***
Тысячевоин Рогас наблюдал за закатом ещё одного ничем непримечательного дня из той бесконечной череды скучных и самых обычных дней, которым он уже потерял счёт, находясь здесь. Хотя признаваясь самому себе, тысячевоин всё же был рад этой скуке. Уж лучше она, чем «веселье» битвы. За эту войну он поучаствовал не в одной такой битве, его тысячесила поредела настолько, что воинов, с которыми он начал победное, как всем тогда казалось, шествие по Рураре почти не осталось. Теряя своих воинов, он будто погибал сам. Горечь и скорбь навсегда останутся с ним. Но сейчас он был счастлив. Счастлив этой передышке, счастлив ещё одному прожитому дню. Рогас горько усмехнулся: надолго ли это затишье, сколько им ещё осталось? Только Великая Сила знает, что ждёт их впереди. Одно было несомненно – месть рурар должна быть жестокой и беспощадной, обещающей норогам самую страшную смерть. Но этого не понимают и вряд ли смогут понять новички, лишь недавно прибывшие из Норгии. Они даже не представляют, с чем здесь пришлось столкнуться норогам, и не знают, что такое даже самый скоротечный бой с рурарами. Оставалось лишь надеяться, что долгие дни обучений и укрепления, воздвигнутые ими, хоть как-то помогут им.
Сегодня охраняли мост и несли дозор на противоположном берегу воины его тысячесилы. Дозоры уже почти все вернулись, кроме одного, и тысячевоин, стоя невдалеке от моста, в нетерпении ожидал возвращения последнего. Наконец, на мосту показались десять всадников. Преодолев его, они остановились, спрашивая что-то у воинов, стороживших мост. Потом направили коней прямо к нему. Все воины дозора были молоды, как раз из тех самых новичков. Рогас полагал, что для молодых воинов опасные задания будут только на пользу. А в этот раз он даже доверил им осмотр далёких холмов. Поэтому этот дозор прибыл позже всех, когда все остальные уже сидели у костров. Старший дозора – такой же молодой воин, как и другие – соскочил с коня и подошёл к Рогасу.
– Мой тысячевоин. Отряд вернулся с дозора. Рурар нигде не видно.
– Хорошо. – Рогас похлопал воина по плечу. – Это очень хорошо. Что там за холмами?
– За холмами…, – воин замялся, отводя взгляд.
– За холмами, да. Вы были на холмах?
– Мы были у холмов, мой тысячевоин.
– Что? Повтори, воин.
– Мы были у холмов, мой тысяче…
– То есть вы не были на самих холмах и не видели ничего, что находится за ними? – глядя прямо воину в глаза, спросил Рогас.
– Да, мой тысячевоин.
– Разорви всех вас Сила! – Рогас готов был убить этого воина на месте. – Да за этими холмами может стоять целое войско рурар! Прямо у нас под носом! А ночью они будут уже здесь! Здесь! Среди нас! Из-за кучки болванов погибнет три тысячесилы! Вся оборона этой проклятой реки окажется бессмысленной. Всё из-за таких ничтожеств, как вы…
Рогас распалялся всё больше и больше. Оплошность этих воинов была непростительна. Она может дорого стоить им всем. Но их ошибка это и его собственная ошибка. Он сам виновен в том, что понадеялся на таких молодых и неопытных воинов. Рано, слишком рано было доверять им такое ответственное поручение. Они просто не понимают, какая смертельная опасность им всем угрожает.
– Почему вы не поднялись на холмы? – Рогас высился над воином, готовый обрушить на него весь свой гнев. Воин сжался, будто ожидая удара. Другие с бледными лицами стояли возле своих коней. – Смотреть мне в глаза! Который раз ты в дозоре? Как тебя звать?
– Тивоб, мой тысячевоин. В дозоре второй раз. В первый был с сотневоином Пралгом.
– Слушай мой приказ, Тивоб. Я не знаю – трусость это или небрежность, но твой дозор должен осмотреть холмы. Прямо сейчас, пока не стемнело оконча…
Рогас не успел договорить. Воины вокруг засуетились, показывая куда-то вдаль. Рогас обернулся. Вначале он ничего не увидел, но хорошенько присмотревшись, разглядел, что через те самые холмы движется какая-то черная масса. Она сползала вниз по холмам медленно, едва заметно для глаза, но от этого её приближение казалось более пугающим. В этой неторопливости было какое-то ощущение неотвратимости чего-то очень страшного и полной беспомощности перед этим. Воины, скованные зрелищем наползавшей на них опасности, неотрывно смотрели вдаль. Рогас и сам первые мгновения был прикован взглядом к холмам, становившимися постепенно чёрными от наводнивших их воинов. Войско врага – а это могли быть только рурары – всё шло и шло, всё больше и больше закрывая собой склоны холмов. Рогас очнулся.
