Если бы не ты…
Она приходила на работу почти впритык, а иногда на две минуты раньше или, наоборот, на две позже. Красивая, статная, с ярким румянцем на лице от быстрой ходьбы, только успевала поставить сумку, а иногда ещё и не успевала дойти до стула, как раздавался звонок на мобильный телефон. Елена Павловна поспешно вытаскивала его: «Да, Юля, я уже на месте», - потом молча ещё что-то выслушивала и убирала телефон. Теперь можно не спеша снять верхнюю одежду, переобуться и уже сесть на стул, рабочее место музейного смотрителя.
А потом, после обеденного перерыва, уже она должна была позвонить Юлии и сообщить, что всё в порядке. Если всё шло по обычному графику, то в конце рабочего дня, Елена Павловна в третий раз сообщала дочке, что все в порядке и что она уже выходит. Конечно, с приобретением мобильного телефона стало всё значительно проще, и ей, женщине под семьдесят, теперь уже не приходилось три раза в день подниматься по музейной лестнице из восьмидесяти ступенек на второй этаж, где находился телефон-автомат, чтобы позвонить дочери и сообщить очередное: « Всё в порядке».
За много лет она постепенно привыкла к этой процедуре, и теперь уже так сильно, как раньше, не раздражал этот короткий поводок, на котором держала её дочь.
Ни шага в сторону не могла сделать Елена Павловна без согласования с Юлией. Это касалось всего: начиная с приготовления пищи, кончая тем, может ли мать пойти на встречу с выпускниками школы, которых она не видела пятьдесят лет, здесь тоже без боя не обходилось.
И на работу они выходили вместе, несмотря на то, что Юлии можно было выйти на час позднее, но она считала своим долгом посадить мать в метро и уже только тогда могла спокойно ехать на свою работу. Вечером же, как часовой поджидала Елену Павловну на остановке.
А вот уже много лет по выходным дням Юлия вывозила мать на природу не зависимо от погоды и времени года: «Тебе нужен свежий воздух!» Иногда Елене Павловне не хотелось даже из дома выходить: она очень уставала на работе, и порой ей просто хотелось отлежаться, выспаться или поделать что-то полезное по дому, то, что на неделе не удавалось.
Её пугала неблизкая дорога в пригороды: это и автобус, а затем метро, и всё это надо ждать, всё по расписанию. Иногда она, просто превозмогая себя, ехала за город, но, правда, потом уже не сожалела об этом.
Обычно они ездили в Павловский парк, который за эти годы полюбили и изучили вдоль и поперёк и вполне могли бы проводить экскурсии по этому красивейшему пригороду Петербурга. Были у них и свои любимые уголки: ведь так приятно пройтись мимо Больших кругов и Вольера по Тройной липовой аллее к Молочне, далее – по Розовопавильонной дороге к кругу белых берёз.
А летом купались или в Новошалейном пруду, или в Круглозальных Павловских прудах, загорали, и гуляли допоздна, наслаждаясь белыми ночами. Зимой же, Юлия каталась на лыжах, как когда-то в детстве, а мать прогуливалась по расчищенным от снега аллеям.
Елена Павловна в последнее время всё чаще и чаще задумывалась и пыталась понять, когда произошло это её превращение из старшей в младшую, эта ненужная опёка со стороны дочери. Скореё всего, думала она, это было её второе замужество и его последствия.
В то время Елена Павловна была уже в разводе с Николаем, отцом дочери. Моряк, уходивший надолго в плаванье, видимо, когда-то допустил слабость, на его взгляд невинную, но для Елены Павловны измена мужа была сильным потрясением. Юле в ту пору было всего девять лет, и родители решили не посвящать ребёнка в свои проблемы, поэтому они продолжали жить вместе, делая вид для дочери, что у них по-прежнему семья, а Юляша любила их обоих одинаково.
Так они продолжали жить несколько лет, пока Елена Павловна не влюбилась сильно и страстно. Тогда ей было немногим за сорок, когда женщина находиться в прекрасной возрастной поре: она всё ещё красива, а зрелость придавала облику особый шарм и женственность.
Она действительно была так хороша своей великолепной осанкой, красиво посаженной головой на слегка удлиненной шейке, по которой свисали лёгкие завитки, нос почти римский, но с небольшой горбинкой, глаза сине-серые, светло-русые волосы. Она несла в себе такое достоинство и обаяние, что от неё невозможно было оторвать глаз. Не обратить внимания на такую женщину было просто невозможно.
