Часть первая: El final
«А была ли любовь?»
Она взглянула на него огненными, полными обиды и неистовой злости глазами. Он впервые в жизни испугался её взгляда. Кровь в его венах заледенела, и по всему телу пробежала колючая дрожь, переходящая в парализующий озноб. Она больше ничего не хотела сказать, всё уже было сказано, лишь только стиснула зубы изо всех своих оставшихся сил, схватила чемоданы, лежавшие у порога, и ушла, громко хлопнув дверью, так, что он вздрогнул и зажмурил глаза. На его лице выступили капли пота, медленно катившиеся со лба по щекам и до самых губ. Они оставляли за собой мокрый, щекотный след, но его рука даже не подумывала смахнуть их. Он стоял, словно ждущий распоряжения «вольно», и не замечал ничего, что творилось с его собственным телом. Наконец, спустя пару минут оцепенение прошло, и, открыв глаза, он вытер дрожащей рукой злополучные капли и встряхнул прядь своих золотистых кудрей, спадающую на правый глаз. В комнате стояла мёртвая тишина, которую лишь изредка нарушало его неровное, тяжёлое дыхание. После того, что произошло, после шума и криков, непривычная тишина жестоко резала слух. Его ноги неожиданно подкосились, и он, словно груда неиспользованного металла, рухнул на кресло. Создавалось ощущение, что силы окончательно покинули его, что он больше никогда не сможет подняться, но, отдохнув пару минут, он начал постепенно приходить в себя, дыхание выровнялось, дрожь ослабла, напряжение сантиметр за сантиметром отпускало его тело, не покидали только беспокойство и страх. Он откинулся на спинку кресла, обхватил руками голову и закрыл глаза. В голове с неистовой скоростью проносились странные мысли, но вскоре гонка закончилось, и все её участники сложились в одну единственную картинку - её лицо, утопающее в лучах света той самой ночи, когда казалось, что любовь есть.
Город окутала прохладная ночь. Возможно, этой ночью кто-то стал счастливым, кто-то упустил свой кусочек заслуженного счастья, кто-то научился верить в чудеса, кто-то попрощался раз и навсегда со своими надеждами, а кто-то собирался совершить самый безумный поступок в жизни…
Давид ходил из угла в угол, небрежно разбрасывая по сторонам свой растерянный взгляд. Весь день его не покидало жуткое волнение, а к вечеру оно усилилось в несколько раз и превратилось в настоящую панику, заставившую его сомневаться в правильности своего решения, но отступать было уже слишком поздно. Сердце бешено колотилось, словно бежало наперегонки с секундной стрелкой часов, пульс, казалось, и вовсе вызывал цунами в кровавых реках его вен, руки заледенели и намокли от пота. Ему срочно нужно было хоть чем-то занять эти ужасные минуты, которые тянулись катастрофически медленно, словно назло юному Ромео. Он последний раз с опаской осмотрелся вокруг, а затем начал бормотать себе под нос едва различимые слова. Вдруг за дверью послышались уверенные шаркающие шаги. Давиду захотелось провалиться на месте от страха и отчаяния, в то время, как шаги становились всё громче и увереннее. И вот, наконец, они прекратились. Давид начал растерянно поправлять свою джинсовку, затем тряхнул головой, откинув, по привычке, светлую прядь волос назад, и, прикрыв рукой рот, аккуратно откашлялся. Он бы наверняка сделал ещё невероятное количество бессмысленных движений, если бы в тот момент дверь фургона не открылась, и кто-то не вошёл бы внутрь. Тёмная фигура, скрывающаяся под покрывалом ночи, осторожно приблизилась к нему. Он испугался ещё сильнее, представив, что кто-то другой мог разузнать о его планах и прийти специально, чтобы посмеяться над ним. Но в ту же секунду облик незнакомца осветили расставленные по всем углам свечи, и Давид облегчённо вздохнул, после чего сразу же напрягся вновь. «Лучше бы это был незнакомец, чем она»- думал он, ведь она всё-таки пришла, а значит, бежать было некуда, и разговор должен был состояться. Блёклый свет падал на её лицо, что придавало ей особую загадочность и привлекательность. Через некоторое время Давид с ужасом осознал, что молчание продолжалось слишком долго, и что он, должно быть, выглядел полным идиотом. Собравшись с мыслями, он, наконец, заговорил:
- Камилла, ты пришла…
- Ну, ты же позвал меня? – удивлённо произнесла она, затем недоумевающее посмотрела на Давида, и, заметив его смущение, приветливо улыбнулась. Только вот ему её улыбка ничуть не помогла, даже наоборот, он ещё сильнее испугался её подозрительно спокойного и радостного настроя. Камилла пришла в полное замешательство, ей казалось, что вот вот Давид упадёт в обморок . Чтобы немного привести трусишку в чувства, она взяла инициативу в свои руки:
- Ты, кажется, хотел со мной поговорить? Я права? Почему молчишь?
Давид, заметив, что Камилла теперь уже явно нервничала, совсем оцепенел и был теперь не в состоянии выдавить хотя бы единое слово. Импульсивную Камиллу это обстоятельство окончательно вывело из себя. Она никогда не отличалась безграничным терпением, а сейчас особенно никакими силами не могла сдерживать своих разъярённых демонов, рвущихся наружу:
- Родригез, ты надо мной издеваешься? – вдруг завопила она, - Я, по-твоему, пришла в этот дурацкий фургон посреди ночи, чтобы полюбоваться на твою кислую физиономию? Мы и так видимся каждый день, а теперь ещё и ночью. Это уже слишком. Ты что заснул? Когда проснёшься, пришли мне телеграмму, а я пока вернусь в колледж, а то здесь, знаешь ли, не южный климат.
Камилла развернулась и собралась уже уходить, как голос внезапно очнувшегося Давида остановил её у самой двери:
- Я люблю тебя… - робко пролепетал он.
- Что? – растерянно переспросила Камилла, совершенно не ожидавшая такого поворота событий.
- Я люблю тебя, - на этот раз громче и увереннее произнёс Давид.
- Родригез, ты выпил что ли? Это же я, Камилла! – её и впрямь удивили слова Давида. Как и любая девушка она, несомненно, мечтала услышать их однажды, но вовсе не в том фургоне, и определённо не от того человека, -похоже, у тебя серьёзные проблемы. Иди к себе и проспись, а завтра обязательно покажись доктору, - она засмеялась и взялась за ручку двери, полная решимости повернуть её и шагнуть обратно в пустоту, где никто прежде не говорил ей ничего подобного.
- Я не болен, и мне не нужен доктор, мне нужна только ты! – обиженно воскликнул Давид, - я не спал уже 3 ночи, готовясь к сегодняшнему вечеру, я писал речи, я решился на серьёзный, ответственный шаг, а ты как всегда всё испортила!
Камилла замерла. Ей вдруг стало как-то не по себе. Она, видимо, до конца не осознавала, что происходило с ней в этот момент, ведь они с Давидом учились вместе уже 3-тий год, и никогда он не относился к ней, как к девушке, никогда не проявлял даже малейшего интереса к её персоне, а сейчас он говорил ей такие громкие слова.
- Давид, ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Это же не шутки? Или ты разыгрываешь меня?
- Какой же я дурак, - с разочарованием произнёс он, стыдливо отворачиваясь в сторону - неужели я мог подумать, что ты воспримешь мои слова всерьёз? Что ж, теперь ты будешь издеваться надо мной, валяй! Я всего, конечно, ожидал от тебя, но такое не приходило мне в голову! Любая другая девушка бросилась бы ко мне в объятия, а ты предлагаешь мне сходить к врачу. Я бы сходил, но только нет лекарства от любви …от безответной любви. И угораздило же меня влюбиться в такое бесчувственное создание, как ты!
Он отчаянно схватился руками за голову и повернулся к Камилле спиной. Она удивлённо смотрела на него, словно переваривая ситуацию. Вскоре её глаза заблестели, а лицо озарилось невероятно счастливой улыбкой. Она тихонько подкралась к расстроенному Давиду и стала прямо позади него:
- Давид, - полушёпотом произнесла она, - я тоже люблю тебя и, с твоего позволения, больше всего на свете хочу броситься в твои объятия.
