Агитбригада отправилась в Районный Центр Селты в два часа дня. Сбор был назначен у дома, где располагалось Общество "Знание". На машине предстояло ехать грузовой, похожей на хлебный фургон. Все были предупреждены о трудностях в дороге. Был апрель, все дороги, обычно, закрыты из-за распутицы, но весеннее солнце так доверчиво заглядывало в глаза членов агитбригады, что все были одеты в лёгкие плащи. Только один мужчина с мрачным взглядом и торчавшими, как радиолокаторы, ушами, был одет в осеннее пальто.
В два часа дня старенький "ГАЗ-51", издав весьма сомнительные звуки разболтанным мотором, сдвинулся с места. Внутри фургона было неудобно, несмотря на мягкие сиденья, расположенные по бокам. Однако, благодаря этому обстоятельству, все были вынуждены сидеть друг к другу лицом, что намного сократило время, отпущенное на длительную поездку.
Самой колоритной фигурой был, пожалуй, молоденький художник Лютиков. С большим этюдником, холстом, свёрнутым в рулон, и походным чемоданчиком, он не вызвал бы, наверно, особого интереса у заведующего отделом пропаганды Республиканской газеты, Порукина, если бы не связка румяных, поджаристых баранок, болтавшихся всего лишь на одном мизинце его правой руки.
-Не для натюрморта ли взяли баранки? - весьма доброжелательно поинтересовался он.
-Что вы! Исключительно для утоления голода! Не хотите попробовать?
-Да, нет, спасибо, - уже с лёгкой усмешкой отозвался Порукин.
-Вы едете, будто к себе домой! - сказал высокий и сухонький мужчина лет сорока, отрекомендовавшийся при знакомстве инструктором Горкома Партии Зарубиным.
-А знаете, художник, пожалуй, прав! - весело сказала женщина, инспектор Министерства Культуры Ольгина. - Дорога дальняя, мало ли что может случиться.
-Ничего не случится! - сказал мрачный с виду мужчина с торчавшими ушами, который ещё никак не отрекомендовался.
-А вы что, уже ездили по этой дороге? - спросила Ольгина.
-Мы с шофёром на этой развалине ездили и не по таким дорогам.
-Да, что верно, то верно! Развалина! - раздался добродушный голос шофёра Ведякина, который по совместительству был и киномехаником. Заднее стекло в кабине отсутствовало, и он был счастлив, что может, наконец, излить свои сокровенные обиды:
-Лекцию прочитаем, кино покажем, а потом из колхоза в дождь и слякоть какой-нибудь тракторист и дотащит до приличной дороги. Без троса и в путь не отправляемся. Его откровения подействовали на сидевших в фургоне, как ушат холодной воды. Всем стало зябко.
Машина уже выехала из города, потряхивание кузова стало гораздо ощутимее, чем предупреждение о дорожных трудностях. Лёгкие плащи уже казались детским легкомыслием,
и все смотрели с нескрываемой завистью на тяжёлое, старомодного покроя, осеннее пальто мрачного мужчины.
-Скажите, товарищ Опалин, доедем мы к вечеру до Селтов на этом тарантасе? - спросил Порукин с улыбкой, стойко приклеившейся к уголкам его рта, придав лицу полускептическое, полунасмешливое выражение.
-Должны, - уклончиво отозвался мужчина с торчавшими ушами, и в его глазах мелькнул какой-то хищный огонёк. В тяжёлых, добротных сапогах он походил скорее на председателя колхоза из отстающих, у которого на всё есть ответ сдержанный, и ни чему не обязывающий.
Во время этого нескладного разговора художник Лютиков, прочно заняв место у кабины не столько собою, сколько своими вещами, любовался на проносившиеся с большой скоростью за окном стайки грачей и на медленно уплывавшие назад поля и рощи.
Парная, ещё не вспаханная земля, ждала первые ростки сорняков, и была похожа на свитер, связанный из чёрной, овечьей шерсти. И даже солнце не могло сколько-нибудь оживить её невесёлую пустоту ни нежными переливами бирюзовых далей, ни весёлым подмигиванием своим единственным глазом из луж.
-Эх, земля, земля! - восторженно вздохнул инструктор Горкома Партии Зарубин. - Сколько с тобою хлопот, сколько труда нужно, чтобы ты урожай дала богатый!
