"Этот страшный новый год" или история о том, как Дед Мороз без бороды остался
Возможно, я разочарую детей и некоторых взрослых, но я скажу правду насчет Деда Мороза. Ну, во-первых, он не один, во-вторых, не живет на Севере, и в-третьих, (что самое печальное) не совершает чудес. Их (Дедов Морозов) достаточно много, они живут среди нас, как обычные люди, и мы их не замечаем до поры до времени, пока не приблизится Новый Год. Поверьте мне, я это точно знаю, потому что я сам – Дед Мороз. Меня вычислили еще в школе, в десятом классе, и с тех пор, где бы я ни жил, меня везде узнавали и накануне Нового Года говорили: «И не пытайтесь притворяться, мы знаем, что вы – Дед Мороз. Так что будьте добры 29-го к нам на утренник». И я привычно надеваю халат, бороду и шапку, беру в руки посох и мешок с подарками, и: «Здравствуйте, мои дорогие ребята…». Потому, как я рано стал Дедом (в 16 лет), а сейчас мне уже 52, можно легко вычислить, что я отморозил уже не меньше 36 елок. Хотя на самом деле уже намного больше. Я их не считаю. Я давно уверовал, что Дед Мороз – это моя основная профессия, а точнее сказать – главная миссия моей жизни. И это не хуже и не лучше, чем родиться разведчиком или певцом, или каким-нибудь любителем подлёдного лова. Я – Дед Мороз, это настоящее. Все остальное – забота о пропитании.
Я с ностальгией вспоминаю Новые Года, которые со временем сливаются в памяти в один бесконечно радостный утренник с непременным зажжением елочки, хороводом и раздачей подарков. Но даже в такое хорошо отлаженное действие иногда вмешиваются непредсказуемые обстоятельства, которые разрывают привычную цепь событий и делают праздник похожим на кошмар…
Было это еще при социализме, году этак в 1985. Я тогда притворялся учителем физкультуры в школе номер 108 города Новосибирска. Но перед Новым годом меня, конечно, раскусили и попросили прийти на утренник в своем собственном обличье. Сказали, что действие начнется в десять тридцать, а еще пять минут спустя я должен волшебным образом явиться по горячей просьбе детворы.
К назначенному сроку я нарядился в свой родной костюм (осталось привязать только бороду) и сидел в кабинете при спортзале, болтая с другим преподавателем физкультуры. «Не торопись» – поучал он меня. «У нас никогда ничего вовремя не начинается. Если сказали, что в десять тридцать, то слава богу, если в одиннадцать начнут». И действительно, в школе было тихо. Не слышалось ни топота ног, ни детского разноголосья. Я посидел еще немного, волнуясь все больше и больше, наконец, не выдержал и, как был в костюме, побежал в разведку на четвертый этаж, где базировались младшие классы. Иногда я замедлял ход и прислушивался, боясь быть застуканным раньше времени. Но в школе царило спокойствие. Видно, прав был Владимир Николаевич. Я подумал: «Ох уж эта наша русская непунктуальность»! На третьем этаже меня окликнула уборщица тетя Маша: «Вы куда, Дмитрий Андреич? Они уже десять минут, как спустились в актовый зал». Я сбежал на второй этаж и, пробегая мимо актового зала, услышал, как хор в двести детских сил дружно скандирует: «Де – ду – шка Мо - роз! Де – ду – шка Мо- роз!..» Что есть духу, я ринулся в спортзал за бородой и посохом, придерживая полы халата руками и преодолевая лестничные пролеты за три прыжка. Я думаю, что даже на оленях дед мороз никогда не развивал такую скорость. Я едва не разбил лоб об колонну в фойе и, с трудом вписавшись в поворот у спортзала, затормозил у двери нашей тренерской. Я рванул дверь на себя и остолбенел. За минуту до этого в тихом и относительно чистом кабинете сейчас творилось нечто невообразимое. Подобное чувство наверное испытал один мой знакомый, когда взбодрившись популярным напитком вышел в окно третьего этажа, думая, что выходит в дверь. Такая же оторопь охватила жителей злополучного дома в Новосибирске, у которых рано утром в подъезде приземлился самолет.