Он резко повернулся и испуганно взглянул на неё:
- Но ты же… - ему так и не удалось закончить фразу, Камилла резко прижалась к нему и слегка коснулась губами его губ.
Вначале он замер и от неожиданности не мог пошевелиться, но затем его руки какой-то неведомой силой потянулись к этому хрупкому существу, скользнули по её дрожащему от волнения телу и крепко обняли его. Это был момент откровения, самого первого, самого желанного. Когда ты молод, все чувства обостряются. Если это ненависть, то непременно лютая. Если любовь, то пожирающая. Тогда казалось, что так будет всегда, что однажды вцепившись друг в друга мертвой хваткой, они уже никогда не расцепятся. Но у любви, как у медали, всегда две стороны, а мы порой закрываем глаза на одну из них, убеждая себя, что её вовсе не существует. И люди, нашедшие друг друга в этом безумном мире, настолько упиваются эйфорией от долгожданной встречи, что забывают обо всём. Но если бы можно было просто забыть…Ведь существует время, которое, словно занудный родитель, постоянно напоминает тебе о том, что рано или поздно приходит пора очередных изменений.
Но в ту самую ночь ещё два человека обрели своё счастье. Всё вокруг потеряло прежнюю значимость. Ничто больше не волновало, кроме того, что любимое сердце билось рядом. Давиду хотелось подарить Камилле всю нежность и ласку, которая накопилась в его душе за долгие годы. Теперь его судьба сошлась клином на одном крошечном, беззащитном человечке. И что сейчас для него счастье? Когда её горячая щека случайно коснулась его щеки, а потом легонько прижалась к ней — это счастье. Когда её рука несмело дотронулась до его тела — это счастье! Когда целого мира мало, чтобы вместить его нежность—это счастье!
Так, уютно устроившись в мягком кресле и погрузившись в сладостные воспоминания, Давид уснул. Теперь он не знал, что для него счастье, он боялся проснуться и понять, что самая волшебная, невероятная и сумасшедшая история в его жизни закончилась. А, возможно, всё самое интересное только начиналось? И лишь один вопрос мучил его теперь: «А была ли любовь?»
Камилла бешено вырвалась из квартиры, изо всех сил хлопнув дверью. Ей казалось, что она поступает правильно, что это единственно верное решение, которое она приняла за всю свою жизнь. Но стоило ей оказаться на улице, как жуткие сомнения пулей залетели в душу. Она остановилась и швырнула вещи на асфальт, затем окинула всё здание печальным взглядом, остановившись на одном окне. Она почувствовала, что ей уже стало жутко не хватать Давида, но обида была ещё сильнее. Сюда, где прошло лучшее время её жизни, она больше никогда не вернётся. Однако, Камилла Ботти очень сильная. После нескольких минут молчания, она подняла чемоданы и уверенными, быстрыми шагами направилась к остановке. Бесспорно, ей было страшно уходить, страшно и жалко разрывать ту самую нить, которая связывала их с Давидом последние четыре года. В один миг рухнули все мечты, они резко сорвались вниз и разбились, словно волны о безжалостные скалы. Ещё вчера Камилла лежала в одной постели с человеком, подарившим ей настоящее, человеческое счастье, ещё вчера она думала, что нет ничего сильнее и крепче их любви. Но что же на самом деле? Неужели она ошибалась все эти годы? Как долго он обманывал её, поддерживая лживую идиллию? Получается, что вся их красивая история была ложью, лишь очередным обманом, шуткой, игрой? Острые слезы одним нескончаемым потоком катились из глаз по бледным щекам. Одним движением руки Камилла стряхнула чёлку на лоб так, чтобы та прикрыла хотя бы часть заплаканного лица, раздавлено опустила глаза, и лишь редкие пошмыгивания носом говорили о том, что в жизни этой загадочной девушки произошло что-то явно не хорошее. В этот момент она чувствовала себя как никогда маленькой, абсолютно беспомощной и жалкой. Ей, словно преступнику, приходилось убегать с места преступления. Вот только разница в том, что она ничего не совершила, и за ней никто не гнался. И эта мысль тоже не давала покоя. «Никто не гнался…». Звучит больно.
- Но почему же он так легко отпустил меня? Почему не просил остаться, не умолял о прощении? Неужели ему всё равно? Неужели этого он и хотел? Неужели любовь прошла? А была ли вообще любовь?— думала Камилла, проезжая в автобусе знакомые улицы, покидая родные места.
Она ехала к единственному человеку, которому доверяла, с которым могла поделиться своей бедой. Дверь автобуса открылась, и он уехал, оставив Камиллу, жадно глотающую воздух, одну на пустой остановке. Через пару секунд она очнулась и осмотрелась по сторонам. Позади её простиралась длинная аллея зелёных тополей. Она медленно направилась к ней. Не спеша, короткими, робкими шагами, сгорбившись и опустив голову вниз, она с невероятной тяжестью преодолевала пространство аллеи. Мимо неё то и дело проходили люди, проплывали картины. Мужчина средних лет, одетый в чёрный костюм очень громко говорил по телефону и, проходя мимо, случайно задел её плечом. Но ни он, ни она не обратили на это ни малейшего внимания, каждый был увлечён своими делами и мыслями. Маленький мальчик неподалёку играл с мячиком. Приближаясь к Камилле, он выпустил мяч из рук, и тот покатился, остановившись у её ног. Она равнодушно пнула его в сторону, словно даже не заметила и вовсе. Ещё немного пройдя, Камилла остановилась, потерев глаза рукой, просто яркое солнце попало в них, отчего они заслезились. Вытерев слёзы, она посмотрела вокруг и совершенно случайно её взгляд привлекла довольно неприметная пара, расположившаяся в глубине парка. Камилла наблюдала за ними минут 20, даже не замечая времени. Ей было больно и обидно смотреть, но она не могла отвести взгляд. В это время пара обнималась, целовалась, влюблялась….Она почувствовала пустоту внутри, всё вдруг стало таким бессмысленным и глупым: день, эта аллея, вещи, которые она несла в руках, вся жизнь. Ей захотелось раствориться в воздухе, растаять, исчезнуть, как будто и вовсе не было её. Ведь всё, что так внезапно свалилось на голову, оказалось непосильной ношей для Камиллы. Потому, что с того самого первого дня, когда Давид, сказал, что любит, в её жизни началась самая чудесная полоса. Каждый новый день приносил новое, ещё неизведанное счастье, каждое его слово дарило радость, очередной поцелуй окрылял и заставлял парить над землёй, а теперь? Теперь ей надо было научиться жить без него, искать радость и счастье в чём-то другом, ей предстояло перевернуть и изменить всё своё существование. На это нужны силы, упорство, терпение, а сейчас есть лишь слабость, безразличие и страх.
Прошло около полу часа, прежде чем Камилла пришла в себя и отправилась дальше. Наконец, аллея была уже далеко позади, когда она подошла к высокому, многоэтажному дому, окна которого выходили как раз на тот самый злополучный парк. Она вошла внутрь и понеслась на лифте вверх. На 8 этаже он остановился, Камилла вышла из него и подошла к двери, расположенной напротив лифта. Поставив чемоданы, встряхнув усталые руки, глубоко вздохнув и смахнув всё ещё накатывающиеся слёзы, она тихонько постучала. Дверь открылась почти сразу. На пороге стояла высокая, стройная девушка с густыми светлыми волосами ниже плеч, загорелым лицом и яркими, горящими глазами. Увидев Камиллу, она приветливо улыбнулась, но, заметив её подавленное состояние, замерла:
- Что случилось?
Камилла ничего не ответила, лишь закрыла глаза рукой и зарыдала, прямо там, на дурцкой лестничной площадке. Девушка взяла её за руку и затянула в квартиру, затем схватила чемоданы, и, скорчившись от их тяжести, с трудом затащила их следом. Камилла не могла остановиться, казалось, что она вот вот впадёт в дикую истерику. Девушка стояла молча, не находя слов и не понимая, что происходит:
- Всё кончилось….- проскрипела сквозь слёзы Камилла, - он всё разрушил, Урсула….
С этими словами она бросилась в объятия сестры и крепко сжала её загорелое худощавое тело.
