книга II романа Их благородие товарищ лейтенант Пе

Анатолий Турилов
РОМАН


«ИХ БЛАГОРОДИЕ, ТОВАРИЩ ЛЕЙТЕНАНТ ПЕТРОВ»

(в двух книгах)

КНИГА II


Автор: Турилов Анатолий


МОСКВА.
2007 г

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«НА ИЗЛОМЕ ЭПОХ»

Взвод управления начальника артиллерии полка (проще ВУНА) был организацией «приближенной к императору», как шутили в артиллерии части. Два отделения: разведки и связи, те же самые буссоли, дальномеры и средства связи, как и в других взводах управления. Единственное отли-чие – в подразделении была командно-штабная машина, что заставляло командира взвода, артиллериста по образованию, иметь хорошие отноше-ния с начальником связи полка.

По составу взвод мало чем отличался от аналогичных линейных под-разделений, однако его обособленность и приближенность к начальнику артиллерии придавали солдатам и сержантам подразделения ощущение собственной значимости. Действительно, этот взвод был отдельным под-разделением полка и официально его командир подчинялся только началь-нику артиллерии полка и командиру полка. Но так как он размещался вме-сте с артиллерийским дивизионом, то начарт для облегчения собственной жизни по всем мероприятиям внутренней жизни полка присоединял взвод к дивизиону. Поэтому командиру взвода приходилось иметь хорошие от-ношения и с командиром дивизиона. Тем более, что при удачном стечении обстоятельств он мог получить батарею именно в дивизионе.

Любой взводный в артиллерии полка мечтал получить это маленькое подразделение и стать «хозяином». Статус командира отдельного подраз-деления надежно прикрывал его от докучливых нарядов по полку, только изредка, с разрешения начальника артиллерии – в патруль. Этот же статус позволял ему на равных разговаривать с командирами батарей и даже за-местителями командира дивизиона. Кроме этого, в качестве командира от-дельного подразделения, он вел хозяйственные дела, как любой командир роты, что давало возможность знакомства с начальниками служб и «нуж-ными людьми» полка.

В полку было еще два подобных отдельных взвода: радиационной, химической и биологической защиты и комендантский взвод. Первый под-чинялся начхиму полка. Второй – непосредственно начальнику штаба пол-ка, но тот его размещал, как правило, в разведроте, чтобы иметь «под при-смотром». Естественно, командир ВУНА (так будет проще его называть), дружил с командирами этих взводов, как с равными по положению и ста-тусу.

Взвод управления начальника артиллерии полка размещался в рас-положении реактивной батареи, при этом имел два помещения: спальное помещение и отдельную каптерку с входом из этого кубрика. Получалось как бы маленькое государство в государстве. Так как реактивная батарея размещалась на третьем этаже казармы, то отвечала за чердак и имела там подсобные помещения. По распоряжению начальника артиллерии его взводу управления было выделено просторное подсобное помещение, в ко-тором хранилось все необходимое для полевых выходов.

Оружие взвода размещалось в оружейной комнате реактивной бата-реи, но в отдельной пирамиде, также особняком хранились средства раз-ведки и связи. В парке «соседом по боксу» была вторая батарея Самарцева, но дальний угол помещения, где размещались машины ВУНА, имел капи-тальную перегородку и опять получалось как бы отдельное хранилище техники. Хотя это громко сказано. Было всего-то две машины: транспорт-ная для отделения разведки и командно-штабная. Однако весь процесс сдачи бокса под охрану наряду по парку и снятия с охраны проходил в полном объеме, как в любой другой роте и батарее. Точно также команди-ру этого маленького взвода приходилось вести все хозяйственные дела, начиная от получения денег на солдат и заканчивая организацией помывки личного состава (то бишь бани).

Отношения с реактивной батареей носили характер дружественного нейтралитета. Хотя периодически солдаты батареи пытались вскрыть та-кую соблазнительную чужую каптерку отдельного взвода и что-нибудь от-туда стащить. Все это заканчивалось небольшим скандалом, руганью и обязательным последующим примирением сторон, как в офицерской, так и в солдатской среде, поскольку совместное проживание на одной террито-рии не терпело длительных конфликтов.

Командиру ВУНА периодически приходилось идти навстречу прось-бам командира реактивной батареи и добавлять своих солдат в наряды по полку и комендатуре, естественно, с разрешения начальника артиллерии полка. Жизнь командира этого взвода протекала размеренно и не очень утомительно. На зарядку в понедельник – обязательно, командирский день! В другие дни - как Бог на душу положит. И никто не упрекнет: ко-мандир ведь один. В 8.30 выйти на построение командиров подразделений у штаба для утреннего «разноса» командиром полка. Потом подойти уточ-нить задачи у «шефа» - начальника артиллерии, провести развод во взводе, поставить задачи и отправить солдат и сержантов. Как правило, отнюдь не на занятия.

Двух человек обычно забирал помощник начальника артиллерии для «писарских» дел. Остальные, очень часто, получали задачи по обустройст-ву винтовочного артиллерийского полигона. Водители, по необходимости, направлялись в парк. Радиотелеграфисты периодически убывали на заня-тия в роту связи полка или на регламент техники связи командно-штабной машины, в которой командир взвода (артиллерист) разбирался весьма смутно. В итоге, зачастую офицер оставался предоставленным самому себе до вечера и посвящал оставшееся время хозяйственным делам, которые никогда не заканчивались. То есть фактически выполнял роль старшины роты: ходил по службам и делал сверки, получал и сдавал имущество, со-ставлял акты на списание и отдавал на утверждение и т.д. и т.п.
В 18.00 – вечернее построение командиров подразделений, командир полка подводил итоги за этот день и ставил задачи на следующий. Как правило, в 18.30 это мероприятие заканчивалось. Начальник артиллерии мог что-нибудь сказать в течение пяти минут, но обычно ничего не гово-рил. И командир взвода оказывался свободным, не то, что его коллеги в дивизионе и в батальонах. Если дел особых не было, он с чувством выпол-ненного долга шел домой, когда в полку еще вовсю кипела и бурлила ар-мейская жизнь.

Всего лишь два раза в год командир ВУНА проходил серьезное ис-пытание: полевые выходы артиллерии. Еще бы. На его «хрупкие плечи» ложились задачи по обеспечению связью полевого лагеря с пунктом по-стоянной дислокации, а также жизни и быта в лесных условиях «их высо-честв» начальника артиллерии полка и его помощника. Здесь приходилось попотеть, так как падать лицом в грязь перед «шефом» нельзя: запросто может взять более расторопного командира взвода, а уж о вожделенной батарее можно и не мечтать.
Зато все праздники, выходные командир взвода управления началь-ник артиллерии полка – дома, про караулы и другие тоскливые наряды уже забыл. Только иногда в патруль. И то если очень попросят. Из-за этого ему дико завидовали все командиры взводов артиллерии полка. Как же: лич-ность «приближенная к императору».

*     *     *

Принятие дел и должности произошло как в тумане, Петров ничего не успел понять и осмыслить. Его сменщик торопился и не давал толком ни во что вникнуть. Сверку со службами сделали за полдня. Чувствова-лось, что его все давно знают и уважают. Но Николаю от этого было не легче. Он понял, что на него впервые ложится настоящая ответственность за все: за оружие, вещевое имущество, технику, доверенных ему людей. Школа, прошедшая им у Вторушина и Везуненко, была хорошая. Но она не касалась этих внезапно свалившихся хозяйственных вопросов.

Потом - быстрая проверка вооружения и имущества, подписание ак-тов и доклад начальнику артиллерии полка. Все, Рубикон перейден. Если бы в тот момент сменщик захотел обмануть Петрова, то он, конечно, сде-лал бы это легко. Но тот, к счастью, был хороший хозяин и имущества у него было даже с запасом. Так что Николай зря волновался. Потом не-сколько дней солдаты помогали упаковывать и загружать вещи в контей-нер старому командиру взвода. Петров опять не мог взять управление в свои руки и уже не чаял, когда тот уедет. Наконец это событие произошло и на ближайшем политзанятии старший лейтенант пригляделся к своим новым подчиненным.

Их было немного: прослуживший год командир отделения разведки младший сержант Владыкин, угрюмого вида худощавый, среднего роста парень из Сибири. Прямой противоположностью ему служил здоровенный разведчик, готовившийся к увольнению в запас. Кроме них в отделении был интеллигентного вида, среднего телосложения дальномерщик москвич Лыков, прослуживший полтора года, студент одного из московских вузов. Замыкал славное отделение разведки незаметный молодой водитель Гай-нутдинов, небольшого роста, склонный к полноте татарин. По последней причине он служил предметом насмешек и поэтому страстно желал ско-рейшего прихода молодого пополнения, чтобы уже из их среды нашелся новый объект «всеобщего обожания».

Отделение связи возглавлял младший сержант Уткин, крупного те-лосложения, румяный и пышущий здоровьем представитель Донбасса, прослуживший, как и свой коллега Владыкин, один год. Телеграфисты Не-знамов и Бадаев, уроженцы Урала и Узбекистана, тоже прослужили по го-ду. Два телефониста были «дембелями», по тихому характеру схожие как братья - близнецы, а поэтому даже не запомнились сразу. Зато другой «дембель», водитель отделения связи костромич Быков, сразу бросился в глаза.

Он был старше своих сверстников, и Петров сразу определил в нем неформального лидера коллектива, который реально командовал взводом. Солдат тоже все прекрасно знал о новом командире, а его умные глаза на-стороженно изучали офицера. Роста он был среднего, однако крупная го-лова на массивной шее, квадратное туловище и сильные руки выдавали недюжинную физическую силу.

Сержанты Владыкии и Уткин реально никем, естественно, кроме Гайнутдинова, командовать не могли по сроку службы, поэтому помощи от них на данный момент можно было не ждать. Увольняемые в запас раз-ведчик и два связиста вели себя достаточно тихо, видимо решив не кон-фликтовать с новым начальством, а наоборот, использовать свое положе-ние «новых» подчиненных для своей пользы. То есть при возможности вы-служиться и уволиться побыстрей.
Лыков вообще был студент и жил своей обособленной жизнью, часто уходил в батареи дивизиона в гости к своим собратьям по несчастью, по-павших со студенческой скамьи в армию. Однако он имел большой авто-ритет и у начарта и у Жени Пономарчука из-за своих неплохих способно-стей художника. По интеллигентному складу характера он никак не мог быть неофициальным лидером, а тем более, казарменным хулиганом.

Незнамов и Бадаев кроме похожих характеров имели в внешнее сходство: оба были длинными и худощавыми. При этом второй из них имел хороший каллиграфический почерк и законно занимал место неофи-циального писаря артиллерии полка.
Старый командир взвода, по рассказам офицеров реактивной бата-реи, настолько привык к тихой и размерянной жизни, что не очень утруж-дал себя и подразделение проведением занятий и «закручиванием гаек» в отношении дисциплины. Хотя справедливости следует отметить, что сол-даты и сержанты и сами не были заинтересованы в каких-либо громких скандалах. В противном случае зачинщиков ждало немедленное «исклю-чение» из взвода и перевод в какую-нибудь мрачную батарею. Дураков тя-нуть лямку в линейном подразделении не находилось. Негатив, конечно, был, но в разумных пределах.

Поэтому когда Петров решил показать, кто «в доме хозяин» и потре-бовал подтянуть ремни и застегнуть все и всяческие крючки и пуговицы, особого сопротивления это распоряжение не вызвало. Однако это было только в присутствии нового начальства, а без него все шло своим чере-дом. Николаю это напоминало игру в поддавки и сначала забавляло, а по-том разозлило, так как он почувствовал, что реальной власти над подраз-делением он так и не получил.

На самом деле взводом, как и раньше, продолжал командовать Бы-ков, иногда напрямую нарушая под различными предлогами распоряжения офицера. Однако эти предлоги были настолько обоснованными, что запо-дозрить его в «прощупывании на вшивость» нового командира было реши-тельно невозможно. Петров мог вообще не вмешиваться во внутреннюю жизнь этого маленького коллектива и жить спокойной размерянной жиз-нью. Старослужащие при этом, как и раньше, соблюдали бы внешние пра-вила приличия и чинопочитание.
Если бы два года назад, молодым офицериком, сразу из училища, Николай попал бы в такой взвод, он, видимо, был бы счастлив. Но сейчас его не устраивала роль «свадебного генерала». Он понимал, что рано или поздно это шаткое равновесие все равно бы пришлось нарушать и наво-дить порядок на свой лад. Поэтому в преддверии полевого выхода артил-лерии пришлось ситуацию обострить искусственно.

Для начала он приказал разместить кровати в спальном помещении в соответствии со штатным положением своих хозяев. Солдаты и сержанты с иронией в глазах выполнили это распоряжение, хотя теперь возле окна оказались не «дембеля», а командиры отделений. Хуже всех было положе-ние Быкова: как водитель отделения связи он переместился к самому вы-ходу из кубрика, там, где всегда спали молодые солдаты. Свои старослу-жащие сочувствовали ему и не шутили над горем товарища, а вот коллеги из реактивной батареи ходили как на экскурсию, смотрели новое спальное место увольняемого в запас и хохотали, как никогда в жизни.

Быков после этого просто зверел. Нагло пререкался в строю с Петро-вым, явно нарываясь на скандал и, возможно, на драку. Но Петров тоже за-велся, и не прощал ему ни одной погрешности, при этом порой взвод часа-ми стоял в расположении или на плацу, пока командир ставил на место во-дителя стальным официальным тоном. А затем начались занятия по пол-ной форме, каких во взводе никогда не было, благо их никто не мешал проводить. Николаю, будучи в неплохой физической форме, никакого тру-да не составляло вместе с подчиненными наматывать километры марш-бросков по окрестностям военного городка, тем более что они были с пол-ной выкладкой. Или часами разворачивать и сворачивать командно-наблюдательный пункт.

Но сломали Быкова отнюдь не потуги командира взвода, и не заня-тия, так как он сам был здоров как бык и соответствовал фамилии. Види-мо, такой поворот событий быстро надоел остальным старослужащим и они уговорили потерпеть солдата до дембеля, который был не за горами. Однако Быков не смирился и пошел к начальнику артиллерии с необычной просьбой о переводе в любую артиллерийскую батарею. Поступок был не-слыханный: чтобы по своей воле уйти из такого взвода в рутину линейного подразделения? Все замерли в ожидании исхода дела.

Солдат предполагал разные варианты реакции начальства, но то, что он увидел, не лезло ни в какие рамки. Мантуленко и Пономарчук сначала внимательно выслушали просьбу, затем многозначительно переглянулись и начали неудержимо хохотать. Казалось, их веселью не видно конца. Оза-даченный Быков все же набрался храбрости и спросил:
- Товарищ подполковник, разрешите уточнить ваше решение на мою просьбу.
Начальник артиллерии, еще всхлипывая от смеха, еле выдавил из се-бя:
- Иди, сынок, и служи там, где Родина тебя поставила. Тебе скоро увольняться, нечего огороды городить.
- Но я не могу. У нас постоянные конфликты со страшим лейтенан-том Петровым. Он не взлюбил меня с первого дня и специально издевает-ся, унижает перед всеми. Он даже спать меня заставляет перед самой две-рью в кубрик, где только «слоны» и спали!
- Чего, чего? Какие «слоны»?
- Виноват, товарищ подполковник, молодые солдаты.
Мантуленко и Пономарчук опять засмеялись. Наконец, вдоволь по-веселившись, начальник артиллерии решил поставить точку в вопросе:
- Вот что, Быков. Я знаю тебя как хорошего водителя, а иначе и раз-говаривать бы не стал. Никуда я тебя переводить не буду, даже и не думай. Находи общий язык с командиром взвода. Сам должен понимать: новая метла метет по-новому. Единственно, что я могу обещать, поговорить с ним, чтобы палку не перегибал. Все, иди. Ну и насмешил, давненько я так не смеялся.

Хмурый Быков вернулся во взвод. Все с сочувствием смотрели на товарища, так как понимали, что вопрос решился не в его пользу. Более то-го, сам того не желая, солдат лишь укрепил мнение сомневающегося на-чарта в правильности своего решения о назначении Петрова.
Николай уже знал о случившемся, но не знал результата. Однако вы-звал к себе Быкова. Тот стоял перед столом командира и буравил его тяже-лым взглядом.
- Ну что, боец, нажаловался на взводного? Намного легче стало?
- Ни сколько.
- Что ж так?
- А так, все вы, офицеры, одним миром мазаны. Для вас солдат – быдло. На наши проблемы вам наплевать.
- Ты говори, солдат, да не заговаривайся. Тоже мне, правдолюб на-шелся. Если бы вы были на положении быдла, мне не надо было бы му-чаться с тобой и тратить уйму времени, сил и нервов, чтобы вбить в твою большую и бестолковую пока башку азы воинской дисциплины.
- Спасибо, вбили уже столько, что больше не вмещается.
- Ну и хорошо, что вбил. Дальше-то что будем делать с тобой?
- А ничего. Начарт послал меня куда подальше с моей просьбой. Придется с вами до дембеля мучиться.
- Зачем же мучаться. Вот вроде и неглупый ты парень, и постарше всей этой братии, а ведешь себя также, как те придурки из реактивной ба-тареи, которые приходили над тобой посмеяться.
- Интересно. И в чем же я придурок.
- А в том. Вместо того, чтобы по-умному приспособиться к новой обстановке, ты пытаешься бодаться перед дембелем со своим командиром взвода и наживаешь врага. А оно тебе надо? Деньки армейской службы подходят к концу. Пора уже думать о будущей жизни. Те шалопуты, кото-рые смеялись над тобой, через несколько месяцев будут искать себе место под солнцем и забудут Быкова с его койкой. И Быков женится и забудет их. А если и будет вспоминать, то только с улыбкой и достаточно редко. Рутина жизни, ее не изменишь.
- Спасибо, просветили неграмотного, - с ехидцей заметил солдат, - так что же мне теперь делать, бедному? До самого дембеля из гауптвахты не вылазить?
- Сейчас, разбежался. Будет слишком жирно хорошего водителя на губе держать. Я думаю, мы найдем консенсус, как говорит наш генераль-ный секретарь партии.
- Наконец-то, товарищ старший лейтенант, я от вас первые добрые слова о себе услышал. Ну что ж, я готов выслушать ваши требования.
- Я не пойму, Быков, ты опять придуряешься?
- Где уж тут придуряться. Не до того. Вас все равно не переделать, упертого. Не зря ребята из первой батареи сочувствовали нам. Так что я решил больше правды не искать, нет ее. Буду спокойно дослуживать, что-бы вы меня не в последнюю партию отправили. Какие ко мне будут требо-вания с вашей стороны, товарищ старший лейтенант, - неожиданным офи-циальным тоном закончил солдат.

Петров неопределенно хмыкнул на слова водителя:
- Вот это разговор умного человека. Требования, Быков, самые про-стые: выполняй все мои распоряжения и не выпендривайся, воду во взводе не мути. Пойми, не может быть два командира. Он всегда один. Я надеюсь, мы нашли с тобой, наконец, общий язык.
- А у меня другого выбора не остается. Только об одном прошу, то-варищ старший лейтенант, не ставьте меня в положение молодого солдата. И так уже весь дивизион смеется.
- Это от тебя самого зависит. Ладно, закрыли тему. Кстати, машины готовы к полевому выходу артиллерии?
- Готовы. Быков, между прочим, не только с командиром взвода пре-рекался. Он еще и в парке частенько бывал и автомобили обслуживал. Хоть там у меня отдушина есть.
- Хорошо, можешь идти.
- Разрешите, товарищ старший лейтенант, вам совет небольшой дать.
- Ты меня решил сегодня совсем уморить?
- Так для вашей же пользы. Мне скоро увольняться, а вам еще слу-жить и служить. Вот вы сейчас «гайки закрутили», ремни нас заставили подтянуть, крючки застегнуть. Хорошо. А потом? Нельзя же постоянно нас только муштровать. Надо и поощрять людей иногда. А так за спиной над вами смеяться будут и пальцем у виска крутить.
- Это почему же?
- Да потому. Вон, в реактивной батарее, сами знаете, какое положе-ние с «дедовщиной». И все начальство знает. А вот после полевого выхода артиллерии, сами посмотрите, сколько их солдат отпуска получат. Как будто самое лучшее подразделение в артиллерии. А все почему? Они у немцев работают и всех обоями обеспечивают. Разве не так? А наш взвод и не самый плохой, и у начальника под боком, а отпусков ребята уже давно не видели.
- Что же ты предлагаешь, у начарта отпуска для вас выклянчивать? – с недоумением и возмущением заговорил Петров. Быков ухмыльнулся. По всему было видно, что затянувшийся разговор ему порядком надоел и он уже сожалеет о сказанном. Лицо его приняло вид равнодушного ко всему человека:
- Вам видней, товарищ старший лейтенант. Вы командир.
После ухода солдата Петров задумался. Что ни говори, а Быков был прав. Но, только-только приняв подразделение, трудно было убедить на-чарта в порядке поощрения дать хоть один отпуск на солдат. Твердо решив вернуться к этому вопросу после сборов, Николай начал думать о полевом выходе артиллерии.

*     *     *

Проведение полевого выхода в новом качестве было серьезным ис-пытанием для Петрова. От этого во многом зависела его дальнейшая судь-ба. Или Николай справляется и окончательно утверждается в глазах Ман-туленко как способный офицер с соответствующей перспективой получе-ния своей батареи. Или в случае неудачи позорное возвращение в дивизи-он. Второго варианта нельзя было никак допустить. Поэтому командир взвода не жалел ни себя, ни людей.
Однако зачастую его усердие было излишним: сменщик оставил добротное хозяйство, с которым при хорошем и аккуратном использова-нии можно было выезжать на сборы не один десяток раз. Недавно покра-шенные каркасы и полы для палаток, полевые печки и умывальники, кро-вати, табуретки, столы и т.д. и т.п. – все было в идеальном состоянии. По-этому разбить лагерь не составляло большого труда.

«Священная» палатка начальника артиллерии стояла на некотором удалении от полевого лагеря среди красивых сосен. Палатка солдат взвода управления размещалась в расположении реактивной батареи. Сам Нико-лай хотел улизнуть от «шефа» и разместиться с офицерами этой же бата-реи, благо Скворцов не возражал. Однако по распоряжению Мантуленко в «начальнической» палатке было установлено 3 койки: для него, Пономар-чука и Петрова. И сколько не пытался офицер уговорить «шефа», все было впустую. Пришлось размещаться под оком начальника.

Такое соседство было явно не в пользу Николая: постоянно под кон-тролем начальника, лишнего не скажешь, от души не выругаешься. Пива, пардон, и то не попьешь. Для этого приходилось уходить в гости к тому же Везуненко или Скворцову. Но вечером-то все равно надо возвращаться и как мышке проскакивать на свою койку, чтобы, не дай бог, не разбудить начальника. Утром, хочешь, не хочешь, приходилось пораньше вставать и уходить на зарядку: неудобно сверкать нижним бельем перед «шефом». Да и стеснять того не имело смысла. Женя Пономарчук тоже маялся, но его статус позволял уходить в палатку начальника штаба дивизиона и прово-дить там свободное время.

Петрову же приходилось периодически наведываться в гости то в одну, то в другую батарею. И далеко не всегда его принимали с радостью на лице. Порой по напряженным лицам он чувствовал, что его присутствие нежелательно. Тут, на полевом выходе, он впервые ощутил свою обособ-ленность от офицерского коллектива, что отнюдь не обрадовало.
Однако были и плюсы. Во-первых, никаких нудных нарядов, кото-рых и на полевом выходе хватало, и не менее нудных тактических учений с ночевками в поле. Во-вторых, во время стрельб он выполнял роль на-чальника группы контроля и от его работы во многом зависела оценка стреляющих командиров батарей. Тем более, что в этом вопросе начальник артиллерии полностью ему доверял. Поэтому на стрельбах Петров ощущал себя значительным человеком, когда даже командир дивизиона разговари-вал с ним чуть ли не заискивающе.

Но кроме плюсов и минусов была обычная рутинная жизнь полевого лагеря с его зарядками, построениями, приемами пищи, занятиями и ве-черними проверками. В добавок, Николаю приходилось по несколько раз в день проверять своего дежурного истопника в палатке начальника артил-лерии и дежурного связиста в штабной машине по банальной причине: убедиться, что бойцы не заснули. Иначе беда, жди грома и молнии на свою голову. Однако в целом, несмотря на периодические ворчания Мантулен-ко, было видно, что он работой своего командира взвода управления дово-лен. Петров только спустя неделю с начала сборов впервые облегченно вздохнул.

На этот раз незаметно прошло событие, которое происходит посто-янно, как только части Группы Советских войск в Германии (ГСВГ) выез-жали на полевые выходы. На третий день после размещения полевого ла-геря на мотоцикле подъехал невзрачный человечек в форме немецкого лесника, тихонько обошел вокруг лагеря и также тихо уехал. Солдаты, бывшие в лесу, его видели, но никому не доложили. И Мантуленко успо-коился, подумав, что на этот раз со штрафами пронесло.

Однако через два дня в лагерь заявилась старая знакомая №-ского полка: заведующая местного лестничества. Эта пожилая, но еще молодя-щаяся немка на сносном русском языке вежливо объяснила причину своего прибытия и предъявила счет за порубленные деревья начальнику артилле-рии. Пока тот с округлившимися от ужаса глазами разглядывал бумагу, женщина не менее внимательно разглядывала самого офицера. Петров был невольным свидетелем сцены и заметил, что фрау далеко еще не равно-душна к мужскому полу.

Когда начарт закончил читать бумагу и в полном смятении чувств поднял глаза, то увидел улыбающееся лицо «лестничихи». Несмотря на свои хорошие отношения с полком, она отнюдь не собиралась ничего прощать. А поэтому с такой же улыбкой сказала, как вбила гвоздь: чтобы не начислять официального штрафа, ей необходимо в течение двух недель выделять для лесных работ по 10 солдат. При этом отметила, что кормить обедом их будут в лестничестве.
Мантуленко, проклиная лесника, бестолковых солдат, командиров батарей и дежурного по лагерному сбору, был вынужден согласиться. Впрочем, для выполнения такой «специфической» задачи обычно посыла-ли противотанковую батарею полка как организацию, также приближен-ную к «императору». Проводив с виноватой улыбкой женщину, подпол-ковник собрал всех офицеров, битый час метал громы и молнии во всех подряд командиров батарей. В конце концов, исполнив обряд начальниче-ского негодования и выпустив пар, он успокоился и поставил задачу про-тивотанкистам.

Солдаты и офицеры батареи с нескрываемой радостью каждый день уезжали из опостылевшего лагеря. Действительно, чем целый день таскать на себе противотанковые установки и по сотне раз занимать и оставлять мнимые противотанковые рубежи, лучше было поработать в лесу. Тем бо-лее что работа была, как правило, не трудная: собирать и сжигать сучья. Кроме этого был гарантирован сытный обед у немцев.

Конфликт был исчерпан, и Мантуленко в очередной раз избежал на-гоняя от командира полка. Однако заведующая лестничеством не забыла далеко не старого и видного офицера и стала частенько приезжать в гости. Причем всем было ясно, что спорные вопросы давно улажены и необходи-мость в этих частых визитах совершенно отсутствует. Но она продолжала приезжать с завидной постоянностью и находила темы для разговора, а вежливый подполковник из-за своей зависимости не мог найти повод для прекращения этих посещений.

Двусмысленность ситуации очень скоро привела к тому, что офице-ры лагеря, начиная от командира дивизиона и заканчивая последним взводным, все чаще откровенно смотрели на начальника артиллерии с ехидными улыбками. Тот был вне себя от злости, но поделать ничего не мог. Единственным выходом из положения стали частые и долгие отлучки из лагеря: «шеф» с утра и до позднего вечера стал проверять полевые заня-тия, чем, в свою очередь, весьма огорчил командиров батарей. Если рань-ше они могли себе позволить периодически отлынивать от тактико-специальной подготовки, сваливая это мероприятие на старших офицеров батарей, то теперь это стало невозможно. Каждую батарею Мантуленко проверял ежедневно, и часто не по одному разу, заставляя офицеров недо-брым словом вспоминать чересчур общительную немку. Хоть волком вой.

В конце концов, ей надоело отлавливать неуловимого начальника ла-геря и однажды, поймав его на обеде, пригласила к себе домой в гости. От-казаться было решительно невозможно: лесной долг еще не был отработан. После обеда побрившийся и почистившийся Мантуленко вызвал к себе Пономарчука и Петрова, хмуро взглянул на подчиненных и приглушенно, как будто боялся, что его услышат, сказал:
- Значит так, я сейчас съезжу ненадолго к этой … м-м-м, лесничихе, надо утрясти кое-какие вопросы. Если будут звонить из Котбуса, то я на проверке полевых занятий. Понятно?
- Понятно!
Видимо, офицеры не смогли сдержать улыбки и непроизвольно по-тупили головы, чтобы их не заметил «шеф». Однако тот чересчур внима-тельно на них смотрел и естественно, разглядел ожидаемую реакцию.
- Вы чего мне тут лыбитесь, а? Весело, да? Я вам устрою веселую жизнь! Слишком хорошо живете за спиной начальника артиллерии. Им ве-село, а я должен отдуваться перед этой … м-м-м, хозяйкой леса, черт бы ее побрал. А ты, Пономарчук, хорош помощник. Вот возьму и тебя вместо себя отправлю. Будешь ей там глазки строить за чашкой вечернего кофе.
Женя испуганно заморгал глазами, его такая перспектива совсем не устраивала. Зная, что начальника не будет весь вечер, он уже запланировал после ужина преферанс у начальника штаба дивизиона с энным количест-вом заранее закупленного пива.
- Товарищ подполковник, мне никак нельзя. Я по-немецки ни черта не понимаю. Да и не будет она мне рада, ведь не я приглашен, а вы.
- Мне лучше знать, кто приглашен, а кто нет.
- Так точно, вы это знаете гораздо лучше нас.
Ответ попал не в бровь, а в глаз. Мантуленко был готов испепелить взглядом несчастного капитана. Женя понял, что брякнул что-то лишнее и замолк, преданно и не моргая смотря на «шефа».

Подполковник еще раз свирепо посмотрел на своих подчиненных и пошел к подъехавшей машине, которая через мгновение повезла его на тя-желое свидание. Женя шумно вздохнул:
- Фу-у-у, пронесла нелегкая. Хотя ему, конечно, не позавидуешь. Придется любезничать с этой пожилой матроной, а то она такой штраф на-катает на полк, не обрадуешься. Никуда не деться, назвался груздем, поле-зай в кузов. Ладно, Николай, ты, на всякий случай, будь постоянно здесь, никуда не уходи. Если что-то срочное, то я …
- В палатке начальника штаба дивизиона играете в преферанс и пьете пиво, правильно?
- Не умничай, совсем не правильно. Я там с начальником штаба ди-визиона провожу тренировку по стрельбе и управлению огнем артиллерии с командирами батарей.
Петров позволил себе ехидно улыбнуться:
- Со всеми, что ли.
- Нет, только с теми, кто имеет слабые знания и навыки. Я пошел.

Старший лейтенант вздохнул, зашел в палатку, прилег на койку и с оттенком грусти подумал: «Черт побери, вот же доля адъютанта его пре-восходительства, сиди как собака на привязи и отойти никуда не смей. Од-нако шефу тоже не позавидуешь. Вдруг она приставать начнет, что ему де-лать?» Представив себе картину, как пожилая женщина пытается кокетни-чать с Мантуленко, он прыснул от смеха.

Однако надо было чем-то себя занять. От безнадежной ситуации и скуки он достал прибор управления огнем, таблицы стрельбы, правила стрельбы и управления огнем наземной артиллерии, тетрадь и секундомер. Разложив все это богатство на столе, начал упражняться. Периодически, когда это надоедало, выходил из палатки, разминался и подтягивался на перекладине, благо от такой жизни еще не успел обзавестись солидным животом.

Ближе к вечеру в палатку ввалился пьяный Мантуленко. Таким его Петров еще не видел. Нетвердыми шагами он прошел к своей койке, акку-ратно на нее присел и мутными глазами посмотрел на своего командира взвода, вставшего при виде начальника:
- Садись, чего торчишь как пень. Не бойся, не укушу. Николай, да ты, никак, сам с собою артстрелковую тренировку проводишь. Однако! Хвалю. А я чего-то перебрал сегодня с этой лесничихой, блин. Из Котбуса не звонили?
- Никак нет.
- Ладно тебе каблуками щелкать. Начальник сегодня пьяный, можно и расслабиться немного.
Петров не знал, что говорить в такой ситуации. Но от него это и не требовалось. Мантуленко, видимо, хотел излить все, что у него накопи-лось. Благо свидетелей не было. Медленно и неуверенно раздеваясь, он не-торопливо говорил:
- Ты не представляешь, как она живет. Не дом, а дворец. Два этажа, комнат хренова туча, камин, полуподвальный гараж, подвал, все аккурат-но, как в фильмах. Травка подстриженная, бассейн. И не одна она так жи-вет, многие так живут. Ну почему, почему проигравшие в войне живут лучше нас, победителей? Ты думаешь, я напился, чтобы она ко мне не при-ставала? Хрен там. Я от обиды напился. Вот что ждет меня впереди, офи-цера с академическим образованием? Генералом я не стану: рылом не вы-шел, связей нет. Полковником, наверное, буду. Получу квартирку перед пенсией где-нибудь в Тмутаракани. И все. Ну, может быть, еще дачку по-строю убогую. Мне денег даже на машину не хватит. Даже если займу и накоплю, ее еще попробуй купить. Но такой красивой и аккуратной жизни, как здесь, я не увижу уже никогда. Ну чем, чем мы хуже немцев? Плохо работаем? Да вроде нет, все пятилетки перевыполнены. Тупее их? Вряд ли. Они такие же люди, как и мы. Так же, извини, срут и ссут. Но почему у них за колбасой в очереди давиться не надо? Не пойму.
- Вы, может, приляжете?
- Да прилягу, заботливый ты мой. Вот возьми эту же лесничиху. Она ведь не намного старше моей матери. А если их сравнить: небо и земля. Мать всю жизнь вкалывала, как «Папа Карло», жилы тянула. Естественно, не до себя было: лишь бы выжить и детей вырастить. Итог такой жизни за-кономерный: вся больная, по внешнему виду – уже бабуля. И эта немка: ухоженная, прилизанная, накрашенная, ржет, как конь молодой на все 32 здоровых зуба. Еще и на мужиков поглядывает, хм-хм.

Тут Мантуленко сделал как бы случайную паузу и взглянул на взводного. Но тот никак не прореагировал на последнюю фразу и слушал, как ни в чем не бывало.
- Но вот, Николай, что интересно. Жизнь после войны немцы также начинали с голода и разрухи, как и мы. Она сама рассказывала, как в 1945 году невозможно было ничего купить. Добытая буханка черного хлеба и банка тушенки у наших солдат за какие-нибудь шмотки считалось великим счастьем. Теперь прошло 40 с небольшим лет. Мы стали жить, конечно, лучше. Но почему они живут намного лучше? Они, немцы, что, волшебни-ки, что ли? Или манна небесная им на голову свалилась? Непонятно.
- Наверное, им Советский Союз помогал.
- Помогал, конечно. Но и мы сколько вывезли отсюда. А это еще на-до было восстановить. Нет, тут что-то другое, про которое и подумать страшно. Кстати, несмотря ни на что, она к русским очень хорошо отно-ситься. А знаешь почему?
- Нет, откуда же мне знать.
- Поляки научили. Ох и злая она на них, как собака. По ее рассказам, когда в конце войны сюда наши пришли, было тяжело. Почудили славяне вдоволь, что говорить. Но и помогали частенько, чем могли. А потом где-то наверху решили, что этот район должен к Польше отойти. Пришли по-ляки, загнали без разговоров всех местных немцев в вагоны для скота и за-крыли в ожидании команды на их отправление в Германию. Три дня дер-жали, ни пить, ни жрать не давали. Народ так и умирал в вагонах, только трупы разрешали выносить. До сих пор Бога благодарит, что выжила. По-том, видимо, поступила команда «отставить» и их выпустили.
- Занятно.
- Да, занятно. Не все так просто в нашем мире. Однако, слава богу, поняла, что флиртовать я с ней не собираюсь. И не улыбайся.
- А я и не улыбаюсь.
- То-то, что не улыбаешься. Думаешь, мне легко было «оборону» держать? То ручку невзначай погладит, то ногой о ногу под столом по-трется, прямо кошка ненасытная какая-то.
- Вы же дома у нее были. А как муж?
- А муж объелся груш. Он, во-первых, намного старше ее и ему уже все до лампочки. Посидел с нами полчаса и пошел наверх в спальню мирно храпеть. Ну что мне оставалось делать? Напился, а с пьяного и взятки гладки!
Мантуленко засмеялся:
- Разозлилась, чертовка. Губки надула, сказала, что ей пора отдыхать. Я и уехал от греха подальше. Как говориться, нас, хохлов, не проведешь: хрен на ландыш не похож, ха-ха-ха.
В конце концов, сон сморил подполковника: он свалился на кровать, отвернулся и затих. Николай тоже лег, но долго не мог заснуть, обдумывая рассказ начарта. Однако одно обстоятельство было ясно как божий день: пьяный рассказ «шефа» одновременно был для Петрова и проверкой на «вшивость». Не только детали разговора, но и о самом разговоре нельзя было никому говорить. В противном случае начарт перестанет ему дове-рять, а потом потихоньку уберет с должности. Тогда батареи точно не ви-дать как своих ушей.

Старший лейтенант как в воду смотрел: несколько последующих дней Мантуленко хмуро молчал и даже не упоминал о вечернем разговоре, как будто его и не было. Командир взвода тоже усиленно делал вид, что ничего такого не было, хотя это давалось с трудом по одной простой при-чине. Все артиллерийские начальники, начиная от командира дивизиона и заканчивая командирами батарей, усиленно, чуть ли не с пристрастием, допытывали у несчастного Николая подробности поездки «шефа», чая ус-лышать интересные и душещипательные подробности.

Однако тот, огромным усилием воли, подавил в себе желание пока-зать себя «значительным» человеком, имеющего доступ к важной инфор-мации. Постепенно разочарованные «дознаватели» отстали от офицера, решив, что тот от недалекого ума просто не умеет разговаривать с начар-том. Последнюю и наиболее агрессивную попытку провел Женя Пономар-чук. Однако только он один после фиаско внимательно посмотрел на Пет-рова и задумчиво произнес: «А ты, брат, намного хитрее, чем я думал. Ну ладно, может и правильно делаешь».
Мантуленко выждал несколько дней. И только потом, когда убедил-ся, что итоги его поездки покрыты мраком, заметно повеселел. Естествен-но, отношение к Николаю заметно улучшилось, который буквально через несколько дней получил «спецзадание».


*     *     *


Заключенный в результате Шмалькальденских войн 1531-1555 годов Аугсбурсгский мир лишь на некоторое время установил равновесие и ре-лигиозный мир между католическими и протестантскими общинами в Ев-ропе. В конце XVI – начале XVII века немцы и лужичане жили тихой раз-меренной жизнью, радуясь долгому устоявшемуся миру. Где-то далеко на востоке и юге грохотали войны Польши с Россией и Австрии с Османской империей. В Италии свирепствовала инквизиция: в 1600 году на костре сожжен знаменитый ученый Джордано Бруно. Эта же участь постигла многих других деятелей эпохи Возрождения. Но это было как бы в другой жизни, не затрагивающей существующих устоев жизни в Лужицах.

Однако сатана уже разжигал адский огонь первой общеевропейской войны, получившей название «тридцатилетней». Среди причин этой ката-строфы удивительным образом переплелись религиозные, экономические и политические противоречия крупнейших стран Европы, причем католи-ки и протестанты иногда оказывались в одном лагере.

В 1608 году образовалась протестантская уния во главе с курфюр-стом Францем V Пфальцским (Дания, Швеция, Англия, Чехия), которая была активно поддержана французским королем. В противовес ей в 1609 году создана католическая лига во главе с герцогом Максимилианом Ба-варским (Польша, Испания, Австрия) и поддерживалась императором «Священной Римской империи» Фердинандом Габсбургом. Подготовка к войне вступила в решающую фазу. Увеличивались армии, но увеличива-лись и налоги. А когда в 1610 году к протестантской унии присоединился курфюрст Брандербургский, самый последний дурак в Лужицах понял, что теперь войны не избежать.

Началась паника, продовольствие пряталось, цены на него резко взвинтились. Такие нужные для курфюрста налоги приходилось уже «вы-колачивать» с немецкого и лужицкого населения силой. Видимо все это послужило причиной крестьянских волнений в Губене в 1612 году, кото-рые были быстро и жестоко подавлены. Однако выявившиеся противоре-чия в станах соперников не позволили им сразу развязать войну. Она ото-двинулась и притаилась, поджидая удобного момента.

Самые легковерные надеялись, что опасность улеглась и мудрые правители смогут найти общий язык. Увы, этим надеждам не суждено бы-ло сбыться. А толстые крепостные стены не спасли Котбус от многократ-ных грабежей, вооруженных стычек, болезней и постоев жадных солдат враждующих сторон.

В яркий солнечный день 23 мая 1618 г. пражские улицы были полны вооруженных толп горожан, которые с разных сторон с криками и руга-тельствами, угрожая оружием, двигались к старинному замку, резиденции наместников императора. Делегация пражского протестантского дворянст-ва силой ворвалась внутрь здания и на некоторое время наступила тишина: восставшие ждали развязки событий.

Звон разбиваемого стекла привлек внимание к одному из окон, отку-да один за другим были выброшены два тела. Нелепо размахивая руками и ногами, они глухо ударились о булыжную мостовую и замерли в неестест-венных позах. Через мгновение раздался торжествующий рев толпы, уз-навшей в убитых наиболее рьяных наместников католического императо-ра: Мартиница и Славату. Начался первый, «чешский период» Тридцати-летней войны народов Европы, принесшей им неисчислимые беды и стра-дания. Протестант вышел на смертельный бой с католиком.

8 ноября 1620 г. в битве у Белой Горы чехи были разбиты католиче-ской лигой. Последующие события нарастали как снежный ком. Войска католической лиги вторглись в Германию в земли протестантов. Начались массовые грабежи и казни в Чехии и княжеских землях. На стороне про-тестантов выступил датский король Кристиан IV, но его войска были раз-биты знаменитым имперским полководцем Альбрехтом Валленштейном у Дессаусского моста 26 апреля 1626 г. Война незаметно переросла из «внутриимперской» в европейскую, захватив в свой смертельный оборот и земли лужичан.

Жителям Лужиц очень скоро стало все равно, кто мародерствует в их землях: католические или протестантские войска. Пока противники гоня-лись друг за другом, солдаты не забывали пить, жрать и грабить. А тех, кто пытался защитить свое имущество – убивали. Немец, датчанин, швед: все вели себя с лужичанами, как с жителями завоеванной страны. Особенно усердствовали войска Валленштейна: они грабили на землях простестант-ских князей «законно», используя «реституционный эдикт» императора от 6 ноября 1629 г.
Иллюзии местных жителей относительно прихода в 1630 году «спа-сителя» шведского короля Густава Адольфа развеялись как пороховой дым от его ружей и пушек. Шведы сожгли несколько лужицких городов, в т.ч. Будышин и Бауцен. В 1631 году король поручил курфюрсту Саксонскому провести войска из Саксонии через Лужицы в Чехию и Силезию. В проти-вовес этому в земли лужичан вторглись войска императорских полковни-ков фон Геца и Тифенбаха, опустошая все на своем пути. Жители вконец разоренных войной деревень уходили в леса и убивали фуражиров, а также одиночных и отставших солдат всех армий, не делая различий. Там и тут вспыхивали крестьянские волнения.

Но война затронула не только деревни. 29 июня 1631 года испуган-ные жители Котбуса увидели под своими стенами рыскающие в поисках добычи отряды фон Геца и Тифенбаха. Возле закрытых городских ворот в ужасе голосили жители окрестностей, не успевших укрыться в крепости. Родственники на стенах рыдали, но ничем не могли помочь несчастным. Но те, кто оказался внутри укреплений, напрасно думали, что спаслись от ужасов войны.

Начальники осаждавших быстро поняли, что в городе нет значитель-ных сил, способных его защитить. И через некоторое время предприняли штурм, закончившийся разграблением Котбуса. Несколько дней в воздухе висел плач и стон несчастных жителей. Рычащие солдаты врывались в до-ма, били и пытали хозяев, заставляя тех выдать все драгоценности и день-ги. Жрали и пили от души, уничтожая все, что не влезало в необъятные желудки. Неоднократному насилию подверглись все девушки и женщины, представлявшие хоть какой-то интерес для пьяной солдатни.

После того, как императорские отряды покинули сожженную кре-пость, Котбус представлял собой плачевную картину. Но это было, увы, не последним испытанием. В 1633 году в город вместе с войсками Валлен-штейна въехала страшная чума, унесшая жизнь едва ли не половины жите-лей. Черная смерть настигала везде, на улице, в церкви, в лавке и во время работы. Если от многочисленных жадных грабителей можно было убе-жать, спрятаться, попросту откупиться, то от черной смерти деться было некуда. Ужас объял Лужицы, как и всю Европу.
Однако даже чума не остановила войну, которая закончилась лишь в 1648 году с заключением Вестфальского мира. Кому война, а кому – мать родная. В результате по мирному договору наряду со Швецией, большие территориальные прибавки получил курфюрст Брандербургский. Но все эти завоеванные земли лежали в руинах. Их еще предстояло восстанавли-вать тяжелым трудом многих поколений.

На территории лужичан происходили наиболее ожесточенные сра-жения. Поэтому славянские города в 30-летнюю войну в основной своей массе или были разрушены, или основательно разграблены, и поэтому наиболее быстро населялись немецкими колонистами, получали новые не-мецкие названия и любекское право во главе с фохтом и консулом. Славя-не вытеснялись на окраины. Онемечивание славянских земель получило новый толчок.
Все «прелести» военного города ощутил на себе и Котбус. Если в 1600 году в нем насчитывалось 3,5 тыс. жителей, то четыре года спустя по-сле тридцатилетней войны в 1652 – всего 1,5 тыс.


*     *     *


Начальнику артиллерии шлея попала под хвост: он решил во чтобы то ни стало построить новый ВАП (винтовочный артиллерийский поли-гон), причем в самые сжатые сроки. Оборудование через штаб артиллерии группы войск он выбил. Командир полка милостливо разрешил использо-вать старый полузаброшенный бокс в парке, зампотыл от щедрот своих выделил немного стройматериалов и краски, старую мебель. И все. Дальше крутись как хочешь. Самое плохое – не было кирпичей для оборудования многочисленных перегородок и стенок.

Однако упрямый «хохол» не сдавался. Через свою «подругу» лест-ничиху узнал о заброшенной немецкой деревне недалеко от учебного цен-тра и решил набрать там кирпичей. Руководить операцией «Кирпич» пору-чил Петрову, которого долго и нудно инструктировал. На следующее утро колонна из трех пустых Зил-131 и одной ГАЗ-66 с солдатами противотан-ковой батареи катила по немецким дорогам в сторону намеченной цели.

Вдоволь поколесив, старший лейтенант нашел все-таки эту злопо-лучную деревню, которая оказалась, к тому же, не совсем заброшенной. В одном доме еще жили жители, хотя другие действительно были пустыми, а некоторые и полуразрушенными, что несколько ободрило офицера. По-строение личного состава, постановка задач на разборку стен и погрузку кирпичей заняло не больше 10 минут. Все остальное время приходилось подгонять солдат, воровато поглядывая в сторону местных жителей, уже вышедших к своему забору.

«Аборигены» были явно напуганы таким большим количеством не-званых гостей и удивлены нахальности русских, деловито разбирающих старые постройки. Очевидно, больше всего они боялись за целостность и сохранность своего сада с яблоками, зная о пристрастиях «советских това-рищей». Командир взвода противотанковой батареи со смехом кивнул в сторону местных жителей:
- Смотри, Николай, как перепугалась немчура. А давай к ним на кофе напросимся, вдруг у хозяев и девчонки симпатичные есть?
- Я тебе напрошусь. Лучше за бойцами своими следи, не дай бог в сад залезут.
Противотанкист обиженно засопел:
- Мои не залезут. Это в дивизионе бардак.
Петров иронично посмотрел на коллегу:
- Да ты что, правда? А я и не знал. Тогда давай возьмем одну машину и съездим пивка попить.

Оппонент удивленно заморгал глазами:
- Как это, пивка попить?
- Очень просто, из кружки. А чего здесь торчать, раз ты в своих бой-цах уверен.
- Ладно тебе к словам придираться. Естественно, одних их оставлять нельзя.
- Тогда и не болтай пустое. Боюсь, как бы местные полицейских не вызвали.
И как в воду глядел. Где-то через полчаса подъехал экипаж полиции, оповещенный жителями деревни о нашествии искателей старого кирпича. Солдаты остановили работу, с интересом наблюдая за развитием событий. Николай во избежание недоразумений первый подошел к встревоженному старшему патруля и миролюбиво поздоровался. Тот, увидев офицера, не-много успокоился и попытался что-то выяснить. Дальнейшая сценка напо-минала разговор слепого с глухим. Немец на языке Гете и Шиллера что-то объяснял старшему лейтенанту и энергично размахивал руками. Петров на языке Толстого и Пушкина убеждал собеседника об абсолютно законном «изъятии» старого кирпича.

Вдоволь наговорившись и не найдя компромисса, спорщики затихли. Николай дружелюбно и открыто смотрел в лицо полицейскому. В конце концов тот махнул рукой, сел в машину и уехал. Офицер облегченно вздохнул:
- Кажется, пока пронесло. Чего встали, полицейского никогда не ви-дели? Быстрее загружайте машины, если не хотите ночевать с этим кирпи-чом.
Последнее замечание возымело действие: затягивать работу не имело смыла, так как драгоценный стройматериал еще надо было довезти и раз-грузить. Работа пошла живее. Когда наконец кирпич был загружен и укрыт тентами, Петров недовольно посмотрел на часы и обратился к офицеру противотанковой батареи:
- Черт, пока еще доедем, дороги сейчас забиты. В лагере только к но-чи будем.
- И что делать?
- Не знаю. Если только проблесковые маячки на ГАЗ-66 включить.
- Из-за кирпича? Это же скандал будет!
- А кто узнает? Может и проскочим. Вот если затянем, тогда точно от шефа нагоняй будет.
- Делай, как знаешь, ты старший.
- Выхода нет, поехали!

Экипаж немецкой патрульной машины, незадолго до этого выясняв-ший отношения с Петровым, мирно стоял на обочине дороги и жевал куп-ленные сочные сосиски. Шоссе было забито, но «пробок» еще не наблюда-лось. Внезапно на горизонте появились проблесковые маячки синего и красного цвета. Полицейские встревоженно переглянулись: это могли быть или их коллеги или медики, спешащие на какое-то происшествие. Но по-чему им ничего не сообщили? Или они проморгали?

Так и не закончив свой обед, блюстители порядка выскочили к доро-ге. Каково же было их удивление и негодование, когда они увидели знако-мые русские машины, которые с комфортом везли под брезентом старый никому не нужный кирпич. Законопослушные немцы, завидев проблеско-вые маячки, сворачивали на обочину и пропускали «секретный военный кортеж». Лихо проскочив мимо ошарашенных полицейских, колонна со-ветских машин проследовала в сторону Котбуса. Однако зарплату им пла-тили не зря: они успели записать номера и передать их своему начальству.

Начальство накатало жалобу в советскую комендатуру. Комендант, соответственно, переслал ее с «наилучшими пожеланиями» в №-ский мо-тострелковый полк. Полковник Федоров, прочитав бумагу, поморщился и отписал ее своему заместителю по технике и вооружению Медведеву с ви-зой «разобраться и наказать». Автослужба быстро вычислила, чьи это бы-ли машины и что они везли. Зампотех, узнав подробности, рассвирепел. Но зная, что этот старый кирпич шел на «святое артиллерийское дело» по-строения винтовочного артиллерийского полигона, умерил пыл и в более спокойной форме объяснил Мантуленко о неправильном поведении его подчиненных. Кроме этого, порекомендовал выполнить указание команди-ра полка о служебном расследовании и наказании виновных.

Незадолго до этого ничего не подозревающий Петров благополучно выполнил поручение «шефа», довез и разгрузил кирпич. В этот же день успел вернуться в учебный центр и доложил обо всем обрадованному Мантуленко. Получив заслуженную похвалу, Николай с аппетитом поужи-нал и лег спать. Однако через несколько дней смущенный начальник ар-тиллерии вернулся к кирпичной теме, вызвав офицера для разговора на-едине.
- Слушай, Николай, тут вот какое дело. Наказать тебя придется.

Остолбеневший Петров только и смог выговорить:
- За что, товарищ подполковник?
- За что, за что. Сам не знаешь? Какого хрена проблесковые маячки включал. Всех немцев на дороге распугал.
- Но я торопился. Иначе мы бы до ночи ковырялись, и вы бы нервни-чали.
- Спасибо за заботу. Зато теперь наши немецкие товарищи кляузу накатали. Приказано провести служебное расследование. Интересно, кто мог знать, что ты именно кирпичи везешь?
- Да никто не знал, кроме жителей деревни. А-а-а, теперь понял. На-верное я нарвался именно на тех полицейских, которые приезжали. Назы-вается, что такое «не везет» и как с ним бороться.

Мантуленко засмеялся:
- Да, брат, не повезло. Ума не приложу, как тебя наказать. Строгий выговор, вроде маловато. Служебное несоответствие – многовато, а?
У Петрова видимо был настолько огорченный вид, что начальник ар-тиллерии перестал шутить.
- Ладно, не переживай. А то вообще раскис. Неужели ты так плохо думаешь о своем начальнике, что он из-за какой-то кляузы будет мордо-вать своего подчиненного? Задачу выполнил, значит, молодец. Будем счи-тать, что я тебе объявил устный выговор. Если автослужба будет пытать, так и говори, что я тебя пол-дня ругал, а потом объявил выговор. Понял?
- Так точно!
- Ладно, иди.

Однако скоро и в артиллерии и в полку в целом забыли об этом «ма-ячковом» скандале. В очередную субботу после обеда офицеры и прапор-щики, которым милостиво разрешили убыть на выходные домой в Котбус стояли кружком, курили, о чем-то болтали и ждали выделенный для них автомобиль. Наконец машина подошла. Из нее с трудом вылез командир дивизиона Санин и важным начальническим тоном произнес:
- Та-а-ак. Все собрались? Имейте в виду, что начальник артиллерии приказал всем быть здесь в понедельник не позже 8.00. Поэтому выезд в понедельник от КПП полка в 7.00. Ждать никого не буду!

Собравшиеся недовольно загудели. Чтобы сгладить ситуацию, под-полковник подошел к «народу» и закурил сигарету:
- Чего рычим, товарищи офицеры? Вы же знаете, «шефа» не пере-спорить. Скажите спасибо, что вообще на выходные отпустил. Еле угово-рил.
После этих слов он победно посмотрел на окружающих и продол-жил, обращаясь к Пономарчуку по дружески, как к лицу, «приближенному к императору»:
- Женя, ну скажи, я прав?

После того, как был получен утвердительный кивок, наступила тяго-стная пауза. Никто не брал на себя ответственность продолжать разговор в присутствии командира дивизиона. Тому пришлось самому брать инициа-тиву:
- Ну что ж, пять минут на перекур и поедем. О чем разговор был?
В полной тишине раздался голос Пономарчука:
- Да вот думаем. Что-то уж больно странно. Полевой выход уже не первую неделю идет, а все спокойно. Никаких происшествий, никаких бег-лецов.

Тишина стала звенящая. Сигареты у многих застыли во рту. Капитан мог себе позволить так свободно рассуждать о самом больном только по-тому, что сам не имел подчиненных. Кто-то вполголоса произнес: «Типун тебе на язык, дурак ненормальный». Женя и сам понял, что сморозил лиш-нее и примирительно произнес:
- Вот я говорю, дай Бог, чтобы этот полевой выход без ЧП прошел.

Санин недовольно посмотрел на помощника начальника артиллерии, затушил сигарету и полез в машину. Остальные последовали его примеру. Однако Пономарчук не зря много лет был командиром батареи: предчув-ствия его не обманули.

Пока уехавшие господа офицеры тряслись в кузове машины и обсу-ждали перспективы выходных, лагерь затих и погрузился в полусонное субботнее состояние. Оставленные на выходные в качестве «ответствен-ных» офицеры и прапорщики естественно считали себя обделенными и быстро собрались в маленькие коллективы «по интересам»: преферанс с пивом или просто пиво. За исключением тех, кто заступал в наряд.

Солдаты и сержанты в большинстве своем оказались предоставлен-ными сами себе и тоже разделились «по интересам». Один старослужащий минометной батареи 1 мотострелкового батальона лежал в палатке и, ко-выряясь пальцем в носу, мечтал о недалеком «дембеле», когда серебри-стый лайнер унесет его в такую замечательную гражданскую жизнь, где не будет ни офицеров, ни прапорщиков, ни опостылевшей солдатской еды. Впрочем, вопрос о еде его живо заинтересовал. Так не хотелось идти на ужин. А в батарее остался молодой лейтенант, которому вполне можно было навесить «лапшу на уши».

Итак, решено. Он через дневального вызвал себе кого-нибудь из мо-лодых. Как на зло, оказался не самый расторопный. Другие были уже кем-нибудь озадачены. Деваться было некуда:
- Значит так, «слоняра». Сегодня я ужинаю здесь. С ужина прине-сешь мне пайку. И еще картошку нажаришь.
- А где мне ее взять, - слабо пытался возразить чумазый боец.
«Вот же придурок достался», - подумал старослужащий, глядя на грязные, давно не мытые заскорузлые руки молодого бойца. При этом за-быв, что еще какой-то год назад был абсолютно таким же.
- Да меня не …., где ты ее возьмешь, хоть рожай. Но к ужину чтоб была. Иначе я тебе не завидую, козел.

Поставив таким образом задачу, солдат опять растянулся в палатке, наслаждаясь отдыхом. Дальше все шло как по маслу. При построении на ужин лейтенант даже не удосужился выйти к строю и лично проверить людей в батарее. Никуда ходить не пришлось. После ужина заглянул «чу-мазый» и принес котелок с едой. На молчаливый вопрос ответил:
- Картошечка сейчас будет, дожарю и принесу.

Старослужащий заглянул в котелок, поморщился и отставил в сторо-ну. Решил подождать жареной картошки и опять прилег. Через некоторое время «слон», наконец то, появился и показал плод своего кулинарного ис-кусства. Как вы думаете, что могло быть в старой, замызганной сковородке времен Гитлера, если наш боец незадолго до этого через тумаки и подза-тыльники своровал несколько полугнилых, сбитых картошек и кусок гряз-ного маргарина во взводе обеспечения, потом грязными руками все это по-пытался почистить тупым ножом и поджарить на костре в лесу?

В сковородке, в расплавленном маргарине лежала серообразная про-тивно пахнущая масса, которая лишь весьма отдаленно напоминало жаре-ную картошку. Субботний вечер был бесповоротно испорчен. Старослу-жащий солдат посмотрел на испуганного чумазого бойца. В этот момент он ему был настолько противен, что даже бить его не хотелось.
- Подойди сюда, придурок!

Чумазый затрясся и пошел к нарам, как кролик к удаву.
- Повернись и встань поближе.
Тот обреченно повернулся спиной и со страхом стал ждать удара. Но старослужащий поставил его спиной не для того, чтобы бить. Для этого надо было встать с нар, а этого как раз и не хотелось. Он просто хотел пинком в заднее место вышибить из палатки бестолкового сослуживца. Дальше произошло непредвиденное: то ли он не рассчитал силу и место удара в полумраке, то ли у чумазого не вовремя подкосились ноги, однако пинок пришелся не в заднее место, а в спину. Молодой охнул и скорчился.
- Вали отсюда, чтоб я тебя не видел, падлу. Завтра поговорим.

Сгорбившийся комок человеческой плоти вывалился из палатки. Че-рез некоторое время заглянул дежурный по батарее, старослужащий сер-жант:
- Ты что наделал, урод?
- Сам ты урод, будешь рот разевать, по морде получишь. Ты будешь жрать такую картошку? На, посмотри! Совсем молодые оборзели! Ничего поручить нельзя!
- Ты что наделал, урод? Он там бледный весь валяется, в обмороке! Его к медику тащить надо!

Старослужащего как пружиной подбросило с нар:
- Чего он придуривается, я не бил его! Какой медик, ты с ума сошел? Хочешь, чтоб комбат меня с говном сожрал?
- Ну иди, сам посмотри, умник. Два года прослужил, а бить по умно-му так и не научился. Придурок.

У солдата волосы встали дыбом. Он даже не ответил на оскорбление и пулей вылетел из палатки. В другой палатке действительно лежал блед-ный чумазый боец в полуобморочном состоянии. Старослужащий кинулся к нему:
- Ты чего, братан, нас пугаешь? Может, обожрался чего-нибудь? Ведь я же не бил тебя, не бил? Говори, падла, чего молчишь!

Однако тот уже хрипел и закатывал глаза. Дежурный по батарее бро-сился в сторону. Сослуживец заорал ему вслед:
- Ты куда побежал, сволочь?
- На кудыкину гору, к медику. Я из-за тебя в дисциплинарный ба-тальон не хочу. Сам натворил, сам и выкручивайся!

Когда наконец полупьяный прапорщик, фельдшер дивизиона, увидел чумазого, хмель с него слетел мгновенно. Он оглядел столпившихся солдат и заорал неожиданно высоким голосом:
- Дежурный, вы все преступники, бегом ко мне в медпункт за носил-ками, аккуратно его туда перенесете, шмотки не забудьте. Я к замполиту за машиной.

Надо отдать должное повидавшему виды прапорщику. Он понимал, что все решают считанные часы, если не минуты. По всей видимости, у солдата было внутреннее кровотечение. Перепуганный Сергеев быстро вы-гнал дежурную машину и через несколько минут фельдшер уже увозил в Котбус будущего инвалида. «Ответственный» офицер злополучной мино-метной батареи был поставлен в известность дежурным только после того, как машина уже увезла чумазого.

Сергеев, пользуясь властью старшего в лагерном сборе, построил весь личный состав, вывел в центр проштрафившееся подразделение и на-чал вдохновенно читать нотации. Особого страха за ЧП он не испытывал: все-таки минометная батарея была подразделением 1 батальона и все шиш-ки посыплются теперь на его командира.

Совсем другие настроения царили в 1 минометной батарее: лейте-нант и старослужащие с ужасом ожидали встречи и разговора с команди-ром батареи и скорым на расправу командиром батальона. Любитель жа-реной картошки уже сидел на «полевой» гауптвахте – вырытой двухметро-вой яме, и со страхом вспоминал, что в первые полоумные минуты написал Сергееву в объяснительной всю правду, полностью подтвердив свою вину.

Уже на следующий день, в воскресенье, все офицеры артиллеристы, проклиная коллег из 1 мотострелкового батальона, были возвращены в ла-герь. Вместе с ними на «разбор полетов» приехали замполит полка, коман-дир батальона с замполитом. Они и привезли нерадостные вести: чумазый выжил, но от «снайперского» удара старослужащего у того была отбита и впоследствии удалена селезенка. Через некоторое время комиссованный инвалид поедет домой. Любителя жареной картошки ждал суд и дисцип-линарный батальон как минимум. Еще в Котбусе разозлившийся командир полка наорал на Мантуленко и приказал полевые сборы артиллерии закон-чить на несколько дней раньше, объяснив это просто: «Товарищ подпол-ковник, вы все равно там ничего не делаете, только людей калечите». На-чальнику артиллерии пришлось все это молча вытерпеть.

После того, как «гости» уехали из учебного центра, забрав с собой для водворения на полковую гауптвахту новоиспеченного преступника, Мантуленко построил офицеров возле своей палатки:
- Поздравляю вас, товарищи офицеры, с очередной победой над на-чальником артиллерии. Да, да, вы победили. Командир полка приказал досрочно завершить полевой выход артиллерии. Будете опять с удовольст-вием ходить по нарядам. Вместо того чтобы здесь, в учебном центре, спо-койно заняться специальной подготовкой хотя бы раз в полгода, когда пе-хота не мешает, что делает абсолютное большинство из вас? Проведение занятий – кое-как, или отлынивание от них под различными предлогами, вечерами – пиво и преферанс. Солдата не видите, хотя где его еще можно так тщательно разглядеть, как не в полевых условиях. А они у вас под но-сом что хотят, то и творят. Командир 1 минометной батареи, кто у вас ос-тавался на выходные?
- Лейтенант №-ский.
- Выйдите, товарищ лейтенант перед строем и расскажите нам, как вы проводили этот злополучный вечер?

Несчастный бледный офицерик стоял, опустив голову, и молчал.
- Вот видите, товарищи комбаты, сказать ему нечего, потому что в этот вечер батарею он вообще не видел, из-за того, что играл в карты. Ему было некогда! Он даже не проверил людей перед ужином, ни разу не за-глянул в солдатские палатки! – взвизгнул начальник артиллерии и про-должил более спокойным тоном.
- Произошедшего несчастья могло и не быть, если бы товарищ лей-тенант иногда удосуживался заглядывать к солдатам. Я прекрасно пони-маю, как неприятно нюхать солдатские портянки и выполнять роль сер-жанта, когда они ни черта не делают. Но вы сами в этом виноваты, и надо работать, другого выхода нет. Тут некоторые комбаты в строю ухмыляют-ся. А я скажу откровенно: за исключением двух-трех батарей такая же ис-тория может случиться у любого из вас. К сожалению, мы поставлены в такие рамки, что приходится отслеживать порой каждый шаг своих «лю-бимых» бойцов. Только самые сильные комбаты, как Везуненко и Самар-цев, могут себе позволить съездить на выходные. Остальным дневать и но-чевать здесь надо!

Мантуленко взволнованно ходил вдоль строя, потом остановился и твердо, с расстановкой, произнес:
- Товарищи офицеры, приказываю до окончания лагерного сбора ко-мандирам взводов жить в палатках со своими подразделениями!

Гул пошел по строю. Еще никто в полку не заставлял офицеров жить в палатках с солдатами. Офицеры и прапорщики жили тут же, но в своих «офицерских» палатках. Решение было явно спорным. Одно дело хоть че-рез каждые пять минут заглядывать к свои подчиненным, другое дело – жить с ними. Однако в данной ситуации моральный перевес был у началь-ника артиллерии и никто спорить и защищать «офицерские» права коман-диров взводов не стал.
Конечно, он знал, что дня через два «старые» командиры взводов, особенно заменщики, будут тайком перебегать в свои «офицерские» па-латки, что командиры батарей не смогут им это запретить. И потихоньку его грозное распоряжение сойдет на нет. Но в этот момент он был обязан предпринять нечто неординарное, чтобы расшевелить болото и не дай бог не допустить еще подобного происшествия.

Через несколько дней шумный лагерь артиллеристов будет свернут, чтобы вновь быть развернутым на том же самом месте через полгода. Только два солдата уже никогда не попадут в этот аккуратный немецкий лес: один будет вести непростую жизнь молодого инвалида дома, в СССР. Другой будет в дисциплинарном батальоне совершенствовать свои навыки строевой подготовки, вспоминая время от времени жареную картошку.


*     *     *


Развод на занятия проведен, солдаты отправлены кто куда, особых крупных дел не намечалось, а текущие все выполнены. Петров с удоволь-ствием присел на свой маленький уютный и не совсем старый диванчик, закинул ногу на ногу, взял так и не дочитанную до конца книгу и стал с вожделением мечтать о предстоящих выходных. А они обещали быть весьма насыщенными.

Хрупкую идиллию бытия нарушил дневальный реактивной батареи, который с округлившимися от усердия глазами сообщил, что товарища старшего лейтенант срочно вызывает начальник артиллерии. «Черт, ну что еще могло произойти!» - с недовольствием подумал Николай, нехотя встал, потянулся в крайний раз, взял уже опостылевшую фуражку и нехотя побрел к выходу. С последней надежной избежать неприятного похода к «шефу» позвонил Пономарчуку:
- Товарищ капитан, случайно не знаете, что стряслось, вроде все ти-хо было?
- Откуда звонишь?
- Из батареи.
- Совсем обалдел, я думал, ты уже в штабе полка, бегом к начарту, чтоб через пять минут здесь был!
- А чего случилось то?
- Тут узнаешь, бегом!

Полусонную дрему как рукой сняло. Побежать он, конечно, не по-бежал, уже было «не положено» по сроку службы. Но шел изрядно быстро и в голове прокручивал все возможные варианты причин такого неприят-ного вызова: «Патруль поймал моего бойца? Вряд ли, слишком мало вре-мени прошло после развода. Самоволка? Тоже вряд ли. С утра подраться не успели бы. Черт, ну чего такого еще могли натворить мои балбесы?» Так и не найдя никакой видимой причины, он дрожащей рукой постучался в кабинет начальника артиллерии.
- Разрешите войти, товарищ подполковник!
- Николай, ты заставляешь слишком долго себя ждать!
- Виноват, но бежал очень быстро!
- Вот только не надо рассказывать мне военных сказок, ладно?
- Так точно!
- Сейчас иди в медпункт полка, найдешь следователя военной про-куратуры и скажешь, что назначен военным дознавателем.
- Товарищ подполковник, я ничего не понимаю! Какой дознаватель, чего дознавать?
- Хватить болтать! Бегом марш в медпункт. Командир полка уже звонил. Следователь все объяснит. Висельник в третьем батальоне! Все, вперед. Вечером мне доложишь.
Выйдя из кабинета, старший лейтенант с содроганием и сожалени-ем подумал о потерянных выходных: «Вот так влип, еще этого не хвата-ло!» У хмурых медиков он нашел капитана-следователя, к которому вме-сте с Везуненко возили бойцов своей первой батареи. Тот, видимо, не за-был:
- А-а-а, старый знакомый! Все нормально, больше никому проку-рорских предупреждений не надо?
- Да, все нормально.
«Какое, к черту нормально, теперь ЧП в полку, жди комиссию, опять дурдом будет» - с тоской подумал офицер.
- Так ты теперь дознаватель, считай, мой коллега. Поздравляю. Ну, пойдем «жмурика» осматривать.

«Вот счастье-то подвалило, прямо прыгать хочется от радости» - опять без особого энтузиазма отметил про себя Петров.
Войдя с осторожностью за следователем и врачом с фельдшером в палату, где лежал труп повесившегося солдата третьего батальона, он пер-вое время пытался не смотреть на самоубийцу и прятался за спины других присутствующих. Постепенно любопытство победило страх и брезгли-вость и старший лейтенант, в подражание абсолютно равнодушным следо-вателю и врачу, начал осматривать труп. В принципе, это было не так уж трудно делать, так как всю грязную работу делал фельдшер - сержант мед-пункта полка.

«Жмурик», как ласково называл его следователь, был солдатом взвода обеспечения, служил второй период, соответственно, имел неглас-ный титул «черпака», а теперь лежал с неестественно перетянутой въев-шейся веревкой шеей, выпученными, застывшими в ужасе глазами и от-крытым в беззвучном крике ртом. Фельдшер, брезгливо морщась на обильно обмоченные штаны самоубийцы, вывернул все его карманы и по-ложил немногочисленные находки перед следователем: военный билет, грязный носовой платок, сломанная расческа, немного мелочи, кусок тряп-ки для чистки бляхи и пуговиц, небольшой блокнот, обгрызенная шарико-вая ручка, пара писем. Вот и все, что осталось на белом свете от здорового молодого парня.

Следователь профессионально пересмотрел все бумаги, но никаких предсмертных записок не нашел. Выполнив рутинную работу по составле-нию протокола, он подозвал Николая:
- Ну что, старший лейтенант, по всей видимости, ты уже офицер опытный, работу знаешь, опроси всех, с кем общался этот солдат. Времени даю неделю. Звони каждый день по вечерам, докладывай результат. Успе-ха!
- Спасибо за доверие! - не без сарказма ответил Николай. Он не стал говорить, что первый раз занимается таким делом. Просто не хотел подво-дить начальника артиллерии. Взяв бумагу и ручку, он поплелся в третий батальон. Хмурый командир батальона вызвал своих заместителей по по-литической части, по вооружению, командира взвода обеспечения - мате-рого прапорщика, и приказал им оказывать всяческое содействие важной теперь фигуре дознавателя полка. Только позднее Петров узнал, что дозна-ватель полка, заместитель командира одной из рот, был в отпуске. Надо было срочно назначать кого-нибудь еще. Предложенные кандидаты из числа заместителей командиров рот не понравились командиру полка. Он почему-то вспомнил про командира взвода управления начальника артил-лерии и к недовольству Мантуленко назначил того.

Новоявленный «Шерлок Холмс» прошел с командиром взвода обес-печения в расположение подразделения, которое размещалось в самом конце казармы третьего батальона на первом этаже и имело спальный куб-рик и каптерку. Между тем взвод был не из плохих. Прапорщик имел со-лидный опыт службы, солдат держал в кулаке и дружил со всеми началь-никами складов. Поэтому когда в полку узнали о самоубийстве, удивле-нию не было предела.

На прапорщика было жалко смотреть: человек в возрасте, отец дво-их дочерей, он всю жизнь прослужил по «дырам», только недавно выбрал-ся в Германию, опытной рукой навел порядок во взводе и основательно го-товился к долгой службе за границей. А теперь в одночасье все могло пой-ти прахом: или досрочная высылка в СССР, а то и увольнение на пенсию. Чрезвычайное происшествие громкое: самоубийство. Если солдат пове-сился от несчастной и неразделенной любви, то судьба взводного имела шансы на спокойное продолжение, если же доведение до самоубийства, связанное с неуставными взаимоотношениями, то тогда все было весьма печально.

Трясущиеся руки, бегающие слезливые глаза прапорщика выражали самое жалкое состояние. Отец семейства смотрел на молодого офицера как на Бога и готов был упасть перед ним на колени, вытереть пыльные сапоги платком, лишь бы тот дал маленькую надежду на более-менее благополуч-ный исход дела. Хотя оснований для надежды почти не оставалось. Еще до прихода дознавателя осатаневший командир взвода жестоко избил всех своих «дембелей» и те сознались в нелепой и жуткой истории. Петрову лишь оставалось все это зафиксировать на бумаге.

Открывшаяся печальная и глупая история поразила офицера своей армейской обыденностью, таких похожих сюжетов в полку были сотни. Но именно этот солдат не выдержал морального давления и решил свести сче-ты с жизнью в ситуации, которую и трагичной-то назвать нельзя.

Батальон готовился к полевому выходу. Командиры рот и батарей на время выхода оставляли наряды, а командиры отдельных взводов – не-официальных «сторожей». Как правило, это были солдаты, готовившиеся к увольнению в запас. Но на этот раз прапорщик почему-то оставил солда-тика второго периода службы. Соответственно, «дембеля» вручили ему на сохранение свои «несметные богатства», приготовленные к увольнению: перешитые кителя и сапоги, комплекты значков, альбомы с фотографиями и чемоданы с припасенными подарками.

Солдат честно выполнял свои «сторожевые» функции, практически никуда не уходил из расположения. Но черт его попутал пригласить на «вечернее чаепитие» земляка одногодку из другого батальона. Однако тот оказался не чистым на руку, и не смог упустить случая поживиться. Даль-ше было дело техники: своровал ключ от каптерки, посочувствовал другу о «потере» ключа, клятвенно заверил, что если найдет, обязательно отдаст. И через день ключ действительно «нашелся». Земляк торжественно отдал «находку» своему донельзя обрадовавшемуся простоватому одногодке, при этом держа в кармане сделанный дубликат.

Естественно, через пару дней каптерка оказалась дочиста обворо-ванной. «Сторож» был просто потрясен случившимся несчастьем, однако в преддверии возвращения батальона начал судорожные попытки поиска во-ра и постепенно пришел к мучительной мысли, что обворовать его мог только земляк. Он вызвал его на разговор, просил отдать вещи, плакал и умолял, обещая хоть до «дембеля» отдавать свои деньги. Но тот делал удивленные глаза и ни в чем не признавался.

Настал судный день возвращения батальона. Вечером «дембеля» выслушали убитого горем «сторожа» и постановили: сутки срока на воз-вращение шмоток, иначе «…вешайся, чмо поганое». Тот бросился в по-следней надежде к земляку, но напрасно. Конечно, никто бы его не убил. Увольняемые его аккуратно бы избили, чтобы другим неповадно было, по-степенно нашли свои вещи, и объявили солдата «чмошником пожизнен-ным». Но видимо для него такая перспектива оказалась настолько тоскли-вой, что он взял веревку и пошел вешаться.

Умные «дембеля» не придумали ничего лучше, как послать за по-тенциальным самоубийцей молодого солдата, чтобы тот присмотрел за не-удачливым «сторожем». Естественно, они не думали, что все может кон-читься так печально. Посланный соглядатай не должен был допустить та-кого исхода, но он оказался пунктуальным и «присмотрел» до самого кон-ца: понаблюдал, как самоубийца заходит в заброшенное здание старого ка-раульного помещения, как накидывает веревку на трубу отопления, влеза-ет в петлю и прыгает с подоконника. Все. Убедившись, что солдат не пода-ет признаков жизни, он пошел и доложил «дембелям» о результатах «при-смотра».

Те были просто в шоке. Но вместо того, чтобы рвануть туда и по-пытаться спасти висельника, до самого момента обнаружения трупа слу-чайно проходящим офицером они обсуждали детали своего поведения при проведении расследования чрезвычайного происшествия. Все банально, глупо и мерзко.

Сравним эту ситуацию с похожей историей, описанной Львом Ни-колаевичем Толстым в рассказе «Рубка леса» (1855 г.), когда у солдата ар-тиллериста Веленчука кто-то украл тонкий дорогой материал для пошива шинели уважаемому фельдфебелю Михаилу Дорофеевичу. Тот прогневал-ся на несчастного Веленчука, даже пригрозил, но потом махнул рукой. У этого фельдфебеля даже в мыслях не было из-за какого-то сраного куска материи избить солдата, а тем паче отправить человека на самоубийство, даже на словах. Почему в армии самого мощного социалистического госу-дарства порой царили такие человеконенавистнические нравы, Петров ре-шительно не мог понять. Ведь вся официальная идеология провозглашала принципы добра и справедливости. Но действительность диктовала свои жесткие условия жизни.

Вообще смертность и воровство в армии Советского Союза были явлениями достаточно обыденными. Гибли на учениях, от несчастных слу-чаев, от неуставных взаимоотношений и самоубийств и т.д. Причем если не брать в расчет боевые потери в Афганистане, то цифра невосполнимых потерь по причине несчастных случаев, неуставных взаимоотношений и самоубийств превышала, порой значительно, цифру потерь на учениях и занятиях.
Также и в N-ском мотострелковом полку по рассказам офицеров Николай знал о случаях гибели военнослужащих, которые никоим образом не были связаны с занятиями и учениями.

Несколько лет назад командир полка получил развединформацию о возможном приезде американской миссии связи в район сосредоточения части и послал туда в засаду одного офицера и двух солдат разведроты. Те нашли уютное место в старом бун-кере и стали ждать непрошенных гостей, пока … не обвалилось перекры-тие и не придавило всех троих насмерть.
Другой случай был не менее глупым и трагичным. Во время заряд-ки дежурная машина куда-то сдавала задним ходом. Водитель аккуратно пропустил пробегавшую роту и начал медленно трогаться с места. От-ставший и зазевавшийся солдат пробегал мимо, поскользнулся, упал и ак-курат головой под заднее колесо еле-еле двигавшейся машины. Даже крикнуть не успел.

