Аттестация

Маргарита Беседина
Резкий электрический звонок взорвал тишину школьных коридоров. Казалось, выйдя из оцепенения, люди только сейчас поняли, что произошло. Глаза у многих покраснели, толпа пришла в движение, доставая платки.  А та, для кого звенел этот звонок, лежала безучастная и торжественная. Даже красивая. Такой мы её никогда не видели.
Она проработала в школе месяца три, не больше. Не успела приобрести ещё ни любимчиков, ни врагов. Её назначили к нам директором и вот…. Ещё только три дня назад её можно было видеть в школьных коридорах. Останавливая то одного учителя, то другого она что-то тихо, доверительно говорила. Лицо у неё было при этом странно заискивающее, не директорское.
Между тем, в учительском коллективе только что отбушевали страсти совсем не шуточные. Аттестация. Это только начинало входить в моду.  Меня, как молодого преподавателя, это не касалось, и я могла взирать на всё со стороны. Кроме всегдашней озабоченности на лицах многих аттестующихся, проработавших пять, десять, даже двадцать и более лет, можно было увидеть трепет. Неужели так страшно? Неужели страшнее предстать перед комиссией, которая в большинстве своём ничего не смыслит в твоей работе, чем, например, войти в отпетый 6 «г» или 7 «в», где подростки в изощрённой форме доказывают свою независимость.
В класс заглядывает парторг. Математичка она посредственная, но муж работает в каких-то там органах, потому на открытом партийном собрании её рекомендовано выбрать парторгом единогласно. Кстати сказать, присутствие беспартийных, которых большинство, на этих собраниях обязательно. Она подсовывает мне какую-то бумагу.
- Распишись!
- Что это?
- Расписывайся. Так надо.
Под нарастающий гул в классе, пробегаю глазами листок, под которым уже стоит достаточно много подписей. Из него я узнаю, что наша англичанка Римма Петровна несдержанная, скандальная, не умеет ладить ни с соседями, ни с родительским коллективом, ни с детьми!
- Когда это с ней всё случилось?
Я искренне недоумеваю. Напротив, когда у кого-нибудь в классе случались конфликты, в пример ставили Римму Петровну! Действительно, милая, нежная, очень женственная.  В своей неизменной белой кофточке и строгой чёрной юбке, она тем не менее не казалась такой зачехлённой училкой. Её обожал 9 «а», где она была классной, и школе она отдавала, казалось, всё своё время. Может быть, потому, что домой ей не хотелось возвращаться. Известно было, что жила она в коммуналке. Соседи её периодически отсиживали положенные 15 суток за дебош, самогоноварение и тунеядство. Весь свой длительный учительский отпуск Римма Петровна проводила где-то в Сибири, где жила её дочь с родителями Риммы Петровны.
Как-то мы возвращались вместе из школы. Время было предотпускное. И, естественно, говорили о предстоящем. Я узнала, что её дочери требуется какая-то косметическая операция и нужно было бы привезти её сюда. Девочка уже взрослая ( 9 класс ). Но страшно привозить девочку в эту квартиру. «Мужчины? О, нет. Какие мужчины! Мои соседи сразу дадут мне такую  характеристику!»…
Математичка-парторг смотрит на меня со значением.
- Да нет, не буду это я подписывать. С какой стати!
- Гм?!
- Простите. Мне на урок надо. У меня класс орёт.
-   С  тобой   всё  ясно, - чеканя каждое слово, произносит она и гордо удаляется.
Оказалось, случилось невозможное. Римме Петровне дали квартиру! Однокомнатную отдельную квартиру! Это случилось летом, когда мы были в отпуске. Она тут же привезла свою дочь. Как пережила Римма Петровна своё счастье, мы не знаем. Но то, что оно было не долгим….