– Всех сотневоинов к мосту, быстро. Ты, Тивоб, и ты, – ткнул Рогас в ближайшего воина из дозора, – предупредить тысячевоинов Лойда и Мрадора. Пусть немедленно поднимают свои тысячесилы… Не стали даже ждать ночи. Тем лучше для нас.
Вскочив на коня, Рогас помчался к мосту. Здесь уже были трое из его пяти лучших сотневоинов и их воины.
– Ну что, Рогас, вот и рурары, – хрипло сказал коренастый старый воин. Он обращался к нему свободно, так как знал Рогаса давно. Рогас, ценя его опыт, позволял ему это. Таких воинов у него осталось очень мало.
– Да, Вокар. Похоже это они. Недолго мы скучали без них.
– Это когда-нибудь должно было случиться, – послышался на удивление спокойный голос другого сотневоина – Злага – такого же старого и чем-то похожего на Вокара. Рядом с ними стоял ещё один сотневоин Рогаса Свиер.
– Скоро они будут у моста, – отсюда холмы было плохо видны, особенно сейчас, в сумерках, но Рогас не сомневался, что первые ряды рурар уже спустились с них и идут к мосту. – Вокар, у тебя лучшие воины в тысячесиле. Выходи вперёд. Злаг, Свиер – за ним.
– Когда подойдут Лойд и Мрадор? – спросил Злаг. – Одни мы долго не продержимся.
– Я уже отправил к ним воинов. – Ответил Рогас. – Главное выдержать первый удар. Зарядите арбалеты, выставите лучников…
– Мы знаем, что делать, Рогас, – перебил его Свиер. – Лучше поторопи Лойда с Мрадором.
Злаг, Свиер и Вокар, собрав своих воинов, побежали на мост. За ними последовали все остальные, оказавшиеся в этот момент у моста, воины. Рогас поглядел на лагерь, протянувшийся вдоль реки. Оттуда, бросая все свои дела и даже не выстраиваясь в боевые ряды, толпами бежали воины. Грохот их доспехов был слышен даже у самого моста, возле которого стоял сейчас Рогас. Где-то вдалеке с левой стороны лагеря показался небольшой отряд всадников, следом – ещё один. Весь огромный, казавшийся только что сонным, лагерь ожил, задвигался, заметался. Отовсюду слышались крики – сотневоины собирали своих воинов, те, спотыкаясь, с руганью выбегали из палаток, тушили костры, в спешке разбирали своё оружие, на ходу надевали доспехи и со всех ног, вливаясь в общую массу, бежали к реке и мосту. Рурарам не удалось взять их врасплох, но Рогас всё же понимал, что это вовсе не означает победы – всё решится на мосту. И многие из этих молодых воинов, ни разу не сталкивавшихся с рурарами, бегут сейчас навстречу своей смерти. Пусть Сила поможет им выстоять, иначе… Иначе никому не выжить.
Тем временем воины Вокара и Злаг уже достигли середины моста.
– Выстроиться в ряд! Сомкнуть щиты! – раздавал приказы Вокар. – Лучники, быть наготове! Всем залепить уши! Рурары уже близко.