Особый бич – это воровство. Не говоря о воровстве в отношении немцев, данное явление, к сожалению, процветало и внутри частей и под-разделений Советской Армии. Не будем трогать тыловиков, это разговор особый. И без них солдаты зачастую воровали друг у друга в своей роте, и в соседних подразделениях, обворовывали склады, чайные и магазины, с машин воровали аккумуляторы и бензин, фары и зеркала и т.д. Если в под-разделении была недостача какого-либо имущества, зачастую сами коман-диры ставили задачи «достать любым способом» и поощряли удачливых «доставал». Своровать «ради дела» в другом батальоне, полку или иной другой организации вообще как бы не считалось проступком, а наоборот, «заботой» о своем подразделении. Однозначно осуждалось только воров-ство личных вещей в своем подразделении.

Действительно, зачем командиру роты было при обнаружении не-достачи проводить официальное расследование? Это неминуемый выго-вор, лишение премиальных, да еще начет сделают. Легче было восстано-вить все утерянное имущество неофициальным путем и хоть на некоторое время восстановить статус-кво. Однако сворованное имущество также лег-ко становилось добычей других «джентльменов удачи», и все начиналось сначала. По несколько раз котелки, лопаты, ломы, шинели, кителя, штык-ножи и т.п. меняли своих хозяев, пока их не теряли окончательно, или они не оказывались под семью замками у очередного «сильного» и запасливого ротного, имевшего по несколько комплектов всяческого имущества.

В чем же была причина такого повседневного тихого и повального мелкого армейского воровства? Напрашивается один ответ – в бедности. Может быть. Но это в большей степени касается только личных вещей и денег. А зачем солдату воровать те же самые котелки, лопаты, ломы, ши-нели, кителя, штык-ножи и т.п.? Он же не нес никакой личной ответствен-ности за военное имущество. Правильно, не нес. Это и есть одна из первых причин. Только командир роты и его старшина были материально ответст-венными лицами. Все остальные солдаты, сержанты, офицеры смотрели на это самое имущество как на что-то временное и проходящее. Даже если что-то пропадало и терялось, особых огорчений у основной массы военно-служащих это не вызывало.

Вот теперь посмотрим на банальную ситуацию. «Дембеля» решили не ходить в воскресенье на обед. Молодой офицер, поставленный ответст-венным, не проверил личный состав и те благополучно скрылись на черда-ке. Молодые солдаты принесли им в котелках пищу. Припасенная буты-лочка водки добавила аппетита и подняла настроение. После обеда так ве-село было погонять пустые котелки по пустому чердаку, а потом друг пе-ред другом показать физические способности по расплющиванию этой са-мой алюминиевой посуды ударом руки или ноги. Все, казенное имущество выведено из строя и выброшено. Но никто об этом не жалеет: не свое ведь. Остались только хорошие и веселые воспоминания.

Перед очередным смотром нашкодившие «дембеля» вызывают мо-лодых и ставят задачу на восстановление «утерянного» имущества. И на-чинается порочный круг: первая рота своровала у второй, вторая у третьей и т.д. до самого смотра, на котором, как правило, самый безалаберный рот-ный с удивлением узнает, что у него не хватает кучи котелков, хотя вроде недавно получали новые. Вот он и получит выговор и начет за утерянное имущество.

Кроме этого в мелком армейском воровстве явно прослеживалось неуважение людей к собственности как таковой, причем любой собствен-ности, будь то личные вещи или государственное имущество. Или это за-кономерный итог правления советской власти, или более глубокие корни. Ведь Иван Грозный тоже не очень-то считался с чужой собственностью и запросто мог в любой момент лишить имения любого, самого знатного боярина.

А заложниками этой ситуации оставались опять же командиры рот и батарей, и их старшины, которым в этих условиях повального мелкого воровства приходилось крутиться как ужом на сковородке, чтобы обеспе-чить сохранность вверенного имущества и еще иметь негласный, но столь необходимый запас на случай непредвиденных обстоятельств.


*     *     *


Вечером после построения командиров подразделений Мантуленко подозвал к себе Петрова и ласковым, вкрадчивым голосом, от которого Николаю сразу стало как-то нехорошо, спросил:
- Николай, у тебя назавтра и послезавтра, как я понимаю, не очень много забот?
- Никак нет, товарищ подполковник, то есть, так точно, хватает за-бот. Есть вопросы, которые надо решить с начальником связи, начальни-ком автослужбы.
- Придется отложить. Я тебя «строевикам» продал с потрохами. Съездишь за паспортами в Вюнсдорф, прокатишься. Хоть раз там был?
- Нет, конечно, откуда.
- Ну вот, заодно узнаешь, где находится штаб группы войск. Завтра зайди к начальнику строевого отдела майору Казакову, кстати, твой тезка.
Несколько озадаченный свалившейся задачей Николай на следую-щий день зашел к грозному майору, который почему-то необычно ласково встретил молодого офицера.
- Вас начальник артиллерии прислал насчет паспортов?
- Так точно, товарищ майор!
- Очень, очень хорошо. Вы были хоть раз в Вюнсдорфе?
- Ни разу.
- Гм-м-м. Это несколько осложняет дело. Но ни настолько, чтобы опытный старший лейтенант не справился.
- А что сделать надо?
- Задача проста как апельсин. Съездить в штаб группы, зайти в отдел, который занимается визами, и забрать готовые служебные и заграничные паспорта на наш славный полк для отпускников. Вот необходимые бумаги. Машина будет с третьего батальона. В наряд ее уже включили. Номер уз-наешь у зампотеха.
- Уазик?
- Ишь, размечтался. ГАЗ-66. Не забудь сегодня пройти инструктаж, и водителя проверь. Ну все, успеха тебе. Вернешься, сразу ко мне.

Строевик опять необычайно ласково и подозрительно посмотрел на офицера и начальственным кивком головы дал понять, что аудиенция окончена.
Весь остаток дня прошел в судорожных подготовках к важному вы-езду. Оказалось, что водитель молодой и тоже ни разу не выезжал в группу войск, дороги, естественно, не знает. Пришлось узнавать у знающих лю-дей. Все, с кем он общался, несколько странно поглядывали на Николая, как только узнавали, что он едет первый раз. Но Петров не обращал на это внимания, а зря.

На следующий день они выехали даже раньше времени, указанного в наряде. Погода была отличная, ровная дорога мягко ложилась под колеса военного автомобиля, ветер приятно обдувал голову. Приятная необреме-нительная поездка проходила как по маслу, водитель даже ни разу не за-блудился.

Подъехав, наконец, к штабу группы войск, Николай понял, что это название достаточно условное. За сплошным забором был целый город с жилыми и военными городками, школами, ресторанами и магазинами. На-стоящий русский город в Германии со своим внутренним укладом жизни. Ничего не подозревая, он оставил машину на стоянке перед КПП. И даже не удивился тому, что на ней не было ни одного автомобиля. Времени на поиски отдела ушло немного. Посетителей тоже было мало. Буквально че-рез час он с паспортами в папке и чувством выполненного долга пересек КПП в надежде еще до вечера быть в полку.

Но тут его ждала первая неприятная новость: машины на стоянке не было. Проклиная самовольство водителя, он битый час ходил по стоянке. Каких только способов расправы над обнаглевшим солдатом он себе не представлял. Но время шло, а машина не появлялась. Надо было что-то де-лать. Он опять подошел к КПП и спросил у сонного дневального:
- Солдат, ты не видел, куда уехала со стоянки машина ГАЗ-66. Она здесь стояла.
- А вы на ней приехали, товарищ старший лейтенант?
- Да, на ней, а что?
- Да ничего. Вы, наверное, первый раз в Вюнсдорфе.
- У меня что, черт побери, это на лбу написано?
- Ну что вы. Просто никто сюда на стоянку машины не ставит.
- Это почему? А для чего она тогда нужна?

Солдат вздохнул от такой наивности офицера:
- Вам теперь надо искать машину в комендатуре. Скорей всего, ее арестовала военная автомобильная инспекция.

Это был удар ниже пояса. Глухим голосом Николай спросил:
- И где эта чертова комендатура?
- Да тут недалеко.

Солдат доброжелательно и терпеливо объяснил, как пройти к этому храму и оплоту воинской дисциплины в гарнизоне. Петров достаточно бы-стро нашел необходимое учреждение, а в нем, со смешанным чувством об-легчения и негодования, обнаружил на штрафной стоянке свой потеряв-шийся автомобиль. Невдалеке его водитель вместе с арестованными солда-тами подметал двор. Увидев своего офицера, он подбежал и радостно зата-раторил:
- Товарищ старший лейтенант, хорошо, что вы меня нашли. Я не хо-тел ехать, говорил, что вы за паспортами пошли. А прапорщик, инспектор ВАИ, злющий черт, как наорал на меня. Думал все, побьет. Пришлось под-чиниться. Ну теперь то можно ехать?

Николай и так весь кипел от злости, а тут еще наивность водителя окончательно его вывели из себя. И он обрушился на ни в чем не повинно-го солдатика:
- Ты что, совсем рехнулся?! Какое, к черту, ехать? Может, ворота протаранить, или комендатуру снести? Еще неизвестно, сколько теперь здесь проторчим. За что тебя ВАИ задержало, что еще не в порядке? Ты документы показывал?
- Так точно!
- А огнетушитель, аптечку?
- И смотреть не стали, и на документы даже не взглянули. Только здесь их отобрали и все. Больше ничего не сказали. Вот, двор мету.
- Ну мети дальше. Дворник хренов.

Недоумевающий солдат посмотрел вслед Петрову, который, сгор-бившись, пошел в сторону комендатуры. Представившись старшему лей-тенанту, помощнику дежурного по комендатуре, объяснил ситуацию и спросил совета, что дальше делать. Тот рассмеялся:
- Удивляюсь, парень, я твоим начальничкам. Неужели они не знали, что тут не ВАИ, а звери. Арестовывают все приезжающие машины подряд, показывают свою работу. А докопаться можно и до столба, сам прекрасно знаешь. Нет абсолютно исправной техники. Так что приезжающие офице-ры прячут свои машинки неподалеку в лесу, да еще маскируют. А ВАИ тоже не дураки, ищут их и с позором арестовывают. А ты приехал, и нагло поставил на стоянку, на это, можно сказать, священное место для небожи-телей. Наверняка у инспектора ВАИ от негодования и твоей наглости глаза на лоб полезли, теперь ты на особом счету.
- Не пойму, зачем им задерживать всех подряд. А если машина и до-кументы в порядке? Я же, черт подери, не пиво хлебать приехал, а по слу-жебным вопросам.
- Чудак человек. Они же ВАИ группы войск. Их все бояться и ува-жать должны. Так, для профилактики. Да и работу свою показывать надо, сколько за месяц задержанных машин. И если в этом месяце меньше за-держано, чем в предыдущем, любой начальник им замечание сделать мо-жет. А зачем рисковать теплым и непыльным местом в Германии, а? А вот если перебор в машинах, то можно с провинившимися и полюбовно дого-вориться. Пива, водки и закуски в магазинах хватает. Уразумел?
- Да у вас здесь по городку такие порой облезлые машины ездят на честном слове, чего же их не задерживают?
- Так это же свои, местные. Кому охота у себя дома врагов наживать.
- Спасибо за науку.
- Какие проблемы, заезжай еще!
- Нет уж, с меня хватит!

Тут он вспомнил милые и добрые лица Казакова и Мантуленко, и неоднократно пожелал им всего хорошего в переводе на нецензурную лек-сику. Но надо было что-нибудь предпринимать.
- Теперь то чего делать?
- Ищи инспектора, который задержал твой кабриолет и договаривай-ся, как получится. Во сколько это было?
- Где-то в 11 часов.
- Зайди в комнату инспекторов ВАИ и спроси прапорщика N-кова.
- Спасибо.
- Не за что. Не ты первый, не ты последний.

Найти нужного человека оказалось делом нескольких минут. Вы-званный здоровенный краснорожий прапорщик важно представился:
- Инспектор ВАИ, прапорщик N-ков.
- Добрый вечер. Старший лейтенант Петров, N-ский отдельный мо-тострелковый полк. Я по поводу своей машины.
- Это не тот наглый солдат, который со мной пререкался на стоянке?
- Тот. Но я не уверен, что он пререкался.
- Вы что, не верите инспектору?
- Ну почему же, верю. А за что задержана машина. Документы у нас в порядке.
- Да не совсем так, товарищ старший лейтенант. Ваши командиры посылают вас в командировку в штаб группы войск, а машина не подго-товлена. Да еще водитель имеет странные представления о воинской дис-циплине.
- Обещаю, что по приезду назад он будет наказан.
- Это правильно.

Прапорщик оценивающе взглянул на офицера и продолжал самодо-вольным поучающим тоном:
- Вы думаете, мне доставляет удовольствие задерживать ваших води-телей. Я прекрасно понимаю, что вы прибыли для выполнения служебного задания, а не на гулянку. Но проехать мимо неисправного автомобиля и не принять мер я не имею никакого права. Получается, мне приходиться забо-титься о вас и вашей безопасности. А если на таком неисправном автомо-биле произойдет, не дай Бог, авария в пути? Это будет лежать и на моей совести. Так что приходиться задерживать и требовать устранения выяв-ленных недостатков. Правильно?

У Петрова все внутри клокотало от злости на разглагольствующего и самодовольного прапорщика. Но приходилось терпеть.
- Согласен, правильно. Но мне что сейчас делать. Надо ведь в полк выезжать.
- Конечно, надо. Вот только протокол составим. Потом вам в полк письмо отправим, чтобы больше такие неисправные машины в рейс не вы-пускали. В этом деле без порядка никак нельзя. Вы офицер, понимать должны. Да потом надо выявленные недостатки устранить. Вы, кстати, часто сюда ведь приезжаете по полковым делам?
Петров нутром почуял поворот разговора в нужное русло.
- Естественно, часто. Паспорта постоянно нужно привозить и заби-рать. Так что я думаю, мне надо с вами дружить. По всей видимости, не последний раз встречаемся. Может, как-нибудь решим вопрос без прото-кола?
- Ну уж и не знаю, что делать. Вечно от своей доброты страдаю. Что сможешь привезти в следующий раз? – уже запанибрата спросил подоб-ревший инспектор. Николай лихорадочно соображал, чего можно такого предложить этому прапорщику, привыкшему брать подарки. Наконец со-брался и с самым важным видом человека, имевшего доступ на любые склады, произнес:
- Много не обещаю, но кое-какие возможности имею. Ящик тушенки могу привезти. Какой надо, говяжьей или свиной?
- Лучше свиной.
- Сделаем, не вопрос. Начальник продслужбы у меня в друзьях хо-дит. Вместе по гаштетам шляемся. Ох и творили делов, ха-ха-ха. Так, что еще. Сгущеночки могу сообразить. Надо?
- Конечно, спрашиваешь еще.
- Ну, могу привезти ликер фирменный из Котбуса. Местного разлива, такого еще не пробовал, выпьешь – закачаешься. Пару бутылок хватит?
- Обижаешь.
- Ладно, три. Ну что, все, договорились?

У прапорщика глаза горели священным огнем наживы:
- Еще комплекта четыре нового постельного белья.
- Ладно, зайду к начальнику вещевой службы. Он мне как раз кое-чего должен. Теперь договорились.
- По рукам. Когда приедешь?
- Точно не знаю, но не позже, чем через две недели.
- Все, буду ждать. Вот тебе моя фамилия и телефон. Сейчас на выез-де поедешь мимо поста ВАИ, скажешь, что я отпустил. Пропустят. До встречи.
- До свиданья.

Только когда они благополучно выехали из комендатуры и миновали очередного инспектора, Петров глубоко вздохнул и длинно, вычурно и за-тейливо выругался. Притихший водитель поглядывал на офицера, но нако-нец не выдержал и спросил:
- И как это у вас получилось, товарищ старший лейтенант. Я у мест-ных спрашивал, тут многие по неделям сидят, выехать не могут.
Николай ухмыльнулся:
- Подход к людям знать надо. Ты по-человечески, и к тебе также.

Естественно, никаких подарков в Вюнсдорф он не возил, а наглый обман алчного инспектора даже не считал каким-то аморальным проступ-ком. Рассказ о поездке в кругу офицеров вызывал только смех и всяческое одобрение. Однако успешно выполнившего задачу офицера заметили в строевом отделе и вскоре опять послали за паспортами. Тут Петров уже действовал с особенной осторожностью, потому что знал, если попадется еще раз – пощады не будет. Перед Вюнсдорфом заставил свернуть водите-ля на лесную дорожку, не поленился забраться подальше и закидать маши-ну ветками. И не зря. Водитель из-за укрытия видел, что по их следам кру-жилась машина автоинспекции, но так ничего инспектор и не обнаружил.

Таким образом, Николай заработал славу бывалого и удачливого офицера, которого можно было без боязни отправлять в такие самостоя-тельные командировки. Одного только офицер не мог понять: почему наш советский военнослужащий, приезжающий в штаб группы войск по сугубо служебным делам, должен как партизан избегать встречи с патрулями и автоинспекцией, прятать машины по углам и закоулкам, а потом как заяц уходить от погони, чтобы, не дай бог, не поймали. В чем была вина N-ского мотострелкового полка перед штабом группы войск и конкретно пе-ред инспектором ВАИ прапорщиком N-ковым, почему на территории во-круг Вюнсдорфа велась настоящая «охота» на любого солдата и офицера Советской Армии, прибывшего волею судеб в командировку. Однако наши терпеливые люди привыкли к такой унижающей человеческое достоинство ситуации и разными правдами и неправдами выполняли поставленные за-дачи.


*     *     *


В СССР шумели бури перестройки и гласности. Приезжающие из отпусков офицеры и прапорщики рассказывали удивительные вещи, при-возили газеты и журналы, буквально напичканные негативными фактами, накопившимися за весь период развития страны Советов. Критике понем-ногу подвергались все и вся, даже, страшно сказать, товарищ Владимир Ильич Ленин. На XIX партийной конференции КПСС был поставлен во-прос об изменении политической структуры общества. Мало кто из слу-жащих в N-ском полку могли объяснить смысл происходящих изменений. Да и было это где-то там, далеко. Здесь, в группе войск, все, как казалось, оставалось по прежнему. Но нет, наконец ветры перемен долетели и сюда.

Налаженная партийная жизнь полка возглавлялась и направлялась секретарем партийной комиссии полка. Дальше шли секретари партийных организаций батальонов и дивизиона. Самые маленькие партийные орга-низации были в ротах и батареях, если в них было не менее 3 членов КПСС. Раз в полугодие коммунисты полка собирались на партийную кон-ференцию, раз в квартал собиралась на свои собрания партийные органи-зации батальонов (дивизиона). Каждый месяц должны были собираться партийные организации рот (батарей).

Партийная конференция полка была серьезным событием и к нему тщательно готовились, приезжали гости из штаба группы войск, местных немецких партийных организаций. Партийные собрания батальонов тоже реально готовились и проводились, правда, без особой помпезности. А вот партийные собрания в ротах практически никогда не проводились и лишь протоколировались. Верхушка партийной организации полка это знала, но смотрела сквозь пальцы, потому что повседневных дел и забот было столько, что не до собраний.

По сути дела, для секретарей партийных организаций батальонов, а тем паче рот, это почетная должность представляла лишь дополнительную, никому не нужную обузу. Поэтому, чтобы дать им время хотя бы спокойно заполнить тетради протоколов собраний, сочинить липовые решения и по-становления, два раза в год их собирали на три дня, освобождая от нарядов и занятий. Два года подряд Петров тянул эту лямку в своей первой батарее, пока не передал все партийные дела в торжественной обстановке Олегу Лавриненко после назначения на свой отдельный взвод.

Самым грозным партийным боссом в полку был секретарь партий-ной комиссии, пожилой и желчный подполковник. Его называли «меч пар-тии», точно характеризуя стиль работы офицера, абсолютно не занимаю-щегося вопросами службы. Вся его деятельность была посвящена тща-тельному проведению партийных расследований и наказания по партийной линии несчастных командиров взводов и рот, хотя он прекрасно знал, ка-кие плачевные последствия для карьеры могут повлечь эти взыскания.

Он упивался своим положением вершителя судеб и истины в по-следней инстанции. Был абсолютно уверен в своем непоколебимом поло-жении и необходимости такой работы. Перед командиром полка и замес-тителями держался весьма независимо и считал себя по положению уж не как не ниже их. На ровных тонах позволял себе разговаривать только с офицерами штаба. С младшими офицерами вел беседы лишь в начальст-венно-изобличительном тоне, предполагая в каждом собеседнике потенци-ального нарушителя партийной дисциплины и объект очередного партий-ного расследования. Все командиры батальонов и рот боялись его как огня, не говоря уже о взводных, так как знали, что он никого не щадил и всегда требовал максимальных взысканий.

Однако ветры перестройки добрались и до N-ского полка. Прибли-жалась отчетно-перевыборная партийная конференция. Если раньше выбо-ры секретаря партийной комиссии проходили формально и члены партий-ной организации полка лишь утверждали предложенную кандидатуру, то на этот раз из штаба группы войск пришла бумага о проведении реальных альтернативных выборов. При этом сразу же нашелся новый кандидат на «священную» должность – не менее пожилой майор из политотдела полка, которому давно уже надо было получать подполковника, но отсутствие должности не позволяло надеть вожделенные звездочки на погоны. А тут вот она – подполковничья должность, ждет, родимая. Ее только надо взять в предвыборной борьбе.

Надо сказать, офицеры политработники в целом быстро освоились в новой мутной воде перестройки, нежели консервативные неповоротливые командиры, и научились получать из этого дивиденды. Этот майор, кото-рого никто никогда не учил предвыборным баталиям, так бурно взялся за агитацию в свою пользу в офицерской среде, что любые политтехнологи могли позавидовать. Задушевные разговоры с офицерами в курилках, кри-тика работы действующего секретаря парткомиссии, радужные перспекти-вы дальнейшей деятельности партийной организации полка под его чутким руководством – все пошло в ход. А широкие обещания снять партийные взыскания с «несправедливо наказанных коммунистов» окончательно пе-реломили ситуацию в его пользу.

Секретарь парткомиссии слишком поздно учуял нависшую опас-ность. Тут же бросился в батальонные курилки, также стал раздавать обе-щания и смело критиковал себя. Командиры рот и взводов только диву да-вались, не узнавая прежнего «меча партии». Но ситуацию переломить не смог: слишком многим насолил за годы своей службы.
И вот настал судный день отчетно-выборной партийной конферен-ции. Если раньше многие коммунисты шли на нее со скучающим видом, понимая бесполезность потерянного времени, то теперь они занимали мес-та в зале с интересом в глазах, предвкушая занимательное зрелище борьбы двух конкурентов.

Отчет старого секретаря прошел достаточно скучно и обычно. Пред-лагалось признать проведенную работу удовлетворительной. Дальше по-шли прения. Кто-то выступал в унисон докладчику, иные слабо критико-вали. Все ждали выступления главной фигуры спектакля – командира пол-ка. Но Федоров неожиданно для всех отказался от предоставленного слова. Это означало, что без его поддержки секретаря парткомиссии отдавали на съедение толпе.

До селе молчавший конкурент поймал свой звездный час, взял слово и пошел в наступление. Его пламенной речи могли позавидовать Ленин и Троцкий вместе взятые. Злая и едкая критика работы партийной организа-ции полка и секретаря партийной комиссии не оставили камня на камня от титанического труда докладчика. Все это шло параллельно с требованиями начать реальную перестройку в работе партийных организаций всех уров-ней. В заключение речи майор из политотдела не забыл сказать, что по его мнению ряд коммунистов были наказаны огульно и несправедливо. Под бурные аплодисменты, похожие на овации, он сел на свое место. В конце концов после долгих прений работу парторганизации полка все таки при-знали удовлетворительной.

На секретаря парткомиссии было страшно смотреть. За какие-то не-сколько минут его лицо осунулось и приняло земляной цвет. Но конферен-цию надо было вести до конца. Как и ожидалось, кандидатур на должность секретаря партийной комиссии полка оказалось две. Один заранее преду-прежденный офицер политотдела под негодующий шум зала предложил переизбрать действующего секретаря. Следом наказанный по партийной линии командир ремонтной роты предложил новую кандидатуру. Перешли к открытому голосованию. В звенящей тишине раздался дрожащий голос ведущего:
- Голосуем в порядке поступления кандидатур. Кто за переизбрание на новый срок действующего секретаря парткомиссии, прошу голосовать.

Под его пристальным взглядом кое-где промелькнуло несколько рук. Но основная масса сидела, не шелохнувшись, как кролики перед удавом.
- Так, понятно. Кто за избрание на должность секретаря паркомиссии майора N-ского, прошу голосовать.
Лес рук и шум в зале заглушили последние слова выступающего. Пожалуй, первый раз в жизни коммунисты полка почувствовали, что от их воли и желания может вообще что-то зависеть в партийной жизни.

Через некоторое время страсти улеглись. Вновь избранный секретарь получил долгожданного подполковника. Никакой революции в скучной и однообразной партийной жизни он, естественно, не произвел, да и не мог произвести. Также писались липовые протоколы и проводились собрания в батальонах для галочки. Единственное изменение коснулось «меча пар-тии», который теперь не висел постоянно над командирами рот и взводов. Партийные расследования проводились в редких случаях, да и то только тогда, когда на этом настаивал замполит полка или сам командир.

Старый секретарь был назначен на место майора в политотдел полка. От позора, горя и тоски он не знал, куда себя деть и вообще как себя вести. Окружающие разговаривали с ним холодно, младшие офицеры теперь час-то «забывали» отдавать ему честь. Жестокая жизнь выбила человека из привычного места во враждебную среду. Он решительно не понимал и не мог понять происходящего в стране в целом и в полку в частности. Его не-далекий ум воспринимал десятилетиями вталкиваемые партийные догмы как некие аксиомы, не требующие доказательств. Подполковник даже не понял, за что его не переизбрали коммунисты. Ведь он всегда честно и добросовестно выполнял свою работу, которую от него требовали и ко-мандование и политуправление группы войск. В конце концов, его старое сердце не выдержало моральных мук: он пришел домой, прилег на постель и умер от инфаркта.

Только после его смерти офицеры полка поняли, что подполковник был не только партийным чиновником, созданным для наказаний, а еще и отцом семейства, пожилым человеком, который тоже всю жизнь тянул лямку и по-своему честно служил Родине и партии. Основная масса чувст-вовала некоторые угрызения совести, понимая, что виноваты в его прежде-временной кончине. Спустя некоторое время гроб отправили в СССР, се-мья вынуждена была уехать туда же. А через несколько недель о нем во-обще забыли, служба продолжалась. Так закончилась жизнь одного винти-ка огромной машины, называемой Коммунистической партией Советского Союза. Однако он до самой своей смерти даже не подозревал о грядущем крахе этой самой большой партийной пирамиды. И развалится она не по вине таких винтиков, которые честно работали «на благо партии и наро-да», а по прихоти высших партийных фараонов, захотевших стать реаль-ными владельцами «заводов, газет, пароходов».


*     *     *


После итоговой проверки Петров, помня разговор со своими уволь-няемыми и учитывая их образцовое поведение, использовал свои новые знакомства в штабе полка, и постарался пристроить «дембелей» взвода в «приличные», то есть далеко не последние, партии. Так как прямого обе-щания уволить их пораньше он, все-таки, не давал, то они были вполне до-вольны таким развитием событий.

Два радиотелефониста отделения связи попали в одну партию, Быков с разведчиком – в следующую. Несмотря на то, что «дембелей» увозили очень рано, Николай не поленился и пришел их проводить. Это были пер-вые увольняемые его подразделения, так сказать, «первый выпуск» быв-ших подчиненных в большую жизнь. В пятом часу утра, поеживаясь от ут-реннего холода, Николай вышел из общежития и пошел к месту построе-ния партии увольняемых у кочегарки. Место, по всей видимости, было вы-брано начальником строевого отдела Казаковым не случайно: подальше от штаба и казарм, чтобы уезжавшие не нарушали «святой» тишины в части от отбоя и до подъема.

Однако тишины и в помине никакой не было. Из всех казарм с шу-мом и смехом выходили в официальной парадной форме, без «прибамба-сов», «дембеля», а также провожающие их солдаты. Дежурный по полку со своим помощником и парой патрулей тщетно пытались навести порядок: по мере сил и возможностей загоняли обратно в казармы тех, кто пытался проводить уезжающих. Солдаты и сержанты поодиночке и группами окольными путями все равно подходили к кочегарке и к моменту построе-ния там собралась внушительная толпа. Во всех окнах казарм виднелись лица любопытствующих. Некоторые окна были открыты настежь.

Увольняемые с радостными и одновременно важными лицами нето-ропливо шли к месту своего последнего построения. Это был их день. Они ежесекундно оглядывались на казармы и махали рукой остающимся, как бы стараясь на всю оставшуюся жизнь запомнить то, что их окружало эти два долгих года. Каждый нес как драгоценный груз свой чемодан. Сейчас это был не просто предмет для переноски вещей, это был как бы пропуск в новую жизнь, которая поджидает их за забором полка. С этим волшебным пропуском их уже не остановит ни один начальник патруля, не придерется ни один самый занудный офицер. За их спинами начальники патрулей ора-ли и загоняли в казармы вышедших на улицу до подъема солдат, но они уже были недоступны для этой армейской рутины и этот факт только до-бавлял ощущение важности происходящего в их жизни события.

На месте построения офицеров было совсем немного: помощник на-чальника строевого отдела, двое наряженных ему в помощь для перевозки увольняемых на пересыльный пункт, помощник дежурного по полку и те немногочисленные командиры подразделений, пришедшие, как и Петров, попрощаться со своими «выпускниками». Провожающие солдаты были по большей части тоже увольняемыми, ожидающими своей партии. Естест-венно, с каждой новой партией их количество уменьшалось и уменьша-лось, и проводы становились все менее и менее бурными.
Офицер строевого отдела, зевая, со скучающим видом делал свою работу: построил увольняемых, проверил по своему списку. Убрав бумагу, он уже хотел отдавать команду, как из строя раздался какой-то жалкий сдавленный вскрик:
- А я?!
- Кто это, - недовольно поморщился капитан.
- Рядовой Ковалев. Я тоже должен быть в партии, я же все докумен-ты получил, и сухпаек старшина мне выдал.
- Сейчас разберемся.
С видом недовольного человека, который делает важное дело, а в это время какая-то назойливая муха мешает ему, офицер опять развернул спи-сок и принялся читать. Строй замер. Все с сочувствием поглядывали на неудачника. Только минуту назад он был на вершине человеческого сча-стья и перед ним открывались все дороги, а теперь в мгновение ока его по-вергли наземь, где солдат оказался в незавидном и смешном положении.
- А, ну вот, да, есть Ковалев. Все нормально солдат, поедешь домой, не бзди! – капитан хрипло рассмеялся. Весь строй тоже дружно захохотал. Солдат криво улыбался, хотя было видно, что ему хочется плакать. Эта сценка никого, кроме самого Ковалева, не задела и не огорчила, каждый был на вершине своего счастья и старался насладиться этими минутами.

Потом была команда открыть чемоданы. Последняя проверка. После нее их в жизни будут проверять разве что только милиционеры. Петров, пользуясь своим положением, стоял возле Быкова и своего разведчика и неторопливо разговаривал об их планах на будущую жизнь. Солдат с од-ной стороны смущало и раздражало присутствие своего командира даже в такой день, из-за чего они не могли в полной мере насладиться прибли-жающейся свободой. Но с другой стороны им льстил неожиданный приход Петрова. Они периодически поглядывали вокруг себя с видом, который яснее слов говорил за них: «Вот видите, какие мы важные и значительные люди, даже наш офицер пришел нас проводить, потому что уважает нас!»

Несмотря на то, что перед ними стояли «дембеля», назначенные по-мощники капитана достаточно бесцеремонно обыскивали чемоданы, эти священные пропуска в новую жизнь. Но увольняемые спокойно относи-лись к этой унизительной процедуре, так как знали, что среди них обяза-тельно находились неумные ребята, которые пытались вывезти то своро-ванный штык-нож, то учебную гранату, то еще какой-нибудь сувенир из военного имущества на долгую память об армейской службе.

Наблюдая за содержимым открытых чемоданов, внимательный чело-век сразу бы понял, как служил солдат и степень его «материального» дос-татка. Как правило, у прошедших службу в обычных линейных подразде-лениях подарочный набор был скромным, за исключением тех, кто нещад-но обирал молодых солдат. Поэтому набитый до отказа подарками чемо-дан говорил о том, что его хозяин во время службы имел возможность «ле-вого» заработка, либо занимался побором денег у сослуживцев, либо, в редких случаях, мог часто ездить в отпуск и, соответственно, менять рубли на марки.

Наконец и эта процедура была закончена, проведен последний инст-руктаж и дана команда на посадку в машины. Петров попрощался с раз-ведчиком и задержал Быкова.
- Ну что, обиды нет на меня, палку не перегибал?
- Да ну что вы, товарищ старший лейтенант. Это теперь все в про-шлом.

Сияющее лицо солдата действительно выражало полное удовольст-вие и ответ был искреннем. Впрочем, также искренне на этом же лице был написан вопрос: «Когда же, наконец, старший лейтенант, ты отстанешь от меня, дай спокойно уехать, черт тебя подери!» Петров это понял и решил поторопить события:
- Быков, ты все равно уезжаешь, нашего разговора никто не слышит. Скажи честно, во взводе есть неуставные отношения?

Солдат внимательно посмотрел на офицера, минуту помедлил и не-сколько приглушенным голосом, как будто боялся, что его услышат, про-изнес:
- Вы уж извините, товарищ старший лейтенант, но «стукачом» не был и не буду. Могу отвечать только за себя: молодых не бил, деньги не отбирал. Мне это было противно. Однако впереди у вас могут быть непри-ятности.

Петрова невольно передернуло:
- От кого неприятности, что за неприятности. Не томи, Быков.
- Извините, я все сказал. Хоть с партии снимайте, больше ничего не скажу.
«Вот черт упрямый», - с невольным чувством уважения подумал Ни-колай, вздохнул и протянул руку:
- Ну, тогда всего тебе хорошего в жизни. Прощай.

С явным чувством облегчения Быков пожал руку своему офицеру и залез в кузов машины. Как только он попал в общество таких же, как он уволенных, солдат тут же забыл и о Петрове, и о разговоре с ним, и вообще о старой жизни. Он был душою уже там, дома, до которого оставалось со-всем, совсем немного. Быков даже больше не взглянул на Николая. А тот смотрел, как взревели двигатели машин и колонна двинулась, последний раз провозя солдат и сержантов по территории полка.

И тут началось: из всех окон казарм им махали руками и кричали, провожающие бежали за машинами, уворачиваясь от патрулей. Иногда из казарм выскакивали солдаты и, бросив в кузов машины какие-то свертки, так же быстро исчезали. По всей видимости, в них были предметы, кото-рые нежелательно было показывать при осмотре вещей. В момент выезда из полка уволенные во всю мощь своих глоток орали протяжное «Ура», пугая спящий Котбус.
Николай постоял еще немного, вздохнул и пошел в общежитие в на-дежде поспать еще часок, хотя сон уже как рукой сняло.


*     *     *


Европа с трудом залечивала раны «тридцатилетней» войны, еще не наполнились людьми разоренные города и деревни, не восстановилась тор-говля и ремесло. Однако эти обстоятельства не должны волновать коро-левского сборщика налогов. Его дело – вовремя и без недоимок собрать полагающиеся для казны средства. Только таким образом будет обеспече-на его безбедная жизнь. В противном случае королевские чиновники быст-ро найдут ему замену, и тот станет обычным плательщиком налогов, с ко-торого будет их выбивать более удачливый сменщик. В общем, знай, не зевай!

Конечно, сборщики налогов с огромным удовольствием выбили бы все причитающееся с лужичан, этих никак не желающих онемечиваться дурней. Но война так сильно выкосила людей, что пришлось одинаково трясти и немцев и сербов. В конце концов бесконечные подати и сборы так озлобили земледельцев, что в 1667 году начались нешуточные волнения немецких и лужицких крестьян вокруг Котбуса. В довершение всего, ви-димо, по этой же причине в Потсдаме вспыхнуло восстание королевских солдат, набранных из лужичан.
Курфюрсту бранденбургскому в страхе пришлось умерить свои ап-петиты и временными уступками снизить накал выступлений. Перспектива очередной крестьянской войны его явно не устраивала. Однако он не за-был строптивым лужичанам этих дней страха и волнения и процесс онеме-чивания славянского населения продолжился с новой силой. В этом же 1667 году были отменены церковные службы на лужицком языке.

Однако лужичанам в Саксонии пришлось намного хуже, правители которой превзошли сами себя в борьбе с непослушными славянами, став посмешищем в Европе. Но сербам было не до смеха: с 1651 г. запрещен лужицкий язык, закрыты церкви, в которых велась служба на этом языке. В довершение ко всему саксонским лужичанам было запрещено ходить с палками, проводить праздники и посиделки. Верхом националистического идиотизма можно признать постановление будышенского дворцового сей-ма, по которому лужичанам запретили носить длинные волосы, банты, пе-рья на шляпах, сапоги с высокими каблуками. Ну а чтобы им жизнь и по-сле этого медом не казалась, славянам запретили танцевать. Каково?

Казалось, после этих «мудрых» решений немецких властей все сла-вянское население должно было сдохнуть, исчезнуть в истории и никогда более не появляться. Однако именно во второй половине XVII века появи-лись первые просветители из лужичан, которые помогли своему малень-кому народу выжить вопреки всему. На лужицкий язык переведен ряд цер-ковных книг, составлена первая грамматика. К 1700 году издано уже более 50 книг на родном языке.

Росту национального самосознания лужичан вольно или невольно способствовала возрастающая в европейских делах роль России – главного славянского государства, которая из небытия вдруг предстала страной, не побоявшейся бросить перчатку вызова самой Швеции, хозяйке Балтийско-го моря.
После победы над русскими под Нарвой шведский король Карл XII во главе своих войск устремляется в Европу, где на протяжении несколь-ких лет гоняется за призрачной военной удачей, пока наконец не понимает, что время упущено и русский медведь опять готов к схватке.

В 1707 г. испуганные жители Лужиц наблюдали из-под оконных за-навесок за проходящими на восток шведскими войсками, солдаты и офи-церы которых гордо вышагивали в такт барабанам. Они привыкли к посто-янным победам, бегству противника и богатым трофеям. Верили в своего молодого короля и его военный талант. Ни у кого не было и тени сомнения в успехе похода на восток, где их поджидали нестройные орды варварско-го русского царя Петра.
Лужичане сочувствовали русским, жалели их, будучи заранее уве-ренными в их поражении. Но когда пришли вести о неслыханном разгроме лучшей армии в Европе, все перевернулось с ног на голову. Как такое мог-ло произойти: затерянный на востоке один из славянских народов, не са-мый многочисленный в начале своей истории, покоренный монголами, выбитый, казалось бы, навсегда, восстал из пепла, создал огромное госу-дарство, разгромил сильнейшую шведскую армию и «прорубил окно в Ев-ропу»?

Успехи русского оружия сыграли, видимо, не последнюю роль в принятых прусским королем решениях относительно своих славян: в ниж-них Лужицах в 1714 г. также как и в Саксонии всего-навсего был запрещен лужицкий язык. А в 1731 г. прусский король Фридрих Вильгельм I запре-тил жениться лужичанам, не знающим немецкого языка. Немало слез по ночам в подушку было пролито лужицкими невестами, которые не могли законно пойти под венец из-за того, что их избранники не могли, или не хотели учить этот чертов немецкий язык! Воистину, век живи, век учись!


*     *     *


В ноябре в полку произошло событие, вызвавшее много толков и пе-ресудов: был представлен вновь назначенный начальник штаба полка под-полковник Великанов. Внешность нового офицера соответствовала его фамилии и предполагала недюжинную физическую силу, о чем вскоре убедились подчиненные. Он начал с того, что поставил у себя в кабинете 24-килограммовую гирю и по несколько раз в день упражнялся. Все бы ничего. Но все офицеры и прапорщики, пребывающие к нему с различны-ми бумагами за подписью и печатью, пропускались через эту самую гирю: если проситель мог несколько раз уверенно поднять ее, то получал без во-просов все просимое. В противном случае с позором изгонялся.

Порой серьезные бумаги неделями лежали без движения, так как их хилые хозяева не могли выполнить неофициальной нормы начальника штаба. Доходило до курьезов и маразма. Федоров, вначале снисходительно смотревший на «закидоны» своего нового заместителя, вынужден был сде-лать ему внушение. Однако тот отнюдь не собирался менять свои правила. Все также проходили через гирю. Только не выполнившие упражнения те-перь все же получали свои бумаги, но после внушения о пользе физиче-ской подготовки.

Несмотря на странности, Великанов дело свое знал и вскоре весь полк ощутил на себе железную руку нового начальника штаба. Это каса-лось практически всех вопросов, где он имел влияние в соответствии со своей должностью: начиная от службы войск и заканчивая спортивными соревнованиями. К примеру, если раньше наряд начальника внутреннего патруля по полку считался нечто вроде узаконенного выходного, то теперь многие с содроганием готовились к нему, так как даже этот безобидный вид службы войск подполковник превратил в кошмар.

Каждый час начальник патруля докладывал дежурному по полку об обстановке, как гончий пес мотался по всем закоулкам в поисках наруши-телей дисциплины. Каждому из них нарезался план, сколько солдат в день должно быть задержано за нарушение формы одежды, несоблюдение пра-вил отдания воинской чести и тому подобное. И не дай бог начальник пат-руля не выполнит этот план: взыскание с занесением в служебную карточ-ку было обеспечено.
На двух КПП полка был установлен и соблюдался жесткий пропуск-ной режим. Многие вольнонаемные, члены семей офицеров и прапорщи-ков впервые увидели, что такое пропуск. Наряды, не спросившие у прохо-дящих этот самый злополучный пропуск, немедленно снимались и дружно следовали на гауптвахту на 5, а то и все 10 суток. Сам Великанов не ленил-ся по несколько раз в день обходить территорию полка, следя за порядком и дисциплиной. Обязательно останавливал солдат, на его взгляд, праздно шатающихся по полку, особенно до обеда, когда все должны быть на заня-тиях.

Логика его была проста, понятна, и в общем, верна: если солдат жи-вет строго по распорядку дня, свободного времени у него практически нет. Немного в обед и после ужина до отбоя. Командир взвода тоже не может праздно ходить по полку как минимум до обеда: ему необходимо прово-дить те самые занятия, а потом еще и послеобеденные мероприятия. В конце концов, солдаты, сержанты и младшие офицеры, еще издалека уви-дев Великанова, опрометью, как мыши, бросались в стороны, чтобы только не попадать ему на глаза.

Однако и хамство его не знало предела. Подполковник смотрел на командира полка с обожанием, как на любимого начальника. Уважал своих коллег – заместителей командира полка, но с чувством некоторого превос-ходства. С определенной долей уважения относился к командирам баталь-онов и дивизиона и начальникам самых «нужных» или «своих» служб (фи-нансист, автомобилист, продовольственник, вещевик, начальники разведки и связи). Все остальные, кроме командиров рот разведки и связи, вообще не представляли для него никакой человеческой ценности.

Он мог обругать прилюдно и нецензурно любого офицера вне зави-симости от его ранга и заслуг за малейшую провинность. И очень немно-гие находили в себе смелость защищать свое достоинство. Таких людей он обрабатывал долго и методично, пытаясь морально сломать. Однако если человек выдерживал, то был причисляем Великановым к разряду достой-ных уважения, опять же вне зависимости от должности, хоть самый по-следний командир взвода.
Через некоторое время оба КПП и караульное помещение после ка-питального ремонта превратились из грязных и прокуренных помещений в оазис порядка и чистоты. Солдаты и сержанты, боясь получить те самые заветные 5 или 10 суток гауптвахты, ходили в них чуть ли не на цыпочках, чтобы до смены не дай Бог чего-нибудь сломать.

Однажды Великанов в очередной раз до обеда обошел территорию полка и был вполне доволен результатом: по пути попался только один солдат роты материального обеспечения, которого куда-то и зачем-то по-слал начальник склада вещевого имущества. Боец немедленно был препро-вожден на гауптвахту и теперь подполковник с удовольствием думал о ве-чернем построении, где разыграется маленькая трагедия. Два часа уже прошло, в роте никто и не думал искать пропавшего солдата, командова-нию полка никто ничего не доложил. Значит, командир роты или ничего не знает, или пытается скрыть факт потери бойца. Начальник штаба аж за-мурлыкал от удовольствия.

Подойдя между тем к первому КПП, он обратил внимание на проис-ходящую там сценку: через ограждение пыталась пройти женщина сред-них лет, уговаривая дневального:
- Солдат, ты что, не знаешь меня, я же в вашей полковой библиотеке работаю.
- Знаю, вы недавно там работаете.
- Ну забыла пропуск, бывает. Пропусти, мне работать надо.

Солдат грудью стал в проходе:
- Вы извините, я не могу. Ведь на гауптвахту посадят. Зачем мне это. Не просите, не пропущу.
Женщина попыталась протиснуться мимо дневального, но тщетно. Внезапно раздался голос Великанова:
- Дневальный, что там еще такое?

Солдат, услышав его голос, побледнел и начал оправдываться:
- Разрешите доложить, тут женщина из нашей полковой библиотеки забыла дома пропуск и пытается пройти на территорию полка.
- Так у нее нет пропуска?
- Никак нет!
- Ну так гони ее на хрен, пускай больше не забывает!

Солдат обернулся к библиотекарше и виновато произнес:
- Вот видите, а что было бы, если вы прошли?
Женщина долго и внимательно посмотрела на уверенно стоявшего подполковника и небрежно ответила дневальному:
- Ладно, боец, не расстраивайся, я с этим дураком уже 20 лет живу. И ничего, как видишь, цела и здорова.

После этого она повернулась и неторопливо пошла в сторону воен-ного городка под недоуменным взглядом солдата. Это была любимая жена начальника штаба полка, мать двоих его детей. Позже гарнизонная почта слухов донесла, что дома он был отнюдь не таким грозным и хамовитым. Наоборот, любящим мужем и отцом, а в домашних делах даже побаивался своей жены, чувствуя ее превосходство. Однако в полку, на службе, он просто не мог вести себя иначе.

Годы службы и воспитание, полученное в общевойсковом училище и Военной Академии имени Фрунзе настолько глубоко вдолбили в его душу представление о своей командирской роли в жизни армейского коллектива, что изменить что-либо было просто невозможно. Не то что какое либо по-слабление к своим требованиям, но и отказ от хамского общения с подчи-ненными приравнивалось им самим к непременным предпосылкам паде-ния уровня порядка и дисциплины в полку, чего, конечно, допустить было никак нельзя.

Петров, наблюдая за бурной деятельностью Великанова, для себя отметил, что она ни коим образом не изменила внутренней обстановки в подразделениях. Там все как было, так и осталось в руках командиров рот и батарей, от их способности удерживать подчиненных «в кулаке» и уме-ния работы с людьми.

Однако значительно изменилась внешняя обстановка. При этом его боялись в солдатской среде и не любили в офицерской. По крайней мере, до обеда в полку уже было трудно найти праздно шатающихся солдат и сержантов, а офицеров строевых подразделений как ветром сдуло от шта-ба. Старослужащие в «плохих» подразделениях даже на ужин теперь по-баивались посылать молодых бойцов за своей «пайкой», предпочитая хо-дить в строю от греха подальше.

Реальных, а не показных, положительных сдвигов начальник штаба полка смог достичь только в службе войск. Причем в основном репрессив-ными методами. Солдаты и сержанты побаивались из-за наряда в карауле, парке или КПП получить гауптвахту. А Великанов делал это очень просто: кто же мог оспорить его решение, даже замполит полка на такое не мог пойти. Одного солдата, попавшегося под горячую руку, в назидание дру-гим продержал под арестом чуть ли не полтора месяца. Даже самому отъ-явленному разгильдяю совсем не было нужды проводить время на нарах. Опять же составление списков партий увольняемых было в компетенции штаба полка. И здесь можно было нарваться на неприятность.

Николай никак не мог отделаться от мысли последних дней: так что же лучше для полка, воспитанный, интеллигентный руководитель, ува-жающий человеческое достоинство подчиненных, или хам, требующий выполнение уставов «от а до я». При первом тут же начинается раздрай служб и их начальников, склоки командиров подразделений. При втором все придавлены и находятся под гнетом нелюбимого «дуролома», однако порядка заметно больше. Стоит задуматься.

Постепенно все привыкли к причудам начальника штаба полка, под-строились под них и жизнь пошла своим чередом. Бурная деятельность даже такого целеустремленного и бескомпромиссного человека не смогла кардинально изменить внутреннюю обстановку в полку, тех глубинных процессов, которые совершенно не зависели от воли того или иного на-чальника. В этом скоро убедился Николай, в гости к которому неожиданно вечером пришел Пономарчук.


*     *     *


Женя делал вид, что внимательно осматривает холостяцкое жилье старшего лейтенанта. Хотя было видно, что он пришел не просто так, и по-ка не может начать важный разговор. Первым не выдержал хозяин:
- Товарищ капитан, может пивка?
- А что, не откажусь, спасибо.

Пономарчук с видимым удовольствием взял бутылку, сам открыл и за один заход выпил добрую половину.
- Ух, хорошо. Ты вот что, Николай. О нашем разговоре ни кому!
- Чего случилось то?
- А то, не совсем догадливым ты оказался парнем, «шеф» не доволен.
- Не понял? Чем? Полевым выходом?

Женя ухмыльнулся:
- Вот я и говорю, недогадливый. Хоть и умный.
- Товарищ капитан, ну не тяните за душу ради Бога.
- А ты не догадываешься?
- Нет.
- Плохо. Винполигон строить надо?
- Надо!
- А где материалы брать?
- Тыл выделял, а кирпич привезли.
- Совсем у тебя с головой плохо. Чего там выделили, с гулькин хрен. Одной краски и пластика сколько надо будет!

Пока помощник начальника артиллерии допивал бутылку, Николай начал соображать. Капитан, уже не спрашивая, взял вторую бутылку, от-крыл и приложился:
- Во-о-о, наконец у тебя мысль в голове появилась. Кстати, ты в кур-се, что начарту скоро заменяться в СССР. Ему тоже там и краска и обои пригодятся немецкие.
- Он же недавно в полк пришел?
- Так до этого сколько лет командиром дивизиона прослужил. Как раз замена и получается.
- И чего теперь делать, бойцов к немцам на работу пристраивать, что ли?
- Дошло, как до утки на пятые сутки. Естественно. У тебя есть дру-гие предложения?
- Но это же ходить по лезвию ножа? Не дай бог чего случиться? А оно мне надо?
- Надо, если хочешь батарею получить.
- А почему «шеф» сам мне об этом не говорил?
- Ты совсем спятил. Как это начальник будет тебе распоряжение от-давать на заведомо …, ну скажем, не совсем правильные действия!
- Интересно получается, если чего, вы ни при чем, еще меня же и на-кажете?
- Это жизнь, Николай, никуда не деться, а крутиться надо!
- И где я найду эту подработку?
- Сам смотри, с комбатами переговори, желательно с дивизиона. В батальоны не лезь, не советую.

Дальнейшая часть беседы носила сугубо арифметический характер: сколько, чего и для кого надо. После подведения итогов у Петрова округ-лились глаза, но отступать было уже некуда. Весь вечер взводный не мог заснуть, проворачивая в голове те или иные варианты, но ничего путного не придумал. Наутро, после развода, пришел к Везуненко и попросил сове-та. Тот покачал головой:
- Вот, Николай, и тебя жизнь заставила крутиться. Нельзя у нас быть правильным, хоть тресни: сожрут сами же начальники.
- Это точно.
- А ты не забываешь своего комбата, доверяешь мне. Спасибо.
- Глупости говоришь, Викторович. Сам знаешь, тебе доверяю, как себе.
- И чего думаешь делать?
- В батальоны обращаться не хочется, тут Пономарчук прав. Я точно знаю, что реактивная батарея втихаря подрабатывает. Но идти на поклон к Скворцову после всего, что было, сам знаешь, не могу. Вот и сижу, как старуха у разбитого корыта.
- А меня не хотел попросить.
- Так ты же ремонт в казарме давно сделал. Я думал ты все подра-ботки бросил.
- Как бы не так. Не дадут! Знаешь, сколько просителей бегает. А иначе ни один вопрос в службах не решишь. Ладно, своих не бросаем. Сколько и чего тебе надо?
Николай суетливо показал список и еще не веря в свою удачу уста-вился на Везуненко. Тот внимательно посмотрел, что-то подсчитал на бу-маге и сказал:
- Значит так, Николай, я тебе помогу. Но ты должен мне обещать не-сколько моментов. Первое. Ты не лезешь ни в какие подробности и не пы-таешься их выяснить. Тебя не касается, ни где они работают, ни сколько зарабатывают. Второе. На все вопросы коллег из дивизиона – гробовое молчание. Третье. Солдаты должны быть трудолюбивыми и надежными. Немцы лодырей не любят. От тебя надо два солдата на месяц работ.
- Хорошо, согласен, но как …
- Уезжать будут в 5.30 от второго КПП, немцы накормят их и завтра-ком и обедом, так что не волнуйся. Привозят обратно в 16.00. Вот и все.
- Уж не знаю, как и благодарить. Что бы без тебя, комбат, делал!
Везуненко хрипло рассмеялся:
- А ты в благодарностях не рассыпайся, я в накладе не останусь!

Через неделю работ, когда на «священное дело» постройки винто-вочного артиллерийского полигона начали поступать первые строительные материалы и краски, заработанные у немцев на мебельной фабрике, Ман-туленко окончательно и бесповоротно начал доверять своему командиру взвода во всех вопросах. Но откуда материалы – не спрашивал.

Зато Петров не мог не спросить у своих солдат о подробностях зара-ботков. Те выполняли в основном роль чернорабочих: грузили готовую мебель, собирали и складировали мусор, подметали территорию фабрики и т.п. Немцы сытно кормили завтраком и обедом и не могли нарадоваться на таких сильных и дисциплинированных «чернорабочих», не ставящих ни-каких условий по оплате труда.

Бартер дешевой рабочей силы и стройматериалов вполне устраивал руководство фабрики. Солдат устраивала неутомительная работа вместо тяжелых занятий. Командиров рот и батарей в целом устраивала возмож-ность дополнительных левых заработков и налаживания «хороших дело-вых» отношений с начальниками служб и командованием батальонов (ди-визиона). Начальники всех степеней смотрели на эти подработки сквозь пальцы и с благосклонностью брали часть заработанного, делая вид, что не понимают, откуда оно взялось.

Получался театр абсурда: все всех устраивало в этих работах. Но в тоже время все понимали, что они незаконные. И потом, так не бывает, что и волки сыты и овцы целы. Кто-то должен и потерять. Безусловно, потери были. Теряла абстрактная дама, называемая боевая подготовка войск. Вме-сто того, чтобы потеть в поле, стрелять, бегать и прыгать, боец славной и героической Советской Армии махал метлой на фабрике у немцев.

Солдаты своими рассказами открыли ему еще одну сторону медали. Но она совершенно не касалась службы. Речь шла о стиле работы немцев. Они не совершали никаких трудовых подвигов и по советским меркам ра-ботали очень и очень медленно, делая тщательно каждую операцию. У них никогда не было «авралов» ни в конце месяца, ни в конце квартала, ни в конце года.

Вместе с этим наши бойцы с удивлением для себя отмечали, что у немецких товарищей не было ситуаций, когда не хватает чего-нибудь для сборки мебели и работа стоит. В рабочее время никто не играл в домино, никто не ходил без дела, и уж тем более никто не прикладывался к спирт-ному. Опоздания были явлением редчайшим.

Многие солдаты до призыва успели поработать на производстве и невольно сравнивали. И в целом сравнения были не в пользу организации производства в народном хозяйстве Советского Союза. При этом никто, даже немецкие «товарищи» не отрицали того, что работоспособность со-ветских людей была намного выше. В полку часто с юмором вспоминали случай, когда администрация города попросила командира полка выделить людей в помощь немецким энергетикам для срочной замены какого-то сгоревшего кабеля, пролегавшего как раз недалеко от расположения части. Добросовестный командир взвода уточнил у немецкого инженера, где и на какую глубину копать траншею и как закладывать кабель.

Немец-инженер все объяснил и уехал по делам. Он только не сказал, бедняга, в какие сроки это надо сделать. Вернувшись к вечеру, он осмотрел место работ и чуть не слег с сердечным приступом. Наши пехотинцы дружно выкопали и оборудовали траншею, вручную с барабана размотали и заложили тяжеленный кабель на приличное расстояние, выполнив почти двухнедельную работу вперед. Тем самым они сорвали общий график ра-бот и заставили других немецких «товарищей» чертыхаться и трудиться внеурочно, чтобы избежать простоев.
В целом получалось, что при меньших физических и моральных за-тратах немцы работают гораздо эффективнее, то есть полный абсурд. От-вета на этот вопрос Николай найти не мог. В конце концов, он нашел для себя успокоительную мысль: он военный и его задача – служить Родине. А о производстве пускай думают и ломают голову инженеры.


*     *     *


История не имеет сослагательного наклонения. Те или иные про-шедшие события можно трактовать по-разному, в угоду сиюминутным об-стоятельствам. Но изменить того, что прошло, уже нельзя никому. Обстоя-тельства массового знакомства лужичан со своими русскими славянскими собратьями, наверное, нельзя назвать идиллическими. Война отнюдь не способствует лирическим отношениям.

Сначала лужичане испытали тяготы семилетней войны между Прус-сией и Россией в 1756-1763 гг., когда по их землям пруссаки и русские под командованием короля Фридриха II и фельдмаршала П.С. Салтыкова гоня-лись друг за другом, отнимая, пардон, реквизируя по твердым ценам про-довольствие и фураж.

Потом целая эпоха наполеоновских войн, когда у разгромленной французами Пруссии были отняты разоренные земли вокруг Котбуса и пе-реданы Саксонии за ее присоединение к Рейнскому союзу с 1807 по 1815 год. Попеременно французы, саксонцы, «свои» пруссаки и русские ходили по землям лужичан и требовали одно и тоже: еды и фуража у отощавших местных жителей. После Венского конгресса 1815 г. Пруссия потребовала и получила назад округ Котбус и половину Верхних Лужиц.

Несмотря на все потуги прусских и саксонских королей по искорене-нию «вендской» народности, революция 1830 г. дала толчок развитию лу-жицкой культуры. Появилась целая плеяда сербских просветителей - Анд-рей Любекский, Карл Антон, Франц Адольф Клин, литераторов - Андрей Зейлер, Яр Аношт Смоляр, Петр Иордан. Создано научно-издательское общество «Матица Сербская», руководители которой в 1848 г. отважились на «бунт на коленях» - собрали около 50 тыс. подписей под петицией сак-сонскому королю с умеренными требованиями культурной автономии.

Однако многим лужичанам надоедало «бунтовать на коленях» и сво-дить концы с концами в своих полуразоренных хозяйствах. В поисках лучшей доли они с семьями потянулись в далекие Австралию и США, где, по разговорам, любой трудолюбивый человек мог стать богачем. Только с 1847 г. по 1887 год из округа Котбус уехало более тысячи разоренных кре-стьянских семей.

В 1867 г. прусские газеты пестрели статьями об «изменниках». Воз-мущению общественности не было предела. Можно было подумать, что в стране разоблачена широкая и хорошо законспирированная сеть шпионов. Но все оказалось гораздо прозаичнее. Просто в этом году представители лужичан «посмели» принять участие в славянском съезде в Москве. Вла-сти своевременно отреагировали и местные жандармы битую неделю в Бауцене искали у участников съезда русские рубли.

Видимо, вопрос о «лужицких изменниках» так заинтересовал МВД Пруссии, что в 1888 году в Котбусе в гимназиях были прекращены фа-культативные занятия по изучению славянских языков. А в 1896 году это славное министерство издало распоряжение «Об ограничении вендской национальности».


*     *     *


Однажды в декабре Мантуленко сжалился над просьбами хитрого начальника штаба дивизиона Сущенко и приказал Петрову заступить в на-ряд с дивизионом. И хотя выезд на патрулирование считался «прогулкой», Николай так привык к отсутствию нарядов и спокойной размеренной жиз-ни, что битый час жаловался Пономарчуку на козни дивизиона и преврат-ности жизни. Тот внимательно выслушал, но убеждать начальника артил-лерии отменить свое решение не стал. Обиженный на всех и вся командир ВУНА целый день готовился в наряд, не выходя из общежития.

В назначенный час он подошел к казарме дивизиона, получил у ехидно улыбающегося Сущенко пистолет, придирчиво осмотрел своих патрульных и наорал на них из-за какой-то мелочи. Однако в комендатуре его тоже ждало огорчение: он и его патрульные были оставлены в качестве резервного патруля. После развода от нечего делать он улегся на топчан в комнате отдыха дежурного по комендатуре и погрузился в чтение книги, внимательно изучая историю полабских славян.

Дежурный по комендатуре, начальник разведки дивизиона, худоща-вый старший лейтенант, бессильно взирал на отдыхающего Петрова. Не-официальный статус «приближенного к императору» позволял Николаю так себя вести. Если бы на его месте был командир взвода из дивизиона, то дежурный давно бы понаставил ему кучу задач на всякий случай, чтобы служба медом не казалась.

Но, видно, не суждено было Николаю провести этот наряд спокойно. Дверь в комнату отдыха открылась и начальник разведки дивизиона с не менее ехидной улыбкой, чем у Сущенко, сообщил, что начальника резерв-ного патруля срочно вызывает к себе заместитель военного коменданта. Петров нехотя встал, неторопливо привел себя в порядок и также нетороп-ливо, соблюдая достоинство, вышел.

В своем кабинете его встретил старый знакомый: холеный капитан, которого они с Везуненко уговорили замять дело с Бугаевым, напившемся пива. Но тот сделал вид, что не узнал офицера и официальным тоном начал ставить задачу:
- Товарищ старший лейтенант, вы оружием умеете пользоваться?
Петров напыщенно надул щеки:
- Обижаете, товарищ капитан.
- Я задал не праздный вопрос. У вас сейчас будет серьезная задача. Поедете с немецкими полицейскими на задержание нашего военнослужа-щего, который подозревается в совершении преступления. Он в наряде, инспектор ВАИ, и может быть вооружен.
- А далеко ехать?
Капитан поморщился от достаточно вольного поведения офицера, перебивающего такого важного человека, каким он себя считал.
- В городок П. недалеко от Котбуса. Вы наверняка там бывали.
- Да, конечно. Но, в основном, проездом.
- Вот, вот. Из-за нашего проезжего молодца там весь сыр-бор. Еще прошлой зимой проезжал там прапорщик из N-ской танковой дивизии. За-шел в пивную перекусить и выпить. Потом на подвиги потянуло. Снял ка-кую-то немку-шалаву и пошел гулять с ней. Она бы сама ему отдалась. Так нет, надо было от нетерпения ее изнасиловать. Потом испугался, сволочь, наделанного, задушил ее и убежал. Но ей повезло: неопытный попался, и она выжила. Полиция быстро вычислила мерзавца. А город теперь бурлит от негодования. Нашему брату там лучше не появляться, убьют. И вот, по-жалуйста, сообщение: опять наш прапорщик нажрался и к какой-то немке укатил в гости на служебной машине с водителем солдатом. Надо их заби-рать, пока дел не натворили, или с ними чего плохого не сделали.
- Понятно. Товарищ капитан, а может и вы с нами. Все-таки я обыч-ный офицер в наряде, а вы – официальное лицо, представитель комендату-ры. Вдруг придется какие-нибудь бумаги подписывать?

Капитану явно не хотелось соваться в это дело, но надо было дос-тойно ответить чересчур умному начальнику патруля, чтобы тот не запо-дозрил трусости:
- Никаких бумаг подписывать не надо, с полицией все договорено. В помещение войдут они, ваша задача – задержать прапорщика с солдатом и привезти сюда для разбирательства. И больше ничего.
- А если они будут сопротивляться?
- Применяйте физическую силу. Оружие только в крайнем случае. И то лишь для острастки.
- Понятно.
- Ну раз понятно, берите своих патрульных, дежурную машину, и за полицейскими. Их машина здесь за поворотом ждет. По прибытии сразу мне доложите.

Николай нехотя отдал честь, повернулся и вышел. Ему явно не хоте-лось на ночь глядя куда-то тащиться, да еще кого-то ловить. «Вот же не ве-зет, так не везет. Спасибо дивизиону, удружили. Ладно, на стрельбах со-чтемся. Я вам процент точности насчитаю, поросята. Будете еще выпраши-вать у начальника артиллерии свои тройки». С созревшим чувством мести он нашел своих патрульных, поставил задачу и выехал из комендатуры.

За поворотом его действительно поджидала полицейская машина. Здоровенный страж порядка неопределенного чина, так как был в граж-данской одежде, энергично поздоровался с советским офицером и сносно заговорил на ломаном русском языке:
- Товарищ, я буду ехать первый до самого П. Там шначала в кварти-ру войдет мы, потом вы и сразу забирайт свой зольдат. Гут?
- Гут. Гут. Поехали, а то уже поздно.

Городок П. находился недалеко от Котбуса, поэтому дорога заняла мало времени. Населенный пункт встретил сборную военно-полицейскую интернациональную бригаду вечерними огнями и редкими прохожими, с удивлением наблюдавшими проезжавшую кавалькаду. Машины оставили за квартал от злополучной квартиры. Там их встретил местный полицей-ский и сориентировал в обстановке. Старший группы перевел Николаю:
- Наш товарищ говорит, что ваш два зольдат есть в одной квартир у немецкой фрау. Один зольдат очень пиль, очень. Пойдем, гут?
- Пойдем.

Последняя фраза стража порядка по всей видимости означала, что один из наших здорово пьян, чему Николай невольно обрадовался: теперь если другой и будет оказывать сопротивление, то только в одиночестве. Задача облегчалась. Петров со своими патрульными пошел в полный рост, но полицейский сразу остановил его, показал знаками, что надо двигаться вдоль стен и пригнувшись. «Еще и в уголовный розыск поиграю, смех да и только» - подумал офицер. Однако сотрудникам криминальной полиции было явно не до смеха. Они со всей серьезностью отнеслись к мероприя-тию: оцепили дом, под каждым окном стоял человек с оружием.

Старый двухэтажный немецкий дом имел форму буквы П с неболь-шим внутренним двориком, в котором безмятежно стояла наша родная машина ГАЗ-66 с размалеванными знаками ВАИ. В аккуратном подъезде у дверей нужной квартиры стояли еще два человека. Николай понял, что шутки окончены, достал пистолет и предупредил оробевших патрульных:
- Так, слушайте меня. Как только гансы откроют дверь, сразу вры-ваетесь за мной и ищем трезвого, которого вяжем. Второй пьяный, его во вторую очередь. Если первый сдуру достанет пистолет, падайте на пол. Понятно?
- Так точно.

Дальше все произошло стремительно. Немец приложил палец к гу-бам, достал пистолет, подошел к двери и тихо постучал. Из-за двери по-слышался старческий голос. Полицейский сказал что-то убедительное. За-мок щелкнул и дверь приоткрылась. Сильнейший удар ноги здоровяка от-бросил дверь в сторону вместе со стариком. Вбежавшие полицейские бы-стро растворились в небольшой двухкомнатной квартирке и что-то заорали на своем языке. Петров не без опаски вошел в темный коридор и остано-вился в нерешительности. Могучая рука сотрудника полиции мягко под-толкнула его в сторону большой комнаты.

При включенном свете Николай увидел достаточно комичную кар-тину состоявшегося «захвата». В одном углу на кресле полулежал вдрызг пьяный прапорщик, видимо инспектор ВАИ. Он даже не отреагировал на визит полиции. В другом углу вжался от испуга маленький солдат-водитель. Посреди комнаты у обильно накрытого стола в недоумении стояла молодая немецкая женщина, не лишенная симпатии и вопроситель-но смотрела на всю веселую кампанию.

Солдат, увидев советского офицера, слезливо затараторил:
- Товарищ старший лейтенант, я ни при чем. Мне на дембель скоро. Такие приключения на фиг не нужны. Я говорил товарищу прапорщику, не надо ехать к этой шалаве, добром не кончиться. Как чуял. Я даже не пил ничего. Вон, она подтвердить может. Честное слово. И товарища прапор-щика уговаривал не пить. Да разве он послушает. Молодой еще, дурной. Сам недавно из школы прапорщиков. Бабские сиськи увидел и разомлел. А мне домой надо…
Петров поморщился и жестом руки остановил оправдывающегося солдата:
- Ладно, в комендатуре разберемся. Помоги патрульным связать пра-порщика и посадить в кузов нашей машины. А я поеду с тобой. Все понял?
- Так точно, чего не понять. У меня и веревка как раз есть. Да я …
- Ты заткнешься или нет, балбес. Делай, что сказали!

Бойцы бережливо связали мычащего инспектора ВАИ и понесли к машине. Оружия у него, слава Богу, не оказалось. Полицейские тоже вы-шли. На кухне охал и ахал больше всех пострадавший дед. Старший страж порядка что-то высказал недовольным тоном хозяйке. Та только пожала плечами. Наконец и он вышел. Петров остался один на один с немкой и невольно обратил внимание на ее аппетитные формы. Она заметила оцени-вающий взгляд офицера и кивком головы пригласила к столу. У Николая от досады аж скулы свело. Ну никак он не мог себе позволить остаться сейчас с ней.

Покачав виновато головой, направился к двери. Молодуха догнала его у выхода и, выставив ногу как бы для подножки, перегородила дорогу, вопросительно и выжидающе смотря на молодого парня. В этом взгляде было столько тоски и неразделенной женской ласки, что у Петрова зашу-мело в голове и кровь толчками пошла по телу. Невероятным усилием во-ли он взял себя в руки, опять виновато покачал головой и на ломаном не-мецком языке пообещал завтра приехать. Она с готовностью сказала «Gut» и убрала ногу. На прощание он неумело чмокнул ее в щеку, почувствовал нежный запах кожи молодой женщины и решительно направился к выхо-ду.

Обратную дорогу он ехал в машине ВАИ под нескончаемые оправ-дания водителя, но не слышал его. Все мысли его были там, в старой квар-тирке старого немецкого дома с тоскующей и ждущей женщиной. Николай понимал, что никогда не приедет туда, и поэтому мысленно прощался с той, с которой и познакомиться не успел.

В комендатуре капитана, естественно, не оказалось. Он преспокойно отдыхал дома. Пришлось звонить и докладывать ситуацию. Заслужив по-хвалу, Петров разместил пьяного прапорщика в камере для временно за-держанных. Тот пришел в себя только утром и был в неописуемом ужасе от произошедшего. Он плакал и умолял его отпустить, обещая сделать все что угодно. Но назад уже ничего повернуть было нельзя. Николаю было жаль этого мальчишку, вчерашнего солдата, который только-только по-чувствовал относительную свободу и не смог ею правильно распорядиться. Теперь, по всей видимости, его ждало позорное и досрочное откомандиро-вание в СССР из-за четкой работы немецкой полиции и ее осведомителей.

Вообще работа полиции в ГДР заслуживает отдельной темы. Ее, как и везде, недолюбливали, но относились с великим почтением. И она того заслуживала. Очень приличная зарплата позволяла осуществлять качест-венный отбор кандидатов для службы в полиции, особенно криминальной. Увидеть полицейскую машину в городе было большой редкостью, однако они всегда, как из-под земли, появлялись там, где была в этом необходи-мость. Не раз и не два наши солдаты и сверхсрочники, воровавшие вело-сипеды, были взяты тепленькими, с поличным в тех местах, где, казалось, и близко нет полиции. Конечно, без широкой сети осведомителей такая эффективная работа была просто невозможна.

Наших пойманных воришек, как правило, били долго, аккуратно и не без удовольствия, а потом с позором отдавали в комендатуры. В N-ском полку был случай, когда сверхсрочник попытался своровать две бутылки водки из универсального магазина. Он уже прошел кассу, однако у выхода его остановила хрупкая сотрудница службы охраны и попросила вывер-нуть карманы. Тот, недолго думая, оттолкнул женщину и бросился наутек. Не тут-то было. На улице его уже поджидали невесть откуда взявшиеся полицейские. Попытавшегося оказать сопротивление военнослужащего избили так, что не было живого места. И потом отдали. Надо сказать, что зачастую это было гуманно. Немцы не возбуждали уголовных дел, а все отдавали на откуп нашего командования. Штрафников вместо тюрьмы просто досрочно отправляли домой, не ломая судеб.

Были примеры и иного характера. Не раз и не два полиция присыла-ла в комендатуру сведения о дерзко орудующей банде грабителей якобы из числа военнослужащих Советской Армии, при этом присылались фото-графии с мест преступлений с явными следами наших сапог. В конце кон-цов, банду взяли. Каково же было удивление полицейских, когда в совет-ской форме были обнаружены свои родимые немецкие уголовники, заме-тавшие таким образом следы. Начальник полиции долго извинялся перед советским комендантом о напрасных подозрениях.

В чрезвычайных ситуациях полиция ГДР также действовала четко и профессионально. Один офицер полка, будучи в патруле на железнодо-рожном вокзале, был свидетелем сцены «укрощения строптивых». Поздно вечером он вместе с патрульными вышел на балкон внутри здания и свер-ху наблюдал, как несколько десятков человек футбольных болельщиков, разгоряченных окончившимся матчем и пивом, ждали электричку и громко горланили. Подошедшая сотрудница транспортной полиции видимо по-просила их успокоиться и вести себя потише. Те и правду на некоторое время притихли. Но добавленное пиво дало себя знать: энергия стала хле-стать через край. Уже начали биться о пол пустые бутылки.

Советский офицер с солдатами с удивлением наблюдал такую карти-ну, явно не похожую на немецкий порядок. Вновь подошедшую стражу порядка и попытавшуюся сделать замечание, по всей видимости, послали куда подальше. Она тихо и спокойно ушла. Бойцы удивились наглому от-ношению к полиции и явно разочаровались в способности последней на-вести порядок.
Однако они слишком плохо подумали о немецких коллегах нашей славной милиции. Буквально минут через 10-15 со всех входов в здание вокзала одновременно ворвались стражи порядка, экипированные до зу-бов. Болельщики кинулись к подземному переходу, но и там их уже ждали, да еще с собаками. Через несколько минут разгоряченные любители фут-бола, огретые не раз и не два резиновыми дубинками, умерили свой пыл, убрали за собой битое стекло и стройными рядами направились в полицей-ские автобусы, уже ожидавшие их на привокзальной площади.


*     *     *


Наступил бурный XX век, ведущие страны готовились к переделу мира, и в первую очередь, Германия, в которой продолжали жить лужиц-кие сербы, этот упрямый маленький славянский народ, который ну никак не хотел окончательно онемечиться. Наоборот, к неудовольствию властей, они все активнее предпринимали попытки по созданию культурной авто-номии. В 1904 г. в Котбусе был открыт «сербский дом». В 1910 -1912 го-дах образован союз лужицких обществ – «Домовина» (Родина), который даже имел в саксонском ландтаге своих депутатов.
Первая мировая война бросила лужичан, как и других жителей Ев-ропы, в окопы. Лужичане вместе с немцами воевали на фронтах и против французов с англичанами, и против русских. Наверное, в благодарность за это немецкие власти запретили в годы войны большинство печатных изда-ний лужичан.

Военный разгром, глубокий политический и экономический кризис в Германии впервые за восемь столетий создал возможность обретения лужичанами независимости, которые 13 ноября 1918 года избрали народ-ный совет в Бауцене. А уже 20 ноября был образован Сербский союз, ко-торый принял резолюцию с требованием самоопределения.

В декабре 1918 г. народный совет направил своего представителя в Прагу, чтобы он на мирной конференции представлял интересы лужичан. Однако последний с ужасом обнаружил, что интересы лужичан в процессе послевоенного передела мира, мягко говоря, не очень то и интересовали главных участников.

Друзья-славяне тут же потребовали оформления решения о присое-динении Лужиц к Чехии, видимо решив прирастить таким образом свою территорию. Однако в Париже это предложение было отвергнуто. Предла-галось создание лужицкого государства в составе Германии под покрови-тельством Лиги Наций.

Немецкие власти приняли это решение как сигнал к действию и в июне 1919 года под различными предлогами произвели арест видных лу-жицких деятелей. В Европе это не понравилось и послевоенной Германии пришлось идти на уступки: законом от 22 июля 1919 года допускалось пре-подавание в школах на лужицком языке, с 1920 года возобновила свою ра-боту «Домовина».

Однако власти не сдавались и борьба продолжалась с переменным успехом. В 1920 году в Веймарской республике создан «Вендский отдел», основная задача которого состояла в скорейшей ассимиляции лужичан и «предотвращение возможного влияния социалистов на вендов». В ответ в мае 1922 года ученые-славянисты послали в Лигу наций обращение по со-хранению лужицкой культуры и остановки процесса германизации лужи-чан.

Ответный ход не заставил себя долго ждать: в 1922 году по требо-ванию Германии в Праге закрылась лужицкая семинария, просущество-вавшая целых два века. Видимо под впечатлением этих мытарств лужиц-ких сербов бельгийский историк А. Вирсе в 1923 году написал и издал книгу об их истории «Народ-мученик».

Наконец появился хоть какой-то свет в конце тоннеля и в октябре 1925 г. Народный совет лужичан был принят в Совет Европы националь-ным меньшинством. А в марте 1926 г. он вошел в состав Совета нацио-нальных меньшинств Германии. Но мир уже стоял на грани новой войны.
Как это ни странно, в январе 1933 г. некоторые руководители лужи-чан приветствовали приход к власти Гитлера. Этот хитрый политик в мар-те 1933 г. организовал их прием и наобещал, наверное, с три короба. По всей видимости, это выглядело настолько убедительно, что в октябре 1933 года руководители «Матицы сербской» заявили о своей лояльности к пра-вительству Гитлера.

Но напрасно лидеры лужичан поверили обещаниям человека, глав-ным лозунгом которого было «Германия превыше всего». Уже в этом же 1933 году была закрыта единственная лужицкая газета, распущена моло-дежная организация лужичан, закрыт их Народный дом, университетская лужицкая библиотека в Бауцене.

Повсюду стали закрываться лужицкие школы, священники лужича-не высылались из страны, на их место прибывали немецкие священники. Гитлер провозгласил принципы обучения лужичан: они должны уметь считать до 500 и подписываться, а умение читать совсем не обязательно.
Лужичане были в ужасе, но наличие концлагерей надежно закрыло их рты. Такого невозможно было представить в кайзеровской Германии, несмотря на все причуды тех властей. При этом лужицкие названия насе-ленных пунктов менялись на немецкие, а расовые законы запрещали браки между лужичанами и немцами.

Наконец наступил роковой день в 1937 году, когда Народный совет лужичан и «Домовина» были запрещены властями. Более 100 деятелей арестованы и отправлены в Дахау и Освенцим. Количество лужицких сер-бов, готовых спорить с властями и отстаивать свою культурную автоно-мию, быстро уменьшалось и к началу второй мировой войны практически равнялось нулю.

