Их собрали по деревням, погрузили в товарняки и привезли сюда что бы их убили, те кто умел это делать. Тупыми от страха глазами они смотрели из вагонов.
Выгрузили, помыли, постригли, переодели, построили. «Солдаты! Вы здесь что бы защищать…враг не пройдет!…своей кровью!… фашистких оккупантов!..»
Загнали в окопы. «Ни шагу назад! Беречь патроны! Возьми винтовку погибшего товарища и стреляй!»
Ожидание казалось вечным. Кто-то истово молился, кто-то икал, блевали от страха. С ужасом смотрели на тех кто здесь уже был и выжил. Таких было мало. Очень мало. Страшно мало.
Сверху послышался противный нарастающий свист «Минометы! Ховайся славяне!» Бывалые враз позабились в щели. «Ховайся, ховайся вашу мать!» - орал старшина. Испуганно озираясь по сторонам , не понимая откуда грозит опасность вчерашние крестьяне мелко крестились , сбивались в кучи в глубине окопов.
Ффииииуууу-шшваггх!!
Мина врезавшись в бруствер окопа разорвала его на части. Время остановилось. С этой секунды их методично начали убивать. Всех. Вдавливали в грязь, вбивали их зубы в сырую мякоть окопов, ломали кости и выворачивали наружу. Запускали синеватые кишки праздничным серпантином. Щедро разбрызгивали кровь на пожелтевшую траву. Убивали.
Не понимая, что происходит, они умирали как скот – мыча и дико вращая яблоками глаз, не видя вокруг ничего, оглохшие от взрывов и собственного крика.
Они уже боялись не смерти, а что это никогда не кончится. Здесь были уже не люди, а просто кровавая масса грубо перемешиваемая с землей невидимой рукой безумного кулинара. Сейчас они не воевали, не защищали родину. Их просто привезли сюда и через час они почти все умерли. Не видя врага, не сделав ни одного выстрела, не защитив ни сантиметра своей родины. Все что они сделали – получили в себя столько железа сколько смогли. Столько, сколько у врага было припасено для них. Для каждого…
Дед Алдошка не любил вспоминать про войну.
«А шо я те расскажу про нее? Я ж на ней всего час и побыл-то. Привезли, в окоп засунули, немец с миномету всю грудь железом нашпиговал да два куска мяса из руки вырвал. Побывал на скотобойне и ненароком выжил. Вот и вся война. Немца и в глаза не видел! Мне ж винтовки даже, суки, не дали! Я те так, малой, скажу – мы немца победили тока потому что у нас мяса людского больше окозалося чем у него железа.»
Дед не любил фанерную звезду прибитую пионерами на стене его хаты. Не любил их поздравления на девятое мая. Он не дорожил памятными медальками к очередному юбилею победы. Потому что осколки оставшиеся в его легких до самой смерти напоминали ему, кем он был на той войне. Пушечным мясом.