И в её жизни появился мужчина. Александр был очарован этой женщиной, да и она, соскучившаяся по мужской ласке, по теплоте, ринулась на встречу новой любви. Елена увидела в этом человеке то, чего ей раньше явно не хватало. Она поняла, что ей встретился человек одной с ней «группы крови»: умён, образован, интеллигентен. Период ухаживания был совсем недолгим, и они быстро поженились.
Николай же, чувствовавший за собой вину, принял сообщение жены смиренно. Новый муж и Елена Павловна отдали Николаю однокомнатную квартиру, принадлежащую Александру, решив тем самым пресловутый «квартирный вопрос».
Чувство ревности и у дочери, и у нового мужа возникло почти сразу. Ни он, ни она не хотели делить Елену Павловну между собой. Юле в ту пору было уже лет шестнадцать. Девочка, привыкшая к всеобщему обожанию и со стороны бабушки с дедушкой, мамы и папы, вдруг, лишилась привычного внимания к себе. Маму, которая полностью принадлежала только ей и была самой близкой подругой, вдруг приходилось делить с совершенно чужим человеком.
Нет, вообщем-то, он был ей даже симпатичен: врач, интеллигентный мужчина, в котором угадывалась довольно широкая натура, начитан, с хорошими бытовыми привычками. Но она своим подростковым умом никак не могла взять в толк, неужели Александр Петрович не понимает, что кроме её мамы в доме есть ещё и она, Юля, и почему мужчина пришедший жить в их дом не считается с этим фактом.
Почему в театр он покупал только два билета, а не три. Она чувствовала, как раздражало его, когда она заходила в их комнату, а ей так хотелось быть вместе с ними. « Почему она заходит в нашу комнату, почему она без разрешения переключает телевизор на другие программы», - возмущался Александр. « Саша, ты пойми, что это всегда был наш с ней дом, и она привыкла так, тем более, что дверь была открыта. А что касается телевизора, то ты должен понять состояние человека, который вошел в комнату. Ты даже глаз не поднял, продолжая читать, ты не предложил присесть. Ей тоже хочется общения, вот она потопталась на месте, в растерянности пощелкала пультом и вышла расстроенная», - пыталась защитить она дочь.
Она была уверена, что только время может нивелировать все разногласия. Елена Павловна очень старалась, чтобы дочка не была ущемлена ни в чем, и ей очень хотелось сблизить любимых людей. Муж, человек умный, прекрасно всё понимал, но он, тем не менее, чувствовал себя постоянно «чужим на этом празднике». Всё в доме по-прежнему крутилось вокруг дочки, она была главная в доме, но самое главное то, что Елена, практически, всегда была на стороне дочери. Если он заказывал на обед свой любимый борщ, то Юлька тут же говорила, что терпеть его не может. И за обеденным столом ставились две кастрюли, а слёзы капали прямо в половник, когда она разливала по тарелкам.
Александр видел, что девочка действительно одаренная, рано начавшая писать стихи, и в ней уже угадывался поэт, но просматривалось, на его взгляд, потребительское отношение к матери, замешанное на эгоизме. Он, естественно, не мог закрывать глаза, и такое положение дел долго устраивать его не могло: « Ты распустила свою дочь, почему у неё нет никаких обязанностей по дому.
Почему всё ты должна делать за неё?» На эти доводы Елена Павловна возразить не могла. Но в душе она всё равно защищала дочку, личность на её взгляд незаурядную и прощала многие недостатки, присущие талантливым людям. Юля была круглой отличницей, умницей. Елена столько сил вложила в образование дочери: она занималась с ней языками, в детстве водила в музыкальную школу, покупала дорогие книги, словари.
Александр, у которого никогда не было своих детей, не мог понять её. Но он очень не хотел терять Елену, предлагая разного рода компромиссы, но жить вместе уже не мог. Елена же буквально рвалась на части: она любила Александра, это был её мужчина, её человек, но как мать не могла предать дочь, видя, как та постепенно уходит в себя. И в результате отношения так ухудшились и обострились, что пришлось делать выбор. Она выбрала дочь, они расстались.