На несколько минут в комнате установилась жуткая, неприятная для обеих девушек тишина. Но как ни странно, никому не хотелось нарушать эту тишину, очевидно потому, что так уж было принято: когда кто-то плачет, лучший способ помочь – это помолчать. К тому же Урсула находилась в полном замешательстве. Во-первых, она не понимала, что все-таки случилось, во-вторых, ей было безумно больно смотреть на слёзы самого дорого в мире человека. Наконец, Камилла всё-таки заговорила:
- Прости, что я вот так вломилась к тебе, - сказала она, вытирая слёзы и отстраняясь от Урсулы, - просто мне не к кому больше идти.
- Я всё понимаю, солнышко, - ласково произнесла Урсула, проведя рукой по её волосам. После чего она опустилась на диван вместе с Камиллой и нежно сжала её руку:
- Я сейчас не самый лучший собеседник, милая, - с грустью произнесла Камилла
- Ты сможешь рассказать мне об этом в любой момент, когда почувствуешь, что готова, - произнесла Урсула, одним глазом взглянув на часы. Камилла заметила её беспокойство и поинтересовалась:
- Тебе, должно быть, надо бежать? Со своими проблемами я напрочь позабыла, что у тебя тоже есть жизнь…
Урсула виновато посмотрела на сестру:
- Беги, а я…- хотела добавить Камилла, но её перебили.
- Мне действительно нужно идти на работу, родная. А ты оставайся здесь. Я очень скоро вернусь, и мы обо всём поговорим, если ты захочешь.
С этими словами Урсула подскочила с дивана, схватила сумочку, лежавшую на столике и нежно чмокнула Камиллу в щёку:
- Чем быстрее я уйду, тем быстрее вернусь. Не грусти, моя любимая….
Затем она мгновенно вылетела из квартиры, оставив Камиллу совершенно одну. В комнате было довольно светло, солнечные лучи попадали в окно и освещали стены, мебель и пол. Камилла прислонилась к спинке дивана, подтянула ноги под себя, и, свернувшись калачиком, закрыла глаза. Тёплый солнечный свет пробегал по её лицу, рукам, по всему её слегка дрожащему телу. Через несколько минут, расслабившись и пригревшись, она задремала. Как ни старалась не думать, но стоило ей лишь закрыть глаза, как перед ней всплывал его образ, лучшие моменты её жизни под названием «Давид».
Этот день начался как-то странно. Вначале мама не разбудила Камиллу в колледж, а когда та спустилась к завтраку, проспав уроки, даже не попыталась её упрекнуть. Урсула за всё утро ни разу не позвонила и не оставила ни одного сообщения, а самое странное то, что Давид не объявлялся уже 2 дня, а до исчезновения вёл себя как-то странно, будто его мысли были где-то очень далеко от Камиллы. Всё это наводило её на странные мысли, ей казалось, что-то должно было непременно произойти. Что-то страшное. Но все на удивление были абсолютно спокойными и вели себя самым обычным образом. После завтрака Камилла принялась названивать Давиду уже в сотый раз, но он опять не брал трубку. Это окончательно вывело её из себя. Собравшись впопыхах, она направилась прямиком к нему домой, с чёткими намерениями, во что бы то ни стало выяснить, что происходит. Когда она вышла из дома, то заметила небольшой клочок бумаги, лежавший на пороге возле цветка. Это оказалась записка от Давида, в которой он просил её приехать по указанному адресу, и чем, скорее, тем лучше. Сердце Камиллы упало в пятки:
- А вдруг его похитили? Вдруг он ранен? Я должна скорее ехать и помочь ему! О боже, Камилла, тебе бы детективы писать! – сказала она вслух, после чего мигом рванула к остановке. Возможно, она слегка преувеличила потенциальную опасность, но во всём, что касалось её Давида, она всегда предпочитала лишний раз перестраховаться. Поэтому уже через пол часа стояла возле квартиры, о которой говорилось в записке. Набравшись духу, она тихонько постучала, дверь открылась сама. У Камиллы захватило дух, коленки бешено затряслись и ноги напрочь отказывались идти вперёд. Но времени на раздумья не оставалось. Каждая потерянная минута могла стать роковой, так что она всё-таки решилась, и переборов свой страх, осторожно вошла в квартиру. Она была небольшая, но чересчур светлая для содержания заложников. На стенах повсюду были расклеены какие-то картинки, или же фотографии. Присмотревшись внимательнее, Камилла с удивлением заметила, что это были фотографии её и Давида. Ещё некоторое время она находилась в шоке и полном замешательстве от увиденного. Как вдруг, её единение нарушили робкие, еле слышные шаги. Камилла почувствовала, что кто-то, незаметно подкравшись, тихонько дышит ей в спину. Мурашки пробежали по её коже. Она закрыла глаза, стиснула зубы и с отчаянным криком набросилась на предполагаемого преступника. Но этот кто-то аккуратно схватил её и крепко прижал к груди:
- Ну, ну… тихо. Ты же меня покалечишь! Я и не знал, что ты у меня такая хулиганка!
Она резко прекратила дёргаться и замерла, затем осторожно подняла глаза и посмотрела на «преступника»:
- Родригез, ты просто болван!- в бешенстве вопила она, - как же ты меня напугал, неужели хочешь моей смерти?
В ответ на её оскорбления, Давид лишь усмехнулся и дерзко чмокнул её в макушку. Она сморщилась и скорчила недовольную гримасу:
- Нечего меня целовать, я всё рано тебя не прощу! А ну быстро объясняй, что ты здесь делаешь? Зачем ты притащил меня сюда? И откуда здесь наши фотографии? Быстрее, мне здесь как-то не по себе, я хочу скорее домой…
- А мы и так дома, - спокойно ответил Давид.
- Что ты такое говоришь? Я, кажется, не страдаю амнезией и прекрасно помню, где живёт каждый из нас.
- А теперь у нас будет свой общий дом, один на двоих, понимаешь – перебил он.
- Ага, и ещё скажи, что мы будем жить вместе…здесь…- Камилла замолкла и подозрительно взглянула на Давида. В ответ он утвердительно улыбнулся, - о нет, - полушёпотом произнесла она, - о нет, - её слова звучали всё громче, - о нет, неужели! – раздался, наконец, дикий вопль.
С этими словами она бросилась на беднягу с такой силой, что оба упали на рядом стоящий диван:
- Погоди, погоди…- пытался заговорить Давид, вырываясь из её объятий, - я надеюсь, ты согласна?
- Да, - коротко ответила она.
- Каждое утро видеть мою сонную физиономию?
- Да!
- И каждую ночь засыпать под мой храп?
- Да!
- И каждый…
- Да, да, да… сотню раз да, - перебила его Камилла, но, поцеловав Давида, слегка отстранилась, - погоди-ка,- задумчиво произнесла она, - вот носки свои будешь стирать сам!
Давид засмеялся и перевернулся, оказавшись над ней:
- Договорились, партнёр! Сегодня мы с вами заключили самую выгодную сделку в нашей жизни!- затем он провёл рукой по её лицу и нежно поцеловал её в губы.
Камилла резко открыла глаза и осмотрелась вокруг. Солнце уже скрылось, и в комнате было темно и прохладно. Поднявшись, она почувствовала, что по её щекам катятся слёзы, а затем увидела, что вся подушка, на которой она задремала, промокла. Ей вдруг стало невыносимо грустно и тоскливо. Она подумала, что в этот самый момент могла бы смотреть свой любимый сериал, свернувшись под мышкой у Давида, или готовить ужин, наблюдая, как он пытается повесить штору в гостиной. Казалось, это и было то самое счастье, о котором пишут в книгах, о котором снимают фильмы и сочиняют песни. Как ей вдруг стало не хватать этих мелочей. Но больнее всего была мысль о том, что его нет рядом и, возможно, больше не будет никогда.
Часть вторая: Los recuerdos
«Я научусь жить без тебя!»