Как только я распахнул дверь, оттуда вырвались клубы горячего пара, а в кабинете гулял черный смерч из кипятка и мазута. Плохие метеоусловия едва позволяли разглядеть контуры моего напарника, зато хорошо слышалась матерная брань вперемешку с хрипами и стонами. Судя по всему, бедолаге приходилось очень худо, и агония была не за горами. «Димка (тра-та-та)! – проорал он – беги к Яковлевичу, скажи, что батарею прорвало (тра-та-та), пусть он перекроет задвижку (тра-та-та)».
В горячей мгле под грязным дождем я нашарил стул, на котором лежала борода, но ее там не было. «Ты не видел мою бороду?» - крикнул я. - «Какая (тра-та-та) борода (тра-та-та)?! Беги быстрей (тра-та-та), а то все зальет (тра-та-та)!» Вырвавшись из этого содома, я побежал в кабинет труда к Валерию Яковлевичу, с ужасом думая, - а что, если его там нет?! Но к счастью, Валерий Яковлевич был, как всегда, на месте, и ни секунды не раздумывая, бросился в подвал. А я, что есть духу, припустил на второй этаж. На лестнице я столкнулся с Еленой Анатольевной, учительницей начальных классов. Вид у нее был крайне взволнованный. - «Дмитрий Андреевич, вы где? Утренник срывается! Что с вами? Где ваша борода?» В глазах у нее боролись удивление с негодованием. Действительно, видок у меня был явно не праздничный. Весь растрепанный, в мокром халате с темными разводами, со съехавшей на глаза серо-бурой шапкой, я больше походил на застигнутого врасплох любовника, который спасся через канализацию, чем на символ Нового Года. Из актового зала тоскливо и вразнобой доносилось: «Де – ду –шка Мо - роз…»
Если бы я не родился Дедом Морозом, а просто был назначен за неимением настоящего, я бы никогда не рискнул появиться на елке в таком виде. И никто бы меня не осудил. Утренник как-нибудь прошел бы без Деда Мороза («Наверное, ребята, Дедушка Мороз заблудился…»). И, может быть, он попал бы в книгу рекордов Гиннеса, как единственный утренник за всю историю человечества, когда Деда Мороза звали, а он не пришел.
Но я – то был настоящий! И потому не мог не воплотиться. Я поправил шапку, одернул халат и шагнул в зал: «Вот, наконец, сквозь пургу и ненастье, к вам умудрился, ребята, попасть я…» И двести моих учеников радостно закричали: «Урааа! Дмитрий Андреевич пришел!»
На этом можно было бы закончить рассказ, но читателю, наверное, любопытно узнать, с чего вдруг прорвало батарею и куда, в конце концов, подевалась несчастная борода. А произошло вот что. Когда я побежал на четвертый этаж, моему напарнику, бывшему борцу, вдруг захотелось тепла и уюта, и он решил выпустить воздух из батареи. Он был мастер на все руки и не любил сидеть без дела. А тут еще под руку подвернулся газовый ключ, который неизвестным образом затесался среди спортинвентаря. А может, все началось с того, что его скучающий взгляд, шаря по мячам и гантелям, наткнулся на газовый ключ, и он захотел покрутить что-нибудь, чтобы размять мышцы? Сие для истории уже не важно, одно не подлежит сомнению – то, что он взял этот дьявольский ключ и приступил к батарее. А на конце батареи была такая шестигранная заглушка, и он захотел ее только слегка отвернуть. Но проклятая заглушка словно приросла к батарее, и тогда он подналег со всем упорством борца вольного стиля…
- «Откуда я знал, что она отвалится?» - рассказывал он. «Хорошо, на стуле лежала какая-то тряпка. Я схватил ее и заткнул отверстие, а то я не знаю, что бы здесь было… Вот руку обварил, пока вы там телились». И он с гордостью демонстрировал красную, опухшую пятерню.
Я не буду описывать, во что превратилась наша тренерская. Если вам приходилось бывать в грязной пещере, где со свода капает вода, или прятаться в ливень под вагоном, в котором возили уголь, то вы можете примерно представить себе нашу обитель. Плачевную картину довершала моя борода, точнее комок грязной ваты, который валялся в луже на полу.
А родители учеников долго делились впечатлениями по поводу утренника: «Нет, в целом Дед Мороз нам понравился, - задорный такой и прыгучий. Но уж больно замызганный, и главное – без бороды! Что, не могли ему хоть какую-нибудь бороденку найти? Мы, конечно, не претендуем, может это новое веяние в новогоднем движении… Но все-таки без бороды оно как-то не того…»
Январь 2012