину, как ты еще нужно заслужить. Почему-то вспомнилась фраза: «не мечите бисер перед свиньями». Ты тот «бисер», а свиньи.… У меня в голове не укладывается, как такой женщине можно изменить или бросить. Я о твоем муже Юзефе. Это все равно, что выбросить со стола прекрасные виноградные грозди и бежать в лес набивать нутро ядовитыми волчьими ягодами.
Я думаю: неужели мне выпал счастливый билет, неужели судьба повернулась ко мне лицом? Ты мне часто говоришь: «Я, такая как все». Беата, поверь тому, что я немного больше тебя знаю людей. А теперь прости за то, что я скажу: «Ты говоришь глупость». Такие как все – те официантки, что приносят нам еду. Я имею право так говорить потому что, знал это еще задолго того, как у меня пробудилось к тебе чувство.
Когда я был мальчиком, то родители покупали мне вещи «на вырост». Манжеты моих рубашек всегда были завернуты. Так и Бог мне дал тебя «на вырост», потому, что я чувствую, что во многом еще недостоин тебя.
Было видно, что Беату тронули эти слова, и где-то на ресницах задрожала соленая влага. Он что-то начала искать в своей сумочке. Достала цифровой фотоаппарат.
- Я тебе сейчас что-то покажу, - она перелистывала фотографии и видеофайлы, - Вот!
Она протянула ему фотоаппарат и нажала клавишу «play». На видео были ее две дочери, которые разговаривали на кухне. Старшая что-то мешала на сковородке, а младшая носилась по большой кухне на роликовых коньках.
- Они знают про тебя. Я им сказала. Не скажу, что они обрадовались. Вчера посадила свою большую дочь на колени и спросила: «Ты хочешь, чтобы твоя мама была счастлива?» Она заплакала и спросила: «А как же папа?». Младшая ничего не сказала, у нее мой характер. Это Юзеф прислал ей на Рождество роликовые коньки. Зимой не покатаешься на улице, так она решила дома научиться. Дом у нас большой и разогнаться можно вовсю. Моя девочка была вся в синяках и ссадинах, но не сдалась, пока не научилась ездить. Меня даже в школу вызывали и спрашивали, что у вас в семье происходит….
Беата прервала свой рассказ, и одни залпом осушила коньячный бокал.
- Прекрасная музыка… Потанцуем? Ладно, только ненормальные поляки отбивают пятки при первых звуках оркестра. Ты не любишь танцевать, знаю…
- Так вот, Юра, пойдем к тебе. Я передумала танцевать.
В шесть утра она его разбудила и сказала: я – ухожу. Я перечитала твою рукопись ночью. Написала…внизу. Мне пора.
Он перевернулся и что-то промямлим. Щелкнули двери. Он вышел на кухню сварить себе кофе. На столе лежала его потрепанная рукопись. Черными чернилами было дописано внизу несколько фраз: « Юра, ты написал не о любви. Ты написал рассказ о том, что боишься проснуться с тем, кого никогда не любил. Твой рассказ никогда не будет иметь финала и никогда ты его не закончишь Прощай. Беата».