Елена

Геннадий Атаманов
   Занавеска на окне колыхалась от утреннего ветерка, и тёплый, ласковый лучик давно уже играл на подушке, стараясь заглянуть в глаза, и через закрытые веки придавал молодому сну всё новые, яркие, радостные картины. Наконец, в унисон   трепетанию солнечного луча весело застрекотал будильник, и Владимир открыл глаза. Повернулся на бок, рассматривая на стене прыгающие пятна света. Почувствовал пробегающий ветерок…

   Хорошо! Быстро сел на кровати, взглянул на окно, на пёстрые, разноцветные верхние стёкла – и вспомнил : Елена! У неё такое же платье, как эти стёкла. И сама она такая же, с ярко-зелёными глазами… Вчера допоздна продолжалось веселье в клубе, и она так легко и просто с каждым общалась, откликалась на каждое слово, каждую шутку… А как она играла на пианино, пела! Под конец вечера к ней, окруженной со всех сторон, было просто не подойти, и он смотрел на неё издалека, опершись на подоконник… И она заметила его.  Подошла, спросила :

    — А вам, Володя, что же – не нравится, как я пою?..

   Тут он и разглядел её глаза, её всю…
В их небольшую воинскую часть, на самой границе, в Прибалтике, Елену прислали недавно. Война только что закончилась, и все ходили ошалевшие : от свободы, тишины, солнца, наступающего лета. Особенно молодые офицеры. Скоро домой, а там… Жизнь! Друзья, родные – и девушки, в лёгких платьицах – и кто-то станет женой. И вдруг такая девушка – здесь. Вся… какая-то такая – и не такая… Молодая. Красивая. Умная… Знает два языка, немецкий и английский – потому и прислали в их отдел. Теперь – рядом с ним, каждый день. Елена…

   Владимир отбросил одеяло, выскочил во двор прямо в трусах, запрыгнул на мотоцикл – и рванул. Хорошая дорога, новый немецкий мотоцикл – и рёв мотора сливался с рёвом ветра в ушах, а зелень вокруг стояла сплошной стеной.  Но вот в зелени замелькали просветы – озеро. Потихоньку съехал к воде, слез с мотоцикла. Постоял, потянулся. Над водой плыли клочковатые облачка, в кустах пели и трещали невидимые птички – и ни души вокруг. Снял трусы, бросил на сиденье, зашел по колено – и  кинулся  вперёд, разбивая воду, тишину, зеленую гладь. Даже облачка испуганно дёрнулись в стороны – и он, разом кидая руки, поплыл на другой берег. На середине остановился, лёг на спину, потом опустил ноги, огляделся… Держался он на воде легко, в их деревне есть и речка, и озеро… Купался, плавал, возился в песке целыми днями. Как же давно это было – а вроде, и недавно. Но столько всего произошло за несколько лет! Офицерские курсы, и  повоевать пришлось, хоть и недолго, и мир повидал, и в Германии, Австрии был, и вот теперь здесь. По виду  глухомань – ан нет. Война и здесь прошла, но всё вокруг чисто, опрятно, дороги хорошие. И живут люди по-другому, и сами люди совсем другие, чем в России : строгие такие, неразговорчивые. Непонятные…

    Доплыл до другого берега, как уже было заведено – и сразу назад. Пролетел той же дорогой – и вот она, еще одна радость для молодой души, молодого тела. Спортивный городок. От одного гимнастического снаряда – к другому, от одного – к другому! Даже «солнышко» покрутил на турнике. Скрипело железо под сильными ладонями, легонько, как будто восхищенно ухали-вздыхали столбы турника – и само небо, появляясь в каждом перевороте, смотрело, расширяя голубые глаза.

     Наконец, спрыгнул на землю, присел, отдышался. Огляделся – да, хороший начинается денёк. И еще одна примета ясного денька : девушки в купальниках вокруг их воинской части. Сама часть находится в низинке, окружена колючей проволокой, а за ней, на пригорках – поляны с одуванчиками, куда уже подтянулись девушки, кто с книжкой, кто с вязанием, а кто и просто так лежит, загорает. Усмехнулся : вот тебе и строгий народ. Другого места, что ли, не найти?