Урсула вернулась поздно вечером, когда Камилла уже успела расположиться и уснуть в комнате для гостей. Любопытной сестре не терпелось как можно скорее узнать, что произошло, но будить бедняжку было совершенно не разумно, поэтому она смирилась и разочарованно отправилась к себе. К сожалению, как бы сильно не хотелось, но даже самому близкому человеку никогда не удастся почувствовать боль другого человека. Урсула могла выслушать Камиллу, подставить плечо, подать носовой платок, сочувственно кивать головой. Но всё это делало её лишь зрителем, и нисколько не участником представления. Наверное, даже к лучшему для неё самой, ведь с трибуны не плохо видно, к тому же меньше вероятность пострадать самому.
Наконец, ночь уступила своё место напористому утру, солнце робко, словно на цыпочках, боясь разбудить спящую Камиллу, поднималось из-за гор и рассыпало свои лучи между пустых улиц сонного города. Подул прохладный ветер, одним дыханием распахнув окно в спальне Камиллы. Комната сразу же наполнилась свежим воздухом и ярким солнечным светом. Соня приоткрыла один глаз и тут же недовольно сожмурила его, после чего сладко потянулась и натянула на себя тёплое одеяло, скрывшись под ним с головой. Урсула встала сегодня очень рано, что было на неё совсем не похоже, и, покончив с утренним туалетом, на который она тратила в сумме почти пол жизни, принялась возиться на кухне с завтраком. Поместив на небольшой деревянный поднос тарелочку со свежими круассанами, клубничный джем и кружку ароматного, только что сваренного кофе, она направилась к Камилле с твёрдым намерением вытащить её из постели. Вероятно, она, руководствуясь исключительно собственными эгоистичными мотивами, настойчиво требовала хлеба и зрелищ. Открыв дверь, Урсула тихонько приблизилась к кровати и поставила поднос на прикроватный столик. Через пару секунд под одеялом что-то зашевелилось, затем показалась взъерошенная рыжая макушка, а вскоре высунулся маленький носик, жадно вдыхающий сладкий аромат кофе и свежей выпечки. Камилла медленно приподнялась, лениво потянулась и протёрла рукой заспанные глаза:
- Ах, ты, хитрюга! – пролепетала она, - знаешь мои слабости!
Урсула улыбнулась, подвинув поднос ближе к Камилле:
- Честно говоря, мне не хочется есть, - буркнула та.
- Не обижай меня, я ведь так старалась! Выпей хотя бы кофе, он поможет тебе проснуться, - растерянно защебетала Урсула.
- Хотя я, пожалуй, съем парочку круассанов, они так аппетитно выглядят!
С этими словами Камилла потянулась за одним из своих любимых лакомств, и, макнув его в джем, откусила кусочек:
- Мммм, как вкусно! – еле внятно пробормотала она, пережёвывая остатки круассана и одновременно закатывая от удовольствия глаза.
- Ну, вот и первые признаки жизни! – гордо заявила Урсула, до безумия удовлетворённая своей крошечной победой - я старалась!
- Я просто не могу поверить, что ты, наконец-то, научилась печь мои любимые сладости!
- Оооо, ну что ты, мне ещё далеко до профессионала, - засмущалась сестра, - до Давида, например. Такой выпечки, как у него, не найдёшь даже в лучших французских булочных!
Камилла резко замерла, нахмурила брови и быстро проглотила всё, что находилось у неё во рту. Урсула, осознав, что взболтнула лишнее, решила как можно скорее сменить тему:
- Сегодня отличная погода, я подумала, что нам не помешает провести такой чудесный день вместе, что скажешь? Я даже взяла выходной, сегодня Рикардо придётся выкручиваться без меня. То-то же! Может, хоть теперь он начнёт ценить мой труд!
- Извини, но у меня нет настроения, - буркнула Камилла, и вновь скрылась с головой под одеялом.
- Мы можем сходить в кино, или пообедать в твоём любимом кафе, съедим по кусочку шоколадного пирога сеньора Педро. Ммм…райское наслаждение – Урсула скорчила довольную гримасу. Сейчас она готова была говорить безумолку, рассказывать пошлые анекдоты, даже танцевать на голове, всё, что угодно, в надежде хоть частично стереть одну идиотскую фразу, которую просто нельзя было произносить в тот момент.
- Я никуда не пойду! – разозлилась Камилла, прокручивая в ушах эту самую злополучную фразу: «мне ещё далеко до профессионала, до Давида, например. Такой выпечки, как у него, не найдёшь даже в лучших французских булочных!» - а ведь и правда. Чистая правда. Его выпечка не могла сравниться ни с чем.
- Тогда пойдём со мною на работу, отвлечёшься, - Урсула не сдавалась, - ты не поверишь, кого мне удалось заполучить на сегодняшний вечер! Подумать только, в нашем клубе сам…
- Мне всё равно, кто там выступает! – раздражённо перебила Камилла, высунувшись из-под одеяла, - разве ты не понимаешь, что я не хочу никуда идти! Мне это не нужно сейчас!
- Ах, милая, прости свою глупую сестру! Я всего лишь стараюсь помочь тебе! – жалостно пролепетала Урсула, виновато опустив глаза.
- Я знаю, - сказала Камилла, тут же бросившись в объятия сестры, - это ты прости меня за грубость, я не должна себя так вести!
- Солнышко, поделись со мной, расскажи мне, что случилось! Я больше всего на свете хочу разделить с тобой твои страдания! – причитала Урсула, прижимая к себе сестру всё крепче и крепче.
- Мне больно об этом вспоминать…
- Поделись, тебе станет легче! Ведь твоя грусть не беспричинна, это связано с Давидом, я права? Если этот подлец посмел тебя обидеть, клянусь, я расцарапаю ему рожу своими ногтями, - к её горлу подступил огромный ком злости, медленно распространившийся по всей ротовой полости, заставив зубы нервно сжаться.
- Не придётся никому ничего царапать. Нет больше никого. Нет больше Давида!
Урсула медленно попятилась назад и удивлённо взглянула на Камиллу:
- Что ты такое говоришь? Как нет Давида?
Камилла облокотилась на спинку кровати, укутав ноги в одело, и тяжело вздохнула:
- Почему это случилось со мной, родная? Почему с нами? Не знаю… - у неё на глазах вновь выступили вчерашние так и не закончившиеся слёзы. А, может, это были уже новые слёзы. Может, их было настолько много, что хватит ещё надолго, - А ведь всё было так хорошо! Я искренне верила в нашу любовь! Каждое утро благодарила Бога за то, что у меня есть Давид. Я посвятила ему всю себя и свою жизнь. Отдалась без остатка, растворилась. Ведь сейчас я даже не знаю, кто я без него. Есть ли я вообще без него? – она закрыла лицо руками, в то время, как Урсула зомбировано наблюдала за каждым её движением. И вдруг Камилла резко открыла лицо, на котором сияла странная, вымученная улыбка.
- Раньше всё было по-другому. Раньше он смотрел на меня, а я боялась, что вот вот упаду, потому, что колени бешено тряслись. Он дотрагивался до моего тела, и кровь закипала в венах, заставляя кожу неистово гореть. Он целовал меня, и всё остальное становилось таким пустым и бессмысленным. Но однажды, всё изменилось, а мы не заметили этого! Как-то раз он взглянул на меня, а мои коленки даже не задрожали, я продолжала спокойно пить свой свежевыжатый сок. Затем он прикоснулся ко мне, а я вспомнила, что не вынула пирог из духовки. Наконец, он поцеловал меня, а я заметила пятно на потолке.
Урсула вздрогнула и медленно выдохнула долгую струю воздуха, которую, очевидно, не смела выдохнуть раньше, дабы не нарушить рассказ сестры. А, возможно, она просто на время забыла, что вообще нужно дышать. И пусть она никогда не любила так же безумно и красиво, как её сестра, но она была женщиной, а, значит, всем своим нутром чувствовала, что такое любовь.