Воины, встав плечом к плечу, тесными рядами перегородили мост. Сумерки сгущались всё больше, и воины готовились к тяжёлой схватке. Они знали, насколько жестоки и непредсказуемы ночные битвы. Насколько ничтожна возможность выжить в них. Опустив забрала, выставив вперёд копья, воины напряжённо ожидали подхода рурар. Но вместо них они вдруг с удивлением увидели, что им навстречу идут воины повелителя. Шатаясь и поддерживая друг друга, воины даже не шли, а кое-как брели, многие были без доспехов и щитов. Кто-то то и дело спотыкался, некоторые падали, но вставали и, опираясь на копья, шли дальше. Вокар, не зная, что и думать, поднял забрало. Его воины также недоумённо переглядывались друг с другом. Кто это такие? Если нороги, то откуда они взялись, как уцелели и что с ними произошло? А если это всё-таки рурары?! Между тем неизвестные воины подходили всё ближе и ближе, махая им руками и что-то крича. Вокар мучительно думал: кто перед ним – нороги или рурары?.. «Отходя к реке, воины повелителя оставили так много павших норогов, что их доспехов хватило бы, чтобы облачить в них всех мирнийцев и рурар. Что это за хитрость? Притвориться воинами повелителя и подойти как можно ближе, а уже потом начать битву? Или рурары прячутся за пленными норогами, а сами идут позади? Но если это всё же нороги, вырвавшиеся, сумевшие уйти от погони? Может ли это быть? Слишком невероятно для этой жестокой войны! Но ведь он сам всё ещё до сих пор жив, хотя должен был уже погибнуть сотни раз! Ведь это тоже невероятно! Сила спасла его, может быть, она спасла и этих воинов? Слышать бы, что они там кричат. Разлепить уши? Подвергнуть себя опасности стать рураром? Нет! Никогда! Лучше смерть!» Вокар огляделся. Ни Злага, ни Свиера рядом не было. Никого с кем он мог бы посоветоваться. Времени на раздумья совсем не оставалось, надо было принимать решение. И именно ему. Сейчас только от него зависит не только судьба трёх тысячесил, защищавших мост, но во многом и судьба всех воинов стоящих сейчас вдоль этой большой реки. Если это уловка, хитрость рурар – тогда… Вокар, подняв меч, махнул им. Но против его ожиданий, он не увидел стрел. Вокар быстро обернулся – лучники стояли в полном замешательстве, не зная, что им делать.
– Стреляйте, во имя Силы! – крикнул Вокар, хотя его никто и не мог услышать.
Он вновь махнул мечом. На этот раз лучники повиновались. В воздух взметнулось две сотни стрел. Через мгновение они, неся с собой смерть, обрушились на воинов. Кто-то прикрылся щитом, стараясь прикрыть и других, но многие воины, лишенные защиты доспехов и щитов, тут же упали, не дойдя всего лишь несколько десятков шагов до рядов воинов Вокара. Уцелевшие тотчас же отчаянно замахали руками, побросали оружие, что-то закричали. Но в них уже летела новая смертоносная туча. Новые жертвы упали под градом стрел. Когда же, наконец, Вокар убедился, что перед ним действительно нороги, что никаких рурар здесь нет, на мосту уже лежали больше ста убитых воинов повелителя. Это была страшная ошибка, которой никто не мог предвидеть. Никакой воинский опыт не мог бы помочь предотвратить её. Но, глядя на убитых по его приказу норогов, Вокар винил в их смерти только себя одного. И ничто не могло служить для него оправданием. Вокар посмотрел наверх, в небо. По его морщинистому лицу бежали слёзы. Ничего не говоря, Вокар на глазах своих воинов пронзил себя мечом, упав рядом с погибшими от его рук воинами.
Вскоре к воинам первых рядов подошли ещё несколько сотен во главе с Рогасом. Его встретил Злаг. Он и сообщил ему обо всём, что здесь произошло. А мимо них тем временем проходили чудом избежавшие смерти и рурарского плена обессиленные нороги. Воины Рогаса расступились перед ними, открывая им дорогу. Пришедших было много, очень много. Всадники и пешие, перемешавшись друг с другом, в полном молчании шли мимо воинов Рогаса, не обращая на них никакого внимания. Многие из них были без доспехов, многие были перевязаны и их раны лучше всего говорили о том, что они пережили. Среди воинов были и псы. Чаще всего они шли тесными группами, но попадались и одиночные, бредущие вместе со всеми другими. От их спеси и гордыни не осталось и следа. Теперь они ничем не отличались от обычных воинов, рядом с которыми они сейчас брели. Те же угрюмые, заросшие многодневной щетиной худые лица, уставшие, безразличные взгляды. Даже их чёрные доспехи, покрытые толстым слоем пыли, уже не выделяли их среди остальных. Вся эта огромная толпа появилась внезапно, словно ни откуда, и оттого производила на воинов Рогаса ещё больше гнетущего впечатления и ещё больше усиливала страх перед надвигающимся врагом.
Рогас подошёл к лежащему Вокару. Перевернул его на спину. В его мёртвых глазах всё ещё стояли слёзы, а по седой бороде изо рта струилась алая кровь. Рогас закрыл ему глаза.
– Старик, старик. Что ты наделал? Зачем?..