-Да, земля у нас работу любит, - отозвался Порукин.
-Воздух-то какой здесь! И тишина! - мечтательно протянула Ольгина. - И что только деревенскую молодёжь в город тянет?
-Шум, - сказал мрачный лектор Опалин.
-А я бы хоть сейчас в деревню ехать согласна!
-Э, не скажите. Вас тишина манит, тишина же и выгонит. Вы - человек городской, привыкли к шуму города, - разговорился Опалин. На его лице даже появилось подобие улыбки.
-А вы что, товарищ художник, молчите? - обратился к Лютикову Порукин.
-Да я как-то привык больше слушать, - смущённо пробормотал Лютиков.
-И есть баранки! - весело сказал Порукин, заметив, с каким трудом Лютиков работал языком.
-А вы кушайте, не стесняйтесь! - подбодрила его Ольгина.
-А может быть, и вы хотите? - осмелел Лютиков. - Угощайтесь. У меня много. Целый килограмм взял.
-Нет, нет. Спасибо. Ешьте сами! - отказалась Ольгина. Почти все засмеялись. Засмеялись и те двое, что сидели несколько на отшибе, занятые всецело смягчением скачков кузова. Им было совсем не до разговоров. Не засмеялись только водитель машины Ведякин и мрачный Опалин, который вообще не умел смеяться. К тому же он сидел рядом с Лютиковым, слушал, как раздаётся в воздухе хруст баранки.
Четыре часа пролетели незаметно за разговором. Солнце повисло над самым горизонтом, длинные тени от электрических столбов всё реже пересекали дорогу, потому что скорость машины снижалась, хотя мотор выл всё напряжённее. Машина ползла вперёд то правым боком, то левым, отбрасывая в стороны комья жидкой глины.
Когда фургон машины перестало трясти, а колесо с какого-то боку продолжало швырять в пол фургона смачно озвученные шлепки, Опалин повернул голову в кабину:
-Глуши, Ведякин, шарманку. Пойду искать трактор. Он прошёл через весь фургон к двери.
-Шофёр, неужели не выедем? - с надеждой в голосе спросила Ольгина.
-Нет, - последовал односложный ответ Опалина, стоявшего у открытой двери фургона рядом с Ведякиным.
-Закройте дверь, дует! - жалобно проговорила Ольгина.
Сидевший всех ближе к двери Зарубин захлопнул дверь. Без привычного рокота мотора в фургоне стало тихо, и в этой тишине, которую никому не хотелось нарушить первому, особенно громко стало раздаваться похрустывание, доносившееся с переднего сидения.
Художник ел баранки, и звуки были похожи на треск ломаемых костей.
-Не свежие? - любезно спросил Порукин Лютикова с улыбкой на лице.
-Сухие, - смутился Лютиков, но не так сильно, как прежде, явно опираясь на поддержку Ольгиной.
-А вы бы бутылку воды с собой взяли, с водой бы легче дело пошло! - не унимался Порукин,
решив по-всему, что лучше другого объекта для поддержания бодрого настроения сидевших в фургоне не найти.
-С водой бы было лучше, - согласился Лютиков. - А может, попробуете? Угощайтесь! - уже смелея, предложил он.
-Пожалуй, одну возьму, - сказал Порукин. Он взял баранку, надкусил. Раздавшийся, подобно взрыву, хруст оповестил присутствующих, что два человека заработали челюстями гораздо активнее. Всем стало весело.
-Может ещё есть желающие попробовать? - смеялся от всей души Порукин. - Хотя они и жестковаты, они не потеряли своих съедобных качеств!
-А вы посмотрите, нет ли там посвежее? Нет? Тогда я отказываюсь! - смеясь, сказала Ольгина.
-Вы правы, - улыбнулся Зарубин, - целые, невредимые зубы женщину украшают гораздо больше, чем сломанные. Лично я, молодой человек, отказываюсь совсем не из жалости к зубам. Пища эта не мужская. Солёный огурчик да колбаска - от этого бы не отказался.
-У меня есть и то, и другое, - сообщил мрачный Опалин, неожиданно выросший в проёме двери. - Сейчас поедем.
Он поднялся в фургон, прошёл к своему месту, оставив на полу сочные ошмётки глины. Все уставились на его сапоги, превратившиеся в две бесформенные тумбы.