    Однако, пора на службу. Быстро – на мотоцикл, быстро – к дому, где квартировал, быстро – в дом, одеваться! На ходу перекусил, и уже спокойно, в полной форме, подошел к служебным дверям, козырнул в ответ часовому.

   — А-а, Петров, — приветствовал его капитан Желахов. – Видел, видел, как ты здорово на снарядах кувыркался. И уже приглядел, поди, какую? – он кивнул  в сторону пригорка.
Желахов, и еще несколько семейных офицеров, жили в доме, типа барака, на территории части.

    — И на озеро смотался-искупался? – Счастливец, — вздохнул капитан.
 

    Володя в ответ только улыбался.
    
    Зашла Елена, поздоровалась, прошла на своё место – Володя поймал себя на том, что взглянул на неё малость оторопело, настолько  жив был в нём вчерашний вечер – и эти утренние цветные стёкла… Она всё время была в нём – думал он о ней, или не думал…

    Собрались все, и пошла работа – последнее время всё больше бумажная. Много бумаг приходило к ним, много уходило от них. Что-то надо  и перепечатать – печатала на машинке Елена – быстро и без ошибок. Но работы у неё всё-таки было поменьше, чем у других, и частенько она просто сидела, читала книжку, с разрешения начальства – «Войну и мир».

    Так прошло несколько дней, когда однажды вечером Елена вдруг объявила : завтра у неё день рождения.  Мужчины радостно зашумели, посыпались поздравления, кто-то даже крикнул : ура-а! Вскоре и начальство оказалось в курсе предстоящего события. Подполковник Ребров поскрёб подбородок : это надо отметить… Где? В столовой, где же еще… А может, в клубе?

    — А если на природе? Пикничок?.. – Володя вот и места подходящие знает, — блестя глазами, бодро потирая ладони, произнёс майор Евстрахин.

    Тишина… С майором уже случались разные истории, и недавно жена его тряпкой на крыльце отхлестала, пьяного, чуть не при всех. А что будет на природе – на свободе, хоть и при жене…

    — Да нет, я предложил… Как народ скажет…

    — Пикник, пикник! – неожиданно подхватила именинница. – Лето же наступает!

   Утро следующего дня выдалось радостным, жарким, весёлым.  Офицерские жены бегали на кухню помогать – советовать повару, командирский «Опель» съездил в город – поискать-прикупить к столу чего-нибудь эдакого… И даже обычная туманная дымка, что всегда висела в воздухе, даже и в жару, показалась Володе лёгкой пеленой, скрывающей красивую загадку…

    Наконец, всё необходимое для праздника погрузили в кузов грузовика, и мужчины забрались туда же, а перед Еленой, как виновницей торжества, командир галантно распахнул дверцу «Опеля».  Разобрались, кому как ехать,  двинулись потихоньку. Заметили просторную поляну возле озера, свернули, остановились. Постелили брезент, поставили   кастрюли и котелки, разложили провизию, бутылки с водкой заботливо прикопали у воды…

    — Красненькое, вроде, охлаждать не надо? – осведомился подполковник, доставая из машины красивую бутылку.

     — О-о-о! – взвизгнули и захлопали в ладоши женщины.

    — Дожили, братцы, дожили до светлого дня! – восторженно завопил капитан Желахов. – Дадите хоть глоточек-то попробовать, сладенького?!

    — Да оно кислое, — махнул рукой майор.

    — Не кислое, а вкусное, — поставила точку Елена.

    — Ну, соловья баснями не кормят, — выдал поговорку майор Евстрахин. – Наливай, Володя, — а то пока там охладится – мы тут изжаримся.

    Разлили водку, красивую бутылку самолично открыл командир, достав трофейный немецкий нож – штопор ведь нужен – налил женщинам вина, и провозгласил тост.

    — Сегодня, Елена, ты звезда нашего бала, желаю тебе блистать и сиять, и – он вынул из кармана коробочку духов – благоухать. Прими от всех нас. За здоровье именинницы! Ура!

    Ура-а-а-а!