С другой стороны, молодые лужицкие парни, как и немецкие, по-полняли Вермахт и участвовали во всех операциях немецких армий, доб-росовестно служа «Фатерланду» и ее фюреру.

С началом военных действий начался новый этап онемечивания. После захвата Чехии в марте 1939 года лужичане были объявлены «по сербски говорящими немцами». В 1940 году лужицкий язык был вообще запрещен, а их стали называть вендами. Однако многие лужичане, особен-но молодые, не расстроились от этих наглых действий властей, уничто-жающих их как народ. Наоборот, некоторая их часть под эйфорией побед в Европе стали отказываться от своей национальности и фамилий. Но они вспомнили о них, правда чуть позже, в 1945 году, когда война стучалась в двери Германии.


*     *     *


Николай постепенно вошел во вкус роли командира отдельного под-разделения, когда можно было свободно планировать свои выходные. Ни-кто его не заставлял целое воскресенье напролет торчать во взводе. Он обязательно заходил, посмотреть как дела, минут на 10 – 15. И вновь ухо-дил. В конце декабря шумели рождественские ярмарки, куда и решил в очередную субботу податься неприкаянный холостяк. После разрыва с Ле-ной ему совершенно не хотелось обзаводиться новыми знакомствами в во-енторге. Былая страсть к Катрин тоже со временем ослабела: ну не же-ниться ведь на ней, в самом деле.

Абсолютно свободный от женской опеки молодой человек в субботу направился в город с самыми простыми намерениями: поглазеть на ярмар-ку, покататься на аттракционах, выпить пива и закусить сочными сосиска-ми. На центральной площади вечернего города шумел праздник жизни, ог-ни рекламы подмигивали загадочно и привлекательно. Ярмарка, занимаю-щая в общем небольшую площадь, казалась безграничной от шумной тол-пы таких же как он гуляк. Подвыпившие немцы кричали что-то веселое, встречая своих знакомых, хлопали друг другу по плечу и смеялись неиз-вестно чему.

Звуки музыки, сияние огней аттракционов, блестящие возбужденные глаза зевак, которые азартно катались, стреляли из пневматических винто-вок, бросали мячи и шары, создавали атмосферу всеобщего праздника, доброй новогодней сказки. Тут не было упившихся до положения риз и ва-ляющихся, никто не бил друг другу морды. Доброта и веселье господство-вали безраздельно. Николаю здесь явно нравилось. Он решил обойти всю территорию, чтобы сообразить, как лучше провести вечер. Не успел стар-ший лейтенант и шага сделать, как нос к носу столкнулся с Катрин. Бежать или отворачиваться было поздно.

Молодая раскрасневшаяся женщина с укором в глазах смотрела на Петрова. Тот попытался изобразить бурную радость от неожиданной встречи. Но, по всей видимости, у него это получилось неубедительно. Пауза затягивалась до неприличия, и рядом стоящие люди уже обращали на них внимание. Наконец она взяла его за шарф, потянула к себе и поце-ловала. Толпа ободрительно загудела, кто-то захлопал в ладоши. Сценка напоминала публичное примирение двух поссорившихся влюбленных, и естественно приветствовалась рождественской публикой.

Делать нечего, пришлось взять свою пассию под руку и отправиться в гущу ярмарки. «Хорошо хоть денег взял побольше» - только и успел по-думать Николай. В эту ночь, он, естественно, не ночевал в общежитии. Как, впрочем, и следующую. Постепенно роман разгорелся с новой силой и старший лейтенант уже не на шутку стал привыкать к женской теплоте и ласке. Засасывало. Пришел в себя он только после Нового года, когда под-считал свои финансы, которые ему «спели романсы». Однако Петров не расстраивался нисколько: любимые женщины, как и искусство, требуют жертв, в том числе и материальных.

Как и любой холостяк, он редко дотягивал до зарплаты, приходилось обращаться за помощью к женатым коллегам, у которых непостижимым образом деньги всегда были. Вот и теперь ему позарез нужны были хотя бы марок 50, или лучше 100. Прикинув в уме так и эдак, он пошел к чело-веку, который и так его выручал постоянно, к Везуненко. Зайдя в свою бывшую батарею, он обнаружил чудовищное броуновское движение. Сол-даты и сержанты драили и чистили и без того вылизанное расположение. В канцелярии сигаретный дым стоял коромыслом, сквозь который Николай увидел знакомые лица офицеров и старшины.
- Здравствуйте, товарищи офицеры славной первой батареи! – шут-ливым тоном гость попытался поприветствовать хозяев. Однако встретили довольно хмуро. За всех ответил комбат:
- Привет, Николай. С чем пожаловал? Еще задачку от начальника ар-тиллерии подкинешь?
- Какую еще задачку? Чего у вас стряслось то?
- А ты и не знаешь?
- Нет, а что?

Везуненко ухмыльнулся и посмотрел на своих угрюмых подчинен-ных:
- Вот, ребятки, что значит быть «приближенным к императору». Треть полка трясется и пыжиться, а Николай ходит себе веселый, личными делами занимается.
- Викторович, ладно тебе изгаляться. Что случилось?
- Несет черт по наши души какую-то комиссию из штаба группы войск. Федоров сказал, одних генералов штук пять. Будут проверять усло-вия размещения солдат, расположения, ход занятий и т.д. Естественно, их поведут туда, где получше и почище. Вот я в дивизионе под раздачу и по-пал. Представляешь, оказывается больше не к кому вести, Везуненко пус-кай отдувается. Тут по сто указаний на день начиная от командира полка и кончая последним писарем штаба. Голова кругом идет. Лишь бы быстрей отделаться. А ты чего пришел?
Петров замялся. Говорить при всех о деньгах было неудобно:
- Ты можешь выйти на минуту?
- Тет-а-тет, народу не доверяешь?
- Да нет, почему, ну-у-у, …… выйди, я прошу.

Везуненко с недовольным видом поднялся и вышел из канцелярии под любопытными взглядами Лавриненко, Тараскина и Гарастюка. На ле-стничной площадке Николай смущенно проговорил:
- Викторович, выручи, если можешь. Что-то не рассчитал с этими ярмарками, на мели оказался. Марок 50 или 100 до зарплаты.
Комбат хитро прищурился:
- Что ж так-то. Видать ярмарка была очень грудастая и жопастая?
Видимо, Петров сильно покраснел, чем вызвал смех своего бывшего командира:
- Видать, угадал! Спасибо тебе, первый раз за столько дней посмеял-ся. Держи, не забудь отдать с процентами.
- Обижаешь, пиво с меня.
- Ладно, ладно. Давай, иди. А то у меня еще дел невпроворот.


*     *     *


Комиссия приехала перед самым Новым годом. Накануне Мантулен-ко отдал грозные указания целый день находиться в расположении и про-водить занятия: «И чтобы носа из казармы не высовывали, только на прие-мы пищи!».

На следующий день утром столы были расставлены, политические карты и плакаты по технике и вооружению развешаны, журналы, расписа-ния и солдатские конспекты проверены, впрочем, как и все остальное. Ос-тавалось проводить неожиданно долгие теоретические занятия, при этом изнывая от любопытства и страха: а вдруг и к тебе нагрянут?

Везуненко не соврал: приехало несколько генералов со своими сви-тами. Командир полка весь был в нервном напряжении, не зная, что делать с такими многочисленными и внушительными гостями. Однако все уст-роилось на удивление хорошо и быстро: после недолгих споров каждый из генералов определил себе батальон, который будет проверять, и они не-медленно отправились в те подразделения, которые заранее готовились к посещению.
Чем был вызван приезд такой неплановой и скоротечной комиссии (вечером того же дня они уехали), в полку так и осталось загадкой. Впро-чем, загадкой остались и ее результаты. Кроме одного. После отъезда хо-рошо пообедавших и заодно поужинавших раскрасневшихся генералов и полковников Петров пошел в свою бывшую батарею с самыми благими намерениями: отдать долг.

В идеально «отдраенном» расположении никого не было, кроме дне-вального: Гарастюк увел подразделение на ужин. В канцелярии сидел мрачный и бледный Везуненко. Таким его Николай еще не видел, даже в самые тяжелые первые дни после принятия батареи. Комбат посмотрел на гостя совершенно отрешенным взглядом и глухо произнес:
- Тошно мне, Коля, ты даже не представляешь, как.
Не столько от вида Везуненко, сколько от его безнадежного тона гостя невольно передернуло. Петров медленно присел на стул:
- Что стряслось, комбат?

Тот молча открыл сейф, достал начатую бутылку водки, банку ту-шенки, головку лука и ломоть хлеба. Дрожащими руками поставил два ста-кана, потом закурил, жадно затягиваясь, и произнес:
- Разливай.

Николай молча взял бутылку и начал наливать в стакан комбата, ожидая, когда он его остановит. Но тот не остановил. Себе, из вежливости, плеснул чуть-чуть. Хозяин проворчал:
- Чего жмешься, не свое наливаешь, дополни. Вот так, держи. Ну, ни дна, ни покрышки им, козлам.

Жадно, как воду, Везуненко выпил водку большими глотками, помо-тал головой и закусил луком с хлебом. Потом взял банку тушенки, вышел в расположение и бросил ее дневальному: «открой!». Вернувшись, опять затянулся сигаретой:
- Ты чего пришел?
- Долг отдать, а где Женька с Олегом?
- Я отпустил их, и так нас замордовали, нечего здесь торчать. А за-служить можно только орден «Святого Ебукентия» с закруткой на спине.
Робко постучавшись, солдат отдал кое-как открытую штык-ножом консервную банку. Везуненко не обратил на это ни малейшего внимания и поставил ее на стол. Петров почувствовал, что комбат на грани нервного срыва:
- Что, Викторович, действительно так плохо?
- Плохо, Коля. Очень плохо. Обида такая душит, что дальше некуда. И никому не пожалуешься, бесполезно. А начальнички наши дивизионные только злорадствовать будут. Как же: Везуненко на ровном месте спо-ткнулся.

Комбат молча разлил водку, взял свой стакан и залпом выпил. И опять жадно затянулся сигаретой. Было видно, что он сильно устал за эти последние дни и поэтому заметно опьянел. Наконец его прорвало:
- Вот ты посуди, Николай, что лучше в нашей славной Советской Армии: жилы тянуть на службе или дурака валять? К Скворцову ведь в ба-тарею не повели эту шайку. Меня почти две недели перед этим мурыжили, каждый день из штаба полка прибегали, проверяли, помощнички! Только под ногами мешались. И штаб дивизиона своими указаниями добавлял нервотрепку. Уж кажется все сделали: расположение блестит, в оружейной комнате порядочек, документация батареи новехонькая, конспекты солдат-ские мои студенты не хуже своих институтских накалякали. Вроде все предусмотрели, осталось только благодарность получить.

Везуненко на некоторое время замолк, взъерошил волосы и уставил-ся в одну точку на стене. Николай дипломатично кашлянул. Собеседник как бы очнулся и продолжил:
- Бойцов рассадили в ленинской комнате, проводим политзанятия, ждем. Пришли, генерал с четырьмя полковниками. Один сразу в оружейку, другой – к старшине в каптерку, третий – по расположению пошел и доку-ментацию наряда проверять. Четвертый на занятие зашел, видать был по-литработником. Посидел, послушал, конспекты посмотрел, личные дела, вопросы задал. Вроде все хорошо. И знаешь, что сказал, гад, на прощанье? Неплохая, говорит, батарея, в целом. Но ожидал увидеть и получше. А в пример привел какую-то сраную танковую роту №-ского танкового полка №-ской мотострелковой дивизии, где солдат-то русских нет, одни младшие братья из Средней Азии да Закавказья. Мы что, не знаем, что там творить-ся, в этих мотострелковых дивизиях? Как солдат по полгода учат русскому языку? И он, глядя на моих студентов вчерашних, убеждал, что там на по-литзанятиях гораздо грамотнее отвечают!

Комбат рассмеялся мелким неприятным смехом:
- Ну и сказал, как в лужу пернул. Ладно, черт с ним, на его совести. Потом генерал собрал своих полковников в канцелярии, послушал. Все до-ложили, что недостатков не обнаружено. Я вздохнул облегченно. Не тут-то было. Генерал-то он генерал, да видно из ума еще не выжил. Приказал при-нести расписание занятий и распорядок дня. И ткнул меня носом: время утренних мероприятий в них не совпадало! Черт! Меня аж холодный пот прошиб. Быть такого не могло! Ты же знаешь Агафонова, он очень акку-ратный парень, прямо вылизал расписание накануне. Да я и сам десять раз его проверил. На, полюбуйся!

Везуненко швырнул на стол скомканные расписание занятий и рас-порядок дня. Николай их взял, аккуратно расправил и сверил. Действи-тельно, время проведения утренних мероприятий в них не совпадало. Он повнимательней пригляделся в распорядок дня и …
- Викторович, смотри, да он утвержден когда?
- Вот, вот, это потом и до меня дошло. Наши умники из штаба полка решили накануне сделать новый распорядок, свеженький. Утвердили у Федорова под горячую руку. Ну изменили немного время проведения ме-роприятий, подумаешь, какая мелочь. Даже командиров подразделений в известность не поставили. Потом какой-то шпынь прибежал в батарею, старый распорядок забрал, новый вставил. Дежурный, мне, конечно, ска-зал. Я даже внимания не обратил. Ну заменили и заменили. И хоть бы одна сволочь предупредила! Никто. Ни штаб полка, ни штаб дивизиона. Ты по-нимаешь, никто! Никому дела нет. Крутись Везуненко как хочешь, черт с тобой!

Хозяин опять нервно закурил. Николай попытался дипломатично ус-покоить товарища:
- Комбат, может не стоит так убиваться? Тут твоей вины нет ни на грамм!
- Коля, да это, в конце концов, фигня! Дослушай ты меня до конца и не перебивай, прошу тебя. Я больше никому ничего рассказывать не буду! Указал генерал на выявленный недостаток и с чувством выполненного долга удалился. Когда уходили, один полковник подошел ко мне, руку по-жал и сказал, что еще никогда и нигде не видел такого хорошего подразде-ления.

Везуненко неопределенно хмыкнул:
- Только теперь мне его похвалу к какому месту пришить, ума не приложу. Ушли. Сижу, жду, чем кончиться. Через час собственной персо-ной заходит Великанов и ухмыляется. Ну что, говорит, раздолбай, обо-срался с расписанием! А ведь сегодня вечером ты уже мог стать капитаном досрочно. У них такие полномочия были: определить лучшего и представ-ление сразу главкому на досрочное звание. Потом махнул рукой и ушел. Я сначала обомлел, действительно, уж оплошал так оплошал. А потом поду-мал и так себя и своих бойцов жалко стало, до чертиков. Дело ведь не только в этой звездочке сраной. Весь двухнедельный труд батареи, не жра-ли толком, не спали, оценен этим великим военачальником в ноль. Как же, огромной вины проступок выявлен: несовпадение на целых 15 минут ут-ренних мероприятий в расписании занятий и распорядке дня. Тьфу, …..

Старший лейтенант длинно и вычурно выругался и продолжил:
- И никому нет дела, каким трудом достался этот уют в расположе-нии. Всем оказалось до лампочки, что солдаты сытые, обутые, помытые, что живут в человеческих условиях, что в батарее уже давно забыли о сбо-ре денег у молодых, о мордобоях и выбитых челюстях. Главное, закорю-чечка не такая поставлена. Вот, Николай, как реально оценивают наш еже-дневный неблагодарный труд. На хрен он никому не нужен. И чего тогда корячиться, здоровье свое гробить? До сегодняшнего дня я считал, что главная моя задача, чтобы солдат уехал домой живой и здоровый к своим родителям. А теперь я засомневался. А может моя главная задача спокойно дожить до полковничьих погон и ездить с важным видом по проверкам? И всего делов: не перечь начальству и думай о себе.
- Викторович, что-то ты совсем раскис. Я тебя никогда таким еще не видел. Давай, возьми себя в руки и насрать на них на всех большую кучу. Сходи в медроту, поставь доктору пивка, оформи освобождение от службы по здоровью денька на три, и отоспись. Наливай!
Офицеры допивали водку в полной тишине, пока не раздался шум вернувшейся с ужина батареи. В дверь постучали. Везуненко недовольно поморщился:
- Кто там еще?

В канцелярию заглянул осунувшийся Гарастюк, оглядев стол, мо-ментально оценил ситуацию и спросил:
- Комбат, может еще чего принести?
- Не надо, Петро, спасибо. Иди, отдыхай. Завтра тоже можешь не приходить. Пускай завтра молодой рулит, ему полезно.
- А командир дивизиона ничего не скажет?

Везуненко посмотрел на прапорщика и у него медленно стали сжи-маться кулаки:
- Скажет? А что он мне скажет, наш любимый Санин с его толковы-ми заместителями? Что под ногами мне мешались две недели, что просра-ли изменения в распорядке дня и не оповестили комбатов? Или расскажет, как командовать отличной батареей, при этом не зарабатывая у немцев на все эти обои, картины, цветочки и хреночки?

Гарастюк счел за лучшее быстро захлопнуть дверь и уйти от греха подальше.
- Ладно, Николай, засиделись мы. Спасибо тебе, хоть выплакался в жилетку.
- Да нет, что ты, не переживай, все хорошо.
- Какое к черту хорошо, на душе кошки скребут. Но все равно, пого-ворил с тобой, вроде как легче стало. Спасибо.

Везуненко неожиданно встал и обнял гостя:
- Только ты меня и понимаешь, старина. Пойдем, опротивело мне все, черт их подери.
Только выйдя на улицу, Николай увидел, насколько пьян комбат. Его буквально шатало из стороны в сторону. Пришлось проводить до дома и сдать с рук на руки встревоженной жене. Больше никогда и никому Везу-ненко не рассказывал об этом случае.


*     *     *


Прошли новогодние праздники, жизнь в полку шла своим чередом. Ничего не менялось в рутине службы, время как будто остановилось. Од-нако это было обманчивое впечатление. Все более тревожные новости приходили из СССР. Невиданные доселе политические свободы никак не могли повлиять на пустующие прилавки магазинов. Огромное количество негативной литературы о Ленине, Сталине, других вождях большевизма вызывали ажиотажный интерес, но не могли наполнить желудки граждан Советского Союза. Тотальный дефицит охватил огромную страну. Талоны и карточки входили в обиход жизни. Покупка любых повседневных вещей превращалась в испытание. Как будто какой-то злой волшебник украл из страны все: начиная от нижнего белья и заканчивая водкой.

Пока в №-ском полку офицеры продолжали служить и думать о дальнейшей службе, их жены с ужасом думали о предстоящей жизни в СССР и всеми правдами и неправдами скупали все, что может пригодиться там, на Родине. Так как у абсолютного большинства были маленькие дети, особый спрос был на детские вещи. Их покупали впрок, на вырост, на сво-их детей и на родню, кто сколько мог по денежным возможностям.

Однако и в стране немецкого социализма стали проявляться элемен-ты болезни «большого брата»: неожиданно пропадали то одни, то другие товары. Немцы, видя как советские товарищи бешено скупают все подряд, стали вполне логично обвинять их в искусственном создании дефицита. Руководству ГДР не оставалось ничего другого, как ввести ограничения на продажу дефицитных товаров и вывоз их из страны.

В те времена можно было запросто увидеть картину в поезде «Вюнс-дорф-Москва», когда педантичные немецкие пограничники со зверским выражением на лице ломали замки наглухо закрытых чемоданов советских военнослужащих и членов их семей и вытряхивали оттуда «лишние» пары детской обуви и детской одежды. При этом русские бабы плакали навзрыд и умоляли вернуть изъятое у неумолимых стражей порядка. А между про-чем все это было куплено на кровные марки, заработанные на службе.

Естественно, обыскать всех пограничники попросту не могли. Выби-рали лишь владельцев самых пухлых, а потому подозрительных чемода-нов. После проверки те, кто счастливо ее избежал, пытались успокоить по-павшихся, но помочь им ни чем не могли. У самих были дети, которых на-до было обуть и одеть на несколько лет вперед, пока в СССР не закончить-ся это кошмарное время «чертовой перестройки».

В лучшем положении были те советские женщины, которые работа-ли у немцев на заводах и фабриках. Они показывали пограничникам свои документы и тем самым зачастую избегали чемоданных обысков. Немцы, по всей видимости, считали, что работающий у них имеет моральное право на вывоз честно заработанного.

Все эти события отодвинули на задний план обсуждение итогов «молниеносной» проверки и случая с Везуненко. А вскоре про нее и вовсе забыли, потому что произошли печальные события, подтвердившие армей-скую истину про две «проклятых» должности – командира роты и коман-дира полка.

Федоров, как командир отдельного полка, и, соответственно, имею-щий выход непосредственно на штаб группы войск, имел небезоснова-тельные надежды на должность заместителя командира или командира ди-визии, что сулило в будущем поступление в Академию Генерального шта-ба и генеральские лампасы. При условии, конечно, серьезной поддержки, а также спокойной и стабильной обстановки в полку. Долгое время ему уда-валось избегать громких неприятностей, но гром все-таки грянул. Причем в самый неподходящий момент, когда в группе войск уже лежало пред-ставление на его выдвижение.

А подвели его … офицеры за рулем. Мудрый заместитель командира полка по вооружению подполковник Медведев не раз и не два на инструк-тажах говорил, что офицер за рулем – это потенциальный преступник. На его слова обычно ухмылялись. А зря. Если офицер садится за руль своей машины – в этом ничего страшного нет. При этом он становиться обыч-ным участником дорожного движения, который бережет и лелеет своего «железного коня». Но когда он садится за руль служебной машины, убрав водителя, жди чрезвычайного происшествия. Почему? А очень просто. За редким исключением, если офицер говорит водителю «ну-ка, вылезай, сы-нок, дай я порулю», то он либо пьян и решил покататься, либо хочет нау-читься водить, не ломая своей машины и экономя свой бензин. И то и дру-гое не предвещает ничего хорошего.

С разницей в каких-то две недели в полку произошли два трагиче-ских события, полностью перечеркнувших все надежды Федорова на ус-пешную карьеру. Сначала с каким-то заданием был отправлен в учебный центр помощник начальника химслужбы, молодой и красивый, перспек-тивный старший лейтенант. Он взял машину со своего подопечного взвода химзащиты и благополучно убыл из Котбуса. Офицер собирался покупать автомобиль, поэтому хотел повысить свои навыки вождения. Так как стар-ший лейтенант был абсолютно трезв, ему хватило ума не садиться за руль на оживленной трассе. Но когда приехали в учебный центр, он пересадил водителя и целый день наслаждался как маленький ребенок, получивший доступ к запретному и желанному.

В конце дня он уже чувствовал себя этаким бывалым водителем и начал лихачить на лесных полигонных дорогах. Хитрый водитель, желая отличиться перед начальником, похвалил его за хорошую езду и сам того не ведая, подписал себе смертный приговор. У помощника начхима от этой похвалы окончательно закружилась голова от успехов и он потерял всякую осторожность. На очередном крутом повороте офицер не успел сбросить газ и машину несколько раз перевернуло. Солдата выбросило из кабины и сильно ударило об стоящее рядом дерево.

Старший лейтенант ничего не понял, он даже испугаться не успел. Как только «УАЗ», по странному стечению обстоятельств, после очередно-го кувырка стал на колеса, он вылез, пошатываясь, из автомобиля и огля-дел себя. Не найдя ничего, кроме ссадин и ушибов, помощник начхима бросился к водителю, безуспешно пытаясь привести в чувство бездыхан-ное тело. Потом также безуспешно пробовал завести машину. Наконец по-нял тщетность своих действий и бросился в учебный центр.

Драгоценное время уходило, как уходила жизнь из тела солдата. По-ка нашли дежурную машину, пока подъехали к месту происшествия и за-грузили тело, пока доехали до госпиталя в Котбусе, спасать уже было не-кого. Солдат давно умер от обширного внутреннего кровоизлияния.

Федоров был в ярости. На выездное заседание военного суда, кото-рое состоялось в клубе полка, он собрал всех офицеров и прапорщиков, кроме начальника караула и дежурного по полку. Командир второго ба-тальона, который попытался объяснить отсутствие одного командира роты каким-то срочным и важным делом, был, к удивлению присутствующих, всенародно нецензурно обруган и получил строгий выговор. Причем ко-мандир полка, всегда спокойный и сдержанный, тут же заставил начальни-ка отделения кадров внести взыскание в личное дело подполковника и дал еще пятнадцать минут на сбор всех отлынивающих.

Испуганные командиры батальонов и отдельных рот немедленно вы-звали отсутствующих. Через пятнадцать минут зал был полон. Федоров решил преподнести наглядный урок, раз и навсегда отучить товарищей офицеров садиться за руль служебных машин. Однако к удивлению ко-мандира полка и многих присутствующих, наглядного урока не получи-лось. Или сыграли свою роль серьезные связи подсудимого, или военный суд был настроен весьма лояльно, но помощник начхима получил в итоге два года условно. Его даже с должности не сняли, а просто перевели на равнозначную в другую часть по группе войск.

Но на этом автомобильные несчастья не закончились. Через какие-то две недели опять произошла трагедия. Первый батальон заканчивал не-дельный полевой выход. Выполнив все запланированные мероприятия и намеченные стрельбы, роты готовились к маршу. Ну когда еще можно по-зволить себе расслабиться, естественно, в последнюю ночь: романтика, природа! Два «старых» взводных, готовившихся к замене, вполне банально скоротали вечер до полуночи за картами и водочкой с пивом. Однако ее родимой, как обычно, не хватило. Пришлось принимать решение: на де-журной машине съездить за добавкой!

Сказано – сделано: пришли в парк, растолкали водителя и выехали. Дежурный по парку молодой лейтенант не посмел перечить старшим кол-легам и выпустил машину под честное слово на полчаса. Заехав в немец-кую деревню и набрав спиртного, решили не испытывать судьбу дальше и побыстрей вернуться. Одному из офицеров показалось, что водитель едет слишком медленно. Поэтому солдата пересадили в кузов и машина помча-лась на всех парах по кочкам и колдобинам ночной лесной дороги.

Как и в первом случае, «гонщику» не удалось удержать машину на повороте и он ее опрокинул. К удивлению, солдат удержался в кузове. Но лучше бы не делал этого. От удара об землю сломался борт и острый оско-лок доски пропорол живот водителя, который сразу потерял сознание. Пьяные взводные, которые отделались синяками и ушибами, не нашли ни-чего лучше, как делать истекающему кровью солдату искусственное дыха-ние. Через некоторое время осознали бесполезность этих попыток и пошли в лагерь докладывать о случившемся. Естественно, позже в госпиталь при-везли уже труп того, кто еще утром был водителем, с аппетитом завтракал, обедал и ужинал и мечтал о сладкой минуте своего «дембеля».

На сей раз военный суд уже не был так лоялен и виновник получил серьезный срок лишения свободы. Но для Федорова это был конец карье-ры, в чем он ни минуты не сомневался, хотя пытался бороться за свое бу-дущее до последнего. Очень быстро пришел приказ о назначении его на-чальником военной кафедры в один из институтов. Так же быстро его за-ставили сдать дела и должность и убыть в СССР.

Офицеры полка, конечно, сочувствовали своему командиру. Он был из «простых лягушек» и честно тянул лямку службы, в ходе которой поме-нял не одну «дыру». А теперь одним росчерком пера его жизнь была пере-черкнута. Причем непосредственной вины Федорова в этих случаях не бы-ло никакой! Но командир всегда и везде отвечает за все головой. Ему не повезло. Причем в большей степени не повезло в том, что он был слишком честным служакой и думал только о службе, не удосужившись до сих пор заиметь серьезных покровителей в штабе группы войск и главном штабе Сухопутных войск.
Через некоторое время был представлен новый командир полка – подполковник Глебов.


*     *     *


Глебов был человеком среднего роста и не имел внушительной внешности. Его отнюдь не грозный вид поначалу ввел в заблуждение за-местителей командира полка и начальников служб, которые достаточно вольно чувствовали себя при Федорове и надеялись продолжить такую не-гласную традицию. Тем горше было отрезвление, когда принявший долж-ность подполковник сразу поставил на место своих подчиненных в доста-точной резкой, но внешне вежливой форме.

Все началось с первого утреннего построения командиров подразде-лений и офицеров штаба полка. Как правило, заместители командира пол-ка стояли не в общем строю, а как бы отдельной группой сбоку и немного впереди, тем самым показывая свою принадлежность к «высшей касте». Глебов посмотрел на них несколько недоуменно и первая же его фраза за-ставила стоящих в строю подтянуться, а заместителям, горящим от стыда и позора, присоединиться к остальным:
- Товарищи офицеры, попрошу всех встать в строй, перед которым стоять может только командир, или те, кого он вызывает. Я надеюсь, что больше не увижу перед строем никаких групп вольноопределяющихся. У меня в полку есть только военнослужащие.

Дальнейший ход событий обозначил небольшую «революцию» в полку. После того, как Глебов отдал все необходимые указания, слово по-просил зампотыл и начал в цветах и красках описывать, как плохо несет службу наряд по столовой от третьего батальона. Дежурным по столовой был командир взвода одной из рот, молодой лейтенант. Полный набор обыденных происшествий был налицо: завтрак задержан, часть продуктов разворована, одно подразделение оказалось ненакормленным, обнаружена недостача посуды. В завершение зампотыл приказал командиру батальона провести расследование и наказать нерадивого лейтенанта. Глебов утвер-дительно покачал головой и произнес:
- Согласен. Расследование провести надо и дежурного по столовой наказать.

Зампотыл победно посмотрел на офицеров и хотел встать в строй, но Глебов его задержал:
- Минутку, я дополню. Командир батальона, кстати, по итогам рас-следования наказать и вашего начальника штаба. Если мне не изменяет память, по уставу дежурными по столовой назначаются прапорщики или сержанты. У офицеров своих нарядов хватает. Или у нас прапорщики ис-чезли как класс? Что за ерунда, начальник штаба полка? Я понимаю, если бы мы были в Забайкалье, где на полк один прапорщик, и тот алкоголик. Здесь, в Германии, полный штат! В чем дело?

Зампотыл и Великанов поняли, что дело принимает плохой оборот и молчали. Попытался оправдаться только командир третьего батальона:
- Товарищ подполковник, прапорщиков в целом в полку много. А получается так, что дежурным по столовой ходить некому. У меня в ба-тальоне три старшины в ротах и один – в минометной батарее. Из них два в отпуске, один в командировке, один болен. Все. Кого мне ставить?
- А у вас что, товарищ майор, больше прапорщиков в батальоне нет, кроме старшин рот?
- Еще секретарь комсомольской организации, фельдшер и командир взвода обеспечения с техником.
- У фельшера своя работа, а этих не хрен жалеть, они такие же день-ги получают.

Зампотыл, а вообще, сколько у нас прапорщиков в роте мате-риального обеспечения?
- Точно сказать не могу, но около двадцати.
- Во, начальник штаба, смотри сколько потенциальных дежурных по столовым!
- Но товарищ подполковник, в основном это начальники складов и командиры взводов, а старшина у них тоже один.
- Это случайно не тот, который уже седьмой год умудряется в Гер-мании служить?

Над строем нависла тишина. Так громогласно задевать «паука» в полку еще никто не решался, даже Федоров, зная его обширные связи. Это могло означать только одно: у Глебова не менее значительные знакомства. Такой командир полка мог позволить себе многое из того, что не мог пре-дыдущий. Начальники служб невольно пригорюнились. И не зря, даль-нейшие события лишь подтвердили их нехорошие предчувствия. Тем вре-менем командир полка продолжал:
- Зампотыл, если еще раз увижу офицера в наряде по столовой, на-кажу Вас и начальника продовольственной службы. Кстати, точно так же я обоих вас накажу, если сам начпрод или один из его помощников не будет присутствовать на приемах пищи. Не хрен в кабинетах штаны просижи-вать.

Командиры подразделений тихонько начинали хихикать в строю. Одна из самых могущественных служб была не только поставлена на ме-сто, Глебов просто «размазал» их.
Буквально через несколько дней такая же участь постигла гордую вещевую службу. Перед убытием на недельный полевой выход прошел смотр того же злосчастного для тыловиков третьего батальона. Командир полка подвел итоги и поставил задачу дополучить какое-то имущество в вещевой службе. Пока командиры рот выписали накладные, пока пришли на склад, время уже подходило к 18.00. Начальник склада важным и на-чальническим видом заявил, что успеет выдать требуемое только одной роте, остальные – завтра. Несолоно хлебавши, ротные развернулись и уш-ли.

Вечером, на построении командиров подразделений Глебов напом-нил командиру батальону о своем поручении. Тот виновато опустил глаза и решил хоть как-то смягчить свою участь:
- Товарищ подполковник, Ваше распоряжение выполнено частично.
- Как это частично. Нельзя быть чуть-чуть беременной. Или выпол-нили, или нет.
- Не выполнили.
- Почему?
Командир полка начинал хмурить брови. В это время ничего не по-дозревающий зампотыл лениво осматривал перед собой здание штаба пол-ка.
- Не все роты успели получить имущество.
- Как это не успели получить?
- Виноват, товарищ подполковник, пока командиры рот накладные выписывали, время ушло. Вещевой склад закрылся.
- Как это закрылся?
Командир батальона пожал плечами:
- В 18.00 начальник склада закрыл его и сдал под охрану.
Глебов недоуменно закрутил головой:
- Начальник вещевой службы, поясните. Что-то я не пойму.

Великанов чутьем командира первый понял, куда клонит «шеф» и пытался отчаянно расшевелить зампотыла. Но тот никак не реагировал. В это время начальник вещевой службы, моложавый капитан, пытался с ви-дом учителя, преподающего урок неспособному ученику, объяснить Гле-бову прописные истины:
- Товарищ подполковник, разрешите доложить. В соответствии с приказом по полку вещевой склад работает с 9.00 до 18.00. Причем до обе-да по внутреннему распорядку, после обеда – на подразделения.

Командир полка начал багроветь:
- Зампотыл полка, поясните Вы, я ничего не пойму.
Наконец до того дошло, что положение не из лучших. Он бросил не-довольный взгляд в сторону начальника вещевой службы и быстро залепе-тал:
- Товарищ подполковник, начальник вещевой службы не разобрался в обстановке и не успел отдать указание начальнику склада. Завтра с утра склад будет открыт раньше и командиры подразделений третьего батальо-на все дополучат.

Решив, что он быстро и красиво вышел из затруднительной ситуа-ции, зампотыл самым невинным взглядом открыто смотрел на командира полка. Наступило минутное затишье. Глебов уставился на блестящие нос-ки своих отчаянно начищенных сапог и что-то обдумывал.

Начальник ве-щевой службы недовольно поглядывал в сторону КПП и смотрел на часы. Его вечер был весьма подпорчен. Теперь придется посылать посыльного к начальнику склада, передавать ему указание зампотыла об открытии скла-да раньше установленного времени. На все это уйдет время. А потом при-дется неделю выслушивать жалобы этого прапорщика, от которого просто так не отмахнешься: начальника службы и начальника склада как правило связывают многие вещи, о которых не стоит распространяться в полку.

Наконец Глебов нарушил молчание, поднял глаза и посмотрел в упор на зампотыла:
- Товарищ подполковник, говорю первый и последний раз: я не при-вык, чтобы об мои распоряжения вытирали ноги. Только из-за того, что это произошло в первый раз, объявляю вам замечание. Где этот славный капи-тан, возглавляющий не менее славную вещевую службу? Вам выговор, мой юный друг. И если вы не сделаете выводы, будем разговаривать по-другому.
Строй замер. Петров невольно поежился и посмотрел на побледнев-шего командира роты материального обеспечения, которому официально подчинялся начальник вещевого склада.

Однако Глебов даже не посмотрел в его сторону:
- Начальнику вещевого склада объявить строгий выговор. И пере-дайте ему, что если он еще раз посмеет закрыть склад и попытается таким образом сорвать мои распоряжения, будет досрочно откомандирован в СССР. Претенденты на его непыльную должность где-нибудь в Забайка-лье, я думаю, найдутся моментально. А теперь заключительная часть «марлизонского» балета: начальник штаба, всем тыловым службам и роте материального обеспечения объявить сигнал «сбор», построение на плацу. Проверить наличие личного состава, экипировку, знание служебных обя-занностей и т.д. И проверять их до тех пор, пока начальник вещевой служ-бы с начальником вещевого склада не выдадут требуемое имущество третьему батальону. Тыловиков отпустить только тогда, когда командир батальона доложит, что все получено. Комбат-три, понятно?
- Так точно.
- Великанов, понятно?
- Так точно.
- Зампотылу все ясно?

Хмурый начальник тыла попытался бодро утвердительно ответить, но у него это плохо получилось.
- Ну если все всем понятно, завтра построение командиров подразде-лений и офицеров штаба полка как обычно в 8.30. Начальник штаба доло-жит о всех проведенных сегодня мероприятиях. Разойдись.

После команды тыловики и командиры рот третьего батальона как мыши кинулись в разные стороны. Остальные неторопливо расходились, шумно обсуждая невиданные в полку события. После этих случаев коман-диры подразделений заметно осмелели в отношениях с тыловыми служба-ми и при всех возникающих спорных вопросах предлагали уточнить их решение у «шефа», что неизменно повергало последних в ярость и застав-ляло скрипя зубы идти навстречу пожеланиям представителей рот и бата-рей.

Конечно, ни старшины, ни командиры этих самых рот и батарей не собирались ссориться со службами, в конечном итоге себе обошлось бы дороже. Но в критических ситуациях, когда отступать было некуда, все чаще можно было услышать фразы, обращенные к тому же начальнику вещевого склада: «Ты извини, Иваныч, но у меня приказ. Не хочешь выда-вать шмотки, и не надо. А я пошел, дел еще по горло». После таких слов, от которых веяло очередным выговором, или, не дай бог, досрочным отко-мандированием, начальник склада с закипающими от бешенства глазами сводил скулы и шел продолжать работу, проклиная про себя свалившегося на голову чересчур ретивого командира полка.

Дольше всех «неопозоренными» продержались технари и вооружен-цы. Хитрый Медведев сразу понял, куда повеяли ветры перестройки и проинструктировал начальников своих служб о «новых методах работы». Однако и им пришлось испить горькую чашу унижения. Видимо, сама судьба предназначила для этой роли тот же самый славный третий баталь-он, который на этот раз готовился к проведению ротного тактического учения с боевой стрельбой. На командира батальона и так начальники служб уже косились и разговаривали сквозь зубы, однако все просьбы и пожелания выполняли неукоснительно.

Комбат-три и сам не знал, радоваться или огорчаться такому своему особенному положению, когда тыловики от него шарахались как от чумно-го больного. Майор, конечно, не собирался ни с кем ругаться, тем более перед поступлением в академию. Видимо, самой судьбой ему было пред-начертано стать пугалом для обеспечивающих служб. Между тем накануне ротного тактического учения Глебов у себя в кабинете решил заслушать о готовности всех должностных лиц, причастных к проведению этого меро-приятия боевой подготовки. Так как это было его первое учение с боевой стрельбой после назначения на должность командира полка, то он, естест-венно, придавал ему особое внимание. Хотя оно являлось отнюдь не са-мым значительным, когда полковые и батальонные учения были самым рядовым обыденным делом.
Совещание началось докладом начальника штаба полка и проходило достаточно мирно, пока «шеф» не задал вопрос злополучному командиру третьего батальона:
- А кстати, товарищ майор, чем сейчас занимается ваша обучаемая рота?

Тот громко и четко, старательно выговаривая слова и придавая им твердые командирские нотки, уверенно произнес:
- Готовиться к выходу на ротное тактическое учение.
- Похвально. Хотя было бы удивительно услышать иной ответ нака-нуне выхода. А поконкретней, пожалуйста: что в данный момент делает рота?

Комбат, по всей видимости, владел обстановкой, и также уверенно продолжил:
- Личный состав роты готовит имущество и оружие к выходу. Часть людей с заместителем командира роты на складе службы «РАВ» получают боеприпасы, старшина на продскладе – продовольственные пайки. Зампо-лит роты с секретарями партийной и комсомольской организаций и ком-сомольским активом на инструктаже в политотделе полка. Командир роты и командир первого взвода проходят необходимый инструктаж, чтобы вы-гнать машины под боеприпасы, личный состав и имущество роты.

Майор так четко доложил всю несуразность ситуации, что замести-тели командира полка дружно опустили глаза. Глебов медленно покачал головой как бы соглашаясь с тем, что было сказано, и тихо спросил:
- Все предельно ясно, спасибо. А кто с ротой занимается?
- Командир второго взвода – секретарь партийной организации, на инструктаже, поэтому с ротой в настоящий момент занимается командир третьего взвода! – также громко и четко ответил офицер, явно еще не соз-навая, в какое неловкое положение он поставил других присутствующих. Медведев невольно вздохнул, удивляясь непроходимой глупости комбата, что и было замечено разозлившимся «шефом»:
- Вот заместитель по вооружению правильно вздыхает. Такая подго-товка роты накануне учения – это свинство. Вы что, издеваетесь надо мной? Вместо того чтобы использовать каждый оставшийся час на прове-дение тактической и специальной подготовки, устранять выявленные не-достатки, командный состав роты занимается тем, что должны делать службы, а в это время личный состав просто бьет баклуши под присмотром зеленого лейтенанта. Половина офицеров бегает по вашим службам, под-полковник Медведев, вместо того, чтобы готовиться к учениям. Партий-ный и комсомольский актив можно было инструктировать хоть за месяц, ничего бы не случилось, товарищ замполит!

Глебов настолько разошелся, что ударил кулаком по столу, вскочил со своего места и начал орать на своих подчиненных:
- Черт возьми! Повторяю вам в последний китайский раз: не роты созданы для тыловых служб, чтобы те красиво и довольно жили, а службы предназначены для обеспечения боевых подразделений. Кто еще этого до сих пор не понял, будет иметь бледный вид. Медведев, вам все понятно?
- Так точно!
- Ни хрена вам не понятно! Если было бы понятно, начальник служ-бы ракетно-артиллерийского вооружения давно бы уточнил у комбата не-обходимые виды и количество боеприпасов на этап боевой стрельбы, сам, или помощник вывез их туда вместе с начальником склада и выдал бы пе-ред началом этапа, чтобы у ротного голова об этом не болела. А командир батальона с начальником автослужбы и командиром своего взвода обеспе-чения могли заранее решить вопросы с автомобилями? Почему командир роты накануне учения должен как бобик угорелый носиться вместо того, чтобы заниматься с личным составом? Зампотыл, неужели трудно было эти сухпайки выдать раньше? Или вы боитесь, что рота их сожрет? Так их проблемы, будут голодные. Да впрочем, чего это я. Совсем забыл, что у нас тылом рулит старшина роты материального обеспечения.

Глебов нехорошо ухмыльнулся и покосился на покрасневшего зам-потыла:
- Я надеюсь, что в оставшееся время все будут заниматься своими делами. Можете идти.
Весь оставшийся вечер происходили невероятные события. Все офи-церы обучаемой роты были немедленно возвращены в казарму, где уже находился весь партийно-комсомольский актив, прошедший инструктаж в ускоренном темпе. Перед перепуганным начальником штаба третьего ба-тальона и командиром злосчастной роты предстал не менее перепуганный помощник начальника службы РАВ и сам уточнил, какие боеприпасы им нужны на этап боевой стрельбы.

Через некоторое время прибежал запыхавшийся командир взвода обеспечения батальона и доложил, что все машины к выезду готовы и сух-пайки получены. Ближе к вечеру позвонил помощник начальника службы РАВ и сказал, что машина роты материального обеспечения уже загружена боеприпасами и готова к выезду. Начальник склада выдаст боеприпасы не-посредственно перед этапом боевой стрельбы. Ротному от такой безысход-ности только и оставалось, как гонять солдат до седьмого пота.

Первые недели после такой маленькой «перестройки» командиры подразделений шушукались и недоумевали. Начальники служб негодовали и жаловались друг другу. Но небо на землю не упало, жизнь продолжалась своим чередом и вскоре все привыкли к новым порядкам. А после того, как неожиданно пришел приказ на замену «паука», стало окончательно ясно, что Глебов не просто жесткий командир полка, но еще и имеет основа-тельные связи и спорить с ним бесполезно. Плетью обуха не перешибешь. Начальники служб смирились со своей долей. Зато многие командиры рот едва ли не впервые за годы своей службы почувствовали себя значимыми и уважаемыми фигурами в жизни полка, а не просто «мальчиками для би-тья», которых могли полоскать все кому не лень.


*     *     *


Петров смотрел на своих молодых солдат и ничего не мог понять. Перед ним на столе лежали четыре рапорта о переводе в другое подразде-ление. Офицер, конечно, знал, что такие рапорта подают, как правило, от полной безысходности и при условии, что проситель еще морально не го-тов к побегу. То есть ситуация была на грани срыва. У Николая мороз по коже пробежал. При всем при этом его молодые имели вполне приличный вид: помытые, чистые, без явных синяков, глаза не горели голодным бле-ском. Внешние признаки вконец замордованного солдата он уже знал как «Отче наш». Последнее обстоятельство его смутило и сбило с толку.

Пользуясь правом выбора, как командир отдельного подразделения, он сам их выбрал среди молодого пополнения и был вполне доволен свои-ми новыми солдатами. Среднего роста крепыш разведчик Гусаров, радио-телефонисты степенный литовец Варгинайтис и хитроватый украинец Плющенко, водитель Фетисов были сообразительными, аккуратно следили за формой и неплохо справлялись со своими служебными обязанностями. Во взводе о них отзывались хорошо. Поэтому когда они нагрянули с не-обычной просьбой, он был весьма неприятно удивлен.
- Почему вы написали рапорта о переводе? Вас что-нибудь не уст-раивает?

Те сначала робко, а потом, видя обманчивое равнодушие офицера, все смелее и смелее начали убеждать его в том, что их все устраивает. Просто они хотят перевестись в другое подразделение. Пытаясь обосно-вать перевод, несли всякую чепуху и околесицу. Но их горячая убежден-ность в необходимости такого шага лишь подтвердила подозрения.
- Что-то я не пойму. Если вас все во взводе устраивает, то никакого смысла в просьбе о переводе я не вижу. Полное отсутствие какой-либо ло-гики.

Солдаты смутились и замолчали. И тогда он решился спросить в лоб:
- Ну что, бьют вас?
В ответ полное молчание. Чтобы не смотреть на своего командира, просители как по команде понурили головы. Ситуация говорила сама за себя. Давно ему не было так плохо. Разом навалившаяся тоска взяла за горло. Неужели опять все сначала? Неужели труды пропадают даром, и каждый раз придется снова и снова погружаться в дерьмо человеческих отношений? Видимое взводное благополучие лопнуло как мыльный пу-зырь. Тут он вспомнил отъезд Быкова и его пророческие слова о грядущих неприятностях.

Петров тихо сидел, погруженный в свои нерадостные мысли. Пауза затянулась. Солдаты неслышно переминались с ноги на ногу и с недоуме-нием поглядывали на своего командира. Наконец он глубоко вздохнул и посмотрел на них уставшим взглядом:
- Ну и что мы теперь будем делать с вами, ребятки? Имейте ввиду, никакого перевода не будет. Да его никто и не разрешит. Если вас здесь бьют, то в другой батарее думаете в задницу целовать будут? Как бы не так, еще хуже будет.
Нарушить молчание решился самый бойкий из молодых – Плющен-ко:
- Что же нам теперь делать, товарищ старший лейтенант. Невмоготу уже, не хотим мы так жить.
- Что делать? Не знаю пока, что делать. Надо подумать. Во-первых, если вы мне доверяете, я должен знать всю правду. Тогда можно что-то предпринять. Во-вторых, ваше желание изменить жизнь должно быть на-столько сильным, что перевесит все страхи перед возможными карами со-служивцев. Вам самим выбирать. Иначе получится буря в стакане воды. Тогда лучше терпеть в тряпочку и не бегать с идиотскими рапортами.
- Товарищ старший лейтенант, но если мы вам расскажем, нас тут же «зачадят». Вы же прекрасно все понимаете.
- Вот я и говорю, вам самим решать, что лучше: терпеть или нет. А как выйти из этой ситуации, всегда можно решить.

Опять воцарилась напряженная тишина. «Господи, как же все повто-ряется один к одному, и конца края не видно, - опять с тоской подумал Петров, - неужели всю оставшуюся службу вот так и придется разбираться, кто кому морду бьет и сколько денег отбирает? Да-а-а, славная у меня ра-ботенка, ничего не скажешь! Однако придется как следует отутюжить эту ситуацию, иначе жди четырех беглецов. Знал бы Мантуленко, что творить-ся в его славном взводе, его бы, наверное, кондрашка хватила!» Николай недобро усмехнулся и опять посмотрел в сторону «ходоков»:
- Ну что надумали, друзья по несчастью? Будем вместе думать, или дальше терпеть?

Угрюмый здоровый связист литовец Варгинайтис оглядел товарищей и глухо произнес:
- Не знаю кто как, а я терпеть дальше не собираюсь, надоело. Хуже собак живем.
- Ну а вы как? -  с явным облегчением обратился офицер к осталь-ным. Ему совсем не хотелось, чтобы разговор окончился ничем и кон-фликтная ситуация продолжала бы тлеть, грозя взорваться в любую мину-ту. Сначал Плющенко, а потом и разведчик Гусаров с водителем Фетисо-вым согласно закивали головами. Чтобы не ставить их перед мучительным выбором, кто первый начнет докладывать, Петров сам распорядился:
- Варгинайтис, докладывай, раз самый смелый. Остальные еще не до конца созрели.

Опять воцарилась тишина. Солдат обдумывал свое незавидное по-ложение с выражением мучительного страдания на лице. Еще был шанс сказать «нет» и все пошло бы по старой годами накатанной колее: потер-петь оставшиеся полгода, потом еще полгода, а там – ты уже на коне, слу-жить будет легко и приятно. Сказать «да» - значит обрекать себя на позор и посмешище, быть «стукачом» и «чадом» до конца службы. И еще не из-вестно, будет ли лучше, наступит ли облегчение? Когда у тебя есть верные товарищи, это все можно пережить и перетерпеть ради сохранения своего человеческого достоинства. Но вот как раз в них он и не был уверен. Вчера вечером все дружно говорили, что готовы идти вместе до конца, даже на побег. А сегодня, и он это увидел, от такой уверенности не осталось и сле-да. Так, некоторое подобие. И все-таки с видимым трудом солдат решился и махнул рукой:
- А, будь что будет. Надоело этих говнюков терпеть!
- Каких говнюков?
- Да наших замечательных сержантов Владыкина и Уткина!
- ???
- А чего вы удивляетесь, товарищ старший лейтенант. Если форма на нас чистая и нет синяков на лице, это еще ничего не значит. После того, как Быков с другими дембелями уволился, у этих придурков совсем от жадности крыша поехала. Нас заставляют при себе держать постоянно по 5 марок на тот случай, если вы проверите, но тратить их нельзя. Все осталь-ное забирают подчистую. А еще заставляют ходить по полку и продавать значки, которые им отпускники из СССР привезли. Если ничего или мало продадим, вечером – экзекуция.

У Петрова начинало закипать от злости, но он пытался на происхо-дящее реагировать спокойно:
- И в чем выражается экзекуция.
- А то вы не знаете, товарищ старший лейтенант? Ползание под кро-автями, «крокодил», приседание на корточки и тому подобное. Бьют, правда, очень аккуратно, грешить не буду, с полотенцем и без синяков. Все-таки вас побаиваются, - солдат ухмыльнулся, - хоть за это вам спаси-бо. По этой же причине ползаем только в нижнем белье, форму держим в чистоте. В общем, очень активно они начали к своему дембелю готовиться, с размахом. Если дальше так пойдет, начнем что-нибудь из взводного имущества продавать, - солдат с хитринкой посмотрел на офицера.
- А Лыков, Незнамов и Бадаев?
- Лыков студент и в такие дела не ввязывается, Незнамов и Бадаев сами по себе тихие ребята и они их к дележу «добычи» не подпускают.
- Та-а-а-к, все ясно. Ну и что делать будем?

Поняв, что «Рубикон» перейден, солдаты понуро молчали. На правах неофициального лидера этой «бунтарской» группы опять заговорил Вар-гинайтис:
- Мы и сами не знаем, что делать. Так, душу излили. Но, честно го-воря, не уверен, что правильно сделали. Мы вам, конечно, доверяем. Но вы же не будете с нами в казарме жить, в конце концов. А вся неофициальная жизнь ночью и проходит.

Четыре пары глаз с сомнением и надеждой смотрели на своего ко-мандира, который сам был не намного старше их. Однако его реакция ока-залась неожиданной. Накопившаяся в нем злость наконец нашла себе до-рогу и он вылил ее на этих несчастных солдатиков. В этот момент он нена-видел всех: и своих туповатых сержантов, которые от жадности довели си-туацию до конфликта, и своего сменщика, подобравший ему этих «достой-ных» командиров, и Лыкова, который по сроку службы мог повлиять на ситуацию, но со своим студенческим апломбом не встревал во взводные склоки.

Но больше всего, как ни странно, в этот момент он ненавидел этих четырех молодых бойцов, которые, с одной стороны, видите ли, не хотят больше терпеть унижения своего человеческого достоинства, но с другой боятся открыто выступить в свою защиту. Поэтому, как проститутки, вы-брали самый хитрый способ: написали рапорта о переводе. Вроде офици-ально, никого не «застучали», а вроде и сигнал дали начальству, что не все так хорошо. А ты, командир, сиди и ломай голову, выклянчивай у них правду.

При всем при том, и они это отлично знали, их положение было на-много лучше того, на которое обречены многие сверстники в других ротах и батареях полка, за редким исключением. Петров долго, брызгая слюной, орал на вконец испугавшихся и понурившихся солдат, ежеминутно вспо-миная их родителей, а также всех предков Владыкина и Уткина. Он почти физически ощущал, как отрицательная энергия потихоньку уходит из его души.

Впрочем, ситуация была тяжелой, но не такой уж беспросветной. Они сами вполне могли поговорить с тем же Лыковым и найти выход из ситуации. Стоп,    сами. А это идея. Петров немного остыл, и уже спокой-ным голосом обратился к «ходокам»:
- Ну и чего пригорюнились? Командир взвода наорал? Вот ведь на-пасть какая. А что он должен был сделать? Рапорта ваши идиотские под-писать и на посмешище начальнику артиллерии отнести? Или подтереть ими ваши задницы? Значит так, если вы действительно горите желанием сломать сложившуюся ситуацию, надо сделать небольшой «бунт» и ничего не боясь, идти до конца. Или ничего не затевать, а терпеть и служить. И тогда будем считать, что ни рапортов, ни разговора нашего не было. Итак, вам на обдумывание 10 минут, свободны.

Озадаченные солдаты вышли из каптерки. Николай задумался: если они скажут «нет», ему будет в какой-то степени проще. Поговорить в нуж-ном русле с неумными сержантами, или заменить их под благовидным предлогом большого труда не составит. Угроза замены заставит их вести себя аккуратней, не нарушая рамок «дозволенного». А если скажут «да»? Тут поломаешь голову. В любом случае это должен быть открытый, «при-народный» отказ от сложившихся в солдатской среде отношений. Причем последствия будут непредсказуемыми.

Через некоторое время в дверь постучали и все четыре молодых сол-дата вновь предстали перед своим командиром. Взглянув на их насуплен-ные решительные лица Петров понял, что его ждет трудная эпопея.
- Ну что решили?
Опять слово взял Варгинайтис:
- Товарищ старший лейтенант, мы готовы идти до конца.
- Гм, хорошо. Но имейте ввиду, пути отступления не будет. Как только вы сломаетесь и пойдете на попятную, вас всех тут же «зачадят» до самого конца службы. Вы это хорошо понимаете?
В разговор вклинился крепыш Гусаров:
- Мы все понимаем, товарищ старший лейтенант, не дурнее других. Что нам теперь делать?
- Ну раз вы решили, тянуть нечего. Сегодня вас и так будут выпыты-вать, о чем так долго беседовали со мной. Скажете, о родственниках и пла-нах на будущее. А вот завтра, во время политзанятий, я задам кое-какие вопросы нашим сержантам, а потом спрошу вас всех по очереди, и вы рас-скажете то, что сегодня рассказывали мне. А начну я . . . с Плющенко!

Тот от неожиданности чуть не присел:
- А почему с меня?
- Ты же готов идти до конца?
- Так точно.
- Вот и начнешь. А то я, честно говоря, не очень уверен в твоей го-товности. За спинами все равно не спрячешься.

Под насмешливыми взглядами товарищей он опустил голову и еле слышно произнес:
- Хорошо, я согласен.
- Вот и отлично. Потом там же, на политзанятии, я заставлю сразу, пока никто не опомнился, написать объяснительные. Будьте уверены: с этого момента вас поднимать после отбоя не будут, ходить по полку и что-то продавать, за кого-то стирать обмундирование, бегать за едой в столо-вую тоже не станут заставлять. Про битье забудут. Но в течение дня вам придется очень тяжело: «душить» будут исключительно с помощью уста-вов. Плюс моральное давление со стороны старослужащих реактивной ба-тареи и всего дивизиона. Вам надо продержаться как минимум две недели. Если вы выдержите, в конце концов на вас плюнут и махнут рукой. Надо вытерпеть. Я, конечно, буду помогать, как смогу. Но и я не всесилен, пой-мите правильно. Все понятно?
- Понятно!
- Тогда до завтра.


*     *     *


На следующий день наступило «утро стрелецкой казни». Ничего не подозревающий взвод рассаживался на политические занятия. Владыкин о чем-то совещался с Уткиным, Лыков подтрунивал над несильно отшучи-вающимся Бадаевым. По приходу командира взвода командир отделения разведки подал команду и рапортовал. Все шло обычным установленным порядком. Молодые солдаты заметно нервничали, но никто на это не об-ращал внимания. Петров присел на свое место и неторопливо официально начал:
- Тема сегодняшнего занятия – дружба и товарищество в войсковом коллективе. Очень актуальная тема, заслуживающая особого внимания. Наверное, не стоит чересчур вдаваться в теорию вопроса. Поговорим о нашем небольшом коллективе. Владыкин, расскажи пожалуйста, как у нас обстоят дела с этими самыми дружбой и товариществом?

Младший сержант не почувствовал иронии в вопросе, ухмыльнулся, глядя на Уткина, и вкратце рассказал, что у них в этом вопросе полный по-рядок. Тот же самый вопрос был задан несколько удивленным всем ос-тальным присутствующим, кроме молодых солдат. Что-то заподозривший Лыков с интересом стал смотреть на нервничающих и краснеющих «бун-тарей», предвкушая некое занятное зрелище. Тем временем невозмутимый Петров продолжал:
- Ну что ж, я очень рад такому единодушию во взводе. Однако да-вайте об этом спросим и наших молодых солдат. Ведь дружба и войсковое товарищество нужно в первую очередь им, только начинающим службу. Правильно я говорю?

После дружного кивания головами он сказал:
- Ну что ж, давайте послушаем Плющенко. Как ты думаешь, все ли у нас благополучно в подразделении в отношении дружбы и товарищества?

Красный как мак солдат молчал, пауза подозрительно затягивалась. Владыкин беспокойно закрутил головой. Ничего не подозревающий Уткин с удивлением смотрел на своего подчиненного. Николай со злорадством подумал: «Ну что, боец, насрал в штаны со страху? Это тебе не в каптерке командиру взвода рапорта бросать на стол. Тут поступок нужен. Видимо струсил. Ну и черт с ними. Надоело задницы подтирать. Мне первой бата-реи выше крыши хватило! Выживут и так».
- Ну что, Плющенко, слова забыл? – с издевкой продолжил Петров.
- Никак нет!
- Что никак нет, не забыл слова?
- Никак нет, не все в порядке у нас в подразделении с дружбой и то-вариществом!

В гнетущей тишине тихо ойкнул Лыков. Незнамов и Бадаев удив-ленно переглянулись. Ошалевший Гайнутдинов переводил взгляд с моло-дых солдат на командиров отделений, у которых глаза были готовы выка-титься из орбит. Офицер изобразил крайнее удивление:
- Как это понимать. Меня только что заверили, что все замечательно! Ну, расскажи, что твориться на самом деле!

Сбивающимся тоном и с заплетающимся от страха языком Плющен-ко все-таки рассказал всю правду. Потом за ним более обстоятельно изло-жил ситуацию Варгинайтис. И на закуску все подтвердили Гусаров и Фе-тисов. «Вот это да, - подумал Николай, - а молодые у меня с характером! Таких даже у Везуненко не было. Ну и кашу заварили. Теперь держись!» Потом Петров битый час поочередно поднимал старослужащих, устраивая публичный допрос с пристрастием вконец растерявшихся солдат и сержан-тов. Под конец заставил написать весь взвод объяснительные записки.

Так как все было договорено заранее, сразу после занятия он забрал еще ничего не соображающих Владыкина и Уткина и с бумагами поехал к следователю военной прокуратуры, который, естественно, вынес обоим «прокурорские» предупреждения. Затем, вернувшись в полк, построил взвод, торжественно зачитал бумаги и вручил «виновникам торжества».

Такого оборота событий еще несколько часов назад никто не ожидал. Даже сами молодые. Реактивная батарея, уже все узнавшая, тоже была ошелом-лена. Такого наглого «официального бунта» молодых солдат еще не было. Как можно более спокойным тоном Николай завершил политические заня-тия:
- Итак, я напоминаю, что военнослужащие в своих взаимоотношени-ях должны руководствоваться принципами дружбы и товарищества, а не хамства и мордобоя. Особенно в этом плане мне нравится сержант Уткин, шахтер из Донбасса, краса и гордость, опора, так сказать, советской вла-сти. Тьфу. Придурок неумный, как и все остальные. А я то, глупый, думал, что шахтеры особая порода.

Опозоренный сержант молчал, опустив голову.
- Я предупреждаю, кто еще попытается жить методами неуставных взаимоотношений, пеняйте на себя. Лыков, а ты чего такой веселый?
- Давно таких трагикомедий не видел, товарищ старший лейтенант!
- А ты, между прочим, вполне мог ее предотвратить, студент хренов!
- Моя совесть чиста, я предупреждал товарищей сержантов, что доб-ром это не закончится. Все так и случилось.

Вызвав к себе молодых, Петров предупредил:
- Ну что, думаете подвиг сегодня совершили? Как бы не так. Вы только грозу вызвали. Ляпнуть языком не трудно. Труднее выстоять. Пом-ните, что я вам говорил. Придется выживать как минимум две недели. Ес-ли что-то чрезвычайное – сразу ко мне, хоть ночью. Теперь вы одной вере-вочкой связаны, держитесь друг друга!


*     *     *


В эту ночь в кубрике взвода управления начальника артиллерии была идеальная тишина. Молодые «бунтари» боялись не то что рот открыть, но и шевельнуться в кровати. До них, наконец, дошло, что они натворили. И поэтому со страхом ждали ответной реакции старослужащих. Лыков спо-койно храпел. Незнамов и Бадаев, поговорив вполголоса об удивительной наглости «слонов», тоже заснули. Гайнутдинов никак не мог заснуть и во-рочался. В его мозгу никак не укладывалась мысль, что он опять остается «крайним» в солдатской иерархии. Раз молодые будут жить «по уставу», значит, за едой в столовую их не пошлют, стирать за себя форму тоже не заставят. Уборки и наряды – строго по графику. И так далее. Что же полу-чается, опять он, бедный татарин, будет за всех «шуршать»? Тут повороча-ешься.

И только две кровати стояли пустые. Их владельцы, Владыкин и Ут-кин, сидели в ленинской комнате со старослужащими реактивной батареи, которые бурно обсуждали недавние события и предлагали различные ва-рианты выхода «из кризиса». Самый простой и надежный вариант с нази-дательным избиением пришлось исключить сразу. В карманах брюк лежа-ли бумажки со штемпелем военной прокуратуры. После этого как-то не хотелось кулаками махать. Уже далеко за полночь, наспорившись и накри-чавшись до хрипоты, было решено: раз бойцы решили жить «по уставу», то и задушить их лучше всего «уставными» методами. При этом вспомни-ли все сержантские приемы воспитания в своих учебных подразделениях.

Впрочем, один из «дембелей» робко заметил, что надо дать им по-следнюю возможность отказаться от глупой затеи. Его дружно подняли на смех. Всеобщее мнение было однозначным: любыми способами выжечь «бунт» каленым железом.

Петров тоже долго не мог заснуть и все порывался сходить в подраз-деление. Но потом все-таки убедил себя, что делать этого не стоит и на не-сколько часов заснул. По приходу утром во взвод первое, что бросилось в глаза – невероятно туго затянутые ремни на «бунтарях». Было даже удиви-тельно, как они еще могли дышать. Они с мольбой и надеждой смотрели на командира взвода. Владыкин во время утреннего построения бодро до-ложил о том, что рядовые Гусаров, Варгинайтис, Плющенко и Фетисов за неопрятный внешний вид и не соблюдение формы одежды получили по наряду вне очереди. С реактивной батареей вопрос уже решен и их уже се-годня можно ставить в наряд по батарее.

Пока сержант докладывал, у Николая желваки ходили по щекам. Но вот он закончил и в тишине раздался тихий зловещий голос командира взвода, не предвещавший ничего хорошего:
- Так вы, Владыкин, считаете, что теперь у них с соблюдением фор-мы одежды все в порядке?
- Так точно, приняли меры!
- А вы Уткин, тоже так считаете?
- Так точно!
- Ну раз вы так считаете. . .

Неожиданный крик Петрова заставил всех вздрогнуть:
- Всем снять ремни! Быстро! Затянуть, как у этих желторотиков! И ходить всем так и не как иначе! Если уж у них все нормально с формой, то и у вас всех тоже также нормально должно быть! Взыскания я ваши отме-няю. Вы даже наказать не можете, чтобы выглядело все более-менее обос-нованно. Мозгов нет. Только деньги собирать и морды бить. Наплодят учебки таких вот начальничков, а потом вся армия мучается. Ввиду полной вашей некомпетентности, товарищи Владыкин и Уткин, временно отстра-няю вас от исполнения обязанностей. С сегодняшнего дня обязанности ко-мандира отделения разведки исполняет Лыков. И попробуй не справься, студент. За командира отделения связи – Незнамов. А от вашего дальней-шего поведения, Владыкин и Уткин, будет зависеть, останетесь во взводе или нет. Давненько по вам плачет должность какого-нибудь орудийного номера в одной из славных гаубичных батарей!

Решение пришло экспромтом. Но оказалось как нельзя лучше. Тако-го поворота событий никто не ожидал. Сержанты еще не успели толком переварить все случившееся, однако по их лицам было видно, что возмож-ность поменять теплое место в отдельном взводе на должность рядового в какой-нибудь батарее их явно не обрадовала. «Э-э-э, ребята, да вы слабо-ваты в коленках, - подумал Николай, - не то что Быков, тот бился до по-следнего и был готов перевестись. Однако, чувствую, дело сделано. Черт с вами, служите дальше. Вреда, видно, от вас больше никакого не будет».

Потеряв временно свои должности, они действительно затихли. Лы-ков сильно не напрягался, относился к своему внезапному повышению с юмором, но все несложные обязанности выполнял. Реактивная батарея за-таив дыхание наблюдала, как вчерашние вершители судеб в соответствие с графиком убирали в кубрике, мыли полы, ходили строем под командова-нием посмеивающегося студента и сами, сами (!!!) подшивали себе ворот-нички.

Однако один гол в свои ворота Петров все-таки пропустил. Через два дня после начала «бунта» он заметил бледность на лице всех молодых и прояснил ситуацию, которая в очередной раз показала, на что способна че-ловеческая подлость. Все повара в столовой были в тот же вечер «проин-структированы» старослужащими реактивной батареи и молодых солдат просто не кормили. То есть им давали ровно столько, чтобы они постоянно голодали. Пожаловаться командиру взвода после всего происшедшего бы-ло стыдно.

Николай был взбешен. Так опростоволоситься и упустить столовую. Этого он себе не мог простить. На ближайший прием пищи он пришел за-ранее и как бы невзначай стал возле линии раздачи пищи, разговаривая с кем-то из ответственных офицеров. На удачу в наряде были повара не из дивизиона и не помнили его в лицо. А поэтому со спокойной душой нало-жили «бунтарям» назначенную им «птичью» пайку, несмотря на отчаян-ные жесты сержантов. Дальше все произошло молниеносно: Петров схва-тил тарелку Гусарова, забежал на раздачу и схватил старшего повара за шиворот:
- Убью, гад, паскуда, чтоб тебя всю жизнь так кормили! У командира твоего батальона сегодня взвешивать пайку будем, урод! Молодых травить голодом вздумали!

Николай был вне себя от бешенства и если бы не подскочивший де-журный по столовой, тарелка давно была бы размазана по жирной роже раздатчика пищи. Остальные повара разбежались по подсобным помеще-ниям. Прием пищи задержался. Невообразимый гвалт поднялся в столовой. Прибежал дежурный по полку. Узнав в чем дело, вывел расходившегося Петрова и с угрозой в голосе приказал шеф-повару продолжить раздачу пищи. Скандал получился приличный и дошел до начальника продслужбы и зампотыла. Хитрый подполковник сразу понял, что дело будет не в его пользу, если об этом случае узнает командир полка. Глебов не простил бы ему такого «искусственного голодания» молодых солдат. Поэтому в тот же вечер помощник начальника продслужбы пришел к командиру взвода управления начальника артиллерии и упросил замять дело.

Николай не стал чваниться и ругаться со службой. Пообещал никому не докладывать в обмен на заверения, что такого больше не произойдет и что все повара будут на контроле в этой щекотливой ситуации. Надо от-дать должное тыловикам: такого случая действительно больше не повто-рилось. Повара послали подальше всех просителей реактивной батареи и накладывали «бунтовщикам» полные порции. При этом резонно отвечали: «Сами такую кашу заварили, сами и расхлебывайте, а мы тут ни при чем. Наше дело людей кормить. И у нас, кстати, дембель не за горами. Так что извиняйте».

Всю неделю Петров добросовестно находился во взводе от подъема и до отбоя, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию. Но все равно он чувствовал, что на молодых оказывалось сильнейшее моральное воздейст-вие. Обидные клички и постоянные угрозы сыпались как из рога изобилия. Их одногодкам из дивизиона в категорической форме было рекомендовано не общаться с «бунтовщиками». Вокруг этих испуганных мальчишек был повешен «железный занавес», создавший вакуум общения. Первым не вы-держал Плющенко и со слезами на глазах просил Николая разрешить ему жить по-старому. Взводному больших усилий стоило уговорить его потер-петь. Позже аналогичную беседу пришлось проводить с Фетисовым. Гуса-ров и Варгинайтис скрипя зубы держались.

Однако постепенно размеренная казарменная жизнь без мордобоя и ежедневных унижений сделала маленькое чудо: они не только выжили, но стали обычными нормальными людьми, способными воспринимать окру-жающее. Как только с них упал груз «неформальных» обязанностей, они получили возможность нормально высыпаться, питаться, следить за собой.

И тут же разительные перемены дали о себе знать: на фоне забитых, серых и зачастую грязных молодых солдат дивизиона эти выделялись спокойст-вием, опрятностью и осмысленным взглядом. Страх каждодневных воз-можных избиений, постоянно висевший над ними и иссушавший душу, упал. Они с удивлением поняли, что можно просто служить, а не выжи-вать на службе.

Однако впереди было не менее тяжелое испытание: испытание ле-стью. Уже давно слухи об удивительном «бунте» будоражил полк. В реак-тивную батарею приходили немало любопытных из других батарей и ба-тальонов, чтобы посмотреть на «ненормальных» молодых солдат. Через две недели, как и предрекал Николай, «тайный совет» старослужащих с неприятностью для себя констатировал факт, что «бунтари» выжили и не собираются сдаваться. Напротив, новое положение их вполне устраивало. Глядя на их спокойную и размерянную жизнь глухое роптание началось среди молодых солдат реактивной батареи. Дела начинались нешуточные.

В конце концов, терпение «дембелей» дивизиона лопнуло. Был вы-бран момент, когда вечером Петрова не было во взводе. Сборная «делега-ция» от второй, третьей и реактивной батарей заявилась во взвод управле-ния начальника артиллерии полка и предложила в лестных формах моло-дым солдатам новые условия «перемирия». Во-первых, им высочайше прощались все грехи. Во-вторых, клятвенно обещалось впредь обходиться без мордобоя и «излишних» унижений. В-третьих, сбор денег приобретал строго официальные рамки: не более половины суммы денежного доволь-ствия. В ответ требовалось принародно отказаться от жизни «по уставу» и вернуться в лоно «старой, доброй дедовщины».

Фетисов и Плющенко от такого всеобщего внимания расплылись и были готовы согласиться. Хитрый Гусаров попросил время на раздумье до следующего дня. В этот же вечер он с Варгинайтисом, помня указание Петрова, незаметно ушли из расположения и бросились к офицерскому общежитию, где через некоторое время предстали перед сонным, недо-вольным командиром взвода:
- Гусаров, ну что еще стряслось? Поспать не дадите по человечески!
- Товарищ старший лейтенант, опасная ситуация! Фетисов и Плю-щенко могут сломаться!
Враз проснувшийся Петров озабоченно спросил:
- Их что, избили?
- Хуже!
У Николая волосы зашевелились на голове:
- Что хуже-то?
- Их погладили по головке, они и расплылись, как гавно, готовы сдаться!

Офицер облегченно вздохнул:
- Ну вы и дураки, нельзя же так меня пугать! И так весь как на игол-ках с вашим «бунтом». Рассказывайте подробнее.

Молодые солдаты торопливо и перебивая друг друга изложили ве-черние события. Петров неторопливо почесал затылок:
- Мда-а-а, дела. Хотя этого и стоило ожидать. Вы же выжили, теперь им ничего не остается, как перейти к уговорам. Кстати, а сами-то как? Мо-жет завершить эту революцию и жить по-старому. С учетом произошедше-го вас теперь особо трогать не будут.
Варгинайтис переглянулся с Гусаровым и обиженным тоном произ-нес:
- Зачем вы так, товарищ старший лейтенант. Мы вам поверили и держались до конца. Нам теперь обратной дороги нет. А эти два дурня как хотят. Я свой выбор сделал!
- А ты, Гусаров?
- И я тоже!
- Ну что ж, ладно. Передайте Фетисову и Плющенко так. Самое страшное они пережили. И поэтому добром возвращаться в то скотское положение, в котором они были до «бунта», просто глупо. Но если они очень хотят этого, я запретить не могу. Так и скажите им, пускай сами ре-шают. Я не могу им постоянно жопы подтирать. Все, идите.

Передав слова командира взвода и не вдаваясь ни в какие долгие раз-говоры, Варгинайтис с Гусаровым в этот вечер моментально заснули. Они свой выбор сделали и больше не поддавались душевным сомнениям и му-кам. Чего нельзя было сказать об их одногодках. Не раз и не два они пере-ворачивались в кроватях, думая о завтрашнем дне, когда придется самим принимать решение. Причем без всякого давления конфликтующих сто-рон.

Утром с красными от бессонницы глазами Фетисов и Плющенко пы-тались поговорить друг с другом наедине, но это у них не получалось. Все утро молодые солдаты чувствовали на себе напряженно-вопросительные взгляды как своих сослуживцев, так и солдат реактивной батареи. Наконец после завтрака их вызвали в ленинскую комнату, где уже накоротке собра-лись Владыкин, Уткин и старослужащие соседей. Вопрос был повторен и все ждали ответа.
Немного помявшись, первый ответил Гусаров:
- Я не согласен.
Варгинайтис потупил голову и угрюмо произнес:
- Я, как Гусаров.

Гул возмущенных голосов прервал сержант реактивной батареи:
- Тихо. Еще не все ответили. Теперь ваша очередь, - и он кивнул в сторону притихших Фетисова и Плющенко. Те молчали и смотрели в пол.
- Ребятки, не тяните, - вкрадчивым голосом продолжил сержант, - скоро развод, сейчас офицеры подойдут. Мы и так вам слишком много да-ли времени на раздумье! Не тяните кота за хвост, слоны. «Да» или «нет», да и разбежались!

Плющенко поднял голову и бросил взгляд на своих сослуживцев, ко-торые смотрели на него с презрением на лицах. Кровь бросилась в голову:
- Я так же, как и мои товарищи.
Ошалевший Фетисов совсем растерялся:
- Я,     я,      я. . .
Вмиг рассвирепевший сержант реактивной батареи рявкнул:
- Головка ты от . . .я! Такой же чмошник как и они. Все заодно. Ишь ты, спелись! Служба им тяжела показалась! А как нас били все кому не лень! Вам, говнюкам, такое и снилось! И ничего, выжили! А эти, друга се-бе нашли, Петровым своим ненормальным прикрылись! Только не радуй-тесь раньше времени. Еще попомните наш разговор, да поздно будет. Ко-гда-нибудь и вы «дембелями» будете. А с вашим Петровым вам придется летать как пчелкам до самого увольнения. Да еще на пересылке с вами, как с чмошниками разберуться!

В полной тишине раздался глухой голос Гусарова:
- Это мы еще посмотрим, кто с кем разберется.
- А ну пасть закрой, «слоняра», а то отметелим так, что мало не по-кажется. И виноватых не сыщешь, - взволнованный сержант обернулся ту-да, где стояли бледные Владыкин и Уткин, - все из-за вас, придурков, на-жили себе приключения на жопу! Не жилось спокойно в своем долбанном взводе управления! Теперь и в нашей батарее воду баламутите! По-хорошему, вас обоих за дурость «зачадить» надо. А получается мы вас вы-ручать должны. Ну и времена, дурдом. Ладно, расходись. С этими «слона-ми» все понятно. Уперлись. Но еще не вечер, посмотрим, что дальше бу-дет! Пошли, ребята!


*     *     *


Реактивную батарею лихорадило. Поглядев на «бунт» молодых сол-дат во взводе управления начальника артиллерии, их батарейные коллеги стали огрызаться старослужащим при отборе у них денег. Те решили сразу задавить все поползновения и сильно избили наиболее сопротивлявшегося. У него не хватило смелости все рассказать, а поэтому получилась обычная история, когда молодой солдат «ударился об дверь». Через неделю про-изошло аналогичное событие. Дивизионное начальство всерьез стало при-дираться к Скворцову, пошли разговоры о том, что его могут снять с должности.

Виктор ходил сам не свой и не знал что делать. В конце концов вы-брал момент и зашел в каптерку к Петрову:
- Николай, выручай, надо что-то делать, а то снимут к чертовой ма-тери!

Удивлению и возмущению взводного не было предела: человек, ко-торый перешел дорогу и получил в обход сослуживца батарею, пришел не просто поплакаться в жилетку, а еще и с просьбой о помощи: «Ну и на-глец, ты посмотри на него: нассы в глаза, все божья роса!».

Петров немно-го помолчал и с проснувшимся злорадством в душе произнес:
- Не пойму, Виктор, чем я тебе могу помочь. Ты служишь не меньше моего, да еще командир батареи. Думаю, сам разберешься.
- Николай, брось придуриваться. Мы же все-таки однокурсники. И не держи на меня зла из-за батареи. Я не виноват, что меня назначили, а не тебя.
«Во как, - подумал Петров, - а кто же виноват, папа римский, что ли? Ну и артист!»:
- Ладно, что прошло, то ушло. Так от меня чего ты хочешь?
- Слушай, поговори с моими молодыми солдатами. Они сами меня просили.
- С чего бы это?
- Ой, ну хватит. И так уже весь дивизион жужжит как улей от твоих «бунтарей».
- Ну и пускай жужжит, мне то что. Дай бог в своей каше разобраться. Причем здесь я и твои молодые. Чего они хотят такого услышать?
- Не знаю. Я тебя очень прошу, погори с ними, а?
- Ладно, а ты при этом будешь присутствовать?
- Да нет же, черт возьми! Вот именно наедине хотят поговорить!
Петров неопределенно хмыкнул:
- Хорошо, место и время сам определи. Оповестишь.

