Фото автора
Час тридцать пять ночи. Она знала это время с точностью до секунды. В этот момент через их городок проходил товарняк. Пятьдесят пять вагонов, грязный зеленый локомотив с запыленными стеклами, она думала: «видно ли вообще через них, что-либо ночью?» Все это проезжало с нарастающим гулом. Каждую ночь.
Когда ей пришла в голову мысль броситься именно под этот поезд она уже и не вспомнит. Слишком давно. Ей нравилось, что в это время не будет свидетелей.
По крайней мере, ей хотелось в это верить. Она не думала о боли. Боль. Что такое боль? Это то, от чего она как раз хотела избавиться. Избавиться, причинив себе новые, но кратковременные страдания.
Три года непрерывной пытки. Боль не оставляла её ни на секунду. Из острой формы она перешла в хроническую, казалось, она пропитала всё её тело, каждую клеточку.
Даже ночью, когда она просыпалась, боль тут же напоминала о себе. Только во сне она могла забыться, но последние месяцы заснуть ей почти не удавалось. Так как все эти три года она была в глубокой депрессии, у неё не было сил бороться, безразличие сковало её сознание, мозг был в оцепенении, и хотелось только одного – освободиться от мучений.
Она вспомнила Анну Каренину, вспомнила слепую, которой «добрые люди помогли» перейти через железнодорожную линию. Почему именно эти образы пришли ей на ум? Ну конечно, у них общий конец – одинаковая смерть.
Она подумала о машинисте. Не будет ли у него неприятностей? Нет, не будет. Поезд, идущий на такой скорости невозможно остановить. В памяти всплыла передача, в которой корреспондент беседовала с машинистом. Мужчина, уже немолодой, всю жизнь проработал на железной дороге. Его потрясли только первые несколько смертей, а когда число, раздавленных им людей перевалило за двадцать, он перестал их считать и думать о них.
Но что если на месте машиниста окажется как раз молодой и неопытный? Эта мысль заставила её остановиться. «Стоп! Это что, попытка оттянуть время? Нет, так не пойдёт. Если уж решилась на это – действуй! А то скоро у тебя и на такой шаг сил не будет».
Неожиданно перед её мысленным взором промчалась вся её короткая жизнь: детство, почти безоблачное; юность, мечты о счастье, о том какую пользу она принесёт человечеству, о цели в жизни, и о том, как ей помешали её достичь, отчего сейчас она находится в таком состоянии…
В это время она подошла к железной дороге. Посмотрела на часы. Пять минут. Ей оставалось прожить только пять минут. Она вспомнила Достоевского, ту знаменитую сцену из «Идиота», когда герою оставалось прожить пятнадцать минут до казни, и как он дорожил каждым мгновением. Разница только в том, что герой Достоевского хотел жить, а она – нет.
Вдруг она услышала, как будто топот маленьких ножек. «Кто бы это мог быть?» Шаги прозвучали совсем рядом. Она наклонилась и увидела…ёжика. «Что же ты тут делаешь, малыш? Скоро будет идти поезд, он раздавит тебя». Ей живо представилась эта страшная картина.
«А может это ежиха и дома её поджидают маленькие ежата…»
Внезапно ей пришла мысль, что вселенная не так уж тесна и не вращается только вокруг её несчастья. Ведь появился же этот ежик, откуда-то из неведомого ей мира!
Во Вселенной есть множество других интересов и целей, можно перенаправить свои усилия в ту сферу, о которой она мало ещё знает, но может многое познать, куда торопиться?
Сколько ещё в жизни есть незнакомого ей, неузнанного, непрочитанного! Сколько книг, музыки, разных судеб, красивых мест на земле, интересных занятий…Она почувствовала, как тесный мирок её мысленно расширился, и увидела впереди неведомые горизонты…
Резкий свисток поезда вывел её из оцепенения. Она быстро схватила ежа на руки, даже не почувствовав при этом боли от иголок. «Пойдём, ёжик, нам так много ещё нужно сделать, тебя, наверное, ждут. Да и меня тоже…»
Поезд приближался. Что-то заставило её остаться на месте. Он безжалостно надвигался своей тёмной громадой, она почувствовала всю силу этого железного монстра и, замерев, подняла голову вверх. Она стояла и смотрела, как зачарованная, озноб, крупной дрожью бил её тело. В ярко освещённом окне тепловоза промелькнуло юное лицо машиниста.
-Как хорошо, что я не сделала этого. Кто знает, как бы это отразилось на его молодой жизни.
Вагоны размеренно и громко стучали, длинная гремящая змея волокла за собой свой хвост. Ёжик сидел на руках так тихо, что она даже забыла про него на время.
«Всё, теперь беги – до утра не будет ни одного поезда»…