Дело в том, что квартиру свою Римма Петровна получила чудесным образом. А как оно ещё могло быть иначе?! После не одного года хождения по инстанциям с просьбой отселить её из этой коммуналки, она стала писать в Москву. От безнадёжности. Почти не веря в успех, в то, что её письма дойдут туда, куда они посланы. А они дошли. Чудо! А дальше совершилось всё очень быстро. Но местные благодетели были уязвлены в самое сердце. Они не простили этого бедной женщине. И потому во время аттестации директору рекомендовано было дать учителю соответствующую характеристику: не умеет, мол, найти общего языка с соседями. Охотно этому верю, так как женщина она не пьющая. И тут с Риммой Петровной что-то произошло. Она выбежала из кабинета. Из кабинета, в котором сидела представительская комиссия! Поговаривали, будто бы даже хлопнула дверью. На работу она не вышла. Поехали к ней домой, она не открыла дверь. Дочь сообщила через дверь, что мама больна и никого не хочет видеть. Скандал!
Всё это я узнала уже позже. И о безмерном счастье, которое постигло обыкновенную учительницу, и о скандале…. Так вот зачем эта безобразная акция! Очевидно, это была акция спасения «чести и достоинства», я думаю, даже не директора, а тех, чьим рекомендациям наш новый директор должна была следовать.  К чести коллектива надо сказать, что далеко не все подписали этот грязный пасквиль. Но подписывали же! Причём, большинство! Мол, нам здесь ещё работать. И председатель родительского комитета с преувеличенно озабоченным лицом мельтешила по учительской со списком в руках от родителей. Те тоже подписывали. Я предполагаю, особенно те, которые и знать не могли, кто такая эта Римма Петровна и что она совершила. Мол, нам здесь ещё учиться.
И вот мы стоим у гроба той, которая так недолго была нашим директором. Аттестованные и не аттестованные. А эта тихая женщина, казалось, только сейчас обрела достоинство и спокойствие. Иссиня-черные волосы, всегда зачёсанные как-то по-старушечьи, сейчас уложены в высокую пышную причёску, губы чуть подкрашены.  Смерть ещё не заострила её черт. Она умерла сразу, в кабинете. Сердце не выдержало.
Что мы о ней знаем? Оказалось, что ей совсем не много лет. Недавно похоронила мужа, за которым долго ухаживала. Есть сын, но с ним тоже что-то не благополучно. 
Отзвучали приличествующие случаю речи, но как-то казённо, без души. И только звонок заставил по-настоящему дрогнуть сердца.
И побежала школьная жизнь своей колеёй: в сутолоке, проблемах трудных детей и целых классов, где всему виной учитель. Потому что «нет плохих детей, а есть плохие учителя» и так далее. Хотя у одного и того же учителя в классе есть отличники и паиньки, а есть «оторви да брось». И ещё неизвестно, из кого получится хороший человек. А вот директора у нас ещё очень долго не было. Прислать не спешили, а из своего коллектива никто не соглашался. Об итогах аттестации не говорили ни на педсовете, ни в кулуарах.
        А Римма Петровна в школу больше не вернулась. Поговаривали, что её поместили в психоневрологическую больницу. Но говорили очень уж осторожно, а на вопросы только пожимали плечами. И вот выхожу как-то из ворот школы, а идущая навстречу незнакомая мне женщина, нехорошо усмехнувшись, произносит:
- Вы бы хоть на венок скинулись. Римма Петровна-то ваша умерла…. Да давно
уже.
Сейчас, спустя столько лет, всё, произошедшее тогда, не только не стёрлось из памяти, а напротив – обострилось. Что мы за люди такие?! Что ли рабство вековое это в нас? Вот и другие времена наступили, а стало ли жить лучше маленькому человеку? И кто он такой, этот маленький человек? Например, учитель, отдающий всю душу детям – он маленький или большой? И что бы было с Риммой Петровной в наши благословенные времена? Да… многое изменилось! Может, и жива была бы наша милая Римма Петровна. Ей бы и в голову не пришло кому-нибудь писать, жалуясь на свой быт, когда столько и вовсе бездомных. Значит, не было бы и испытания таким счастьем. Да, много чего могло бы и не быть. Но для этого надо, чтобы мы стали другими. А настанут ли когда-нибудь такие времена?