Утро перед перевязкой было самым страшным. Все старались встать пораньше, умыться и ползли дружной толпой в курилку. Когда у девочек было веселое настроение, поступали предложения сделать фотографии на телефон.
Первой катили Лену на кресле-каталке. Делала это, обычно, Анелия, потому что, как ни странно, она вдруг резко пошла на поправку. Наверное, ее лечила любовь.
Коля, который обжег ее кипятком совершенно не осознал своей вины.
Он приходил, приносил ей воду и фрукты. Периодически устраивал ей приступы ревности на лестничной площадке, а когда уходил из больницы, засыпал Анельку шквалом СМС-ок о том, какая она шлюха и проститутка. И что она умудряется изменять ему в больнице в пациентами из мужского отделения и врачами.
Она перезванивала ему и то утешала его, то высказывала все то же самое в его адрес. Но кожа заживала и Анеля шла на выписку. Речь об операции уже не шла.
Следом за каталкой с Леной и Анелией ползла Соня. Ей было больно всегда, иногда становилось легче после перевязок и лошадиной дозы обезбаливающего.
У Люси не болело ничего, кроме ягодиц, которые терпели уже второй курс антибиотиков.
Вот так они и ползали в курилку.
Потом всех гнали на перевязку. Люсю брали последней, по причине ВИЧ-инфекции, но Соня никому об этом не говорила, а девочки особо и не интересовались.
Когда от Сониной груди отдирали прилипшие бинты, она орала, не стесняясь ни врачей ни практикантов.
Потом у нее поднималась температура, медсестры кололи ей жаропонижающее. А самые сердобольные - Татьяна и Валя, стояли у ее кровати и утешали как могли:
- Сонечка, ну это же такое место....сиси. Это ведь у женщины самое чувствительное место. Потерпи, героиня ты наша, скоро все будет хорошо...
Соня плакала, терпела, потом опять плакала.
Заботливый муж носил ей вкусности, дочка кормила икрой с ложки.
А Соня смотрела то в потолок, то в окно, где грохотали трамваи.
Она думала о том, что человек, которого она любит, сидит в своем офисе в десяти минутах ходьбы от больницы. Он ни разу не позвонил ей. Ей не хотелось жить. И в своих фантазиях она представляла, как она, медсестра на фронте, закрывает его, раненного своим телом. И он остается жив. Ее хоронят в общей могиле, а он в День Победы возвращается домой к жене, и иногда, за рюмочкой, вспоминает медсестру Соню, которая спасла ему жизнь....
А он не шел....И не звонил....
Первая не выдержала Анелька. Они как-то ближе всех сдружились с Соней. Может, потому что были Овнами по знаку Зодиака, может, потому что у обеих были обожжены груди.
- Сонька, давай я позвоню ему?
- И как это будет выглядеть?
- Просто, я позвоню, скажу, что украла у тебя из мобильного его телефон, пока ты спала после укола.
- И что?
- И поговорю с ним. Расскажу все про тебя, как тебе плохо и больно....
- И он пожалеет и придет навестить бывшую любовницу, с которой расстались в августе, и у которой обожжены сиськи и живот. Я не переживу, если он увидит меня такую!
- Ты бинтами обмотана, он не увидит!
- Я боюсь вызвать к себе жалость. Я хочу вернуть любовь. Хотя, старую чашку не склеишь...
- А старая любовь не ржавеет!
- Давай завтра...
- Давай.
И Соня опять расплакалась. Ей было очень жалко себя, свою изуродованную красоту, и перед глазами стояли куски голого мяса, которые она увидела, когда врач снял бинты и сказал, что пересадка кожи необходима, и будет это через неделю. Еще не совсем готова раневая поверхность.
Пришла санитарка Ирка со шваброй и ведром.
- Сонька, чего опять развела тут сырость?
- Ира, а что мне еще делать? Все болит, и операция эта....Я тут у вас, наверное, самая смешная, со своими сиськами....
- Ой, Софа, и не такое тут бывало...Самое страшное, когда к нам привезли из Перми тех, кто пострадал в "Хромой лошади"...
Поддатая Ирка поставила в угол швабру...
- Да чего я вас, девки, на ночь буду бередить?
- Расскажи, Ириша, хоть будем знать, что все бывает страшнее.
- Их привезли одиннадцать человек...Везли бортом, потому что в Перми не хватало коек. Многие были с виду слегка обожжены, но у всех был ожог дыхательных путей. И что интересно, кого профессор смотрел, и говорил, что жилец, те умерли, а на тех, на ком ставил крест, остались живы...
Работали психологи, но от них было мало толку. Я, обычная санитарка, объясняла матери, почему ее сын не обгорелый, а умер.
- А почему умер?
- Да потому что легкие и бронхи сгорели от этого пожара, от этого сраного фейерверка!
В палате воцарилась тишина, Ирка замахала тряпкой по полу. Соня зашмыгала носом.
- А тебе, Сонька, так скажу. Твои сиськи с макаронами - фигня! Вот к новому году повезут женщин, мы их называем "холодцы".
- Почему?
- Да потому что холодцы все варят под новый год, ну и обливаются. Ты же вылила на себя свои макароны. Ой, а еще...!
- Чего-чего?
- Профессор как-то поступил, так он горяченный кофе из чашки себе ТУДА пролил! - Ирка сделала страшные глаза и засмеялась, - Вот это был номер! У него такой радости и по молодости, видать не было, а тут так все увеличилось! А еще дамочку привезли, так делала ингаляцию над кастрюлей, бронхит лечила. Лежа делала ингаляцию. Так там и лицо, и шея, и грудь, и живот... Лежи уж ты, Соня, и радуйся, что поставят заплатки на твои сиськи и полетишь домой, в теплую постельку.
- А откуда вырежут заплатки? - не унималась Соня.
- Из жопы!
- А сидеть как?
- А будешь стоять или лежать. Дурочка, снимут с бедра пару кусочков, не писай в рюмку!
Пациентки палаты хохотали уже истерическим смехом. Зашла Татьяна Николаевна, постовая медсестра.
- Что тут за веселье?
- Да вот, думаю, клизмы им всем капельно и снотворного двойную дозу! - отмазалась Ирка, хотя сама рассмешила девочек.
- Так, девки, всем спать, там деда тяжелого привезли, он нам еще даст просраться за ночь, без клизмы капельно. Стихи на ночь лучше почитайте...