(из поэмы 'In Memoriam A.H.H.' ("Памяти А.Г.Х."))
ХСI
Лишь только лиственница в рост
Пойдёт от перьев розоватых,
Куст оживится от пернатых,
Затянет песню горный дрозд,
Приди в таком обличье ты,
Чтоб дух твой различить сумел я;
И пусть чело осветят смело
Невоплощённые мечты.
Лишь только розы аромат
Вновь освежит моё дыханье,
А близ усадьбы летней ранью
Поля пшеницы зашумят,
Ко мне приди: не ночью, нет,
А в солнечных лучах, скорее:
Ещё прекрасней и светлее,
Чем даже самый яркий свет!
***
When rosy plumelets tuft the larch,
And rarely pipes the mounted thrush;
Or underneath the barren bush
Flits by the sea-blue bird of March;
Come, wear the form by which I know
Thy spirit in time among thy peers;
The hope of unaccomplish'd years
Be large and lucid round thy brow.
When summer's hourly-mellowing change
May breathe, with many roses sweet,
Upon the thousand waves of wheat,
That ripple round the lonely grange;
Come: not in watches of the night,
But where the sunbeam broodeth warm,
Come, beauteous in thine after form,
And like a finer light in light.
XCVII
. . .
Он часто в думы погружён –
Так манят звёздные секреты, –
И рядом, и витает где-то;
Пусть даже хладен, – мил ей он.
Засохшие цветы его
Она хранит уже бессрочно,
Его заслуг не зная точно,
Любя сильнее оттого.
Играет и поёт ему
О клятвах и любовном рае,
Дела домашние лишь зная
И радуясь его уму.
Что он достиг больших высот, –
В то верует она вслепую;
«Не понимаю, но люблю я» –
Сама себе порой речёт.
***
He thrids the labyrinth of the mind,
He reads the secret of the star,
He seems so near and yet so far,
He looks so cold: she thinks him kind.
She keeps the gift of years before,
A wither’d violet is her bliss:
She knows not what his greatness is,
For that, for all, she loves him more.
For him she plays, to him she sings
Of early faith and plighted vows;
She knows but matters of the house,
And he, he knows a thousand things.
Her faith is fixt and cannot move,
She darkly feels him great and wise,
She dwells on him with faithful eyes,
‘I cannot understand: I love.’