    Сдвинули стаканы, выпили, закусили.

    — Однако, Федотыч расстарался – прямо тает во рту! – выразил общее мнение о работе повара майор Евстрахин.

   Под вкусную закуску-еду выпили еще по одной, потом еще… И все приняли вольные, удобные позы, и заговорили все разом…

    — Стоп. Внимание – сюрприз! – возгласил подполковник Ребров, направился к машине, и – вытащил патефон.

    Грохнуло такое ура-а-а! – что все птички с ближайших кустов упорхнули.
Всем коллективом аккуратно установили патефон  на ровном месте, поставили пластинку – вальс.

    — Кавалеры приглашают дам! – и Ребров протянул руку Елене.

     Танцевать по траве было не очень удобно, но глаза у всех горели и блестели, а трава… Такие пустяки!

    На дороге послышалось тарахтенье мотоцикла, и вскоре он, не заглушая мотора, встал на обочине. Остановились и танцующие.  К подполковнику Реброву подошел сержант, отдал честь – и негромко доложил, зачем приехал. Подполковник чертыхнулся, постоял, покрутил головой…

    — Продолжайте без меня – дела – сказал он, сел за руль «Опеля», и выехал на дорогу.   
   Вскоре они скрылись из виду – мотоцикл впереди, за ним автомобиль.

    — Остались без головы-ы… — задумчиво протянул капитан Желахов.

    — А своя-то голова – зачем дана?! – воскликнул майор Евстрахин. – Выпьем, потанцуем, искупаемся. Вода к вечеру теплее… А мы горячее…

    Под строгим взглядом жены он чуть убавил восторга, но был по-прежнему бодр и деловит.

    — Желахов, наливай!

    Сходили на берег, открыли холодненькую, выпили. Но как-то без прежнего энтузиазма.

    — Заводи патефон!

    Володя покрутил ручку патефона, поставил новую пластинку, с улыбкой щелкнул каблуками перед Еленой. Она с серьёзным видом положила ему руку на плечо, и – раз-два-три, раз-два-три! Всё вышло очень ловко, умело, красиво.

    — Ты, Петров, прямо молодец, первый парень у нас, — похвалил Желахов, отпыхиваясь и совершая свои па с женой, Галиной.

    Но веселье, всё-таки, никло на глазах. Как-то молчалива была Елена, а Евстрахин, пока вальсировала компания, хватанул еще полстакана «холодненькой», и, отпихивая руку жены, начал разуваться, цепляя сапогом за сапог – купаться надумал. Жена, Полина, потащила его в сторону, он рванул еще дальше, и вскоре сквозь кусты виднелся уже в одних подштанниках. Послышался гогот, плеск воды.

    — Далеко не плавай! — кричала Полина, — тут глубоко!

    — Не бойсь!..

    И вдруг – Евстрахин исчез. И жена не сразу поняла, что случилось, думала, нырнул.

    -О-о-о-й, тошно мнеченьки – утонул! – завопила она. Ребята – утонул!

    Желахов и Петров кинулись к воде, сбрасывая с себя одежду, закричали враз : Сидоров – сюда! Шофер грузовика, всё это время дремавший в тенёчке, мигом добежал до берега, скидывая куда попало гимнастёрку и штаны, сминая сапоги.

    — Заходим враз трое – ныряем. Раскрываем там зенки – может и увидим – командовал Желахов. – Пошли. А-а-а  — вон    пузыри! Туда!
    Кинулись в воду, нырнули – и вскоре выволокли на поверхность обвисшего, поникшего Евстрахина.

    — О-о-о-й, утонул! – продолжала голосить Полина.
   
    — Да молчи ты, — прохрипел Желахов, — щас откачаем, оживё-о-т…

    Вытащили Евстрахина на берег, поддёрнув на нём кальсоны, положили, как надо, проделали, что надо, под испуганными взглядами женщин – Галины и Елены, под всхлипывания, ругательства Полины. Вскоре Евстрахин зашевелился, замычал.

