Продолжение романа. Начало, части 1 здесь:
http://www.proza.ru/2010/06/15/1327
Осенью 1918 года по Боровичскому уезду объявили мобилизацию молодых парней в ряды Красной Армии. Известие об этом в деревне восприняли как что-то страшное, непоправимое. В памяти людей еще сохранились события минувшей войны, с которой многие обратно не вернулись... Неужели, всё повторится сызнова?
Через несколько дней полтора десятка соинских ребят получили повестки, где указывалось: "... явиться в Боровичи для призыва в ряды Красной Армии. При себе иметь: вещмешок, металлическую миску, кружку, ложку и пропитание на три дня". На сборы отводилось двое суток.
Далее всё происходило, как в кошмарном сне: сборы, слезы родных и близких. В канун дня отправки местный священник в сопровождении дьячка в домах будущих солдат сотворил молитвы, окропил стены и углы святой водой, благословил призывников на предстоящую военную службу.
К военному городку ребята прибыли за полчаса до назначенного времени, в половине девятого. После двадцатикилометрового перехода расположились передохнуть на специально расставленных длинных скамейках перед проходной.
– Ну, кто пойдет докладывать о нашем прибытии? – пробасил Васька Осипов.
– Зачем самим в пекло рваться? Им надо, пусть сами к нам придут… – высказал свое мнение Петька Анисимов, которого в разговорах между собой ребята называли просто Петрухой.
Не прошло и пары минут, как из проходной раздался голос:
– Откуда, ребята, прибыли? Как доложить?
– Из Соинского мы, – выкрикнул Петруха, – иди, иди, пошевеливайся!
В этот момент со стороны города к воинской части подкатил сверкающий черный автомобиль, из которого вышел крепкий молодой мужик в военной форме.
– Да ведь это тот самый уездный комиссар, который меня весной домой отпустил! – воскликнул Петруха.
– Смотрите ребятки, какие у нашего Петрухи знакомства заведены! – с ехидцей в голосе произнес известный в деревне шутник Семенов Кондрат.
– Точно, он!– снова прокричал Петруха и бегом рванул в его сторону.
– Постой, постой, комиссар. Это я, Анисимов Петр. Ну, помнишь, весной ты меня в армию не взял по моей великой просьбе. Ну, вспоминай! Я еще говорил, что на Крещенье мне так было в лесу нагадано. Там выстрел среди ночи прогремел…
Уездный комиссар, удивленно уставившись на Петруху, не мог сразу сообразить, что именно происходит.
– Ну, помнишь, комиссар? Я тогда весной еще говорил, что прибуду досрочно, по первому требованию, только после праздника Тихвинской. Вот видишь, прибыл! Досрочно! На целых полчаса! Со мной вон еще сколько парней из нашей деревни! – скороговоркой кричал Петруха.
Уездный комиссар, видимо, что-то припомнив, членораздельно, по-военному произнес:
– Молодец, Петр Анисимов! Как же тебя не помнить! Я тогда еще подумал, что прибежал ко мне худющий, напуганный пацан, бледненький. Ну, какой солдат из такого хрупкого подростка? А сейчас вижу перед собой загорелого, крепкого парня. Из такого получится настоящий боец Красной Армии!
– А и впрямь, наш Петруха с уездным комиссаром толкует, как со своим закадычным другом… – пробасил Василий Осипов.
– У кого же это такой громовой голос? – поинтересовался комиссар.
– Это я! Василий Осипов…
– Подойди-ка сюда, Осипов Василий. Давненько я не слыхивал подобного командирского голоса.
Увидев перед собой рослого, широкоплечего деревенского парня, комиссар уточнил:
– А насчет здоровья и силы физической – как у тебя?
– Бог не обидел! Могу Петруху одной рукой поднять, если, конечно, он брыкаться не будет.
– Прекрасно! Направляем тебя, Осипов Василий, в школу младших Красных командиров.
– А меня? – прокричал Петруха.
– Тебе, Петр, придется послужить рядовым бойцом Красной Армии.
– Ты что, комиссар? Ваську – в командиры, а меня, можно сказать старого знакомого – в рядовые бойцы? Не честно так. Я тоже хочу быть Красным командиром. Чем я хуже Васьки?
Не обращая внимания на дальнейшие возмущения Петрухи, комиссар направился на территорию воинской части.
– Да не переживай так, Петруха. Было бы из-за чего? – пытался успокоить того Сергей.
– Как это «не переживай»?! Это я «не переживай»?! Да если хочешь знать – я вас всех переживу!!!
– Вот это верно! Так держать, Петруха! Если хочешь – мы тебя своим командиром назначим! – поддержал Петруху Кондрат, – как ребята? Назначим Петруху своим командиром? Вижу – возражений нет. Отныне, Петруха, ты наш командир! Так сгодится?