– Рогас…, – начал говорить за его спиной Злаг.
– Как это произошло? – тихо спросил Рогас Злага.
– Никто не мог знать наверняка, что это наши воины. Вокар был…
– Зачем?.. Почему, Вокар?..
– Он отдал приказ лучникам… А когда узнал, что это были свои…
– Где был ты, Злаг?
– Я был со своей сотней, Рогас. Вокар принял решение. На его месте любой из нас отдал бы этот приказ…
– …И покончил бы с собой?
– Да, Рогас. Это ошибка…
– Нет, Злаг. Не говори мне, что это была ошибка! Не говори мне об этом! – Рогас встал и обвёл тяжёлым взглядом стоящих перед ним воинов. Потом посмотрел на бредущих мимо измождённых долгим переходом воинов. – Не говори мне, что это всё ошибка. Это не ошибка! Посмотри вокруг! Вот, что ждёт всех нас! Это не ошибка, Злаг. Это – наш конец. И мы сами привели себя к нему.
– Теперь уже поздно что-то менять, Рогас. Нам остаётся только верить в Силу.
– Верить в Силу?! – Рогас громко засмеялся. – Сила не помогла Вокару. Она не помогла тем воинам, которые погибли сегодня здесь. Их убили мы. Сила уже не с нами. Злаг, разве ты не видишь – она оставила нас. Она нас прокляла!
– Мы воины, Рогас.
– Да - воины! Но я должен знать, за что я дерусь!..
– Мы все дерёмся за Норгию!
– За Норгию… Я всю жизнь воевал за Норгию, за её величие. Но никогда ещё нороги не убивали норогов.
– Да, сегодня нороги пали от норогов. Но это всего лишь ошибка, трагическая ошибка. Это случайность.
– Замолчи, Злаг! Ни слова больше о случайности. Хватит этой лжи! Вокар, все эти воины – их гибель не случайна. Мы все пришли сюда за своей смертью. Все! Разве это тебе ещё не ясно, Злаг?
– Да, мы сами загнали себя в угол. И теперь или победа или смерть.
– Я тоже шёл сюда за победой. И был готов умереть за Норгию. Но победа досталась рурарам, а смерть за Великую Норгию… я устал драться за неё.
– И что же нам остаётся?..
– Драться за норогов. Хотя и это не спасёт нас. Но если погибать, то погибать за норогов. За тех, кто остался, за тех, кто рядом с тобой. Только за них я готов сейчас отдать свою жизнь.
Рогас вдруг сник, словно разом опустошённый. Мимо всё так же шли воины, но Рогас, казалось, их не замечал. Потом, очнувшись после долгого отрешения, вновь склонился над Вокаром.
– Вокар был достоин лучшей участи. Он заслужил, чтобы его похоронили как воина. Злаг, помоги мне. Возьми его щит и меч.
Взвалив тело Вокара на себя, Рогас понёс своего старого друга к лагерю. Рядом шёл Злаг. За ними шли остальные воины тысячесилы. Рогас сам вырыл могилу на берегу реки. Сам завернул Вокара в плащ и закидал его землёй. Вокруг молча стояли воины, прошедшие с Вокаром не один поход. Теперь они провожали его в последний поход. Теперь их стало на одного меньше… Уже почти стемнело, когда к ним подъехал отряд всадников.
– Кто здесь тысячевоин Рогас? – громко спросил передний всадник.
– Я, – сказал Рогас, стоя у могилы Вокара.
– Я – тысячевоин Радл.
Всадник спрыгнул с коня, отдал свой шлем одному из своих воинов и, прижимая правую руку к телу, подошёл к Рогасу. Радл оказался чёрным тысячевоином. Более того, приглядевшись к всадникам, Рогас понял, что он командовал тяжелой конницей псов. Лошади под всадниками были прикрыты чёрными доспехами, хотя многие из них, также как и некоторые воины, были облачены в них лишь частью. Видимо, спешно отступая, воины сбрасывали доспехи не только с себя, но и со своих лошадей. Если чёрные воины считались лучшими воинами среди всех воинов повелителя, то воины тяжёлой конницы были лучшими среди чёрного войска. Но сейчас Рогасу было всё равно кто перед ним стоит. Он даже не стал говорить воинского приветствия. Но и Радлу было не до приветствий. Вместо этого он резко спросил:
– Ваши воины были на мосту?
– Да. Мои, – так же резко ответил Рогас.