- Так не должно было быть, нет! Когда мы учились в колледже, между нами была страсть! Любовь заставляла меня совершать безумные поступки. Я никогда не забуду это чувство, когда всё твоё тело охватывает жуткое волнение, когда не находятся нужные слова, когда уроки, друзья, родители уходят не просто на второй план, а уходят вообще! Скрываются из твоего поля зрения. Знаешь, я вспомнила, как однажды Давид вернулся поздно с какой-то вечеринки. Весь колледж уже спал, все спали, кроме меня. Может мне действительно не спалось, а может я просто хотела дождаться его прихода, но с самого вчера я устроилась на лестнице, пытаясь прорешать тест по химии. Разные мысли не давали мне покоя, мысли, совершенно далёкие от химии, всякий шум отвлекал меня, я то и дело поглядывала на дверь, в надежде увидеть его. И вот, наконец, когда я уже дремала, прислонившись к перилам, меня разбудил громкий удар двери. Я резко пришла в себя и прямиком уставилась в тест, делая невозмутимый вид. И тут в голову ударил знакомый запах и звук приближающихся шагов. Я робко подняла глаза и исподлобья взглянула на Давида. Да, это вернулся Давид. Он был не просто красив, а великолепен: золотые кудри струились из самой его макушки, падая на лоб, огромные голубые глаза сияли в темноте, как два маяка посреди океана, волшебная улыбка околдовывала своей искренностью, теплотой и…сексуальностью. Чёрная рубашка была полностью расстегнута, а из-под неё выглядывало стройное, смуглое тело. Он подошёл ко мне и сел рядом. Воздух вокруг наполнился ароматом его духов, от которого у меня закружилась голова. Я жадно вдыхала этот сладкий запах, и, стараясь не пялиться на его торс, словно изголодавшийся нищий на жаркое, отводила взгляд в сторону. Он же, напротив, смотрел мне прямо на меня, улыбаясь:
- Что ты здесь делаешь в такое позднее время? – ласково спросил он.
Я замерла от волнения и смущения, не могла вымолвить ни слова:
- Занимаешься? Ночью? Что ж, похвально! – добавил он, усмехнувшись.
- А что ты ожидал, Родригез? Думал, я скажу, что ждала здесь тебя? Сидела весь вечер, как дура, и не сводила глаз с двери? – подумала я, - не дождёшься!
- Оставь ты эти книжки и иди лучше спать! – прошептал Давид, поднимаясь со ступеньки, - к сожалению, не могу предложить тебе мою постель, я сегодня жутко устал! Ну что ж, может в другой раз, когда ты будешь более разговорчива, мы это обсудим! – затем он выдавил ехидную улыбку, потрепал рукой мои волосы и отправился наверх в свою комнату, а я осталась сидеть в полной темноте, посреди пустого холла, на грязной лестнице с тестом по химии в руках.
- Какая же ты глупая, Камилла Ботти! – пробормотала я вслух, - неужели надеялась, что он поверит в то, что ты занимаешься в темноте, да ещё и в 3 часа ночи! Лечиться тебе надо! Мало того, что не высплюсь теперь, так ещё и буду выглядеть настоящей идиоткой перед Родригезом! Но почему меня это волнует? Вот ещё, глупости. Пусть думает, что хочет! Как так получилось, что я даже ничего не ответила ему? Раньше я могла двинуть как следует этому болвану в ухо, а теперь… теперь не могу, даже ответить не могу! Что со мной происходит? Неужто, влюбилась! Вот комедия! Как можно влюбиться в тупого, эгоистичного, пошлого… - мои мысли постепенно менялись, заводя меня совершенно в другой лес, - красивого, нежного, милого… само обаяние! Очаровательная улыбка, хрустальный взгляд…
Да, именно таким он и был, точнее, и есть. Только не у меня есть. У меня больше нет. Камилла бойко вытерла катившуюся по щеке слезу и шмыгнула носом:
- Милая, я уверена, что вы с Давидом любите друг друга, но почему же ты плачешь? – сердце Урсулы сжималось в изюминку, на этот раз не от любопытства, а от боли.
- Потому, что любовь прошла! Её больше нет! Ещё вчера я думала, что во мне говорит лишь злость и обида, но теперь я понимаю, что всё сделала правильно, да и Давид ни в чём не виноват! Хочешь знать, почему я ушла? Он мне изменил! Я вернулась с работы пораньше, а дома, в моей постели….он…и…она…другая!
Урсула ахнула от неожиданности:
- Бедная, бедная моя! – прошептала она, с трудом заставляя свой язык ворочаться, в то время, как гланды были не в состоянии напрячься и позволить настоящему голосу прорезаться.
- Мне очень больно осознавать, что это было неизбежно! Мы с Давидом отдалились друг от друга, рано или поздно, но он встретил бы другую девушку, которая вновь разожгла бы в нём огонь страсти, - Камилла опустила голову, и горячие слёзы срывались прямо на одеяло.
- Как он мог мне изменить?! Как?! Урсула, мне больно! Я хочу умереть! Я просто не умею жить без него! – бедняжка металась в истерике из стороны в сторону. Сестра бросилась к ней и прижала её к своей груди:
- Родная, не плачь! Он ещё поймёт, что потерял, и горько пожалеет, а ты…ты научишься жить без него, я помогу! – она гладила волосы сестры, находясь на самом краю, в паре сантиметров от истерики, в которую ещё вчера сорвалась Камилла.
- Он там, с другой, он больше не любит меня, а мне так больно! Что мне делать? Я не могу без него, он нужен мне! Хочу, чтобы он обнял меня, прижал к себе, хочу к нему! Хочу его тепла! Я просто умру без него!
- Я знаю, милая, тебе плохо, но ты выдержишь, мы выдержим это! Я пережила, и ты переживёшь! Совсем скоро школьная любовь пройдёт, забудется, станет лишь частью прошлого, приятными воспоминаниями, - сердце разрывалось от отчаяния, от беспомощности. Кто мог подумать четыре года назад, что эта история закончится столь быстро и столь печально! Но людям свойственно всё и всегда преувеличивать. Мы думаем, что первая любовь на всю жизнь, что в сказках принц и принцесса живут счастливо и умирают в один день, что дрожь в коленях от его прикосновения сохранится на всю жизнь. Но всё течёт, всё меняется. Наступает момент, когда привычное существование больше нас не устраивает, когда хочется перемен. Любые отношения когда-нибудь заканчиваются, это неизбежно! Начиная что-либо, мы заведомо ставим на этом точку. Остальное, лишь вопрос времени. Так заведено в природе, в жизни. Сама наша жизнь есть ничто иное, как прямое доказательство моих слов – появившись на этот свет, мы заранее подписываем себе смертный приговор. Все знают, что однажды умрут. Все знают, на что идут. Все знают, что даже мы сами не вечны. А если не вечен сам человек, следовательно, не вечно и всё, что с ним связано. Отношения между нами очень шатки, они, словно разболтавшийся мост – могут рухнуть в любую минуту, если не выдержат тяжести, а иногда, просто так, без причины, в силу своей дальнейшей непригодности. Вот только некоторые люди продолжают жить вместе и тщетно склеивать свой мост, делая вид, что ничего не случилось, изображая полную идиллию. А другие решительно ставят точку, и после небольшой паузы, начинают новую жизнь. Очень тяжело привыкать к одиночеству. Ведь за годы, проведённые вместе, люди привязываются друг к другу, влюблённость или любовь перерастает в дружбу, соседство, наконец, в родственную связь. И зачастую, нам тяжело расставаться не с любовью, а с человеком, к которому мы привыкли, без которого нам будет сложно. В конце концов, мы боимся не за отношения, не за чувства, а исключительно за себя.
Давид открыл дверь и до него сразу же донёсся сладкий аромат шоколада. Он вошёл в квартиру и отправился прямиком на кухню:
- Я не слышала, как ты пришёл, любимый! – радостно произнесла худощавая девушка, крутившаяся у плиты.
- Почему ты готовишь шоколадный торт? – озабоченно спросил он.
- Это же твой любимый! – ответила девушка, и, улыбнувшись, игриво чмокнула его в губы, - торт почти готов. Вымой руки и садись за стол!
Давид поплёлся в ванную и через секунду уже сидел на кухне:
- Вот, держи, попробуй и оцени мою стряпню! – девушка явно старалась изо всех сил угодить своему любимому, буквально заглядывая ему в рот.
Давид, повиновавшись, взял вилку и аккуратно отломил кусочек:
- Потрясающе! – произнёс он, причмокивая.