Через несколько дней, собрав под благовидным предлогом в ленин-ской комнате своих молодых солдат, Скворцов позвал Николая. Тот зашел в помещение, увидел устремленные на него с надеждой десяток пар глаз и обида на своего однокурсника отошла куда-то на второй план:
- Командир батареи передал вашу просьбу. Как видите, я пришел. Итак. Чего вы хотите от меня услышать? Я ведь ничего нового не скажу. Естественно, первый вопрос: что, не хотите жить по-старому? Надоело, ко-гда по морде бьют и деньги отбирают? Так?
В ответ было молчание.
- Ну вот видите, вы даже боитесь признаться в очевидном. В том, что я и так знаю. И смотрите на меня, глазенками хлопаете. Думаете, что при-летит вдруг волшебник в голубом вертолете и все как в сказке исправит. Никто вам ничего не исправит. Только сами. Вы же видели, как моим че-тырем мушкетерам было тяжело, но они справились, преодолели, пережи-ли. А другого пути нет.
- Вы им помогали!
- Так и вам помогут.
- Мы не уверены. Вот если бы вы у нас комбатом были.
- Если да кабы, в жопе выросли грибы. Ваши офицеры ничем не ху-же других и найдут, я уверен, возможность вас поддержать.

В помещении повисло неопределенное молчание. Разговор дальше явно не клеился. Петров решил закончить необычную встречу:
- Ладно, товарищи солдаты. Будем считать, что разговор в целом со-стоялся. Но я вижу, что морально вы еще не готовы. Видимо, еще не дош-ли до точки кипения. Думайте, поговорите с моими. Может чего и наду-маете.

Когда он зашел к себе в каптерку, буквально через несколько секунд к нему ворвался Скворцов:
- Ну чего, как, поговорили? Что решили?
- Витя, ты что, издеваешься надо мной?
- Почему?
- Что я могу решить! Это же твоя батарея, черт возьми. Вот и рули сам. Бойцы на грани срыва. Используй ситуацию, попытайся переломить в свою пользу.
- А как, подскажи.

Петрова душила злоба, которая опять волной поднялась в нем против своего сокурсника:
- Да ты хоть поговори с ними сначала по душам.
- Я разговаривал!
- Оно и видно, ни тебе, ни офицерам твоим не доверяют и рассказы-вать откровенно боятся!
- С чего ты взял?

Николай удивленно посмотрел на собеседника и немного успокоил-ся: «Ну и комбат! Ничего не знает, что под носом твориться! Черт, ты от-вяжешься когда-нибудь или нет?»:
- Да я так просто думаю, может и наоборот совсем. В общем, Виктор, ничего определенного они мне не сказали. Поговори сам.

Скворцов обиженно засопел, резко повернулся и вышел. Не успел он выйти, как в расположение нагрянул начальник артиллерии собственной персоной. Не войдя, а ворвавшись в каптерку, он бесцеремонно уселся на кресло и впился в своего командира взвода взглядом:
- Николай, почему я все узнаю в последнюю очередь?
«Час от часу не легче, кто-то уже успел вложить» - подумал Петров и решил потянуть время, чтобы собраться с мыслями:
- А что именно, товарищ подполковник?
- Видимо, решил со мной в кошки-мышки поиграть?
- Никак нет, просто не пойму, о чем разговор.
- Сейчас поймешь, мой юный хитрый друг. Двум сержантам со взво-да управления начальника артиллерии полка объявлены прокурорские предостережения, а начарт ни сном ни духом не ведает. Как так получи-лось, а?

Спасительное решение пришло само собой:
- Товарищ подполковник, я сам хотел вам все подробно доложить, и уже собирался идти в штаб полка. . .
- Но мышка пробежала, хвостиком махнула, яичко разбилось, а ты задержался, потому что скорлупу собирал. Так?
- Виноват! Разрешите все доложить подробно.

Видимо, в этот момент у Петрова было настолько преданное выра-жение на лице, что начарт немного успокоился и сошел на милость:
- Ну, докладывай, следователь, а по совместительству командир взвода.
Николай красочно и в лицах подробно изложил прошедшие бурные события. Мантуленко некоторое время сидел молча, обдумывал свое ре-шение.
- Да-а-а, для такого маленького взвода такие грандиозные события. Прямо роман с продолжением. Что делать дальше собираешься, кем ме-нять будешь командиров отделений?
- Я считаю, менять их нецелесообразно!
- Ты что, Петров, белены объелся. Они подвели не только тебя, но и меня. А не дай бог, молодые дружно в побег пошли бы? И что? Представ-ляю реакцию Глебова! Слишком много чести для таких засранцев продол-жать службу у меня.
- Разрешите высказать свое мнение.

Мантуленко хмуро посмотрел на подчиненного:
- Ну, попробуй.
- На мой взгляд, менять их не стоит как раз потому, что они обосра-лись со всех сторон: и перед молодыми и перед старослужащими. Уже яс-но на 101 процент, что больше такого рода «мероприятий» они себе не мо-гут позволить. А раз так, то чего шило на мыло менять? Как специалисты, они меня вполне устраивают. Так что пускай служат дальше и не делают ошибок.
- Гм, гм. Подумаю. Ну-ка позови сюда этих деятелей.

Через несколько мгновений бледные младшие сержанты предстали перед начальником артиллерии. Они уже проклинали тот момент, когда ушлый Уткин уговорил Владыкина на сбор денег у молодых. Но больше всего они проклинали самых молодых, оказавшихся такими несговорчи-выми, и своего чересчур правильного взводного. Сержанты пришли вы-слушать приговор, и поэтому в уме перебирали все возможные варианты своей дальнейшей службы орудийными номерами в какой-нибудь гаубич-ной или минометной батарее.

Мантуленко сразу начал орать, махать кулаками и брызгать слюной, ежеминутно называя их преступниками и последними негодяями. Они молчали и лишь вжимали головы в плечи. Если бы в тот момент начальник артиллерии их просто побил, они бы не удивились и не возмущались, при-няв это как должное. Под конец он сказал, что подумает над их судьбой и ушел.

Испуганные и несколько озадаченные сержанты остались во взводе. Через некоторое время, когда страсти улеглись, Петров довел до них, что начарт «дает им последний шанс» честной и добросовестной службой «ис-купить вину» и допустил к исполнению обязанностей.
Сержанты не стали проситься в другие подразделения, справедливо полагая, что там над ними будут просто смеяться и зубоскалить. Пришлось свыкаться с новой ролью «уставного» младшего командира. В конце кон-цов, во взводе сложилось равновесие, устраивающее всех. С этого момен-та, по выражению старых служак, Петрову можно было «лежать» на долж-ности, то есть командовать без особых усилий и напряжения сил.


*     *     *


Отшумевшие страсти во взводе и продолжающиеся бурные события в дивизионе с участием молодых солдат постепенно отошли на второй план. Жизнь входила в свое обыденное рутинное русло. Никто не отменил нарядов и полевых выходов, занятий и проверок. Постепенно все привык-ли к «уставникам» и махнули на них рукой. А те почувствовали себя людьми и расправили плечи. Вот тут-то и поджидал Петрова удар с той стороны, откуда и нельзя было подумать.

Был обычный февральский понедельник накануне дня Советской Армии и Военно-морского флота. Николай проснулся с хорошим настрое-нием, привычными движениями быстро одел спортивный костюм и пошел к подъему в свой взвод. Понедельник – командирский день, это святое. Пока он шел по территории еще не разбуженного полка, в голове витали приятные мысли о прошедших выходных и предстоящем празднике. О служебных делах не думалось вообще. Забежав на третий этаж и кивнув дневальному реактивной батареи, неторопливо пошел к себе в кубрик, где с удивлением обнаружил весь свой взвод уже одетым.
- Взвод, встать, смирно! – слишком старательно скомандовал зам-комвзвод.
- Владыкин, в чем дело? До подъема еще 10 минут! Почему люди уже подняты?
- Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить, во взводе чрез-вычайное происшествие!

Петров машинально оглядел своих солдат: ни синяков, ни побоев ни у кого не было. Сердце учащенно забилось.
- Не томи, черт, что еще случилось?

Стараясь скрыть ехидную улыбку, сержант огромным усилием воли заставил себя беспристрастно доложить:
- Вчера вечером на ужине рядовой Гусаров ударил солдата третьей батареи. Утром его положили в медпункт с подозрением на сломанную че-люсть!

У Николая пол ушел из-под ног, и он машинально присел на услуж-ливо подставленный Уткиным табурет. В голове носился бессмысленный рой мыслей и никак не мог остановиться.
- Та-а-а-к, дела-а-а, - только и смог он произнести.
Из забытья его вывел голос дневального:
- Батарея, подъем!
Еще не зная, что предпринять, он машинально скомандовал:
- Владыкин, взвод на плац. Гусаров, ко мне!
Когда все вышли, он набросился на солдата:
- Ты что, придурок, белены объелся!
Бледный «виновник торжества» пытался что-то сказать:
- Я, я, я не виноват, так получилось!
- Да, конечно, он сам стукнулся об твой кулак, боксер хренов.

Это объяснение опять прервал крик дневального:
- Батарея, строиться на зарядку!
Пожалуй, именно этот истошный крик вернул Петрову способность здраво мыслить и принимать решения.
- Вот что, сейчас не буду тебя мордой об стол водить, некогда. Пока идем на плац, быстро изложи, что произошло!

Пока шли к месту построения, Петров узнал, что во время ужина в воскресенье через строй взвода попытался без очереди пролезть опоздав-ший солдат третьей батареи дивизиона, «дембель». Он бы, конечно, про-шел, если не одно но: старослужащий был худосочным замызганным во-дителем, которого «настоящие дембеля» не принимали в свой круг из-за его тихости, незлобности и абсолютного послушания всем начальникам. Какой черт его дернул показать свое преимущество по сроку службы, ко-гда очереди на раздаточной линии практически не было, он, наверное, и сам впоследствии толком объяснить не мог.

Но тем не менее в этот злополучный вечер он грубо растолкал Гуса-рова и Варгинайтиса и полез за тарелкой. Владыкин и Уткин сделали вид, что ничего не видят. Если бы третья батарея была в столовой, «уставники» побоялись бы идти на конфликт. Но подразделение уже благополучно по-ужинало и убыло в свое расположение. Молодые солдаты молча отпихну-ли нахала, который не сразу понял, в чем дело. Постепенно его лицо по-багровело и он с криком «Совсем оборзели, слоны!» кинулся с кулаками на обидчиков.

Крепкий Гусаров отбил несильный удар и ударил сам, всего один раз. Но, видимо, так удачно, что оппонент схватился за скулу и выбежал из столовой. Окружающие только посмеялись, покачивая головами: «Ну и «дембель», от молодых схлопотал!».

Вечером в расположении состоялось бурное обсуждение произо-шедшего. Первым начал Владыкин:
- Ну что, доигрались, «уставнички»? Сейчас ждите в гости всю тре-тью батарею! П . . дец нам всем!
Лыков негромко предложил:
- Может предупредить Петрова, а то плохо может закончиться.
- Какой ты у нас умный, студент, наверное? И что Петров скажет? Мудак, ты, Владыкин, раз не помешал драке. Спасибо большое за совет!
- Ну ты и на самом деле голову в жопу засунул, как будто ничего не видел.
- А что я должен был делать? С «дембелем» драться из-за наших «слонов», которые меня подставили?
- Ты не путай божий дар с яичницей, в столовой должен был вме-шаться и все.
Остальные подавленно молчали, пока не заговорил Уткин:
- А может ничего и не будет. Он, сами знаете, чадо еще то, в батарее постесняется сказать, его же и засмеют. Если вечером к нам не придут раз-бираться из третьей батареи, то, считайте, пронесло. А завтра Гусаров схо-дит к нему и тихонько извинится. Всего делов-то!

Лыков не смог не съехидничать:
- Вот ты не студент, а тоже такой умный! Ты видел как он за скулу схватился? Там минимум трещина с вытекающими последствиями. Он не сможет это скрыть, бараны. Надо что-то делать.
Гусаров тихо вздохнул, о чем тут же пожалел: все сразу вспомнили виновника торжества и накинулись на него, начиная с Владыкина:
- Какого хрена, придурок, ты бил этого доходягу по лицу, других мест мало? Зачем вообще подрался?
- Но он же первый в драку полез!
- Ну и что, какой-никакой, он «дембель», дали ему эту тарелку каши несчастную, пускай подавился бы. От вас не убыло бы, небось. А теперь что? Целая канитель!

Так по очереди выпустили пар Уткин, Лыков, Незнамов и Бадаев. Гайнутдинов грустно молчал, как и остальные молодые. Однако надо было что-то решать. Наконец Владыкин произнес:
- Ладно, посмотрим до утра. Если придут разбираться, Гайнутдинов, выскочишь из расположения, хоть через окно, и к Петрову, понял?
- Понял.
- И никому никуда не расходиться. Всем быть в расположении.

Почти до самого отбоя было тихо. Но после вечерней проверки во взвод пожаловал собственной персоной замполит дивизиона капитан Сер-геев. После ужина он обходил подразделения и в третьей батарее с удивле-нием увидел солдата, нагло валяющегося на кровати в форме. Подняв на-хала, он обомлел: перед ним стоял заплаканный старослужащий, держав-шийся рукой за опухлую щеку.

Даже не спрашивая, в чем дело, он схватил того за руку и бросился в медпункт полка, где дежурный эскулап после осмотра с невозмутимым спокойствием приказал срочно госпитализировать солдата, у которого, по всей видимости, была сломана челюсть. Рассвирепевший Сергеев недолго пытал неудачливого драчуна. Поняв в чем дело, он заставил того написать объяснительную под свою диктовку, полностью свалив вину на взвод управления начальника артиллерии полка.

После этого замполит ринулся в реактивную батарею, надеясь по го-рячим следам собрать все необходимые материалы и «обелить» дивизион. В канцелярию были вызваны Владыкин, Уткин и Гусаров. Оглядев невы-сокого и крепкого разведчика, Сергеев произнес:
- Ну что, солдат, доигрался. Дисциплинарный батальон по тебе пла-чет!
Владыкин понял, что дело принимает совсем плохой оборот, но, помня о том, что шеф у них все-таки начальник артиллерии полка, попы-тался сопротивляться:
- Товарищ капитан, но мы все видели, что ваш солдат первый начал драку!
- Молча-а-ать! Ему сломали челюсть, а не Гусарову. Все оправдания будете следователю говорить. Кстати, у вас, товарищ сержант, если мне не изменяет память, тоже прокурорское предостережение имеется?
- Имеется, но я без очереди не лез и драку с дивизионом не затевал.
- Хватит оправдываться! Берите бумагу и пишите объяснительные, в первую очередь, естественно, «герой торжества»!

Гусаров машинально попытался выйти, чтобы выполнить распоря-жение, но Уткин его одернул:
- Извините, товарищ капитан, мы, конечно, напишем объяснитель-ные, но в присутствии старшего лейтенанта Петрова, нашего командира взвода. Разрешите посыльного за ним послать!
Как раз присутствие последнего и не входило в планы замполита, ко-торому надо было во что бы то ни стало до утра собрать все документы и исключить вину солдата дивизиона в спорной ситуации.
- Никакого Петрова, он что, челюсть исцелит волшебным образом? Сейчас пишите, нечего до утра тянуть!

Если бы Сергеев действовал чуть похитрее, он бы добился своего. Но слишком прямолинейное давление явно обозначило стремление свалить всю вину на взвод управления начальника артиллерии. Владыкин, получив спасительную мысль от Уткина, зацепился за нее, как за соломинку.
- Хорошо, товарищ капитан, разрешите тогда хоть позвонить началь-нику артиллерии и доложить о происшествии, как положено, по команде!
- Я сам доложу, не волнуйтесь, а теперь – взяли ручки и пошли пи-сать!

Владыкин, чувствуя свою вину за произошедшее, решил идти до конца и, опустив голову, глухо произнес:
- Извините, товарищ капитан, пока не оповещу своего командира и начарта, ничего писать не будем.

У Сергеева заходили желваки. Если бы пред ним стоял сержант лю-бого другого подразделения, ремонтник, связист, зенитчик, он не остано-вился бы ни перед чем и к утру вырвал бы свои объяснительные. Но тут присутствовали бойцы начальника артиллерии полка, который еще неиз-вестно как отреагирует на такую «прыть» дивизиона в сваливании вины за произошедшее на свое подразделение.
- Я вам обещаю, товарищ сержант, что ваше упрямство дорого вам обойдется при случае. Ну что ж, оставим все до утра, свободны.

После такого «дружеского» визита Владыкин, Уткин, Гусаров и Вар-гинайтис так и не смогли уснуть. Волею судеб вчерашние враги оказались в одной лодке и всю ночь обсуждали возможные варианты развития собы-тий. Многое зависело от того, как поведет себя Петров и Мантуленко. Уже в 5.30 одетые и хмурые бойцы сидели в расположении и ждали прихода командира. Владыкин внезапно рассмеялся, Лыков посмотрел на него и покрутил у виска, но тот не мог себя сдержать:
- Гусаров, а ты все-таки молодец. Как нос утер, а? Да не «дембелю», дурак, Петрову нос утер! Он как коршун над вами витал, не давал в обиду, нас с Уткиным обул по полной программе, целую революцию сделал. И ради чего? Чтобы оборзевший молодой челюсть своротил, ха-ха-ха. Вот это подарочек от самых преданных: преступление во взводе! Ну держи-тесь, теперь он на вас всех собак спустит. Не все мы плохие будем, ха-ха-ха! Ну вот, вроде и отец родной подходит. Взвод встать, смирно!


*     *     *


Теперь уже для Петрова наступило свое «утро стрелецкой казни». Хотя Гусаров прояснил ситуацию, легче от этого не стало: челюсть своро-тил именно его солдат. Николай представлял себе громы и молнии коман-дира полка, возбуждение уголовного дела, всеобщий позор и бесславный конец карьеры. До этого страшного момента осталось ровно 2 часа 30 ми-нут, то есть до построения командиров подразделений.

Только теперь он вспомнил про начальника артиллерии и ему стало невыносимо от стыда и позора: допустить такое ЧП в маленьком, тихом подразделении, про существование которого в полку даже не все знают, подвести Мантуленко под гнев Глебова. Николай был готов от такой пер-спективы провалиться сквозь землю.

Однако полк построился на плацу и началась зарядка. Пока солдаты под барабан вяло махали руками, изображая разминку, офицеры в спор-тивных костюмах сбились в кучки позади строя и обсуждали прошедшие выходные. Напрасно Петров пытался скрыться от общества коллег из ди-визиона, его тут же нашел Санин в компании с ехидно улыбающимся Сер-геевым и обрушился на бедного старшего лейтенанта:
- Да, Николай, подвел ты начальника артиллерии, ох и подвел. До-пустить такое ЧП! Видимо, поторопились мы с назначением тебя на эту должность. Не справляешься с отдельным подразделением. Ну ничего, вернешься к нам в дивизион набираться опыта. Наверное, сменит тебя шеф.

От такой фразы у офицера кровь бросилась в лицо: все что угодно, только не бесславное возвращение в дивизион под насмешки бывших со-служивцев. Еле выговаривая слова, сквозь зубы он произнес:
- Товарищ подполковник, может вас не совсем правильно проинфор-мировали, но драку затеял солдат третьей батареи, а мой защищался.
- А ты не оправдывайся, твой солдат - преступник. На дивизион не вали, не красиво.
- А на меня валить красиво?
- Тебе не повезло, дружище, держи удар.
- Спасибо, товарищ подполковник, в дивизионе я прошел хорошую школу!

Тут вмешался Сергеев:
- Только не надо пытаться ехидничать. Лучше объяснительные со своих солдат соберите, желательно до развода.
- Понятно, товарищ подполковник, если я не нужен, разрешите идти?
Санин пожал плечами:
- Иди, встретимся на построении командиров подразделений.

Офицер повернулся и быстро зашагал в сторону казармы, пока его не остановил голос подполковника:
- Николай, погоди!
Петров повернулся и поглядел Санину в глаза. Тот немного замялся и неуверенно произнес:
- Ты знаешь чего, ты на меня обиду не держи. Мы с тобой команди-ры и каждый отвечает за свое хозяйство. Так что не обессудь! Жизнь такая.

Старшему лейтенанту от этого полупризнания легче отнюдь не ста-ло. За оставшееся время он успел собрать со своих объяснительные, доло-жить о случившемся разъяренному Мантуленко, погладиться, побриться и ровно в 8.30 встать в строй командиров подразделений. Единственно, что он не успел, так это позавтракать. С учетом того, что аппетит отшибло, это было не самое страшное. Хуже всего ждать минуты позора вывода перед строем и приговора командира полка об отстранении от должности.

Глебов оглядел строй, выслушал доклад своего заместителя о нали-чии командиров подразделений и обыденным тоном приказал начальнику штаба доложить о произошедшем в полку. Великанов сначала проинфор-мировал о незначительных нарушениях распорядка дня, видимо оставляя на «закуску» самую значимую информацию. Потом, видимо для пущего эффекта, сделал небольшую паузу. Глебов нетерпеливо спросил:
- Ну что, все?
- Никак нет. В артиллерии чрезвычайное происшествие.
«Ну вот и началось, - с тоской подумал Петров, - все, конец моей службе, пора думать о переводе из полка».
Глебов с возмущением посмотрел на Санина:
- Что еще такое?

Командир дивизиона как-то чересчур суетливо и торопливо начал докладывать, кося глазом в сторону начальника артиллерии:
- Товарищ подполковник, это не в дивизионе происшествие. Солдат взвода управления начальника артиллерии избил на ужине солдата третьей батареи и сломал ему челюсть. Предварительное расследование уже про-ведено и объяснительные собраны. Виновник установлен.

От того, как Санин преподнес этот случай, у Петрова пошли круги перед глазами. Он чуть в обморок не упал. Но тут, пока Глебов соображал, раздался спасительной голос начальника артиллерии:
- Разрешите доложить, товарищ подполковник, не совсем так. Драку затеял солдат дивизиона, мой защищался, но переборщил.

Командир полка по очереди смотрел на двух подполковников и на-конец произнес:
- Удивляюсь я вам, товарищи начальники, у себя в артиллерии разо-браться не можете, кто прав, кто виноват, валите друг на друга. Я на вашем месте, Мантуленко, задумался бы. Ну раз без командира полка никак, нач-нем. Санин, какого периода службы пострадавший?
- Четвертого.
- Ага, «дембель». А боксер?
- Первого.
- Да ну-у-у. Однако. Так кто драку затеял?

Мантуленко вкратце описал произошедшее. Глебов закачал головой:
- Так, так. Ну и что, Санин, теперь делать будем?
- Как положено, провести расследование и наказать виновных.
- А как вы думаете, кто виновен?
- Конечно тот, кто избил моего солдата!
- То есть молодой солдат взвода управления начальника артиллерии, так?
- Так получается.

Наступила минутная тишина. «Все, конец», - обреченно подумал Петров.
- Да нет, Санин, немного не так. Вы что мне предлагаете? Примерно наказать молодого солдата, который в кои веки не побоялся дать сдачи ва-шему зарвавшемуся старослужащему, затеявшему драку в столовой, так ведь?
- Ну-у-у. . .
- Да так, так, чего хвостом юлить. Ну и заодно выставить на посме-шище полк во всей группе войск. Чего головой крутите, разве не так? Что-бы по всем нашим дивизиям говорили: вот Глебов придурок какой, все бо-рются с неуставными взаимоотношениями, а он наоборот, стимулирует их путем отдачи под суд молодых солдат, не побоявшихся дать сдачи казар-менным хулиганам! Во какое коленце получается!

В строю согласно закивали головами. Ситуация волшебным образом изменилась в пользу Николая, который не верил своим ушам.
- Так что, Санин, большое спасибо за служебное рвение, тщательно проведенное предварительное расследование, в результате которого были выявлены грубые просчеты в воспитательной работе в артиллерийском ди-визионе. Своего заслуженно пострадавшего «дембеля» поместить в сан-часть и лечить там. Начмед, справитесь?
- Так точно.
- Ну вот и хорошо. В госпиталь не отправлять. Этот случай не афи-шировать. Сергеев, организуйте витаминчики своему забияке, чтобы быст-рее поправлялся. Может впредь умнее будет. Вопросы еще будут?

Тут черт дернул замполита дивизиона за язык:
- А кому передать материалы расследования?
Глебов от такой глупости покачал головой:
- Санин, подскажите, пожалуйста, своему замполиту, в какое место засунуть материалы расследования. Все, разойдись.

Раздались смешки. Шумно обсуждая произошедшее, офицеры рас-ходились. Несмотря на прошедшую грозу, Петров не мог набраться сил подойти к Мантуленко. Тот сам поманил его пальцем:
- Зайдешь ко мне после развода со своим боксером, горе луковое!

Позднее, вдоволь накричавшись и отпустив Гусарова, начарт внима-тельно посмотрел на своего командира взвода и тихо произнес:
- Когда ждать следующего ЧП? Чего молчишь. Ведь то, что про-изошло, это результат твоей политики. У твоего предшественника даже близко такой ситуации не было. До тебя никакому молодому солдату не могла прийти в голову мысль поднять руку на старослужащего. Ты своими экспериментами все поставил с ног на голову. И теперь трудно предска-зать, что будет дальше.
- Но он же только защищался!
- Ох-х-х, какой же ты правильный, откуда ты только свалился на мою голову? Да если вместо Глебова был бы другой командир полка, которому не охота разбираться в тонкостях произошедшего, давно бы было возбуж-дено уголовное дело и Гусаров как миленький получил срок. А твоя карье-ра – тю-тю. Разве не так? Опять молчишь, а все потому, что я прав. Я чуть больше твоего послужил и знаю, как заканчиваются подобные истории.
- А если бы Гусарову челюсть свернули, было бы лучше?
- Если да кабы, в жопе выросли грибы. Пока все наоборот. Гусаров ломает челюсть старослужащему. Заметь, не двухметровому мордовороту, а замызганному и затюканному «дембелю», которого и так соплей пере-шибить можно. Поэтому не надо каблуками стучать и рассказывать мне военные сказки, ладно?

Петров подавленно молчал, ему было безумно стыдно от того, что он подвел Мантуленко. Подвел того, который ему поверил и доверил свой взвод, терпел все его «воспитательные процессы», хотя давно уже мог за-менить более покладистым и послушным взводным. Наконец начарт вздохнул:
- Ладно, иди, воспитывай дальше свое войско. Кстати, как хотите, хоть все взводные деньги бери, но чтобы у этого пострадавшего в мед-пункте постоянно было дополнительное питание и витамины, понятно?
- Так точно!

Наконец дело дошло и до Гусарова, который стоял перед Петровым с низко опущенной головой.
- Ты зачем его ударил?
- Он же первый драку начал.
- Я это уже слышал. Ты зачем, оболдуй, его ударил?
- Отбивался.

Петров не выдержал и взревел:
- Бабушке своей расскажешь, как героически отбивался от малохоль-ного «дембеля», которого и так лупят в третьей батарее. А я тебе скажу, Гусаров, зачем ты его ударил. Реальной опасности не было, зато можно эдаким Ильей Муромцем себя показать, которому ничего не страшно. Штука сказать: молодой боец «дембеля» отметелил! Герой, чего там! Только херня это все, Гусаров. Если бы ты носом по столу поводил какого-нибудь амбала, который всю ту же третью батарею в страхе держит, я бы сам тебе руку с великим почтением пожал. А так, одно говно. Я тебя нака-зывать не буду, гроза прошла, но тебе самому будет пакостно от того, что ты покалечил в общем-то безобидного человека.


*     *     *


На следующий день к Петрову в гости пожаловал не кто иной как замполит дивизиона Сергеев и как ни в чем не бывало поздоровался, не за-быв спросить о делах и здоровье. Николай сквозь зубы ответил заученны-ми фразами и, решив не тянуть кота за хвост, спросил:
- Товарищ капитан, я так понимаю, вы пришли не за тем, чтобы ос-ведомиться о моем драгоценном здоровье, подорванном в период службы в дивизионе.
- Ну, Николай, не надо так грустно. Зато у нас ты прошел хорошую школу, согласись!
- Да уж, учителя отменные, претензий нет.
- Вот-вот. А на учителей сердиться не надо. Кто старое помянет, то-му глаз вон, сам знаешь.
- Но и забывать не стоит. Все понятно. Товарищ капитан, если мож-но, давайте перейдем к сути вопроса, а то еще дел куча. Начарт скучать не дает.
- Ну ладно, раз ты торопишься, изволь. Во-первых, разреши тебя по-здравить. Ты, все-таки, победил нас в этой непростой ситуации, как это ни прискорбно для командования дивизиона. Увы. Теперь, во-вторых. Ты помнишь, что сказал командир полка насчет витаминчиков для пострадав-шего?
Николай еще не мог понять, куда клонит хитрый замполит, а потому неуверенно протянул:
- Помню, конечно.
- Вот в этом и загвоздка. Нехорошо получается. Челюсть своротил твой боец, а, так сказать, непредвиденные расходы на лечение на нас воз-ложили. Согласись, несправедливо получается. И так дивизион по уши в дерьме оказался.

Петрова невольно передернуло:
- Интересно получается! Но драку ведь ваш солдат затеял!
Сергеев нехорошо ухмыльнулся:
- Николай, давай не будем петь друг другу военных песен, ладно? И ты и я прекрасно понимаем, что Гусаров ударил этого «чадного дембеля» только из-за того, что побить его было проще простого. А заодно и себя показать перед своими. Ну не рассчитал, бедолага, бывает. Но я думаю, что для него подкармливать потерпевшего все же лучше, чем таскать носилки в дисциплинарном батальоне, ведь правда?

Командир взвода угрюмо молчал. Видя это, замполит продолжил:
- Хорошо, вижу ты не совсем согласен. Теперь посмотри на ситуа-цию с другой стороны. Командир третьей батареи объявляет своему лич-ному составу, что придется скидываться на сок и фрукты для своего солда-та видите ли из-за того, что какой-то молодой боец из другого подразделе-ния соизволил ему челюсть своротить. Как ты думаешь, какая может быть реакция у этой публики? Правильно. Твоему Гусарову могут устроить «темную» где-нибудь в клубе, и никто ничего не заметит. И тогда тебе придется его в медпункте подкармливать. Согласен?

Петров понимал, что замполит прав, но в нем еще клокотала обида и он ни за что не хотел признавать его правоты. А поэтому продолжал мол-чать. Но Сергеев был тертый калач:
- Я понимаю, тебе не хочется брать на себя такую обузу. Да еще, ви-димо, нас последними словами кроешь.
- Никого я не крою!
- Да ладно, ладно, я что, первый день в армии служу. Не такое видел. В общем, Санин очень просил уладить ситуацию и не допустить новой драки. А взятие шефства над невинно избитым как раз и выпустит пар из котла, как я думаю. Неужели ты не пойдешь навстречу дивизиону?

Не пойти навстречу командованию дивизиона Николай, естественно, не мог. Последняя фраза его окончательно добила и ему пришлось скрипя зубы согласиться:
- Ладно, товарищ капитан. Видимо, на этот раз мне не отвертеться. Будем доставлять витаминчики вашему пострадавшему. Однако я прошу пообещать мне, что со стороны третьей батареи не будет никаких попыток свести счеты.

Повеселевший Сергеев крепко пожал руку старшего лейтенанта:
- Вот и молодец, чувствуется командирская мудрость. Все-таки мы в тебе не ошиблись. А насчет третьей батареи не сомневайся, проведем бе-седу в наилучшем виде, никто и не пикнет!

«Да уж, не ошиблись! А еще вчера с говном сожрать были готовы», - с горькой иронией подумал Петров, прощаясь с назойливым гостем. После его ухода построил взвод и в доходчивых нелицеприятных выражениях ос-ветил суть вопроса. Возражений не последовало, так как Владыкин, Уткин и Гусаров чувствовали свою вину за произошедшее. Через некоторое вре-мя Николай и Гусаров проследовали в сторону медпункта, где без особого труда в одной из палат обнаружили вчерашнего драчуна.

Увидев таких посетителей, солдат непроизвольно вскочил с кровати и замер. Николай поморщился:
- Да садись ты на кровать, ради Бога, и не вскакивай.
Гусаров скромно стоял у двери. Поставив пакет с нехитрыми гостин-цами на тумбочку, Петров вгляделся в «виновника торжества». Худоща-вый и низкорослый солдатик в застиранном до дыр больничном халате яв-но не походил на грозного «дембеля» и мог вызвать к себе только жалость. Немытые грязные ноги в казенных тапочках лишь усиливали это чувство. Старший лейтенант брезгливо поморщился:
- Вот, солдат, привел мириться твоего партнера по боксу.

Боец третьей батареи угрюмо посмотрел в сторону своего обидчика, который опустил глаза и уставился в какую-то точку на полу. Офицер про-должил:
- Я понял, что в той ситуации вы оба были хороши. Один дурак лезет на рожон, другой бьет в самое «крепкое» место. Ты согласен?
Маленький человечек в больничном халате без особого энтузиазма утвердительно кивнул.
- А поэтому предлагаю вам обоим не держать друг на друга обиды и помириться. Гусаров – вперед!

Смущенный разведчик подошел к пострадавшему, неуверенно подал руку и вполголоса попросил прощения. Тот утвердительно покачал голо-вой и протянул для рукопожатия свою руку. После этого Гусаров передал ему пакет и тихо сказал:
- Тут это . . ., печенье, молоко, яблоки. Ребята собрали. Ты давай, по-правляйся. А мы тебя навещать будем.

Если за минуту до этого солдат третьей батареи не чаял окончания официальной и немного унизительной процедуры примирения, напоми-нающей ему о своем позоре, то теперь он неподдельно радовался этому маленькому человеческому участию в его незавидной жизненной ситуа-ции. По всему было видно, что пострадавший не был избалован хорошим отношением к себе. Петров внимательно посмотрел на него и произнес:
- Ну вот и хорошо, будем считать, что конфликт исчерпан. Гусаров, свободен.

Разведчик с видимым облегчением покинул палату. Воцарилась ми-нутная тишина. Наконец офицер спросил:
- Ну что, сейчас никого нет. Скажи мне, пожалуйста, какого хрена ты поперся без очереди и затеял драку, когда на раздаточной линии был толь-ко мой «могучий» взвод в количестве восьми человек! Ты что, так спешил, что подождать пять минут не было никакой возможности?

Солдат отвернулся к окну и молчал.
- Ты только не подумай, что я тебя опять выпытываю. Вопрос уже закрыт командиром полка. Я просто не могу понять причину твоего по-ступка!
Вместо ответа в больничной тишине внезапно раздались глухие всхлипывания. Петров удивленно посмотрел на вздрагивающие в боль-ничном халате плечи «пострадавшего» и растерянно замолчал. Наконец солдат взял себя в руки и, всхлипывая, произнес:
- Да, товарищ старший лейтенант, вам непонятно. Где вам понять. Вас же не били целый год за дело и без дела. Но нет во мне злости, не могу над молодыми издеваться, как надо мной. Слишком уж я… Эх, чего там говорить! Надо мной все в батарее смеются, и «слоны» и «дембеля». Офи-церы ругают. Я клоун, шут, пугало. Деньги и вещи у меня воруют, мне до-мой скоро, а я еще ни одного даже самого дешевого подарочка матери не купил, не на что! И в этот чертов день я опоздал в столовую настолько, что впереди ждал нагоняй от ответственного офицера и опять насмешки в ба-тарее! А тут ваши «уставники» подвернулись, которые всему дивизиону оскомину набили. Ну и решил я унизить их, что ли…
- И свой авторитет поднять? Мудро, ничего не скажешь!
- Да, а что мне было делать в этой ситуации? Хоть таким способом избежать очередного посмешища! Но не вините меня и простите, пожа-луйста. Мне и так тошно. Я не чаю того дня, когда уволюсь. Сил моих больше нет. Товарищ старший лейтенант, прошу вас, не рассказывайте ни-кому о нашем разговоре. Иначе мне или в бега подаваться, или в петлю. Прошу вас…

Солдат опять всхлипнул и отвернулся. Петров уже клял себя за то, что полез в этот откровенный разговор и тихим словом поминал своих коллег из третьей батареи, у которых под носом боец готов повеситься. Однако надо было как-то разрядить ситуацию. Он встал, подошел к «по-страдавшему» и приобнял за плечи:
- Ладно, ладно, не переживай, бывает, до свадьбы заживет. Помяни мое слово: уволишься и будешь со смехом вспоминать эту дурную исто-рию. Даю честное слово: никто об этом разговоре не узнает. Верь мне.

Тот недоверчиво посмотрел на офицера, вяло кивнул и пошел к кро-вати. Николай в нерешительности стоял посреди больничной палаты: по всему было видно, что солдат ему не верит. Но и уйти просто так он уже не мог: этот человечек ему доверился, излил душу, и теперь волей-неволей пришлось взваливать на себя ответственность за все то, что с ним дальше произойдет.

Петров быстро подошел к солдату, резко его повернул к себе и почти прокричал в испуганные глаза:
- Хватит, ненормальный! Выкинь дурь из головы, Все пройдет! Обе-щаю тебе, ни одна живая душа не узнает об этом разговоре. У тебя дембель скоро, дома родители ждут, а все что здесь происходит – ерунда и больше ничего. Я постараюсь с твоим комбатом поговорить, чтобы тебя отправили пораньше, но ты мне обещай, что никаких фортелей выкидывать не бу-дешь, хорошо?
Боец вымученно улыбнулся и почти прошептал:
- Спасибо вам.
Николай облегченно вздохнул: пока ситуацию удалось переломить.
- Рано спасибо говорить, пока не за что. Вот когда будешь в партии увольняемых стоять, тогда скажешь спасибо! Ну все, выздоравливай!


*     *     *


Германская Демократическая Республика доживала свои последние месяцы. Еще работали заводы и фабрики, коммунисты ходили на партий-ные собрания, национальная народная армия занималась боевой подготов-кой. Но все уже было предрешено. Всемогущий Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев в 1989 году заверил руководителя ГДР Эрика Хонеккера о том, что Советский Союз не предаст и не бросит своих вос-точногерманских союзников. А весной 1990 года тот же самый Горбачев заявляет канцлеру ФРГ Г. Колю, что не возражает против объединения Германии. Как говориться, комментарии излишни.

Руководство ГДР делало все, чтобы удержать ситуацию под контро-лем. Руководству силовых структур выплачивались солидные премии для поддержания лояльности. Однако все заметнее были сбои в экономике, выражавшиеся в появляющихся дефицитах. Для ликвидации нехватки ра-бочей силы пришлось приглашать специалистов из других республик со-циалистического лагеря. В итоге рядом с №-ским полком оказалось обще-житие, битком набитое вьетнамцами.
Смуглые раскосые товарищи начали свое знакомство с советскими братьями с того, что кинулись скупать в городке у офицеров и прапорщи-ков парадные шинели и военные рубашки. Зачем это им надо было, знали только они. Тайны азиатской души! Наши сначала мялись, но когда увиде-ли реальные деньги в руках, торговля пошла! Нередкость было увидеть, как из военного городка выходили довольные вьетнамцы в парадных офи-церских шинелях без погон, держа в руках энное количество зеленых ру-башек. По странному стечению обстоятельств получилось так, что лидера-ми продаж стали прапорщики вещевой службы.

Однако идиллию братской любви нарушил досадный инцидент. В воскресенье два здоровых молодых прапорщика, недавно закончивших учебное подразделение, решили насладиться полученной свободой в бли-жайшей пивнушке. Ближе к вечеру, в изрядном подпитии, черт понес их к вьетнамскому общежитию, недалеко от которого с чувством зависти они обнаружили несколько азиатов, видимо уговоривших немецкую даму лег-кого поведения неопределенного возраста на оказание братской помощи в интимной сфере. Она уверенной походкой шла в окружении нескольких косоглазых ухажеров по направлению к общежитию.
Недолго думая, прапорщики остановили процессию и попытались уговорить немку пройти с ними. Такая наглость возмутила вьетнамских товарищей и они с угрожающими выражениями на лицах окружили моло-дых людей. Какая наивность! Ну что могли сделать несколько мелких и тщедушных азиатов с двумя мордоворотами! Через несколько минут ос-новная часть вьетнамцев лежала и изучала подробности кладки немецкой мостовой, а один, видимо любитель бега, очень быстро удалялся к обще-житию.

Однако насладиться плодами победы советским прапорщикам не удалось. Немка испугалась такой дружеской задушевной беседы братьев по социалистическому лагерю и попросту сбежала. Донельзя огорченные парни медленно пошли к полку. А вот это и было их непростительной ошибкой, потому что через несколько минут из вьетнамского общежития вылетел разъяренный рой людей и бросился в погоню за обидчиками.

Когда ребята поняли оплошность и бросились наутек, было уже поздно: свора орущих азиатов окружила «Алешу Поповича с Добрыней Никитичем» и пошла на штурм. Те поняли, что пришел конец и решили подороже продать свои молодые непутевые жизни: встали друг к другу спиной и отбили несколько приступов с уроном для противника. Вьетнам-цам, чтобы избежать позора, пришлось пускать в дело тяжелую артилле-рию: кастеты, нунчаки и ножи. Как говориться, против лома нет приема! Один прапорщик потерял сознание и упал на поле боя, второй, истекая кровью, сумел вырваться и бросился в полк. Каким-то чудом успел добе-жать до забора и перепрыгнуть через него. Преследователи не решились врываться на территорию воинской части.

Беглец кое-как доковылял до медпункта, где был перевязан и уложен в постель. Тем временем в судьбе второго прапорщика чудесным образом сработал фактор немецкого законопослушания. Какой-то местный житель, увидев кошмарную картину массовой драки с поножовщиной в своем ти-хом, спокойном Котбусе, тут же сообщил в полицию, которая появилась моментально и спасла парня от разъяренных братьев по социалистическо-му лагерю.
Как разбиралась полиция с азиатами, история умалчивает. Но пра-порщику была оказана медицинская помощь. На следующий день его пе-редали в полк, высказав при этом свое уважение командованию на предмет того, что этот парень очень храбро дрался с целой толпой «косоглазых». Однако рассвирепевший командир полка не был так благодушен. Еще чего не хватало: ЧП с вьетнамцами! Стыд, позор, скандал на всю группу войск!

Привезенный был допрошен с пристрастием, кинулись за вторым в медпункт, а в палате обнаружили . . . открытое окно и больше ничего! Очухавшийся богатырь сбежал, наивно полагая уйти от наказания. Его, конечно, нашли, и двое виновников торжества, все в бинтах и кровоподте-ках, долго выслушивали в свой адрес комплементы по поводу умения биться с толпой азиатов. Но надо было что-то делать.

Замполит полка оказался на высоте ситуации. Он быстро нашел вы-ходы на руководство вьетнамскими рабочими и встретился с ними, поми-нутно извиняясь и подливая коньяка. Постепенно разговор из злого и на-пряженного перешел в непринужденный и товарищеский. Потерпевшая сторона в конце концов приняла извинения и обещала ход делу не давать. Хотя другого решения наверное и не было. За такую массовую драку их бы тоже не погладили по головке.

В конце концов, получив солидные взыскания, прапорщики продол-жили свою нелегкую службу, став предметом обсуждения в полку на це-лых полгода. В отличие от командования полка ни офицеры, ни прапор-щики, и тем более солдаты не считали их в чем-нибудь виноватыми. На-оборот, в глазах сослуживцев они были героями: шутка ли, отбиваться от такой толпы одними кулаками и при этом не посрамить чести мундира!

Однако на фоне бурных политических процессов немцам было явно не до таких мелочей, как драки русских с вьетнамцами. ФРГ постепенно, но неодолимо поглощала ГДР как удав кролика. Правящая элита Восточ-ной Германии поняв, что руководство СССР бросило их на произвол судь-бы, или попросту предало, морально сломалась и уже не могла противить-ся объединению. Еще бурлили митинги по всей Германии за и против, эмиссары Западной Германии, да и сам Гельмут Коль без особой охраны и излишней помпезности колесили по дорогам ГДР из города в город и убе-ждали граждан умирающей страны социализма в необходимости слияния.

Однако восточных немцев сломили отнюдь не пламенные речи о единстве нации и щедрые обещания. На фоне дефицитов и упадка эконо-мики их не просто сломал, а раздавил поток товаров, хлынувший с запада после того, как рухнул «железный занавес» и пограничники ГДР ушли с границы, а по рукам стали ходить западные марки. В считанные дни боль-шие и маленькие магазины были забиты товаром, который раньше можно было достать только из-под полы. Вместо набивших оскомину яблок у уличных торговцев появились бананы, апельсины, киви, ананасы, авокадо и много чего такого, чего простые жители ГДР и не видели. От бытовой техники знаменитых марок и появившихся как из-под земли ярмарок ма-шин голова шла кругом у абсолютного большинства жителей Восточной Германии. Получить сразу и такое? Конечно, они были согласны на объе-динение.

Тогда еще никто не думал, что предприятия на территории ГДР бу-дут разорены, не выдержав конкуренции. А западным предприятиям и не нужны были конкуренты! Что значительную часть населения восточных земель ждет безработица или более низкий уровень жизни и оплаты труда, чем на западе страны. Еще никто не думал, что тысячи граждан ГДР, осо-бенно сотрудников служб госбезопасности, пограничников, судей и т.п. будут подвергнуты преследованию. Хотя вся их вина заключалась в том, что они честно служили своей стране.
Все это будет потом, а сейчас абсолютное большинство населения интересовал и волновал вопрос: по какому курсу будут обмениваться «де-ревянные» восточные марки на западногерманскую валюту? Этим озабо-чены были и коммунисты, и беспартийные.

Но если у восточных немцев от нахлынувшего изобилия голова шла кругом, то у большинства наших неизбалованных изобилием товара сооте-чественников просто был шок! Вопросы тяжелые, нелицеприятные сами лезли в голову, и от них нельзя было просто так отмахнуться. Там, на Вос-токе, еще была огромная страна, и Горбачев говорил, что мы идем пра-вильным путем, что социализму нет альтернативы. Еще проводились пар-тийные съезды и конференции, народ ходил на демонстрации с красными флагами.

При этом в магазинах шаром покати, огромные очереди, драки, ру-гань и серая жизнь. А здесь как по волшебству – сказка! Все есть, не надо доставать, умолять, упрашивать, унижаться. Просто пошел и купил, чего твоя душа пожелает. Были бы деньги! Вот здесь получается реальный со-циализм: от каждого по способности, каждому – по труду! Тогда ради чего столько народу угробили в гражданской войне и сталинских лагерях? Ради чего, какого светлого будущего голодали? Не находилось ответа в головах офицеров и прапорщиков группы войск. Но они продолжали служить и на-деялись на лучшее.
Однако перемены коснулись и их.


*     *     *


Рано утром 9 марта 1945 года Геббельс предпринял поездку в Герлиц для ознакомления с положением дел на фронте, который неумолимо при-ближался к столице третьего рейха. Рейхс-министр был даже рад вырвать-ся хоть на один день из этого огромного разбомбленного города. После долгой и тряской езды по разбитым и разъезженным дорогам он наконец оказался у штаба группы армий «А», где его встретил сам командующий Шернер.

Здесь было достаточно далеко от фронта, не так сильно ощущался недостаток продовольствия. Боеспособность войск сохранялась. Геббельс в целом остался доволен. Командующий группы армий дал в честь высокого гостя обед, на котором все также произносились тосты за победу немецко-го оружия и здоровье фюрера, как будто положению Германии не угрожа-ет никакая опасность. Ближе к вечеру кортеж рейхс-министра выехал в Берлин параллельно линии фронта. Справа постоянно грохотало. Водители с трудом пытались объезжать опасные участки дороги. Ближе к Берлину все чаще попадалась разбитая и исковерканная бомбежками техника вер-махта. Геббельс недовольно кривил губы. По его словам «…удается вы-браться из этого хаоса и выехать на автостраду лишь у Котбуса».

Но к апрелю 1945 г. война докатилась и до тихого Котбуса. Линия фронта проходила в нескольких десятков километров от окраин города. В большой спешке проводились работы по созданию оборонительных рубе-жей. Почти все взрослое население было привлечено к тяжелому, изнури-тельному труду. Скудные продовольственные пайки, бомбежки, холодная зима, катастрофическое положение на фронте довели многих до физиче-ского и нервного истощения. Извещения о погибших за великую Герма-нию и фюрера приходили все чаще и чаще. Предчувствие страшного конца незримо витало в воздухе.

Кажется, только недавно война уходила отсюда в виде веселых, бравых солдат и офицеров 8 танковой дивизии, чтобы принести другим народам горе и несчастье, завоевать «жизненное пространство» для родно-го Vaterland. И вот она возвращается сюда. Возвращается в виде похоро-нок, голода, холода, бомбежек, болезней и этих страшных варваров-русских, которые должны были быть всего лишь рабами арийской расы! Пощады от них ждать не стоило. От одних только таких мыслей волосы вставали дыбом и мурашки бежали по коже. Все чаще возникали разгово-ры о том, что Гитлеру давно надо было договориться с союзниками и пре-кратить, уже ставшую бессмысленной, войну.

Однако позиция лидеров западных стран также не добавляла опти-мизма. Так, в своем выступлении 14 декабря 1944 г. Уинстон Черчилль обещал отдать Польше Восточную Пруссию, за исключением Кенигсберга, который должен был отойти русским, также он обещал полякам Данциг (Гданськ) и 200 миль побережья Балтийского моря; он гарантировал им свободу расширения своих границ на западе за счет германской террито-рии. Он заявил: «С востока на Запад или на север будут переселены мил-лионы людей; немцев выгоним или, как это предлагается, проведем то-тальное изгнание немцев из областей, которые должна получить Польша на западе и на севере. Нежелательно иметь смешанное население». Вот так господа, надо мотать на ус, какими методами могут работать с побежден-ным врагом лидеры признанных демократических государств! Полная га-рантия прав человека, что и говорить!
Несмотря на глухое брожение умов, отлаженная машина гестапо продолжала работать с неумолимой четкостью и подавляла всяческое ина-комыслие. Виселицы с казненными дезертирами и саботажниками оборо-нительных работ наглядно показывали населению, что война не закончи-лась. Больше недоверия стало к лужицким сербам, на них все чаще коси-лись, как на потенциальных предателей. И в общем, не без основания.

Чем ближе подходили к Германии войска Красной Армии, тем чаще лужичане вспоминали, что они славяне. Конечно, не очень то хотелось не-сти всю тяжесть ответственности за развязанную войну наравне с немца-ми. Уже не раз представители этого маленького народа с риском для себя пытались выходить и выходили на командный пункт 1 Украинского фрон-та. Они клятвенно заверяли командующего фронтом маршала Конева, что лужичане поддержат войска Красной Армии и будут всячески способство-вать ее продвижению вглубь Германии.

А город готовился к боям. К апрелю 1945 г. Котбус, как крупный узел обороны, находился в полосе ответственности 4 танковой армии Группы армий «Центр» (третья, или тыловая полоса обороны). Штаб ар-мии находился в Бауцене. На фронте восточнее Котбуса вгрызались в зем-лю и занимали оборону 214, 324 и 275 пехотные дивизии, 36 пехотная ди-визия СС. В самом городе готовились к боям 21 танковая дивизия и запас-ная бригада «Великая Германия», не считая части и подразделения «фольк-сштурма». Солдатам и офицерам этих соединений вермахта предстояло принять свой последний бой войны здесь. Они еще готовились к длитель-ным и тяжелым боям, еще на что-то надеялись, но судьбой уже было пред-начертано: кому-то навсегда лечь в землю в этих пригородах Котбуса, ко-му-то попасть в лагеря военнопленных где-нибудь в Сибири и вернуться домой, а кому-то и прорваться на Запад.

На другой стороне фронта готовились к последним боям солдаты и офицеры 3 гвардейской армии 1 Украинского фронта. Каждый из них на-деялся дожить до победного конца и вернуться домой живым и здоровым. Четыре года лихолетий и невзгод, и каких-то две недели до победы! Но да-леко не всем им был предоставлен судьбой счастливый жребий. Ожесто-ченность обреченных, с какой сражались немцы, определила тяжелый ход боев в Берлинской наступательной операции Красной Армии.

В 6 часов 15 минут 16 апреля залпы артиллерии Красной Армии возвестили начало Берлинской наступательной операции советских войск, одной из крупнейших по количеству привлекаемых сил и средств как с од-ной, так и с другой стороны. С этого момента гул приближающейся кано-нады для жителей Котбуса не прекращался ни на минуту.

В 6 часов 55 минут передовые отряды соединений 3 гвардейской армии приступили к форсированию реки Нейсе, уже в 8 часов 40 минут с захваченных плацдармов началось наступление дивизий первого эшелона, а в 10 часов главная полоса обороны немцев была прорвана! К 14 часам через боевые порядки 3 гвардейской армии введены в бой передовые отря-ды 3 гвардейской танковой армии русских, которые начали стремительное продвижение на Запад.

17 апреля из города под тревожные взгляды обывателей спешно уходили части 21 танковой дивизии и запасной бригады «Великая Герма-ния». Они были брошены в ожесточенные и безуспешные контратаки, пы-таясь ликвидировать прорывы русских, но было уже поздно. Когда Гитле-ру доложили, что оборона немцев у Котбуса прорвана, он был потрясен и на протяжении дня не переставал твердить, что это предательство.

К 18 апреля немецкое командование стянуло к Котбусу и Шпрем-бергу остатки сражавшихся дивизий, а война стала обходить город сторо-ной. На следующий день они оказались в окружении и ожесточенно сопро-тивлялись, постоянно контратакуя.

И вот война пришла в город. Три дня продолжались ожесточенные уличные бои. Особенно упорно сопротивлялись эсэсовцы. Они знали, что на пощаду им надеяться нельзя. Все живое спряталось в подвалы и бомбо-убежища и со страхом ожидало конца боев, в ходе которых некоторым подразделениям 21 танковой дивизии все-таки удалось вырваться из окру-жения и уйти на соединение с 12 армией генерала Венка. Маршал Конев в своих воспоминаниях отмечал, что в этом прорыве «…бессмысленность жертв сочеталась с мужеством отчаяния и мрачной решимостью обречен-ных на гибель».

Ожесточенность боев подчеркивает тот факт, что 21 апреля в 3 гвардейскую армию генерала Гордова, штурмующей Котбус, приехал маршал Конев и высказал командующему армией свое неудовольствие по поводу затянувшихся боев. В интересах армии Гордова были перенацели-ли усилия двух корпусов бомбардировочной авиации, корпуса штурмовой авиации, не считая артиллерийской дивизии резерва верховного главноко-мандования, которая и так выполняла задачи в полосе наступления армии!

Последним оплотом борьбы была старая крепостная стена. И толь-ко 22 апреля сопротивление в городе было окончательно сломлено, гарни-зон капитулировал. Наступила непривычная тишина. Вал войны ушел на север, к Берлину и Губену, где в окружении до 25 апреля дрались остатки 9 армии и 4 танковой армии немцев. В городе были захвачены 100 танков, 2000 автомобилей и 1700 пленных. Вокруг Котбуса было сосредоточено много заводов военной промышленности Германии, на которых работала большая масса насильно перевезенных граждан СССР. Сразу после осво-бождения начальником тыла 1 Украинского фронта были организованы для них пункты питания.

Приказом Верховного главного командования от 23 апреля 1945 го-да была объявлена благодарность соединениям Красной Армии, взявшим штурмом город Котбус. Это событие было отмечено салютом 20 артилле-рийскими залпами из 224 орудий.
Война и замыслы фюрера обошлись Котбусу дорогой ценой. Англо-американские и русские бомбежки больше половины из 18.900 жилых по-мещений превратили в руины. В оставшихся ютились приблизительно 50.000 жителей не так давно многолюдного города. Теперь предстояло долго залечивать раны войны.


*     *     *


Полк бурлил как разворошенный пчелиный улей: в группу войск на-конец-то пришло долгожданное и долго обсуждаемое разрешение на по-купку автомашин. Эта серенькая бумажка в одночасье подняла социаль-ный статус служивших в Германии офицеров и прапорщиков на небыва-лую высоту: ведь купить свой автомобиль в СССР законным порядком бы-ло для обычного человека делом нереальным. А тут такое изобилие «Волг», «Жигулей» и «Москвичей»! Местные немцы, ошалев от наплыва западных авто и узнав о том, что советским товарищам наконец-то разре-шили закупать четырехколесных «коней», сочли благоразумным срочно избавляться от старых машин. Ведь продать их, даже очень дешево, все равно было выгоднее, чем отгонять на свалку: за это удовольствие еще и платить надо.
Так как кроме военнослужащих группы войск никто старые совет-ские автомобили, естественно, покупать бы не стал, то самые хитрые тев-тоны тут же повесили небольшие ценники и бросились к нашим частям. Вот тут Петров и стал свидетелем сценки, после которой все его представ-ления о иерархической армейской лестнице рухнули как карточный домик.

Отобедав в один из дней, он в хорошем настроении духа направлялся в общежитие, с вожделением представляя себе, как упадет на койку и по-спит часок. Однако проходя мимо КПП увидел как за воротами собралась нешуточная толпа сослуживцев. Любопытство перевесило плотские жела-ния и Николай вышел на улицу. Увиденное заставило его окончательно отказаться от послеобеденного сна.

На площадке перед главным въездом в полк сформировался круг из офицеров и прапорщиков, которые нешуточно галдели и отчаянно жести-кулировали. Подойдя поближе, он обнаружил в центре внимания далеко не новые «Жигули» и растерянного хозяина – немца, который пригнал свою машину на продажу.
- Что твориться то? – спросил знакомого офицера.
- Сам не видишь? Ганс машину пригнал продать побыстрей, а теперь засомневался.
- Чего это?
- Ты сам посмотри на наших идиотов и поймешь, почему.

Через несколько минут все прояснилось. На лобовом стекле на бума-ге была жирно нарисована цифра 1000. Перед немцем стояли несколько «матерых» прапорщиков и сверхсрочники из оркестра и отчаянно торгова-лись, в то время как офицеры скромно стояли по сторонам и лишь качали головами. Один из прапорщиков возмущенно выговаривал оппонентам:
- Мужики, ну чего вы уцепились за эту срань. Я же первый подошел, хватит ему и две тысячи за глаза.
- Да иди ты, машину купит тот, кому он продаст, а я ему даю три ты-сячи! – кричал другой прапорщик и тряс перед немцем тремя пальцами. Тут в дело вступил бедный оркестрант и выкинул перед немцем четыре пальца:
- Камрад, четыре тысячи даю и она моя!
Первый возмущающийся прапорщик не выдержал:
- Ну и поганцы вы, козлы. Денег до хрена? Короче, камрад, пять ты-сяч даю и все! – и он потряс перед обомлевшим немцем всей пятерней.

Офицеры были в шоке: мало у кого нашлось бы столько свободных денег, хотя они получали все-таки больше прапорщиков, и тем более сверхсрочников. Больше предложений не поступало и довольный немец пожал руку покупателю. Тот хлам, который он вез в надежде спихнуть хоть за символическую цену, принес ему прибыль, да еще какую!

После таких торгов немцы, естественно, взвинтили цены на старые советские авто, однако это не остановило состоятельных покупателей. Дальнейшие автомобильные покупки лишь послужили подтверждением сценки, которую увидел Петров. Полк будоражили новости, что какой-то сверхсрочник №-ский купил почти новые «Жигули» за 10000 марок, а пра-порщик №-ов не старую «Волгу» за 15000 марок. Среди покупателей лишь иногда мелькали фамилии офицеров, да и то не по самым престижным по-купкам. Оставалось только догадываться, откуда взялись деньги у скром-ных военнослужащих.

Хотя особых секретов их происхождения, по большому счету, не бы-ло: скромная и экономная жизнь, подработки жен на немецких предпри-ятиях, кто имел доступ к материальным ценностям, тихое воровство и про-дажа казенного имущества, особенно бензина, ну и самые отчаянные кон-трабандно завозили и продавали золотые ювелирные изделия, подделыва-ли таможенные декларации и многократно меняли кровные рубли на мар-ки.

Однако разгулу дорогих автомобильных покупок скоро пришел ко-нец. Класс «подпольных армейских миллионеров» был немногочисленным и скоро насытился машинами. А наивные немцы все никак не хотели сбав-лять взвинченные цены и удивлялись отсутствию потенциальных покупа-телей. Нет, они, конечно, были. Но 90% из них не могли себе позволить ав-томобиль не только за 10000, но и за 5000 марок, а порой и таких денег не было в скудных офицерских бюджетах.

И вот настал момент истины. Когда ситуация окончательно развеяла дутые надежды бюргеров, один из них решился: повесил табличку с циф-рой 500 и подогнал свой «Москвич» к полку, который моментально купил какой-то командир роты, не прибавив при этом ни марки. Покачав голо-вой, немец все-таки согласился и они ударили по рукам. После этого про-дажа советского автомобильного «вторсырья» пошла лавинообразно. Нем-цы как соревновались в стремлении избавиться от своих не новых авто, порой за символическую цену. И теперь уже самый бедный лейтенант мог позволить себе не просто купить первую попавшуюся машину, но и выби-рать при этом, подыскивая приличный вариант.


*     *     *


Был солнечный, теплый мартовский день и весна уже в полную силу вступала в свои права. Николай провел развод своего взвода и вышел на улицу. В дивизионе развод тоже был проведен, в курилке остались только командиры батарей, к которым на правах «приближенного к императору» и подошел Петров. С ним почтительно поздоровались и продолжали бесе-ду. Он шепотом спросил у Везуненко:
- Чего обсуждаем, Викторович?
- Онищенко байки травит, дай послушать!

Командир третьей батареи недовольно посмотрел в сторону шепчу-щихся и продолжил:
- Ну и времена настали, товарищи офицеры, не в сказке сказать, ни пером описать. Чудеса, да и только. Раньше миссии связи американские или английские отлавливали где как могли и это считалось хорошо: шпио-нов надо хватать. А теперь не моги их трогать, почти друзья-союзники, мать их. . . Совсем обнаглели, где хотят, там и ездят. В прошлую субботу помните, зампотыл поставил задачу веников наломать? Ну я собрал всех хромых и косых, что от наряда остались, и отправил в запасной район.
Скворцов с умным видом заметил:
- Чего так далеко? Вон в парке через забор перелезли бы и наломали сколько надо возле водонапорной башни!

Онищенко только хмыкнул. Ну что объяснять бестолковому, что также думало половина командиров рот и в том месте все деревья еще с подъема были ободраны. Ничего не ответив, он продолжил:
- Так вот, не успели они веников наломать, как подъезжает джип с американским флагом. Откуда только взялся, сволочь. Мой прапорщик растерялся, не знает что делать. Их двое было, один за рулем остался, вто-рой, видать старший, подошел и на чистом русском, подлец, разговаривать стал. Уж кто он там был по званию, черт его знает. А мой дурень вместо того, чтобы послать его подальше, уши развесил.
Тут не выдержал Самарцев:
- Вот это да, раньше бы, не задумываясь ни на секунду дал бы ко-манду скрутить и сдать в особый отдел.

На него зашикали. Онищенко с важным видом человека, который знает то, чего не знают другие, продолжил:
- Расспрашивать стал, как служба, ребята, сколько до дембеля оста-лось. Угостил всех сигаретами. Ну прямо душа парень. Прапорщик мой хоть и бестолковый, но заметил, что водитель постоянно смеется. Спросил у американца. И вы представляете, что он ответил? Он, говорит, смотрит на ваших худых солдат и вспоминает себя, как когда-то молодым бойцом был. А у меня там как на подбор было несколько худосочных молодых солдат, пару больных-хромых, один с подбитым глазом. И все в подмен-ном обмундировании, в рванье. Ну не в хорошей же форме в лес отправ-лять. Тьфу, позор, срам и стыд один.
Комбаты, представляя себе эту картину с холеными американцами и нашими оборванцами, невольно засмеялись, но смех получился нерадост-ный. Тишину опять прервал Самарцев:
- Ты говоришь, Виктор, они обнаглели, в запасном районе ползают? Так их теперь официально на учения приглашают! Дают побеседовать с бойцами. Я тут недавно выезжал на батальонные тактические учения со вторым батальоном. Там вообще смех был. Нас заранее проинструктиро-вали, что будут иностранные наблюдатели. Если будут спрашивать – отве-чать, но аккуратно, не разглашая военной тайны. Бойцов так заинструкти-ровали, что потом анекдот получился.

Окружающие замолчали, предвкушая новую интересную историю.
- Они, видать, хотели подъехать на этап боевой стрельбы, но их по всей видимости специально помурыжили и они опоздали. Приехали на КП, когда батальон отстрелялся. И тут мимо них тащится какой-то связист, сматывает катушку телефонного кабеля. Как у тебя, Виктор, на подбор гвардеец попался: рваный, хромает, с подбитым глазом, да еще голова бинтом перевязана. Видимо перед учением этой самой катушкой ему по башке съездили.
Комбаты слушали затаив дыхание, таких историй еще не слышали.
- Подозвали его. Представьте, стоит толпа народу: генералы из груп-пы войск, иностранцы, журналисты. Все снимают, записывают. Наш Гле-бов ни жив ни мертв. Самый главный их военный наблюдатель, англича-нин, с улыбочкой ехидной на чистом русском спрашивает солдата, кто та-кой и какой части. Тот, даром что хромой, принимает строевую стойку и четко отвечает, рядовой Иванченко, войсковая часть такая-то. Тот недо-вольно поморщился, переспросил, а какое действительное наименование части. Боец не будь дурак отвечает, что не помнит. Наблюдатель начинает нервничать, но спрашивает дальше, какие учения здесь проходят и какие силы задействованы. Боец так же бодро отвечает, что не знает. Такая пере-палка тянулась полчаса с одним и тем же ответом. Наконец у англичанина лопнуло терпение и он спросил, что же здесь делает сам солдат, на что тот невозмутимо ответил, что сматывает катушку кабеля. Скандал полный, де-легация собирается и уезжает. А наших тоже не поймешь, один генерал Глебову кулаком погрозил, а другой руку пожал. Чертовщина какая-то.

Офицеры посмеялись и разошлись. Если бы они знали, какая чер-товщина и вакханалия творилась на самых верхах советского государства, то разногласия генералов показались бы детским лепетом на лужайке. Ме-жду тем последствия политических решений лавинообразно обрушились на головы ничего не подозревающих людей в шинелях.

Во-первых, в самое ближайшее время все были потрясены решением руководства страны о выводе группы войск из Германии. Это не уклады-валось в голове: как так можно уничтожить своими руками такую военную группировку, державшую в напряжении пол-Европы? Столько обжитых военных городков, полигонов, аэродромов, и все это бросить за здорово живешь? И куда такую армаду выводить, в какие поля и леса? Вопросов было больше чем ответов.
Однако обидней всего было тем офицерам и прапорщикам, кто толь-ко-только приехал в Германию. Им уже явно не светило отбыть положен-ный здесь срок.

Во-вторых, слабым утешением служило то обстоятельство, что в свя-зи с введением в оборот западногерманской марки в конце концов денеж-ное довольствие советским военнослужащим было решено выдавать также валютой. А имеющиеся на руках восточногерманские марки менялись на западные по определенному курсу. Две тысячи менялись один к одному, остальные – один к двум.

Так как замена денег осуществлялась в короткие сроки, то полк бук-вально на две недели выбило из колеи. Разгорелись нешуточные финансо-вые страсти. Самые обездоленные на этом празднике жизни оказались мо-лодые офицеры и прапорщики из строевых подразделений. Им, как прави-ло, оказалось менять нечего или почти нечего. Но вот у выявившихся под-польных миллионеров из числа самых хитрых прапорщиков и некоторых сверхсрочников суммы достигали пятизначных цифр. Им было что терять. Когда начальник финансовой службы представил командиру полка заяв-ленные на обмен суммы, у того глаза полезли на лоб. Однако не пойман – не вор.

Тому моменту, когда бумага легла на стол Глебову, предшествовал бурный «переговорный» процесс. Прапорщик №, у которого было 10 ты-сяч восточных марок, шел к лейтенанту К, зная, что у того в карманах кроме дыр ничего не было, кроме права обменять 2 тысячи марок по курсу один к одному. Зайдя в гости в общежитие с бутылкой водки и нескольки-ми бутылками пива, начинал задушевный разговор о войсковой дружбе и товариществе, которые должны были выразиться в помощи по обмену ва-люты. Лейтенант должен был взять 2 тысячи марок у прапорщика и обме-нять на себя один к одному. При этом за труды и заботы ему полагались комиссионные. И спор, который непременно возникал, шел именно вокруг величины вознаграждения. Жадность и скупость одного боролась с алчно-стью другого.

Зачастую такие беседы носили бурный характер и заканчивались ру-ганью. Однако вскоре «подпольным миллионерам» полка пришлось уме-рить аппетиты и жадность, так как у них появился серьезные конкуренты в виде немецких товарищей. Местным жителям меняли восточные марки по более благоприятному курсу: 4 тысячи один к одному, остальные – два к одному. Но немцы тоже не дураки, и им не хотелось терять лишней валю-ты. Тем более, что перед ними открывались такие возможности, а рядом столько бедных советских военных, у которых и менять-то нечего!

Самые шустрые из них, кто имел знакомых среди советских коман-диров высокого ранка, по-дружески обращались к ним с невинной прось-бой о помощи по обмену. Те вызывали в первую очередь холостых подчи-ненных и чуть ли не в приказном порядке заставляли обменивать немцам деньги. И тут, к огромному удивлению начальников, командирская власть, безоговорочная в обычной повседневной жизни, трещала по швам и не приносила требуемых результатов. Лейтенант К уже не хотел терять тех комиссионных, которые предлагал ему прапорщик № и смело заявлял ко-мандиру, что у него как раз 2 тысячи на обмен и поэтому лишнего взять не может. Или в наглую требовал более высоких комиссионных.

Командирские авторитеты шатались и падали, как сухая трава под ветром. И никакие угрозы на лейтенанта К не действовали, так как перед ним маячил «Москвич» за 300 марок, которые ему пообещал прапорщик №. Тихим воем выли те, кто вывалил тысячи восточных марок для покупки первых машин по высоким ценам. Теперь, когда цены на автомобили упа-ли в разы, им не ложно сочувствовали: в нынешних обстоятельствах: ведь они потеряли целое состояние!
Введение в оборот западных марок волшебным образом совпало с катастрофическим увеличением количества всяческих проверок и инспек-ций. Не проходило и двух недель, как в полк обязательно приезжала какая-нибудь комиссия из группы войск, а то и из Москвы по самым разнообраз-ным направлениям деятельности войск. Причем приезжали с худыми портфелями, а уезжали с коробками и сумками. Как Глебов выкручивался в этой непростой ситуации и умудрялся задаривать проверяющих, знали самые доверенные люди. Ну и, естественно, начальник особого отдела. В итоге полк продолжал держать марку хорошей воинской части.

Из-за ветров перемен, витавших над Восточной Германией, пошат-нулся авторитет одной незыблемой, казалось бы, организации - советского Военторга. В условиях ГДР он прочно занимал свое место под солнцем, снабжая дефицитами достаточно узкий круг командиров и начальников. Эдакий маленький островок советской торговли в западном исполнении, когда простой офицер или прапорщик видел перед собой самый обычный неприхотливый набор товаров. Все остальное было не для него.

Но когда вал западных товаров залил ГДР, оказалось, что Военторг . . . никому не нужен! Любой вчерашний дефицит свободно лежал на при-лавках. Не надо было лебезить перед заносчивой продавщицей и договари-ваться насчет чего-нибудь. Можно было просто пойти и купить. Однако держать просто так такое большое количество торговых точек и продав-цов, и при этом платить им зарплату, никто не собирался.

В итоге Военторг был поставлен в условия самоокупаемости. Что тут началось! Все перевернулось с ног на голову за какие-то считанные дни. Вчерашние заносчивые и гордые своим высоким социальным положением продавцы просто заискивали перед каждым посетителем, лишь бы купили товар, и не несли марки в город! Те из продавщиц, которые были замужем за офицерами и прапорщиками полка, не стеснялись вечерами ходить по квартирам своих знакомых как бы невзначай, на огонек. И в разговоре спрашивали, чего им надо, чтобы назавтра заказать нужный товар.

Ну и самый главный вопрос, который волновал всех полковых, когда часть выведут из Германии? Отчаянные попытки Глебова узнать какую-нибудь информацию в штабе группы войск и в Москве увенчались успе-хом. Видимо, сказались его обширные связи. Полк в текущем году выво-дить не собирались. А значит, Николаю приходилось готовиться к замене в СССР. Срок его трехлетней «холостяцкой» заграничной командировки подходил к концу.


*     *     *


Первый период насыщения западными товарами прошел довольно быстро, через какой-то месяц офицеры и прапорщики полка, выходя гулять в город, уже равнодушно взирали на обилие телевизоров, видеомагнито-фонов, другой бытовой техники. Решившие купить покупки были более придирчивыми и не тратили безоглядно с таким трудом добытые западные марки. Первый, вещевой голод был насыщен.

Однако тут же возник другой голод, информационный. Волей-неволей напрашивался вопрос, а как люди живут там, на западе? И у самых отчаянных возникала ранее невозможная мысль: а почему бы не съездить и не посмотреть? Машина, пускай и не новая, но с немецкими номерами, есть, марки есть, граница уже открыта. Риск конечно есть, но . . . Как же хочется посмотреть, а как у них там, в странах «загнивающего» капита-лизма? Как говориться: если нельзя, но очень хочется - то можно.

Начальство сначала и не могло поверить, что такое возможно: совет-ские офицеры, в основной массе коммунисты, в выходные дни спокой-ненько садились в свои купленные авто, заправлялись бензином, добытым в полку, и катили на Запад, благо границы уже не существовало. Дороги хорошие, по ним не составляло труда за несколько часов оказаться в За-падной Германии. Вволю погуляв, купив подешевле то, что в Котбусе про-давалось дороже приезжими торговцами и, посидев в местных ресторанчи-ках, к вечеру возвращались обратно.
Самые нахальные имели смелость заявлять официантам, что они со-ветские военнослужащие. В первое время на Западе такие факты вызывали бурю эмоций, как же, таинственные люди из-за железного занавеса! Таких посетителей поили и кормили за счет заведения. А рестораны как по мано-вению волшебной палочки забивались любопытными посетителями, ста-рающимися запечатлеться с новыми «русскими друзьями».

Узнав о таких фактах, командование и особые отделы пришли в ужас. Тот час же последовали грозные приказы и распоряжения о недопус-тимости таких случаев. Купленные машины обязали ставить на огорожен-ные площадки и запрещали на них выезжать куда либо. Но народ у нас би-тый и стреляный. О купленных машинах стали помалкивать и прятать где-нибудь в городе. Это же Германия! Не украдут и не угонят! Иди, ищи вет-ра в поле!

Наверное, высшее руководство СССР тогда посетила черная кра-мольная мысль, страшная в своей простоте: если группу войск не вывести в кратчайшие сроки, она просто разбежится. Отчасти это было правдой, появились случаи побегов на Запад, бежали и офицеры, и прапорщики, и даже вольнонаемные рабочие. В №-ском полку внезапно бесследно исчез молодой лейтенант из первого батальона. Поиски ни к чему не привели.

Вскоре произошел более анекдотичный случай. В одной из рот третьего батальона служил свой «доморощенный герой», сержант срочной службы. Прославился тем, что когда стоял регулировщиком, заметил в близлежащем немецком доме пожар. Не раздумывая, бросился в огонь и еще до приезда пожарных вытащил маленькую девочку. Немецкие делега-ции хороводом ходили в полк и благодарили спасителя. Полковое началь-ство за особые заслуги разрешило ему после увольнения в запас остаться вольнонаемным специалистом. Он не пил, на работу не опаздывал, трудил-ся добросовестно.

Но натиск капитализма настолько ошеломил простого деревенского парня, что тот не выдержал и в один прекрасный день сбежал в Западную Германию. Правда, в отличие от убежавшего лейтенанта, он оставил за-писку, в которой просил его простить, если можно, и не искать. Понятное дело, что после такого случая зампотыл полка уже не оставлял на вольно-наемные должности ни одного дембеля, хотя просьб было хоть отбавляй.

Но, несмотря на все политические и экономические перипетии, жизнь полка продолжала идти своим чередом. Айсберг разводов, занятий, нарядов и учений оставался незыблемой глыбой в бушующем океане жиз-ни. Все, что происходило вокруг, было какой-то внешней субстанцией, ни в коей мере не поколебавшей внутренние устои службы этого небольшого армейского коллектива.

Однако вслед за приходом капитализма как-то само собой пришло ощущение жизни в осаде. Сначала участились случаи непонятных случай-ных заходов каких-то пьяных немцев в парк вооружения и техники. Еще полгода назад о таких ситуациях и слышать не слышали! Караул их задер-живал и передавал в полицию. Через некоторое время история повторялась с другим немецким товарищем.

Еще через некоторое время Великанов получил неожиданное распо-ряжение из штаба группы войск и как дисциплинированный начальник штаба выполнил его в кратчайшие сроки. Так вокруг полка появились бро-нированные долговременные огневые точки и ощущение осады усилилось.

А где осада, там и потери. По группе войск увеличилось количество травмированных и погибших офицеров и прапорщиков. Только не на поле боя и не на учениях. Они стали погибать в автомобильных катастрофах на своих купленных машинах! Кто-то из-за неумения водить машину, кто-то по невнимательности, ну и естественно, из-за езды в пьяном виде.
В марте произошел случай, потрясший полк своей нелепостью и тра-гизмом. Кадровик полка, майор Казаков, был уважаемым человеком не только по статусу своей должности. Он отличался аккуратностью, спокой-ным характером, не был заносчив и всегда старался по мере возможности помочь своим подопечным в трудных жизненных ситуациях. При подго-товке замены во внутренние округа делал все возможное, чтобы заменяе-мые офицеры и прапорщики попадали в более-менее приличные места.

Буквально накануне он получил телеграмму о тяжелой болезни отца и оформил отпуск по семейным обстоятельствам. Но не уехал сразу, а до-ждался брата, который тоже служил в группе войск. Лучше бы он уехал сразу! Встретив родственника и обговорив детали поездки, он пошел с ним домой. Буквально отойдя от КПП на 100 метров, вспомнил, что оставил у наряда какие-то неважные бумаги, которые можно было забрать утром. Но так как Казаков был человеком аккуратным, на правах старшего послал своего брата назад, а сам остановился у бетонного забора полка, достал си-гарету и неторопливо закурил, что-то обдумывая. Это были последние мысли в его жизни.

В это время вдоль забора полка по дороге на огромной скорости не-слась не старая еще «БМВ». Казаков повернулся на шум приближающейся машины, но так ничего и не успел понять. На старой булыжной мостовой машина попала в небольшое углубление, из которого ее буквально выбро-сило на забор и стоящего перед ним офицера. Кадровика буквально разма-зало по бетонной стене, оставив от нижней части тела одни лохмотья. Офицер даже крикнуть не успел.