    — Не столько нахлебался, сколько пьяный, — определил Желахов. Уши ему потри, Полина. Чем-чем – ничем, а вот так. И он крепко, прямыми ладонями зашуровал по ушам майора. Тот начал отпихиваться, сильнее мычать.

    — Ну всё – живой. Получай муженька, Полина!

    Все разом вздохнули, заговорили, поглядели друг на друга…

    — Н-да-а, картина – протянул Желахов. Ополосни его, от песка-то, Полина, да одевай помаленьку. А мы пойдём, дёрнем малость… За спасение утопающих, — хмыкнул он.

    Молча разлили водку, женщинам – красного.

    — Весе-е-лые именины, — с растерянным видом произнесла Галина, когда чокались стаканами, — и все рассмеялись.

    — Да уж, повеселились, — сказал капитан. – Кончен бал, погасли свечи. Ты, Володя, проводи Елену, дальше мы тут сами управимся. Двигайтесь наискосок – вперёд нас будете.

    Владимир встал, подал Елене руку, и по взгорку они поднялись на дорогу, пересекли её, и ступая по прошлогодним листьям, молодой траве, вошли в пёструю тень редкого лиственного лесочка, вперемешку с разными кустарниками. Здесь было тихо – только птицы распевали вовсю, предвещая лето, мир, покой. Счастье… Какое-то время они шли молча, отходя от всего того сумбура, который оставался позади – и во времени, и на расстоянии. Наконец, они взглянули друг на друга – и улыбнулись, понимая, что испытывают одни и те же чувства. Постепенно к Владимиру начали возвращаться утренние радостные ощущения чистоты, свежести, ожидания чего-то счастливого, самого главного, самого важного…

    Он посмотрел на Елену – вид у неё был серьезный, озабоченный, даже отрешенный. И Владимир опять удивился : какой же она кажется иногда взрослой, строгой, хотя они ровесники.

    Меж тем они уже приближались к части, и вдруг Елена, совсем неожиданно, взяла его под руку : «Пройдёмся до места, где повыше, постоим, посмотрим, а потом вдоль забора дойдём и до ворот». Владимир шел молча, ощущая её руку, иногда и лёгкое касание груди, слыша шелест её платья, чувствуя запах духов, которые она успела открыть – там, на берегу. Такой запах он почти и не знал, и всё это вместе – лёгкие касания, шелест платья, запах духов – всё было одно : Елена…

    Только когда поднялись на высокий вал, она отпустила его руку, и они постояли, посмотрели вниз. Въехал грузовик – карета пиршества – и майор, с Галиной и Полиной по бокам, быстро, не привлекая ничьего внимания, прошли в барак, а солдаты, по команде Желахова, унесли посуду на кухню… Грузовик фыркнул газом – и встал под навес.
Володя с Еленой, не сговариваясь, потихоньку спускались по гребню вниз – пусть уж окончательно там, внизу, всё притихнет.

    Вместе зашли в отдел – там был один подполковник Ребров.

    — А, молодёжь! – приветствовал он. – Знаю, знаю – доложили. Что ж, академиев мы не кончали, а уж всякой грязи повидали, похлебали… Бывает… Но учтём на будущее! Ты, Лена, на сегодня свободна, а мы с Володей здесь еще останемся, поработаем…

    Когда Елена ушла, Ребров молча посидел, потом крепко потёр лицо ладонями, вздохнул…

    — Тут серьёзные дела, да еще эта катавасия с именинами.
   
   Володя слушал серьёзно.

    — Слушай-слушай… Полковник приезжал, говорит : где-то идёт утечка информации, может быть, и  у вас. Сверху сообщили. Я выпучил глаза : не может быть! Потом слегка осёкся – вспомнил про новенькую. Он мне : знаю, о ком ты хочешь сказать, да мы вперёд тебя…  тут на нас и наорали — человек на десять рядов проверенный, это вы там у себя бардак развели!
Может, и правда мы расслабились? – Подполковник  поглядел в окно. – И жара эта, будь неладна… Словом, с  завтрашнего дня – особый режим : приходим, переодеваемся. Рабочая одежда постоянно здесь. Условия позволяют, места достаточно. И вообще – построже!
Всё! – хлопнул Ребров ладонью по столу. – Тоже свободен. Никому – ни гу-гу. Завтра с утра планёрка будет…