Девушка самодовольно улыбнулась и вышла из кухни:
- Только это не мой любимый торт, а…её…- шёпотом добавил Давид, яростно швырнув вилку и резко откинувшись на спинку стула. Воспоминания вновь завладели им, их пробудил обыкновенный торт. Закрыв глаза, он очутился в колледже, в своей старой комнате. Знакомый запах шоколада витал в воздухе, дверь тихонько приоткрылась и за ней показалась физиономия Камиллы:
- Зачем ты позвал меня сюда? Если кто-то из охраны увидит, что я в твоей комнате, мне здорово влетит! – ворчала она, оглядываясь по сторонам в страхе преследования.
- Да не волнуйся ты, глупенькая, подойди ко мне! – ласково произнёс Давид, притягивая её к себе.
Камилла, уловив запах шоколада, невольно послушалась:
- Почему здесь так вкусно пахнет?
- Что ты любишь больше всего на свете? – спросил Давид, ехидно улыбаясь, - ну, разумеется, кроме встреч со мной!
- Родригез, кем ты себя возомнил…- Камилла тут же вспылила, не в силах контролировать свои внезапные порывы ярости.
- Только не злись, я хочу сделать тебе сюрприз! – перебил Давид, отчаянно пытаясь потушить искру, пока из неё не разгорелось пламя и не сожгло всё вокруг – ну, так что же ты любишь?
- Я люблю сладости, - задумалась Камилла, - шоколад…
- Особенно шоколад! Я прав?- перебил Давид. Ему явно не терпелось увидеть улыбку на её лице.
- Прав, чёрт возьми! Но для чего весь этот цирк?
- А вот для чего! – недолго думая, Давид открыл тумбочку и достал оттуда красивый, ароматный, свежий шоколадный торт. Камилла обомлела, но постепенно, её лицо таки расплылось в долгожданной улыбке:
- Это мне? – неуверенно спросила она.
- А кому же ещё? Он совсем ещё тёплый!
Камилла была в замешательстве: куда бросаться в первую очередь – на торт или на Давида? И тот и другой выглядели безумно аппетитно, но, поскольку, её слабость к шоколаду была сравнима разве что с зависимостью наркомана от героина, она налетела на торт.
-Только не ешь слишком много, а то располнеешь, - съязвил Давид, занявший оборонительную позу в ожидании словесного расстрела. Однако, реакция Камиллы превзошла все его ожидания. Вместо слов она решила использовать настоящее оружие – торт. Нырнула рукой прямо в середину, подцепила кусок и влепила его прямо Давиду в лоб.
- Так же не честно! – воскликнул он, - я совсем не ожидал.
- Со мной всегда надо быть на стороже, Родригез, понял? Не расслабляйся! – Камилла продолжила уплетать своё любимое лакомство, на этот раз по варварски, уже побывавшей в торте рукой.
- Я люблю тебя, - неожиданно произнёс Давид, так и не стерев с лица остатки шоколада. Ему было всё равно, ведь этот шоколад размазал не кто-то, а его любимая. Значит, это был лучший размазанный по его лицу шоколад во всём мире.
От этих слов Камилла готова была замурлыкать:
- Знаешь, я бы не отказалась от десерта, - прошептала она, игриво приближаясь к Давиду.
- А это, по- твоему, что? – удивился он.
- От тебя, болван! – с этими словами она взяла его руку и принялась облизывать пальцы, испачканные шоколадом. Бедняга чуть не лишился рассудка. Он безумно её хотел, но она всего лишь играла, как обычно. И Давид готов был ждать, хоть целую вечность, хоть всю жизнь. Одного поцелуя было достаточно, чтобы доставить ему волшебное, неописуемое, космическое удовольствие.
Как это было давно, но он до сих пор чувствовал вкус её шоколадных губ…
- Эй! Ты заснул что ли? – громкий голос прервал его воспоминания и резко вернул в реальность, - наверное, ты устал? Мой бедный сладкий мальчик, пойдём в спальню, я уложу тебя спать! – щебетала смазливая канарейка прямо над его раскрасневшимся ухом. Но, несмотря на это, он послушно встал из-за стола и, взяв её за руку, поплёлся в комнату. Неожиданно, прямо посреди гостиной они остановились:
- Но прежде чем мы отправимся спать, я хотела бы с тобой поговорить, - произнесла девушка, одним движением руки отправив усталого Давида на диван.
- Я должна тебе кое-что показать, - начала она, подойдя к столику возле окна, - вот, посмотри. Что ты видишь?
Он слегка присмотрелся и еле внятно промямлил:
- Стол, на нём стоит шкатулка, пепельница, фотографии…
- Да, именно!- резко перебила канарейка, - фотографии! Вот здесь ты и Камилла, здесь просто Камилла, на этой вы опять вместе! А эта шкатулка — её подарок! Зачем здесь пепельница, мы же оба не курим?!
- Мы с Камиллой купили её в Марокко, а когда бросали курить решили оставить, что-то вроде испытания…- робко прошептал Давид.
- Мне это абсолютно не интересно, любимый! Здесь должны быть мои фотографии, мои подарки, понимаешь! – она вдруг подняла руку, со всей силы замахнулась и свалила всё, что стояло на столике на пол. Давид резко зажмурился и затаил дыхание от звука разбивающегося стекла. Сердце его сжалось на мгновение, тело вздрогнуло от необъяснимой боли, словно осколки разбитых рамок попали внутрь и разом вонзились в беззащитную плоть. Открыв глаза, он печально взглянул на лежавшие внизу фото и вздохнул:
- Она ушла, она в прошлом, это всего лишь фото…- повторял он себе под нос, - всё это больше ничего для меня не значит! Больше нет нас, нет ничего…
Через пару минут он уже спокойно лежал в своей тёплой постели, гладя по голове спящую на груди девушку и равнодушно уставившись в потолок.
За последующую неделю что-то изменилось в Камилле: она ни разу не заговорила о Давиде, о том, что случилось. Вот уже несколько дней она подыскивала себе новую квартиру, не желая переезжать к родителям или оставаться с Урсулой. Её чемоданы так и остались стоять не распакованными в комнате для гостей, в то время, пока она моталась по городу в поисках работы и нового места жительства. Её старания, к счастью, были не напрасны. Однажды она вернулась довольно рано, застав сестру за капанием в каких-то бумагах, и прямо с порога заявила, что, наконец, оставляет её в покое:
- Что это значит? – удивлённо спросила Урсула.
- Это значит, что я переезжаю! – радостно ответила Камилла.
- Как? Куда?
- Я нашла себе подходящую квартиру. Она, правда, довольно далеко отсюда, но в очень престижном районе! Хозяин мне уже всё показал, и я согласилась!
- Ты даже не посоветовалась со мной! – обиженно пробурчала сестра, опустив голову.
- Но милая, я думала, ты будешь рада, когда, наконец, я съеду от тебя и перестану докучать своими проблемами, - произнесла Камилла, приближаясь к сестре.
- Как ты можешь мешать мне? Я же люблю тебя! И вовсе не хочу, чтобы ты уезжала!
Марисса присела на диван и взяла Урсулу за руку:
- Я же не в другую страну переезжаю! Мы будем видеться хоть каждый день!
- Но я волнуюсь за тебя, боюсь, что ты ещё не совсем готова к одиночеству…
- Какая чепуха! – перебила Камилла, - со мной всё в порядке! – добавила она, пренебрежительно махнув рукой.
- Я всё равно не хочу тебя отпускать! – пролепетала Урсула и бросилась в объятия сестры. Камилла в ответ лишь крепко сжала её хрупкое тельце и ласково провела рукой по её волосам. Так они просидели несколько минут, а затем Камилла схватила стоящие в комнате чемоданы и пулей выскочила на улицу. Через 40 минут она уже стояла на пороге своей новой, личной квартиры. С детства она мечтала о своей территории, которой её постоянно кто-то лишал: в начале, родители, потом Давид, а теперь ещё и Урсула! Но, наконец, она осталась совсем одна, и почему-то в данный момент словосочетание «совсем одна» не звучало так уж страшно, как неделю назад. Сейчас одиночество было для неё единственно верным путём к спасению. Ведь Камилла только училась жить без любви, без привычных отношений, без Давида… Ещё пару минут она неистово металась по квартире, рассматривая комнаты, заливаясь истерическим смехом и повторяя всё громче и громче: МОЯ!!!! ТОЛЬКО МОЯ!!!!!! Затем, слегка успокоившись, она подхватила чемоданы, отправившись в свою новую спальню:
- Ну что ж, теперь я, пожалуй, могу спокойно разобрать эти дурацкие чемоданы! – с уверенностью заявила она, открыв один из них. Вещи оказались скомканными и жутко помятыми ещё с того дня, когда она в бешенстве срывала свою одежду с вешалок и запихивала внутрь.