Водитель после удара был без сознания, и это его спасло от самосуда набежавших полковых. Казаков погиб практически сразу. Обстоятельства его гибели потрясли полк. Все оказалось просто и страшно по своей про-стоте. Не самый бедный офицер одной из советских частей, расположен-ных в пригородах, смог удивить своих сослуживцев покупкой «БМВ». Его буквально распирало от гордости и чувства собственной значимости. Од-нако серьезная машина не соответствовала серьезности его водительских навыков и поэтому по большей части стояла на приколе. Данное обстоя-тельство, помноженное на зависть, давало пищу многочисленным пересу-дам и насмешкам в роде «зачем корове седло».

Хозяина это все, конечно, коробило. И он решил, в конце концов, дать себе водительскую практику и покататься по трассе и в городе. Для храбрости выпил. Вначале все шло как по маслу: выехал на полупустын-ную трассу, машина слушалась руля идеально, в уютном салоне скорость не чувствовалась. Накатавшись вволю по трассе, решил поездить в городе. Заехал в Котбус и стал наматывать километры по населенному пункту. Сначала очень осторожно. Но опустевшие улицы придавали смелость и он уже нешуточно по ним носился. Как его не заметила полиция и не остано-вила, не понятно. В конце концов он уже ощущал себя асом и решил ехать домой. Кратчайшей дорогой оказалась старенькая мостовая возле №-ского полка, выходящая на трассу, абсолютно пустая. И он решил напоследок выжать из машины все, что можно.

Немцы, видевшие трагедию из окон домов, расположенных напротив полка, только горестно качали головами и ругали своего воображаемого придурка соотечественника, приехавшего из западной Германии покрасо-ваться на дорогой машине перед восточными немцами.


*     *     *


Закончилась вторая мировая война. Германия лежала в руинах. Лу-жицкие сербы, часть которых в 1939 году стеснялась говорить о своей на-циональности и отказывались от славянских фамилий, опять поняли, что история предоставила им еще один шанс получить независимость, как по-сле первой мировой войны. Шанс, опять оплаченный кровью русских сол-дат.

И вот 1 июня 1945 года принят «Меморандум лужицких сербов» о присоединении к Чехии. Позже, 7 января 1946 года принят Меморандум к ООН о признании самостоятельности лужицких сербов. В ходе референ-дума 30 июля 1946 года лужичане дружно поддержали инициативу о на-ционализации предприятий, принадлежащих военным преступникам. В марте 1947 г. восстановленная «Домовина» приняла очередной меморан-дум о самостоятельности лужичан, статусе нейтральной территории с при-сутствием войск славянских государств, однако руководство СССР не под-держало эту инициативу.

По всей видимости, из-за безуспешности попыток привлечь внимание к вопросу о своей независимости, в 1948 году произошел самороспуск на-ционального совета лужицких сербов. Вместе с тем власти новой Герман-ской демократической республики предприняли невиданные шаги по со-хранению культуры и языка лужицких сербов. Никогда до этого и никто не относился к ним так трепетно.

Уже в марте 1948 года был принят закон «Об охране прав лужи-чан». Аналогичный закон принят в 1950 г. в земле Брандербург, в Котбусе назначен специальный референт по делам лужичан. В 1951 году создан це-лый институт лужицкого народоведения. Лужицкая литература имела са-мые широкие возможности. Действовал лужицкий театр.
После объединения Германии и поглощения ГДР новые немецкие власти получили в наследство и заботу об исчезающем народе. Пришлось взваливать на свои плечи еще и эту ношу. Но деваться было некуда.

И в заключение долгой истории этого маленького славянского на-рода сухие цифры статистики. Согласно данным официальных переписей населения, лужичан в 1861 г. насчитывалось 136 тыс., в 1880 – 132 тыс., в 1900 – 117 тыс., в 1910 – 104 тыс., в 1925 – 71 тыс., в 1939 – 425 человек, которые не побоялись назвать себя лужичанами! В 1949 - 142 тыс. человек.
В наше время лужичан насчитывается около 100 тыс. чел. И это все, что осталось в истории от некогда многочисленных полабских славян.


*     *     *


В абсолютном своем большинстве немцы были рады объединению своей страны. Соединялись семьи, объединялась экономика, потенциал страны вырос сразу и значительно. Такой прыти от руководства западной Германии и Советского Союза не ожидали не только власти ГДР, но и Франции, Англии и США. Более того, некоторые руководители крупней-ших европейских стран опасались развития ситуации в неблагоприятном направлении для бывших союзников по антигитлеровской коалиции и при-зывали к тому, что не стоит торопиться в этом деле. Однако было уже поздно и процесс объединения принял необратимый характер.

Чего нельзя было сказать о Советском Союзе, где набирал силу ма-ховик развала «империи». Ухудшающаяся жизнь лишь подогревала накал политических страстей. Высшее партийное руководство уже не могло де-лать вид, что не замечает сепаратистских настроений в союзных республи-ках и в конце концов на свет божий появился закон СССР от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзных рес-публик из состава СССР».

Естественно, этот законодательный акт бурно обсуждался, в том числе и в армии, и даже в маленьком взводе старшего лейтенанта Петрова, который на очередном политзанятии не на шутку схлестнулся с Варгинай-тисом. После обычного доклада Владыкина о готовности к занятиям все уселись и наступила полная тишина, которую нарушал лишь весенний ве-тер, настойчиво завывающий в окна казармы. Там, на улице, слякоть, хо-лод и низкое свинцовое небо. В кубрике было тепло и уютно. После зав-трака по лицам солдат можно было прочитать одну и ту же мысль вне за-висимости от срока службы: они готовы заниматься политзанятием хоть до обеда, лишь бы не на улицу. Офицер невольно ухмыльнулся, развернул га-зету с напечатанным законом и неожиданно спросил литовца:
- Ну что скажешь хорошего по поводу этого? Можно не вставать.
Тот подумал и ответил не сразу:
- Товарищ старший лейтенант, я могу откровенно отвечать, или как Вы хотите услышать?
- Не мели, емеля. Естественно откровенно.
- Этот закон грабительский. Но если он даст реальный шанс нам по-лучить независимость, мы с ним будем согласны.

Внезапно наступившую тишину опять нарушал только ветер. Все присутствующие не мигая смотрели на солдата, который опустил глаза.
- Та-а-а-к. Весьма интересно. Спасибо за откровенность, Варгинай-тис, не ожидал. А чего ты так печешься о независимости? Вам что, в Со-ветском Союзе плохо живется?
- Ну как сказать, не то что бы плохо, но . . .
- Вот именно, но. Энергоресурсы по копеечной цене, отношение ко всем «лабусам» в СССР особое, никто вас не трогает, промышленность вам развивают, дороги хорошие, не то что где-нибудь в Рязанской области. Что, не так? Республики ваши ни в чем не ущемляют, наоборот, зеленый свет во всем. Спорить будешь?
- Нет, не буду спорить. Во многом так и есть. Но поймите, товарищ старший лейтенант, мы другие, мы хотим жить самостоятельно и готовы ради этого пожертвовать всеми благами, которые имеем от Советского Союза!
- Да уж держи карман шире, пожертвуете вы, как же! Пока только Россия жертвует всем и все. Отстроили национальные окраины таким вот союзничкам. А теперь в трудные времена все готовы разбежаться куда гла-за глядят. Во времена наступили, не в сказке сказать, ни пером описать!

Они смотрели прямо друг другу в глаза не мигая и не опуская их. Нет, не офицер и солдат, а русский и литовец, каждый со своей правдой и историей своего народа. Когда-то, в XIV веке, молодая, сильная и бурно развивающаяся Литва вполне могла стать центром восточного православ-ного мира. Но вместо этого превратилась в окраину католической Европы, что, однако, не помогло ей удержать независимость. Немцы, шведы и рус-ские попеременно менялись как хозяева прибалтийских земель.

Короткое время независимости после революции в России быстро закончилось. Казалось, владычеству СССР не будет предела. Но вот заша-тался колосс. Политические бури и экономические потрясения у одних вы-звали страх, у других надежду на независимость и иную жизнь.
Наконец Варгинайтис опомнился и опустил глаза. Петров усмехнул-ся:
- А если закон вас не устроит и независимость не даст, что делать будете, опять в «лесные братья» подадитесь?

Солдат был уже не рад, что ввязался в спор, но уступать не хотел:
- Нет, не подадимся!
- Чего же так?
- Это ничего не даст, своей армией вы нас быстро подавите, ненуж-ные жертвы.
- И что же делать?
- Не знаю, время покажет!
- Ладно, Варгинайтис, воевать с нами не собираешься, и то хорошо. Кстати, ребятки, что-то мы засиделись. Владыкин, командуй!


*     *     *


Все ближе подходило лето, а вместе с ним неотвратимая замена в СССР, туда, где очереди и дефициты, талоны, серость и тоска. Но это была Родина и с неизбежным приходилось мириться. Петров волей неволей стал членом неофициального «клуба заменщиков» с их разговорами о переезде и возможных местах новой службы. Эти обстоятельства и невольный страх перед возвращением в изменившуюся до неузнаваемости страну как бы уравнивали всех заменщиков, от подполковников до самого молоденького прапорщика.

Неожиданно быстро пришел приказ на замену начальника артилле-рии, чему Петров отнюдь не был рад: он уже привык служить под началом умного, здравомыслящего и тактичного «шефа». А кто придет на замену еще не известно.

Мантуленко собрался на удивление быстро, как будто боялся, что в Киевском военном округе кто-то займет его место, выбитое для себя с та-ким трудом. Естественно, ехать в Забайкалье, Закавказье или Среднюю Азию никому не хотелось.

И сам Николай, и его взвод помогали начальнику артиллерии грузить и отправлять контейнер. Проводив Мантуленко до самого железнодорож-ного вокзала во Франкфурте-на-Одере, он помог «шефу» загрузиться в по-езд с кучей чемоданов, набитых всякой всячиной и на прощанье крепко пожал руку:
- Спасибо, товарищ подполковник, за все!
- Ну, Николай, особенно меня не благодари, не за что. Теперь будешь привыкать к новому начальнику артиллерии, надеюсь, он будет не хуже.
- Хотелось бы. В принципе, это имеет мало значения, я и сам скоро буду заменяться. Только интересно, куда?

Тут Петров с надеждой посмотрел на Мантуленко, который помол-чал и ответил:
- Глазами меня не ешь. Я не всесильный. Будет возможность, пере-тяну тебя к себе. Не будет – не обессудь. Ну, бывай. Счастливо тебе заме-ниться!
Начальник артиллерии крепко пожал Николаю руку и сел в поезд, который через некоторое время увез его в СССР. Офицер долго смотрел вслед уходящему составу, потом вздохнул и пошел к машине.

Безвластие продолжалось недолго, буквально через несколько дней в полк пришла телеграмма от нового начарта с просьбой о встрече. Петрову опять пришлось брать машину и ехать во Франкфурт, теперь уже для встречи нового начальства. Немного опоздав, он бросился на платформу, где у вагона увидел немолодого подполковника – артиллериста в помятой и немного засаленной форме. Подойдя и узнав, что это и есть новый на-чальник артиллерии, попытался представиться по полной форме, но ему не дали и слова сказать:
- Хватит болтать, старший лейтенант. И так опоздал, где тебя черти носят. Хватай чемоданы и пошли к машине!

От такого знакомства у Петрова заныло на душе и захотелось побы-стрей замениться. Всю обратную дорогу он односложно отвечал на вопро-сы нового начальника и приглядывался к нему. Прошин, так звали нового «шефа», был достаточно внушительных размеров человеком, склонным к полноте, и судя по испитому лицу, еще и к горячительным напиткам. Его излишняя показная самоуверенность и сыпавшиеся как из рога изобилия тупые армейские шутки подвели Николая к мысли, что перед ним самый обычный солдафон. Увы, дальнейшие события подтвердили эту неприят-ную догадку.

Накануне Петров, применив все свое обаяние, уговорил комендант-шу, взял ключи от освободившейся квартиры Мантуленко, поставил там две офицерские кровати, подготовил комплект белья, стол, табуретки, тумбочки. Как мог, приготовил жилье к встрече нового начальника. Когда тот зашел в уютную, теплую трехкомнатную квартиру, в которой бывший начарт сделал хороший ремонт, осмотрелся по сторонам и сквозь зубы произнес:
- Могли бы и получше квартиру подобрать!

Николай опешил: можно было подумать, что этот человек приехал не из Забайкальского военного округа, а из Парижа. И тут черт его дернул за язык:
- Товарищ подполковник, а вы контейнер с вещами давно отправили?
Если предыдущая реплика удивила командира взвода, то следующий ответ просто поверг в шок:
- А зачем мне контейнер туда-сюда гонять. И так скоро вывод груп-пы войск.
- Ну-у-у-у, неудобно же жить в таких спартанских условиях!
- Старший лейтенант, запомни раз и навсегда: неудобно срать на по-толке, да мух гантелей бить. Остальное все удобно. А насчет мебилишки, так мне умные люди подсказали: у немцев все можно достать на свалках, и мебель, и телевизоры, и холодильники. Вот этим и займешься в ближайшее время!

Петров промолчал, решив, что это очередная неудачная шутка. Од-нако через несколько дней, когда Прошин принял должность, он вызвал к себе своего командира взвода и с самым серьезным видом поставил задачу запланировать назавтра машину, объехать ближайшие немецкие свалки, на которых подобрать все, о чем он говорил ранее. Николай попытался веж-ливо возразить, что свалки не самое лучшее место поиска мебели и быто-вой техники, на что получил грозный категоричный ответ:
- Хватит болтать, выполняй приказание. Умных слишком много раз-велось, а служить некому!
Делать нечего, пришлось заказывать машину, а назавтра со своими ухмыляющимися солдатами объезжать немецкие свалки. Вообще присут-ствие советских военных на свалках немецких товарищей было делом обычным: наш неприхотливый человек там часто находил себе нужные вещи. Это могли быть и немного бракованные обои, и подпорченные отде-лочные материалы, то есть все, что могло помочь в оформлении ленинских комнат. Запасливые и бережливые старшины и командиры рот иногда об-наруживали фляжки и котелки, сапоги и другое имущество Национальной народной армии ГДР, неиспользованное, но отлежавшее положенные сро-ки на армейских складах.

Артиллеристы любили перед полевыми выходами заранее обу-строить свой походный уют, на что шла бракованная, но еще подлежащая восстановлению мебель и заляпанные ковры с паласами. Чудной народ эти немцы! Чуть запачкали ковер – и на свалку. Зачастую на полевых выходах не только офицерские, но и солдатские палатки были застелены довольно приличными коврами.

Однако найти на свалках совершенно исправную бытовую технику было, естественно, делом нереальным. Подобрав кое-что из мебели и ста-рых ковров, Петров возвратился в полк и доложил о результатах поездки недовольному «шефу».
- Николай, а я гляжу, ты нерасторопный парень. И как тебя Манту-ленко держал? Не справиться с таким плевым поручением! Завтра же по-ставлю комбатам задачу. И увидишь, что мне привезут нормальные вещи! Еще и выбирать буду!
Петрова душила злоба от такой несправедливости:
- Товарищ подполковник, если вам привезут что-то более стоящее с этих замечательных свалок, где куча новых вещей, нетронутых холодиль-ников и телевизоров, я готов написать рапорт и уйти обратно в дивизион.
- Ишь ты, какой ершистый, футы ну ты! Надо будет, уберу, не пере-живай! Тоже мне, незаменимый нашелся. В батальонной артиллерии много найдется желающих на твою должность, не сомневайся.

Николаю стало тоскливо. Он окончательно понял, что никак не сра-ботается с этим человеком. Осталось стиснуть зубы и ждать замены. На следующий день Прошин действительно собрал комбатов, но не всех, а только дивизионных и командира противотанковой батареи полка. Нимало не смущаясь, поставил такую же задачу, как и Петрову. Раздался тихий смех. Начальник артиллерии побагровел:
- Я что-то смешное говорю, товарищи офицеры?
На правах старшего в этой компании командир третьей батареи Вик-тор Онищенко попытался как-то сгладить ситуацию:
- Товарищ подполковник, не знаю, кто вам наобещал золотые горы на свалках, но лично я за время службы не нашел на немецкой свалке ни одного рабочего телевизора или холодильника, и приличной мебели. Это нереально.
- Реально, нереально. Что у меня комбаты за болтуны собрались. Со-всем с этой ненормальной перестройкой разболтались! Я еще посмотрю, какие вы комбаты и чего стоите. Может и снимать кого-нибудь пора. Ком-бат противотанковой, справитесь с задачей?
Все присутствующие посмотрели на того с сочувствием: он подчи-нялся непосредственно «шефу» и деваться было некуда:
- Я попробую.
- Да не попробую, а выполнить, доложить и утереть нос этим болту-нам! Все свободны, завтра обхожу ваши подразделения. Будьте готовы!
Выйдя на улицу, командиры батарей сочувственно похлопывали Петрова по плечу:
- Да. Николай, влип ты как кур во щи. Не позавидуешь с таким дуро-ломом.
- Спасибо за сочувствие, но мне от этого не легче. Скорей бы замена!
- Не торопи события, побудь здесь, марочки накопи. Где еще такая возможность представиться?

К концу следующего дня, когда командир противотанковой батареи представил свой «улов» Прошину, тот был вне себя от негодования. Уси-лиями целой батареи пред очи «шефа» был представлен колченогий стол с такими же стульями и абсолютно непригодный к жизни, местами про-жженный и порванный палас. По сравнению с этим богатством то, что привез Петров, было почти новым. Приговор комбату был моментальным:
- Идите отсюда, вам не то что противотанковую батарею полка, сра-ный минометный взвод доверить страшно.
Удрученный комбат ушел. Однако это событие добавило Николаю авторитета и теперь Прошин общался с ним уже не так жестко.


*     *     *


Несмотря на то, что значительная часть офицеров готовилась к заме-не в СССР, а полк к выводу, полевые сборы артиллерии предполагалось проводить в запланированные сроки. Хотя эти сборы были уже абсолютно никому не нужны. Единственный человек в полку, который неложно радо-вался предстоящему событию, был начальник артиллерии. Он буквально рвался из города, из военного городка, из полка, командование которого уже раскусило неумного человека. Многие старшие офицеры за спиной подсмеивались над ним и удивлялись: как такой недалекий тип мог закон-чить артиллерийскую академию и стать начальником артиллерии.
Прошин чуть ли не ежедневно собирал командиров батарей и заслу-шивал, как идет подготовка к полевому выходу. В один из таких суматош-ных дней Петрова вызвал к себе новый кадровик и протянул бумажку:
- Все, Николай, вот приказ на твою замену. Готовься встречать сменщика. Вот только когда он приедет, трудно сказать, может через ме-сяц, может через два, а может через неделю.
Офицер дрожащими руками развернул приказ, из которого понял, что ему предстоит путешествие в далекий Забайкальский округ. Приятного мало. Однако то, что ему удалось избежать Закавказья и Средней Азии, уже радовало. Подготовка к полевым сборам сразу отошла на второй план. Какие, к черту, сборы, когда надо собирать вещи! Петров буквально во-рвался в кабинет Прошина и доложил ему ситуацию. «Шеф» отреагировал на удивление спокойно:
- Ну и что, подумаешь, проблема. Приедет сменщик, передашь дела, должность и свободен. А теперь готовься к полевому выходу.
- Ну товарищ подполковник, разрешите мне после установки лагеря прибыть сюда и подбить заранее все дела. Я же не смогу за 3 дня все сдать, рассчитаться и убыть в СССР.
- А кто тебя торопит. Я не тороплю.
- Вы то не торопите. Но как только приедет заменщик, и его отдадут приказом по полку, через три дня деньги мне уже платить не будут! Я что, на подножном корму жить буду?
- Ха-ха-ха! А что, оригинально! Ладно, не плачь, отпущу. Только ла-герь поставим, все наладишь, и езжай, хрен с тобой.
- Спасибо, товарищ подполковник!

Николай уже привык к грубым тирадам начальника и не обращал внимания. Зато обещание отпустить с полевого выхода его здорово взбод-рило. И он с удвоенной энергией продолжил подготовку к сборам артилле-рии, параллельно утрясая дела со службами.
Наконец, артиллерия полка выехала на полевой выход. После уста-новки лагеря Петров ждал момента, когда Прошин его отпустит. Но про-шел день, второй, третий, а тот как в рот воды набрал. Зато вечерами после пива, которое вскладчину покупали Пономарчук и Николай, рассказывал о своей жизни, безмерно удивляя своих подчиненных превратностями воен-ной судьбы.
- Да-а-а, в наши времена служба была настоящая, не то что теперь. Слово начальника было – закон! И не моги перечить, не как некоторые.

Тут он многозначительно посмотрел в сторону Петрова, который принял подобострастный вид. Прошин удовлетворенно промурлыкал и продолжил:
- Служил я на Дальнем Востоке в укрепрайоне на китайской границе. Четыре орудия и сам себе хозяин. Отлично! Другие в полк, в город рва-лись, а мне как было хорошо. Все свое, даже подсобное хозяйство! Хряков каких откармливал – закачаешься! Один раз приехал ко мне начпрод, уви-дел такое дело и через неделю привезли мне поросенка из полка на от-кормку. Ну я стреляный воробей, как бы не так. Специально этого замо-рыша не кормил. Через месяц начпрод приезжает и наблюдает удивитель-ную картину: мои свиньи от жира лопаются, а его легкоатлет худой, как велосипед. Ну, начпрод повозмущался, а что делать, свинья жаловаться не умеет! Я ему говорю, мол кормлю, а она, сволочь такая, есть не хочет! Ха-ха-ха!

Офицеры многозначительно переглянулись. Женя аккуратно спро-сил:
- Товарищ подполковник, так у вас абсолютно автономное хозяйство было? И баня своя?
- Конечно своя. Ух и банька была. А только все равно вши не пере-водились. Ну какой военный без вшей? Правда ведь? Ха-ха-ха.
Пономарчук машинально отодвинулся от начальника. Тот заметил и рассмеялся своим громоподобным смехом на весь лагерь.
- Да ладно, капитан, не ссы! Теперь вшей нет, а может и есть, давно не проверял! Ух и рассмешили вы меня. А вот еще история. Получил я, на-конец, батарею. И что-то все не ладилось. Сижу я вечером в канцелярии, думаю. И тут на меня как озарение нашло: надо сделать свое подразделе-ние отличным. Приказал поставить себе койку в канцелярию и начал жить в батарее. Домой не показывался. Через неделю командир полка вызывает и приказывает к жене зайти, показаться, что живой. Дура, накапала, что муж пропал. А я батарею отличной делал. Месяц в казарме прожил, вот!

После этой фразы он победно посмотрел на присутствующих. Пет-ров представил себе жену этого солдафона и ему стало бесконечно жаль абсолютно незнакомую женщину. Женя опять из вежливости спросил:
- И что, товарищ подполковник, сделали батарею отличной?
- Почти, я уже чувствовал результат. Но немного не получилось, бойцы подвели, через месяц у меня солдат повесился, вот же невезуха, ха-ха-ха!

Николай только вздохнул. Однако надо было использовать благо-душное настроение «шефа»:
- Товарищ подполковник, разрешите мне завтра убыть в Котбус?
Прошин абсолютно искренне удивился:
- А зачем?
- Ну вы же обещали, что после того, как развернем лагерь, отпустите готовиться к замене.
- Ничего такого я не обещал. Сказал бы честно: женилка зачесалась, надо прошвырнуться. А то смена-замена, не юли, Петров, не люблю.
- Товарищ подполковник, я не вру, капитан Пономарчук подтвердить может!
- Пускай он только попробует подтвердить, ха-ха-ха, я ему потом не позавидую!
Женя даже вспотел и испуганно заморгал глазами, глядя на младше-го товарища. Петров только скрипнул зубами. Начальник артиллерии вдо-воль наигравшись с ними, как кошка с мышкой, наконец милостиво произ-нес:
- Ладно, старший лейтенант, езжай, прошвырнись по бабам, раз при-спичило. Сам молодой был, знаю. Только имей ввиду, если к концу недели сменщик не приедет, вернешься в лагерь. Или вместе с ним, если приедет.


*     *     *


Заменщики посыпались, как из рога изобилия. В это время считалось хоть на полгода попасть в Германию великим благом. За несколько меся-цев можно было купить машину, кучу бытовой техники и этаким богачом вернуться в СССР, где зияли пустотой полки в магазинах. Поэтому замен-щики из Советского Союза в большинстве своем моментально рассчиты-вались и пулей летели на вокзал.

В полку чередой пошли встречи и проводы, водка лилась рекой, за-куска поедалась в громадных количествах. Впрочем, качество еды зависе-ло от социального статуса убывающего и его реальных финансовых воз-можностей.

Также быстро подъехал и сменщик Николая, старший лейтенант из Забайкалья. Он почти не глядя подписывал приемо-передаточные акты, его больше интересовали цены и товары. Через два дня Петров отвез нового командира возвода на полигон, представил Прошину, доложил о сдаче дел и должности. В это же вечер организовал «отходную», на которой напился вдрызг, как давно не напивался. Долго орал песни вместе с Везуненко, ко-му-то грозил, кого-то хвалил, рассуждал о службе в СССР, пока его совер-шенно обессилевшего солдаты бережно перенесли в офицерскую палатку первой батареи.

Едва проспавшись к обеду, с больной головой, он кое-как собрал ве-щи и попрощался со знакомыми офицерами, пожелавшими ему успеха на новом месте службы. Потом в присутствии нового командира построил свой взвод. В последнее время он часто думал об этой минуте, когда в крайний раз увидит своих подопечных. Даже готовил что-то вроде про-щальной речи. А вышло все обыденно и даже скомканно: Прошин дал на все про все 5 минут. Николай впопыхах поблагодарил всех за службу, по-жал руки и в последний раз посмотрел на своих уже бывших солдат и сер-жантов.

Владыкин и Уткин смотрели на своего бывшего командира с равно-душными улыбками, и все больше поглядывали в сторону нового началь-ства. Зато в глазах Гусарова, Варгинайтиса, Плющенко и Фетисова застыли сожаление и тревога. Как-то еще повернется судьба при новом командире. Приходилось вполголоса их подбодрить. Опять раздался крик Прошина. Сменщик с виноватым видом подошел к своему коллеге:
- Николай, ты уж извини, надо заканчивать. Видишь, «шеф» торопит, пора! А мне с ним еще служить, сам понимаешь.

Петров кивнул головой, еще раз пожал всем руки, резко развернулся и пошел за вещами. Он не стал ждать дежурной машины и направился зна-комой лесной дорогой на железнодорожную станцию.

Вот и все, теперь уже прошедшие годы службы в прошлом. Он ехал в поезде и думал о том, что его ждет впереди. А сердце ныло и не хотело прощаться с тем, что здесь оставалось. До боли привычные Котбус, полк, общежитие, сослуживцы и солдаты. Все это свое, но в тоже время уже там, в прошлом. От такой тоски хотелось уехать как можно быстрей, убежать от чувства своей ненужности.

Оставшееся время Николай наконец-то посвятил своим проблемам: подобрал и купил недорогой «Москвич» с относительно небольшим пробе-гом, обзавелся обычным набором заменщика в виде телевизора, видеомаг-нитофона и всякой другой мелочи. Прикупил кое-какие вещи и несколько ящиков такого дефицитного в СССР баночного пива.

Покупка и оформление машины поразила его своей простотой: не-мец написал от руки договор купли-продажи на обычном листе, забрал деньги, отдал ключи от машины и пожал руку. Все. Николай первое время от растерянности не знал что делать, пока его не подтолкнул в спину зна-комый офицер, которого он попросил опаса ради поприсутствовать на этом грандиозном мероприятии. Потом заехали в немецкую контору, где заре-гистрировали эту куплю. Еще 10 минут. Никакой очереди, толчеи и нер-вотрепки. Чудеса, да и только.

Не меньше его поразило и перемещение через немецко-польскую границу. Раздобыв автомобильную карту и уточнив у более опытных това-рищей дорогу через Польшу, Николай, предварительно хорошо выспав-шись, собрал свой нехитрый скарб и загрузил в машину. После обеда и сборов наконец наступила роковая минута, когда ты должен оттолкнуться от привычного берега и плыть в неизвестность. Петров подошел к своей машине, открыл дверь и еще раз огляделся. Котбус шумел своей обычной жизнью, впрочем, как и №-ский полк. Ласковое летнее солнце отражалось в окнах домов, также, как и вчера, и позавчера и много-много лет назад. Город не заметит отъезда маленького советского человека по фамилии Петров. Да и в полку о нем забудут, как только разъедутся люди, его знав-шие.

Николай невольно подумал: «Черт, ведь я честно служил, тянул лям-ку, чего-то добивался. И ради чего? Ведь я совсем один и никому не ну-жен. Ни жены, ни семьи, ни кола, ни двора. Так, голь перекатная. Эх-х-х, службы ты государева: пока ты служишь – ты нужен. Как только ушел, все, про тебя тут же забыли. Ладно, хватит. Не надо делать трагедию из то-го, что вполне естественно. По коням! Меня ждет славное Забайкалье!»

Офицер уселся поудобнее, захлопнул дверь, пристегнул ремень безопасности, завел машину и больше не оглядывался до самой Польши. Пересечение немецко-польской границы заняло аж целых 10 минут, пока, не вылезая из машины, подавал и забирал свой служебный паспорт. Ни од-ного живого пограничника он так и не увидел. Изрядно поплутав ночью по Польше, поздним утром следующего дня он подъезжал к родной советской границе в районе Бреста. Польский пограничник совершенно равнодушно поставил отметку в паспорте и пропустил автомобиль. Николай облегчен-но вздохнул.

После напряженной бессонной ночи он здорово устал и хотел только одного: побыстрей заехать в город к своим однокурсникам по училищу, отоспаться и привести себя в порядок. Но не тут то было. Родина сразу да-ла понять, что он въезжает в страну, где не ищут легких путей. Сначала его огорошила большая автомобильная очередь к нашему пункту пропуска, в которой пришлось отстоять полдня. Еще несколько часов заняли славные таможня и пограничное ведомство. Причем тут же пришлось столкнуться с родным советским хамством.
Тут, на пункте пропуска через государственную границу, таможен-ники и пограничники вели себя как хозяева судеб и дел человеческих. А те, кто хотел ее пересечь, суетились и бегали как угорелые туда-сюда, чтобы успеть до закрытия оформить проезд своих купленных в Германии машин, получить рубли и пройти пограничный контроль. Постепенно, медленно очередь двигалась и машины одна за другой заезжали на смотровые ямы.

Николай со скучающим видом ждал своей очереди и наблюдал, как к соседней смотровой яме подъезжал автомобиль. Рядом стоял сержант – по-граничник и с таким же скучающим видом следил за неумелым водителем, который никак не мог заехать на яму. Наконец тот выправил руль и стал медленно заезжать. Петров поглядел в сторону и опешил: хозяин машины не понял, что колесо его машины наехало на внутреннюю границу смотро-вой ямы и через несколько секунд он туда свалиться со своим железным конем, ободрав и помяв весь бок. А пограничник спокойно наблюдал за этой картиной и даже не пошевелился, чтобы предупредить водителя об опасности.

Николай подскочил и заорал благим матом:
- Стой, дурья голова, сейчас свалишься!
Испуганный водитель резко затормозил. Петров встал перед ним и, медленно показывая направление движения, помог встать на злополучную яму. А потом он сорвался, забывшись, где находится. Уставший от длин-ной дороги, задерганный на пункте пропуска, он прикрикнул на погранич-ника:
- Ну что уставился, сержант? Трудно было подсказать человеку? А если бы он свалился, тебе что, легче бы стало? Ну что за люди! Эх, Родина моя!

Молодой парень в зеленой фуражке смерил небритого и немытого возмутителя спокойствия долгим оценивающим взглядом. По видимому в нем боролись два желания: вызвать старшего наряда и устроить этому на-глецу «варфаломеевскую ночь», или пропустить мимо ушей фразу, чтобы не портить себе спокойное течение службы. В конце концов осторожность возобладала: черт его знает, что еще может выкинуть этот задерганный придурок, не дай Бог, еще кляузы писать начнет. А рисковать таким теп-лым местом в преддверии недалекого увольнения в запас сержанту явно не хотелось.

К вечеру Николаю все-таки улыбнулась удача и он выехал из осто-чертевшего пункта пропуска. Вконец измотанный, все остальное он вос-принимал как во сне. Каким-то чудом не ударив ни одной машины в чу-жом городе, нашел квартиру своего однокурсника, вдоволь поболтав, по-мывшись, поев и выпив, он провалился в глубокий сон.

На следующий день выспавшийся и отдохнувший, он попрощался с товарищем и выехал на московскую трассу. Все последующие дни офицер вел себя так, как будто ему предстояло на всю оставшуюся жизнь уехать в ссылку на край света, откуда нет обратной дороги.

Армейские острословы так и расшифровывали аббревиатуру Забайкальского военного округа – ЗабВО: забудь вернуться обратно. Поэтому попойки, к большому неудо-вольствию родителей, не прекращались в те несколько дней, которые он смог выкроить до отъезда на Восток. Да и в дороге почему то легко нахо-дились попутчики, которые были не против поговорить, а заодно выпить и закусить за его счет. Холостяк, ну что с него взять!
Но однажды утром этой шальной жизни наступил конец, когда про-водник поезда требовательно потряс его за плечо и почти прокричал в ухо: «Командир, вставай, твоя станция скоро будет!»


*     *     *


Ранним утром поезд подошел к затерянной в сопках железнодорож-ной станции города М. Петров, еще толком не проснувшийся, неласково попрощался с зевающим проводником и, кляня свой битком набитый че-модан, сошел на перрон. Поеживаясь от утреннего тумана, он осмотрелся. Небольшая станция своим незатейливым видом не добавляла оптимизма. Вокруг нее раскинулся небольшой городок с абсолютным преобладанием одно и двухэтажных деревянных зданий барачного типа, среди которых гордо белели несколько стандартных пятиэтажек. «Мда-а-а, цивилизации здесь явно не хватает», - с горькой иронией подумал офицер. Яркие огни Котбуса остались где-то там, в совершенно другой жизни, на другой пла-нете.

Однако надо было искать свой полк. Военного патруля, как и пред-ставителя военных сообщений, на вокзале не оказалось. В наличии были полусонный милиционер транспортной милиции, а также два типа неопре-деленного возраста и подозрительного вида. Они тут же предложили старшему лейтенанту за определенную плату помочь добраться до части, от чего тот благоразумно отказался. Однако они и не думали сдаваться, го-рячо убеждая в своей честности и благородных намерениях. Наконец эта сцена надоела стражу порядка, который зевнул, подошел к собравшейся компании и гаркнул на местных:
- А ну брысь, «бичуганы». И чтобы я не видел вас на станции, понят-но?
- Да ты чего, начальник, мы человеку помочь хотим!
- Ладно, ладно, не надо мне по ушам ездить, помощники. Потом этот человек ни чемодана, ни денег не найдет. Дуйте отсюда, я вам сказал!
Те, обиженно сопя, ушли. Сержант милиции подошел к офицеру:
- Ну что, товарищ старший лейтенант, никак приехал служить в наш славный город?
Николай поморщился от такого панибратства:
- Да уж, как видите. Только как мне до полка добраться?
- А тебе в какой?

Петров задумался: имеет ли он право говорить, в какую часть едет. Видимо, работа мысли настолько отразилась на его лице, что милиционер рассмеялся:
- Товарищ старший лейтенант, ты никак меня за шпиона принима-ешь? Да у нас тут каждая собака знает, какие части и где находятся. Горо-док-то маленький. Так что смело говори. А я впрочем и так знаю: в №-ский, правильно?
- А как вы узнали.
- Очень просто: у нас расположены стройбат, батальон внутренних войск, вертолетный и мотострелковый полки. Ты, судя по форме, не стройбатовец, не офицер внутренних войск и не летчик, а значит - из мото-стрелкового полка.
- Действительно, все правильно. И как мне лучше добраться?
- Проще простого: выходишь на привокзальную площадь, дожида-ешься автобуса №2 и едешь до конечной остановки, а там и сам увидишь. Можно и пешком напрямую через сопки, но я думаю, это не самый луч-ший вариант.

Тут милиционер выразительно посмотрел на объемный чемодан офицера. Действительно, к такому марш-броску Николай был не готов. Продолжать задушевную беседу со стражем порядка у Петрова больше не было никакого желания. И так кошки на душе скребли. Он поблагодарил собеседника, вышел на небольшой заасфальтированный пятачок, гордо именуемый «привокзальной площадью». Утренний туман немного рассеи-вался.

И тут он увидел картину, от которой вначале просто остолбенел: по центру площади стоял плохенький бюст В.И. Ленину, который в творче-ских муках соорудил какой-то местный скульптор. Но офицера поразил отнюдь не неказистый вид Ильича: к шедевру искусства тихо подошла не-весть откуда взявшаяся корова, также тихо пощипала травку на газоне, по-том неторопливо почесала свой облезлый бок о бюст великому вождю ми-рового пролетариата и с полным достоинством удалилась в туман.

После такой картины офицер пару минут приходил в себя, а потом согнулся пополам в припадке смеха. Сколько он так смеялся, Николай и сам сказать не мог. Только вдоволь насмеявшись и утирая непрошенные слезы, он посмотрел вокруг себя и громко сказал: «Ну здравствуй, дыра! Теперь я твой, и, видимо, надолго!»






ЧАСТЬ ПЯТАЯ


«ЗАБАЙКАЛЬСКИЙ БРОДЯГА»

Милиционер не обманул: автобус №2, неимоверно гудя на подъеме, взобрался на сопку с конечной остановкой и высадил немногочисленных пассажиров, с интересом оглядывающих «свеженького» офицера и его не-объемный чемодан. С возвышенности открывался вид на город с одной стороны и расположение полка с другой. Все было как на ладони.
Сквозь утренний туман просматривался плац, несколько деревянных бараков, две трехэтажные кирпичные казармы, парк техники и склады. За забором части несколько пятиэтажных облезлых «хрущевок» обозначали военный городок, где еще мирно спали со своими семьями офицеры, пра-порщики и сверхсрочники. С одной стороны расположение полка полукру-гом окаймляли небольшие сопки, с другой местность уступами спускалась вниз к виднеющейся вдалеке небольшой реке, вдоль берега которой про-ходила железная дорога. А за сопками начиналась и уходила в бесконеч-ность ее величество тайга.

Дойдя до КПП, Николай тоном, не терпящим пререкания, приказал заспанному дневальному взять чемодан и проводить его до штаба полка. Через несколько минут они остановились перед одноэтажным старым ба-раком, который гордо именовался штабом полка. Однако внутри здания, несмотря на неказистый вид и старые скрипучие полы, все было как в лю-бом другом штабе любого пехотного полка: помещение дежурного по пол-ку, дежурного по штабу полка, напротив входа часовой у знамени, кабине-ты командира и начальника штаба и т.д.

Оставив чемодан у дежурного по штабу, Николай зашел к дежурно-му по полку. Тот с интересом поглядел на вновь прибывшего и предста-вился:
- Сергей Пастухов, командир пятой роты.
- Очень приятно. Николай. Пока еще никто. По всей видимости, ко-мандиром взвода в артиллерию полка. Служил в Германии, в Котбусе, в №-ском отдельном полку.
- А-а-а, знаю, слышал. Тут уже есть ваши коллеги. В артиллерийском дивизионе. Фамилий не помню, но тоже из Котбуса. Вообще оригинально.
- Чего тут оригинального?
- Да так. Тут не Германия. У нас не только командиров взводов, нор-мальных офицеров на должности командиров рот, батарей не хватает, по-рой двухгодичников ставят, деваться некуда. А тут приезжает кадровый офицер с опытом, прослуживший в развернутой части в группе войск, и на тебе: на должность командира взвода. Одурели наши кадровики, что ли?
Петров был несколько озадачен:
- Ну так ко мне на замену командир взвода приехал, соответственно и меня приказом командиром взвода откомандировали. А что, так туго с кадровыми офицерами?

Пастухов рассмеялся:
- Не переживай, сегодня к концу вечера уже все будешь знать. В эту дыру служить народ в очереди не стоит. Половина выпускников военных училищ, которым сюда предписания выписывают, до места не доезжают, устраиваются получше. Потом только выписки из приказов получаем. Час-тично некомплект кадровики покрывают двухгодичниками. А так вообще хоть караул кричи. Унты привез?
- Нет, а что?
- Да ничего, просто холодно у нас тут скоро будет, в сапогах не по-ходишь. Забайкалье, между прочим!
- А разве можно в унтах ходить, нет такой формы одежды.
- Ну мало ли чего где нет. А пальцы на ногах отморозить лучше бу-дет?

Как-то странно было слышать разговор об унтах летом. Ответив еще на пару вопросов, командир роты вежливо извинился и пошел контроли-ровать подъем и зарядку. Постепенно полк наполнялся гулом солдатских голосов и началась такая привычная армейская жизнь.

Любезная пожилая официантка в офицерской столовой сердобольно покормила вновь прибывшего проголодавшегося офицера, взяв с него обе-щание сегодня же встать на довольствие. Переждав развод на занятия, Петров зашел к местному кадровику и отдал предписание. Тот прочитал и недовольно повел бровью:
- Почему вы опоздали на два дня?
Николай, не моргнув глазом, соврал:
- Не было билетов, товарищ капитан.
- Товарищ старший лейтенант, не с того службу начинаете. Не надо мне лапшу на уши вешать. Вы не на юг в разгар курортного сезона ехали. Я прекрасно понимаю, как тяжело после Германии в такую глушь ехать. Но что делать, я не виноват, что вы не смогли себе более уютного места найти.
Петров промолчал. Кадровик был прав: без связей сделать абсолют-но ничего нельзя. Служи там, куда «Макар телят не гонял». Тут и красный диплом не поможет. Капитан примирительно пробасил:
- Ладно, замнем ваше опоздание. Да и не надо расстраиваться. Здесь служить можно. И люди попроще, и служба попроще. И повышение легче заработать. Хороших офицеров не хватает. А вы человек опытный, кадро-вый офицер, служивший в развернутой части. Я думаю, у вас все будет хо-рошо. Вот вам копии выписки из приказа, можете обустраиваться. Так как у нас нет по штату должности командира взвода управления начальника артиллерии полка, я вас включил в приказ на должность командира взвода управления в первую батарею артиллерийского дивизиона.

Николай опешил: час от часу не легче. Вместо привычной должности командира отдельного подразделения он получил опять место «Ваньки-взводного», да еще в Богом забытом Забайкалье. Внезапно захотелось тут же написать рапорт об увольнении и броситься на обратный поезд. Кадро-вик заметил выражение лица офицера:
- Да не переживайте вы так. Я больше чем уверен, если себя зареко-мендуете хорошо, максимум через год получите свою батарею.

Раздосадованный Петров развернулся и вышел. Узнав, где находится кабинет начальника артиллерии, уныло побрел к «шефу». Тот встретил прибывшего радушно. Еще бы: целый кадровый старший лейтенант с опы-том службы, доехал до места и не осел где-нибудь в Московском военном округе. Худощавый высокий рыжий подполковник Карнаухов с такими же рыжими усами недолго расспрашивал Николая. Дверь распахнулась, едва пробормотав разрешение войти, и не дождавшись ответа, в кабинет бук-вально вломился среднего роста плотно скроенный майор артиллерист с ехидной улыбкой. Как оказалось, командир артиллерийского дивизиона.
- Товарищ подполковник, так это мой новый командир взвода?

Начальник артиллерии недобро покосился на гостя:
- Не торопи события, у меня в батальонах минометными батареями некому командовать, а у тебя в батареях даже по два командира взвода есть.
- Да какие это взводные, слезы одни.
- Так, все, не выпрашивай, не пойдет он в дивизион.

Петров стоял и с интересом слушал двух больших начальников: пря-мо у него на глазах без всякого стеснения решалась его судьба, пока еще зыбко покачивающаяся на весах. Наконец Карнаухов понял комичность ситуации и вежливо выпроводил своего подчиненного, затем опять обра-тил свое царственное внимание на Николая:
- Значит так, будешь принимать минометную батарею во втором мо-тострелковом батальоне. Там у нас штатного комбата нет, исполняет обя-занности двухгодичник, у которого сейчас как раз срок службы заканчива-ется. Есть еще командир взвода, молодой лейтенант из училища, но тот те-бе плохой помощник, вообще никакой. Пока будешь исполнять обязанно-сти командира батареи. Мы на тебя пару месяцев посмотрим, если спра-вишься – документы оформим на комбата. Так что все в твоих руках. Слу-жить здесь трудно, но можно. С кадровиком все вопросы я обговорю. Ко-гда примешь подразделение – зайдешь, доложишь.

Попрощавшись с начартом, Петров вышел на улицу и задумался: с одной стороны надо бы радоваться, то, чего он так добивался в Германии, здесь упало в руки само собой. Вот, казалось бы, чего еще надо, твоя бата-рея. Но с другой стороны, если давно не было штатного комбата, наверня-ка дела в ней аховые. А тут себя еще показать надо. Не справишься, тогда все, конец карьере. Николай повертел в руках выписку из приказа, вздох-нул и благоразумно решил обойти сначала все службы и встать на доволь-ствие. Пускай батальон потерпит еще день, ничего с ним не случиться. Тем более надо познакомиться с начальниками служб.

Однако после обеда возле барака, в котором располагалась финансо-вая служба, его остановил незнакомый майор и, не здороваясь, спросил:
- Ты случайно не Петров?
Николай подозрительно посмотрел на беспардонного старшего офи-цера и нехотя ответил:
- Ну, допустим.
- И долго, вы, товарищ старший лейтенант, от своей батареи бегать будете. Я, вообще-то, командир второго батальона, ваш, так сказать, самый непосредственный начальник, майор Коваленко. Будем знакомы. Так когда подразделение принимать собираетесь? Или командиром взвода в диви-зионе лучше?

Петров невольно подтянулся:
- Здравия желаю, товарищ майор. Командиром взвода в дивизионе ничем не лучше и от батареи я не бегаю. Но встать на довольствие мне же надо. У меня чемодан еще в штабе лежит.
- Ошибаетесь, он уже в вашей каптерке. Дожидается. С квартирой вы сегодня вряд ли решите вопрос, так что переночевать придется там же. Так что вечером жду вас у себя на совещании, где и представлю. Не прощаем-ся!

Старший лейтенант посмотрел вслед нестарому, но уже полнеющему человеку, который неторопливой походкой удалялся в сторону казармы второго батальона, туда, где закрутит его новый водоворот событий. На душе лежало какое-то чувство опустошения. «Наверное, пора мне поду-мать о женитьбе, - невольно подумал Николай, - иначе у меня в этой дыре две перспективы, свихнуться от службы или спиться. Но как-то не хочется ни того и ни другого».


*     *     *


Вечером в кабинете командира батальона Николай был представлен офицерам и прапорщикам. В любопытных взглядах так и читался вопрос: «И как же тебя, родимый, занесло в нашу глушь? Неужели место получше не нашел?» Петров кратко рассказал о себе и сел. Дальше пошло обсужде-ние обычных повседневных дел и постановка задач на завтра. Зазевавший-ся новичок тут же был поставлен на место Коваленко:
- Не спи, комбат, записывай. Уже завтра спрашивать буду. Ты офи-цер опытный, раскачки не будет.

Старший лейтенант тут же уткнулся в блокнот. Рядом с ним сидел Пастухов, с которым опять свела судьба. После совещания они вышли в коридор и командир роты протянул руку:
- Ну что, комбат, теперь будем служить вместе, видишь, как получи-лось. Расположение у нас одно на двоих, оружейка общая, туалет, бытовка, естественно, тоже. Но Коваленко весь этаж на меня повесил, так что за оружейку я отвечаю, и наряд суточный мой. Но твои тоже будут заступать.
- Разберемся.
- Конечно. Хочешь, не хочешь, нам придется ладить друг с другом. По-другому не получится. А ты чего такой грустный? Переживаешь, что в дивизион не попал? Так еще не известно, где лучше.
- Да нет, просто тоска какая-то. Сам понимаешь, после Германии в эту дыру.
- Я тоже в Венгрии служил. И тоже первое время дико было. Потом как-то привык. Нашлись и здесь маленькие радости. Человек такая скоти-на: ко всему привыкает. Здесь и служба, и люди попроще. Это сразу заме-тишь.
- Посмотрим.
- Ты давай, не стесняйся. По любым вопросам подходи. Поможем, чем можем. Кстати, ты с квартирой еще не решал? Вот этим и займемся завтра после развода. Сам тебя отведу в жилотдел, познакомлю с началь-ницей. Что-нибудь придумаем.
- Спасибо!
- Пока не за что. До завтра.

Николай прошел в расположение батареи, где его уже ждало постро-енное подразделение. Незнакомый офицер выскочил перед строем и рявк-нул по всей форме:
- Батарея, смирно! Равнение напра-во! Товарищ старший лейтенант, минометная батарея второго мотострелкового батальона построена! Ис-полняющий обязанности командира батареи старший лейтенант Иванов!
- Вольно!
- Вольно!
- Офицерам и сержантам зайти в каптерку, остальные разойдись!

В небольшом помещении с зарешеченными окнами, которое одно-временно служило и канцелярией, собрался немногочисленный командный состав. В первую очередь Иванов, призванный на два года из запаса офи-цер, который не чаял сдать дела и должность, уволиться в запас и укатить к себе домой. Был еще командир взвода, лейтенант Юра Мальков, недавно закончивший военное училище, напоминающий худого нахохленного во-робья.

Обязанности старшины батареи исполнял сержант Лапин, замести-тель командира первого огневого взвода. В наличии были также команди-ры отделений разведки и связи, и еще три командира расчетов. Хотя полк и считался развернутым, но его укомплектованность явно оставляла же-лать лучшего. В батарее от положенного по штату было не больше поло-вины солдат и сержантов.

Полуоблезлая каптерка не добавляла оптимизма. Восемь пар глаз с настороженностью смотрели на своего нового командира, который просто устал с дороги. Николай сначала обратился к Иванову:
- У тебя акты приема-передачи готовы?
- Нет еще.
- Понятно, сержанты свободны. Знакомиться будем в процессе рабо-ты. Завтра проведу небольшой строевой смотр батареи. Лапин, я надеюсь, чистый комплект постельного белья в этом бедламе найдется?
- Так точно!
- И подготовь книги учета имущества, если они есть, завтра будем делать сверки по службам.
- Книги есть, товарищ старший лейтенант.
- Ну есть и хорошо что есть. Иди, занимайся.

После того, как сержанты вышли, Петров накинулся на двухгодич-ника:
- Слушай, дорогой, Коваленко мне все уши прожужжал за этот день, что ты спишь и видишь свой дембель. А чтобы быстро дела и должность сдать, палец о палец не ударил. Кому от батареи надо быстрей избавится, мне или тебе?
- Товарищ старший лейтенант, а почему вы со мной разговариваете в таком тоне?
- В каком еще таком?
- В грубом.
- Потому что я с сегодняшнего дня командир батареи, а вы мой под-чиненный, и я недоволен вашей работой. И будете подчиненным, пока не придет приказ о вашем увольнении. Надеюсь, что мы выяснили отноше-ния, и больше копья ломать не будем. С утра займемся сверкой со служба-ми. Мальков, ты кто у нас по должности?
- Командир второго огневого взвода.
- Когда последний раз осматривали солдат на предмет наличия вшей и синяков?
- М-м-м.
- Ладно, не утруждай себя. Видно, активно работаешь. Если и дальше также будешь, поругаемся здорово.
- Я буду стараться.
- Детский сад какой-то, честное слово. Ладно, до завтра. Так как но-чую здесь, подъем сам проконтролирую. На развод не опаздывать.

Когда офицеры ушли, в каптерку тихо постучался и вошел Лапин, подал комплект постельного белья.
- Разрешите идти?
- Лапин, только честно, недостача большая?
- Хватает. Недавно каптерку вскрывали и поворовали много чего. Есть подозрения, кто это организовал, но мы не смогли доказать.
- Хреново.
- Так точно, хреново.
- Не вздумай занимать шмотки в других подразделениях на время, чтобы пыль мне в глаза пустить, даже если Иванов прикажет. Что есть, то и показывай, понятно?
- Понятно.
- Меня разбудишь в 5.45. Иди.

Николай едва прилег на кровать и тут же провалился в глубокий сон, в котором увидел странную картину. Они прогуливались вдвоем с Катрин по центральной площади Котбуса и обратили внимание на толпу народа, собравшуюся прямо по центру. Подойдя поближе и растолкав зевак, офи-цер лицезрел корову, точно такую, которая была утром на привокзальной площади в городе М. Она чесала свой бок о городское дерево и жевала… о ужас, листы его тетрадей с дневниковыми записями. Возмущению Николая не было предела:
- Ты что делаешь, облезлая скотина, это мои тетради, почему ты их жуешь?

Корова посмотрела на Петрова насмешливым взглядом, выплюнула недоеденный лист и противным человеческим голосом ответила:
- А что тут такого, ты же их бросил в Котбусе, а я нашла, вот и ем в свое удовольствие. Все законно.

Николай взял первую попавшуюся палку, чтобы проучить нахальное животное и ринулся на нее. Но обступившие немцы загалдели и схватили его. Он вырывался, пытался добраться до обидчицы, но ничего не получа-лось. И тут немцы стали зачем-то его тормошить за плечи. Но Петров ни-как не мог понять, зачем они его так настойчиво тормошат.
- Товарищ старший лейтенант, вставайте, сейчас подъем будет!

Офицер открыл глаза и увидел над собой лицо Лапина.
- Вы просили разбудить, товарищ старший лейтенант.
- Сколько время?
- 5.45.
- Хорошо, Лапин, иди.

«Ну и чертовщина, - подумал Николай, - приснится же, а тетради жалко, сколько времени даром, и так глупо потерял. Теперь придется на память восстанавливать, если время будет. Ладно, пора вставать».
Усилием воли заставив себя встать, он прошел в умывальник, по-фыркивая, умылся и пошел проверять, как пройдет подъем.


*     *     *


На следующий день Николай устроил обещанный смотр батарее. Все оказалось банальным и привычным: синяки в меру, молодые солдаты в грязном обмундировании и с давно не мытыми руками и т.д. и т.п. Как будто машина времени прокрутилась назад и он снова оказался в своей первой батарее времен Петра Вторушина с той лишь разницей, что не в Котбусе, а в Читинской области.

Сделав разнос по всей форме и показав, кто в доме хозяин, он поста-вил задачи по наведению порядка и с Лапиным пошел по службам прово-дить сверку. Итоги были удручающими. За время командования Иванова оказалось, что на батарее числится чуть ли не двойной комплект имущест-ва практически по всем службам. И только из-за того, что его вовремя не списывали. Плюс имеющееся в полку, как впрочем и везде, воровство, вскрытая непонятно кем каптерка. В итоге, когда подсчитали оставшееся имущество, впору было прослезиться.

Пастухов выполнил свое обещание, и пока писарь с Ивановым допи-сывали акты приема-передачи, Николай с командиром пятой роты отпра-вился в квартирно-эксплуатационную часть (КЭЧ). По всему было видно, что Сергея здесь хорошо знали и встречали с улыбками. Он пошутил с од-ной женщиной, легонько ущипнул другую, и та притворно недовольно ойкнула, потом зашел в кабинет начальницы и сразу положил на стол шо-коладку:
- К чайку, Марья Ивановна.
- Да ладно тебе, Сергей, присаживайся. Что тебя привело к нам?
- Вот, прошу любить и жаловать, мой новый сосед!
- В смысле? У тебя вроде все соседи на месте.
- Да нет, в батальоне сосед. Командир минометной батареи, приехал из Германии.
- Ну, в этом году прямо к вам в полк толпой немцы прут. Уже пятый, наверное.
- Так надоело им в Германии, решили и в Забайкалье послужить!
- Ладно, не смеши меня. Чего привел, насчет квартиры небось?
- Ну конечно, Марья Ивановна. Серьезный человек, обои отдирать не будет и двери с петель снимать. Ему можно доверять. Надо помочь!
- Ну не знаю, посмотрим, что у нас в наличии имеется. Женат, дети есть?
- Нет еще, но скоро обзаведется.
- Это плохо, что не женат.
- Пустяки, еще успеет найти свою половинку.
- Ну я же не дам холостяку квартиру. Только койко-место.
- Марья Ивановна, у него невеста в Центральной России, ждет не дождется, когда он обустроится, и сразу к нему приедет! Николай, ну чего молчишь, правда ведь?

Петров густо покраснел от наглой лжи своего нового сослуживца и промямлил что-то невнятное. Женщина расхохоталась:
- Сергей, ну ты привел скромника стыдливого, первый раз такого вижу. А вроде не молодой уже. Ладно, выручу уж тебя, гусара, и друга твоего. Но только однокомнатную на первом этаже. Пойдет?
- Ну что за вопрос, Марья Ивановна. Теперь он ваш должник.
- Кстати, сколько у должника личного состава под рукой?

Комбат начал приходить в себя:
- Двадцать пять человек.
- Не густо. Ну ладно. Как вас зовут?
- Николай.
- Николай, нам надо помочь кое-что сделать. Трубы перетаскать на склад. Сможете?

Пастухов тут же ответил за Петрова:
- Конечно, сможет, а куда он денется? С вами дружить надо. Вдруг дети пойдут, нужна будет двухкомнатная квартира. Это жизнь!
- Ну, вот и хорошо. Будем считать познакомились. Дом №13, кварти-ра №3. Подойдете к моим девушкам, они ордер выпишут и ключи отдадут. Желательно сразу расписаться, что претензий к жилью не имеете, или ос-матривать предварительно будете?

Опять вмешался Пастухов:
- Ну какой осмотр, обижаете, конечно без претензий принимаем!
- Ну что ж, Николай, тогда удачного вам новоселья и не забудьте про помощь!
Когда вышли из помещения, красный, как рак Петров накинулся на Сергея:
- Ну чего ты наплел, какая в баню невеста, какие дети?
- А что я должен был сказать, дайте ему, Марья Ивановна, отдельную квартиру, потому что он такой хороший? Скажи спасибо, что меня тут все знают.
- Из-за периодической помощи?
- Естественно, а из-за чего же еще? Рота КЭЧ половина на дежурст-ве, вторая готовится. Вольнонаемные - одни алкаши. А кто грязную работу делать будет? Бабы что ли? Вот и выручаем их. Комбат глаза закрывает, сам все прекрасно понимает. Иначе не проживешь. Квартирку потеплее надо? Надо! Трубы гнилые вне очереди надо поменять? Конечно! А стек-ло, двери, замки и т.д. и т.п. Это тебе не Германия. Все – дефицит.
- А насчет квартиры потеплее, я что-то не понял.
- Одну зиму перезимуешь, поймешь, когда по углам лед в кулак тол-щиной на первом этаже и в угловых квартирах.
- Нормально, так ты меня что, в холодильник поселил?
- А ты думаешь, койко-место у тебя было бы на Канарах? У холостя-ков квартиры тоже угловые со льдом зимой. Но все-таки отдельная квар-тира лучше, согласен?
- Да, конечно. Слушай, я подписал, что претензий не имею, а если там бог знает что твориться?
- Ну и что, лучше все равно не найдешь. Во дает артиллерия, я ему за 15 минут отдельную квартиру оформил, а он еще претензии предъявляет, вместо того, чтобы стол к новоселью готовить!
- Ладно, больше не буду. Кстати, в городке только наши живут?
- Да ты чего, слишком жирно будет. Посчитай, сколько пятиэтажек, и сколько у нас офицеров и прапорщиков. Львиную долю вертолетчики за-нимают. Ну и так, по мелочи, стройбатовцы и наши славные коллеги из КЭЧ.
- Понятно. Вода горячая есть?
Пастухов расхохотался так, что проходившие мимо офицерские же-ны обратили внимание.
- Ну ты даешь, Николай. Да ее здесь днем с огнем не сыщешь. Мощ-ности кочегарки хватает только на обеспечение столовой и еле-еле на ото-пление. Зимой в казармах в лучшем случае 10 градусов тепла. В жилых домах чуть теплее, бывает и 18.
- И как же без горячей воды?
- Нормально, привыкли. Электроплитки, электрочайники, кипятиль-ники. У некоторых умельцев в квартирах печки и дровяные бойлеры на самые холода.
- Мда-а-а, не забалуешь.

Наконец подошли к дому №13, нашли заветную дверь в квартиру №3. Минутное усилие и скрипучий замок открыл пустующее помещение. Стандартная однокомнатная квартирка оказалась на удивление не обшар-панной. Видно, старые хозяева были аккуратными людьми. На кухне гордо красовалась маленькая стандартная печка на две конфорки.
- А где же электроплита?
- А кто тебе ее обещал.
- Ты же говорил, что электроплитками пользуетесь?
- Правильно, маленькими плитками, кто какие достал, на 220 вольт. Большие плиты здесь и не планировали ставить, электросети слабые, не выдержат. Так что, брат, обзаводись электроплиткой. А вот то, что у тебя печка, это хорошо, зимой протопишь – потеплее будет.
- Спасибо, обрадовал. А это что?

В углу стоял бумажный ящик, из которого слышались подозритель-ные шорохи. Петров его аккуратно открыл и застыл в удивлении. В нем старые владельцы оставили неиспользованные крупы в мешочках. Теперь от мешочков уже ничего не осталось, а в ящике вовсю хозяйничали пять или шесть мышей. Когда Николай открыл крышку, маленькие зверьки прекратили свои важные дела и с удивлением посмотрели на человека, как будто говорили: «Привет, парень, тебе чего надо? Мы здесь хозяева, а ты нас отвлекаешь».

Обнаглевшие от безнаказанности грызуны даже не пытались бежать. Они просто ждали, когда наконец надоевший человек закроет крышку и уберется восвояси. Новый квартирант посмотрел на Пастухова:
- Вот это да, таких наглых я еще не видел.
- Еще и не то увидишь. Скажи спасибо, крысы не развелись. Ты ведь на первом этаже живешь, а этих тварей в подвале полно, частенько проби-раются в нижние квартиры! Ну, теперь держись, покупай пару мышеловок и готовься к долгой борьбе, пока всю мышиную семью не переловишь, по-коя не дадут.
- Спасибо за совет, добрый человек.
- Ну вот, у тебя уже и чувство юмора прорезалось, значит, все нор-мально.
- Слушай, а какие в этом славном городе развлечения есть?
- Куприна «Поединок» читал?
- Давно когда-то.
- Помнишь, Ромашов любил бегать поезда смотреть проходящие? Вот это про нас. Большая железнодорожная станция, море проходящих по-ездов. В принципе, вся жизнь в городе крутится вокруг железки. Половина народу на нее и работает. Местный клуб тоже железная дорога содержит, там можно иногда кино посмотреть, но на дискотеки туда не ходи, одна шпана. Уж очень много народу здесь живет с криминальным прошлым. В центре города столовая, которая вечером как ресторан работает. Туда ино-гда ходим. Кстати, ее тоже железка содержит. Местный народ пьет в ос-новном очень много. Процент алкашей, так сказать, зашкаливает все нор-мы средней полосы России. Таких мы зовем «бичи», или «чифы».
- Почему «чифы»?
- От слова чифирь.
- А обычные, нормальные мужики есть? Не все же алкоголики?
- Конечно, есть. Вот они на железке и работают. Ну еще небольшая прослойка милиции, горкома, педагоги, врачи и т.д., как везде. Поэтому у тебя, холостяка, здесь раздолье будет, как оботрешься.
- Почему?
- Потому что местные бабы, зачастую голодные на ласку, к военным относятся очень приветливо. Зовут нас почему-то «кадетами» и могут за-просто прямо с балкона пригласить в гости на чай. Даже тратиться не на-до!
- Ну надо же.
- Так, что еще из развлечений. Офицерская баня у нас неплохая, с парилкой и бильярдом. Зимой вещь незаменимая косточки погреть. Летом – коллективные шашлыки в тайге. Все большие праздники у нас, как пра-вило, отмечают с семьями в офицерской столовой. Про тихое бытовое пьянство и не говорю, конечно, присутствует. Кстати, в дивизионе, как ни странно, пьют гораздо больше, чем в пехоте. Почему так, сам не пойму. Иногда случаются командировки в Читу или Улан-Удэ. Тоже своего рода развлечение. Каждый год какой-нибудь батальон на парад в Читу коман-дируется, считай, почти на месяц. Ну и самое большое развлечение – найти себе нормальное место службы и уехать отсюда. Или поступить в акаде-мию.
- Да уж, ближайшие несколько лет мне это явно не светит.
- Ну так и не думай об этом. Во, забыл сказать, тут есть еще одна каста – «золотари». Приезжают на заработки на 9 месяцев без выходных, пить им не разрешается вообще. Делают любую работу, зашибают боль-шие деньги и уезжают. Потом за три месяца их пропивают и обратно при-езжают их зарабатывать. Интересные, я тебе скажу, люди.
- А бойцы?
- Что бойцы?
- Солдаты откуда, что за контингент?
- В основном Сибирь и Забайкалье. Считай, местные. К морозам привычные. Как-то особых проблем с дисциплиной не испытываем. Да тут и бежать некуда: кругом тайга и болота. Через вокзал не убежишь - пат-руль и милиция. Так что полк в округе на хорошем счету. Ладно, пойдем в батальон, а то комбат небось уже ищет нас с собаками. Кстати, не забудь про новоселье.


*     *     *


Через неделю, используя свой общительный характер, Николай вполне освоился в батальоне. Ему даже стало нравиться, как и предсказы-вал Пастухов. Тут он был самым «большим» артиллеристом и все ротные, как и любые пехотные офицеры, уже изначально относились к нему с ува-жением, как к представителю этого славного рода войск. Начальник штаба батальона сразу проникся к нему симпатией из-за того, что в кратчайшее время вся батарейная документация была приведена в надлежащий поря-док, и стала вестись аккуратно и педантично.

Командир батальона через неделю вздохнул с облегчением, увидев, что подразделение в надежных руках. Заместитель по вооружению его особо не тревожил по одной простой причине: автомобилей в батарее не было вообще! Минометы 82-мм были, стрелковое оружие, средства связи и артиллерийской разведки были, а положенные по штату автомобили УАЗ отсутствовали. Конечно, весь этот некомплект был учтен и заложен в не-обходимые штабные документы. Но реальных машин не было, о чем, чест-но говоря, Петров не расстраивался. Сколько сразу исчезло забот и хлопот: водители, аккумуляторы, бензин, антифриз, парк, техобслуживание и ре-монт! Не служба, а сказка. А при выездах под минометы выделялись ма-шины взвода обеспечения.

Солдаты и сержанты батареи на удивление быстро восприняли в нем своего нового командира. Видимо в сравнении с двухгодичником Ивано-вым и Юрой Мальковым опытный кадровый офицер не вызывал ни ма-лейшего сомнения в своих способностях командовать. Солдатский контин-гент представлял собой, за небольшим исключением, выходцев из Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. Немного особняком держались алтайские немцы. По сравнению с полком в Котбусе народ был явно попроще, и ко-мандовать им было значительно легче.

Иное дело с офицерами. Когда радостный Иванов побежал утвер-ждать подписанные акты, ему вежливо объяснили, что акты, конечно, бу-дут утверждены. Но после этого вся недостача повиснет на нем. Как итог – служебное расследование и начет, который будет взыскан именно со стар-шего лейтенанта Иванова. Двухгодичник взревел как раненый зверь и бро-сился к командиру батальона на аудиенцию. Коваленко лишь ухмыльнулся такой наивности «пиджака» и вызвал к себе Петрова. Когда тот осторожно вошел в кабинет комбата, майор вежливо попросил его присесть:
- Как дела, Николай?
- Все нормально, товарищ майор, вступаю в должность. Вот акты приема передачи имущества подписали.
- Подписали, говоришь? Так, так, хорошо. Мда-а-а, подписали, зна-чит.
- Так точно, подписали.
- И недостачу всю показал честно.
- Конечно. А как же. Я не терял это имущество. И я не виноват, что ему лень было вовремя списывать вещевку на увольняемых.
- Все, конечно, правильно. Все так. Но я тебя попрошу об одном одолжении. Надеюсь, ты не откажешь командиру батальона?
Николай почувствовал подвох и неуверенно протянул:
- Ну-у-у, конечно.
- Так вот, Николай, я тебя прошу, не приказываю, заметь, а прошу, подписать этому дурню гражданскому все акты по нулям, без недостачи. И пускай катиться к себе домой, лишь бы в батальоне не маячил. Он же мне здесь всю плешь проел. Пожалей своего немолодого начальника.

Тишина продолжалась минуту, пока Николай сообразил, чего от него хотят:
- Ну, товарищ майор, что же это получается, я всю недостачу на себя повесить, что ли, должен?
- Николай, ты же кадровый офицер, уже имеешь опыт командования отдельным подразделением и общения с начальниками служб. Выкру-тишься. Шмотки всегда списать можно, сам знаешь как. Главное, оружие в наличии. Все остальное наживное. Согласен? Ладно, не пыхти как паровоз. Ты сам подумай. Ну, повесим мы сейчас на этого дурня недостачу. И что, служебное расследование, скандал на весь полк. Меня зампотыл стыдить месяц будет перед всеми, а мне и батальону это надо? Совершенно не на-до. Мне пора думать о дальнейшей службе и скандалы теперь совершенно ни к чему. Ты же не хочешь подвести своего начальника?

Николай напряженно молчал. Комбат вздохнул и продолжил:
- Я понимаю, что заранее ставлю тебя в неудобное положение. Но в свою очередь обещаю всяческое содействие в решении вопросов по спи-сыванию имущества перед командованием полка. Нам еще долго вместе служить, так что думаю ты согласен, я тебя правильно понял?

Петров с явной неохотой кивнул головой.
- Ну вот и хорошо, иди, перепиши акты и отпускай этого нытика на все четыре стороны.
Разъяренный Николай ворвался в каптерку, где его уже предусмот-рительно поджидал Иванов:
- Ну что, поплакался комбату, легче стало? Теперь все, что просрал, на меня повесил, да?
- А ты на меня не рычи, я не виноват, что в нашей славной армии кадровых офицеров почему-то не хватает и такие как я «пиджаки» бата-реями командуют без навыков, умений, желаний и способностей.
- Эка закрутил, сразу видать, академик.
- Академик, не академик, а кандидатскую диссертацию писать соби-раюсь. А здесь только два года потерял из-за таких как ты!
- Что-о-о, из-за таких как я?
- А из-за кого же? Почему кадровых офицеров не хватает? Не думал? Да потому что они себе по нашей нынешней фиговой жизни или место по-спокойнее ищут без личного состава, или бегут из армии куда глаза глядят. А что, не так? Погляди на наш полк.

Петров понимал, что этот угловатый парень, которому как бы в шут-ку нацепили погоны старшего лейтенанта, прав. Но злость в нем клокотала и искала выхода:
- Значит так, умник, акты быстро переписать и мне на подпись, без недостачи. Сам и утвердишь, некогда мне этой хреновиной заниматься. И после этого чтобы духу твоего в батарее не было. Подойдешь ближе чем на 50 метров, прибью!
- Ого, сурово. Позвольте спросить, и куда же мне деваться до момен-та выхода приказа об увольнении в запас?
- Куда хочешь, прикомандируйся к начальнику штаба батальона. Бу-дешь офицером для особых поручений. Но в батарее мне не мешайся. Все, пиши акты и до свиданья.

Через некоторое время Коваленко, естественно, узнал о душещипа-тельном разговоре по душам двух офицеров и не стал раздувать скандал, рассудив, что так, пожалуй, и лучше. «Пиджак» каждое утро приходил на развод и становился к офицерам управления батальона, а потом выполнял «особые поручения»: ездил старшим на самосвале, носил документы в штаб полка, сопровождал больных солдат до госпиталя в Чите и обратно и т.д.
Пока через месяц не пришел долгожданный приказ на его увольнение в запас.

Однако Николай через некоторое время пожалел о своей горячности, когда выгнал из батареи Иванова. Какой бы он ни был, но ему доверяли, чего нельзя было сказать о Малькове. Юра был всеобщим посмешищем в батальоне. В глаза над ним смеялись офицеры, а за глаза сержанты и сол-даты. Любое, самое маленькое поручение, он умудрялся завалить. Но при этом абсолютно не считал себя виноватым.

Он жил каким-то своим миром и не обращал внимания на то, что де-лалось вокруг него. Вся его комната в квартире холостяков была завалена книгами писателей-фантастов. Вместе с тем любовь к дальним галактикам никак не могла ужиться с необходимостью служить и ходить в наряды. Юра не раз говорил, что его поступление в военное училище – трагическая ошибка. Но как-то исправить ее он не мог да и не хотел, видимо полагая, что на гражданке пользы от него будет еще меньше.

Внутренний мир Малькова мало интересовал командира батальона, гораздо больше его волновали нагоняи командира полка, которые он полу-чал по вине лейтенанта. Поэтому при очередном разносе он приказал сво-ему начальнику штаба Юру в наряды не ставить, ну разве кроме патруля, и то когда в батальоне не будет хватать офицеров.

В результате Николай остался фактически один на один с батареей и с нарядами заодно. Однако первым вопросом повестки дня стояло восста-новление утраченного имущества. Недолго думая, Петров построил бата-рею и произнес краткую пламенную речь, смысл которой сводился к од-ному – найти любой ценой:
- Товарищи солдаты и сержанты, вы все лучше меня знаете, какое тяжелое сложилось положение в батарее. Вы, именно вы просрали все что можно. Слава богу, хоть оружие на месте. И не надо делать удивленные лица. Старший лейтенант Иванов, при всех его недостатках, не таскал ко-телки из подразделения. Среди вас процветает повальный по..изм! Естест-венно, больше всего я недоволен сержантами. И если вы наивно думаете, что проблема с утерянным имуществом – это проблема старшего лейте-нанта Петрова, то вы глубоко ошибаетесь. Это наша общая проблема. Пока в дерьме находится вся батарея, то в дерьме находится и каждый из вас! Запомните это. И пока батарея в дерьме, мне стыдно будет подавать ко-мандиру батальона списки на увольнение в город или кандидатуры в крат-косрочный отпуск. А господам увольняемым будет нелегко вовремя уво-лится. Вы должны это понимать.

Лапин на правах старшины подал голос:
- Товарищ старший лейтенант, а что мы можем сделать?
- Вот, правильно, Лапин. Зришь в самый корень. Вы можете сделать все, или почти все. Я привык в Котбусе иметь двойной комплект имущест-ва. Так сказать, рабочий, и смотровой, для всяких проверок и смотров. И такую же задачу ставлю перед собой и вами. Только так можно жить и служить спокойно, без ночных авралов и ненужной нервотрепки. Пока у нас в стране, в том числе и в армии, царит бесхозяйственность, можно вос-становить любые потери! С сегодняшнего дня я буду хвалить и всячески поощрять тех, кто принесет в батарею любую потерянную или брошенную вещь: старая лопата, сгнивший котелок или шапку. Любое старье можно сдать на склад и выписать новое. Я правильно говорю, Лапин?
- Так точно.
- Вот видите. И наоборот, тех, кто не осознает серьезности положе-ния, и не проникнется чувством ответственности, ждет холодное к себе от-ношение. Ну а те, которые умудрятся еще чего-нибудь просрать, пощады не ждите!

Петров прекрасно понимал, что настроил бойцов не только на поис-ки того, что кто-то выбросил, но и воровство того, что плохо лежит. Иного выхода из сложившейся ситуации он не видел. Однако те восприняли это как само собой разумеющееся и результаты не заставили себя долго ждать. Через неделю в батарее уже было достаточно хламья, одежды, старых про-тивогазов и т.п., которые приводились в божеский вид и сдавались на склады. Через месяц Петров к удивлению начальников служб умудрился почти разобраться с недостачей и приступить к выполнению своей страте-гической задачи: образованию второго, «смотрового», комплекта.

При этом не забывал давать увольнительные только наиболее «отли-чившимся» бойцам. А двум подчиненным всеми правдами и неправдами выбил отпуск на ноябрьские праздники. Коваленко пошел навстречу и включил их в приказ. Радости солдат не было предела. Теперь батарея смотрела новому комбату в рот.

Здорово помогло то, что Николай не курил. В городе М., как и в це-лом по стране, товары первой необходимости выдавались по талонам. В том числе вино, водка и сигареты. Когда Петрову первый раз выдали тало-ны на сигареты, он по доброте душевной хотел их отдать кому-то из заяд-лых курильщиков, но мудрый Пастухов остерег его от этого:
- Ты чего делаешь?
- Как чего, я же не курю, отдам коллеге. Пускай наслаждается.
- Не вздумай. Я тоже не курю. Ну и что из этого. Складываю дома. Это же валюта в местном варианте! Или ты батарею не собираешься из ру-ин поднимать? Отдашь четыре пачки в ремроту, они тебе и решетки на каптерку поставят, и дверь отремонтируют! Совсем в Германии расслабил-ся. Так нельзя, тут крутиться надо!

Николай мысленно поблагодарил Сергея и сделал, как он советовал. Через неделю окна каптерки были надежно заварены толстенными желез-ными прутьями и стояла новая массивная дверь с новыми замками. Тот же никотин, который убивает лошадей, помог ему достать краски и обои ка-зарменного цвета в КЭЧ, что позволило сделать небольшой ремонт.

Второй непререкаемой валютой была водка, или спирт. Вот с этим было сложнее. То, что выдавалось по талонам, было каплей в море. И не могло обеспечить не только батарейных нужд, но и собственные запросы. От жгучей необходимости он вызвал Лаптева и прямо глядя в глаза, откро-венно спросил:
- Старшина, спирт есть?
Тот замялся, не зная как себя вести.
- Ладно вилять хвостом как проститутка, не накажу. Сам знаешь, на что прошу.
- А много надо?
- Бутылки две-три.
- Увольнительная нужна!
- На, бери.
К вечеру необходимое было у Петрова, который только диву давал-ся, как и где бойцы умудрялись доставать спиртовую валюту. Вот с чем не было проблем, так это с пиломатериалами, благо недалеко от полка рядом с железной дорогой стоял заветный огромный открытый склад. Охрана в виде пары дремлющих пенсионеров со свистками совершенно не пугала солдат. Тем более, что вряд ли хоть один складской начальник владел пол-ной информацией о количестве находившихся под его ответственностью этих самых пиломатериалов.


*     *     *


Суровая природа Забайкалья наложила свой отпечаток на всю орга-низацию службы №-ского полка. Поговорка местных старожил «Июнь еще не лето, а июль уже не лето» вполне себя оправдывала. В конце мая вполне мог выпасть снег. Зимы были очень суровыми и срок службы считался от-нюдь не годами, а пережитыми зимами. Местные реки промерзали до са-мого дна и представляли собой с ноября по апрель здоровые глыбы льда. В этом льду умудрялись зимовать небольшие рыбки, которые оживали вес-ной.

В это прекрасное время года оживала природа даже в Забайкалье. Когда солнце начинало греть землю, промерзшие глыбы льда в течение одного – двух дней превращались в бурные потоки, сметающие все на сво-ем пути. Сопки на некоторое время становились красными от расцветаю-щего багульника. Болота раскрывались и начиналось короткое и жаркое забайкальское лето. А в сентябре уже чувствовалось скорое приближение зимы.

Жизнь полка, по большому счету, тоже исчислялась пережитыми зи-мовками. Каждая зима была испытанием, хотя даже зима не отменяла бое-вой подготовки с ее занятиями, ротными и батальонными тактическими учениями. Однако суровая действительность заставляла один из батальо-нов делать обеспечивающим подразделением, так сказать, рабочим. Хотя по бумагам он проводил занятия.