    Володя шел к себе на квартиру безо всяких определённых мыслей и чувств. Он уже малость привык к тому, что начальство всегда кричит, дёргает людей – на то, оно, видимо, и начальство…Ну, какие у них, к чёрту, шпионы? Вспомнив Евстрахина, он даже рассмеялся.
Вошел к себе в комнату, прилёг на узкий диванчик у стены. Время было ни то ни сё, ни день, ни вечер – пять часов. До ужина можно полежать, подумать. Елена… Да, какая-то она не такая… Он даже не знает, о чем говорить с ней. И она это чувствует – но смотрит на него по-доброму, совсем не свысока. И ему сразу легко, свободно, спокойно. А прочитать настоящие, серьёзные, умные книги – он еще успеет. Елена… Володя уже знал, что он хорош собой – да и не дурак, в конце концов! Так что соперников, здесь по крайней мере, у него нет. Правда, он совсем ничего не знает о ней… Ему приходят письма – от матери. А ей? Ничего пока неизвестно.

    Так, размышляя, Володя и не заметил, как уснул. Когда проснулся, было уже темно. Посмотрел на часы – девять, на ужин идти поздно. Встал, размялся, поел, что было, запил просто водой, чтоб не возиться с чайником. Вышел во двор, постоял. Пройтись по улице? Какой смысл? Ни знакомых, ни даже прохожих – никого нет. И всё чужое. Вернулся в дом – о, вот и почитать что есть. Хозяйская полка заставлена книгами, посмотрел – есть и на русском языке. Вытянул одну : И.А.Бунин. Кто такой?.. Полистал, дореволюционный шрифт с ятями был непривычен, но ничего, читать можно.

    Через несколько минут Володя втянулся в чтение, ушел в другой, неведомый мир. В жизни он уже сталкивался с тем, что люди на словах-то уважительно относятся к литературе, но не читают ничего, особенно стихи. Его друзья, знакомые, обычно пропускают описания природы, всякие рассуждения, торопясь узнать : дальше-то что, и чем закончится. И он упрямо читал всё подряд, стараясь постигнуть мысли автора, и понять, зачем все эти описания, которых так много… И картина стала вырисовываться вся, полностью. Вроде, небольшой рассказ – а столько чувств, и столько мыслей – целый мир!
Перелистнул страницы, нашел стихотворения – еще интереснее : несколько строк, и словно сам всё увидел и почувствовал. Как будто жизнь прожил – всего за полчаса. Да, наверное, такое чтение – это и есть образование, которое  люди путают со специальными знаниями…

    Утром командир сообщил всем о новом порядке службы. Выслушали молча : приказ есть приказ. Через день-другой втянулись в каждодневное раздевание – переодевание, и работа пошла своим чередом. Впереди, однако, поджидала совсем неожиданная каверза… Вид у подполковника Реброва, когда он объявлял подчинённым о новой, поставленной перед ними задаче, был слегка растерянный – и озадаченный.

    — Значит, так… Нам предстоит навести порядок в ближайшем от нас городке. Больше некому.

    Майор Евстрахин округлил глаза :

    — Улицы, что ли, подметать будем?..

    Ребров махнул рукой :

    — Да нет, дело хуже… В городе, понимаешь, долгое время немецкий гарнизон стоял, народ тем и жил, что немцев обслуживал – бордель даже есть, до сих пор действует!

    Мужчины засмеялись.

    — Ничего смешного – нам его закрыть приказано. Словом, так : сегодня вечером съездим, пройдёмся, разведаем обстановку. Одеться в штатское. Елена, конечно, свободна…

    Поехали не вечером, а ближе к ночи, раньше ехать и смысла нет. Володе уже доводилось пару раз бывать в этом городе, только днём. Непривычная булыжная мостовая, в центре – мощеная булыжником площадь. Вокруг – дома из тёмного кирпича, еще более потемневшие от времени. Высокая тёмная церковь, через открытые двери  видна только темнота… Заходил в магазин : продавцы вежливые, спокойные. По-русски, хоть и с акцентом, но говорят – и понимают всё. Кругом спокойствие, порядок и чистота. Но до чего же всё чужое!
Он приглядывался к девушкам – и они прямо-таки поразили своей непохожестью на всех, виденных ранее. Идёт блондинка, пышные волосы – думаешь увидеть румяные щеки, вздернутый носик – и всё наоборот : острое лицо, строгий нос, строгий вид…

    Въехали на площадь, остановились в тени, вышли, огляделись.