- Придётся всё гладить! – с досадой произнесла она, перебирая свои кофты, юбки, брюки, недовольно бросая их на кровать. Вдруг она наткнулась на что-то странное, не похожее на её вещь. Присмотревшись, она обнаружила в своих руках рубашку Давида, которую она, видимо, совершенно случайно забрала вместе с остальными вещами. В этот момент всё промелькнуло в её голове с невероятной скоростью: воспоминания, боль, обида, новая жизнь… Она держала в руках то, что не могло оставить её в покое, то, что заставляло её сердце бешено колотиться, то, чего она боялась больше всего на свете! Это воспоминания о нём…Её руки затряслись, вот уже дрожь пронизывала насквозь всё тело, дыхание прекратилось, воздуха перестало хватать, и она, откинув в сторону рубашку, в отчаянье схватилась за горло. Её словно кто-то или что-то душило, неожиданно нахлынула волна боли и страха, слёзы шумным водопадом сорвались с глаз. Она кинулась в сторону, упав на лежавшую рядом рубашку, и принялась жадно сжимать её в руках. Затем, свернувшись калачиком прямо на полу, она громко стонала, уткнувшись носом в заветный клочок ткани, на котором ещё остался знакомый до боли запах. Медленно её глаза закрывались и, оказавшись в плену сладостных воспоминаний, она вдруг замолчала:
В тот день с самого утра стояла пасмурная погода, по небу были разбросаны злобные тучи , но влюблённые решили всё-таки не отменять свою поездку на загородное ранчо. К вечеру слегка распогодилось, и они отправились на конную прогулку. Давид, уверявший Камиллу, что отлично ориентируется на местности, завёл их в самую глушь. И ту минуту, когда они окончательно поняли, что потерялись, влил жуткий, проливной дождь, и двоим пришлось пешком в темноте и в грязи искать дорогу к дому:
- Нет, ну как я могла довериться тебе! – бурчала недовольная Камилла, вырываясь вперёд, - такому болвану, как ты нельзя даже таракана доверить!
Давид молча плёлся позади, виновато выслушивая всё её ругательства:
- Господи, угораздило же меня послушать этого идиота! Сейчас вместо того, чтобы блуждать незнамо где мокрой и холодной, я могла бы попивать горячий кофе у камина! Родригез, за что мне это наказание! – она продолжала бурчать, как вдруг сзади раздался отчаянный, громкий вопль:
- Хватит! – закричал Давид, заставив Камиллу обернуться, - я больше не намерен выслушивать твои оскорбления! – продолжал он, приближаясь к ней всё ближе и ближе. Ей оставалось лишь испуганно подчиниться ему, отступая назад. Наконец, она остановилась, уткнувшись спиной в дерево. Давид вплотную приблизился к ней и пылающим взглядом окинул её тело. У Камиллы перехватило дыхание, её глаза в страхе бегали из стороны в сторону, а сердце разрывалось на атомы. Несколько секунд длилась тишина, едва нарушаемая робким дыханием Камиллы. Наконец, преодолев свой страх, она взглянула Давиду прямо в лицо: он стоял так близко, что она могла почувствовать его дрожь, золотистые локоны намокли, и с них струйками стекала вода, рубашка была расстегнута, а по его обнажённой груди плавно текли капли дождя, очерчивая каждый выступ и каждый мускул, его голубые глаза горели ярким огнём. Он прижался к ней, коснувшись её тела, провёл рукой по её бедру и жадно впился ей прямо в губы. Камилла никогда не могла устоять перед ним, и, забыв обо всём, они срывали друг с друга одежды, издавая лишь громкие звуки от возбуждения…
Камилла неподвижно лежала на полу, прижав к груди его рубашку, и лишь иногда вздрагивала, словно после приступа эпилепсии. Как она могла забыть о прошлом, если оно не уходило, не оставляло её в покое, не давало дышать! Ведь любовь давно прошла, но отчего же тогда было так больно? Отчего одиночество пожирало её изнутри? Как же ей захотелось утонуть в его горячих объятиях, увидеть его улыбку, вновь ощутить его прикосновения, но… но её место было уже занято…
Часть третья: La ternura
«Я тебя помню…»
Как обычно ровно в 8 часов вечера Урсула уже была на месте. Её клуб открывался в 10, но она приходила пораньше, чтобы всё подготовить. Этот вечер обещал быть очень насыщенным, так оно и получилось. Уже в 11 часов в клубе невозможно было протолкнуться, а люди всё не кончались. Она бешено носилась из угла в угол, не присев ни на минутку. Бесконечно возникали новые проблемы, которые она тот час же неслась решать! Им, казалось, как и людям, не было ни конца, ни края. И вот, совершенно случайно, в спешке, бедняжка чуть не сбила с ног танцующего парня:
- Эй, осторожнее! – завопил он, в ту же секунду узнав свою обидчицу.
Урсула тоже разглядела в нём знакомую личность и тот час же скорчила недовольную физиономию:
- Что ты здесь делаешь, Давид? – спросила она.
- Вот решил зайти, отдохнуть, и тебя увидеть! – проорал он, пытаясь перекричать музыку, - как твои дела? Вижу, что клуб процветает, поздравляю!
- Спасибо, - холодно ответила Урсула.
- Что у тебя вообще нового?
- Давид, мне сейчас некогда!
- Я понимаю, ты занята, но может быть, мы сможем потом пообщаться?
- У меня нет времени, извини! – она развернулась и через секунду растворилась в толпе.
Вернувшись домой, Давид не мог уснуть всю ночь, а на утро всё-таки решил положить конец своим сомнениям. Он взял телефон и робко набрал номер Камиллы. В этот момент, она, ничего не подозревая, готовила себе завтрак, как вдруг телефон завибрировал. Увидев номер Давида, она выронила из рук стакан с соком. Ещё несколько секунд находясь в полуобморочном состоянии, она смотрела на мобильник, боясь прикоснуться к нему. Этот звонок, которого она так долго ждала и о котором мечтала в глубине души, жутко испугал её сейчас. Но разве она могла проигнорировать его? Разве могла не ответить? Могла. Но разве хотела? Она смело схватила телефон и ответила, наконец:
- Алло…
На другом конце провода установилось молчание:
- Алло, - повторила Камилла.
- Это Давид, я…я хотел поговорить…- наконец произнёс дрожащий мужской голос, - дело в том, что…- ещё секунду назад он готов был высказать ей всё, обвинить в том, что она настраивала людей против него, но внезапно кончились слова.
- Что ты хотел? – грозно произнесла Камилла.
- Я… я…просто…- заикаясь, лепетал он, - вчера я видел Урсулу, и она не стала со мной разговаривать.
В душе Камиллы что-то оборвалось: так значит всё дело в Урсуле, не во мне, а в Урсуле…- подумала она, - а я-то глупая, надеялась….
- А причём здесь я? – раздосадовано спросила она.
- Мы с Урсулой всегда ладили, а с тех пор… как мы…мы разбежались…она меня избегает…в общем, я хотел тебе сказать, чтобы ты прекратила настраивать её против меня!
Из всех его слов Камилла уловила лишь одно – разбежались. Что значит – «разбежались»? Получается, они бежали бежали, и вдруг разбежались. Ей казалось, что они любили, а для него это был просто бег. Для него они уже разбежались. Совершённое действие. А для неё марафон наперегонки с болью всё ещё продолжался.
Страшная обида парализовала всё её тело, но подать признак слабости означало бы проиграть. Поэтому, собрав всю волю в кулак и заткнув ревущее сердце кляпом, она решительно использовала свой самый излюбленный приём защиты – нападение:
- Родригез, скажи честно, зачем ты мне позвонил? Тебе что, заняться больше нечем? Урсула не разговаривает с тобой потому, что идиот! И я, пожалуй, возьму пример с неё.
Короткие сигналы – она бросила трубку.