На самом деле одна из рот на полгода взваливала на себя кочегарку, эту «хранительницу очага» в гарнизоне. Конечно, самые «престижные» и квалифицированные должности занимали вольнонаемные и солдаты роты КЭЧ. А вся грязная, угольная работа ложилась на плечи пехоты. Рота де-лилась на три, иногда и две смены, которые меняли друг друга через сутки. После смены закопченные как шахтеры бойцы имели одну привилегию: помыться в душе в этой самой кочегарке. Однако за полгода угольная пыль так въедалась в лицо, руки и шею, что отмыть их полностью не удавалось уже до конца службы. Поэтому «кочегарные» роты всегда можно было от-личить с полувзгляда.

Оставшаяся часть «рабочего» батальона плавно растекалась по службам тыла. Основную часть на себя забирала, естественно, продоволь-ственная служба. Хранилище овощей в условиях Забайкалья требовала по-стоянного отопления и переборки продуктов. Склады с продовольствием тоже требовали постоянного внимания. Кроме этого, начальник штаба полка «вешал» на батальон наряды по обоим КПП, справедливо полагая, что командир подразделения, от которого наряды постоянно меняют друг друга, в страхе перед полковым начальством будет требовать от своих подчиненных более бережно относится к вверенному имуществу.

Однако несмотря на все усилия «рабочего» батальона, изношенность оборудования была такая, что мощности кочегарки хватало только на обеспечение столовой и кое-какого отопления казарм и жилых домов. Ес-тественно, речи о горячей воде не было вообще. Выкручивались, кто как мог. Солдат мыли в городской бане. Офицеры, прапорщики и члены их се-мей помывку проводили кто дома, нагревая воду на печах и с помощью кипятильников, кто в офицерской бане.

К исходу каждой зимы начинались проблемы и с холодной водой, так как возможности водоисточников в зимних условиях Забайкалья были весьма ограничены. В каждой квартире предусмотрительных хозяев обяза-тельно стояли емкости для питьевой воды. Хуже было тем, кто жил на пя-тых этажах, в трудные месяцы вода до них вообще не доходила. Приходи-лось спускаться к более удачливым соседям. Поэтому самыми хорошими считались квартиры третьего этажа, но обязательно не угловые. Это были наиболее теплые помещения, с относительно хорошим напором воды.

Другая беда – электричество, про которое как-то не вспоминалось с апреля по октябрь. Но как только начинались холода, в жилом городке в квартирах включались всевозможные обогреватели, в том числе и само-дельные, и, естественно, сеть не выдерживала. Плавились и приходили в негодность предохранители. Электрики роты КЭЧ сами не могли разо-браться в своем затейливом и запутанном хозяйстве и каждый год с одним и тем же успехом «ловили фазу», пока обозленные офицеры не залезали в подвалы и вставляли с риском для жизни на место предохранителей что под руку попадется до следующей аварии.

«Особая» песня – канализация в военно-забайкальском исполнении в условиях вечной мерзлоты. Она скорее была мертва, нежели жива. И если летом фекалии хоть как-то текли по полусгнившим трубам в нужном на-правлении, то зимой эти трубы местами напрочь промерзали, и в конце концов по закону сообщающихся сосудов продукты человеческой деятель-ности появлялись в невезучих квартирах первых этажей.

От безысходности хозяева шли в подвал и просто выбивали часть канализационной трубы. Фекалии из квартиры плавно растекались по под-валу, где и замерзали слоями до конца зимы, не принося особых хлопот жильцам, потому что на таком морозе ничего не пахнет. Зато каждой вес-ной героическими усилиями «рабочего» батальона и арестантов оттаявшие экскременты откачивались и канализация восстанавливалась до следую-щей зимы.
Так полк и жил, от зимы до зимы, от лета до лета, солдаты – считая дни до «дембеля», офицеры – до замены.

Петров, получив долгожданную батарею, с ужасом обнаружил, что это отнюдь не спасло его от нарядов. Иванова он сам выгнал, чему тот в конце концов был рад, Малькова запретили ставить. Однажды вечером на-чальник штаба батальона объявил, что батарея заступает в наряд по столо-вой и ему придется возглавить этот славный наряд. Никакие доводы Пет-рова о том, что командир взвода справится и он ему поможет, не возымели воздействия. Пришлось скрипя зубы заступать.

Пастухов посочувствовал, и посоветовал не расстраиваться, так как сам был в такой же шкуре. После инструктажа и развода Николай завел свой наряд в обширное одноэтажное здание с гордым названием «Солдат-ская столовая» и началась суточная эпопея по кормлению полка. Самое главное, естественно, получить продукты на складе и без потерь перенести их в кладовую. Переноску особо ценных продуктов, сгущенного молока и тушенки, пришлось контролировать лично. Однако когда все это было сложено в кладовой, Петров понял, что это отнюдь не гарантия сохранно-сти.

Не раз вскрываемые двери дышали на ладан, замок пришлось брать свой, слава богу, Пастухов подсказал. Выдав поварам продукты на ужин, Николай, наконец, занялся осмотром помещений и пришел в ужас. После чистенькой и вылизанной солдатской столовой в Котбусе эта представляла собой подобие полузаброшенного каземата. Темные коридоры с выкру-ченными лампочками (тоже дефицит), наглухо забитые окна, грязные заса-ленные полы, замусоленные повара и такая же замусоленная комната для них, вечно пьяный и отсутствующий начальник столовой – все это не до-бавляло оптимизма.

Так как канализация дышала на ладан, умный прапорщик решил не мучить ее, ибо все равно ремонт в ближайшем будущем не предвиделся. Выход нашелся простой – все туалеты в столовой закрыли. Но именно в наряде по столовой солдату чаще, чем обычно, хочется в этот самый туа-лет. Потому что именно в этом наряде он может себе позволить вволю по-грызть моркови, капусты, съесть пару лишних порций. А до своего баталь-она в туалет не набегаешься. В таких обстоятельствах самые сознательные выбегали из столовой до ближайших кустов, ну а не сознательные, или кто просто уже не успевал… Каждый новый наряд заставлял старый наряд убирать за собой иногда появляющиеся в углах экскременты.

Прибавить к этому хроническую нехватку посуды, которую из сто-ловой выносили сами же солдаты, а также воровство продуктов у безала-берных нарядов и картина вырисовывалась удручающая. Редкий дежурный по столовой обходился без начетов, которые продовольственная служба не забывала аккуратно начислять. При этом начпрода в столовой днем с ог-нем было не сыскать. Он обходил ее пятой дорогой и боялся как черт ла-дана. Редкие наскоки зампотыла полка заканчивались разносом очередного попавшегося под руку дежурного по столовой. Но кардинально ничего не менялось. Все было отдано на откуп дежурным, которые шли в этот наряд как на каторгу, и грязным поварам.

В этом полку даже караул считался более легким нарядом, чем сто-ловая. При всем при том, просто удивительно, не было ни одного случая, чтобы полк, пардон, обосрался. Или железные желудки сибирских и забай-кальских солдат все переваривали, любые инфекции, или местный климат душил в зародыше любую дизентерию, трудно сказать. Но так как таких случаев практически не было, в окружном управлении тыла считали, что в №-ском полку хорошая продовольственная служба, справляющаяся со своими обязанностями.

Единственным светлым пятном в продслужбе был начальник продо-вольственного склада, который в общем бардаке создал оазис порядка. Его совесть была чиста: все продукты в солдатский котел он выдавал полно-стью. В этом пожилого старшего прапорщика не мог упрекнуть ни один дежурный. А то, что иногда целые роты из-за воровства оставались голод-ными, то эта была вина… Ну кто виноват? Зампотыл не может быть вино-ват по своей должности. Начпрод тоже, кто же будет винить начальника уважаемой службы. Начальник столовой – а чего с него взять? Кое-что де-лает, и слава богу, где другого найдешь. Повара? Так они такие же солда-ты, с них тем более нечего взять. Так кто виноват? Конечно дежурный по столовой, растяпа, раззява, вычесть с него, наказать! Ату его! Не смог ор-ганизовать службы!

По счастливой случайности ужин прошел благополучно. Пока ста-рый наряд устранял недостатки, солдаты как обычно рыскали по подвалам и чердакам в поисках утраченной и унесенной посуды, Петров заперся с Лаптевым в кладовой:
- Ну чего делать будем, чтобы пережить эту напасть?
Сержант посмотрел на еще целые ящики со сгущенкой и тушенкой, вздохнул и произнес:
- Правильно не получится.
- То есть.
Лапин только усмехнулся:
- Все равно кое-что придется раздать.
У Николая заходили желваки:
- Ты можешь толком говорить, не бойся, не задушу.
- Ну посудите сами, товарищ старший лейтенант. В батарею ведь на-до немного взять, не отложим, сами своруют. Не наши, так чужие.
- Ну, допустим.
- Вам домой тоже надо?
- Обойдусь, с солдатского стола не ворую.
- Ваше дело, но здесь за это не порицают, главное, меру знать.
- Я сказал, брать не буду!
- Хорошо, как скажете. Потом поварам надо дать.
- С какого это бодуна?
- Повара, за ними все равно не уследишь, когда и где могут стырить, лучше дать официально.
- Все?
- Нет, не все. Еще начальник столовой обязательно придет.
- А этому забулдыге с какого перепуга?
- Ну он и помочь может. Даст тарелок и кружек, если при сдаче на-ряда хватать не будет, потом все равно заберет, но это уже будут не наши проблемы. Лампочки даст, чтобы осветить коридоры. Тогда там гадить не будут. Начпроду скажет, что наряд хорошо службу несет. Сами понимаете.
- Ну и дурдом.
- Может посыльный прийти.
- Это еще зачем?
- Ну что вы, не дадите пару банок кому-нибудь из заместителей ко-мандира батальона?

Петров только засопел:
- Теперь все?
- Пожалуй, все.
- Откладывай.
- Чего откладывать?
- Банки по кучкам откладывай, кому чего, только в пределах разум-ного.

После того, как были отложены и розданы доли в батарею и поварам, зашел начальник столовой, мило поздоровался, забрал свой «пай» и уда-лился, буркнув, что наряд вроде неплохо службу несет.

В итоге Лаптев осмотрел оставшиеся коробки с банками и покачал головой. Петров заметил:
- Ну что еще, опять кому-то недодали?
-Да нет, все правильно. Товарищ старший лейтенант, и вы собирае-тесь все это заложить в котел?
- Какое все, не все, мы уже по твоим советам раздали кое-чего.
- Если вы это все заложите в котел, скандал будет.

Николай решительно ничего не понимал:
- Лаптев, ты что, какой скандал, мы же соблюли все приличия, кто недоволен останется?
- Недоволен? Да если мы это заложим, в каше жир от тушенки пла-вать будет, а чай станет не сладким, а приторным. Солдаты только упле-тать за обе щеки будут, и похваливать. А вот что скажет начпрод по пово-ду других дежурных… И что они потом вам скажут… Если честно, тут можно смело еще по ящику забрать и все равно вполне приличными и ка-ша получится и чай.
- Все Лапин, наконец я тебя понял. Утром посмотрим.

Рано утром Петров сам пришел на закладку продуктов, лично прове-рил, чтобы вскрыли все банки и содержимое высыпали в бачки, которые вынесли в варочный зал. Лаптев покачал головой, но ничего не сказал. Ни-колай только ухмыльнулся. При нем ошалелые повара засыпали содержи-мое бачка с тушенкой в котел с кашей, от такого навара сразу пошел запах по всему варочному цеху. Бачек со сгущенкой поднесли к котлу с чаем. На какую то минуту офицер отвернулся, а когда повернулся обратно, повара с независимым видом оттащили пустую емкость в сторону.

Пока оставалось время до завтрака, Петров прошелся по столовой, следя, как наряд навел порядок. Вдруг навстречу выскочил поваренок, у которого в руке была кружка, полная сгущенкой. Дежурный не обратил особого внимания, решив, что это из выданной им доли. Смутило то, что кружка была мокрой. Вернувшись в варочный цех, он потребовал у стар-шего смены поваров, чтобы котел с чаем как следует перемешали. Один из них спокойно подошел к котлу, открыл крышку, из-под которой сразу по-валил пар, и огромным черпаком круговыми движениями перемешал со-держимое котла.

Николай подошел, и попросил налить кружку чаю, что и было сдела-но. Чай был не сладкий! Не может быть! Неужели повара успели украсть целый бачек со сгущенкой, пока он отвернулся? Скандал обеспечен! Одна-ко время еще было. Вызванные сержанты под страхом всевозможных кар бросились на поиски. Комната дежурной смены поваров была перевернута вверх дном, но ничего не нашли! Время завтрака неумолимо приближа-лось. Наконец подошел Лаптев:
- Товарищ старший лейтенант, скоро завтрак, давайте больше не бу-дем тратить время на поиски. Тут что-то не так. Лучше понаблюдаем за поварятами. Они все равно попадутся. Пусть думают, что мы смирились с потерей. Тут через день чай не сладкий, все уже привыкли! Каша-то хоро-шая, никто даже жаловаться не будет!

Петров молча согласился. В конце концов, рыбка попалась на удоч-ку. Старшина подошел к офицеру и, прижав палец к губам, показал жеста-ми следовать за собой. Предварительно выключив свет в коридоре, они встали так, что наблюдали за варочным цехом через приоткрытую дверь в самом дальнем его углу и были незаметны для копошащихся в помещении поваров. Наконец самый молодой из них, воровато оглянувшись по сторо-нам, взял кружку, подскочил к котлу с чаем, открыл крышку, закатал пра-вый рукав и голой рукой полез в емкость с горячей жидкостью, через се-кунду выдернув ее из кипятка. Петров ворвался в зал, догнал солдата, по-смотрел в кружку и обомлел: в ней была сгущенка!

Схватив за грудки оробевшего повара, он подтащил его к котлу и за-орал:
- Показывай, гад, где сгущенка, а то я тебя тут самого утоплю!
- Я, я, я …не знаю, честное слово.
- Лапин, возьми кого-нибудь, и черпак заодно!

Изучив дно емкости, Николай подивился такой человеческой изво-ротливости: на дне котла с чаем, несладким, естественно, мирно покоился бачок со сгущенкой, который не было видно из-за черноты напитка. Пет-ров ведь засыпал все добросовестно! Из-за тяжелого веса сгущенка, есте-ственно, держала бачок на дне. Оставалось только кружкой или черпаком доставать эту неладную сгущенку со дна котла. При этом диаметр бачка был намного меньше диаметра котла и не составляло никакого труда изо-бражать перемешивание круговыми движениями.

Когда чай был, наконец, перемешан со сгущенкой, он, как и предска-зал Лапин, оказался приторным. После того, как зашел дежурный по полку и начался завтрак, Лапин едва успел сказать Петрову:
- Товарищ старший лейтенант, скажите поварам, чтобы добавки не давали, особенно своим батальонам, а то еды не хватит!
- Почему не хватит?
- Потому что каша вкусная.
- Ладно.

Николай поморщился, но опять послушался старшину. И тот в кото-рый раз оказался прав. И каша, и чай шли нарасхват. Старослужащие сами стеснялись идти за добавкой, подсылали молодых, те пытались разжало-бить поваров, или угрожали им карами в батальоне. Пришлось самому сто-ять на раздаче. Прослышав о диковинных событиях в столовой, прибежал сам начпрод, круглый как колобок капитан, и изучающее осмотрел дежур-ного.
- Так, так, товарищ старший лейтенант, хвалю, а вот солдаты сегодня наряд ругают!
Петров удивился:
- С чего бы это?
- Как чего, добавки не даете.
- А где я возьму ее? Другим не хватит.
- Правильно, если закладка полная, то и еда вкусная, все съедают подчистую.
- Но это же хорошо!
- Конечно, хорошо, кто же говорит, что нехорошо. Только вот если все дежурные по столовой такие будут, как вы, полковые свиньи на под-собном хозяйстве от голода сдохнут.
- Почему сдохнут?
- А чем прикажете их кормить, если остатков еды от приемов пищи не будет? А это мясо тоже, между прочим, в солдатский котел идет, и в первую очередь, в санчасть.

Начпрод посмотрел на ничего не понимающего дежурного, махнул рукой, пробубнил «Ладно, несите службу дальше» и ушел. Неизвестно, разговаривал после этого случая начпрод с командиром батальона, или нет, но в последующее время Николай с батареей попадал в наряд по сто-ловой очень редко. Петров был рад этому, батарея – не очень.


*     *     *


Постепенно Николай обживал свою новую квартиру, электропровод-ка в которой не поддавалась логике. Торчащие и свисающие отовсюду провода, освещение, которое включалось совсем не в той комнате, в кото-рой ожидалось, в электрощитке вместо счетчика – целая паутина периоди-чески искрящих проводов. Лезть в них и пытаться в чем-либо разобраться было делом совершенно бессмысленным.

Николай написал заявку в КЭЧ и мужественно терпел и ждал. День, второй, третий. Сам пошел туда, напомнил. Реакции – ноль. Сходил к ко-мандиру роты КЭЧ. Но тот с серьезным видом заявил, что все электрики выполняют важное задание командира полка и зампотыла. Но напасти не приходят по одной. На следующий день он пришел домой после обеда, присел и заснул. Снился ему шикарный водопад. Струящийся поток с шу-мом низвергался вниз и целая мириада брызг светилась всеми цветами ра-дуги. Наконец прозвенел будильник и Петров встал, лениво потянувшись. Однако шум воды не стих. «Что за черт!» Николай потряс головой. Шум не стих!

Офицер бросился в коридор и попал в воду, которая вовсю текла из туалета! Чертыхнувшись, он открыл дверь и увидел прорванную трубу, из которой с шумом вытекала под большим напором вода. Участок прорыва был относительно небольшой, но от этого было не легче. Кое-как перетя-нув тряпками разрыв, он бросился наверх, где над ним жил прапорщик-техник из вертолетного полка:
- Сосед, чего делать, у меня трубу прорвало!
- А-а-а, обновил квартирку? Обычное дело. Трубы ржавые, тысячу лет не менялись. Надо стояк перекрыть и в роту КЭЧ бежать, сварщиков вызывать. Ладно, выручу. У меня ключ есть, стояк перекрою. А ты дуй за сваркой.

Петров пулей домчался до роты и ворвался в канцелярию:
- Товарищ капитан, у меня трубу в квартире прорвало, срочно свар-щик нужен!
- А воду перекрыли?
- Сосед обещал перекрыть.
- Плохо, вот вы все сами лазите, куда вас не просят и оборудование ломаете!
- Сварщика дайте, пожалуйста. У меня сейчас все затопит.
- Какой этаж?
- Первый.
- А-а-а, ну это не так страшно. Ждите, в течение дня подойдет.
- Да вы что, смеетесь, у меня там водопад!
- А я что могу сделать, у них по десять вызовов в день!

Николай в сердцах хлопнул дверью и вышел в коридор. Тут его осе-нила мысль:
- Дежурный!
Из глубины казармы лениво подошел заспанный сержант и оглядел незнакомого старшего лейтенанта:
- Дежурный по роте сержант Николаев
- Так, срочно нужен сварщик и электрик.
- А где я их возьму, товарищ старший лейтенант, у нашего капитана спрашивайте!
- По пять пачек сигарет каждому!
- Где вы живете?
- Дом 13 квартира 3.
- Еще одну пачку на меня дадите?
- Дам, черт подери, только быстрее, у меня потоп!
- Ждите, сейчас будут!

Офицер дошел домой и бросился убирать воду. Минут через 15 поя-вились два солдата со сваркой и вопросительно посмотрели на хозяина.
- Все будет, как договаривались, давайте, начинайте.

Через пару часов труба была добросовестно заварена, электропро-водка приведена в чувство и даже поправлены розетки. Отдав довольным солдатам обещанные сигареты, Николай еще раз похвалил про себя Пасту-хова и его ценные советы.


*     *     *


Проклиная все и всех, Петров готовился в караул. Что делать, раз командир взвода достался такой, что его запретили ставить, в том числе, и в караул. Ведь эта категория «Ваньки взводного» очень и очень нужна, особенно, когда дело касается нарядов. «Ну что за жизнь, - думал Николай, - в Германии не чаял от нарядов избавиться, теперь здесь даже командиром батареи, и то лямку тащишь».

Машинально принимая караул, он все не мог справиться с чувством несправедливости. Заглянул выводной:
- Товарищ старший лейтенант, арестованных будем принимать?
- Да иди ты со своими арестованными, сам примешь!
- Есть!

Сержант развернулся и вышел из комнаты начальника караула. Ка-кое-то шестое чувство подняло офицера со стула:
- Нет, погоди, сам приму.
Уже потом, через неделю после караула Петров не раз и не два хва-лил себя за то, что не поленился сходить. На гауптвахте находились пятеро солдат своего полка, из них четыре старослужащих, и двое солдат строи-тельного батальона, невесть за какие грехи посаженные. Причем находи-лись они в общей камере и сидели уже три дня.

Быстро осмотрев камеры и арестованных солдат своего полка, он опять направил их в общую камеру и приказал закрыть. Минуту поглядел на бледных, исхудавших стройбатовцев и скомандовал раздеться. Те пере-глянулись и медленно начали снимать обмундирование. Офицер не оста-навливал процесс, пока они не разделись до трусов. Потом показал их ста-рому начальнику караула: все тело у обоих было в синяках и подтеках. Лейтенант первого батальона только хмыкнул:
- Ну и что, сами где-то ударились, правда, бойцы?

Те закричали что есть мочи:
- Так точно, товарищ лейтенант!
- Вот видите.
- Слушай, лейтенант. Я не собираюсь читать тебе нотации, своих дел выше крыши. Но когда наш славный политотдел начнет собирать объясни-тельные, пожалуйста, не отрицай, что при приеме они были все в синяках, да еще не кормленные поди все три дня.
- А что на них, смотреть, на стройбатовцев чмошных, не надо на га-уптвахту попадать к нам в полк.
- Ладно, с тобой все понятно. Считай, что арестованных я принял. И не забудь, что принял с синяками, согласен?

Тот недовольно поморщился, но перечить командиру батареи из дру-гого батальона не стал:
- Ну хорошо, черт с ними!
Стройбатовцев Николай приказал посадить в отдельную камеру, и опять не прогадал. Теперь, по крайней мере, они были застрахованы от из-биений сокамерниками.
После приема караула он вызвал выводного:
- Двух доходяг видел?
- Конечно!
- Так вот, это ЧП ходячее. Помяни мое слово: через неделю они или повесятся, или вены себе вскроют, или нарвутся в конце концов на началь-ника политотдела и будет большое разбирательство.
- Нам-то что делать?
- А ты не догадываешься? Во-первых, упаси господи хоть пальцем их трогать. Им и так уже отбили все что можно. Ни на работы, ни на прогулки вместе с полковыми арестованными не выводить, только отдельно, во из-бежание дальнейшего мордобоя. Кормить только в моем присутствии! Они же не жрали три дня, их от голода шатает! А каждый новый караул с новой силой проводил с ними «воспитательную работу», и естественно, не кор-мил, или кормил остатками.
- Ну, товарищ старший лейтенант, зачем вы будете время свое тра-тить?
- Ты мне еще посоветуй, на что мне время тратить, а на что – нет. Делай, чего сказано. Перед ужином меня предупредишь, кормить будем их в первую очередь!

Как только принесли ужин, Петров отправился на гауптвахту. При-казал привести в столовую стройбатовцев и наложить им положенные порции и стал наблюдать. Не евшие три дня солдаты даже не обращали внимания на присутствие офицера: они набросились на еду и в какие-то пять минут опустошили тарелки, вычистив их до блеска. Хлебные крошки ладонями смели со стола и тоже проглотили. Николай лишь покачал голо-вой: такую картину он наблюдал только в фильмах про войну.

Голодные глаза арестованных говорили о том, что они могли съесть раза в три больше. Уходя, офицер приказал наблюдающему за происходя-щим с ухмылкой выводному:
- Сейчас их опять в камеру, покормишь остальных, и только потом можешь привлечь стройбатовцев к наведению порядка, отдельно от наших полковых балбесов, не забудь!

Петров не поленился и сам провел завтрак и обед в том же русле. За час до смены караула он приказал привести к себе двух собратьев по не-счастью, которые после суток без побоев и с нормальным питанием не-много пришли в себя. Николай спросил:
- Перед сдачей караула, ребятки, давайте уточним: претензии, заме-чания, жалобы ко мне есть?

Солдаты удивленно переглянулись и заморгали глазами:
- Никак нет, товарищ старший лейтенант, даже наоборот, все хоро-шо.
- Ну-ну, давайте без излишней похвальбы. Вас бойцы моего караула били?
- Никак нет!
- Кормили?
- Так точно, в Вашем присутствии!
- Правильно. Спали положенное время?
- Так точно!
- Ну вот и молодцы. Теперь про все это и напишите на имя моего ко-мандира батальона майора Коваленко. Бумагу и ручки вам даст помощник начальника караула. Старшина, забирай клиентов, проследи, чтобы напи-сали, как я тебе говорил!

Заглянувший старшина кивнул им головой и с выводным ушел в комнату бодрствующей смены. Через 15 минут бумаги лежали на столе Петрова, написанные, естественно, с ошибками, но смысл был понятен. Напоследок он еще раз проинструктировал арестованных:
- Запомните, бойцы, караул, который вас не бил и кормил, был от минометной батареи славного второго мотострелкового батальона! Запом-нили?
- Так точно!
- Я посмотрю, как будет это так точно, когда начнется разбор поле-тов с вами. Еще раз повторяю: минометная батарея славного второго мото-стрелкового батальона! Запомнили?
- Так точно!
- Вот и хорошо, а теперь свободны. Пожелаю вам удачного заверше-ния ареста и больше сюда не попадать!

В иронии офицера была заложена суровая армейская правда: «чужа-кам» лучше не попадать на гауптвахту в другие части, особенно если это части десантников или морской пехоты. Там для вновь прибывших на га-уптвахту из частей других родов войск устраивались настоящие шоу на выживание. Ушибы, синяки, ссадины и потерянные килограммы веса ни-кто никогда не считал. Для арестантов главным было выбраться с «госте-вой» гауптвахты без серьезных травм.

Командиры, наоборот, старались провинившихся отправить на чу-жую гауптвахту, зная, что на «своей» нарушителям, особенно старослу-жащим, будет обеспечен лояльный режим содержания.

Немного иная ситуация была на гарнизонных гауптвахтах. Там сте-пень жесткости содержания напрямую зависела, от какой части сегодня караул. Естественно, к «своим» отношение было даже больше, чем лояль-ное, «чужаки» испытывали на себе все прелести не своего караула. Поэто-му зачастую вчерашние «короли» могли оказаться на следующий день со сменой очередного караула на самом низу социальной арестантской лест-ницы.

Поэтому, как правило, начальники штабов частей гарнизона, отве-чающие за службу войск, знали и помогали друг другу в вопросах отсидки злостных нарушителей в «гостях», зачастую в нарушение установленного порядка. Но такая мера воспитательного характера, как правило, приноси-ла ощутимые результаты. Как в случае со стройбатовцами: они больше ни разу не попали на гауптвахту в №-ский мотострелковый полк. Видимо, больше не хотели.

Особый случай, когда на весь гарнизон была одна-единственная га-уптвахта. Тогда начальник штаба такой части приобретал весьма значи-тельный вес в глазах командования соседних частей. Выбора не было, мо-нополия: и каждый раз, чтобы кого-нибудь арестовать, приходилось идти на поклон к содержателю этого славного заведения, да еще, естественно, не с пустыми руками.

В нашем гарнизоне так и было: гауптвахта содержалась только в №-ском мотострелковом полку. И на ней периодически появлялись то строй-батовцы, то солдаты аэродромной обслуги, то роты КЭЧ. В зависимости от тяжести их проступков и пронырливости их командиров, точнее, степени их дружбы с начальником штаба полка.

Когда случалось значительное ЧП, как-то: «чужак» не выдержал и вскрыл себе вены, или «случайно» сломал себе челюсть, то после проверки военной прокуратуры командир полка громогласно ругался, звонил своим коллегам командирам частей и обещал больше никого к себе не сажать. Но проходил месяц и все возвращалось на круги своя: нарушители удивитель-ным образом не переводились!

Вернемся к Петрову, который с начальником нового караула, коман-диром одной из рот третьего батальона, построил арестантов для передачи. Молодой плечистый пехотинец прошелся вдоль строя солдат и остановил-ся возле стройбатовцев:
- Ну что орлы-трактористы дизелисты, строители гребаные, за что сидим? Можно не отвечать, мне все равно, потому что сегодня вы в любом случае научитесь службу любить. Я вам это обещаю, как и бессонную ночь тоже!

Офицер под ухмылки своих караульных и выводного выразительно постучал себя кулаком в грудь. Николай промолчал и еще раз похвалил се-бя за то, что аккуратно себя повел в этом щекотливом деле. Видимо, раз-вязка была не за горами. Когда он с новым начальником караула остался наедине, то не выдержал:
- Слушай, дело твое, конечно, но чувствую, эти ребята хлипкие, чего-нибудь натворят, а потом будут крайних искать. Я бы тебе не советовал их в общую камеру сажать.
- Да ладно тебе, артиллерия, все будет нормально. Не хрен к нам на гауптвахту попадать. Впредь умней будут!
- Ну смотри, как хочешь!

Вернувшись с караула, Петров предусмотрительно положил объяс-нительные стройбатовцев в сейф и как-то про них забыл. Пока через три дня в пятницу утром на разводе Коваленко не объявил, что в карауле про-изошло ЧП: одному из стройбатовцев – арестантов сломали челюсть и те-перь проводится расследование. При этом комбат выразительно посмотрел в сторону минометной батареи:
- Старший лейтенант Петров, я надеюсь, челюсть у него полетела не в ваш караул?
- Никак нет, товарищ майор, у меня они были нормальные, живы-здоровы.
- Ну смотри, не дай бог чего такое выясниться, пеняй на себя!

До самого совещания офицеров полка Николай не находил себе мес-та. В последний момент вспомнил про объяснительные и взял их с собой. В клубе все шло своим чередом, начальник штаба довел приказы, коман-дир полка полковник Славин дал всем нагоняй и поставил задачи на сле-дующую неделю. По очереди выступили замтопыл и зампотех. И вот к трибуне наконец подошел злой и красный от негодования замполит полка подполковник Горбунов и обратился к командиру полка:
- Товарищ полковник, разрешите отпустить прапорщиков. Есть не-обходимость.

Тот важно кивнул головой, прапорщики с видимым облегчением по-кинули зал и многие из них тут же побежали домой. Замполит продолжил:
- Товарищи офицеры, я поражен и моему негодованию нет предела. Среди нас, присутствующих здесь, основную массу составляют коммуни-сты. И некоторые из них являются преступниками. Я не побоюсь этого слова!

Зал зашумел и Славин вопросительно посмотрел на выступающего. Тот театрально выдержал паузу и так же громогласно продолжал:
- Речь идет, если кто не знает, о расследовании вопиющего случая на нашей гауптвахте, когда арестованному солдату строительной части сло-мали челюсть. Конечно, солдат написал, что сам ударился об дверь. Но вы же понимаете, это туфта! Когда проводили расследование, выяснилось, что на протяжении недели солдат били, издевались над ними, не давали спать, и просто не кормили. И этим занимались все подряд караулы!

Замполит перевел дыхание, зал замер. Петров судорожно вытащил объяснительные и передал по ряду уже показывающему кулак Коваленко. Тот бегло их прочитал и покивал головой, уже спокойно усевшись в крес-ле. Горбунов продолжил:
- Я считаю, товарищ полковник, что тут разбираться особенно нечего и следует всех начальников караулов строжайше наказать в дисциплинар-ном и партийном порядке, чтобы впредь остальным не повадно было уст-раивать из караула рассадник неуставных взаимоотношений! А если бы этот стройбатовец взял и повесился, не выдержав издевательств? Какой позор лег бы на полк, хотя и так не лучше!

Тут замполит поморщился, как от зубной боли:
- Да, невесть с чего, но эти горе-арестанты как один в объяснитель-ных писали, что не имеют претензий к караулу второго батальона, по-моему, от минометной батареи, так, комбат?

Коваленко вскочил, как ужаленный:
- Так точно, товарищ подполковник, начальник караула был старший лейтенант Петров, и у нас тоже объяснительные имеются. В моем карауле такого безобразия быть просто не могло.
- Да ладно вам, не могло! Могло! Только комбат хитрый попался, выкрутился. Остальных всех надо наказать!

Командир полка утвердительно покивал головой. После совещания комбат подошел к Николаю:
- Ну, Петров, ну молодец, не опозорил, хвалю. Сразу видно - артил-лерист, не тупая пехота! Берите, товарищи офицеры, пример, как надо вы-ходить из таких ситуаций!
После этого случая Коваленко окончательно утвердился в мысли, что у него, наконец, появился нормальный командир батареи.


*     *     *


В ноябре холода пришли внезапно, сразу и до весны. Снег тоже вы-пал и больше не таял. Офицеры и прапорщики быстро поменяли сапоги на унты. Солдаты сдавали сапоги и получали валенки. Николай за небольшую цену купил у одного прапорщика из роты материального обеспечения не первой свежести унты, чему был несказанно рад. Началась его первая за-байкальская зимовка.

Несмотря на приход холодов, повседневная жизнь полка шла своим чередом, после итоговой проверки шел рабочий период. После ноябрьских праздников приближался день артиллерии. Николай смог включить в при-каз на поощрение несколько своих солдат и сержантов, одного на отпуск. Начальник артиллерии утвердил. В хорошем настроении духа новоиспе-ченный комбат ждал приближение праздника, о чем и думал мечтательно на совещании.

На этом совещании заместитель командира батальона по вооруже-нию обратился к Коваленко:
- Товарищ майор, по плану завтра заводка машин, стоящих на хране-нии, надо, чтобы от батальона кто-то возглавил это дело, а то с автослужбы не ровен час подойдет кто-нибудь, потом греха не оберешься.
- Какие проблемы? Ты и иди.
- Ну вы же знаете, мне завтра кровь из носу надо к золотарям ехать, договариваться насчет запчастей.
- И кого пошлем? Командир взвода обеспечения в отъезде.
- Не-е-е, надо кого-нибудь посолидней, из командиров рот.
- Ротных дергать не будем, у них и так дел выше крыши.
- А кого тогда, если только командира минометной батареи?
Николай очнулся, услышав свою должность. Зампотех вопроситель-но посмотрел на Коваленко.
- Что ж, давай так и сделаем. Петров, получишь инструктаж у моего заместителя.

Офицер попытался отделаться от ненужной обузы:
- Товарищ майор, у меня же нет техники, что я там делать буду в парке? А кто будет батареей заниматься?
- Ишь, занятый какой, а остальные бездельники? Ничего, Мальков справится. Не справится, тебя накажу.
- Спасибо.
- Не умничай. Все, решено. Мероприятие важное, «гробы» эти надо завести, да еще перед автослужбой в грязь лицом не ударить, чтобы они не скандалили. Переходим к следующему вопросу. Что там у нас, начальник штаба?

Николай был озадачен. Мало того, что придется полдня на морозе торчать, еще и батальон подвести нельзя. А эти машины, которые стояли на складе «НЗ», были, как бы это сказать, исправными, но не совсем. То есть в условиях Забайкалья, если машину не эксплуатировать активно, че-рез несколько зимовок она становится грудой металла, завести которую – небольшой подвиг.

На следующий день водители взвода обеспечения с аккумуляторами и канистрами с горячей водой на самодельных саночках проследовали в парк вооружения и техники, где через некоторое время их пропустили на склад «НЗ», к стоящим на открытой площадке и покрытым инеем автомо-билям. Петров в угрюмом настроении даже не удосужился спросить, зачем нужна горячая вода.

Солдаты, поскрипывая валенками, начали первый этап под названи-ем «открытие машины», что тоже было делом непростым из-за замерзших дверей. От автомобилей веяло холодом и вечной мерзлотой. Наконец про-мерзший металл поддался усилиям человека и бойцы начали копошится внутри кабин и капотов. Наконец аккумуляторы поставлены и подсоеди-нены, уровень масла проверен. Однако водители сгрудились вокруг одной машины. Петров недовольно прикрикнул:
- Чего в кучу сбились, как муравьи, давайте свои машины заводите!

Сержант из взвода обеспечения успокоил офицера:
- Да вы не волнуйтесь, товарищ старший лейтенант, все будет нор-мально. Мы сейчас согреемся, а вы сходили бы пока в помещение дежур-ного по парку, а то замерзнете здесь.
- Сам разберусь, куда мне идти. Спасибо за заботу. Чего не заводите.
- Сейчас начнем с этой машины.
- А другие?
- Другие потом. По одному мы их не заведем.

Петров перестал вмешиваться в процесс и занял позицию наблюда-теля. В конце концов машины не его, пускай голова болит у зампотеха. Тем временем один солдат сел в машину, трое подошли к капоту и по оче-реди стали остервенело крутить ручку «кривого стартера». Через минут 10 с них уже струился пот, они скидывали бушлаты, а машина только-только стала подавать признаки жизни. Еще минут через пять она наконец зачиха-ла и с трудом завелась. Солдаты с трудом переводили дух. Еще минут че-рез десять сержант рукой потрогал двигатель и закричал «Пора!». Перед глазами изумленного офицера они при работающем двигателе стали зали-вать в машину горячую воду в радиатор как охлаждающую жидкость! Те-перь пришла очередь закричать Петрову:
- Вы что, с ума сошли, заводили машину в сухую, без охлаждающей жидкости? А если бы движок заклинил? Где антифриз, выжрали, что ли?

Сержант совершенно невинными глазами посмотрел на странного офицера и внятно доложил:
- Товарищ старший лейтенант, у нас с этим во взводе порядок, анти-фриз не пьем,  он стоит в подвале в опечатанных канистрах, и весной опять его сдадим на склад, ни грамма не пропадет!
- А какого хрена вам его выдают тогда, если он не используется по назначению?
- Не знаю, положено, вот и выдают. Да тут все так машины заводят. Еще ни одна не заклинила, мы же понимаем. А если бы в нее антифриз осенью залили, сейчас бы его, наверное, уже не было, слили бы и выпили. Да и антифриз некачественный, разбавленный, запросто замерзнуть может, а тогда все патрубки и радиатор полетят, меняй их на холоде!

Петров махнул рукой:
- Делайте, чего хотите, но чтобы машины завели. Я пошел к дежур-ному по парку. Как прогреете все, меня позовете.

В помещении дежурного уже набилось достаточно народу таких же, как Николай, «доверенных лиц» от батальонов, дивизиона и спецподразде-лений. Слышались шутки и смех согревшихся людей. Нервничал только один человек – начальник автомобильной службы. Он здесь был старший и в целом отвечал за проведение мероприятия. Но офицеры и прапорщики явно не хотели мерзнуть на улице и отдали все на откуп солдатам. Можно, конечно, их было выгнать к подразделениям, но тогда многие из присутст-вующих вообще могли уйти в казармы по своим делам. Ведь заводка ма-шин на этом чертовом холоде растягивалась на часы! Поэтому майор стои-чески терпел и сам периодически обходил парк, глядя на потуги водите-лей.

Наконец в помещение заглянул сержант взвода обеспечения второго батальона, нашел глазами Николая и сизыми от холода губами произнес:
- Завели, товарищ старший лейтенант, все работают, можете прове-рить.

Николай не поверил своему счастью. Начальник автослужбы сразу принял торжественный вид и сказал присутствующим:
- Иду проверять второй батальон, берите пример с них, товарищи офицеры и прапорщики, кто затянет слишком долго, попадет в доклад!

Присутствующие сразу зашевелились и, метнув на Петрова завист-ливые взгляды, нехотя пошли к своим подразделениям. Минуту до этого они были в равных условиях, у всех в парке «гробы». Но вот у одного ве-зунчика все они завелись, и теперь придется подгонять своих водителей, чтобы не попасть в число «проштрафившихся».

Майор придирчиво осмотрел нещадно дымящие и чихающие авто-мобили взвода обеспечения и для проформы спросил:
- Охлаждающая жидкость в норме?
- Да, конечно.

Он, естественно, знал, что машины заводят «всухую», что антифриз в лучшем случае надежно упрятан до весны, а бойцы залили горячую воду. Но предпочитал делать вид, что не знает этого. Сделав для острастки пару замечаний, он разрешил заглушить машины и убыть в подразделение. Сам с гордым видом пошел в соседний первый батальон. Хоть одно подразде-ление уложилось относительно быстро, будет о чем доложить и показать свою работу!

Петров похвалил солдат:
- Молодцы, зампотех будет доволен, не подвели. А что с водой де-лать будете?
- Как что, сейчас двигатели заглушим и сразу сольем, чтобы не успе-ла замерзнуть. И всех дел, до следующей заводки!
- А-а-а, ну ладно, тут сами завершайте, я в батальон.

По прибытии в подразделение старший лейтенант доложил об ус-пешном прогреве машин, чему Коваленко и зампотех были несказанно ра-ды. А на ближайшем совещании они оба услышали в свой адрес похвалу командования полка. Боевая готовность батальона на высоком уровне! И не важно, сколько проехали бы эти горемычные машины после заводки. Да и проехали бы вообще.


*     *     *


19 ноября, в день артиллерии, после торжественного собрания в большом бараке, громко именуемом клубом полка, оживленные офицеры и прапорщики поспешили не в казармы, а по домам, чтобы через несколько часов принаряженными, вместе с женами (или подругами), прибыть на «товарищеский ужин» в офицерскую столовую, где уже с самого утра ме-стная повариха с помощницами вовсю пекла и варила из продуктов, пре-доставленных по этому торжественному случаю.

В грязь лицом ударить было никак нельзя, потому что на праздник артиллерии обязательно придет командир полка, а значит и все заместите-ли, а соответственно и большинство начальников служб, плюс офицеры, которые служили не в артиллерии, но закончили артиллерийские училища, ну и само собой, сами артиллеристы. Кампания собиралась внушительная. Здесь, в этом забытом Богом уголке земли, каждая мало-мальски важная причина для таких посиделок обязательно реализовывалась, несмотря на продолжающуюся «борьбу с пьянством и алкоголизмом».

Даже не столько офицеры, сколько их жены хотели и, в общем, име-ли полное право на эти маленькие радости жизни в сером захолустном гарнизоне, где нет горячей воды и постоянные перебои то с отоплением, то с электричеством. Чтобы не свихнуться и не опуститься, надо было перио-дически себя встряхивать и выходить «в свет», напоминать себе, что ты – молодая и красивая женщина. И кто виноват, что она полюбила парня в погонах и посвятила ему свою жизнь и теперь вынуждена жить, считая время от зимовки до зимовки в слабой надежде когда-нибудь уехать отсю-да. Поэтому такие поводы для вечеров, когда, наконец, можно одеть свои лучшие платья и помудрить над прической, не пропускались.

С другой стороны, если мужиков оставить одних, такое застолье по-сле убытия больших командиров легко превращается в дикую пьянку и по-том ищи милого по всему гарнизону. К назначенному часу принаряженный народ подтягивался к офицерской столовой. Сначала подходил «малый ка-либр»: командиры взводов. Рассаживанием прибывающих занимались замполит дивизиона и помощник начальника артиллерии полка. Ближе к назначенному сроку подошел «средний калибр»: командиры батарей, за-местители командира дивизиона. Как обычно, с небольшим опозданием заявил о себе «крупный калибр»: командир дивизиона и начальник артил-лерии полка, заместители командира полка, которые рассадили своих жен и тут же пулей вылетели на крыльцо встречать командира полка, который неторопливой вальяжной походкой со своей супругой уже подходил, вы-держав все негласные правила «о задержках начальства».

Петров чувствовал себя неуютно: с одной стороны, по своему стату-су он должен был быть рассажен среди командиров батарей, но как холо-стяка, пришедшего одного без подруги, его усадили к таким же холостякам командирам взводов, львиную долю из которых составляли «двухгодични-ки». Ругая себя о недогадливости, пришлось смириться со своей участью и мило разговаривать с соседями по столу, которых и не знал толком.

Вечер был начат чинно и благородно, начальник артиллерии прочи-тал длинную речь о заслугах представителей этого славного рода войск перед Отечеством. Потом примерно в течение часа поочередно брали сло-во командир полка и его заместители, командир дивизиона и начальники служб. На втором часе ужина раскрасневшиеся лица присутствующих не-двусмысленно дали понять учредителям вечера, что пора размяться, по-этому слово дали представительнице женсовета, которая тут же предложи-ла начать танцы.

Итак, джин был выпущен из бутылки. Посидев еще немного для приличия, Славин отправился домой, потихоньку за ним гуськом ушли и заместители. Оставшиеся, наконец, вздохнули облегченно и народ начал развлекаться в меру своих сил и способностей. Помощник начальника ар-тиллерии пытался, и порой небезуспешно, придать празднованию органи-зованный вид. Но по мере уменьшения запасов алкоголя организованности становилось все меньше и меньше.

Один из соседей Николая вдруг порывисто встал и ушел из столовой. Окружающие недоуменно посмотрели ему вслед и решили, что он больше не появится. Однако он вернулся, и не один, гордо ведя под руку невесть откуда взявшуюся подругу из местных. По всей видимости, это была его старая знакомая, но «в свет» он ее вывел впервые. Дама была несколько старше своего кавалера, выше его ростом, не первой свежести, и, по всей видимости, привыкла к более скромным застольям, а здесь она просто рас-терялась, в таком «блестящем» по местным меркам обществе. Присутст-вующие женщины скептически осмотрели скромно одетую вновь прибыв-шую, которая явно была им «не чета», и продолжили веселье.

Однако такая холодная встреча ничуть не смутила «двухгодичника», да и как можно смутить человека, выпившего как минимум полбутылки водки под слабую закуску. Он посадил свою подругу к себе за стол и на-лил, не жалея. Та, чтобы как-то развеять скованность, не чинясь, выпила. Да и не один раз. В конце концов эта колоритная пара нетвердой походкой пошла танцевать. Со стороны казалось, что танцующие слились во взаим-ном экстазе, однако приглядевшись внимательно, можно было понять, что они крепко держались друг за друга по самой банальной причине: боялись упасть.

В конце концов, партнер одним неловким механическим движением, совершенно не желая этого, расстегнул на партнерше юбку и та медленно под тихие возгласы окружающих по законам физики легла у ног хозяйки, которая даже не заметила потери. После этого количество танцующих бы-стро увеличилось, и пары стремились занять наилучшее положение, чтобы получше разглядеть такое диковинное развлечение. Так как артиллеристы народ дисциплинированный, то после того, как помощник начальника ар-тиллерии прижал палец к губам, наступила идеальная тишина. В конце концов дама поняла, что внизу какой-то посторонний предмет, посмотрела и с ужасом обнаружила собственную юбку.

Она, естественно, покраснела как рак и попыталась поднять одежду. Но не тут то было, партнер обнял ее железной хваткой и никак не мог по-нять, почему она пытается нарушить созданную гармонию в танце. Одна-ко, используя свое преимущество в росте и весе, она, все-таки, избавилась от непонятливого воздыхателя, надела юбку и стремглав выбежала вон под усмешки окружающих. Огорченный донельзя «двухгодичник» уселся на свое место и налил себе полный стакан водки. После этого отклонился на-зад и мирно заснул. Но лучше бы он пошел провожать свою подругу, так как через десять минут не справился с равновесием и аккуратно упал голо-вой в тарелку с салатом из свеклы. При этом послышались возмущенные возгласы тех, кого он забрызгал салатом и смех счастливцев, которые си-дели чуть дальше.

Благодаря этой паре вечер приобрел пикантность и уже явно остался в полковой истории, как необычайное событие. Николай, увы, тоже не рас-считал свои силы. Видимо, сказалось напряжение последних недель. Хоте-лось расслабится. Почувствовав, что его мутит, офицер со всех ног бро-сился на улицу, успев, однако, прихватить верхнюю одежду. Добежав до ближайших кустов, он согнулся пополам, выплескивая наружу все, что съел и выпил в ближайшие четыре часа.

После этого он слабеющей походкой на нетвердых ногах пошел по направлению к дому. Но силы его оставили, страшно хотелось где-нибудь прилечь и заснуть. Он даже не соображал, что рисковал жизнью. Заснуть в ноябре на улице в Забайкалье чревато. Как минимум – воспаление легких. Про худшее и говорить не стоит. Какие-то остатки сознания ему подсказы-вали, что спать нельзя. Он присел на корточки и пытался бороться с дре-мотой, но безуспешно. Во сне он опять увидел нахальную корову, которая жевала его тетради. Но на этот раз наглое животное по всей видимости по-няло свою вину и пыталось как-то смягчить ситуацию. Своим шершавым языком она лизала Николая по губам, а тот все пытался от нее увернуться, но бесполезно. Он побежал от нее, но язык коровы все также лизал его ще-ки!

Николай очнулся и замер от неожиданности: рядом стоял один из полковых дворовых псов, которые кормились возле столовой, и лизал за-сыпающего человека, мирно помахивая хвостом. Петров хотел ударить со-баку, но передумал.
- Что, брат, не видел пьяного офицера? Зрелище, я тебе скажу, не из самых приятных. И как тебе не противно облизывать мою облеванную ро-жу?

Собака молча поглядывала на человека и так же махала хвостом.
- Слушай, Тузик, а ведь ты выручил меня. Сколько бы я здесь еще просидел, а не дай Бог, заснул, а? Хоть я и пьяный вдрызг, но обещаю в ближайшее время угостить тебя самой большой косточкой!

С трудом поднявшись, нетвердой походкой он направился домой. Пес, помахивая хвостом, проводил его до самого дома. Через несколько дней удивленный Пастухов, будучи дежурным по столовой, никак не мог взять в толк, зачем командиру минометной батареи понадобилась большая кость, оставшаяся после рубки мяса.


*     *     *


Петров вздохнул свободней: наконец-то командира взвода разреши-ли ставить в наряды по полной и можно было самому не идти в караул! Страшно озабоченный Юра мельтешился сам и мешал караулу готовиться. Но Николай не перечил ему, зачем? Пускай почувствует ответственность, наконец-то свалившуюся на его плечи. Несмотря на недовольство коман-дира батальона, последнего удалось убедить, что Мальков справится. Ин-структаж наконец проведен и караул под чересчур бодрые команды своего начальника убыл на развод.

Можно было немного вздохнуть и заняться канцелярскими делами. Время до вечернего совещания у командира батальона тянулось очень медленно, чему Петров не был рад: ведь ему еще ночью предстояло прове-рить свое «караульное воинство». Поэтому как только Коваленко отпустил командиров подразделений, Николай бросил все дела и пошел в столовую. После того, как отужинал, без тени сомнения направился домой, где с удо-вольствием растянулся на постели.

Будильник, который мог поднять кого угодно на этом свете, не дал проспать. Старший лейтенант, недовольно поежившись от холода, посмот-рел на часы: надо было вставать. Ночная прогулка по забайкальскому мо-розу взбодрила и к караульному помещению он подходил уже окончатель-но проснувшийся.

Заслушав в холодном караульном помещении доклад полусонного Малькова, он не делал нагоняй за увиденные недостатки и стал наблюдать, как лейтенант готовит новую смену к заступлению на посты. Среди за-спанных солдат отдыхающей смены бросилось в глаза бледное лицо младшего сержанта Молодцова, кусавшего себе губы и явно нервничаю-щего. Он недавно прибыл из учебного подразделения и ничем особенным не запомнился, нормальный работящий деревенский парень. Петров забес-покоился и позвал Малькова в комнату начальника караула:
- Юра, что у тебя с Молодцовым стряслось?

Лейтенант непонимающе заморгал глазами:
- Да ничего не стряслось, все нормально.
- Какое к черту все нормально! Ты посмотри на него: он или болеет или его побили. Явно что-то стряслось.
- Да все нормально, товарищ старший лейтенант, с чего вы взяли. Смену отстоит, потом разберусь и вам доложу. Хотите, прямо сейчас его вызову?

Петров минуту обдумывал ситуацию, потом решился:
- Вызывать не надо, строй смену и проводи инструктаж. Пост Мо-лодцова за какое помещение отвечает?
- За сушилку и туалет.
- Хорошо.

Мальков недоуменно пожал плечами и дал команду о построении за-ступающей смены. Тем временем Николай зашел в сушилку и тут же за-орал:
- Что за бардак в сушилке, какой пост отвечает? Четвертый?

Петров с разъяренным видом выскочил из помещения и сразу пошел в сторону бледного сержанта:
- Молодцов, ты с какого поста, а-а-а, с четвертого! Ну-ка за мной.

Зайдя в помещение, младший сержант было залепетал:
- Товарищ старший лейтенант, я ведь был в отдыхающей смене! . . .

Николай взял того за плечи, как следует встряхнул и не отпуская по-смотрел в упор:
- Быстро говори, что случилось, и не думай врать! Ну, быстро! Или сниму с караула!

Сержант минуту ошалелыми глазами смотрел на офицера, потом как-то внезапно обмяк и затрясся в рыданиях. Здоровый деревенский парень стоял перед худосочным Петровым и крупными ладонями растирал по ли-цу слезы:
- Не могу я так больше, товарищ старший лейтенант, застрелиться хочу!
Николай весь похолодел, но попытался придать себе беспристраст-ный вид:
- Да говори ты толком, что стряслось? Хватить рыдать, возьми себя в руки, черт тебя подери!
- Загуляла, сволочь, да еще с братом, позор на все село! Что делать, жизнь не мила!

«Этого мне только не хватало, - подумал Петров, - а ведь он и вправ-ду мог себе пулю пустить, будем считать, что мне крупно повезло. Ну, Юра, ну я тебе устрою после караула». Проклиная Малькова последними словами, он расспросил Молодцова поподробней. Все оказалось банально: молодой парень и девушка успели обзавестись ребенком до его ухода в армию. Естественно, пришлось срочно жениться. Невестка перешла жить в дом к родителям мужа, которого проводили в армию. В это же время воз-вращается со службы неженатый старший брат и начинает ухлестывать за новоиспеченной родственницей. Первое время безуспешно, но, как гово-риться, вода и камень точит. Мать с отцом, как водится, все узнали слиш-ком поздно.

А дальше события развернулись в соответствии с законами женской логики. Мать, естественно, и так недолюбливала невестку. Во-первых, как любая свекровь, а во-вторых, считала ее, и небезосновательно, слишком ветреной и легкомысленной. И тут такой компромат попадает в руки! И что делает мать? Вместо того, чтобы поговорить один на один с невесткой и всыпать по первое число своему старшему оболтусу, она садиться и строчит гневное письмо в армию младшему сыну с живейшим описанием всех подробностей недостойного поведения его жены. Общий смысл по-слания можно привести к одной фразе: говорила я тебе, не женись на этой шалаве, а ты меня не послушал, и теперь вот что получилось!

Петров был поражен: натешившая свое женское самолюбие мамаша даже не подумала о том, какие последствия могут быть из-за этого чертова письма, даже не попыталась сохранить внешние признаки приличия до возвращения неудачливого мужа из армии

Петров невольно хмыкнул, подумав: «бывает же, черт возьми, хоть кино снимай». Немного придя в себя, он посмотрел на Молодцова. А тот уже перестал рыдать, видимо, выговорился и, наконец, сбросил с себя на-копившуюся злость и безысходность. Теперь стоял и молча смотрел себе на ноги. В коридоре Мальков громко инструктировал заступающую смену.

Николай первый прервал молчание:
- И что теперь делать будешь?
- Не знаю. Я вот вам рассказал, и тоже не знаю, правильно сделал или нет. Если об этом узнают в батарее, мне не жизнь: хоть в бега подавай-ся!
- Не бойся, не узнают. Только глупостей не делай, ради Бога. Ты дол-жен живым и здоровым домой вернуться, а там и разбирайся сколько хо-чешь. Жизнь такая штука: у тебя жен еще может быть несколько будет, и что теперь, из-за каждой стреляться?
- Вам легко говорить, вы в моей шкуре не были.
- У меня и со своей шкурой полно проблем из-за таких вот оглоедов ненормальных. Ладно, Молодцов, давай так сделаем. Ты напиши матери и скажи спасибо за ценную информацию. Хотя, конечно, за такое … Ну тебе виднее. Обязательно брату напиши, что приедешь, ноги пообломаешь, же-не пару ласковых слов отпиши. Теперь чего скрывать. Наверняка твои письма их образумят. Ты только не делай из этого трагедию, в жизни еще не то бывает. Помни, что у тебя ребенок, который ни в чем не виноват, и которому нужен отец, и желательно живой и здоровый. В батарее, естест-венно, ни слова, иначе дураки на смех поднимут.

Сержант взмолился:
- Товарищ старший лейтенант, прошу вас . . .
- Ты меня не упрашивай, я и так все понимаю. Слушай дальше. Глав-ное – не делай глупостей, а я в свою очередь обещаю при случае выбить тебе поощрительный отпуск. Только сам понимаешь, его еще заработать надо!
- Понимаю, спасибо товарищ старший лейтенант!
- Благодарить рано, а я посмотрю на тебя в ближайшие месяцы.

В сушилку заглянул встревоженный Мальков:
- Товарищ старший лейтенант, смену отправлять? Или как?
- Отправляй пока без Молодцова, разберусь с ним еще минут 10.

Лейтенант исчез и вскоре заступающая смена ушла на посты. Петров внимательно посмотрел на молодого мужа:
- Ну что теперь с тобой делать? Придется с караула снимать. Я не могу в таком состоянии тебя на пост отправлять.
- Товарищ старший лейтенант, пожалуйста, только не надо с караула снимать. Я все понял, у меня камень с души свалился. Спасибо вам. Я нор-мально достою, честное слово.
- Точно?
- Так точно. Если снимите, это только подозрение у ребят добавит, не слезут, будут расспрашивать. Так хуже будет.

Логика в этом, конечно была, но Николай не хотел рисковать. Взве-сив так и этак он решился:
- Ладно, Бог с тобой, иди на пост. И смотри: я теперь не могу подвес-ти тебя, а ты – меня, понял?
- Так точно!
- Бойцам скажешь, у комбата шлея под хвост попала, пиликал из-за порядка в сушилке. Скажешь, валенком по голове бил!
- Зачем же я на вас наговаривать буду!
- Делай, что сказал. И иди лицо умой, а то Бог знает на кого похож.

Сержант развернулся и вышел. Петров глубоко вздохнул: он пони-мал, что серьезно рисковал. По сути, он даже толком не знал этого бойца, только недавно пришедшего из учебного подразделения. Один откровен-ный разговор еще ничего не значит. Однако выбор был сделан, осталось только ждать. Всю оставшуюся ночь Николай так и не спал: то казалось, что бежит посыльный, то слышался звук выстрела. Немного подремав ут-ром, он вскочил как ужаленный и бросился в караул. Удивленный Мальков доложил, что все нормально, все последующие проверки прошли гладко, командир батальона даже похвалил.

Старший лейтенант облегченно вздохнул. Дал вводную о нападении на караульное помещение и окончательно успокоился только тогда, когда из комнаты отдыхающей смены вместе со всеми выскочил Молодцов с нормальным заспанным лицом. После этого провел краткий разбор, провел опрос знания обязанностей и с легким чувством пошел в казарму своего батальона.


*     *     *


Морозы становились все крепче, ночи длиннее, дни короче. Верный признак приближения Нового года. В продаже появились елочные игруш-ки, слава Богу, еще не по талонам. И здесь, в Забайкалье, этот праздник ос-тавался самым любимым и прекрасным. Именно поэтому в преддверии Нового года Николай остро чувствовал свое одиночество и неустроен-ность.
Пастухов приглашал его к себе, но Петров вежливо отказался. Это семейный праздник, чужим там делать нечего. Пришлось искать подходя-щую кампанию. Отмечать праздник в кругу холостяков командиров взво-дов было как-то несолидно. Выручил Андреев, командир минометной ба-тареи первого батальона, сослуживец по Котбусу. Он отправил жену с детьми зимовать к родителям на Украину и вовсю «холостяковал», находя во временной свободе кучу удовольствий. Он же и пригласил Николая от-мечать Новый год в кампанию таких же, как он, «временных» холостяков.

Предложение было вполне пристойным и Петров согласился. Проин-структировав своих сержантов, вечером он переоделся и пришел на квар-тиру Андреева, где уже вовсю шли приготовления к торжеству. Какие-то принаряженные молодые женщины вовсю нарезали салаты, поминутно о чем-то переговариваясь и смеясь. Кроме хозяина здесь был еще командир роты из первого батальона, пожилой помощник начальника ПВО полка и помощник начальника службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), молодой старший лейтенант.

Женская половина была представлена двумя продавщицами продо-вольственного магазина из города. Андреев знал, кого приглашать! Стол ломился от закусок. Кроме этого, помощник начальника службы РАВ при-вел с собой двух худосочных бухгалтерш из службы КЭЧ, которые тоже помогали накрывать на стол. Хозяин незаметно кивнул в сторону одной из улыбающихся продавщиц:
- Теоретически эту даму я приглашал в расчете на тебя, так что смот-ри сам, не теряйся.
- Спасибо за заботу, постараюсь.

Николай осмотрел еще достаточно аппетитную фигуру немного рас-полневшей молодой женщины с темными вьющимися волосами и тут же представил себе картины одна заманчивее другой. Весь остальной вечер прошел с одной мыслью: как бы ее выманить отсюда и затащить к себе домой. А там как получится.

Капитан-зенитчик после бурных проводов старого года «сломался» и заснул прямо за праздничным столом. Его со смехом отнесли в маленькую комнату и как тюфяк, с размаху бросили на хозяйскую кровать. После уст-ранения «конкурента» никаких вопросов по распределению представи-тельниц женской половины между присутствующими мужчинами не воз-никало. Марина, так звали продавщицу, сама, как бы случайно, уселась возле Николая. Ее подруга с самого начала вечера крутилась возле Анд-реева, по всей видимости, они были знакомы давно. Другим гостям при-шлось делиться на пары по остаточному принципу.

После не менее бурной встречи Нового года с запусканием сигналь-ных ракет и баловством со взрывпакетами, Петров надеялся, что народ ус-танет и можно будет предложить новой знакомой незаметно зайти к себе «на чай». Но не тут то было. Разгулявшихся забайкальских девок было трудно остановить, по всей видимости, их душа требовала раздольного праздника и приключений. Они явно не собирались разбегаться по углам со своими кавалерами.

Николай напротив, так соскучился по женской ласке среди этих не-ласковых сопок, что готов был затащить Марину хоть куда, чтобы при-жаться, наконец, к теплому телу и впиться в ее сочные губы. Когда стало ясно, что конец вечера не предвидится, он неожиданно прошептал ей на ухо:
- Не хочешь прогуляться со мной на пол-часика.
- А зачем?

Кавалер взболтнул первое, что ему попало на язык:
- Хочу поздравить свою батарею с Новым годом?
- Так они же, наверное, спят!
- Конечно спят, разбудим.
- Ну ты даешь, кадет. Как интересно, пошли!

Быстро одевшись под удивленные взгляды присутствующих, они вышли на опустевшую улицу. Однако городок не спал и во многих окнах еще горел свет и раздавались пьяные нестройные голоса. Николай мягко взял Марину под руку и пошел в сторону своего дома.
- Ты куда меня ведешь, полк в другой стороне?
- Да ладно тебе, сходим еще туда, лучше заскочим ко мне чай по-пить.
- Иди ты со своим чаем, знаем, чем заканчиваются такие чаепития. У меня настроения нет. Ну, мы идет бойцов поздравлять, или я вернусь?

Петров от такого казуса заскрипел зубами, но деваться было некуда, пришлось идти в батальон. Дневальный по роте, в два часа ночи 1 января увидев пьяного командира минометной батареи в обнимку с развеселой и улыбающейся бабенкой отдал честь, ухмыльнулся и хотел вызвать дежур-ного по роте. Но тот прижал палец к губам и пошел в расположение своего подразделения.

Марину забавляла сложившаяся ситуация. Было видно, что офицеру не хочется будить своих мирно храпящих бойцов, это был лишь повод, чтобы вытащить ее на улицу. Но ей сегодня было очень весело и она хоте-ла посмотреть до конца, как «кадет» выполнит свое пожелание, или опозо-рится.

Николай посмотрел на ехидно улыбающуюся женщину, вздохнул и подошел к кровати Лаптева, затормошив того что есть сил. Сержант встре-пенулся:
- А, что, кто тут, чего надо? Дневальный, иди ты в баню, ночь на дворе.
- Лаптев, поднимай батарею. Только тихо, без шума, батальон не разбуди.

Ошалевший сержант еще минуту соображал, кто перед ним и чего от него хотят. Потом стал по одному поднимать солдат и сержантов, тут же затыкая им рты. Через десять минут сонная батарея в нижнем белье стояла перед своим командиром и кляла бабу, из-за которой, по всей видимости, спокойный комбат отчудил такую шутку. Петров тихим голосом произнес:
- Товарищи солдаты и сержанты, поздравляю всех вас и ваших род-ных и близких с Новым годом. Желаю вам всем хорошо дослужить и во-время вернуться домой! Лаптев, все, отбой. Досыпайте.
- Нет не все!

От звонкого женского голоса в ночной тишине комбат вздрогнул. Он уже клял себя последними словами, что потащил эту дуру в батальон. По-слезавтра не избежать объяснений с Коваленко. Марина продолжала:
- Мальчики, я вас тоже поздравляю с Новым годом, желаю, чтобы дома вас ждали красивые верные девушки. И вообще, не обижайтесь на своего командира, это я его сюда затащила, ладно?

Солдаты молчали. Петров решил что все, этого уже предостаточно:
- Батарея, отбой. И лишнего не болтать, языками не чесать. Лаптев, ты меня понял?
- Так точно.
Офицер подхватил слабо упирающуюся женщину и пошел из казар-мы. Когда подошли к подъезду, в котором жил Андреев, настроение у Ни-колая было окончательно испорчено. Мало того, что из-за этой баламутки теперь над ним будет насмехаться весь батальон, так и самому в этот вечер явно ничего «такого» не светит. По всей видимости, у кавалера был такой огорченный вид, что Марина засмеялась, показывая свои ровные красивые зубы:
- Чего приуныл, кадет. Думаешь, праздник окончательно испорчен и тебе ничего не обломится? Ну еще не вечер! Все впереди. Ты же выполнил свое обещание! Придется отблагодарить! Стой здесь, я сейчас наверх за-скочу на минутку и спущусь.

Она упорхнула по лестнице, оставив уже протрезвевшего Петрова наедине с сумбурными мыслями. Наконец женщина появилась и, хитро улыбаясь, спросила:
- Ну что, товарищ . . э-э-э, какое там у тебя звание?
- С-с-с-старший лейтенант.
- Зуб на зуб уже не попадает? Ничего, согреешься. Так что, товарищ старший лейтенант, чай у вас имеется?
- Конечно.
- Тогда пошли.
- Куда?
- Да-а-а, совсем у кадета мозги замерзли. К тебе домой, конечно. Или у тебя там жена?
- Нет, я еще не обзавелся.
- Ну, это намного интересней. Пошли, обсудим и эту тему.

Придя домой, он усадил гостью, включил телевизор, и пошел накры-вать на стол.
- Ты чего там делаешь, Коля?
- Ну так, порежу кое-чего.
- Не надо ничего, уже и так переели, давай чаю, что ли.
- А винца?
- Ну и винца можно.

Откупорив припасенную бутылку вина и выпив по бокалу, Николай заметил, что гостья начинает зевать. Решив, что пора действовать, иначе она может уйти домой, он медленно начал поглаживать ее округлые аппе-титные колени. Марина тем временем преспокойно жевала китайское яб-локо, уставившись в телевизор. «Однако», - подумал хозяин и начал дейст-вовать смелее, запустив руку под подол платья и нащупал горячие женские бедра. Ноль эмоций.

Тогда Николай дрожащими руками стал поднимать этот подол, на-мереваясь снять одежду с женщины. Она с недовольным видом отложила яблоко в сторону и выскользнула из его рук:
- Погоди. Вот свяжешься с кадетами. Платье сами снять не могут.

Она привычными движениями стряхнула с себя одежду и легла на кровать, представ перед мужчиной в нижнем белье.
- Надеюсь, дальше сам справишься?

От стыда Петров готов был провалиться сквозь землю. Однако вле-чение к женщине сделало свое дело, и он сначала аккуратно расстегнул бюстгальтер, потом тихонько снял все остальное. Абсолютно спокойный голос временной подруги опять привел его в чувство:
- А сам так и будешь одетым со мной спать? Кстати, не мешало бы и одеяльце принести, я не морж.

Хозяин вскочил как ужаленный, принес одеяло и накрыл заманчиво белеющее женское тело. Потом торопливыми движениями сбросил с себя одежду и нырнул к ней, почувствовав дразнящий запах кожи молодой осо-бы. Она не стала тянуть время, и тут же с готовностью приняла его к себе.

Николай так долго не имел отношений с женщиной, что набросился на нее со звериной похотью, лаская до исступления это мягкое и одновре-менно упругое тело, целуя груди и живот после каждого небольшого пере-рыва. Сначала она с ответной страстью предавалась ласкам, потом неуто-мимый любовник стал ей надоедать. Да она уже просто хотела спать. На-конец Марина не выдержала и прошептала:
- Милый, я уже устала, заканчивай, а? Я же не девочка, чтобы часами любовью заниматься.
Наконец кавалер почувствовал усталость и удовлетворение. Поцело-вал и крепко ее обнял. Продавщица освободилась из его цепких рук:
- Фу-у-у, ну что ж ты так жмешься? Ведь удушишь! Блин, во нарва-лась на маньяка, а с виду и не скажешь.

Петров обиженно отвернулся и засопел. Она нежно его обняла и на-чала гладить голову:
- Коль, ты не обижайся на меня, мы бабы простые. Я ведь все пони-маю, ты парень молодой, у тебя давно женщины не было, поэтому можешь сейчас любовью часами заниматься, если не остановить. Для этого тебе та-кая же молодуха нужна. А я все-таки чуть постарше и с опытом жизни. Вот мы сегодня с подругой захотели праздника души и пришли к вам. А потом будут будни, и будет не до этого. А у меня еще ребенок на руках. Сам по-нимаешь. Я не могу его бросать каждый день. Не сердись, пожалуйста.
- Да я и не сержусь, не за что.
- Вот это правильно! Тебе со мной понравилось? Если честно?
- Да, конечно.
- Однако из тебя комплименты вытягивать надо. Ну что за кадеты пошли! Наши мужики пьют безбожно, а из этих двух слов не вытянешь! Ладно. Знаешь что, если я иногда к тебе приходить буду, ты не будешь воз-ражать?
- Нет, ну что ты, я всегда буду рад тебя видеть. Честное слово.
- Ладно, ладно. Только не надо словами кидаться. И обещать ничего не надо. Через некоторое время я тебе надоем, а потом ты найдешь моло-денькую и будешь меня избегать. А я в очередной раз останусь у разбитого корыта!
- Зачем ты так, я тебе благодарен за все.
- Ой, да ладно. Мужики вы и есть мужики, все одно и тоже говорите. Давай спать. Мне ребенка сегодня еще на елку вести.

Она просунула ему руку под голову, прижалась полными упругими грудями и тихо заснула. Николаю опять кровь ударила в голову, но он пе-ресилил себя и не стал будить приласкавшую его женщину.


*     *     *


В марте стояли сильные холода, особенно по ночам, но днем уже чувствовалось приближение весны, воздух наполнялся еще слабым сол-нечным теплом. Начали вскрываться болота, и их до этого безукоризнен-ный белый вид с каждым днем становился все грязнее и грязнее. Артилле-рия полка готовилась к полевому выходу и Петрову было не до весны: та-кое мероприятие в условиях Забайкалья совсем не то, что в Германии. Можно и замерзнуть. Поэтому пришлось попотеть, пока не удостоверился, что к выезду все готово.

За несколько дней до выхода артиллерии Лаптев доложил, что два солдата первого огневого взвода простыли. Николай пожал плечами:
- Ну простыли, бывает. Отправляй в санчасть.
Сержант с удивлением посмотрел на своего офицера:
- Зачем так, товарищ старший лейтенант, тогда лучше пускай на по-левой едут.
- Ты что, Лаптев, белены объелся? А куда, по-твоему, больного сол-дата отправлять, на Канары?
- Ну не в нашу санчасть, это точно. По крайней мере до лета.
- Это еще почему.
Лаптев вздохнул:
- Понимаете какое дело, они туда придут с простудой, а увезут их от-туда в госпиталь в Читу через неделю с воспалением легких.
- Хвати мне тут военные страшные сказки рассказывать. Раз больной – в санчасть!
- Вам виднее, товарищ старший лейтенант, но я бы не советовал.
- Ладно, без советчиков разберусь.

Однако не раз убедившись в житейской мудрости своего старшины, он повременил отправлять солдат в санчасть и сам пошел туда якобы за витаминами. Оплот полковых медиков представлял собой такой же барак, как и все остальные и стоял особняком на отшибе. Так как санчасть имела наибольшее удаление от кочегарки, то и тепла туда доходило, естественно меньше. Зайдя в помещение, Петров, как говориться, тут же почувствовал разницу: даже в казарме было теплее!

Запах лекарств никак не поднимал градус в бараке. Начальник меди-цинской службы как мог выкручивался из положения, выдавал больным двойные одеяла. Но разве могли эти тонкие и прозрачные на свет куски ко-гда-то теплой материи спасти от холода?! Поэтому больные солдаты кроме всего прочего кутались кто во что мог. В углах палат и на заколоченных полиэтиленом окнах застыл до самой весны лед, тем самым исключив воз-можность сквозняков.

Петров зашел в помещение дежурного врача, где было потеплей из-за двух обогревателей и поздоровался с эскулапом.
- А-а-а, батальонная артиллерия пожаловала. Чего стряслось, спра-вочку надо, не охота на полевом выходе морозиться? Не могу, брат, на-чмед строго запретил давать освобождение от службы артиллеристам. Сам знаешь, они с вашим Карнауховым на короткой ноге.
- Да нет, дай на полевой мне и бойцам витаминчиков, если не жалко.
- Пожалуйста, этого добра хоть завались. Банки хватит?
- Спасибо, хватит. Слушай, у вас не санчасть, а Освенцим какой-то. Тут вообще можно кого-нибудь лечить?
- А что делать. Вы все умные такие. Предложения есть? В кочегарку санчасть перенести?
- Ну хоть печь можно сделать?
- Ага, правильно, и спалить наш трухлявый барак вместе с больны-ми. Начмед на это не пойдет, да и никто ему не разрешит. Видел кирпич-ные недострой рядом с вашей казармой? Вот это и есть наша санчасть. Как финансирование прекратили, так и заглохла стройка. Так что теперь, когда будет нормальное здание, неизвестно. А своим солдатам скажи, что лучше не болеть.
- Спасибо, я это уже понял.

Вечерний чай со сгущенкой и таблетки сделали свое дело: к полево-му выходу солдаты выздоровели, молодые организмы в страхе перед ле-чебным учреждением победили болезнь.
В установленное время едва ли не треть полка убыла на полигон со своими гаубицами, минометами и противотанковыми установками. Забай-кальский холод способствовал тому, чтобы палатки были быстро расстав-лены и скоро дымок от «буржуек» тонкими струйками стал уходить вверх. Однако завезенных загодя дров, естественно, не хватило: их растащили по батареям моментально. В условиях, когда печки надо топить круглосуточ-но, иначе палатки моментально превращаются в царство «снежной короле-вы», заботы и лимитов тыла полка было явно недостаточно.

Остальное время, которое отвел начальник артиллерии на обустрой-ство лагеря, командиры батарей затратили на добывание дров, которые, естественно, можно было взять только в тайге. Там где не могла пройти машина, солдаты в мороз, в снегу по колено, как муравьи на себе, на сан-ках, на плащ-палатках тащили распиленные стволы сухих сосен. Старались запасти как можно больше, ибо знали: начальник артиллерии не даст больше ни дня. Все недостатки топлива придется восполнять в редкие вы-ходные дни. Поэтому в эти первые дни особой гордостью комбатов были солидные поленницы дров, выросшие за палатками своих подразделений.

Остальная жизнь полевого лагеря потекла годами установленным порядком. Основная масса командиров батарей на занятия отправляла ко-мандиров взводов, вечерами собирались в какой-нибудь палатке и играли в преферанс. Проигравший расплачивался только спиртным, которое было в дефиците.

Николай не гнушался сам проводить занятия, так как понимал, что на Малькова надежды мало, весенняя проверка не за горами, да и коман-дир батальона обещал приехать на стрельбы. Вечерами, когда никто не мешал, под свет керосиновой лампы восстанавливал утраченные тетради с дневниковыми записями. В свободное время иногда позволял себе погу-лять в зимней тайге. Командиры батарей по-доброму подсмеивались над своим странным коллегой, как бы жалея его: «Ну что с парня взять, видать от службы мозги того, съехали маленько».

Ближе к окончанию полевого выхода в назначенный день начальник артиллерии проводил контрольные стрельбы, благо полигон был возле ла-геря и по своим необъятным размерам позволял одновременно на огневых позициях разместить всю артиллерию полка. По такому торжественному случаю командир полка заставил приехать всех командиров батальонов и оценить работу своих минометчиков и противотанкистов.

Отстрелялся дивизион, затем минометные батареи и противотанко-вые взвода батальонов. На «закуску» остались пуски противотанковых ра-кет противотанковой батареей полка. «Фаготы» уже стояли на позициях и вся артиллерийская публика застыла в ожидании красивого зрелища. Ко-валенко, как и любой пехотный офицер, с интересом поглядывал за проис-ходящим, делая вид, что разговаривает о чем-то важным с Петровым.

Наконец солдат противотанковой батареи застыл у установки и осу-ществил пуск. Однако от волнения перед таким обществом сделал про-машку и не поднял на необходимую высоту линию прицеливания. Ракета вышла на траекторию, просела и к ужасу наблюдавших врезалась в землю в каких-то ста метрах от них. Прогремел взрыв. Петров машинально крик-нул «Ложись!». Его батарея, а вместе с ней и командир батальона юркнули в снег. В наступившей тишине солдаты, покряхтывая, вставали и отряхи-вались, с ехидцей посматривая в сторону залепленного снегом Коваленко. Однако старого служаку трудно было поставить в неудобное положение. Он тут же произнес:
- Вот, товарищи сержанты, учитесь подавать команды. Если коман-дир правильно и громко подает команду, любой военнослужащий действу-ет автоматически, не думая.
Обругав матом опозорившегося командира противотанковой бата-реи, Карнаухов подвел итоги стрельб и отпустил всех в лагерь.


*     *     *


Майское воскресное утро, за окном прекрасная солнечная погода. Петров потянулся в постели. Выходной, отлично! Первомай прошел, но впереди еще 9 мая. Бывают и в Забайкалье приятные минуты, зима позади и почти пять месяцев можно не думать о холодах. Он повернулся на бок и хотел еще подремать, как нежданный звонок в дверь рассеял остатки сна.

«Черт, ну что еще может быть» - Петров с недовольным лицом по-дошел к двери и открыл ее, увидев на пороге улыбающегося Андреева:
- Хватит дрыхнуть, ты что, забыл?
- А-а-а, виноват, все, сейчас исправлюсь.
- Давай, жду на обед, как договаривались.

