Она была, мягко говоря, некрасивой. Тощие ручки, острые мосластые коленки, кривые ножки, нос картошкой, жиденькие волосенки, заплетенные в тоненькие косички, зубы, растущие под невероятными углами в вечно улыбающемся слюнявом рту. Глупые глаза довершали и без того безрадостную картину. Но удивляться было нечему: разве можно ожидать выдающейся внешности или большого ума от ребенка, чья мать - потомственная алкоголичка, а отец вообще неизвестно кто.
Ей было пять лет с маленьким хвостиком. Она на жила в нашем доме с самого рождения, и не было никого, кто не знал бы ее. Каждый день, невзирая на погоду, она выходила во двор и искала себе друзей для игр. Но если ты похож на гоблина, то очень трудно найти того, кто ежедневно будет играть с тобой, относясь к тебе хотя бы как к равному.
Дети очень жестоки, если им насильно не прививать любви к ближнему. И, поэтому, все дети - от мала до велика, - встречаясь после школ и садиков во дворе, находили огромное удовлетворение в том, чтобы поиздеваться над убогой, дергая за косички, пиная, толкая, засыпая снегом или песком и отбирая такие же убогие, как их хозяйка, игрушки. Иногда казалось, что они играют в какую-то страшную игру, набирая баллы за притеснение более слабых. И хоть девочка и не была самой слабой, - находились и послабее, - но зато была самой страшной. И особым шиком было нанести как можно больше моральных или физических страданий именно ей.
К счастью для нее, девочка была глупа - ее уровень развития вряд ли был выше. чем у трехлетнего ребенка. Возможно, она считала, что это такая игра. И когда ее толкали и смеялись при этом, она поднималась с асфальта и тоже смеялась, размазывая кровь со ссадин на коленках.
Взрослые смотрели на это свысока. Некоторые не смотрели вовсе - их квартиры находились высоко, и им почти не было видно, что же делалось там, внизу, на бренной земле. Да и некогда было им всем, вовлеченным в такие же жестокие взрослые игры.
Единственный, кто относился к девочке с трепетной любовью, была облезлая дворняжка с неизвестной кличкой и неясной биографией. Девочка платила собаке тем же, вынося той из дома жалкие крохи, остающиеся после их с мамой скудных трапез. Дворняга ждала девочку, и стремглав бросалась к ней, чуть не сбивая с ног своим тщедушным телом. И, возможно, именно за это собаку притесняли не меньше, чем девочку - ее толкали и пинали, а при невозможности достать ногой, бросали в нее камни и палки. Дворняга была мелкой и сдачи дать не могла. И зло оставалось безнаказанным.
Однажды во двор пришла гроза. А с ней - ватага то ли пьяных, то ли обкуренных подростков. Они обосновались под грибком песочницы, орали, матерились и бросали комья мокрого песка в пробегающих мимо жильцов дома, спешащих укрыться от ненастья в своих однокомнатных крепостях. Комья не долетали, поэтому жильцы не обращали на орущую компанию внимания. Да и зачем привлекать к себе лишнее внимание каких-то отморозков? Себе же хуже будет.
Девочка вышла во двор, прижимая к груди бумажный пакетик с корочками, которые она припасла для дворняжки. Та выскочила из подворотни и понеслась навстречу, предвкушая угощение и ласку. И в своем беге наткнулась на летящую навстречу бутылку из-под пива, сбившую ее, как кеглю. Собака лежала на мокрой земле, визжа от боли. Из глубокого пореза на землю лилась кровь, смешиваясь с мутной водой, льющейся с неба. Подростки загоготали и принялись бросать в поверженную собаку все, что попадалось под руки. Девочка бросилась защищать бедное существо, а компания, нехорошо улыбаясь и бросая в нее оскорбления, поднялась навстречу.
Холодный дождь скатывался по лицу девочки, смывая налипшую грязь со ссадин и кровоподтеков, и скользил дальше, струясь по ее телу под старым разорванным дождевиком. Дворняжка из последних сил пыталась лизнуть ее в щеку, а она крепко прижимала к себе скулящую собаку и счастливо улыбалась.
Через неделю девочка умерла от двустороннего воспаления легких - мама нечасто бывала трезвой, и ее даже радовало то, что девочка не выходила из комнаты, не мешая ей жить. Девочку тихо похоронили на городском кладбище, мать уехала в милицейском козлике, и больше о ней никто и никогда не слышал. Никто даже не пытался ничего узнать - они никому не были нужны раньше, никому не были нужны и теперь. Ну, почти никому.
Дворняжка тоже куда-то исчезла, но этого тоже никто не заметил. Разве что дворовые коты ощутили странное беспокойство в своих кошачьих душах, не обнаружив на привычном месте вечно гоняемое ими забитое существо.
Собаку нашли неделю спустя на кладбище. Она умерла на могилке девочки, которая так любила ее. И которая, пожалуй, была ее единственным другом.