Месяц спустя всё шло своим чередом, жизнь возвращалась на круги своя. Хотя, она собственно и не сходила ни с каких кругов. Это были проблемы отдельных людей, а не трагедия вселенского масштаба.
Обиды остыли, страсти улеглись, чувства постепенно покрывались пылью. Казалось, что точка поставлена, что теперь всё в прошлом, что оно больше не вернётся! Но как всё-таки непредсказуема наша жизнь! Один миг может изменить всё! Этот коварный один миг…Именно он расставляет всё на свои места. Сначала он приходит и отнимает у тебя что-то очень важное, а потом неожиданно возвращается с ещё более дорогим подарком, чтобы загладить свою вину. Но ведь он такой капризный и непостоянный. Сегодня подлизывается к тебе, а завтра снова что-нибудь да отнимет. Он может отнять всё, кроме воспоминаний. Они наши навсегда. Мы часто живём ими, наслаждаемся ими, ненавидим их. Но однажды наступает такой момент, когда нам страшно захочется оживить их! Это неизбежно! Вот только неясным остаётся одно: возможно ли ещё всё исправить?
Ночь была на удивление жаркая, в комнате стояла невыносимая духота даже с открытым настежь окном. Скинув с себя одеяло, Давид неспокойно ворочался с бока на бок. Канарейка тихонько сопела на другой стороне кровати.
Камилле тоже не спалось. Оставшись в одном нижнем белье, она то и дело обдувала своё тело струёй холодного воздуха, сгорая от жажды и духоты.
Вдруг в окно подул лёгкий, приятный ветер, наполнив комнату свежим воздухом и окутав тех, кому не спится, своим прохладным крылом…
Камилла нервно ходила из стороны в сторону под дверью своей собственной комнаты. Соседки разъехались на выходные по домам, и Давид, воспользовавшись моментом, решил приготовить ей очередной сюрприз. Он возился уже целый час, так, что Камилла готова была выбить дверь, сгорая от любопытства. Наконец, комната открылась, и показалась голова Давида:
- Ну, наконец-то! – с облегчением произнесла она.
- Эй, подожди, закрой глаза!
- Это ещё зачем?
- Делай, как я сказал!
Камилла нехотя подчинилась его воле, и он провёл её в комнату:
- Ну, всё, теперь можешь открывать.
По всей комнате были расставлены свечи, а постель усыпана лепестками роз:
- Что это ты задумал? – испуганно спросила Камилла.
- Я просто хочу, чтобы ты стала моей! – прошептал Давид.
- Но я…я не уверена, что готова…мы же говорили об этом, и ты обещал подождать!
Давид отстранился от неё, опустив голову:
- Как знаешь…- обиженно буркнул он, и, погасив свечи, вышел из комнаты. А Камилла так и осталась стоять в оцепенении. Она боялась потерять его, но и боялась потерять то, что называют невинностью. Как будто бы, лишившись её, девушка приобретает вину…Но как бы то ни было, это было для неё слишком серьёзно. Пробыв в таком положении примерно пол часа, она аккуратно убрала покрывало с кровати, чтобы не рассыпать лепестки, и, расстелив постель, хотела было плюхнуться в неё, как вдруг остановилась: на белой простыне была напечатана их фотография. Это сделал он специально для своей любимой. Удивлению Камиллы не было предела, она не могла поверить в то, что видит. Означало ли это то, что для Давида их близость была таким же серьёзным шагом, как и для неё? Вероятно, да. Нет, точно да. Непременно, да! Да, да, и только да! В ту же секунду она выбежала из комнаты. Пробежав на половину мальчиков, остановилась возле его двери, затем, немного отдышавшись, слегка приоткрыла её, осветив тёмную комнату светом из коридора. Давид уже успел залечить раны от разочарования крепким сном, завернувшись в одеяло. Камилла на цыпочках подкралась к его кровати и забралась к нему в постель, чмокнув спящего красавца в ушко. Он вздрогнул и мгновенно проснулся, почувствовав что-то тёплое под боком:
- Кто здесь?! – испуганно закричал он, но Камилла вовремя заткнула ему рот своей рукой:
- Ну чего ты раскричался, как раненый гусь? – прошептала она.
- Эй? Что ты здесь делаешь? – сквозь сон пробормотал Давид, не до конца соображая, что происходит.
- Я хочу, чтобы ты стал моим!
- Чего? – ошарашено переспросил он.
- Сейчас объясню…
С этими словами она вскарабкалась на него и нежно прильнула к его губам:
- Я люблю тебя! – прошептал Давид, и больше не нужны были слова…Она хотела принадлежать только ему, он хотел жить лишь ради неё. Этой ночью соединились два любящих тела! Не было ни боли, ни страха, только всепоглощающая любовь!
Камилла резко очнулась и подскочила с кровати. Капли холодного пота катились по её лицу, в комнате было темно и душно…Она не понимала, где находится, но по-прежнему чувствовала на себе прикосновения его горячих рук.
Давид открыл глаза и взволнованно захлопал ресницами. Капли холодного пота катились по его лицу, в комнате было темно и душно…Он не понимал, где находится, но по-прежнему чувствовал, как её поцелуи покрывают его вспотевшую грудь. Он вскочил с кровати и подошёл к окну. Она медленно поднялась и направилась к окну. Поток прохладного свежего воздуха обрушился на него. Лёгкий летний ветер приятно обдувал её вспотевшее тело. Он закрыл глаза, вдыхая аромат ночи. Она закрыла глаза, слушая музыку ветра. И вдруг он сорвался с места, и, схватив лежавший на кресле халат, бросился на улицу. И вдруг, она резко выскочила из комнаты, захватив лишь его рубашку, висевшую на ручке двери. Оба бежали по улицам ночного города, сами не зная куда. Давид твёрдо намеревался найти её и больше никогда не отпускать. Камилла мечтала вернуть его во что бы то ни стало. Воспоминания воскресили чувства…
Они летели вдоль домов, тёмных улиц, проносящихся мимо машин, не замечая недоумевающих взглядов редких прохожих.
И вдруг Камилла остановилась, оглянувшись вокруг. Ночь, гремящая музыка, проносящиеся машины и она в расстегнутой рубашке. Куда бежит? Зачем? К тому, кому уже давно не нужна? Что это на неё вдруг нашло - наваждение? Она развернулась и собралась вернуться в свою одинокую, пропитанную духотой и болью квартиру, как её взгляд упал на другую сторону шоссе, где стоял перепуганный парень в банном халате и домашних тапочках:
- Не может быть… – прошептала она, - не может быть…
- Не может быть…- прошептал Давид, - не может быть…
Она изо всех сил бросилась бежать…бежать к нему, а он сорвавшись с места, рванул к ней навстречу. Она прыгнула к нему на руки, обвившись вокруг его шеи. Он жадно сжал её хрупкое тельце. Она радостно целовала его волосы. Он не сдержал слёз:
- Я помню тебя, я всё ещё тебя помню…- прошептала она.
- Я так и не научился жить без тебя… - пролепетал он сквозь слёзы.
Давид лежал на кровати, закрыв глаза. Камилла уютно устроилась на его груди.
- Почему мы причинили друг другу столько боли, - вдруг произнёс он, - почему позволили сомнениям завладеть нами? Я ведь люблю тебя, Камилла, люблю так же сильно, как и четыре года назад, как и в тот день, когда я увидел тебя впервые! Прости меня! Я думал, что любви больше нет….Но она есть, она внутри меня, в каждой клеточке моего тела! Без тебя я никто и ничто! Без тебя меня попросту нет! Это не любовь между нами, это гораздо больше…
- Это история о нас! Давид, теперь у нас есть своя история! История о том, как сильно я люблю тебя! – прошептала Камилла, перевернувшись на живот. Он впервые за последние месяцы взглянул на неё с прежней нежностью, отчего у неё вдруг колени бешено затряслись, он дотронулся рукой до её щеки, и кровь закипела в венах, заставив кожу неистово гореть… Давид сладостно затянулся, передав горящую сигарету Камилле. Она поднесла её к губам и глубоко вдохнула:
- Нам просто надо иногда напоминать, что мы любим друг друга, - произнесла она, выпуская изо рта тонкую струю густого дыма…