– Что это значит, тысячевоин? Почему ваши воины стреляли по нам? Кто отдал этот приказ? Где этот человек? Я сам казню его. Убиты больше ста норогов. Они спаслись от рурарских мечей и для чего? Чтобы погибнуть в шаге от спасения от наших же стрел! Я спрашиваю: где этот человек? Он ответит за это! Клянусь Силой!
Радл был вне себя от гнева. Сверкая глазами, он то и дело хватался за меч, хотя пока и не вытащил его из ножен. Он был готов наброситься на Рогаса и его воинов, несмотря на то, что был ранен и измучен долгим переходом. Среди погибших на мосту были воины и его тысячесилы. И он жаждал отомстить за них.
– Ваша злость, тысячевоин, ему уже не страшна. Он уже предстал перед Великой Силой.
– Что?! Значит, это его могила? Покончил сам с собой или...
– Не думайте о нём недостойно!
– Кем он был?
– Его звали Вокар. Мой лучший воин.
– Лучший воин… Тогда почему он отдал этот приказ? Разве не видел, что это шли нороги?
– Из-за страха. Из-за него же мой дозор не стал осматривать те холмы и не видел вас.
Радлу не было, что возразить. Он ясно понимал, всё о чём говорил Рогас. Этот же страх гнал их без остановки много дней подряд, заставляя забывать об усталости, чести и воинских доблестях. Этот же страх виновен и в том, что никто из них не догадался послать на мост передовой отряд, все только и стремились побыстрее перейти реку, забыв о предосторожности. Они все были во власти страха, все жили в нём; каждый день, каждый миг, съедаемые этим страхом, они ожидали возмездия рурар.
– У вас полная тысячесила, Рогас? – спросил уже спокойней Радл.
– Да. Как и положено – пять тысяч двести воинов. Но надёжны лишь пятьсот из них. Остальные ни разу не сражались.
– Какие ещё тысячесилы здесь стоят?
– Тысячесилы Лойда и Мрадора. Но их воины также никогда не сражались с рурарами.
- А перерожденные, а чёрное войско – где они?
– Здесь только мы, тысячевоин.
– И это всё?! – воскликнул Радл. – Всего три тысячесилы! Не умеющих биться!.. Да вы не задержали бы рурар и на полдня. На что вы надеялись? Кто поставил вас сюда?
– Приказ всевоина Флайга.
– Великая Сила! Непостижимо! О чём только думают в Норгии! Неужели у нас так мало воинов. Неужели некому защищать…
– Откуда вы пришли, тысячевоин? Рурары так сильны?
– Всё очень плохо, Рогас. Там, в Норгии и не представляют насколько всё очень плохо… Нам их не остановить. В войну уже вступили мирнийцы… И рурары… Они только и жаждут нашей крови. Мы кое-как от них отбились.
– Если всё так плохо – нам не на что надеяться, – спокойно сказал Рогас.
– Кажется, вы не боитесь умереть, Рогас? – взглянув на него, спросил Радл.
– Умирать всегда страшно. Но моя смерть – это конец моего страха. Смерть не стоит торопить, но и бояться тоже. Она только освободит нас от страха.
– Где вы сражались?
– Я начал эту войну в Балфе. Но там сражались в основном перерожденные и таймоги, мы лишь им помогали. А вот здесь, у реки мою тысячесилу перебили почти полностью всего лишь за два дня.
– Я слышал об этой битве. Все из нас уважают воинов бившихся на мостах. А дальше, за рекой, вы были там?
– Был. Как только мою тысячесилу пополнили, мы перешли реку. Но нас быстро вернули – из-за разгрома у рурарского дворца.
– Я был там – стоял рядом со всевоином. Жуткий был день. Грязь была кровавой, кругом лежали отрубленные руки, головы. Нам даже пришлось самим добивать наших раненых – мы им ничем не могли помочь. Может быть, нам было бы лучше погибнуть там с честью, вместо того, чтоб спасаться этим позорным бегством… Если вы были на том берегу, значит, видели сожжённые рурарские деревни?
– Да. Мы часто видели дым, когда ещё стояли у мостов. А потом и сами деревни – то, что от них осталось.