-Пока нет трактора, давайте слегка заправимся, - сказал Опалин и вынул из чемоданчика кусок колбасы, два огурца и третью часть буханки. Всё это он аккуратно нарезал на маленькие дольки.
-Послушайте, у вас и так мало! Ешьте сами! - сказал Зарубин. - Ведь скоро приедем?
-Тем более, если скоро приедем, берите, не стесняйтесь, - сказал Опалин.
Все взяли по куску хлеба с положенными на нём кружочком колбасы и кружочком огурца.
Минуту в фургоне раздавались звуки, слегка похожие на хруст. Чавкать все стеснялись, но всё-равно получалось именно это звучание.
-Всё! Не густо. Ещё бы чуточку тепла, - ёжась, сказала Ольгина.
-Зимой мы печку железную с собой возим, а сейчас, вроде, тепло показалось, - сказал Ведякин, неизвестно когда успевший залезть в кабину.
-Скоро придёт трактор, - нахмурился почему-то Опалин. - Вон, слышите, уже близко.
Действительно, далёкий шум мотора стал сразу ощутимее, а потом и явственно зарокотал в ушах членов агитбригады.
-Сколько километров до Селтов? - спросил Порукин, глядя на Опалина. При свете быстро темнеющего дня лицо Опалина стало выглядеть немного сглаженней. Он уже не выглядел таким мрачным после лёгкой закуски.
-Сорок километров.
-Сорок? Да ведь это совсем немного! Скоро там будем. Времени ещё восемь часов вечера. Часа через два, уж точно!
-Может и часа через два, - по-прежнему неопределённо ответил Опалин.
Трактор взял на буксир машину минут через десять. Фургон наполнился шумом и треском, и никому уже не было слышно хруста баранок, которые так старательно продолжал уничтожать Лютиков по той причине, что ему хотелось освободить правую руку и сунуть её в карман, чтобы согреть.
Холод как-то отодвигался от Лютикова именно потому, что он жевал и жевал, согревая желудок, от которого тепло распространялось дальше по всем каналам его разветвлённой нервной системы.
Трактор вывез машину за пределы своей деревни, Тракторист отцепился от фургона, предложив идти за трактором в следующую деревню.
Время приближалось к десяти часам вечера. Ведякин объяснял трактористу, что в фургоне не просто люди, а очень даже важные люди. Но тракторист упёрся, заявив, что - ночь, он хочет спать, а сорок километров тащить этот фургон, так он домой прибудет только к утру.
Трактор укатил с бодрым рёвом.
-Всё, приехали! - сказал удручённым тоном Ведякин, сунув своё лицо в заднее окно кабины.
-Как приехали? - испуганно спросил Лютиков.
-Уже? - удивилась Ольгина.
-Да, сказал Порукин.
-Мда, - сказал и Зарубин. И только Опалин ничего не сказал, сел поудобнее, сунул руки в рукава и, навалившись на стенку, замер.
-Может пешком пойдём? неуверенно спросил Зарубин.
-Если выберетесь из машины, - мрачно пробубнил Опалин.
-А что там такое? - неодобрительно глядя на Опалина , спросил Зарубин.
-Глина, - последовал ответ.
-Послушайте, Ведякин, а может, своим ходом прорвёмся?
-Да я бы не против. Но у нас сломалась рессора у заднего колеса, можем погубить машину совсем.
-А трактор зачем отпустили?
-Десять километров тянул, куда уж дальше. А другой чтобы вызвать, надо километров пять идти. А тут болото да и темно. Ночью кто согласится-то бесплатно? Если бы поллитра была, другое дело.
-Неужели до утра? - жалобно спросила Ольгина.
-До утра.
Все замолчали. Говорить в такую минуту - всё-равно, что согреться у нарисованного камина.
Немая тишина изумила Порукина.
-Послушайте, Лютиков, а где же ваши баранки?
-Я съел их.
В темноте не было видно, как густо покраснел Лютиков, не ожидавший такого вопроса, как проглотил слюну Порукин и как вытянулись лица остальных пассажиров.
Луна светила над безмолвным полем. Одинокая машина в её бледном свете была похожа на умершего гиганта. Поле дремало ночным покоем, который нарушал изредка доносившийся лай деревенских дворняжек.
Ижевск, 1965 год