Николай умылся, наскоро поел, взял сумку с двумя пустыми трех-литровыми банками и отправился к железнодорожному вокзалу. Не будем забывать, что дело происходило в годы тотального дефицита, в том числе и спиртного. Предприимчивые армяне пошли навстречу страждущему наро-ду: нанимали вагон, затаривали его под завязку чачей и гнали от Москвы до Владивостока, продавая на каждой станции дурманящий напиток мест-ным жителям.

Железнодорожники отслеживали ход таких вагонов по все-му маршруту, поэтому время их подъезда к любому населенному пункту, в том числе и городу М., всегда можно было узнать.
В один прекрасный день Андреев предложил скооперироваться и по-очередно ходить на станцию за этой самой чачей. Подошла очередь Петро-ва. Дойти до железнодорожной станции и найти этот самый злополучный вагон было нетрудно: выйдя на надземный переход, Николай тут же обна-ружил скопление народа на путях метрах в двухстах от станции. Спустив-шись вниз и подойдя ближе, он увидел колоритную картину, от которой невольно поежился. Сцена напоминала фильмы о Гражданской войне, ко-гда толпа народу искала кипяток.

Небольшая прослойка граждан полуин-теллигентного вида с сумками и трехлитровыми банками, как у Петрова, была напугана и абсолютно незаметна на фоне орущей, толкающейся и де-рущейся серой красноглазой и красноносой массы «бичей» и «чифов» с ка-стрюлями, чайниками и огромными бутылями. Они в каком-то исступле-нии лезли к заветному вагону и протягивали свои скомканные деньги в приоткрытую дверь, где быстро орудовали армяне, наполняя и протягивая емкости со спасительной жидкостью неопределенного цвета.

Только благодаря навыкам и опытности работы торговцев с такой «исстрадавшейся» публикой, толпа быстро уменьшалась. Наконец воцари-лось относительное спокойствие и Петров смог спокойно взять свои шесть литров. К несчастью, он решил срезать путь и пошел вдоль путей, между стоящими грузовыми поездами. Шум торговли постепенно остался позади. Николай неторопливо шагал, наслаждался весной и чувством выполненно-го долга, теперь Андрееву не в чем его упрекнуть!

Однако сзади послышались негромкие шаги. Какое-то неприятное чувство заставило офицера ускорить ход. Тот час же сзади шаги стали зву-чать чаще. Петров проклинал себя последними словами: как же промор-гать такую опасность, за ним явно увязался конченный алкаш, у которого нет денег и за три литра чачи он готов прибить кого угодно. Ладно, если один, а если нет? Конца чертовым составам не было, а нырять под вагона-ми с полными банками нереально, все равно догонят. Лучше бы через го-род пошел, хоть и дальше.

Вместе с тем шаги приближались и уже было слышно хриплое дыха-ние. «Кажется, один, - с небольшим облегчением подумал Николай, - Те-перь резко остановится, взять булыжник, а там видно будет!» Через секун-ду он так и сделал и нос к носу оказался с худосочным алкоголиком с го-рящими глазами. По всему было видно, что тот собирался напасть на хо-зяина живительной влаги и с боем отобрать ее, но, столкнувшись нос к но-су с человеком, готовым дать отпор, отказался от своего замысла и тут же превратился в просителя:
- Слышь, брат, извини, но не могу больше, душа горит, денег нет, армяшки, сволочи, в обмен на вещи не дают. Выручи, не пожалеешь, я в депо работаю, сварка есть, чего надо, всегда приходи, заварим, спросишь Кирюху, там меня все знают.
- Интересно, жену отдай дяде, а сам иди к ****и?
- Ты что, ты что, я прошу только три глотка, честное слово, или пом-ру. Ну, хочешь, на колени встану!

При этих словах «бич» действительно опустился на колени. Петрова передернуло от омерзения.
- Хватит, встань. Ладно, черт с тобой. Три глотка, понял? Иначе по морде получишь!
- Брат, да ты что, брат, Кирюха еще никого никогда не обманывал. Я сказал – три глотка, и ни каплей больше.

Николай с сожалением и опаской достал одну банку, открыл и про-тянул облизнувшемуся алкоголику. Тот дрожащими руками принял драго-ценную посуду, как будто она была из чистого золота и начал вливать в свою ненасытную утробу чачу, сделав глотательное движение только через несколько секунд. У офицера полезли глаза на лоб: когда были сделаны три обещанные глотка, в банке не хватало почти целого литра! Кирюха с сожалением отдал банку, крякнул, вытер рукавом заношенного пальто гу-бы и спросил:
- Все честно, командир, три глотка?
- Да уж, три. Однако… Ладно, я пошел.
- Спасибо, брат, выручил.
- Не за что.

Петров быстро пошел в сторону городка, поминутно оглядываясь на-зад. Но сзади все было чисто. Наконец он добрался до чистого пространст-ва и по тропинке пошел в сопки. Через некоторое время его встретил Анд-реев:
- Что-то ты задержался, обед уже остыл.
- Там толпа, как в Гражданскую войну, алкаши со всего города сбе-жались. А с ними сам знаешь, толкаться бесполезно: прибьют.
- Да уж, это точно. Не понял, это чего такое?
- Где?
- Ты мне зубы не заговаривай. Мы договаривались на шесть литров, а ты только пять принес. Издеваешься? Денег не хватило? У меня бы спро-сил.

Пришлось как на духу рассказывать историю с алкоголиком. Однако рассмеявшийся хозяин скидки не сделал:
- Сочувствую, но не более того. Кому ты там добро сделал и разре-шил отхлебнуть – это твои проблемы. Теперь тебе буду постоянно не до-ливать. Учти.

Петров понуро покачал головой и пошел садиться за стол. Обед прошел на славу и закончился около часа ночи. Много пили, смеялись и дурачились, орали песни до тех пор, пока Николай не вспомнил, что назав-тра, то есть уже сегодня в 8 часов утра батальон уходит на стрельбы. Гость попрощался с хозяином и нетвердой походкой пошел домой, где, не разде-ваясь, упал на постель. Было душно, и он настежь открыл форточки.

Когда он проснулся, было уже светло, причем как-то непривычно яр-ко, и почему-то очень холодно. Он приподнял тяжелую с перепоя голову и ужаснулся: на улице лежал снег, играя на солнце как в январе. В открытую форточку мирно и тихо летели снежинки и оседали на полу возле окна, где уже набрался небольшой сугроб. «Все, допился до белой горячки, уже гал-люцинации начались, - с безнадежной тоской подумал офицер, - блин, мне же на стрельбы надо батарею вести!». Он закрыл глаза и опять погрузился в дрему.

Минут через пятнадцать хозяин квартиры огромным усилием воли заставил себя встать и подошел к окну: картина не изменилась. Потрогав снег на полу и почувствовав холод, Петров с некоторым облегчением по-нял, что это не галлюцинации: по всей видимости, ночью прошел шикар-ный снегопад. Удивившись в очередной раз причудам забайкальской пого-ды, он попил чай, с кряхтеньем одел зимний бушлат и зимнюю шапку и побрел в батальон, которого, естественно, и след простыл. Дежурный по пятой роте доложил с сочуствием, что батальон убыл как два часа тому на-зад.

Делать нечего, пришлось идти на полигон. Еще через полтора часа командир минометной батареи наконец оказался в районе стрельб. Только пока он шел, выглянуло горячее солнце и растопило весь снег. Опять в свои права вступила весна. Коваленко предусмотрительно вывел батальон в летней форме одежды, и теперь появление пропащего артиллериста в зимнем бушлате и зимней шапке под ярким солнцем выглядело комичным настолько, что майор простил опоздание:
- Товарищ майор, старший лейтенант Петров прибыл для…
- Для того, чтобы зафиксировать свое почтение минометной батарее, которая в отсутствие своего командира проводит занятия по огневой под-готовке. Похвально. Что, Николай, перебрал накануне?
- Да так, немного.
- Ого, по твоему виду не скажешь, что немного. Иначе зимнюю шап-ку в такую жару одевать с бушлатом не стал бы.

Старший лейтенант понуро молчал под ехидными взглядами замес-тителей Коваленко.
- Ладно, командир батареи, иди, занимайся со своим подразделени-ем, на первый раз прощу. Впредь за такие случаи буду жестко наказывать. Ты пойми, на тебя подчиненные смотрят, а лучший педагогический прием в армии – «делай как я». Правильно?

Николай глубоко вздохнул:
- Так точно.
- Так вот они должны видеть на службе перед собой аккуратного, ис-полнительного и требовательного командира, а не . . . Ты меня понял?
- Так точно.
- Все, утомил ты меня. Не можешь пить – не пей. Или строго по суб-ботам и праздникам. Давай, занимайся.

Петров подошел к своей батарее, где, удивленный внешним помятым видом своего командира, Мальков доложил о проведенных занятиях. Ком-бат тут же дал команду Лаптеву вести подразделение к новому месту заня-тий и несколько смущаясь, спросил у улыбающегося лейтенанта:
- Юра, ну чего там с утра, крику много было?
- На удивление, нет. Но я посылал посыльного, тот до вас не досту-чался.
- Бывает. Масло и ветошь взяли?
- Конечно.
- Ты знаешь чего, зубы то особо не скаль, всякое бывает.
- А я и не скалю.
- Вот-вот, давай, иди, проводи занятия дальше. Сегодня у тебя не-плохо получается.
Мальков быстрым шагом пошел нагонять батарею, а Николай нето-ропливо направился к компании командиров рот, которые с интересом на-блюдали в отдалении за разговором командира батальона со своим артил-леристом. А теперь с нетерпением ожидали рассказа незадачливого коман-дира батареи.


*     *     *


Нечастые появления Марины в холостяцкой квартире Петрова скра-шивали его не обустроенную жизнь и хоть на время приносили какой-то уют и видимость семейного очага. Опытная молодая женщина умелой ру-кой наводила порядок, готовила ему на неделю вперед, делила с ним по-стель в эти короткие часы встреч, ничего не требуя взамен. Да и что она могла потребовать от молодого парня, будучи старше его и имея за плеча-ми груз прожитых лет и опыт неудачной семейной жизни.

Она все это прекрасно понимала, как понимала и то, что рано или поздно он найдет себе молодую привлекательную девушку и расстанется с ней. Однако привыкнув к доброму ласковому мальчишке, уже не могла смириться с мыслью, что в один прекрасный момент их замок, возведен-ный на песке, рухнет. Было мучительно думать о том, что эта влюблен-ность пройдет, а за горьким расставанием останется пустота и опять жен-ское одиночество. Она уже начинала ненавидеть потенциальную разлуч-ницу, которая неминуемо встанет на их пути, и пыталась представить ее себе.

Николай вообще ни о чем не думал, ему было с Мариной хорошо и уютно. А чего еще надо холостяку, не собирающемуся пока обременять себя семейными узами? Любил ли он ее? Конечно, нет. Но она отдавала ему свое тепло, навела уют в квартире и создала видимость совместной жизни. Он привык и привязался к ней, как котенок к новой хозяйке. И жизнь в этом забытом Богом крае стала казаться не только терпимой, но и в чем-то привлекательной!
Однако роковой момент настал и однажды в майскую субботу Пет-ров решил прогуляться в город. После развода комбат его отпустил, Мари-на обещала прийти в воскресенье после обеда. Поэтому день был свободен. В предвкушении вечерней бани с китайским пивом офицер в отличном расположении духа прогуливался по городу, пока не наткнулся на здание с вывеской городской библиотеки. «Что-то я давненько не брал книгу в ру-ки», - подумал молодой человек и решительно открыл дверь.

За столом администратора сидела молоденькая русоволосая девушка и своими карими глазами строго посмотрела на вошедшего посетителя:
- Здравствуйте. Вы по какому вопросу? Посмотреть книгу, или сдать?

Николай посмотрел в ее глаза и у него что-то екнуло в груди:
- Да так, думаю, может записаться в читатели? Кстати, а как вас зо-вут?
- Это не имеет отношения к делу. Возьмите, пожалуйста, анкету и заполните ее. Мы всегда рады приветствовать новых читателей.

Комбат ухмыльнулся, взял бумагу, быстро ее заполнил и подал не-приветливой хозяйке. Та посмотрела анкету и отложила ее в сторону:
- Извините, наверное, мы не сможем вас принять.
- Вот те раз, я что, не такой как все читатели?
- Не такой.
- Интересно, а в чем это заключается.
- Вы военный.
- Ну и что из этого.
- А то, что вы сегодня здесь, а завтра вас перевели по службе куда-нибудь в Мурманск и ищи свищи ветра в поле вместе с нашими книжками. А кто отвечать будет?
- Да кому нужны ваши книжки! Ну, честное слово, я обязуюсь все вовремя сдавать, даже если меня будут переводить.
- Да уж конечно, вам кадетам только верить! Наобещаете с три коро-ба, а потом остаются обманутые девушки.
- Я еще никого не обманывал!
- Ну, значит все еще впереди.
- А почему вы так плохо о нас думаете?
- Да так, земля слухами полнится. Все, не мешайте работать. Я вас оформлять не буду.
- Ух, какая сердитая. Кстати, не имеете права.
- Еще как имею.
- Так все-таки, как вас зовут?
- Никак, идите и не мешайте работать.

Петров посмотрел на пустующее помещение, на строгую хозяйку, рассмеялся и вышел. Уже в понедельник он был с шоколадкой на аудиен-ции у заведующей библиотеки и та, ухмыльнувшись, разрешила записаться настойчивому читателю. Потом подняла трубку телефона:
- Ириша, сейчас подойдет к тебе товарищ Петров, оформи его, пожа-луйста.

Николай спустился вниз и, о боже, увидел ту же самую строгую де-вицу:
- Вот теперь, Ирина, я узнал, как вас зовут, и ко всему прочему, именно вы меня оформите, наконец, в ряды славных читателей библиоте-ки. И я смогу насладиться произведениями классиков.
- Уговорили заведующую, да? Победили, да? Ну конечно, как прият-но девушке по носу щелкнуть и показать ее место в этом мире! А еще офи-цер! Кадеты, одно слово.
- Слушайте, хватит соль на раны сыпать. Вам сказали оформлять – так оформляйте! Заладили: кадеты, кадеты. У меня вообще может прадед революционером был?
- Да уж конечно, держи карман шире. Революционер нашелся. Еще скажите: красный партизан. Учтите, лично к вам я буду относится очень строго. Не дай Бог будете нарушать наши правила, напишу докладную на заведующую.
- Напугали, аж коленки затряслись!
- Хватит паясничать! Заполняйте анкету!

Набрав три книги, Николай с победным видом попрощался и ушел из библиотеки. Однако дома от чувства победы не осталось и следа. Что де-лать дальше? Девушка ему явно понравилась. Но как к ней подойти? На следующий день он без обычного радостного выражения на лице встретил Марину, невпопад отвечал на ее вопросы и вообще был не в своей тарелке. На вопросы заподозрившей неладное женщины отвечал, что появились проблемы на службе. К обычно долгожданным любовным утехам отнесся с равнодушием насытившегося самца. В конце концов разозлившаяся от такого невнимания гостья быстро оделась и ушла, громко хлопнув дверью. Он даже не попытался ее проводить и еле дождался понедельника, чтобы в обед сбегать в библиотеку и поменять якобы не понравившуюся книгу.

Суровый взгляд владелицы залежей книжной мудрости нисколько не смягчился. И на это были определенные основания. В городе М. выйти за-муж за военного значило получить надежду выбраться когда-нибудь из этого захолустья и увидеть «Большую Россию», а поэтому считалось делом если не престижным, то, по крайней мере, не самым плохим вариантом.

Другое дело «кадеты», которые ну никак не хотели видеть в местных девушках серьезных претенденток на звание законной жены, а скорее от-носились как к предмету может быть и пылкой, но временной любви на «Забайкальском фронте». При этом для девушек, пытающихся построить серьезные отношения, сильную конкуренцию составляли уже разведенные молодые женщины, или замужние, но несчастные в браке. Эта категория вообще не требовала никаких обещаний и долгосрочных отношений от «кадетов», их как раз устраивали временные отношения любовников.

Такая благосклонность женского пола к представителям Вооружен-ных Сил приводила к тому, что последние становились чересчур самоуве-ренными, отвыкли от долгих ухаживаний и при малейшем намеке на отказ тут же находили себе новый объект для знакомств. Не одна и не две мест-ных девушки проплакали подушки, прощаясь с несбывшимися мечтами и невыполненными обещаниями, любя и одновременно ненавидя «кадетов».

Николай понял, что эту крепость с налету не взять, и началась долгая осада. Сначала была покорена заведующая: в нужный момент офицер при-вел половину своей батареи и солдаты в считанные часы перенесли стел-лажи с книгами из одного помещения в другое, на что у сотрудников куль-турного заведения ушел бы месяц. Он стал «своим» человеком и уже не стесняясь появлялся на посиделках. Каждый раз не с пустыми руками, что одобрялось в период всеобщего дефицита. А вечерами, естественно, при-шлось провожать их домой, в том числе и Ирину.

В конце концов, айсберг начал потихоньку таять, но при этом де-вушка как бы невзначай спрашивала у кавалера биографические данные. Окрыленный комбат не замечал подводных рифов и шел напролом. Не-умолимая логика боевых действий вынудила его пару раз по просьбе биб-лиотекарши зайти в дом на чай, где с ним «случайно» познакомились ее родители.

После этого ее благосклонность только увеличилась. Теперь их часто можно было видеть вместе гуляющих по городу, что увидели и отметили все знакомые, кроме Марины. Она отмахивалась от сплетен и слухов, не веря в происходящее. Но однажды собралась и пошла к нему в гости в субботу, не предупредив заранее. Как раз в этот день Петров пригласил к себе в гости весь библиотечный «бомонд» с усилением в виде инспектора отдела культуры местного исполкома с гитарой наперевес. Вечер начался бурно и веселье не прекращалось ни на минуту, даже когда в дверь позво-нили.

Улыбающийся Николай открыл дверь и обомлел: на пороге стояла принаряженная Марина. Сегодня она была особенно хороша в летнем об-тягивающем платье. Однако глаза смотрели строго:
- Я так и буду стоять, или все-таки пригласишь войти?

Из глубины квартиры раздавался сильный мужской голос, поющий под гитару песню, ему вторили несколько женских голосов. Комбат понял, что его Рубикон пришел: сейчас надо выбирать, или Марина, или Ирина. Пауза затягивалась, гостья с недоумением и возмущением хмурила брови. Наконец он решился:
- Марина, ты извини, у нас сегодня небольшой мальчишник. Ты же не предупредила что придешь?
- А я вам разве помешаю, или ты меня уже стесняешься?
- Да нет, ну что ты, просто неудобно как-то.

Продавщица посмотрела на обувную полку, на которой стояли не-сколько пар женских туфель и у нее брызнули слезы, она стояла и тряслась в беззвучных рыданиях, а слезы так и капали по щекам. Сцена была невы-носимая. Николай понял, что если простоит так еще минуту, он не сможет справится с жалостью и пустит ее. Последствия такого шага будут непред-сказуемы. Он собрал всю решительность и вышел к ней в коридор, захлоп-нув дверь.
- Марина, перестань, ну не устраивай сцены, прошу тебя!
- Что, не нужна тебе стала, молоденькую нашел. Говорили мне, да не верила!

Петров не стал оправдываться и подавленно молчал. Попытался об-нять ее, но она со злостью сбросила его руку со своего плеча:
- Стирала, готовила, любовью занималась, тешила мальчика – нужна была! А теперь все, молоденькую нашел, да интеллигентную, Марина уже не нужна! Ненавижу вас, кобелей! Пропади пропадом, «кадет» несчаст-ный!

Женщина резко повернулась и вышла из подъезда с гордо поднятой головой. Комбат немного постоял, вздохнул и вернулся к праздничному столу. Все молчали и вопросительно смотрели на грустного хозяина. Ира необычным властным голосом на правах новой хозяйки спросила:
- Что случилось, Николай?
- Да нет, ничего особенного, посыльный прибегал. Придется завтра утром выйти на службу, а не хочется. Ну ладно, хватит о грустном. Итак, за что мы еще не пили?

Однако веселое настроение улетучилось, гости вспомнили, что им пора домой и все дружно засобирались. Петров не стал их задерживать, а лишь посмотрел вслед виноватым взглядом. Когда дверь захлопнулась, он прямо в одежде бросился на кровать и уткнулся в подушку. Было гадко, противно и мерзко. Николай чувствовал себя предателем и заплаканное лицо Марины стояло перед глазами. Да, он использовал эту женщину. С ней было хорошо и уютно. Но в чем его вина? Он же ничего не обещал, а она ничего не просила!

Что же делать, в конце концов? Бросится на колени перед Мариной, выпросить прощение и продлить отношения, которые рано или поздно за-кончатся скандалом и расставанием? А как же тогда Ирина. Врать самому себе не стоило: он уже влюбился и готов. . . А на что, собственно говоря, он готов? Жениться, что ли? Это чересчур. Или нормально? Петров даже застонал от такой головоломки. Неожиданно прозвенел звонок. Он встал и случайно задел стол, тарелки с остатками еды посыпались на пол. Осыпая проклятиями неожиданного гостя, хозяин открыл дверь и на пороге увидел Ирину, которая, не дожидаясь приглашения, зашла в квартиру, сбросила туфли, и прошла в комнату. Через мгновение раздался ее звонкий голос:
- Иди, забирай тарелки, буян, и принеси веник с совком, если они у тебя есть.

Николай машинально выполнял маленькие поручения своей гостьи, а у самого в голове стояла только одна мысль: «Она пришла ко мне! Я ей нравлюсь! Неужели это судьба?». После того, как они навели порядок и попили чай, Ирина также решительно взяла ход дальнейших событий в свои руки:
- Уже поздно, и я никуда не пойду. Мне постели на кровати, сам по-спишь на полу. И не вздумай приставать, двину так, что мало не покажет-ся. Пока я не лягу и не выключу свет, в комнату не заходи. Все понял?
- Да понял, понял.
- Тогда стели и выходи на кухню.

Через некоторое время хозяин дома услышал, наконец, заветное раз-решение и вошел в комнату, где в потемках, поминутно чертыхаясь и заде-вая разные предметы, расстелил себе на полу, разделся и попытался ус-нуть. Не тут-то было. Мысли роились в голове как встревоженный улей, и никак не хотели успокоиться. Когда через пару часов он все-таки решился на отчаянный шаг, гостья уже спала крепким сном, отвернувшись к стенке. Петров тихонько подошел к кровати и медленно приподнял одеяло, под которым в темноте ночи белело тело девушки. Также медленно он прилег рядом с ней, ежесекундно опасаясь ее пробуждения, скандала и оплеухи. Однако она не проснулась.

Очень медленно и тихо он повернул ее на спину и стал жадно цело-вать губы, шею и грудь. Ее полусонное слабое сопротивление только раз-задорило Николая, который уверенными движениями снял с нее нижнее белье, не без сарказма отметив про себя, что Маринина школа не прошла даром. Проснувшаяся Ирина выставила руки, только и успев прошептать: «Коля, милый, не надо, прошу тебя». Однако того уже было не остановить: раскидав ее руки по подушке, он навалился на нее, почувствовав под собой гибкое молодое тело, которым овладел в каком-то исступлении.

Уставшие и опустошенные, они заснули только под утро, крепко об-нявшись. Ирина проснулась первая, без всякой жалости растолкала своего кавалера и хозяйским голосом произнесла:
- Вот что, дорогой, приготовь мне какую-нибудь рубашку и полотен-це. И побыстрей, мне и так дома влетит.

Николай протер глаза, нехотя вылез из теплой постели и выполнил ее поручение. Она умылась и приготовила завтрак из того, что было в этом холостяцком доме. Когда пили чай, она внимательно посмотрела на него и спросила:
- Ну что, так и будем молчать?
- Да, конечно, молчать не стоит. Ты прости меня, пожалуйста, за вче-рашнее. Какое-то наваждение.
- Ты еще скажи, что больше так делать не будешь, и чтобы тебя не ставили в угол. Нет, мой милый, все гораздо серьезнее, так просто не отде-лаешься!
Николай испуганно заморгал глазами, глядя на объект своего обожа-ния:
- В смысле?
- Да в простом смысле, дураком не прикидывайся. Я жду от тебя предложения.
Петров как мог оттягивал неминуемый час расплаты:
- Какого предложения?
- Ну ты что, издеваешься? Между прочим, ты у меня первый мужчи-на, и за время нашего знакомства мне понравился. Ради меня сумел по-рвать с этой продавщицей. Я же все знаю, городок небольшой. Так что че-рез день уже все будут знать, что я у тебя спала. Даже если бы у нас ничего не было, результат будет тот же. Так что не надо хлопать глазками, мой дорогой, ты сам сделал ночью свой выбор. А поэтому я жду от тебя пред-ложения руки и сердца. Другого пути у нас с тобой нет. Пугаться не надо, я из хорошей семьи, да ты и сам этого хочешь, только боишься себе в этом признаться. Ведь правда?

Николай подавленно молчал. Вот и пришла роковая минута распла-ты. Она ему нравилась, но чтобы так сразу раз и жениться? Это было выше его сил. Но девушка и не собиралась отступать. Наоборот, она уже все ре-шила, и действовала по своему плану:
- Так правда, я не слышу ответа?

«Во влип, по самое некуда!» - подумал офицер:
- Да Ирина, это правда и ты мне очень нравишься. Но женитьба очень важный шаг, пойми правильно, мне надо подумать.
- Конечно, подумай, пока я мою посуду и одеваюсь, у тебя будет це-лых полчаса. Только имей ввиду, милый: отступать мне некуда, уже сего-дня-завтра обо мне весь город сплетничать будет. И твоя продавщица, кстати, тоже. А родители, естественно, уже сегодня узнают. А их реакция в случае твоего отказа непредсказуема. Кстати, ты не забыл, что мой отец не последний человек в городской прокуратуре. И что ж вы мужики так за свою свободу цепляетесь? Тебе разве плохо со мной? Не переживай, гото-вить и вести хозяйство я умею, не пожалеешь. И вообще, чего я унижаюсь?
- Так, ну все, хватит нотаций и угроз. Ты дала мне полчаса, вот и за-нимайся своими делами.
- Хорошо, думай. Еще один моментик: ты уж очень ночью, гм, . . . старался.

Петров покраснел:
- Ты это к чему?
- Да так, для информации, девушки имеют такой странный обычай иногда беременеть после встречи с мужчиной. Ладно, посмотрим, теперь уж как получилось.

Через полчаса одетая Ира стояла возле двери и вопросительно с вы-зовом смотрела на смущенного Николая:
- Ну так что, каков будет твой ответ?
- Ладно, я согласен.
- Что значит ты согласен, пива что-ли попить?
- Ну не топчи меня, ради Бога, и так дураком себя чувствую. Будь моей женой! Только денег на свадьбу у меня все равно нет.

Засиявшая девушка расхохоталась:
- Естественно, откуда у холостяка деньги, они водятся только в нор-мальных семьях. А вот теперь, пожалуйста, оденься, и проводи свою не-весту до дома, чтобы все видели.
- А ты еще не дала своего согласия! – не удержался, чтобы не съяз-вить хозяин.
- Правда? Тогда официально отвечаю: я согласна. Ну, давай одевай-ся, копуха. Меня уже родители ждут, и прибьют, если без тебя приду.

Николай шел с ней под ручку по городу, а ему казалось, что все на-селение высыпало ради такого события на улицы и с ехидцей смотрело на Петрова, как бы говоря «Ну что, парень, влип? Так тебе и надо, это тебе не разведенка из магазина, тут все по-серьезному, теперь не отделаешься!». Придя домой к Ирине, он оказался свидетелем разговора, когда родители ее отчитывали за то, что впервые в жизни она не ночевала дома. Хотя ру-гали не очень сильно, значительно поглядывая в сторону смущенного пар-ня. Наконец девушка гордо подняла голову и произнесла:
- Ну все, хватит отчитывать. Я была у Николая, и переночевала у не-го. Он мне предложил стать его женой!

Они многозначительно переглянулись и отец произнес:
- Иди, мать, накрывай на стол, надо серьезно поговорить.
Используя свои связи в городе и не ожидая помощи от родителей Петрова, отец и мать Ирины организовали достаточно скромную свадьбу уже в конце июля. Так Николай неожиданно распрощался со своей холо-стой жизнью, но, честно говоря, особо не жалел, потому что у него поя-вился свой маленький семейный очаг. Было радостно вечером идти домой, зная что тебя ждет заботливая жена и готовит ужин. Через некоторое время она призналась, потупив глаза, что беременна.


*     *     *


В начале августа Николай получил долгожданный отпуск, начфин выдал тугие пачки денег, на которые ничего нельзя было купить, и моло-дая семейная пара поехала к родителям мужа знакомиться. Родители, ко-нечно, были очень недовольны скоропалительной свадьбой без их участия. Поэтому к невестке отнеслись холодно. Чтобы как-то развеять неприятную обстановку, офицер целыми днями ходил со своей женой по городу и по-казывал его достопримечательности. Появлялись дома только к вечеру, а то и ночью, что тоже не улучшало взаимоотношений с родителями.

Однако все эти мелкие семейные дрязги внезапно ушли на второй план, когда утром 19 августа по телевизору начали показывать балет «Ле-бединое озеро». Понимая, что случилось что-то неординарное, Николай не уходил из дома. Наконец ситуация прояснилась: М.С. Горбачев был от-странен от власти, которую взял на себя ГКЧП. В Москву введены войска. Ситуация была абсолютно непредсказуемая. Ожидание этих событий, ко-нечно, уже давно витало в воздухе, но все равно, начало их было достаточ-но неожиданным. Запахло гражданской войной, приятного было мало. К вечеру Николай сказал испуганной жене:
- Наверное, отпуск накрылся, жди теперь вызова в полк.
- Может, обойдется?
- Какое там, смотри, что твориться!

На следующий день, 20 августа, когда в Москве и Питере вовсю ми-тинговали, Николай решил выбраться в город и посмотреть, что твориться. Однако оторвавшись от телевизора и попав в город, молодожены с удив-лением обнаружили что здесь, в российской глубинке, основной массе на-селения было все равно, что там твориться в Москве и Питере. Народ так-же стоял в очередях с талонами, бегал из магазина в магазин в надежде ку-пить чего-нибудь полезное, ел кооперативное мороженное и покупал низ-кокачественные кооперативные шмотки.
И также работал на своих заводах и фабриках, как и 5 и 10 и 15 лет назад.

Полдня проходив по центру областного города, они так и не увидели ни малейшего признака политической активности масс, никто не хотел поддерживать ни ГКЧП, ни Ельцина. Лишь во второй половине дня, о чу-до, по центральной площади прошлись, почти пробежали, воровато огля-дываясь, три мужичка интеллигентного вида, которые несли наспех сколо-ченный плакат с лаконичной надписью «Политику Янаева осуждаем». Но они также быстро исчезли, как и появились под недоумевающие взгляды прохожих. Лениво стоящие на солнце милиционеры даже не обратили на них внимания.

Николай невольно усмехнулся и сказал Ирине:
- Ну ты посмотри, страна на грани гражданской войны, а тут всем все до лампочки. Теперь понятно, как делались революции: главное, взять власть в Москве и Питере. Остальные и ухом не поведут. И будут испол-нять декреты нового царя. Ну и народец у нас, медведи в берлоге.
- Умный какой, ну иди, помитингуй, а жить на что? Народ выживает, ему не до политики. Кто работает, тому некогда по площадям мотаться. Ты сейчас в отпуске, делать нечего, вот и шлендаешь. А если хочешь знать мое мнение, мне тоже до лампочки, кто у власти: Ельцин, Янаев, или Си-доров. Лишь бы жизнь нормальная была, с продуктами, деньгами, на кото-рые их купить можно, с одеждой для себя и детей. У баб сейчас не жизнь, а каторга. И ты думаешь, легко на пустые деньги, фантики эти, что-то ку-пить, семью накормить, и еще себя поддерживать, чтобы не страхолюди-ной выглядеть. Ты в обед приходишь и не спрашиваешь, что, где и откуда, тебе есть подавай и все!
- Ну и чего ты тогда в эту каторгу добровольна влезла, замуж вышла, жила бы тихо, спокойно, без мужа и детей, - Николай не мог не съязвить, нравилось ему разрушать единым махом все сложные логические рассуж-дения своей умной библиотекарши. Та недовольно засопела, но промолча-ла на колкость. Однако терпения хватило лишь на пять минут:
- А ты не знаешь, чего вышла, да? Люблю тебя дурака, вот и вышла. Родители твои на меня зверем смотрят, а я терплю. А что я сделала такого им? – женская логика работала как налаженные часы: моментальная смена ненужного разговора и такой же стремительный переход от обороны в на-ступление. Петров рассмеялся:
- Все, сдаюсь. Ну что, погостили у родителей и хватит, давай съез-дим куда-нибудь, развеемся. Отпуск у меня или нет, черт подери.

Путч закончился намного раньше, чем отпуск офицера. Однако и от-пуск подошел к концу. Придя в полк, офицер окунулся в атмосферу обсу-ждения прошедших политических потрясений и их последствий. Получи-лось так, что к моменту путча полк оказался разбросанным: первый ба-тальон был на полевом выходе, как и некоторые спецподразделения. Вто-рой батальон был на «вахте» по обеспечению жизнедеятельности полка. По просьбе руководителей района значительная часть оставшихся подраз-делений принимала участие в ежегодной «битве за урожай» в непростых забайкальских условиях, когда июнь еще не лето, а июль уже не лето.

И вот в такой ситуации оперативный дежурный в день начала путча дрожащими губами сообщил Славину о получении приказа на приведение полка в полную боевую готовность. Командир полка уже с утра смотрел телевизор и особо не удивился, лишь кивнув головой и поставив задачу на вызов в пункт постоянной дислокации всех подразделений, объявление тревоги и сборе в клубе всех офицеров и прапорщиков. Потом вызвал Ры-жова:
- Что хочешь делай, но выясни в штабе округа, какую полную бое-вую готовность от нас хотят, с кем воевать-то?
- Понял.

Когда начальник штаба вышел, полковник нервно закурил. Ситуация была не из приятных: понятно, что в Москве делят власть и Министр обо-роны на стороне Янаева. То есть, следует безоговорочно исполнять все приказы и указания. В то же время Язов не пользовался авторитетом в ар-мии и был ставленником Горбачева, что тоже не добавляло ему баллов. Горбачева не ругал только ленивый. А в этой ситуации, когда главный во-енный предает своего шефа и переходит в лагерь путчистов, вообще ста-новится многое непонятным.
Впрочем, Славин даже если бы и захотел, не смог бы не выполнить приказ: за ним внимательно следил особист и замполит полка, да и выра-ботанная годами службы привычка не рассуждать, а выполнять заставляла его действовать автоматически. Так что выбора не было. Однако неуве-ренность путчистов в своих действиях мгновенно передалась по всей вер-тикали государственного управления. В №-ском полку это выглядело так: в кабинет заглянул расстроенный Рыжов:
- Ну что, дозвонился?
- Дозвонился, товарищ полковник, но никто ничего толком не объяс-нил. Какие-то намеки, что может подойти более подробный приказ. По секрету у одного однокашника по академии узнал, что проект готовиться, но что там – никто не знает. Только слухи.
- Ну не томи, хоть слухи какие?
- Часть полка с разведротой могут направить в Читу для взятия под охрану ряда объектов.
- А что там, в Чите, беспорядки, что ли?
- Да все тихо там, обычная жизнь.
- А мобилизацию объявят?
- Нет, это сказали точно, никакого призыва запасников.
- Интересно, и как же полк в боевую готовность приводить?
- Не знаю.

Славин задумался: чтобы выполнить поступивший приказ, ему как минимум надо укомплектовать полк по штату военного времени. Реально в полку даже по штату мирного времени было едва ли половина от необхо-димого количества личного состава. А автомобильной техники и того меньше, едва ли треть. Все должно было поступить в случае мобилизации, которой не будет. То есть командир полка заранее был поставлен в роль козла отпущения.

Дальше, через некоторое время нужно выходить в район сосредото-чения со всеми запасами материальных средств. А как и чем их вывозить? Пушкин, что ли поможет? Обсудив щекотливую ситуацию с Рыжовым пришли к мнению, что в верхах твориться непонятное и поэтому торопить-ся не стоит. А пока следует изобразить бурную деятельность, материаль-ные средства загрузить на имеющуюся технику и держать возле казарм, дополученные вооружение и боеприпасы складировать в оружейных ком-натах, на руки личному составу не выдавать, полк из пункта постоянной дислокации до нового распоряжения не выводить.
- Разрешите войти, товарищ полковник? – в кабинет ввалился возбу-жденный Горбунов.
- Что хорошего скажешь, замполит?
- А все хорошо, наконец-то началось, теперь мы этим демократам покажем кузькину мать, всех в бараний рог согнем. Пора наводить в стране порядок каленым железом!

Славин переглянулся с Рыжовым и недовольно поморщился:
- И кто порядок будет наводить?
- Так мы, армия, и КГБ с милицией, кто же еще?
Рыжов хмыкнул:
- Нам бы в полку порядок навести.
Замполит побагровел:
- Ты к чему клонишь, ты же коммунист, и не стыдно такие разговоры вести! Есть приказ – выполняй.
- Вот и выполняем, не переживай. Товарищ полковник, наверное, по-ра в клуб идти?
- Да, пожалуй, времени достаточно прошло.

Командир полка встал и взял фуражку. Тут в дело опять вмешался Горбунов:
- Товарищ полковник, разрешите мне сначала взять слово перед тем, как вы задачи ставить начнете. Я народ сам введу в создавшуюся полити-ческую ситуацию.
- Ладно, только недолго, дел невпроворот.

В клубе уже шумели собравшиеся впопыхах офицеры и прапорщики, но увидев командира, без команды вскочили и замерли. Славин кивком го-ловы разрешил им сесть и взошел на сцену. Замолит сразу бросился к три-буне:
- Товарищи офицеры и прапорщики, наступил тот час, когда мы и только мы должны спасти свою Родину. Пора покончить с зажравшимися кооператорами и демократами и вернуть страну в лоно порядка и дисцип-лины. Армия знамен не меняет, и мы не бросимся, как проститутки, к но-гам неизвестно откуда взявшегося Ельцина. Поддержим ГКЧП во главе с Янаевым. Коммунисты должны быть примером в выполнении поставлен-ных командованием задач. После совещания офицерам-политработникам и секретарям парторганизаций зайти ко мне на инструктаж. Товарищ пол-ковник, я закончил!

Славин ни словом не обмолвился о политической ситуации в стране и поставил командирам подразделений задачи так, как они обсудили с на-чальником штаба. После этого началось такое броуновское движение, от которого у старожилов, привыкших к спокойной размеренной жизни, во-лосы стали дыбом.

Взъерошенные, расхристанные солдаты что-то волокли из парка в казармы, тут же наматывали по полку на сцепке круги машины, которые никак не могли завестись. Дежурный по парку настежь открыл ворота и не подходил к ним, потому что было бесполезно вести учет выезжающих и въезжающих автомобилей. По каким-то надобностям машины полка без путевок носились по всей округе, пугая местных жителей. Начальники ГСМ и автослужбы ежеминутно хватались за сердце, но ничего сделать не могли. Начальник службы РАВ сутками торчал на складе со своими по-мощниками и прапорщиком, выдавая вооружение и боеприпасы.

По всей территории полка валялись кем-то забытые ящики, лопаты, мотки колючей проволоки, противогазы и т.п. То там, то здесь мелькали солдаты с перевязанными руками и ногами и в тапочках. Это вызванные из медпункта больные помогали своим подразделениям. К утру 20 августа полк представлял собой разворошенный улей, в котором уже бесполезно наводить порядок. Вернувшиеся подразделения активно включились в про-цесс приведения в боевую готовность и увеличили хаос в геометрической прогрессии.

Славин молча взирал на происходящее и успокаивал себя как мог: джин был выпущен из бутылки и остановить его было невозможно. На со-вещаниях он только уточнял ход выполнения мероприятий и с тревогой ждал из штаба округа нового приказа. Выполнять его было бы весьма за-труднительно, так как несмотря на титанические усилия автослужбы и ко-мандиров подразделений, значительная часть металлолома, называющего-ся машинами и годами стоящими на приколе, так и не завелись и не стро-нулись с места. Но округ, на счастье, как вымер, про полк забыли. Так про-шел еще один день, пока наконец не стало ясно, что путч провалился. Ко-мандир полка про себя облегченно вздохнул, позор его подчиненных никто не увидел и часть продолжала числиться вполне боеспособной.

Наконец поступила долгожданная команда «отбой» и процессы по-вторились с точностью до наоборот. Теперь начальники служб должны были собрать без потерь то, что было роздано в подразделения. Вот тут-то и начались проблемы. Боеприпасы и вооружение сдали быстро и без про-волочек, так как они никому не нужны. Однако все три дня пристальное внимание солдат привлекали машины с загруженными сухпайками «НЗ». Естественно, от такого назойливого внимания запасы консервов несколько похудели, чем вызвали нервный срыв начпрода, но искать виноватых было бесполезно.

Пришлось попотеть и начальнику ГСМ: такого расхода горючего у него не было за целое первое полугодие. Некоторые командиры подразде-лений, пользуясь суматохой, так накрутили спидометры, что не только списали недостающий бензин, но и создали себе солидные подпольные за-пасы. А то когда еще следующий путч будет?

Наконец все возвратилось на круги своя, а офицеров и прапорщиков собрали в клубе, чтобы подвести некоторые итоги. Дольше всех разносил полк начальник штаба, отвечающий за боевую готовность, соответственно, и самый главный виновник неразберихи. Долго изливали душу другие за-мы и начальники служб. Пока на конец на трибуну не взошел взъерошен-ный Горбунов. Зал затих и с интересом начал слушать выступление зампо-лита, который несколько дней назад призывал поддержать ГКЧП. Однако он не был огорченным или озабоченным, в своей привычной манере он вскинул руку и начал громким зычным голосом:
- Товарищи офицеры и прапорщики, наконец-то наш народ нашел в себе силы и сбросил оковы той власти, которая так долго не давала хода развитию свободы и демократии в стране. Путч с треском провалился, чего и следовало ожидать. Мы на пороге великих перемен, и будем свидетелями построения новой, свободной и процветающей России. Как вы знаете, ука-зом президента нашей страны, уважаемым Борисом Николаевичем Ельци-ным подписан указ, которым прекращается деятельность КПСС и РКП. Больше не будет партократии и партноменклатуры. Те, которые рассчиты-вали сделать из нас жандармов, просчитались. Армия – с народом. А народ сам решит, в какой стране ему жить. А наше дело – эту страну защищать.

В зале сначала стояла гробовая тишина, потом раздались смешки. Между тем Горбунов как ни в чем ни бывало сел на свое место и победо-носно посмотрел в зал. Ни тени сомнения или угрызения совести не чита-лись на его лице. Он был абсолютно уверен в себе и в тех словах, которые он произнес. Молодые офицеры тихонько пересмеивались, пожилые лишь качали головами. Через несколько дней от замполита поступила команда сдать партбилеты. Многие коммунисты приходили в парткомиссию и за-бирали свои учетные карточки, партбилеты тоже оставляли у себя на па-мять.

Так без баррикадных боев и кровопролития исчезла крупнейшая в мире коммунистическая партия, которая завоевала власть в результате кровавой Гражданской войны. Она опала как сухой сгнивший лист. Никто не вышел на улицы защищать ее, ни один секретарь обкома. Вся партийная и комсомольская номенклатура уже приспособилась к новой жизни дикого капитализма. Некоторые весьма неплохо. А простые коммунисты, в том числе и армейские, которые от членства в партии ничего не имели, кроме права платить членские взносы и участвовать в партсобраниях, продолжа-ли выживать в условиях непомерной инфляции и жесточайшего дефицита.


*     *     *


Почему в октябре 1917 года в России победили большевики. Почему власть, которая по выражению современников «валялась на дороге», по-добрала и захватила небольшая сплоченная группа людей и навязала ее всей многомиллионной стране. Почему коммунисты выиграли страшные Гражданскую и Великую Отечественную войны, но также, как царь и Вре-менное Правительство, не смогли удержать эту самую власть и с позором ее потеряли? Что за злой рок висит над страной и ее властителями, кото-рые с таким трудом и кровью получают власть и так легко ее теряют? Ви-димо, причины есть, и весьма серьезные.

На первый взгляд, ответ достаточно прост: Николай II даже не пы-тался завершить столь непопулярную в народе войну и не смог (точнее – не захотел) разрешить главный и самый острый вопрос: аграрный. Керен-ский также не решил эти вопросы и быстро потерял нечаянно полученную власть. А большевики легко купили массы, бросив простые и понятные ло-зунги: «Войне – конец», «земля – крестьянам», «фабрики – рабочим».

Не выполнив, в конечном итоге, ни одно из своих обещаний, совет-ская власть тем не менее продержалась 74 года, выиграв страшную войну и запустив человека в космос, сделав СССР одной из супердержав. Казалось, эта власть надолго. Но нет, и коммунисты лишились власти легко и без-дарно, не решив назревших перед страной проблем на тот исторический момент. Почему так происходит? Почему правители России на протяже-нии XX века не видели надвигающихся катастроф, ведь все они были не-глупые люди? Наверное, это не так, все они видели и знали. Тогда в чем дело? Где причина бездействия правящей верхушки, из-за которого страну лихорадит на каждом витке исторического развития. И почему Россия так непохожа на западные страны в своем развитии?

Давайте попытаемся немного углубиться в историю. И сравним раз-витие нашей страны с теми же Великобританией и Францией.
Во-первых, по сравнению с этими великими странами исторический старт развития у России оказался намного позже. Считается, что развитие Франции положил первый король франков Хлодвиг (481-511 гг.). Послед-ние римские легионы покинули Англию в начале V века н.э., а в середине этого же века на ее территории образовались несколько десятков коро-левств, созданных переселившимися северо-западными германскими пле-менами. Окончательно они объединились в 829 году под главенством Уэс-секского короля Экберта. Восточно-славянские племена смогли объеди-ниться в единое государство (Киевскую Русь) только в 882 году.
Таким образом, исторический старт развития России отстает от стар-та этих западных стран чуть ли не на четыре столетия. При этом не стоит забывать, что Англия и Франция появились не на пустом месте, а на месте бывших римских провинций с отстроенными городами, дорогами, банями, амфитеатрами и т.д. и т.п. То есть с готовой и достаточно развитой инфра-структурой.

Во-вторых, сравним начало периода феодальной раздробленности.
Франция – середина IX века, после смерти Карла Великого.
Англия – конец IX века, после смерти Альфреда Великого.
Русь – начало XII века, после смерти Владимира Мономаха (1125 год) и его сына Мстислава (1132 год).

На этом историческом повороте Россия также проигрывает чуть ли не три века. Однако сравнив процессы централизации стран, напрашивает-ся вывод, что тут наша страна оставила далеко позади своих западных оп-понентов. Действительно, Франция завершила процесс своего объединения под властью абсолютного монарха в 1491 г. В Англии политическое объе-динение окончательно произошло в конце XV века, с окончанием войны «белой и алой роз».
Важно отметить, что Англия несколько раз теряла независимость и меняла народы: бритты, римляне, потом англы и саксы, датчане, и наконец великий нормадский Вильгельм Завоеватель. Страна прекрасно переварила эту историческую чехарду народов и правящих династий и впоследствии стала гордо именоваться Великобританией.

Франция тоже далеко не всегда была заселена французами: галлы, римляне, вестготы, бургундцы, франки, норманны, столетняя война, когда половина страны находилась под властью англичан. И целая череда капи-туляций: разгром наполеоновской Франции, национальный позор после войн с Пруссией в 1871 г. и Германией в 1940 г. И ничего, страна живет и здравствует.

Теперь вернемся к России, которая никогда после Золотой Орды не была никем завоевана. Россия терпела поражения, но никогда не капиту-лировала. Можно с удивлением констатировать, как в русском народе со-четалось почти рабская покорность власти с национальным свободолюби-ем, которое позволило стране ради великой цели – независимости, пройти процесс объединения быстрее западных стран. Ибо только объединенная страна смогла, наконец, стряхнуть с себя власть Золотой Орды.

Младший сын Александра Невского – Даниил Московский, так и не стал великим князем владимирским. Умер раньше старшего брата Андрея. Московское княжество затеряно среди мощных соседей. Однако его сыно-вья Георгий и Иван I Калита поочередно становятся великими князьями и в борьбе за политическое первенство на Северо-Востоке Руси с сильным тверским княжеством одерживают победу. До полного объединения Руси еще было очень далеко, но центр этого процесса стал уже ясен в первой половине XIV века.

Немаловажную роль сыграло то, что Москва стала церковной столи-цей Руси, где находился митрополит. С сыном Ивана Калиты – Симеоном Гордым, уже не отваживался спорить за первенство ни один князь. Даже тогда, когда маленький княжич Дмитрий, будущий Дмитрий Донской, ока-зался среди взрослых родственников, претендовавших на великокняже-ский престол, в итоге острой борьбы власть осталась за московским кня-жеским домом.

Феодальные войны второй четверти XV века уже носили характер борьбы за московский престол. Сомнения в том, что великий князь Руси должен сидеть в Москве, уже ни у кого не возникало. Народ был готов терпеть жадных до власти и гривен московских князей, которые возглави-ли борьбу за независимость от Золотой орды. Ради этого земля им прости-ла погромы Твери, Ростова, Великого Новгорода и много еще чего. Про-стила разорение и гибель удельных князей, не всегда худших, чем москов-ские. И все это ради свободы, чтобы не мешал кочевник пахать и сеять, строить дома и храмы.

Можно сделать достаточно парадоксальный вывод: Россия в итоге долгой и кровавой борьбы получила независимость и в придачу как инст-румент поддержания этой самой независимости сильную централизован-ную власть. Этой власти народ прощал все огрехи и ошибки, как любимо-му дитяти, упиваясь своей независимостью и завоеванным величием. Со-ответственно, любимое чадо со временем вполне закономерно стало непо-слушным, обнаглевшим и ленивым ребенком, не обращающим никакого внимания на своего родителя – русского народа.

Именно такая власть могла себе позволить в упор не замечать на-зревших и перезревших проблем общества, одна только эпопея отмены крепостного права чего стоит! Именно такая власть может без тени сомне-ния уничтожать свой народ в погоне за эфемерными идеями (опричнина или коллективизация). А народ любит и терпит своего любимого ребенка, свою власть, боясь, наконец, взять ремень и как следует отстегать зарвав-шегося отпрыска.
Видимо, это крест России. Но надолго ли? Может пора народу объ-ясниться с властью, что нет уже давно монгольского ига, развеялись идеи мирового социализма, нет великих целей, ради которых можно было тря-сти свой народ как грушу. Что пора взращенному и вскормленному ребен-ку обратить внимание и на своего родителя, на народ, обиходить его и обеспечить нормальные, человеческие условия жизни. Россия заслужила это веками борьбы, войн, крови и слез.


*     *      *


Итоги путча не заставили себя долго ждать: возобновившиеся по-пытки М.С. Горбачева по подписанию нового союзного договора оказа-лись безуспешными. Даже Украина и Белоруссия отказались его подписы-вать. Первый президент СССР остался банкротом своей политики. Союз-ные республики, республики в составе РСФСР одна за другой объявляли о своем суверенитете и выбирали своих президентов. В достаточно короткий промежуток времени народы разваливающегося Советского Союза наблю-дали целый парад появившихся президентов, президентиков и презиндпу-пиков, в зависимости от величины и мощи возглавляемого нового суве-ренного образования.

Наконец наступил исторический момент развала империи. Бывшие партноменклатурные работники, а ныне президенты Украины, Белоруссии и России 8 декабря 1991 г. подписали в Беловежской пуще соглашение об образовании Содружества Независимых Государств. Три коммуниста под-писали смертный приговор СССР, который создала коммунистическая партия. Вот и пойми: тонкое дело политика, или все-таки грязное?

Постепенно в политические процессы развала СССР была втянута и армия. Началось бегство офицеров, прапорщиков и солдат по националь-ным квартирам. Командование №-ского полка в целом не сильно пережи-вало из-за этой ситуации, так как в такой дыре служило не очень много представителей народов СССР. Значительная прослойка украинцев была лишь среди офицеров артиллерии и ПВО по вполне понятным причинам: наличия там таких военных училищ. В пехоте один офицер армянин слу-жил в разведроте, офицер азербайджанец – в первом батальоне.

Первыми уехали как раз они: набирающий силу армяно-азербайджанский конфликт требовал квалифицированных военных кадров. Оба эти молодые офицеры прекрасно понимали, что уезжали на войну друг с другом, практически одновременно получили приказы на увольне-ние и ходили по службам, заполняя обходные листы. Не раз и не два стал-кивались нос к носу, старательно отводя глаза друг от друга. Ситуация бы-ла для них невыносимая от своего идиотизма. Здесь, за тысячи километров от никому не нужной войны, они видели это и осознавали. Но ничего не могли поделать. Тонкие нити национальных и родственных связей толще любых канатов привязывали их к своей судьбе, которая ждала и пугала не-известностью. Как паук обволакивает попавшуюся муху своей паутиной, так и они навсегда застряли в паутине кровавых противоречий своих наро-дов.

Первым не выдержал азербайджанец и, подойдя как-то к своему бу-дущему врагу, сказал:
- Обещаю, если ты мне там попадешься, я тебя убивать не буду. Даю слово.

Армянин покачал головой и виновато посмотрел в глаза:
- Извини, я не могу тебе такого обещать. Даже если я захочу тебя пощадить, вряд ли мне это позволят сделать. Да и тебе тоже. Зачем давать пустые обещания?
- Я дал слово и сдержу его!
Собеседник лишь хмыкнул:
- Не загадывай наперед, что и как будет. Все в руках божьих. Я ска-жу по-другому: дай Бог нам остаться в живых.

Они пожали друг другу руки и больше не разговаривали до самого отъезда. Накрыли перед убытием столы офицерам своих подразделений, и прощались широко, навсегда.
Самой большой неожиданностью, в том числе и для Петрова, был отъезд украинцев. Точнее, не их массовое и скоротечное бегство, а с какой помпой это было обставлено. Вчерашние товарищи по службе, такие же командиры подразделений, члены КПСС, с которыми вместе морозились на учениях и полевых выходах, отмечали общие праздники, в одночасье стали «настоящими украинцами», свысока поглядывающими на «моска-лей».

В дни, предшествующие отъезду, украинцы, как правило, держались вместе, как будто их кто-то собирался бить, нарочито громко обсуждали перспективы жизни и службы на родной Украине, и вовсю кляли «голод-ную, нищую» Россию. Многие офицеры не выдерживали и вступали с ни-ми в словесную перепалку, что только подливало масла в огонь и повыша-ло агрессивность новоиспеченного командного состава новой украинской армии.

Николай, слушая такие словесные баталии, только головой качал: откуда у людей взялось столько дерьма? Ну развалился Союз, потянулись офицеры на родину. Это естественно, кому охота гнить в Забайкалье, когда тебя приглашают служить домой, где и климат хороший, и папа с мамой, в придачу и тесть с тещей ждут не дождутся детей и внуков. Все понятно, ну зачем обливать грязью тех, с кем столько лет служил вместе, страну, кото-рой служил. Кому нужны эти склоки и пересуды. И что удивительно, од-ного-двух заводил национальных споров остальные «хохлы» не останавли-вали, а только поддакивали.

В принципе, все их словесные тирады в целом можно было свести к нескольким пунктам:
1. Хорошо, что мы уезжаем из этого богом забытого Забайкалья, а вы «москали», продолжайте здесь гнить.
2. У нас на Украине земля обетованная, рай, сметана, и то дешево стоит, погода замечательная, люди добрые, девки красивые, лошади, и то веселее ржут.
3. Нам не нужна голодная, нищая, пьяная Россия, и никогда не нужна была. Вы нас давили своим имперским поведением, наконец-то настала свобода украинскому народу.
4. Украина всю жизнь кормила Россию, а теперь все, краны закроем, все у нас оставаться будет. А русские пускай с голоду подыхают.
5. Наконец-то у нас своя новая валюта, а не какие-то ваши «деревян-ные» рубли. Пускай внешне эти купоны неказистые, да свои, и будет курс держаться не хуже доллара.
6. У нас будет лучшая армия в Европе, закупим новое вооружение на Западе, все российское хламье сдадим на металлолом. Президент нам уже пообещал отличное денежное жалованье, не то что у вас, нищих.
7. Европа нас ждет с распростертыми объятиями, а от вас, «моска-лей», весь мир шарахается.

После таких дебатов Петрову становилось грустно: если такое по-зволяют себе люди с высшим образованием, в основном выходцы из вос-точных русскоговорящих областей Украины, всю жизнь бок о бок с рус-скими прослужившие единой стране, то что говорить о простых жителях где-нибудь на задворках аграрной западной Украины.

После нового года процесс бегства «инородцев» принял лавинооб-разный характер. Однажды в каптерку заглянул Андреев, коллега, коман-дир минометной батареи первого батальона и как-то неуверенно поздоро-вался. Николай был сильно занят, но увидев сослуживца, заулыбался:
- Привет, бывший член КПСС.
- Да-да, все мы . . . члены.
- Ты чего так грустно.
- Да так, в общем, заходи ко мне домой в субботу, отходную органи-зую.
- Ты что, тоже уезжаешь?

Тот замялся. Такая новость для Николая была неожиданностью. Коллега был русским, но жил в Харькове. Там же нашел себе жену укра-инку. Конечно, этого отъезда следовало ожидать, но все-таки произошло неожиданно.
- Ты представляешь, как к тебе «москалю» будут относиться в слав-ной украинской армии?

Андреев встрепенулся:
- Николай, вот ты такой умный, ну подскажи, что делать? Там у меня отец, мать, родители жены. А здесь какие перспективы? Вечный капитан по диким степям Забайкалья? Ни нормального образования для детей, ни витаминов. Китайские яблоки, и те в драку. Академия мне явно не светит с моей «полухохляцкой» биографией. И чего мне здесь ловить среди этих голых сопок? И ради чего? Мне что, квартиру под дембель в Москве да-дут? Шиш там!
- Тебе ее и в Киеве не дадут. И на Украине вечным капитаном мо-жешь быть запросто. Ты представляешь, сколько вас сейчас таких там на-бежит? Из одних полковников и генералов полки можно комплектовать. И ты думаешь, там вам всем квартиры с барского плеча дадут?
- Да все я понимаю, но лучше на Украине жить без квартиры, чем в Забайкалье со служебной квартирой.
- Не знаю, думай сам. Ты все-таки русский.
- Ну и что, моя Родина – Украина.
- Как хочешь. Теперь тоже будешь говорить про нищую, голодную и пьяную Россию, которую всю жизнь Украина кормила?
- Ну, это ребятки палку перегибают, хотя доля истины есть.
- Тьфу, бл..ть, и ты туда же. Не бойся, больше объедать вас не будем. Все украинские вареники останутся на Украине.
- Ладно, не кипятись. Ну ты придешь в субботу?
- Да, конечно, это же здорово. Андреев уезжает на Украину, ставит отходную, у него соберутся славные украинские парни и в моем присутст-вии целый вечер будут полоскать «клятых москалей», отлично!
- Ну что ты за человек, заноза! Во-первых, соберутся не только слав-ные украинские парни, но и офицеры моего первого батальона. Во-вторых, я всех предупредил, никаких политических баталий! Ну так придешь, или нет? Может, на колени броситься?
- Не ерничай. Приду, конечно. Не каждый день с сослуживцем про-щаешься! Мальчишник будет?
- Да, решили без жен.
- Хорошо, подойду.

Вечером в субботу он позвонил в дверь квартиры Андреевых. Ее от-крыла сияющая капитанская жена и затараторила:
- Привет, Николай, заходи, гость. Ты не представляешь, как я рада. Неужели мы уедем из этой дыры! Да Харьков по сравнению с этим слав-ным городом М. просто столица. Ты был в Харькове?
- Нет, не приходилось.
- Приезжай в гости, я тебя приглашаю!

Услышав голоса в коридоре, выглянул сам Андреев:
- Дорогая, ты не очень-то раздавай приглашения налево и направо. Еще не известно, где жить будем.
- В любом случае не с твоими родителями!
- Ну и не с твоими!
- А-а-а, у моего мужа какое-то свое жилье появилось?

Петрову надоело слушать семейную перепалку:
- Может, я все-таки пройду, а вы сами разберетесь, где жить, Украи-на большая.
Супруги замолчали. Андреевская жена повернулось к Николаю, уперла руки в боки, подняла подбородок и полушутливо произнесла:
- Ну все, держись, опять Петров будет украинцам косточки переби-рать.

Хозяин делал гостю отчаянные жесты и приглашал к столу, но тот не утерпел:
- Была нужда. Дай бог в своей каше разобраться. Я думаю, украин-цам мои советы ни к чему, сами уже большие!
- Да, представь себе, нам надоело быть младшим братом!
Петров принял самое серьезное выражение лица и произнес:
- Ну ладно, так и быть. Раз не хочешь быть младшим братом, будь старшим!
Андреев не выдержал первым и рассмеялся. Его жена в сердцах мах-нула рукой:
- Ну тебя к черту, проходи к столу и не слова о политике.


*     *     *


Прошла еще одна забайкальская зима, вторая на счету у Николая. Весной произошли два радостных события, которые добавили Петрову го-ловной боли. Одно ожидаемое и желанное: на свет божий появился ма-ленький человечек – сын. Вместе с гордостью пришли и заботы: чем кор-мить, во что одевать, ведь все – дефицит. Выручила запасливая теща, у ко-торой тихой сапой все было уже подготовлено. Более того, в первое, самое трудное время она и тесть не отходили от Ирины с малышом, давая дочке отдохнуть.

Вторая новость оказалась неожиданной: добрые отцы народа решили скрасить жизнь солдату срочной службы и постановили: предоставить всем им без исключения обязательный отпуск. Солдаты и сержанты, про-служившие год, нежданно-негаданно получили то, что раньше предостав-лялось только в виде поощрения.

Сколько головной боли добавилось бедным командирам подразделе-ний! Мало того, что четвертая часть личного состава полка практически одновременно убывала в отпуск, а оставшиеся обязанности ровным слоем ложились на плечи оставшихся, тут же появились проблемы иного рода.

Во-первых, часть отпускников на радостях напивалась дома до тако-го состояния, что устраивала грандиозный мордобой. В итоге в полк вме-сто солдата приходило сообщение, что он совершил преступление и нахо-диться под следствием. Командиру полка оставалось только хвататься за сердце.

Во-вторых, наиболее шустрые мамы и папы умудрялись за время от-пуска оформить перевод своего сына к новому месту службы, естественно, рядом с домом. И опять вместо солдата в полк приходило уведомление о его новом месте службы.

Ну и в-третьих, основная масса отпускников просто опаздывала. Ес-ли это был день или два, то еще терпимо. Хотя количество нервных клеток у командиров рот и батарей значительно убавлялось. Остальные опоздания от трех суток и выше без уважительных причин являлись воинскими пре-ступлениями. Соответственно, в один прекрасный день в полку появился незаметный военный следователь, переписал данные о всех опоздавших на значительные сроки и через день военный прокурор гарнизона оповестил Славина о том, что за один день в отношении военнослужащих его полка возбуждено свыше 40 уголовных дел по факту самовольного оставления части.

Сказать, что командир полка был огорчен, значит ничего не сказать. Это была просто катастрофа! Естественно, прокурор гарнизона оповестил прокуратуру военного округа, те – командование округа. А оттуда посыпа-лись громы и молнии на голову несчастного полковника. Однако посте-пенно, с прибытием опаздывающих, командиры умудрялись всеми прав-дами и неправдами прекращать уголовные дела. Большинство нашкодив-ших солдат понимали, что натворили дел, поэтому из отпуска приезжали не с пустыми руками, что облегчало начальникам решать вопросы в их пользу. В конце концов ситуацию удалось стабилизировать. Естественно, до следующего массового отпуска.

У Петрова в батарее служил украинец, которого успели призвать пе-ред самым развалом СССР. Служил исправно, нареканий не имел, но и особенными успехами не выделялся. Втайне Николай опасался, что тот просто сбежит на Украину, а потому приказал старшине негласно за ним приглядывать. Как только стало ясно, что солдатам и сержантам срочной службы предоставят обязательные отпуска, боец кинулся к командиру ба-тареи:
- Товарищ старший лейтенант, разрешите мне тоже в отпуск съез-дить.

Офицер даже не нашелся, что ответить. С одной стороны, у солдата было полное право на этот краткосрочный отпуск. С другой стороны было ясно как божий день, что он не вернется, а останется, в лучшем случае, до-служивать на Украине. Но здесь-то возбудят уголовное дело по самоволь-ному оставлению части и на батарее повиснет ЧП со всеми вытекающими последствиями. Пока разберутся, пока какие-нибудь бумаги оттуда придут, пока дело закроют у командира батареи всю плешь начальство выест. Ни-колай задумчиво ответил:
- Честно говоря, даже не знаю, что с тобой делать.

Солдат взмолился:
- Товарищ старший лейтенант, я все понимаю, мне сейчас никто не поверит, что я вернусь. Но я обязательно вернусь, ни смотря ни на что. Я никогда вас не подводил, обещаю . . .
- Ну ты сам подумай, к какому месту я твои обещания пришью? Где гарантии, что ты вернешься? Да меня весь батальон на смех поднимет.
- Я вернусь, честное слово!
- Ты еще честное пионерское скажи!

Солдат от досады был готов расплакаться. Петров махнул ему голо-вой:
- Ладно, иди, я подумаю. Но ничего обещать пока не могу
Вечером вызвал к себе Молодцова, который после увольнения Лапи-на был назначен старшиной батареи и остальных сержантов батареи:
- Ну что, господа начальники, будем с хохлом делать? Сами пони-маете, если я его отпущу в отпуск, а он не вернется, полоскать нас будут не меньше месяца. Всем остальным это, естественно, аукнется.

По задумчивым лицам было ясно, что они прекрасно осведомлены о щекотливой ситуации. Молодцов на правах старшины произнес:
- Товарищ старший лейтенант, мы уже посоветовались и с ним пого-ворили. Его можно отпустить, нормальный парень. Не должен подвести.

Петрова передернуло:
- Ишь ты, посоветовались они, нормального парня отпустить можно! Да нет такой профессии – нормальный парень. Любой нормальный в лю-бой момент скурвиться может. Как я его под честное слово отпущу? Га-рантии какие, что он вернется? Никаких!
- Товарищ старший лейтенант, ну какие гарантии. Мы же не можем вызвать сюда его родителей, пока он в отпуске. Ну давайте у него какую-нибудь часть тела отрежем и законсервируем, а отдадим, когда вернется!
- Не умничай, Молодцов. Ладно, добренькие вы мои, отпущу я его. Только имейте ввиду: как хотите его инструктируйте, но что б он вернул-ся. Ответственность у нас получается коллективная. Не дай бог чего, я по-том с какими другими просьбами к командиру батальона полгода ходить не буду и не заикайтесь. Всем понятно?

Среди воцарившегося молчания лишь старшина вздохнул:
- Понятней некуда, не дураки. Пускай едет, тоже человек.
- Ну раз понятно, идите.
Когда Коваленко просмотрел список отпускников минометной бата-реи, глаза его постепенно округлились и уставились на Петрова:
- Николай, ты в своем уме?
- Товарищ подполковник, я все прекрасно понимаю и беру ответст-венность на себя. Он вернется.
- Молод ты еще, ишь, ответственность на себя берет! Вся ответст-венность в батальоне на мне, между прочим. И разговаривать с команди-ром полка мне придется, а соответственно, жопой гвозди дергать.
- Он вернется!
- Да, я тебе верю. Представляешь, приезжает солдат домой на Ук-раину к галушкам и вареникам, в независимую страну, отдыхает. Потом подойдет срок и родители скажут: «Поезжай, дорогой, в замечательное За-байкалье, дослужи москалям еще год верой и правдой!». Так ведь будет? Чего молчишь?
- Он вернется!
- Достал ты меня, Петров. Черт с ним, пускай едет дослуживать на Украину. А ты готовь служебную карточку для взыскания. Немного оста-лось, две недели. Иди.

Когда отпускников строили для убытия к штабу полка, солдат нашел минутку и подбежал к командиру батареи:
- Товарищ старший лейтенант, спасибо вам за отпуск, вы не пред-ставляете, как я рад, и как рады будут мои родители. Вы не переживайте, я обязательно вернусь!

Петров только криво улыбнулся и пожелал хорошего пути, а на душе кошки скребли. Пошли томительные дни ожидания. Каждый день коман-дир батальона на совещаниях язвил в сторону «некоторых слишком доб-рых командиров», Николай стоически терпел. В батальоне только и разго-воров было о том, что «хохол не вернется». Командиры рот дружески хло-пали по плечу и советовали не расстраиваться, ведь люди и с триппером живут, а уж с выговором и тем более.

В день, когда солдат должен был вернуться, напряжение достигло высшей точки. На вечернем совещании первый же вопрос был предназна-чен Петрову:
- Вернулся?
Все замерли, зная, что будет отрицательный ответ.
- Нет, еще не вернулся.
- И не вернется, не надейтесь. Товарищ старший лейтенант, я вас предупреждал. Лучше готовьте заранее объяснительные по поводу само-вольного оставления части вашим солдатом. Ну и служебную карточку за-одно. Чудес, Николай, не бывает!

В отвратительном настроении офицер пришел домой, кое-как поел и молча улегся на диван. Жена, видя настроение мужа, даже не пыталась разговаривать с ним. Вдруг раздался звонок и она пошла открыть дверь.
- Николай, тебя!
Тот с видимым неудовольствием подошел и увидел посыльного:
- Ну чего еще до полного счастья? Комбат опять вызывает?
- Никак нет, «хохол» вернулся!

Николай только и смог произнести:
- Не подвел, мужик! Живой, здоровый?
- Какой-то бледный весь!
- Ладно, завтра разберемся. Пускай в санчасть сходит, если прибо-лел.
- Да нет, говорит, всю дорогу не ел, голодный!
- Ерунда какая-то. Хорошо, иди!

Утром на разводе Петров доложил изумленному и посрамленному Коваленко о возвращении солдата. Офицеры батальона лишь разводили руками. Наконец Николай вызвал к себе виновника торжества. Пригля-девшись, он обнаружил, что тот действительно бледный.
- Спасибо, не подвел.
- Я обещал.
- Чего такой бледный.
- Да так, долго рассказывать. Ничего страшного. Вот отпускной.

Офицер перед собой покрутил бумагу, на которой не стояло никаких отметок местной военной комендатуры.
- Так ты был дома?
- Конечно.
- А почему отметок нет?

Солдат вздохнул:
- Ну вы сами подумайте, товарищ старший лейтенант, где бы я сей-час был, если сам добровольно пошел бы отмечаться в военную коменда-туру независимой Украины. Меня бы заграбастали и отправили дослужи-вать куда-нибудь в Закарпатский округ.
- А ты, брат, хитер, я тебя явно недооценивал. Ладно, рассказывай по порядку.
- Я предвидел эту ситуацию, поэтому еще здесь подобрал себе граж-данскую одежду и перед Украиной переоделся, чтобы там не нарваться случайно на военный патруль. Домой постарался заехать как можно неза-метнее. В местную военную комендатуру и не думал ходить. Чтобы не приставали с расспросами, всем говорил, что из российской армии пере-велся сюда, жду, куда направят.
- Однако. А родители как отпустили?
- У матери целая истерика была, с отцом вдрызг разругался. Послед-ние три дня до отъезда только и кричал «Дались тебе эти москали!».

Солдат посмеялся и продолжил:
- В конце концов пригрозил, что вызовет военный патруль, чтобы меня задержали на Украине. Я сказал, что убегу из дома. Смирились кое-как. Обещал по увольнению первой партией вернуться.

Солдат мимолетом посмотрел на реакцию комбата, Петров ухмыль-нулся его полудетской хитрости:
- Посмотрим. Продолжай.
- Обратно опять в гражданке ехал. После Омска с какими-то дурака-ми выпил, черт меня дернул. Проснулся – ни денег, ни еды, слава богу, до-кументы оставили.
- Ну, нашел себе приключений на жопу! Это же надо, как в сказке про колобка: от всех ушел, а лиса слопала. Разве можно в поезде одному с кем-то пить, раззява!
- Да я и так на всю жизнь урок получил. А ехать еще три дня надо было!
- И как ты с голоду не помер?
- Есть добрые люди, не все сволочи. Какой-то дедок сжалился, под-кармливал пирожками. Проводнику помогал подметать, мыть полы, спаси-бо, подкормил немного. А так не знаю, хоть милостыню на остановках проси!
- Да-а-а-а, история. Надо родителей оповестить, что доехал, небось, истерика уже.
- Это, конечно. Только письмо когда дойдет. А денег на телеграмму или на звонок все равно нет.

Петров молча выписал увольнительную, дал денег и отправил бойца на переговорный пункт.
- Спасибо, товарищ старший лейтенант. Мне стыдно, а я ведь вам гостинчик вез.
- Все, иди звони, потом рассчитаешься.
Через несколько недель он получил посылку от родителей и все рав-но всучил комбату объемистый сверток.


*     *     *


Пришло короткое забайкальское лето, природа расцвела, быстрые бурлящие речки заполнили шумом пространства между сопок, благо-ухающих кустами багульника. Повсюду весело зазеленела трава. И даже тайга поменяла свой хмурый зимний вид. В полку, естественно, тоже радо-вались приходу лета: еще одна зима пережита, ведь в Забайкалье время считается зимовками. В полку, пожалуй, два человека не были раду прихо-да лета.

Один из них начмед по сугубо профессиональной причине: в конце весны и начале лета оживлялась неконструктивная деятельность вредных клещей, как специально поджидающих в лесу праздно шатающихся сол-дат. А потом жди и мучайся: простой это клещ или энцефалитный.

Вторым был Петров. Несколько месяцев назад переводом на Украи-ну убыл начальник штаба дивизиона и начальник артиллерии полка по-обещал Николаю эту должность, который наконец-то получил капитана. Его даже заставили временно принять дела и оформили представление. Но несколько дней назад приехал пожилой майор откуда-то из Средней Азии, готовый служить хоть в Забайкалье, лишь бы уехать оттуда. Он был в кур-се событий и даже попросил прощения у несостоявшегося начальника штаба за то, что невольно перебил это назначение.

Опять капитан остался несолоно хлебавши. А годы идут, пора ду-мать об академии, иначе поздно будет. Не всю же жизнь торчать в Забай-калье. Сидя у себя в канцелярии-каптерке, он думал о несправедливостях и превратностях судьбы, пока не заглянул дневальный:
- Товарищ капитан, вас вызывает командир батальона.
Петров со вздохом поднялся и направился к Коваленко, который встретил его на удивление приветливо:
- А-а-а-а, Николай, присаживайся. Ты чего такой грустный, пережи-ваешь из-за должности начальника штаба дивизиона? Пустое! Тебе легче стать начальником штаба батальона! В пехоте попроще будет. Чего так глядишь недоверчиво? Все реально, я уже думал об этом. А почему бы нет! Да, кстати, я тут тебе в батарею определил солдата одного, так что прини-май пополнение!

Петрова не понял:
- Какое пополнение, ведь карантин уже давно закончился?
- Это молодой солдат из роты материального обеспечения. Чем-то не устроил тыловиков.
- А нас устроит?
- Ну, решение уже принято, деваться некуда, принимай. Все равно у тебя некомплект большой.
- Где солдата забирать?
- Да тут он, во взводе обеспечения, фамилия – Багаутдинов.
- Разрешите идти?
- Давай, иди.

Через некоторое время старшина привел в каптерку худосочного и явно давно немытого солдата – татарина. Петров обратился сначала к Мо-лодцову:
- Вещички проверил?
- Так точно, да их легче выкинуть!
- ???
- В роте материального обеспечения видимо специально ему такой хлам выдали, который больше чем на ветошь, пристроить никуда нельзя.
- Ну сам смотри, что в чувство привести можно – пускай чинит, что нет – на ветошь. Придется немного запасы потрясти, чтобы привести в чувство это чудо природы. Фамилия?
Солдат немного замешкался, но под свирепым взглядом старшины быстро пролепетал:
- Багаутдинов моя фамилия, товарищ капитан!
- Давай документы. А чего тебя из роты материального обеспечения вытурили? Чего натворил?
- Да так, ничего.
- Ну чем ты там после карантина занимался?
- Ну я это . . . на поезде ездил.

Комбат и старшина переглянулись.
- Как это на поезде ездил.
- Ну я это, ребятам не понравился, ну и пошел на поезд.
- Солдат, ты что, издеваешься, какой поезд?
- Товарный, с углем. Очень неудобно.
- Так ты что, беглец?
- В Хабаровске меня с поезда сняли и обратно в полк привезли.
- Блин, этого только не хватало. Молодцов, ты понял ситуацию? Чтоб он без контроля ни на минуту не оставался! Я через час приду.
Буквально ворвавшись в кабинет командира батальона, Николай на-чал с негодованием выговаривать:
- Спасибо, товарищ майор, за пополнение! Он же беглец! Вот его из роты материального обеспечения и сплавили. И самое подходящее место для самовольщиков – моя минометная батарея!
- Ты чего пришел, поплакаться или оспорить мое решение?

Петров немного успокоился:
- А других вариантов нет? Он же водитель, ему место во взводе ма-териального обеспечения!
- Я принял решение, что ему самое место в минометной батарее, все, это без обсуждений!
- А если он опять сбежит?
- Накажу!
- Спасибо!
- Но думаю, не сбежит.
- Почему это, у него вон какой опыт, пол страны объехал!
- Николай, не зли меня и не прибедняйся. Я же знаю, ты любишь та-кие педагогические опыты с нестандартными ситуациями. Ты справишься. Иди, работай. И должность начальника штаба батальона будет не за гора-ми.

Петров закрыл дверь и ринулся в роту материального обеспечения. Накопившееся зло искало выхода и нашло его в виде командира этой слав-ной роты. Увидев ворвавшегося коллегу, тот встал из-за стола:
- А-а-а, к нам пожаловала батальонная артиллерия. Чем могу по-мочь?
- Ты уже помог, как мог, спасибо, брат!
- Не понял.
- Ишь, непонятливый какой. Багаутдинов твой?
- Вот чего, так этого придурка к тебе определили?! Не завидую, глаз да глаз нужен.
- Нет, я не пойму, почему кто-то должен колупаться с твоим бегле-цом? Ты вырастил, ты и занимайся.

Однако тыловик был стреляный воробей и не собирался признавать свою вину:
- Да ты что, Николай, я бы его никогда не перевел. Пускай служит там, где родина определила.

Он притворно вздохнул:
- Это было распоряжение зампотыла полка, я же не могу ему пере-чить?
- Да-да, конечно, все правильно. Только теперь я крайний! Ладно, уже ничего не изменить. Ты лучше скажи, почему этот боец прибыл ко мне с каким-то хламом вместо обмундирования! Если ты его не переоденешь в течение часа, я его полностью раздеваю до трусов и вместе с неподписан-ными актами возвращаю тебе эти обноски. Лучше выпишу накладные на вещевой службе и все новое на него получу!

У оппонента забегали глаза, возможный скандал был ему не нужен:
- Ну ладно, ты так не горячись, мой прапорщик, наверное, напорта-чил. Пускай твой старшина эту ветошь принесет, все заменим, не волнуй-ся!
- Вот так бы сразу.