    — Та-а-а-к… Кажется, вот сюда двигаемся, произнёс Ребров.

    Направились в узкую, слабо освещенную улицу, но где были видны какие-то фигуры.

    — Да не строем, и не ширенгой идём – гуляем...

    Пошли помедленнее, как говорится, руки в брюки.  Уже у входа в улицу перед ними появилась девушка в коротенькой юбочке, улыбнулась, произнесла что-то на непонятном языке – и крутнулась на месте. Юбочка вся разлетелась веером – а это и был веер – из бумажных ленточек. Под ленточками – ничего… Компания оторопело приостановилась.

    — А-а-а, мальчики русские! – с акцентом воскликнула девица  и сделала манящий жест – длинными пальцами, длинными алыми ногтями…

    Мужчины двинулись дальше, девица спокойно отошла к стене. Пока шли по улице, еще одна девица в таком же наряде вышла к ним из тени, и еще один такой же танец на месте они увидели, и еще… В самом конце улицы показалось двухэтажное здание, с ярко освещенными окнами второго этажа. И вдруг – в окнах появились… голые девицы. Бравые разведчики продвинулись ближе – девицы среагировали, переменили стойку :   подняли колено одной ноги, сделали смешные рожицы – и высунули язык.

    — Ну-ка, посмотрим, что тут за балаган, — подполковник Ребров подошел к дверям и громко постучал кулаком. Двери некоторое время не открывались – а потом вдруг разом распахнулись. Мужчины вошли внутрь – и который раз за этот вечер удивились  — и даже поразились. Перед ними предстали строго одетые, симпатичные молодые дамы… Большой зал, ряды стульев у стен, а у входа стойка, словно в баре.  Пока вошедшие мялись, не зная что сказать, и оглядывались по сторонам, хозяйка заведения поняла, кто и зачем сегодня пришел.

    — Девушки просто пошутили, — мило улыбаясь, сказала она. – Разве нельзя? Мы сегодня здесь проводим вечерок…

    — Хм, — кашлянул в кулак Ребров, — и поймал себя на мысли, что едва не отдал честь – таким элегантным дамам…

    Гости еще немного потоптались, и двинулись к выходу.

    — Всегда рады видеть, заходите еще, — радушно улыбалась хозяйка.

    Обратно по улице шли молча и не останавливаясь. Только на площади вздохнули спокойно, и майор Евстрахин разрядил напряжение шуткой :

    — Да-а, эдакого противника встречать еще не доводилось. – Разведка удалась, но штаб теперь сломает голову : какую выбрать тактику, стратегию?!

    И все рассмеялись, усаживаясь в машину.

    Ночь Володя провёл беспокойную. Всё увиденное было для него потрясением, молодая горячая кровь бурлила помимо его воли, соблазнительные картины сами по себе возникали перед глазами. И только его здоровая крестьянская натура,  крепкие нравственные силы помогли преодолеть наваждение, взять себя в руки – и в конце концов он успокоился – и почувствовал брезгливость, отвращение к увиденному.

    Купаться на озеро он помчался по раннему холодку, яростно загребал воду, плавал и нырял, а потом, стоя на берегу, сам неожиданно для себя изо всех сил закричал, потрясая кулаками :

    — Эге-ге-ге-гей!..

    И окончательно пришел в себя, не торопясь доехал до дома, тщательно оделся, сходил на завтрак – и уже спокойно, буднично пошел к месту службы. Увидел всех – и увидел Елену, и радостно удивился : как же хорошо в ней сочетаются и строгость, и чистота всего облика – и женственность…

    И какой страшной чепухой показались ему ночные терзания!