– Думаете, их сожгли мы? Нет, Рогас. Их сожгли сами рурары. Сами рурары, понимаете? Вы видели такое когда-нибудь? Я – никогда! Рурары уничтожали всё за собой. Чтобы ничто не досталось нам. И они отомстят нам за это. Вот, чего мы должны бояться. Не смерти, а их мести. Они будут мстить каждому норогу. Если они сожгли всё у себя в Рураре, представьте, что они сделают с Норгией, как только придут туда. О Норгии не останется даже памяти.
– Нам их не остановить – вы же это понимаете.
– Не остановить, сражаясь с ними. Сейчас мы слабее их, и проиграем им любую битву.
– Но битв не избежать.
– Можно попытаться хотя бы отсрочить их. Тогда Норгия может успеть собрать все свои силы.
– Как вы этого хотите добиться?
– Надо разрушить мосты.
– Разрушить мосты? – Рогас задумался. – Это может спасти нас. Удержать берег реки будет гораздо проще. Но вы ведь знаете, такой приказ могут отдать только два человека – повелитель или всевоин.
– Мы не можем ждать. Рурары вот-вот подойдут. И тогда не останется никаких надежд. Мы должны действовать. Немедленно.
– Без приказа повелителя? Нас всех ждёт казнь.
– Всевоин поймёт нас и заступится за нас перед повелителем. Поймите, Рогас, нам нельзя медлить. Вы видели, сколько нас вернулось? Мы приняли бой двенадцатью тысячесилами. А уцелевших наберётся только на три. Мы разворошили улей, и теперь он летит сюда. Хотите померяться с рурарами силой?
– Вы убедили меня, тысячевоин. Но все мосты нам не разрушить. Как мы это сделаем?
– Чем больше мы разрушим мостов, тем легче нам будет сдерживать рурар. Надо послать гонцов к ближайшим мостам. А от них к следующим.
– Обычные гонцы здесь не помогут. У них ведь не будет свитков с приказом повелителя. Их никто даже не станет слушать.
– Здесь вы правы, Рогас. Нужны другие гонцы… Поедете вы.
– Я? – удивился Рогас.
– Да. Именно вы. Вы – тысячевоин. Вы можете приказать.
– Но только не чёрным воинам.
– С вами поедут мои воины. – Радл повернулся к воину, которому отдал шлем. – Ольд. Поедешь с тысячевоином Рогасом. Во всём подчиняться ему. Возьми сотню воинов. Самых сильных.
– Слушаюсь, мой тысячевоин.
– Вы, Рогас, тоже возьмите своих воинов. Кто знает, может эти рурары переправятся через реку.
– Думаете, это возможно?
– От рурар я теперь не жду ничего хорошего. Когда сможете выехать?
– Хоть сейчас. Но вашим воинам нужен отдых.
– Тогда утром. Может быть не всё ещё потеряно…
***
– Кто вам позволил, Флайг?! Вопреки моей воле! Я не потерплю этого! Даже от вас! Кто вы такой, чтобы подвергать моё слово сомнению?!
Всевоин Флайг покорно стоял перед повелителем, глядя вниз, на его сапоги, которые не останавливались ни на миг. Он только что доложил повелителю о разгроме норогских войск у стен рурарского дворца и о вынужденном отходе до самой реки. Повелитель бушевал как никогда раньше. Его ярость не знала пределов. Он неистовствовал, как смертельно раненый зверь. Сломанный им меч лежал на каменном полу, как немое свидетельство его гнева. Стража у дверей притихла, вросла в стены, стараясь стать как можно более незаметней. Выстроившиеся за спиной всевоина тысячевоины, большинство из которых были из его чёрного войска, также не смели ни шелохнуться, ни даже дышать. Из всех находящихся сейчас в тронном зале людей только он – чёрный всевоин – мог противостоять гневу повелителя. Только он может возражать ему. Надо только дождаться, когда гнев стихнет. Но гнев не стихал – он, как ураган, лишь набирал силу. Стоило повелителю остановиться, как на него тут же накатывала новая, еще более сильная волна гнева, и он вновь разражался проклятиями и сыпал угрозами всем предателям и трусам, нарушившим его волю.
– Вы все, все – от вас, Флайг, и до последнего воина – все предали меня! Вы нарушили мою волю, волю своего повелителя! Ушли без приказа. Бежали! Отдали врагу всё с таким трудом завоёванное! Я дал вам войско, какого прежде никогда не было у Норгии! Под вашим началом была Величайшая Сила! Вам оставалось только протянуть руку, чтобы взять победу, но вы её упустили. Бездарно и трусливо! Великая Сила!..