Петруха, несколько успокоившись, пробурчал:
– Пусть будет по-вашему. Но ведь это получается как-то не по-настоящему…
Тот же военный городок, беглый врачебный осмотр, облачение в ту же военную форму (только без погон), получение оружия, тот же вокзал, эшелон – все это проплывало где-то далеко, не затрагивая сознание Лариона. Его мысли были только о Татьянке, и сам он мысленно находился рядом с ней, чаще всего – на берегу живописного озера. Его теперь уже не особенно волновало: куда везут, зачем, где и с кем придется воевать.
Как ранее и договаривались, все соинские ребята старались держаться вместе, ни на миг не теряя друг друга из вида в огромной толпе новобранцев. Ехали они все в одном вагоне. Лишь Васьки Осипова не было. Его оставили в воинской части, зачислили в группу, готовившую младших командиров для Красной Армии.
К полудню следующего дня эшелон, приближаясь к Петрограду, остановился на пригородной железнодорожной станции. Поступила команда: «Выходить из вагонов, построиться».
Так начиналась служба в рядах Красной Армии для этих молодых ребят. Но, как в народе говорится «нет худа – без добра». Именно этот момент для Лариона с Сергеем, да и для всех прибывших парней, оказался определяющим для них на ближайшие три-четыре года.
Перед неровным строем новобранцев проходили боевые офицеры, внимательно всматривались в лица новоиспеченных солдат. Вдруг неожиданно Сергей, толкнув Лариона локтем, прошептал:
– Ты только взгляни, Ларион. Это же наш командир роты, Матвей Васильевич!
Мысли Лариона были далеки от происходящего на станции. Он не сразу сообразил, зачем Серега толкает его, но в тот же миг, увидев бывшего своего ротного командира, невольно во всю мощь закричал:
– Матвей Васильевич! Вы!!!
Офицеры остановились, внимательно всматриваясь в солдатские ряды. Лицо одного из них вдруг озарилось приветливой улыбкой.
– Захаров Ларион! Живой!!! Да и Михайлов Сергей рядом. Ну, ребята, обрадовали! Согласны служить в моем отряде?
– Да мы с Вами, Матвей Васильевич, завсегда рады… – восхищенно прокричал Ларион.
– С этими двумя бойцами мы всю Германскую прошли, с четырнадцатого года до самой революции… – пояснил Матвей Васильевич офицерам, своим товарищам. – Пожалуй, возьму этих двух бойцов в свой отряд. Не возражаете, товарищ командир полка.
– Не возражаю, подбирайте еще двух… – согласился командир.
– Матвей Васильевич! Мы здесь, нас четырнадцать человек из одной деревни, – растерянно залепетал Ларион, – мы все вместе хотели бы…
– Четырнадцать не могу взять, а вот еще двоих возьму, которые с конями управляются не хуже твоего. Кого предложишь? Но предупреждаю, служба в моем отряде сложная, особая.
Ларион, растерянно оглядывая рядом стоящих ребят, не мог определиться. Кого предложить.
– Возьмите меня, не пожалеете. Я с конями люблю заниматься. На деревенских скачках всегда первым прихожу… – попросился Петруха.
– И меня… – тут же вставил вездесущий Кондрат.
– Матвей Васильевич, а возьмите еще пятым Семена Анисимова. Он у нас лучший во всем уезде сапожных дел мастер. Он Вам такие сапоги сошьет! – предложил Ларион.
– Сапожных дел мастер – это очень даже здорово! – подметил командир полка, – Семена Анисимова мы в хозяйственную часть определим. Будет и служить, и работать по своей редкой специальности.
Увидев «кислые» лица других парней он добавил:
– Не расстраивайтесь, ребята. Все вы будете служить в одной воинской части, а точнее – в одном полку. Никому иному вас не отдадим. Главное, чтобы служили честно, как подобает настоящим бойцам Красной Армии.
Не любил Ларион вспоминать и рассказывать о военной службе во время гражданской войны. В Геманскую – там понятно: бились с Австро-Венграми, врагами. Здесь, на гражнанской, Ларион не мог понять, почему врагами оказались такие же, как и он, русские бойцы и офицеры… Те – в Белой, они – в Красной Армии… Но, если односельчане, а чаще всего ребятишки-школьники настойчиво его просили, и свободное время у Лариона позволяло, он доставал из шкатулки увесистые серебряные Швейцарские карманные часы с красивой сверкающей цепочкой со словами: «а расскажу я вам ребята всего об одном дне на фронте. Вот эти часы и являются символом того памятного дня». Именно о тех событиях он мог вспоминать часами и рассказывать слушателям, не упуская даже мельчайших подробностей.
И мы с Вами, уважаемый читатель, попытаемся восстановить события того памятного дня.
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2012/01/27/763