Николай вышел и с силой захлопнул дверь канцелярии роты матери-ального обеспечения. Позже он выяснил, что Багаутдинов не самый расто-ропный солдат, поэтому в роте его сразу начали давить. А когда он при попытке стирки испортил обмундирование какого-то старослужащего, его основательно избили. Боец, недолго думая, подался в бега. Но так как бе-жать было особо некуда, кругом сопки, болота и вечная мерзлота с тайгой, он пришел на товарную станцию и забрался в вагон с углем. Однако пере-путал стороны света и вместо запада поехал на восток. Каким-то чудом добравшись до Хабаровска, грязный, чумазый солдат попался военному патрулю. Однако не попасть на глаза было трудно: после такого угольного путешествия он был похож на трубочиста.

В комендатуре Хабаровска он добросовестно делал всю черновую работу, пока за ним не приехали. Помощнику военного коменданта было даже жаль расставаться с трудолюбивым парнем. Командир роты матери-ального обеспечения, пользуясь близостью к зампотылу полка, замял про-исшествие и тихонько сплавил беглеца во второй батальон, где он и счаст-ливо попал в минометную батарею.

Молодцов со своей деревенской хваткой очень быстро раскусил вновь прибывшего, распознав в нем трудолюбивого, тихого, спокойного недотепу, о чем и доложил Петрову с выводом: у нас не сбежит. Попав в относительно нормальную обстановку, когда не бьют, и получаешь поло-женную еду и сон, да еще деньги не отбирают, Багаутдинов через месяц превратился в обычного нормального солдата. Правда, Николаю из-за него все-таки потрепали нервы. От батареи выставили наряд по второму КПП, которое находилось на некотором удалении от штаба, и поэтому прове-ряющие туда редко заглядывали. Но на этот раз наряду не повезло. Утром, перед разводом, капитан зашел в помещение контрольно-пропускного пункта и выслушал доклад дежурного:
- Товарищ капитан, во время дежурства происшествий не случилось, за исключением небольшого происшествия!

У офицера екнуло сердце: в наряде был Багаутдинов.
- Черт, что еще?
- Ночью нас проверил зампотыл полка, как раз дежурил Багаутдинов, а я со вторым дневальным отдыхал.
- И что?
- Багаутдинов сидел возле печки со снятыми штанами и искал вшей, как раз, когда товарищ подполковник зашел.

Петров с такой ненавистью посмотрел на солдата, что тот готов был провалиться сквозь землю от стыда.
- Ты что, придурок, другого времени не нашел вшей давить? Ты же дневальным был!
- Виноват, товарищ капитан, но ночь же была, откуда я знал, что то-варищ подполковник зайдет. А так бы конечно не стал штаны снимать.
Николай аж захлебнулся от злости:
- Я тебе эти вшивые штаны в батарее сниму и на уши одену, чудо в перьях. Теперь из-за этого случая весь полк надо мной неделю ржать бу-дет. А вы, дорогой товарищ сержант, будете иметь бледный вид за плохую организацию службы!
Оставив огорченный наряд, офицер побрел к штабу полка на по-строение. Предупредив Коваленко, который только и успел прошептать «Вот придурки», капитан встал в строй. Славин тем временем отдал не-сколько указаний и предоставил слово зампотылу, который раскритиковал работу наряда по столовой, службу караула и дошел до злополучной темы:
- А в наряде по второму КПП наряд спал, кроме одного солдата, ко-торый без штанов у печки сидел. Чего он там делал, вшей искал, или яйца чесал, я разбираться не стал. Командир батальона разберется.

Дружный смех присутствующих вогнал Николая в краску. Командир полка тоже заулыбался:
- Во дает. Коваленко, с какого подразделения наряд?
Однако командир батальона не зря столько лет прослужил в армии, и умел выходить из щекотливых ситуаций:
- Товарищ полковник, наряд из минометной батареи, фамилия солда-та – Багаутдинов. Тот самый, который был в бегах в роте материального обеспечения и потом переведен к нам.
- Так он сидел ночью один, без присмотра? Так, зампотыл?
- Так точно, дежурный по КПП и другой дневальный спали.
- Так почему он из батальона не бежит, а из тылового подразделения сбежал?

Зампотыл проглотил неожиданную пилюлю и молчал, бросая в сто-рону Коваленко взгляды, не обещающие ничего хорошего. Славин про-должал:
- Командиру батареи поставьте на вид, конечно. И заодно похвалите за умение работать. По мне лучше боец пускай вшей в наряде ищет, чем бегает из полка. Если вопросов нет, разойдись.

Посмеиваясь, офицеры поочередно подходили к Петрову и похлопы-вали по плечу. Тот кусал губы и с кривой усмешкой отвечал на приветст-вия и шутки. Когда народ разошелся, к нему неожиданно подошел майор Сулыкин, пожилой офицер строевого отделения штаба полка:
- Ну что, Николай, пополоскали тебя маленько?
- Ничего себе, маленько. Стыд на весь полк.
- Да ладно тебе, мелочи жизни. Даже внимания не обращай. Я, кста-ти, давно к тебе приглядываюсь. Думаю, ты сможешь. В общем, предлагаю тебе перейти в штаб моим помощником. Майорская должность, между прочим. Я так понимаю, тебе еще долго не светит майора в батальоне или дивизионе?

Петров только вздохнул:
- А вы не шутите?
- Ну какие шутки, здесь в полку я утрясу твое назначение. А вот в округе, точнее в управлении ракетных войск и артиллерии, могут палки в колеса ставить. Тут ты уж сам постарайся как-нибудь. Ну что, рискнешь?

Ситуация была щекотливая. Конечно, штабная должность – хороший вариант. Но на нее еще попасть надо было. А в случае неудачи можно бы-ло остаться у разбитого корыта: начальник артиллерии навсегда поставит крест на «перебежчике». Николай покачал головой:
- Я подумаю.
- Думай, но только до утра. У меня работа стоит. Сам понимаешь, найду другого. Любой ротный согласится!


*     *     *


Николай не спал всю ночь и ворочался: вот так просто перечеркнуть столько лет службы, порвать с артиллерией и гипотетической возможно-стью попасть в академию в Питере он не мог. Прикидывал и так и эдак. Наконец решился. И утром с красными от недосыпания глазами предстал перед Сулыкиным:
- Я согласен.
- Ого. Видать нелегко тебе далось это решение. Тем лучше. Значит, обратной дороги нет. Ну что, начнем работать, как договорились. Мне от тебя нужно согласие начальника артиллерии на перевод. Жду.

В этот же день Петров кинулся к «шефу», с которым были неплохие отношения:
- Товарищ подполковник, разрешите откровенно поговорить!
- Чего еще стряслось?
- Отпустите на должность в штаб полка, не век же мне капитаном ходить и командиром батареи!
- Однако, а что, в артиллерии уже надоело?
- Никак нет, но перспективы роста призрачные.
- Да, с этим делом туговато. Кстати, у меня скоро должен помощник к себе на Украину вернуться. Не пойдешь на его место?
- Товарищ подполковник, не хочется быть неблагодарным, но даже год назад я с радостью бы согласился. А сейчас мне пора думать о майор-ской должности и штаб полка неплохой вариант, согласитесь.
- Да уж, конечно. Пользуетесь все моей добротой! А кто в артилле-рии полка служить будет? Допустим, я тебя отпущу, кого комбатом ста-вить? Нормальных офицеров раз-два и обчелся.
- Я думаю, свято место пусто не бывает, кого-нибудь из старших офицеров батарей дивизиона. На комбата любой согласится.
- Ишь, умный какой.
- Товарищ подполковник, не губите. С меня причтется!
- Чего там с тебя брать, кроме вшей солдатских. Ладно, я подумаю. Но имей ввиду, в любом случае мне придется звонить в штаб ракетных войск и артиллерии округа, там должны дать добро.

Посмотрев в умоляющие глаза капитана, начальник артиллерии за-смеялся:
- Ну не смотри, как преданный пес, ладно, отпущу, хоть и жалко с нормальным комбатом расставаться.
Однако через день Карнаухов вызвал к себе и ошарашил Петрова не-приятной новостью:
- Слушай, возникли проблемы!
- ???
- Я позвонил в округ, обрисовал ситуацию. Меня попросили тебя охарактеризовать. Рассказал все как есть. Итог: начальник штаба артилле-рии меня обозвал идиотом, раз я с такой легкостью отпускаю ценные кад-ры артиллеристов.

Видя, что Николай совсем сник, начальник артиллерии попытался успокоить офицера:
- Ну ладно, не вешай нос раньше времени. У меня есть запасной ва-риант, только не знаю, согласишься ли ты?
Тот с готовностью ответил:
- Конечно!
- Ты сначала выслушай. Мне придется позвонить еще раз, но не раньше чем через неделю, как раз наш вчерашний разговор забудется. Только когда меня опять попросят тебя охарактеризовать, то придется все выставить в черном свете. Скажу, что ты алкаш, как артиллерист никакой, ценности не представляешь, перспективы роста нет и необходимо тебя срочно сплавлять куда-нибудь!

Петров аж поперхнулся: ничего себе характеристика после стольких лет службы! Карнаухов рассмеялся:
- Я тебе говорил, не соглашайся сразу. Вот теперь подумай и скажи.
Скрипя сердце, капитан согласился, обратной дороги уже не было, да и Сулыкин торопил. Всю неделю Николай мучался ожиданием и каждый раз при встрече с надеждой поглядывал в сторону начальника артиллерии полка, пока тот наконец не поманил его к себе пальцем. Офицер подлетел к «шефу» и вытянулся в струнку, ожидая приговора судьбы. Карнаухов с выражением сожаления произнес:
- Да, Николай, все-таки придется тебя отпустить. Мой план, как на грех, сработал. Охарактеризовал я тебя как последнего никудышного за-булдыгу. И что ты думаешь, опять получил пилюлю, теперь за то, что дер-жу в артиллерии таких мудаков, ну умора да и только!

Петров кисло улыбнулся, на душе скребли кошки, хотя можно было радоваться: дело сдвинулось с мертвой точки. «Шеф» продолжил:
- Ладно, иди, и не забудь, что с тебя причитается!
Комбат доложил ситуацию обрадованному Сулыкину и поплелся в батальон. Зашел к командиру пятой роты:
- Серега, зайди ко мне, дело есть.
- Что, так срочно?
- Срочно!

Через десять минут Пастухов зашел в каптерку минометчиков и с удивлением обнаружил на столе бутылку водки, хлеб и пару консервных банок.
- Ты чего?
- Давай по пять капель.
- Ну давай!
Выпив и закусив, Николай глубоко вздохнул. Ротный наконец про-жевал и спросил:
- Ну чего еще стряслось?
- Ухожу в штаб к Сулыкину, начарт добро дал.
- Отлично, тогда чего ты такой квелый?
- Для этого мне пришлось согласиться на то, чтобы меня облили дерьмом с головы до ног.
- Я то думал, эка невидаль. Нашел причину расстраиваться. А то нас в батальоне не поливают через день этим самым дерьмом! Ты радуйся, что, наконец, получишь должность без личного состава, да еще в штабе полка. А как ты ее получил: кому какое дело?
Петров опять глубоко вздохнул и в знак согласия покачал головой. Однако обида быстро уступила место радостному чувству перемен. Слухи о предстоящем назначении с быстротой молнии облетели батальон и полк. Чего греха таить, Николаю нравилось ощущать на себе завистливые взгля-ды и чувствовать авансом уважение и подобострастие к будущему офице-ру штаба полка.

Сулыкин, используя свой авторитет, надавил на кадровика, и тот бы-стро и без проволочек подготовил представление. Через некоторое время пришел приказ о назначении. Вот и все, закончилась рутина командирской работы, а вместе с ней постоянные тревоги и ожидания очередного нагоняя из-за своих солдат и сержантов.

Первое время Николай еще толком не понимал, что в его жизни про-изошло что-то очень важное. Продолжая машинально командовать батаре-ей, он сдавал Малькову дела и должность. Естественно, сдачей это было назвать лишь с большой натяжкой. Капитан сам провел сверки со служба-ми, сам составил акты, Юра только молча их подписывал, не решаясь даже задавать вопросы своему командиру, который, к тому же, уходил в штаб. Справедливости ради следует отметить, что вопросы и не были нужны. Все имущество, которое было в батарее практически в двойном комплекте, Петров щедрым жестом оставил в подразделении, лишь бы командир ба-тальона не тормозил сдачу должности, так как Сулыкин на все про все дал три дня.

Наконец настал тот день, когда Николай попрощался с батальоном и первый раз перешагнул порог штаба полка как штабной офицер. Сулыкин впопыхах передал ему дела, объяснил служебные обязанности и оставил один на один со своим новым кабинетом и кучей приказов на ознакомле-ние.

После постоянной нервотрепки строевого подразделения, людского шума и гама, наступившая тишина его ошеломила, так же как и возмож-ность планировать свое время, вовремя уходить домой и посвящать вы-ходные семье. Первую неделю он просто не знал, куда себя деть. Не надо было кем-то командовать, кого-то контролировать. Тут он отвечал сам за себя и только за свою работу. Он впервые попал в «белую касту» штабных офицеров, для которых служба уже не носила такой мрачный и беспокой-ный характер.

Наряд в роли помощника оперативного дежурного был не таким час-тым явлением и отнюдь не обременительным. Проверки из штаба округа тоже не сыпались как из рога изобилия, так что жизнь потихоньку входила в спокойное русло, о чем так страстно втайне мечтал Петров все предыду-щие годы службы.


*     *     *


Мрачная эра бандитского накопления первичного капитала набирала свои обороты. Рука об руку с этим процессом шел процесс поголовной «ваучеризации» и «приватизации» страны. Те, кто имел возможность ока-заться в нужном месте в нужное время, буквально из воздуха делали оглу-шительные состояния. И все это на фоне обнищания подавляющего боль-шинства населения страны. Старуха бедность навестила и офицерские се-мьи. Особенно после того, как начались задержки с зарплатами.

Перед развалом СССР была другая беда – деньги были, но на них ничего нельзя было купить. Буквально через год-другой ситуация поменя-лась на 180 градусов: появились товары, а у людей стали исчезать деньги. Те небольшие деньги, которые они заработали, им просто не выплачива-лись. По всей видимости, таким изощренным способом осуществлялась борьба с инфляцией.

Эта же беда постигла и №-ский полк. По сравнению с обычными гражданами города М., которым зарплату не выдавали по три, иногда по шесть месяцев, военнослужащие полка, которым зарплату задерживали не больше чем на две-три недели, считались в привилегированном положе-нии. Однако вскоре это относительно безоблачное состояние рухнуло как карточный дом: местный банк не мог наличными наскрести сумму для вы-плат месячного жалованья полку. Начальник финансовой службы хватался за голову и телефонные трубки, но округ хранил гробовое молчание.

Славин тоже звонил в Читу, но вразумительных ответов не получал. Пока не пришла спасительная телеграмма: присылайте трех человек для доставки наличных денег. Трех офицеров штаба полка с пистолетами про-вожали как на подвиг: в эти мутные годы везти такую огромную сумму на-личными было просто смертельно, особенно в Забайкалье.

Несколько дней полк жил в тревожном ожидании. После того, как был получен условный телефонный звонок, машина с караулом выехала на вокзал. Там начфин встретил трех невыспавшихся, небритых и похудев-ших офицеров в гражданской одежде с наглухо запакованными обычными спортивными сумками, битком набитыми наличными деньгами. Теперь полку было обеспечено спокойное проживание в течение нескольких ме-сяцев.

Целую неделю они потом рассказывали внимательным слушателям, как им пришлось после получения денег проводить чуть ли не целую спе-цоперацию по всем законам конспирации по доставке их в полк, как всеми правдами и неправдами выкупили себе отдельное купе и попеременно от-дыхали, не выходя толком в коридор. Однако задача была выполнена и они чувствовали себя героями.

Отнюдь не героями, но зачастую полными хозяевами жизни в эти смутные годы чувствовали себя многие офицеры финансовой службы. С развалом СССР и наступившей смутой они волшебным образом преврати-лись из тихих незаметных бухгалтеров в разряд вершителей судеб и дел человеческих, и прочно заняли место на подиуме вровень с кадровиками. Действительно, как тут устоять от соблазна почувствовать свою значи-мость, когда, допустим, в очереди за деньгами стоит 10 офицеров, убы-вающих в отпуск. А наличных денег в кассе хватит только на троих?

Сразу становишься барином по неволе: этому дам, а этот, стропти-вый, подождет. Многие офицеры и прапорщики, чтобы получить свои кровные, готовы были часть суммы отдать финансисту. Но это так, мелочи. Особые взаимоотношения стали складываться у офицеров финансовой службы с банками, через которые проводились расчеты. По какой-то чис-той случайности некоторые молодые офицеры финансисты через год-другой службы приобретали для себя новые легковые машины. В то время как их коллеги в строевых подразделениях еле-еле сводили концы с кон-цами.

Но никакой, даже самый «заплывший» финансист, не позволял себе по-барски разговаривать с офицерами штаба. Тут безотказно действовал старый армейский принцип: пользы от них никакой, но навредить могут. А значит, ссориться не стоит. Попав в штаб, Николай с удивлением узнал, как можно легко и просто решать мелкие служебные вопросы с пользой для себя. Тот же самый грозный начальник какой-нибудь службы, который полгода назад в упор не замечал командира минометной батареи, теперь мило улыбался и здоровался, судачил как с равным о полковых делах и важных слухах.

Один из слухов был посвящен приезду какого-то важного прове-ряющего из самой Москвы в чине генерала. Тут у Славина была своя хит-рость: пользуясь дальним расположением части от штаба округа и хоро-шим отношением с вертолетчиками, как только возникала угроза прилета какой-нибудь комиссии, метеорологи давали нелетную погоду над перева-лом и вылеты в сторону города М. прекращались до того момента, когда комиссия, несолоно хлебавши, отменяла вылет. А ехать поездом – далеко и неохота.

Пользуясь этим невинным приемом, полк вел свою тихую захолуст-ную жизнь, получая твердые «четверки», которые выставлял сам себе. Но этот генерал оказался чересчур настырным и поехал поездом со всей своей немногочисленной и недовольной комиссией.
Целую неделю полк лихорадило, причем не только строевые подраз-деления, но и управление полка, так как проверке подвергались и службы. Особый трепет вызывало то обстоятельство, что никто не мог понять, чем вызвана эта «внеурочная» комиссия. Округ также ничего внятного сказать не мог.

Славин из кожи вон лез, чтобы не ударить в грязь лицом. Так как гостиницы в полку не было, пришлось подготовить две квартиры, которые держали, как «гостевые» на случай расселения таких проверок. Подкраси-ли и привели в порядок «греческий зал» для высоких гостей в офицерской столовой. Каждый день протапливалась и держалась наготове банька для лиц «приближенных к императору». Военторг своевременно подсуетился и направил в полк энное количество хорошей водки и приличных разносо-лов.

Все это пришлось как нельзя кстати. В забытом Богом крае эти не-большие радости жизни приносят человеку гораздо больше удовольствия, чем в каком-нибудь крупном городе. А поэтому в целом проверка прошла на «ура». На подведении итогов изрядно подуставший от напряженных дней и ночей генерал после длинного выступления своего заместителя вышел на трибуну. Зал притих.
- Товарищи офицеры и прапорщики. Во-первых, хочу поблагодарить всех вас, за то, что в тяжелых условиях Забайкалья честно служите нашей стране. Многие показатели служебной деятельности вашего полка намного выше, чем в тех частях, которые находятся в центральной России и в го-раздо лучших условиях. Честь вам и хвала за это. Об итогах проверки мною будет доложено командованию. Во-вторых, и я это обещаю, ряд офицеров и прапорщиков будет поощрен. К сожалению, остался лишь один неприятный осадок.

Славин напрягся, как и все присутствующие в зале. Выступающий продолжал:
- Некоторые из вас прямо затерроризировали меня просьбами о пере-воде в западные округа, мотивируя разными причинами. Я не уполномочен решать такие вопросы. И сами поймите, если каждому желающему идти на поводу, то кто здесь служить будет? Надо понимать интересы страны.

Зал глухо зароптал, кое-кто шептал «сам послужи здесь». Однако оратор не останавливался:
- Да и честно говоря, не все у вас здесь прямо так плохо и мрачно.
На этот раз зал опять замолчал, но теперь удивленно.
- Конечно. Вот например, мне докладывали, что у вас сто процентов обеспечены жильем. Даже холостяки квартиры получают! У нас в Москве это неслыханная редкость. Не только полковники, многие генералы мыка-ются по углам без своего жилья! А некоторые из вас ноют!

В тишине кто-то тихо буркнул, но оказался услышанным на весь зал:
- Готов поменять свою квартиру на угол в Москве!
Генерал побагровел, Славин наоборот, побледнел, но в этот момент в клубе раздались смешки и выступающий решил за благо обернуть все шуткой:
- Ох и язва у тебя есть, командир полка, палец в рот не клади, отку-сит! Больше к вам на проверку не приеду, ха-ха-ха!

После генеральского хриплого смеха и все присутствующие в зале облегченно засмеялись. Однако оратор не знал, что накликал на себя беду и все последующие события явно приведут к тому, что он больше не захо-чет приезжать в славный №-ский полк.

Во-первых, перед самым отъездом, всю комиссию самым банальным образом обокрали: взломали «гостевые» квартиры, пока генерал со своими офицерами плотно и долго обедал перед дальней дорогой. На командира полка было жалко смотреть: такого позора он еще не испытывал за всю свою предыдущую службу. Зампотыл титаническими усилиями постарался хотя бы частично восстановить ущерб. Подарки на проверяющих посыпа-лись как из рога изобилия в дополнение к тем, которые были припасены заранее.

Второй удар поджидал там, где его не ждали: метеорологи действи-тельно закрыли перевал по погодным условиям на неопределенный срок. Перед комиссией встала дилемма: или ждать погоды несколько дней, или пиликать поездом. Хмурый обкраденный генерал дал команду ехать поез-дом. Но бутерброд обязательно падает маслом вниз на чужую книгу. Именно в этот день в городе, где целая куча проходящих поездов, не на-шлось приличных билетов на приличные составы. Только на последующие сутки.

Однако возмущенный последними событиями председатель комис-сии был неумолим: едем сегодня. В назначенное время к станции в городе М. подъехал невзрачный, совсем не фирменный, поезд с обшарпанными вагонами и кое-где разбитыми стеклами. Грязные, замызганные проводни-ки нехотя вышли на платформу подышать воздухом в ожидании очеред-ных пассажиров. Вместе с ними к вагонам вышли обитатели недорогого «бичевоза», как называли его местные жители: помятые, испитые лица, на некоторых гордо красовались недавно полученные синяки и шишки. И тут, неторопливо раскуривая дешевые сигареты непонятного происхождения, они увидели картину, от которой едва не подавились.

К поезду подкатила кавалькада легковых машин, из которых неторо-пливо и важно вышли полковники и даже один генерал. Водители, сунув проводникам билеты, начали торопливо выгружать из машин ящики и за-носить их в вагоны к местам господ проверяющих. Однако не только ни одного купейного билета, даже нижних полок не нашлось в этот злополуч-ный день. Поэтому вся «звездная бригада» с генералом во главе была вы-нуждена под изумленные взгляды обитателей поезда забиться на свои верхние полки до самой Читы. Испуганный милиционер транспортной ми-лиции инструктировал не менее испуганного проводника, у которого была теперь только одна мысль: чтобы до самой конечной остановки никакой пьяный бич не устроил драки с важными пассажирами.

Славин виновато попрощался с комиссией и стоял до самого отхода поезда. Однако, несмотря на все тревоги и опасения, до Читы они доехали без приключений. К чести для гостей, генерал не стал устраивать скандала по приезду и не афишировал этот случай. Однако мытарства комиссии еще долгое время были предметом шуток и анекдотов в полку.


*     *     *


Поздним летом 1992 г. Славин сидел в бане с командиром строи-тельного батальона и пил пиво, утирая пот с полного лица. Его собеседник небольшого роста с восточным лицом и мускулистой фигурой вальяжно развалился в кресле и, посмеиваясь, продолжил беседу:
- Ну давай, если хочешь, поспорим на ящик коньяка!
- Была нужда. А впрочем, чем черт не шутит, давай.

Пожав руки, они с хитрецой посмотрели друг на друга. В №-ском полку служил всего один солдат-чеченец, в роте Пастухова. Ничем осо-бенным не выделялся, спокойный уравновешенный парень не отлынивал от работ и нарядов. Плюс ко всему у командира пятой роты был жесткий характер и свое подразделение он держал в кулаке, о чем Славин знал.
Командир строительного батальона, сосед Славина, сам был чечен-цем и у него служили пять солдат-земляков. Все, естественно, были при-строены на «блатные» должности, не связанные с грязными работами.

Накануне начальник особого отдела проинформировал их о том, что из Чечни поступило указание Дудаева, чтобы все солдаты чеченцы поки-нули расположение своих частей и прибыли дослуживать домой в своей вновь созданной армии. Славин предложил соседу встретиться в бане и об-судить ситуацию. Прикинув так и так, решили не предпринимать никаких действий. Если захотят убежать – все равно убегут, не уследишь.

Перед заключением пари командир строителей убеждал Славина, что его земляки преданы ему и никогда не подведут командира. Командир полка засомневался, чем разозлил собеседника и спровоцировал того на спор. Однако самолюбие задело и хозяина. Он надеялся, что у Пастухова солдат не сбежит. Эта была одна из лучших рот полка! Поэтому Славин согласился на пари, а потом ворочался всю ночь. Утром в понедельник в 5.45 на построении командиров подразделений он еле дождался окончания рапорта дежурного и тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил у Коваленко:
- Командир второго батальона, у вас ночью не было беглецов?

Тот испуганно захлопал глазами:
- Никак нет, товарищ полковник!
- А если честно?
- Все на месте!
- Пастухов, вы подтверждаете слова своего командира?

Еще не сообразив, почему Славин уделил особое внимание персоне командира пятой роты, машинально ответил:
- Так точно, подтверждаю!
Командир полка закачал головой, как будто его ужалила пчела:
- Офицеры второго батальона и управления полка сейчас вместе со мной идем к Коваленко и проверяем наличие личного состава. Если кто-то в бегах, вы, товарищ майор, получите строгое взыскание за незнание дел. А командира роты придется предупредить о неполном служебном соответ-ствии!

Кавалькада офицеров зашла в расположение пятой роты, вызвав удивление в глазах дневального. Славин прижал палец к губам и полуше-потом спросил у бледного Пастухова, где спит солдат-чеченец. Через ми-нуту вся группа стояла возле кровати, на которой, укрывшись одеялом с головой, кто-то лежал. Полковник решительно сдернул одеяло, под кото-рым . . . мирно посапывал никуда не убежавший боец. Почувствовав холод, он открыл глаза, увидел над собой толпу офицеров и как ужаленный вско-чил, пытаясь что-то доложить командиру полка. Тот прижал палец к губам:
- Тс-с-с, все, солдат, ложись и отдыхай.

Когда все ушли, Петров подошел к Пастухову:
- Что это было, ты чего-нибудь понял?
Командир роты, у которого кровь только начала подходить к лицу, задумчиво процедил сквозь зубы:
- Хрен его знает. Видимо, какая-то сволочь накапала, что он может сбежать, но он не сбежит.
- Почему.
- Потому что пообещал. Они знают чего-то больше, чем мы с тобой.

Николай хмыкнул и пошел к своей батарее. Тем временем Славин ворвался к себе в кабинет и набрал телефон командира строительного ба-тальона:
- Доброе утро, дорогой. Мой солдат на месте, спит, голубчик. Как у тебя дела?

После некоторого молчания раздался хриплый голос:
- Когда и куда коньяк принести?
- Да ладно, я пошутил. Не расстраивайся. Неужели все сбежали?
- Все. Жалости не надо, я проиграл, коньяк с меня. Не возьмешь – обижусь.
- Ладно, неси, выпьем вместе. А тебя-то самого туда не звали?
- Намекали, конечно. Но я не поеду. Лучше здесь в Забайкалье зимы считать.
- Чего это так.
- Извини, но ты же не знаешь, что там твориться, в Москве тоже не знают, придурки. А там война будет, вопрос только во времени.
- Чего-то ты сгустил краски.
- Может быть. Ладно, мне пора. Поздравляю с выигрышем.


*     *     *


В один прекрасный осенний день 1992 г. командир взвода инженер-но-саперной роты получил деньги, пришел к себе в холостяцкую квартиру, еще раз их пересчитал и задумался. На следующий день молодой парень, прослуживший год после училища, пришел к командиру роты и положил на стол рапорт об увольнении. Тот изумленно прочитал бумагу и посмот-рел на просителя:
- Ты чего, белены объелся, или перепил?
- Товарищ капитан, мне надоело за эти крохи служить, ходить в ка-раулы, торчать здесь по воскресеньям, в полях по полгода обитать. Я больше заработаю, если шоколадки «Сникерс» продавать буду.
- Так тебя там и ждут в бизнесе! Ты же ничего не умеешь!
- Посмотрим. Но служить больше я не буду. То есть буду, но ровно до того момента, как мне подпишут рапорт. Переубеждать меня бесполез-но. Я все для себя решил.

Ротный пожал плечами:
- Ну, как хочешь.
После этого он завизировал рапорт и отдал начальнику инженерной службы. Тот после беседы с лейтенантом покрутил у виска и отдал рапорт кадровику. Еще некоторое время ушло на то, чтобы убедить в серьезности намерений кадры и командира полка. Наконец необходимые бумаги ушли в штаб округа. Ответ пришел довольно быстро: командование инженерной службы округа нелицеприятно отозвалось о кадровой работе начальника инженерной службы полка, примерно такие же нотации выслушал кадро-вик полка. На прощание получил совет внимательнее работать с молодыми офицерами.

Разозленный кадровик не собирался портить себе репутацию из-за какого-то ненормального лейтенанта и сказал командиру саперной роты, что больше слышать об этом рапорте ничего не хочет. Ротный все расска-зал командиру взвода. Но тот оказался парнем перестроечных времен: раз-вернулся и ушел. Вообще ушел. Через несколько дней его увидели на рын-ке, торгующим всякой всячиной.

Возмущению саперного братства не было предела. Сначала его пы-тался усовестить командир роты, потом начальник инженерной службы, но все впустую. Тот сказал, как отрезал: «Я рапорт подавал? Подавал! Закон-но? Законно! Служил, пока бумаги в округе ходили? Служил! Основания не увольнять меня были? Не были! Все, теперь я перед армией свободен. Чего хотите, то и делайте, мой рапорт на увольнение у вас!»

О вопиющем факте пришлось доложить Славину. Тот брызгал слю-ной и орал благим матом на ближайшем совещании. Но ситуация перехо-дила в разряд анекдотичных и надо было что-то предпринимать. Сначала попытались привлечь его к ответственности, но дело было щекотливым: офицер сам написал рапорт и ждал приказа на увольнение. Никаких пре-пятствующих причин не было, только устные указания окружного началь-ства. Поэтому в военной прокуратуре посоветовали не раздувать скандал, а уволить офицера.

Когда командир полка сам доложил в округ о комичности ситуации, его обругали и посоветовали усилить воспитательную работу. Славин ока-зался в роли идиота. А командир саперного взвода тем временем регулярно раз в месяц одевал военную форму, чтобы прийти в полк и получить при-читающееся ему жалованье: деньги небольшие, но в бизнесе каждая копе-ечка на счету!

Возмущенный полковник приказал начальнику финансовой части не выдавать оболтусу деньги. Тот так и сделал. Однако «перестроечный» лей-тенант рванул в военную прокуратуру и накатал жалобу на незаконные действия командира полка. Оттуда позвонили в полк и вежливо объяснили Славину, что пока командир взвода не уволен, ему положено платить жа-лованье.

На очередное получение денег народ стал собираться как на шоу и ждал прихода командира саперного взвода. Тот приходил в военной фор-ме, но заросший и отрастивший бороду, пока ждал своей очереди, смеялся и шутил с офицерами и прапорщиками полка:
- Товарищи офицеры, ну вот что делать? Я разве виноват, что меня до сих пор не уволили? Все в нашей стране наперекосяк, уволить вовремя по-человечески не могут! Вот ведь какая картина: мне стыдно, очень стыд-но, не служу, ничего в полку не делаю, а вот прихожу каждый месяц и по-лучаю деньги!

Апофеозом была сцена, когда под общий смех присутствующих красный от негодования кассир отсчитывал бородачу в камуфляже деньги, а тот преспокойно их пересчитывал, расписывался и с чувством собствен-ного достоинства удалялся.

Разбить гордиев узел смогли только замполиты, а ныне заместители по воспитательной работе, вот же непобедимая и неистребимая каста! Им удалось убедить управление воспитательной работы округа в том, что соз-далась абсурдная ситуация, из которой молодые офицеры получают отри-цательный урок. Еще бы: оказывается, можно не служить, да еще деньги за это получать. В конце концов, пришел спасительный приказ на увольнение командира взвода саперной роты, который через некоторое время исчез из города и больше никто ничего о нем не слышал.


*     *     *


К декабрю Петров уже привык к своей должности и новому положе-нию уважаемого штабного офицера. Сулыкин был простой, незлобный на-чальник, прощал огрехи и оплошности, служить с ним было легко, особен-но после постоянной нервотрепки строевого подразделения. Однако Нико-лай не учел, что переход в новое положение автоматически повлек за со-бой целый ряд дополнительных обязанностей.

Во-первых, как шутили опытные штабисты, он автоматически стано-вился «почетным членом» всех и всяческих комиссий, начиная от режима секретности, и заканчивая жилищно-бытовыми вопросами.

Во-вторых, штабных офицеров зачастую привлекали к проведению расследования различного рода происшествий.
Членство в комиссиях не занимало много времени, кроме отдельных щекотливых случаев. Как назло, накануне начальник службы горюче-смазочных материалов (ГСМ) повздорил со своим начальником склада и решил его проучить, для чего упросил зампотыла полка провести внезап-ную проверку своей службы. И Петров оказался членом какой-то комис-сии, в функции которой входила проверка службы ГСМ.

Получив у Сулыкина задачу, ругаясь и чертыхаясь, Николай пришел к начальнику службы, пухлому розовощекому майору:
- Привет. Что за напасть, почему я должен тебя проверять?
Тот встал, вежливо поздоровался и предложил присесть:
- Понимаешь, приказ командира полка, ничего поделать нельзя!
- Ты знаешь чего, у меня своих дел невпроворот. Поэтому акты со-ставь сам, а я подпишу. Старина, я тебе доверяю.

Майор сделал загадочное выражение лица:
- Я бы так не торопился на твоем месте. Славину кто-то напел, что у нас недостача. И если он узнает, что проверка прошла формально, тебе не поздоровится!
- Ну я же ни черта в этом не понимаю.
- Не беда, ничего сложного нет, я тебе расскажу и помогу.

Естественно, начальник службы не мог сказать Николаю, что все это затеяно из-за того, что он повздорил со своим начальником склада и хочет его проучить. Петров с сомнением посмотрел на оппонента, встал и на прощание произнес:
- Ну ладно, коли так, до свиданья, начнем с утра.
- Вот и хорошо, тянуть нечего.

Выйдя из кабинета начальника ГСМ, капитан прошелся по кабине-там тыловых служб, похихикал с женщинами и через полчаса уже знал все последние сплетни, в том числе и про подоплеку внезапной проверки. По-сле такого открытия у Николая внутри закипело: отрывать людей от рабо-ты и назначать целую комиссию из-за того, что, видите ли, поругались Иван Иванович с Иваном Никифоровичем! Петров мстительно пообещал устроить тыловикам такую проверку, от которой у них отпала бы охота надолго будить лихо, пока оно тихо.

Свою задумку он целенаправленно воплотил в жизнь. Придя на сле-дующий день и выслушав небольшой «ликбез» по поводу сути проверок служб горюче-смазочных материалов, он вместе с начальником склада произвел замеры наличного топлива и начал трясти расходно-приходную документацию, которая, как ни странно, была в порядке и если и была не-достача, то небольшая, что, однако, не могло радовать прапорщика.

Посчитав, что дело сделано, и подчиненный получил моральный урок, начальник службы миролюбиво предложил Николаю закончить про-верку и подписать акты. Но не тут-то было. Мстительно глядя в глаза, Петров ответил:
- Рановато, я еще не проверил ваши склады.
Оппонент вытаращил глаза:
- А зачем тебе, текучку проверили и достаточно.
- Я должен проверить все ваше хозяйство, иначе акты не подпишу.
- Ну раз ты так, то проверяй, и охота время терять?
- Ничего, один день меня не устроит.

Несмотря на все ухищрения хозяев, которые уже забыли о своих склоках, капитан в самых укромных уголках складов обнаружил то, чего искал, а именно несколько неучтенных бочек с бензином:
- Отлично. А это как понимать, сэкономленное, или сворованное? Все включить в акт! Вот теперь будем считать проверку оконченной. Я пошел к себе. Когда документы будут готовы, принесете на утверждение.

На розовом лице пухлого майора разлилась бледность и он бросился к зампотылу. Тот, в свою очередь, пожаловался на не в меру ретивого про-веряющего начальнику штаба полка и попросил того замять результаты. Рыжов согласился, ну не ругаться же из-за внутренних склок с тыловика-ми. Однако про себя отметил чересчур въедливого офицера. Николай с об-легчением вздохнул освобождению от свалившейся напасти. Но он еще не знал, что накликал на себя гораздо более неприятную.

Буквально через неделю в шестой роте его бывшего батальона в ка-рауле на посту застрелился старослужащий солдат, которому до увольне-ния осталось полгода. Бледный Славин на совещании со своими замести-телями спросил, кого можно назначить на проведение расследования. И тут Рыжов выдал фамилию Николая. Командир полка утвердительно кив-нул головой.

Сулыкин сообщил новость хмурому Николаю и напомнил, что его работу за него никто делать не будет. Кляня судьбу-злодейку, штабист по-плелся в роту. После двух дней предварительных опросов сослуживцев, медиков госпиталя и изучения личных вещей все стало ясно как божий день. Почти один к одному повторилась история с Молодцовым: мать на-писала сыну в армию письмо с красочным описанием любовных похожде-ний его невесты как раз накануне заступления того в караул.

Солдат весь караул вел себя возбужденно, неестественно, но никто не обратил внимания. Он заступил на пост перед самой сменой и через не-которое время раздался выстрел. Шансов выжить у него не было. Петров постарался побыстрей закончить дела и передать материалы в военную прокуратуру. На душе было скверно от абсурдности ситуации, когда пло-дом педагогических способностей мамаши солдата стала трагедия.

Не прошло и недели, как полк потрясло новое происшествие. Коман-дир зенитной батареи, здоровый и крепкий старший лейтенант, будучи де-журным по полку, вечером обходил территорию. Возле стадиона наткнул-ся на двух пьяных молодых людей, одетых в гражданскую одежду и по-требовал уйти за пределы военного городка. В ответ его послали подаль-ше, а один из них схватил какую-то палку. Офицер, не раздумывая, одним прыжком оказался возле возмутителей спокойствия и ручкой пистолета ударил первого попавшегося, который упал как подкошенный. Второй по-пытался убежать на нетвердых ногах, но также получил удар по голове и упал.

Комбат связал обоих одним ремнем, вызвал караул и приказал доста-вить смутьянов на гауптвахту до выяснения обстоятельств, что и было сделано. Через некоторое время выяснилось, что нарушители спокойствия оказались солдатами батальона аэродромного обеспечения, которые на днях должны были быть уволенными в запас. Они решили хорошенько от-метить предстоящее увольнение, выбрали день, подобрали гражданку, чтобы погулять по городу, а когда выпили, то на свою беду пошли искать приключений через территорию полка.
Утром Славин похвалил дежурного за смелые и решительные дейст-вия по наведению порядка. Потом навалились повседневные дела и о за-держанных . . . забыли. А что делать начальнику караула? Команды выпус-кать не было. Они и сидели. Естественно, несчастных дембелей толком не кормили, били каждый день. Единственная попытка Рыжова обратиться к командиру батальона аэродромного обеспечения ни к чему не привела: тот пообещал или забрать их, или оформить на них записки об аресте, но в итоге не сделал ни того и ни другого.

Видимо, логика этого начальника была проста: пускай посидят, раз попались, другим дембелям урок будет. Полковые посадили, полковые пускай и держат, пока арестанты не надоедят и их попросту не отпустят. А оформлять записку об аресте – значило признать факт употребления спиртных напитков. А зачем лишняя палка по нарушению дисциплины на батальон? И так хватает.

После этого разговора у начальника штаба полка тоже появились важные дела и про временных арестантов он также забыл. Но они через неделю сами напомнили о себе: вдвоем повесились в туалете гауптвахты, куда их очередной караул закрыл до того времени, пока они не вычистят все уборное заведение до блеска.

На этот раз Петрова вызвал к себе сам командир полка и, смущенно поглядывая в сторону, приказал провести предварительное расследование самым тщательным образом. Но в конце как бы невзначай добавил, что полк не должен пострадать из-за этой дурацкой ситуации. Наконец он под-нял глаза на капитана:
- С чего думаешь начать?
- Пока не знаю. Ну, наверное, опрошу личный состав караула.
- Эх-х-х, Петров, добросовестный ты парень, а не до конца еще службу понимаешь. Я уже оповестил военного прокурора. Сейчас подъе-дет следователь и сразу бегом с ним в батальон аэродромного обеспече-ния!
- Зачем?
- Объясняю, зачем. А затем, что сейчас с гарантией на 120 процентов строевик батальона оформляет задним числом увольнение в запас этих «жмуриков». Понимаешь, чем это грозит?
- Не совсем. Но это же подлог, они не были еще уволены?
- А кто узнает, подлог был или нет? А раз они были уволены, значит, мы схватили простых гражданских парней и сгноили у себя на губе с на-рушением всех и всяческих законов. Теперь понял?

Теперь-то Петров все понял, какая каша заварилась благодаря ко-мандиру зенитной батареи. Осталось только вздохнуть, сказать «есть» и выйти из кабинета. Как только появился следователь, Николай с ним ри-нулся в строевую часть батальон аэродромного обеспечения. Славин был стреляный воробей и как в воду глядел: их офицер сидел и подбивал все бумаги по мифическому увольнению вчерашних висельников.

Возмущению следователя не было предела, на крик прибежал крас-ный как рак командир батальона и предложил офицерам сходить пообе-дать, где и обсудить все спорные вопросы. Петров вежливо отказался и пошел в полк. Здесь уже делать было нечего. Следователь остался. Судя по тому, что начальник аэродромного хозяйства отделался по этому поводу легким испугом, обед пришелся в самую пору.

Через несколько дней Петров опросил всех тех, кто имел к этому де-лу хоть какое-то отношение: от начальника караула до начальника штаба полка и начпрода, который не поставил на довольствие задержанных сол-дат, так как не имел на это оснований. Пухлая стопка бумаг была состав-лена так, что становилось ясно как божий день: вся вина за происшедшее неотвратимо ложилась на командование батальона аэродромного обеспе-чения.
Через несколько дней после того, как документы были сданы в про-куратуру, на вечернем совещании Сулыкин мимоходом произнес:
- Кстати, командир полка тобой доволен, видимо, все правильно ты расследовал. Славин ничего не забывает.

Петров хмуро усмехнулся. Это был, пожалуй, первый случай, когда он пожалел, что перешел в штаб. Легче было командовать батареей, чем разбираться в этом дерьме, когда по абсолютно абсурдным причинам гиб-нут люди. Взять хотя бы недавнего самострела. Кто виноват? Вроде никто! Мать солдата совершенно справедливо полагала, что негоже иметь такую невестку – стерву. А как сына отворотить от нее? Правильно, написать всю правду, да еще приукрасить! Командование роты не заметило моральных мучений бойца? Так чего за ним следить, он же старослужащий был, через полгода домой!

Случай с солдатами батальона аэродромного обеспечения – это во-обще обычная армейская картинка с нормальной армейской бытовой не-разберихой и идиотизмом, помноженная на ежедневную текучку. Здесь кто виноват? Бойцы, которые нажрались и пошли искать приключений? Труд-но сказать. А ведь могло быть наоборот, повернись судьба по-другому: из-битый и покалеченный дежурный по полку. Поэтому винить его трудно, он не столько защищал порядок, сколько себя. Задержанных до выяснения личности поместил на гауптвахту. Все правильно.

Их не кормили, или кормили остатками? Так они не были поставле-ны на довольствие, а на каком основании? Ни записки об аресте, ничего!
Командир аэродромного хозяйства не побеспокоился? Ну так у него своих дел по горло, только успевай обеспечивать вертолетчиков! А тут еще эти два придурка нажрались! Он бы их, конечно, забрал через день – дру-гой, как это было не раз. Кто ж знал, что все так получится?

Начальник караула – человек маленький: ему сказали, что эти сидят на основании устного распоряжения начальника штаба. Ну и пускай сидят, караул закончится, передаст их следующему.

Начальник штаба полка вообще отвечает за все, мрачная должность. И помнить постоянно о каких-то двух алкоголиках другой части он не обя-зан. В конце концов, он же позвонил командиру батальона аэродромного обеспечения, и тот клятвенно пообещал или забрать их, или оформить за-писку об аресте. Вопрос был в принципе решен.

Очевидно, караульные их били. Однако, и естественно, никто в объ-яснительных про это не писал, дураков нет! С другой стороны, чужих били всегда, и зазорным не считалось. Это было в порядке вещей. А где в Рос-сии по молодости лет чужих не бьют? Зашел на чужую улицу – получи, приехал на танцы в другую деревню – получи, ну и так далее. Караульные не считали себя виноватыми ни в коей мере! Кто ж знал, что аэродромные такими хлипкими окажутся? Их ведь максимум через пару дней все равно уволили бы и домой отправили!
Явных виноватых вроде и нет. В этом и заключался весь идиотизм ситуации. Николай вздохнул:
- Да уж, провел расследование. Товарищ майор, попросите, пожалуй-ста, начальника штаба, чтобы меня больше не дергали по таким случаям. Пускай теперь другие службы отдуваются.
Сулыкин посмотрел на хмурого и нахохлившегося подчиненного:
- Ладно, попрошу. Ну не расстраивайся ты так, твоей вины здесь точно нет.


*     *     *


Грузовая машина с салоном для перевозки людей мерно покачива-лась на ухабах, давая «золотарям» подремать перед очередным рабочим днем на стройке, куда их везли. Холодное февральское солнце только вставало из-за сопок. Наконец машину тряхнуло и она остановилась. На-род, недовольно ворча и потягиваясь, вставал с нагретых сидений и дви-гался к выходу, где его уже ждал собачий холод.

Бульдозерист Миша 35 лет от роду подошел к своему «слону», все железо которого в палец толщиной было покрыто инеем. От такой сказоч-ной картины на фоне сопок передернуло. Но делать нечего, скрюченными от холода пальцами открыл ледяную кабину и полез внутрь, кляня себя за то, что согласился приехать в этот Богом забытый край на заработки. Через некоторое время бульдозер издал утробный рык и нехотя завелся.

Пока машина прогревалась, ее хозяин тоже грелся, наматывая круги вокруг стального друга. Когда стальная махина и человек окончательно со-грелись, Миша прыгнул в кабину и повел бульдозер к месту работ. За 3 километра от стройки, в расположении №-ского полка шла обычная утрен-няя размеренная жизнь, и никто не думал, что через несколько минут судь-бы бульдозериста и полка пересекутся.

Злой на себя и на свою жизнь, Миша горячо рвал рычаги и в какой-то момент потерял осторожность, чересчур глубоко вонзив ковш в землю . . . Очнулся он только на больничной койке и с удивлением увидел над со-бой склонившихся людей в белых халатах:
- Доктор, смотрите, никак он оклемался! Ну, в рубашке парень ро-дился!
Тот попытался подняться с кровати, но ему не дали:
- Лежи, ненормальный. Уцелел, теперь жить будешь!

А Миша все никак не мог понять, почему он находится среди меди-ков, и почему не дают вставать, ему же надо работать! После того, как он порвал силовой электрокабель, лежащий не очень глубоко (пардон, вечная мерзлота), шансов выжить у него вообще то не было, но он выжил, помог молодой организм и богатырское здоровье. А вот теперь наступил черед выживать №-скому полку, так как этот злополучный кабель был проложен в военный городок.
В первый момент никто ничего не понял: ну погас свет и погас, за зиму он сотни раз гаснет, все электрохозяйство на ладан дышало. Но когда через несколько часов зампотыл заплетающимся языком доложил страш-ную весть, у Славина внутри все похолодело: февраль в Забайкалье это не февраль в Сочи. Людей можно было просто заморозить. Или объявлять эвакуацию. Прямой разговор с руководством «золотарей» оптимизма не прибавил: свою вину они не отрицали и обещали в возможно короткие сроки исправить ситуацию. Но кабель – это не проводок, который можно изолентой перетянуть. В итоге получилось, что потребуется работы как минимум на трое суток.

Итак, полку предстояло выжить 3 дня. Совещание у командира полка напоминало обстановку блокадного Ленинграда: остывшие и чуть теплые батареи нисколько не согревали, тепла хватало на то, чтобы циркулирую-щая в них вода не замерзала. Углы даже в его кабинете покрылись льдом, не говоря уже про окна. Заместители хмуро молчали. В общем и так все было понятно: резервные генераторы дышали на ладан и их мощностей ед-ва хватало только на обеспечение светом кочегарки, столовой и медпункта. Все остальное погружалось во мрак и холод.

Если солдат кормили горячей едой, и молодые парни могли выжить в казармах, где температура едва доходила до 6-8 градусов тепла, то что де-лать с семьями офицеров и прапорщиков с их неработающими электриче-скими плитами, такой же холодиной в квартирах и маленькими детьми на руках? У кого жены местные, то не вопрос, можно перейти к родителям. А кто не местные, и их большинство? Объявлять эвакуацию? Куда? В другой такой же холодный военный городок? В центральную Россию по папам и мамам? А где взять деньги на переезд? И еще не факт что лучше: с годова-лым малышом остаться здесь или в февраль тащиться через всю страну?

Славин держался за голову руками:
- Округ каждый час запрашивает обстановку и какие меры принима-ем? Что скажешь, зампотыл? Просить эвакуацию?
- Трудно сказать.
- Ты не юли, выживем или нет? Что сможем сделать?
- У нас в городке половина летчиков живет. Так что авиация помо-гать должна. У них есть аэродромные машины, которые теплый воздух го-няют. Пускай в городке хоть подъезды обогревают!
- И то дело, позвоню командиру полка вертолетчиков!
- В клубе есть большая печка, можно оборудовать пункт обогрева, организовать там емкости с теплой водой, чтобы малышей купать. Там же на печке можно готовить. И вообще, поставить кровати, чтобы хоть пере-ночевать могли в тепле, кому не в моготу. У кого остались керосинки для приготовления пищи, со склада ГСМ керосин выдадим, если нет, у летчи-ков возьмем. Кроме этого, дадим дополнительные продукты в офицерскую столовую, будут готовить и на семьи офицеров, организуем выдачу горя-чей пищи, кому необходимо.
- Кочегарка не загнется? Ведь все тогда вымерзнет, кранты.
- Нет, генератора хватит по минимуму на кочегарку, медпункт и сто-ловую. Батареи, естественно, будут чуть теплые. Ну и не секрет, товарищ полковник, что у многих в квартирах есть самопальные печки. На собра-нии надо сказать офицерам, чтобы те, у кого они есть, помогли другим, даже к себе взяли семьи на время. По-другому не получится. Ну а кто го-тов уехать, я думаю можно решить вопрос и выдать проездные документы. Хотя на это нужно добро округа.
- Да, конечно. Ну так что, будем просить эвакуацию, или выживем?
- Я думаю, выживем!

Остальные присутствующие покивали головами в знак согласия. Ес-ли в эти дни американские спутники шпионы фотографировали террито-рию полка, то практически никакого движения заметно не было: часть вы-мерла! Движение солдат было только по одному маршруту: в столовую и обратно. Чтобы не поморозить людей, все занятия проводились в казармах при минимальном количестве офицеров. Остальные выживали со своими семьями.

Кто-то действительно ушел в клуб к печке, которую топили день и ночь, нагревая воду и приготавливая на ней пищу. Счастливые обладатели печей в квартирах тоже кочегарили их день и ночь, чтобы хоть как-то со-греть укутанных детей и сварить горячую еду. В квартирах набивалось по две-три семьи, жены помогали друг другу, чем могли, делились едой и по-судой.

Петров только диву давался: еще вчера многие из этих женщин мог-ли ругаться и склочничать друг с другом, перебирая косточки в словесных перепалках. Сегодня они делились последним, не спрашивая ничего вза-мен. Здесь, на краю земли, люди становились добрее и честнее, потому что делить было, в общем-то, нечего. Все выживали в одинаково тяжелых ус-ловиях.

Самыми счастливыми людьми оказались обладатели дровяных «ти-танов» в своих ванных. Оказалось, что без всякого света можно протопить эту бандуру и нагреть достаточное количество воды для помывки семьи из четырех человек. Хозяева таких аппаратов целыми днями топили их и при-нимали в гости мамаш с маленькими детьми, которым не объяснишь, что нет света, а потому купание сегодня отменяется. Эти квартиры на время превратились в места массового купания карапузов.

На лестничных площадках стояла гарь от постоянного использова-ния керосинок. А в квартирах продолжали занимать место никому не нуж-ные холодильники: продукты в холодных бетонных помещениях и так не портились, а если нужна морозильная камера, так она за дверью, пожалуй-ста, весь балкон в вашем распоряжении! Хоть тушу быка хранить можно до самой весны.

Наконец на четвертый день «золотари» восстановили энергоснабже-ние и все жители городка, начиная от командира полка до пятилетнего ма-лыша, который уже что-то понимал, облегченно вздохнули: выжили!


*     *     *


К лету 1993 года Николай чувствовал себя настоящим отцом семей-ства, у него подрастал смышленый сын. Жена приобрела уверенность жен-щины, познавшей счастье материнства. Она была вполне довольна жизнью и маленькими семейными радостями: нашла любимого человека, жила ря-дом с родителями, воспитывала крепкого и здорового малыша. Нехватка денег и трудности с продуктами воспринимались как болячки, которые со временем сами должны пройти.

Однако Петров все чаще становился задумчивым и хмурился. Осо-бенно после того, как съездил в служебную командировку в Улан-Удэ, где в закрытом военном городке размещался один большой штаб. Как в каком-то сне он увидел прекрасное место в сосновом бору, отличное снабжение, добротные дома, в которых постоянно есть свет и горячая вода. Довольные жизнью и веселые офицеры и прапорщики, которые ходят в спортивный комплекс и плавают в бассейне. Чистые, аккуратные дороги с покрашен-ными бордюрами, ухоженные женщины. Все это осталось там, в другой жизни, а Николай опять вернулся в свой затерянный в сопках городок.

Ну хорошо, кое-чего он в жизни добился, выбрался на должность в штаб полка. А дальше что? Та же самая служебная квартирка в далеком Забайкалье без горячей воды и зачастую без света. СССР рухнул, а вместе с ним и налаженная система замены офицеров из дальних округов. Так что теперь, роль вечного забайкальского майора, почетного члена всех и вся-ческих комиссий и пенсия к 45 годам? И навсегда остаться в этом горо-дишке к радости жены и ее родителей?

От таких мыслей становилось не по себе, тем более, что без постоян-ной нервотрепки в должности командира подразделения времени на раз-думья стало гораздо больше. Можно, конечно, попытаться перебраться в один из центральных военных округов, но для этого нужны, как минимум, хорошие связи в штабе одного из них, или в Москве. К сожалению, похва-статься такими знакомствами Петров не мог. Оставался один выход – по-ступление в академию. Однако простому смертному офицеру туда посту-пить, все равно, что верблюду пролезть в игольное ушко.

Как раз в самый разгар течения хмурых мыслей в дверь постучались. Капитан недовольно буркнул:
- Ну кто там еще, войдите!
В дверь вошел улыбающийся Саня Гайдуков, начальник штаба третьего батальона.
- Привет, Николай, здесь посылают в космос?
- Здесь посылают куда подальше, а начальник штаба полка живет этажом выше.
- Ладно, понял, шутки здесь не приняты. А вообще то я к тебе, об-ходной лист подписать надо.

Саня мог себе позволить шутить: он каким-то чудом поступил в эту самую чертову академию и теперь сдавал дела и должность перед убытием в первопрестольную столицу.
- Обходной подписать не могу.
- Чего это, у меня перед тобой долгов нет.
- Печати нету.
- Не ерунди, какой еще печати?
- Стеклянной.
- А-а-а, ну за этим дело не станет!

Гайдуков был старый забайкальский волк, а потому быстро извлек из своего волшебного дипломата бутылку водки и заранее заботливо наре-занную его женой закуску.
- Ну, за твое поступление.
- Спасибо.
Выпив и закусив, офицеры вернулись к разговору:
- Ну, давай обходной лист. Вот и все, успехов тебе. Молодец, не ка-ждый так извернется.
- А тебе кто мешает?
- Как кто, да меня дальше полка не пропустят. И куда мне поступать, в академию Фрунзе?
- Естественно, ты же штабной офицер.
- Но я артиллерийское училище закончил. Кто ж меня до экзаменов допустит, зарубят еще на подходе. Не ваш я, не пехотный!
- Теперь понятно, чего ты такой хмурый.
- Конечно, будешь хмурым, когда тебе ничего не светит кроме этой забайкальской дыры!
- И ты попробуй, поспрашивай у товарищей.
- У кого спрашивать, у нас что, академиков много? Или командиру полка надоедать?
- А я тебя уже не устраиваю?
Николай внимательно посмотрел на собеседника:
- Ты что, придуриваешься, или серьезно говоришь?
Гайдуков рассмеялся:
- Конечно, серьезно, и всегда говорю только серьезно. Я тоже, кста-ти, не обременен генеральской родней и поэтому шансы имел весьма при-зрачные. Но, как оказалось, ничего невозможного нет. Главное, найти не-обходимые связи. У тебя, кстати, какой училищный диплом, с отличием или нет?

Петров вздохнул:
- Да красный, только толку от него никакого.
- Э-э-э, брат, не горячись. Это как раз меняет дело в корне. Как крас-нодипломник, ты сдаешь один экзамен – тактику, и если получаешь «от-лично», то считай, поступил, от остальных экзаменов тебя освобождают!
- А если нет?
- Тогда будешь сдавать все экзамены по полной программе и твои шансы на поступление будут резко уменьшаться. Так что зубри тактику!
- И все, так просто? Да там таких краснодипломников как я в базар-ный день рубль – ведро.
- Совершенно верно. А поэтому возьмешь пару недель за счет оче-редного отпуска в январе, подъедешь в Москву, в академию, найдешь ме-ня. Там и обговорим все детали. И помни, все зависит от твоего желания и стремления. А я чем смогу, помогу. Мы же забайкальцы! Если уж в такой дыре выжили, то в Москве уж как-нибудь перезимуем, не горюй! Записы-вай, как меня там найти. И не тяни с рапортом в академию, еще помурыжат тебя с ним не одну неделю.
Николай судорожно схватил ручку, первый попавшийся листок бу-маги и неровным почерком записал все, что сказал Саня. Еще поболтав о том, как и какие собирать документы и где обходить подводные рифы, Гайдуков распрощался. У Петрова после ухода сослуживца в голове но-сился рой мыслей и никак не мог приобрести стройную систему. Почему в жизни зачастую получается так, что помогают малознакомые люди, а те, кого хорошо знаешь, и на кого надеешься, неожиданно отворачиваются в трудную минуту? Ведь они с Гайдуковым были практически не знакомы, нигде не сталкивались. А вот он взялся помочь в таком трудном деле, про-сто так, по доброте душевной!

А если так, взболтнул ради красного словца? И нелепая попытка по-ступления в академию окончится полным фиаско и посмешищем? С дру-гой стороны, это шанс, и второго может не быть. Немного помучившись, Николай принял решение: надо попытаться, терять нечего. После этого как будто камень свалился с плеч, впереди появилась цель, и теперь все со-мнения остались позади.

Петров деятельно начал готовить почву для поступления, периоди-чески пытался поговорить с Сулыкиным на эту тему, но он старательно из-бегал разговора. А без его разрешения ничего нельзя было сдвинуть с мертвой точки. Погруженный в свои мысли, капитан даже не обратил вни-мания на новости, в которых народу рассказывали об Указе Президента Российской Федерации от 21 сентября 2003 г. «О поэтапной конституци-онной реформе в России».

Политические события нарастали как снежный ком: уже через два дня, 23 сентября, чрезвычайный X съезд народных депутатов принял по-становление, объявившее действия Б.Н. Ельцина «государственным пере-воротом» и отстранил его от должности. Исполняющим обязанности Пре-зидента Российской Федерации был назначен А.В. Руцкой. Страна оказа-лась на грани гражданской войны.

С этого дня все офицеры штаба, заступающие в наряд оперативными дежурными, шли на службу с тяжелым сердцем, вспоминая времена ГКЧП. Все понимали, что в любую минуту может поступить команда на приведе-ние полка в полную боевую готовность со всеми вытекающими последст-виями, как в августе 1991 года. И совершенно было неизвестно, чем это за-кончиться: общество оказалось расколотым. Даже в офицерской среде шли жаркие дебаты, ведь реформы не принесли скорых обещанных успехов и благоденствия, кругом царили бедность и инфляция. Авторитет Ельцина был уже далеко не тот.

Утром 4 октября Петров неторопливо спустился в подвал, зашел в помещение оперативного дежурного, поздоровался со сменщиком и тут же спросил:
- Ну что там, в Москве?
- Хреново, беспорядки, стрельба, сам черт не разберется. Даже пыта-лись «Останкино» штурмовать.
- А кто пытался?
- А я знаю? Наверное, люди Руцкого. Только одно радует.
- Чего это тебя радует?
- Как это чего, дежурство, слава Богу, сдаю!
- Спасибо на добром слове, настоящий товарищ!
- Да-а-а, сочувствую тебе. Ну давай, принимай дежурство.
Никогда еще за свою службу Николай не принимал дежурство так придирчиво, а у самого руки тряслись. Когда докладывали о приеме-сдаче начальнику штаба, тот только покачал головой:
- Петров, инструктировать я тебя не буду, сам понимаешь, что тво-риться. Держи пакеты с ножницами под рукой. Главное, сигнал не прозе-вать. И телевизор, естественно, не выключать. По новостям чего увидишь серьезное, бегом докладывать!
- Понятно.
- Стул мне там приготовь!

«Час от часу не легче, тебя только не хватало на дежурстве!» - ма-шинально подумал капитан. Тем временем события постепенно перемес-тились к Белому дому, который был оцеплен. После безуспешных перего-воров танки начали обстреливать здание парламента. Николай смотрел в телевизор и не мог поверить в происходящее: все телеканалы показывали орудийную, пулеметную и автоматную стрельбу в центре Москвы как ка-кое-то шоу. Все близлежащие дома, улицы и переулки были заполнены зе-ваками, некоторые из которых погибали под шальными пулями. Только одна мысль носилась в голове у офицера: «Неужели мы все сошли с ума? Господи, что же это происходит. Какого хрена все эти люди идут туда, где убивают, как будто там медом намазано?»

Незаметно вошел Рыжов и, ни слова не говоря, уставился в телеви-зор. За ним через некоторое время зашли все заместители командира полка и несколько офицеров штаба. Пришлось приносить стулья из других каби-нетов. В полной тишине все смотрели на экран и невольно ждали поступ-ления сигнала. Но он все не приходил.
Внезапно дверь распахнулась и на пороге появился Славин собст-венной персоной. Офицеры молча встали. Командир полка недовольно по-морщился:
- Рыжов, у нас что, помещение оперативного дежурного преврати-лось в комнату для просмотра теленовостей?

Начальник штаба смущенно замялся:
- Виноват, товарищ полковник. Но вы же сами видите, что твориться. Того и гляди жди сигнала из штаба округа.
- Вот ты и прозвони в оперативное управление, что там у них в Чите слышно.
- Да я уже звонил. Они сами все у телевизоров. А из Москвы – ни гу-гу!
- Ну и долго я тут стоять буду, товарищи офицеры, может кто-нибудь стул предложит командиру полка?

Моментально несколько пар услужливых рук протянули полковнику это славное изобретение человечества. Славин грузно уселся и тоже стал внимательно смотреть телевизор. Воцарилась тишина, так как никто не смел переговариваться в присутствии командира полка. «Ну и денек, - хмыкнул про себя Петров, - они что, всю ночь так собрались сидеть?».

Первым вынужден был уйти начальник штаба, которого повседнев-ные дела никак не отпускали несмотря ни на какие обстоятельства. Однако он успел шепнуть Николаю: «Чуть что, сразу звони!». Поздним вечером, когда стало понятно, что ситуация все-таки складывается в пользу Прези-дента, офицеры под благовидными предлогами стали исчезать из комнаты оперативного дежурного. Наконец Славин встал и ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво произнес:
- Ну, видимо скоро все закончится. Слава Богу, обошлось малой кро-вью. Заместители, командиры подразделений и начальники служб ко мне в кабинет!
На утро Николай с не меньшим облегчением, чем его предшествен-ник, сдал наряд новому дежурному.


*     *     *


Осенью Славин покряхтел, но подписал Петрову рапорт на поступ-ление в академию. При этом заметил, что шансов практически никаких: во-первых, закончил не пехотное училище, во-вторых, поступает со штабной должности. В-третьих, а связи есть? Не-е-е-ет, ну тогда, считай, прока-тишься и только. Поэтому Николаю была выделена только одна попытка. Начались мытарства по подготовке документов, прохождению медкомис-сии, поиску связей и знакомств и т.д. и т.п. Отпуск, естественно, пришлось планировать в феврале, чтобы съездить на рекогносцировку в Москву.

Плюс ко всему ему подбросили «дембельскую задачу»: назначили начальником штаба сводного батальона молодых солдат. А так как коман-дир этого батальона благополучно убыл в командировку, пришлось взва-ливать на свои плечи весь командирский груз забот, от которых успел от-выкнуть.

Во-первых, с чем пришлось столкнуться, это дистрофия. За годы пе-рестройки и бандитского капитализма народ в глубинке обнищал и ото-щал. Практически четвертая часть призывников пришла с солидным дефи-цитом веса, для них пришлось организовывать дополнительное питание, чтобы они не падали в обмороки от свалившихся нагрузок. Молодых дис-трофиков попросту откармливали.

Через неделю лихорадочных усилий по организации жизни и быта, организации учебы все вроде пошло своим чередом. Мордобоя удалось из-бежать, больных было не очень много. Поэтому Петров втайне даже гор-дился таким своим неожиданным командованием. Пока не наступил Но-вый год. В новогоднюю ночь, естественно, контролировал мероприятия распорядка дня замполит батальона и Николай позволил себе расслабить-ся.

На следующий день, немного отоспавшись и слегка позавтракав, он пошел проведать свое карантинное войско. На морозе он быстро взбодрил-ся и в хорошем настроении подходил к казарме, где его уже поджидал замполит батальона.
- Ну как дела, политрук? – в шутливом тоне спросил Петров. Тот также весело ответил:
- Все нормально, командир. Праздник прошел без происшествий. Пирожное съели, телевизор посмотрели и баю-бай.
- Проверки были?
- Да пару раз заходили, но я их сам встречал, так что все хорошо.
- Ладно, пойдем по ротам пройдемся.
- Пойдем. Кстати, у нас боец при смерти лежит.

Николай чуть не упал на лестнице:
- Что-о-о! Как при смерти, где. Ты что, белены объелся.
- Да не волнуйся ты так, не здесь лежит, в Чите, в госпитале.
- Блин, замполит, ты издеваешься? Час от часу не легче! Как он по-пал в госпиталь?
- Так, понял. Пойдемте в канцелярию, там все объясню.
Петров шел по коридору, а у него все качалось перед глазами. Этого только не хватало. Вне зависимости от того, что там стряслось, вся даль-нейшая служба и карьера оставалась под большим вопросом. Только не мордобой! Он уже клял себя, когда согласился на эту должность. Но и вы-хода не было: его попросили так, что нельзя было отказаться! Постепенно замполит прояснил ситуацию, которая оказалась страшная по своей глупо-сти и нелепости.

В декабре у солдата вздулась щека, разболелся зуб, обычная ситуа-ция. Его заботливо послали в санчасть, где местный эскулап добросовест-но выдернул больной зуб. Через несколько дней у солдата пошло нагное-ние, поднялась температура. Или он сам грязными руками занес заразу в ранку, или с едой что-то попало, большой разницы это уже не имело. Ос-лабленный организм деревенского дистрофика не справился и бойцу стало плохо.

Испуганные сержанты тут же отвели его в санчасть, откуда не менее испуганные врачи моментально оформили командировку и с сопровож-дающим отправили его в окружной госпиталь в Читу. Естественно, поез-дом, естественно, в общем вагоне, в котором дует со всех щелей. В итоге, пока он доехал до места, приобрел еще двухстороннее воспаление легких и местные врачи, кляня своих коллег, отправили его прямиком в реанима-цию.

Солдат лежал без сознания несколько дней, и к нему вызвали роди-телей из глухой деревни, которые все-таки приехали, собирая деньги на дорогу со всей родни. Опытный Славин сделал все возможное, чтобы им помочь, начиная от проездных и кончая продуктами. Целую неделю не только Петров и командир роты молодых солдат, но и Славин и весь полк жил в ожидании этой борьбы между жизнью и смертью. Читинские врачи сделали все возможное, да и молодой организм все-таки нашел в себе до-полнительные силы и солдат выжил, медленно возвращаясь к жизни к ра-дости родителей.

Каждый развод теперь начинался с того, что Славин в пух и прах пушил администрацию карантина во главе с Петровым, который заметно приуныл. Пока еще командир полка не сказал роковых слов, но офицер морально готовился к тому, что ему откажут в поступлении в академию.

Николай ходил мрачнее тучи, похудел и осунулся за эти дни. Жена была в ужасе и не узнавала своего супруга. Все попытки как-то его разве-ять не находили отклика. Как можно было успокоить человека, чья даль-нейшая судьба и карьера висели на волоске? Однако не зря говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. А помогли будущему академику в этой щекотливой ситуации два полковых прапорщика.

Один из них, здоровенный бурят из ремонтной роты, вечерком про-сто зашел в гости в санчасть к своему знакомому фельдшеру, который уго-стил его спиртом, потом угостил еще, и еще, пока . . . уже ночью не оказа-лось, что запасы спиртного исчерпаны. Ремонтник первый предложил идти на поиски заветного горячительного напитка, заверив коллегу, что знает места, где продают самогонку круглосуточно. И они направились на поис-ки приключений.

Действительно, через некоторое время они подошли к бараку на ок-раине города и зашли в гости к хозяину с сомнительными репутацией и прошлым. Тот, не говоря ни слова, выдал им две бутылки самогона и взял деньги, которых ему показалось мало. Он с возмущением потребовал у гостей полной оплаты. Ремонтник воспринял это как личное оскорбление и через несколько секунд торговец лежал на полу с разбитым в кровь лицом. Уходя, они пообещали, что вернутся и за нанесенный моральный ущерб он еще должен им пару бутылок.

Поверженный хозяин поверил в искренность слов прапорщиков и придя в себя начал обдумывать способы и средства самообороны, остано-вившись в конце концов на старом кастете, который у него «случайно» за-валялся. Действительно, через пару часов визитеры вернулись, изрядно пошатываясь. Торговец их запустил и точным рассчитанным ударом от-правил в нокаут ремонтника. Второй удар поверг в небытие медика, кото-рый, в общем-то, и так уже ничего не понимал и не помнил. После этого хозяин преспокойно вызвал милицию и сдал обоих, написав в официаль-ной бумаге так, что им было уже не отвертеться.

Наутро, естественно, произошел грандиозный скандал. Командир ремроты и начальник медицинской службы имели бледный вид. Славин с пеной у рта рассказывал им все, что думал о их работе с подчиненными. Отправить в места лишения свободы сразу двух прапорщиков! Это было весьма значительное ЧП! Про Петрова, администрацию карантина и моло-дого солдата, поправляющегося в Чите, сразу все забыли. Николай неволь-но облегченно вздохнул: академия опять поманила его к себе.

В тот день, когда карантин наконец-то закончился и молодых солдат отправили в свои подразделения, Петров собрал своих уже бывших замес-тителей у себя в штабе полка и устроил хорошую посиделку, придя домой поздно и навеселе. Сонная жена встретила его, естественно, хмуро:
- И где это ты так загулял, дорогой? Не слишком поздно!
- Не ворчи, слава Богу, закончился этот чертов карантин. Вот же я попал, как кур во щи!
- Ну кончился и кончился, что за дата знаменательная?
- Ничего ты, умная моя, пока не понимаешь. В любой день у какого-нибудь балбеса опять мог флюс появиться, и все, прощай, академия!
- А сейчас она прямо ждет тебя с распростертыми объятиями?
- Конечно, не ждет. Но появилась надежда. А это уже не мало. Все, не пили деревянной пилой, я пошел спать!

В первый раз за несколько недель он заснул спокойным, глубоким сном. А еще через несколько месяцев мытарств и нервотрепки он все-таки получит свою «пятерку» на вступительном экзамене по тактике и как об-ладатель «красного» диплома вопреки мрачным предсказаниям командира полка и к большому удивлению сослуживцев поступит в академию. До на-чала занятий еще предстояло решить вопрос со служебным жильем, кото-рое было не так то просто получить.

Когда исхудавший и уставший капитан Петров наконец открыл дверь своей маленькой и пустой служебной однокомнатной квартирки в академическом общежитии, силы его оставили. Он доплелся до старой солдатской кровати и упал на нее. В полудреме вспоминал годы своей столь быстро прошедшей молодости. Контейнер с вещами еще где-то трясло по железным дорогам России, семья не приехала. Поэтому остава-лось достаточно времени на раздумья и осмысление произошедшего за эти годы.

Пока он ругал себя о потерянных тетрадях с записями при переезде из ГДР в Советский Союз, немецкие подростки Пауль, Петер и Ганс с по-мощью тетушки Марты благополучно изучали их содержимое. Однако Николай не опустил руки и восстанавливал по памяти утерянное. Он нико-гда не увидит новых хозяев своих записей, как и они его, и их жизни пой-дут разными путями. Немецкие мальчишки будут жить в сытой и благопо-лучной Германии, и воспоминания о ГДР и Советской Армии для них ос-танутся детскими воспоминаниями.
Петров всю оставшуюся жизнь будет считать, что ему крупно повез-ло выбраться из Забайкалья и приехать в Москву. Он закончит академию и продолжит службу в надежде под конец военной карьеры наконец осесть в приличном городе, где можно дать хорошее образование своим детям и с улыбкой вспоминать прошедшие годы.










































СОДЕРЖАНИЕ

Часть четвертая «На изломе эпох» стр. 2

Часть пятая «Забайкальский бродяга» стр. 134

Список использованной литературы стр. 241






































СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бредли О. Записки солдата – М.: Издательство иностранной лите-ратуры, 1957. – С.434, 566.
2. ВДВ: вчера, сегодня, завтра. Военно-исторический очерк – М.: Из-дательство «Русский медведь», 1993. – 510 с.
3. Вейлерт А.А. Очерк истории и географии Германии с древнейших времен до конца средневековья – Владимир: 1991. – 79 с.
4. Гальдер Ф. Военный дневник – М.: Воениздат, 1971. – в 3 томах.
5. Геббельс Й. Дневники 1945 г. Последние записи – Смоленск.: из-дательство «Русич», 1993. – 416 с.
6. Германская экспансия в центральной и восточной Европе – М.: из-дательство «Прогресс», 1965. – 349 с.
7. Гот Герман. Танковые операции. Перевод с немецкого под редак-цией М.Н. Мельникова – М.: Воениздат, 1961. – 207 с.
8. Гречко А.А. Через Карпаты – М.: Воениздат, 1970. – 432 с.
9. Гудериан Гейнц. Воспоминания солдата – Смоленск.: издательст-во «Русич», 1999. – 653 с.
10. Ейне А., Владыкин В.Е. Лужичане/Вопросы истории, №2 – М.: 1972. – С. 216-220.
11. Еременко А.М. Годы возмездия – М.: издательство «Наука», 1969. – 598 с.
12. Залесский К. Вермахт. Сухопутные войска и верховное командо-вание. – М.: Эксмо, 2005. – 656 с.
13. История Великой Отечественной войны СССР – М.: Воениздат, 1960-1965. – в 6 томах.
14. История второй мировой войны – М.: Воениздат, 1974-1982. – в 12 томах.
15. История России. XX век/А.Н. Боханов, М.М. Горинов, В.П. Дмитриенко и др. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 608 с.
16. История средних веков/ под редакцией Колесницкова Н.Ф. – М.: издательство «Просвещение», 1980. – 576 с.
17. История средних веков: Европа/ под редакцией Бадак А.Н., Вой-нович И.Е., Волчек Н.М. и др. – Минск.: Издательство «Харвест», 2000. – 736с.
18. Киреев Н., Колокольцев С. Строительство танковых войск вер-махта в 1933-1941 гг./ Военно-исторический журнал. №2 – М.: Воениздат, 1972. – С. 30-38.
19. Колокольцев С. Оперативное применение танковых войск вер-махта/ Военно-исторический журнал. №2 – М.: Воениздат, 1974. – С. 80-86.
20. Конев И.С. Записки командующего фронтом – М.: Воениздат, 1981. – 560 с.
21. Конев И.С. Сорок пятый – М.: Воениздат, 1966. – 280 с.
22. Королюк В.Д. Государство Готшалка (XI век)/ Славянский сбор-ник – М.: Государственное издательство политической литературы, 1947. – 367 с.
23. Крючков В.А. Личность и власть. – М.: Просвещение, 2004. – 383 с.
24. Любавский М. История западных славян. Лекции. – М.: 1917. – 458 с.
25. Манштейн Эрих фон. Утерянные победы – Смоленск., издатель-ство «Русич», 1999. – 672 с.
26. Меллентин Франц Вильгельм. Танковые сражения 1939-1945 го-ды. Боевое применение танков во второй мировой войне – М.: Издательст-во иностранной литературы, 1957. – 302 с.
27. Митчем С., Мюллер Дж. Командиры третьего рейха – Смоленск: издательство «Русич», 1995. – 480 с.
28. Москаленко К.С. На юго-западном направлении. Воспоминания командарма, в 2 книгах, издание третье – М.: Воениздат, 1979. 1 книга – 416 с., 2 книга – 567 с.
29. Мюллер А. Моторизация армии германского империализма – М.: Соцэкиз, 1936.
30. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии. 1933-1945. – М.: Издательство иностранной литературы. Воениздат, 1956-1958. – в 3 томах.
31. Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечествен-ной войне. Военно-исторический очерк – М.: Воениздат, 1958. – в 4 томах.
32. Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской – М.: издание Инсти-тута российской истории, 1997. – 383 с.
33. Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства – М.: издательство «Наука», 1976. – 436 с.
34. Руководство по воздушно-десантной подготовке (РВДП-79) – М.: Воениздат, 1980. – 216 с.
35. Сборник материалов по состоянию, группировке и перегруппи-ровке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сател-литов на советско-германском фронте за период 1941-1945 гг. – М.: Изда-тельство Военно-научного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, 1956.
36. Семилетняя война – М.: Воениздат, 1948. – 916 с.
37. Семиряга М.И. Лужичане – М.: издание Академии наук СССР, 1955. – 196 с.
38. Советская военная энциклопедия – М.: Воениздат, 1976-1980. – в 8 томах.
39. Schutt Erich, Kronert Hans-Herman. Cottbus – Leipzig: Brockhaus, 1979.