Повелитель обессилено рухнул на трон. Он уже не извергал гнева, наоборот, разом опустошённый, повелитель смотрел невидящим, остановившимся взглядом куда-то в пустоту, казался смирившимся и покорённым. Но в воцарившейся неожиданно тишине до сих пор звенел его гнев. Всевоин знал, что и сейчас потухший и исчезнувший гнев повелителя мог вспыхнуть с новой силой. Всё же он решился на робкую попытку.
– Мой повелитель! – Флайг напряжённо смотрел на повелителя. – Это не так!
– Что, всевоин?! Вы смеете мне возражать?
– Вовсе нет, мой повелитель.
– Тогда как понимать ваши слова, всевоин?
– Мой повелитель. Наши войска сражались упорно и были преданы Вам до самого конца…
– Преданы те, кто погиб! Но не те, кто сбежал, всевоин! Им нет снисхождения!
– Мой повелитель! К рурарам подошли мирнийцы. Мы не могли надеяться на победу.
– На победу нельзя надеться, всевоин! Победу надо добиваться! Добиваться мечом, идти к ней напролом, сметая врагов. …Что с того, что подошли какие-то мирнийцы? Они не страшнее рурар. У вас оставалось восемь тысячесил, всевоин. Восемь!.. Три из них тяжёлой конницы. У вас было всё для победы!..
-Мой повелитель, в тот день мы потеряли больше тридцати тысячесил. Из них почти половина перерожденных. Девять чёрных тысячесил, в том числе четыре тяжёлой конницы, полностью пали. Потерь таймогов я не знаю. Но они также очень велики...
- Мне безразличны потери таймогов. Мне безразличны ваши оправдания, всевоин. Мои войска стояли у стен рурарского дворца. Тот день должен был стать самым великим днём Норгии, а стал её позором. Вы в ответе за это, Флайг! Вы предали Норгию, всех, кто погиб, приближая тот день.
На повелителя вновь накатывала новая волна гнева. Казалось, ещё чуть-чуть и его меч начнёт карать всех подряд: виновных и невиновных. Всевоин, не смея больше возражать, покорно молчал. Молчали и его тысячевоины. Повелитель подошёл к одному из них, высокому воину в доспехах всадника тяжёлой конницы чёрного войска.
- Что скажете вы, Гварк? Ваша конница призвана сметать врагов... Почему вы бежали?
- Мой повелитель, - Гварк вытянулся, став ещё выше. - Моя тысячесила, как и все остальные, не могла идти в бой. Проливной дождь превратил землю в грязь. Моя конница не прошла бы и двухсот шагов. Без поддержки перерожденных мы были обречены.
- И это мои воины! - воскликнул повелитель. - Так вам надо солнце и перерожденные, чтобы драться с врагом?! Без них вы ни на что не годны? Вы позор чёрного войска, Гварк! Вы недостойны меча чёрного воина!
Повелитель подошёл к ещё одному чёрному тысячевоину - старому седовласому воину.
- Ну, что скажете вы, Двагар? Тоже будете винить во всём дождь и отсутствие перерожденных?
- Мой повелитель. Сильный дождь действительно мешал нашим воинам идти вперёд. А без перерожденных нашим войскам пришлось бы сражаться с превосходящим противником. Но важнее то, что мы не знали насколько силён противник. Никто не знал как многочисленны мирнийцы. Да и рурары не были разбиты окончательно. Мы были вынуждены уйти, чтобы спасти то, что осталось от наших войск.
Двагар говорил спокойно и уверенно, но повелитель не желал принимать никаких доводов, оправдывающих отступление.
- Спасти войска?.. И где же они? - повелитель повернулся к всевоину. - Где они, Флайг? Где эти тысячесилы, которые вы увели. Я вас спрашиваю? Со сколькими вы вернулись?
- С тремя, мой повелитель.
- Где же остальные двенадцать? Вы ведь отступили с пятнадцатью! Где эти двенадцать тысячесил?
- Я оставил их под руководством тысячевоина Радла. Это опытный воин. Он должен был отвести их к мостам. Вероятно, он сбился с пути...
- Или был настигнут рурарами. ...Вы не смогли спасти даже остатки войск, всевоин. Вы бросили их, чтобы уйти самому.