И теперь Александр вернулся обратно в свою квартиру, Николаю же пришлось отдать квартиру родителей Елены Павловны, которые очень болезненно пережили эти неудачные замужества дочки, и которым на старости лет пришлось съезжать из своего такого обжитого и родного дома, и переселиться в квартиру дочери с внучкой. Вскоре они один за другим ушли из жизни. Елена Павловна тогда едва пережила потерю самых дорогих и любимых на свете людей. А Юлия с тех пор не отпускала мать от себя ни на шаг.
И вот они остались опять вдвоём: мать и дочь. Елена Павловна работала инженером в проектном институте до выхода на пенсию. Юля за это время окончила университет и вот уже пятнадцать лет работала в библиотеке. Выйдя на пенсию, Елена Павловна устроилась работать в музей смотрителем.
Человек культурный, она как нельзя лучше вписалась в этот прекрасный мир. Женщине с внешностью богини так подходила работа в античном отделе. Рабочее место Елены Павловны было в зале Афины, где она чувствовала себя очень комфортно, да и внешнее сходство с богиней было явным, но, конечно, ничего воинственного в ней не виделось, но мудрость и достоинство, безусловно, присутствовали в её облике. Вот только «эгиды»- атрибута Афины ей явно не хватало, поэтому перед жизнью она была совсем не защищена. Но Елену Павловну уважали коллеги, ею любовались посетители музея. Однажды японская делегация, увидев Елену Павловну, сбежалась посмотреть на неё, потрясённая красотой русской женщины и даже попросили разрешения сфотографировать.
Юле на ту пору было уже лет сорок, и она являла собой классический образец «синего чулка». Кроме поэзии и работы для неё ничего не существовало. Женщина-подросток, высокая, худая, с хвостиком, завязанным резинкой, одетая в курточку с коротенькими рукавчиками, с маленьким рюкзачком за плечами, она ходила быстро, широким шагом, размахивая руками словно маршируя.
Её нельзя было назвать дурнушкой, но на фоне мамы, с которой она никогда не расставалась и оберегала её от посторонних взглядов, она очень проигрывала, и ей так не хватало женственности и мягкости, присущей матери. На Елену Павловну до сих пор смотрели мужчины, как на красивую женщину, и она очень переживала, понимая всю трагичность ситуации.
Пытаясь привить дочери вкус, покупала хорошую косметику, предлагала покупать более модную одежду. Юлька не проявляла ни малейшего интереса к этим вещам, продолжая свое аскетичное существование. Самое главное заключалось в том, что она абсолютно не тяготилась своим одиночеством, и всю свою нерастраченную и материнскую, и женскую любовь аккумулировала на мать, буквально задавив её своей активной опекой.
Этой зимой произошли события, которые оказались роковыми в судьбе Елены Павловны. Однажды она ехала в метро на работу. Это был воскресный день, народу было совсем мало в электричке, и взгляд её упал на мужчину, сидящего напротив. Вернее, она, почувствовав на себе его взор, подняла глаза, но тот час отвела и уже больше не решалась их поднимать.
Через остановку мужчина вышел, и Елена судорожно соображала: он или нет. Она не видела первого мужа тридцать лет и не совсем была уверена в том, что это был именно он. Годы поработали над ним, сделав едва узнаваемым. Перед ней только что сидел пожилой человек, из-под старенькой кепки которого, выбивались седые с желтизной волосы, а на лице, да и во всем облике мужчины чувствовалось, что жизнь потрепала его изрядно. Красными обветренными руками он прижимал к себе потертую дорожную сумку. Сердце подсказывало Елене Павловне, что это был он.
В эту ночь она не могла заснуть, мысленно прожив всю жизнь заново. Вспомнила его молодым, красивым моряком дальнего плаванья, с которым когда-то отправилась в свадебное путешествие прямо на судне, где был он тогда помощником капитана. Вспомнила, как ездила к мужу в Даугавпилс, месту приписки его корабля, как они с Юлей ждали папу из дальнего плаванья. И вместе с тем, Елена Павловна не могла простить ему то, что за все тридцать лет, которые они потом не виделись, Николай ни разу не попытался встретиться с дочерью, не говоря о посильной материальной помощи, которую настоящий отец должен был оказывать своему единственному ребёнку.
Читайте продолжение.http://www.proza.ru/2012/01/29/382