    И тут же услышал от Реброва :

    -  Сняли с нас это дело. По наведению порядка. Звонили ни свет ни заря : дескать, в городе на днях появится нормальная власть, она и решит все вопросы, по советскому закону. Как будто раньше не знали – давай нас дёргать! Я всю ночь вертелся  с боку на бок : что же делать-то?! Часовых ставить, девок разгонять – или самому ходить орать : разойдись!..

    Все посмеялись.

    — Ну,  слава богу…

    День прошел тихо, спокойно, все находились в умиротворенном состоянии. Вечером Володя поговорил с хозяевами насчет книг  — ведь неудобно, брать не спрашивая. Немолодые хозяева оказались рады потолковать на отвлеченные темы, поближе познакомиться. Как люди опытные, мудрые, они понимали : русские пришли надолго, если не навсегда… Надо жить, налаживать добрые отношения. И Володя был доволен : день идёт за днём, а он тут как незваный гость, да и нет – и все разговоры, хотя и культурно-вежливо…

    Несколько дней Володя пребывал в благостном расположении духа : природа, озеро, дорога – и люди  — уже не были такими чужими ; и на гимнастических снарядах он не знал усталости – наоборот, прибавлялось только бодрости, весёлой уверенности, что всё ему по плечу ; и когда крутил на турнике «солнышко», казалось, что и небо, и земля – весь мир – в его руках.

    Его даже почти не беспокоило, что с Еленой у них уже не было возможности о чем-то поговорить, рядом пройтись, даже постоять — будет, всё еще будет! Вот выберет он момент – и пригласит ее прокатиться на мотоцикле, и пролетят они по дороге вдоль озера, и будет он слышать не только шум ветра в ушах, но и трепетание её платья…

    Последнее время Володя взял привычку не сразу напрямую идти домой, а делать по улицам крюк – знакомиться с посёлком : рассматривать дома, заходить в магазины… И однажды, не спеша идя по улице, заметил командирский «Опель» : Ребров и… рядом с ним Елена. Он даже приостановился от неожиданности, но спохватился, и, глядя в другую сторону, свернул в проулок. Но… Сердце билось громко, кровь бросилась в лицо, и он не зашагал уже не зная куда… Как и любой 20-летний человек, Володя считал 40-летнего подполковника чуть ли не стариком… Хотя, понятно : 40 лет – совсем не старость. И ехали они в этом «Опеле» явно не по делам службы… Да что там – в сторону квартиры Реброва!
Володя не знал, что и думать : ну, не было, абсолютно ничего было такого, что указывало бы на какие-то их отношения вне службы. Он бы заметил… А может, прокатиться поехали?! А может, всё-таки по делу какому-нибудь? Или помочь по хозяйству требуется – одинокому, холостому подполковнику? Да нет. Нет! Вот же чёрт… Или прельстили Елену духи, вино – и тот же «Опель»? Да нет, Елена не такая…

    Девушкам,  бывает, нравятся зрелые мужчины, и они даже влюбляются – это Володя слышал. Но тут же не было ни-че-го!

    Просто согласилась поехать к Реброву по какой-то необходимости – на том Володя и порешил. А если не так – всё быстро узнается…

    Утром на душе у него все-таки было смутно. На озеро съездил, искупался – но так, без желания. А гимнастикой заниматься совсем неохота… Когда же подходил к отделу, с волнением справиться не мог : сердце стучало. Однако и Ребров, и Елена держались настолько естественно-просто, как всегда, что Володя сразу успокоился. Правда, днём осторожно поглядывал на него -  на неё… Нет – ничего!