Всевоин молчал. Он понимал, что его уход больше всего напоминал трусливое бегство. Но всё же это было не так. Он был вынужден оставить эти тысячесилы, отлично понимая, что всем им не спастись. Кто-то должен был принять на себя всю тяжесть отступления. Он оставил Радлу двенадцать тысячесил, правда большинство из них насчитывало лишь половину воинов, но была и одна перерожденная, почти полная, тысячесила. Достаточно сильное войско, чтобы суметь отбиться от преследования. Он всё ещё надеялся, что Радлу удалось достичь мостов. Нет. Всевоин не был трусом. Он спешил во дворец к повелителю, зная, что на него обрушится гнев пострашнее гнева рурар. Но убедить повелителя остановить войска у мостов мог только он. Сейчас Норгия может только защищаться и лучшего места, чем мосты для этого не найти. Но убедить повелителя в этом было не так-то просто.
- Как скоро вы сможете начать наступление, Флайг? - жёстко спросил повелитель.
- Мой повелитель. Мы не можем в ближайшее время надеяться на успех. Лучше всего для нас это любой ценой пытаться удерживать мосты...
- Любой ценой надо было захватить рурарский дворец! Я пришёл в Рурару за победой, Флайг! За победой, а не для того, чтобы бегать от рурар или прятаться от них за рекой, как вы мне это предлагаете!
- Мой повелитель. Всё это необходимо для победы. Наши силы истощены...
- Вздор, Флайг! У нас столько же и даже больше тысячесил, чем было в начале этого похода. А перерожденные, Флайг? Их у вас четырнадцать тысячесил. Это грозная сила!
- Всё так, мой повелитель. Но за этот поход в Рураре погибло в несколько раз больше перерожденных, чем тех, что остались у нас. Мы уже не можем как раньше использовать их повсеместно. Большинство же новых тысячесил неопытны. Они состоят из воинов никогда прежде не сражавшихся. Наши лучшие воины погибли. Лишь немногие тысячесилы способны сейчас драться с рурарами. В основном это чёрное войско. Но часть его, большую часть, мы вынуждены держать внутри империи для сдерживания мятежей, в которых, к сожаленью, всё чаще и чаще участвуют и сами нороги. Не все понимают важность и тяжесть нашей борьбы. Как я и говорил...
- Да-да, Флайг, я признаю, что вы оказались правы. Нороги восстали против меня, своего повелителя. О, Сила!..
- Пока немногие, мой повелитель. Бунты прошли лишь на окраинах Норгии. Но я не исключаю, что они могут пройти по всей империи.
- Бунтовщики должны быть наказаны со всей жестокостью, как того и заслуживает их предательство. Предатель - тот же враг и даже гораздо опасней, так как бьёт в спину. Они все должны быть казнены, Флайг. Прилюдно.
- Подстрекатели и самые ярые мятежники уже понесли наказание, мой повелитель. По всей империи казнено больше двух тысяч человек. Но опасность новых бунтов ещё не миновала. Чёрное войско по-прежнему необходимо нам в самой Норгии для защиты и твёрдости Вашей власти.
- Что ж, вы правы, Флайг. Но это не может служить оправданием вашего отхода к реке. Все эти бунты только от наших неудач. Нам нужны новые победы. А их можно достичь лишь в наступлении.
- Мой повелитель. Для нас сейчас любое наступление будет губительным...
- Вы снова за своё, Флайг! Наступление должно быть всеобщим и немедленным!
- Но, мой повелитель! Позвольте подготовить тысячесилы. Иначе оно может обернуться новым разгромом, от которого мы уже не сможем оправиться.
- Сколько же времени вам надо?
- Пусть скажут тысячевоины. Они знают больше меня.
Флайг обернулся к тысячевоинам.
- Мой повелитель, - проговорил Гварк. - Подготовка хорошего воина, тем более всадника, требует очень большого времени...
- Не тяните, Гварк. - резко оборвал его повелитель. - Говорите сколько дней вам надо на подготовку войск?
- Несколько месяцев, мой повелитель.
- Что?! Несколько месяцев?! Да рурары будут стоять у моего дворца через несколько дней! Двадцать дней - это всё, что у вас есть!
- Но, мой повелитель! - Флайг, видя, что его замысел опереться на тысячевоинов, не удался, попытался возразить в последний раз. - Это невозможно...
- Довольно пререканий, всевоин! - повелитель в злости затряс руками. - Двадцать дней! Это моё повеление! Моё последнее слово! Через двадцать дней вы должны перейти эту реку и обратить рурар вспять! На этот раз я не потерплю от вас неудач!