Люблю, когда на бумаге, где строчишь – выводишь буквы, слова, мысли – рождается какая-то необъяснимая для меня на теперешний момент магия. Или магия вовсе не там? В сердце?
Настроение чувств становится особенным, даже если устал и хочется спать…хочется проспать всю неделю, а потом весь отпуск, или даже сроком академического…таким особенным, когда внимание, которого, как казалось ранее, совсем уже нету, ведь опять же – устал, надоело, почти расстроившись – но оно тут, на месте, и оно каждой закорючке, каждому «о» в слове, а особенно «л» или «ю», или «б», или…снова «л», уделяется полностью. Замечаешь каждую секунду все, что выводишь, вроде не старательно, как первоклашка или дошкольник, а небрежно, легко и местами коряво, но слова, в итоге, будто под светом лампы…или свечи. Но это одно…другое, самое приятное то, что этот автоматический, как правило, процесс тебя захватывает. Кризис больного, когда ему должно быть плохо – так, пожалуй, можно назвать это состояние. Но, во-первых, больному совсем не плохо, ему просто замечательно. А во-вторых, не обязательно ему болеть. Возможно, это всего лишь особое предвдохновенное состояние.
Скольжение ручки (карандаши не дают такого эффекта, хотя…) или пера (сейчас кто-нибудь пишет настоящим пером?..я хочу!) по бумаге, где так редко замечаешь неровности ворсинок (неровности ворсинок?), оно так любопытно.
Задавал ли себе кто-нибудь вопрос: «Человек пишущий, точнее, человек, пишущий на бумаге ручкой или пером, он теряет при этом что-либо? Может быть, прелесть «особенной активности» внимания исчезает с увеличением строк, страниц, стопок?»
Продолжать жить. Несмотря ни на что. Даже если человек все же больной. Пусть даже и больной, который радуется.
Глава 2. Мини. Совсем чуть-чуть.