    Прошел день, другой, и однажды, когда Володя, уже спокойно, мельком взглянув на Реброва, перевёл долгий взгляд на читающую «Войну и мир» Елену, Желахов вдруг слегка крякнул, задумчиво почесал бровь… Володя посмотрел на Желахова – и сердце у него опустилось, голова похолодела… Несколько дней он жил по инерции : после службы сразу шел домой, лежал на диване, перед сном ходил туда-сюда по улице. Пробовал читать – но сразу откладывал книгу…

    Хозяева с некоторой тревогой переглядывались : что случилось с молодым постояльцем?
Володины мученья, однако,  разрешились разом. Как-то вечером он остался в отделе один – не считая дежурного, который постоянно теперь находился в «предбаннике» – так офицеры назвали промежуточную комнату для переодевания. Евстрахин и Желахов ушли домой, Ребров давно уже уехал в город – видимо, встречать начальство : он побагровел, слушая рыкающие звуки в телефонной трубке, хлопнул по столу ладонью – и вышел. Вскоре «Опель»,  с шофером за рулем, вылетел за ворота. Чуть погодя ушла Елена. Потом и все.

    Владимир походил по комнате, постоял у окна – никуда не торопился. Сел за стол Елены, пошевелил аккуратно заточенные карандаши в подставке… Отвалился на спинку стула, увидел в глубине стола «Войну и мир», немного поколебался – ничего же особенного, если он книгу полистает – и взял в руки том. Открыл, полистал туда-сюда  -  и не сразу понял, что это : плотные чистые листы посреди книги. Недоуменно потрогал, поводил по ним пальцем – гладкие…

    И вскочил – это же фотографические листы – похожие! Так вот почему она использовала документы как закладки! И уносила книгу домой… А когда пошли строгости, книга застряла здесь. И сейчас она делает вид, что читает…

    Но неужели?! Неужели это правда…

    И Владимир тихо сел на стул : так вот зачем нужен ей подполковник Ребров, эти отношения, вдруг, ни с того ни с сего…

    Четко встал, почти бегом пробежал до дома, сел на мотоцикл, рванул на квартиру к Елене. Нету дома…

    — Когда ушла?

    — Утром…

    На квартиру к Реброву! И здесь нет…

    Подъехал к части, увидел две машины, группу офицеров – и Реброва.

    — Где?! – заорал он.

    — Нигде нет.

    — Евстрахин, Желахов, Петров! Взять солдат – прочесать лес! Я звоню в город!

    Поиски продолжались несколько дней – и ни к чему не привели.

    — Как в воду канула… Елена – устало думал Володя, сидя на берегу озера, когда всякие поиски уже заканчивались.

    Швырнул в озеро камушек – сверкнули радужные брызги, пошли по воде круги – и вскоре затихли. Только небо – и бегущие облака, в небе – и на воде…





                ***





    - Ну, вот кто она была? – разводит руками старик, нашедший во мне благодарного слушателя : целую неделю, день за днём, он всё рассказывал – а я внимательно слушал.
И как мог записал эту историю.

    Мы сидим на больничных кроватях друг против друга : я, по сравнению с ним еще молодой, и он, совсем старый – 60 с лишним лет прошло после тех событий в его жизни. В  больнице одна радость : послушать да поговорить. Тут все равны.

    — Понятное дело, – шпионка, хотя сейчас всех называют разведчиками. Или наоборот, всех – шпионами, и своих и чужих. Не-е-т, она была шпионка – и никаких гвоздей! Попробуй-ка я, тогда, когда она исчезла, хотя бы вздохнуть о ней… Сейчас бы здесь не сидел. А ведь она была первая женщина, девушка, которая вошла мне в душу. Понимаешь?
Я киваю головой.

    — А! – так я спрашиваю : кто она? Шпионка-то шпионка, только я уверен – русская она! По молодости было сомневался : немка? англичанка? А может, американка? Сейчас не сомневаюсь : русская, но совсем другая, чем все мы, тогда…
Было время – я не вспоминал о ней лет по десять – когда женился. Дети пошли, семья, работа… Сам понимаешь. Сейчас у меня времени посидеть-подумать, повспоминать – полно, живу один, жены три года нет, дети далеко… Ты понимаешь, вот какое дело, я вот что понял… Благодаря той встрече, с ней, я стал другим. Нет, я и жену любил, и в жизни всё нормально было…

    — Каким другим? – он слегка улыбнулся. – Ну, теперь уж скоро встретимся, с ней, Еленой. Она подскажет. Расскажет, и почему была на той стороне, а не на этой. Пусть расскажет…




    2002 год.